Текст книги "Философия Гарри Поттера: Если бы Аристотель учился в Хогвартсе"
Автор книги: Шон Клейн
Соавторы: Дэвид Бэггет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
2. Самообман обычно выходит за рамки первоначального отрицания и увеличивается в масштабах
Аргументы в пользу самообмана говорят о том, что мы можем контролировать этот процесс, направляя его в определенное русло. Однако наше сознание не в состоянии держать под постоянным контролем самообман – этот процесс «добровольной слепоты, нечувствительности, демагогии и игнорирования»[9]. Если бы мы могли это делать, то наше сознание неизбежно отражало бы неприятные факты действительности, от которых мы попытались уйти. Защитники самообмана, как ни странно, признают эту фундаментальную проблему. В своей работе «Святая ложь, голая правда» Дэниэл Голман пишет, что самообман может привести нас к «тому, что мы столкнемся с необъяснимыми явлениями, игнорируя ту информацию, которую нам необходимо знать, даже если она неприятна»[10]. Автор этой работы рекомендует нам всегда находить «золотую середину» между правдой и ложью, но не дает никаких практических рекомендаций по тому, как это сделать[11]. Следовать подобному совету невозможно, так как для этого потребуется не только полная осведомленность о самообмане, но и знание той правды, которую он скрывает. Отрицательный пример Дурслей ярко иллюстрирует бесконтрольность и распространение самообмана.
Страх и ненависть Вернона и Петуньи ко всему, что связано с магией, не могут по своей природе иметь четкие границы и касаться только мира волшебства. Такое тщательное разграничение потребовало бы правдивого рассмотрения всех странных явлений, но невозможно ожидать этого от людей, которые и слышать не желают о Хогвартсе, летающих метлах и волшебниках (КО). Таким образом, самообман Дурслей охватывает все, что, по их мнению, «хоть чуть-чуть выходит за рамки обычного», и все, что «происходит не так, как должно» – будь это во сне, в воображении или в литературе (КО; ФК). Поэтому, когда Гарри рассказывает о летающем мотоцикле, который ему приснился, Вернон приходит в такое бешенство, что не может справиться с управлением автомобилем, а затем «поворачивается к Гарри и с лицом, похожим на огромную свеклу с усами, кричит: „Мотоциклы не летают!“». Гарри фактически запрещено расспрашивать о своих родителях: ведь ответы на такие вопросы откроют правду о его магических корнях. Итак, самообман Дурсли не ограничивается только их отношением к магии. В целях сохранения ядра этого обмана они вынуждены скрываться за пеленой банальности и неприятия от всего, что так или иначе является странным в этом мире.
В целом можно сказать, что любая попытка изолировать и ограничить самообман, направив его против определенных неприятных фактов, создает напряжение при восприятии тех фактов действительности, которые при этом искажаются, и тех, которые принимаются без иллюзий. Ни один из элементов реальности не может быть отделен от других, следовательно, любой конфликт между фактическими знаниями и притворством вынуждает человека либо признаться в обмане, либо продолжать обманывать себя далее. В результате самообман может вызвать волнообразную реакцию и перекинуться на другие сферы жизни человека, искажая всё его мышление.
Опасное воздействие всепоглощающего самообмана четко прослеживается в отказе министра магии Корнелиуса Фаджа признать возвращение Волан-де-Морта. После рассказа Гарри о том, как он стал свидетелем возрождения Волан-де-Морта и сборища Пожирателей смерти (КО), признания Барти Крауча (КО), вновь появившейся черной метки на руке Снегга (КО) и высказанного Дамблдором авторитетного мнения (КО) Фадж уже не может просто так уверять себя и других в том, что Волан-де-Морт мертв и исчез навсегда. Поэтому в конце Турнира трех волшебников Фадж говорит, что Гарри нельзя доверять из-за его «змеиного языка» и его подозрительного шрама (КО), что Барти Крауч – всего-навсего сумасшедший, который вбил себе в голову, что Волан-де-Морт руководит им (КО), и что Люциус Малфой, принадлежащий к благородному роду, не может быть Пожирателем смерти (КО), а Дамблдор и его сторонники намеренно сеют панику (КО). Абсурдный самообман Фаджа продолжался целый год, тем самым позволяя Волан-де-Морту и его слугам – Пожирателям смерти – беспрепятственно претворять в жизнь свои ужасные планы. Только когда Фадж своими глазами видит Волан-де-Морта в волшебном мире, все возведенные им иллюзии рушатся, несмотря на все его сопротивление (ОФ).
Подобно многим людям, которые обманывают себя в реальной жизни, Корнелиусу Фаджу приходится придумывать для себя и других множество абсурдных объяснений, вместо того чтобы проанализировать причину самообмана. Разумеется, каждый новый самообман в цепочке ему подобных будет увеличивать риск «разоблачения со стороны любого, кто обладает реальными фактами»[12]. Самообман отличается от обычного обмана: при самообмане человек не способен остановить процесс нарастания новых иллюзий, по крайней мере до тех пор, пока правду уже невозможно будет игнорировать. Следовательно, человек не в состоянии контролировать переход самообмана в иные, более опасные плоскости.
3. Самообман становится привычным способом уклонения от горькой правды
Отстаивая свою точку зрения, сторонники самообмана чаще всего ссылаются на быстрое эмоциональное облегчение, обеспеченное тем или иным самообманом. Отрицание горькой правды они считают удобным способом уменьшения тревоги, обретения надежды и сохранения «лица»[13]. Это близорукое представление о самообмане не учитывает долговременный эффект воздействия, которое самообман производ ит на психику человека и его характер. Пожалуй, одним из самых серьезных последствий этого воздействия является то, что самообман становится привычкой, даже если он касается незначительных вопросов. Люди, для которых самообман превратился в хронический недуг, являются примером того, как ежедневная ложь самому себе может стать универсальным способом маскировать нежелательную истину, даже если она имеет жизненно важное значение. Но как могут мелкие самообманы впоследствии перерасти в большие? Как и в прошлый раз, на этот вопрос нам помогут ответить Дурсли – в частности, Петунья.
Несмотря на то что природа ненависти к магии у Вернона остается для нас тайной, у Петуньи негативное отношение к магии уходит корнями в отрочество, когда ее сестра Лили поступила в Хогвартс. Поэтому, когда Гарри узнает от Хагрида, что он волшебник, Петунья приходит в ярость:
Как ты можешь не быть волшебником, если моя проклятая сестра была именно такой? Ох, она получила точно такое же письмо и тотчас же понеслась в эту школу – и каждый раз, когда у нее были каникулы, она приезжала домой с карманами, полными лягушек, и превращала чашки для чая в крыс. Я была единственным человеком, который понимал, кто она на самом деле: сумасшедшая чудачка! Но для мамы и папы это была «Лили, дорогая… Лили, любимая…». Они гордились тем, что у них в семье есть ведьма… Затем в школе она познакомилась с этим Поттером. Они уехали, поженились и завели ребенка – тебя, и, конечно же, я знала, что ты будешь как они – таким же странным, таким же… ненормальным… а потом она взяла и взорвалась, а ты свалился на нашу голову! (ФК)
Несмотря на то, что этот рассказ – лишь поверхностная интерпретация истории о Гарри и его родителях, в нем Петунья обнажает мучающие ее ревность и зависть к своей одаренной необычайными талантами сестре. Основываясь на предвзятом отношении взрослой Петуньи к волшебству, можно предположить, что она не обсуждала эти проблемы ни с родителями, ни с друзьями. Она не размышляла о своих собственных талантах и достижениях, не задавалась вопросом, насколько ее самооценка зависит от сравнения с сестрой, не хотела разобраться в своих чувствах, даже не пытаясь понять их причины и значение. Петунья решила не утруждать себя этими проблемами: она полностью и безоговорочно подчинилась общественным нормам и условностям, воспринимая их как нравственный долг, как единственно правильный способ существования. Она стала считать магию и волшебство ненормальностью и чудачеством, а ее зависть и чувство собственной несостоятельности преобразовались в ненависть и презрение.
Примечательно, что самообман Петуньи распространяется за пределы ее отношения к магии. С момента нашего знакомства с этим персонажем мы видим ее глубочайшую уверенность в том, что «нет в мире мальчика лучше», чем ее чрезвычайно толстый, глупый и жестокий сын Дадли (ФК). Одиннадцатилетний Дадли бьет Гарри в нос, периодически скандалит и не может прибавить два к тридцати семи – и всё это не вызывает у Петуньи ни малейшего раздражения (ФК). И хотя Дадли так толст, что не помещается на стуле, она беспокоится о том, что он недоедает в школе (ТК). Она объясняет плохие оценки своего сына тем, что учителя не понимают и не ценят его; отказывается верить, что он обижает других детей, говоря, что он «просто маленький непоседа» (УА). И только «несколько остро подмеченных замечаний школьной медсестры» по поводу объемов Дадли, которые превышают все мыслимые размеры школьной формы, способны разрушить иллюзии Петуньи о том, что у Дадли «большие кости» и «немножко детского жирка», и заставить ее посадить сына на диету (КО). В течение всего следующего года Дадли каждый вечер терроризирует всех соседей, но Петунья продолжает уверять себя, что он «просто пьет чай по вечерам со своими маленькими друзьями» (ОФ). Дадли с радостью пользуется слепотой своей матери. Однако при отсутствии воспитания и дисциплины предмет ее гордости и восторга никогда не станет кем-то, хотя бы отдаленно напоминающим приличного человека.
В отличие от самообмана Петуньи в отношении магии, иллюзии, касающиеся Дадли, не мотивированы психологической травмой или мучающими ее чувствами. Однако можно предположить, что основанный на эмоциях самообман о магии и волшебстве является почвой для самообмана о Дадли. К тому времени, когда родился Дадли, Петунья уже свыклась с тем, что объективные факты попадают во власть ее эмоций. Наблюдая за магическими способностями Лили, Петунья и думать не хотела о том, что магия – это всего лишь способ взаимодействия с реальным миром. Собственные зависть и страх не позволяли ей думать так. Физические, умственные и нравственные качества Дадли не соответствуют той абсолютной преданности, которую испытывает к нему Петунья, и ее мечте об идеальной семье. Итак, каждый раз, когда Петунья оказывается перед конфликтом между чувством и расчетом, она следует стереотипу, созданному подростковым самообманом о Лили, и выбирает расчет.
К тому времени, когда Дадли появился на свет, подростковые иллюзии Петуньи о магии превратили самообман в удобную и привычную стратегию уклонения от неприятных фактов. Ее умение отрицать очевидное, придумывать неуместные оправдания и подавлять свое естественное любопытство отточено до совершенства. Качества характера, навыки и умения для решения сложных проблем, судя по всему, либо деградировали, либо вовсе не смогли развиться. Ей не хватает силы духа, чтобы исследовать неприятные для нее вопросы, творческих способностей для решения проблем, чувства юмора, чтобы сохранять бодрость в самые тяжелые времена, уверенности в себе, чтобы выдержать осуждение других, близких друзей для поддержки, смелости признать свои ошибки и извлечь из них уроки и многого другого. В этом смысле самообман Петуньи по поводу магии делает признание правды о Дадли – или иной неприятной правды – делом чрезвычайно трудным.
Вся жизнь Петуньи Дурсль, полная самообмана, иллюстрирует то, как самообман постепенно становится привычным способом сокрытия истины. Допуская смешение чувств с фактами, самообман, кажущийся вполне невинным, может перерасти в разрушительную ложь. Если вместо воспитания честности человек будет развивать в себе технику самообмана, ему будет все сложнее справляться с жизненными трудностями. Одна из таких трудностей заключается в том, что сила привычки делает даже незначительный самообман опасным.
Четвертый урок
Мы рассмотрели три урока о самообмане, которые дает нам пример с семьей Дурслей: самообман не может изолировать человека от действительности: он распространяется за рамки первоначального отрицания и исходной проблемы; он с легкостью становится привычным методом уклонения от правды. Эти три урока дают нам вескую причину отвергать радужный образ самообмана, созданный его защитниками. Перспектива кратковременного избавления от эмоциональной нагрузки не может быть оправданием для самообмана и его вредных последствий. Западная философия подчеркивает ключевое значение добродетелей честности и усердия в целях достижения знаний, и с этим трудно не согласиться.
Несмотря на то что отрицательные примеры с Верноном и Петуньей Дурслями помогают нам построить аргументацию против самообмана, мы не должны забывать и о положительных, вдохновляющих нас примерах честности и ее проявлений на страницах книг Ролинг. Когда Рона, а не Гарри выбирают старостой класса после четвертого курса обучения, Гарри признается самому себе, несмотря на раздражение и обиду, что Рон достоин этой чести не меньше его самого. В школе волшебства, когда Гермиона понимает всю опасность отказа профессора Амбридж преподавать практическую Защиту от черной магии (она и ее одноклассники вскоре останутся без магической защиты Хогвартса в мире, где им угрожают Волан-де-Морт и его Пожиратели смерти), она впервые называет Волан-де-Морта по имени, и это подтверждает серьезность ситуации (ОФ). После сражения с Волан-де-Мортом в Министерстве магии Дамблдор рискует потерять уважение и привязанность Гарри стаивая на снятии с него вины за смерть Сириуса: Дамблдор знает, но утаивает то, что Волан-де-Морт планировал заманить Гарри в Министерство тайн (ОФ). Неприятная и даже жестокая истина не мешает этим персонажам действовать в соответствии со своими знаниями – без честности перед самими собой все их добродетели и положительные качества были бы совершенно бесполезны.
Уроки, извлеченные из положительных и отрицательных примеров проявления честности в «Гарри Поттере», показывают нам изъяны философских доводов в пользу самообмана. Тем не менее остается неисследованным вопрос о том, является ли иллюзия составной частью позитивного взгляда на жизнь и, следовательно, благополучия. Персонажи из «Гарри Поттера» помогут нам выяснить этот вопрос.
К вопросу о позитивных иллюзиях
В целом психологические исследования показывают, что суждения людей о самих себе, о степени их контроля над ситуацией и об их перспективах на будущее всегда склоняются к позитиву – иногда вступая в противоречие с фактами и доказательствами. Концепция позитивных иллюзий трактует эти данные как склонность человека к «глубинному, длительному и системному» самообману, при которой негативная информация не отрицается, а интерпретируется с использованием «осветляющих» фильтров[14]. Разумеется, многие люди опираются на иллюзии, чтобы создать положительный образ самих себя, удовлетворяющий их самолюбие. Драко Малфой, например, сознательно питает свое самолюбие тем, что оценивает других людей по их принадлежности к роду волшебников – характеристике, никак не связанной с магическими способностями или нравственностью. Он прекрасно знает о том, что у Гермионы, родители которой являются маглами, оценки намного выше, но он объясняет это тем, что она всего лишь любимица учителей. Однако, как и настоящий расизм, это иллюзия самоутверждения отнюдь не является «безобидным вымыслом», каким должны быть позитивные иллюзии по определению[15].
Несмотря на очевидное проявление самообмана в подобных случаях, доказательств того, что позитивные иллюзии – явление распространенное, явно недостаточно. Эмпирические исследования показывают, что позитивная точка зрения действительно распространена, однако они не объясняют, является ли она самообманом, ошибкой или правильным суждением. Например, распространенность иллюзий доказывается тем, что «большинство людей оценивает себя выше среднего», однако «это логически неверно, так как большинство людей не может быть лучше, чем средний человек»[16]. В отношении любой положительной черты характера можно сказать, что половина людей действительно наделены ею в большей степени, чем в среднем. Поэтому ошибки тех, кто переоценивает себя, как бы уравновешивают суждения тех, кто обладает адекватной самооценкой. Гермиона твердо знает, что она одна из лучших учениц в Хогвартсе, ей не важно, сколько других учеников считают себя ничуть не хуже ее. К тому же те, кто постоянно ошибается в самооценке в лучшую сторону, не обязательно обманывают себя. Дело в том, что несущественные искажения достоверной информации способны повлиять на суждения, в которых человек сравнивает себя с другими. Посредственный ученик может даже и не представлять себе, что остальные обсуждают свои оценки, не только когда они обеспокоены и взволнованы, но и когда уверены в себе и своих знаниях. Находясь в общей комнате для занятий, он скорее будет обращать внимание на тех, кто веселится и лодырничает, чем на тех, кто сидит тихо и работает. Существуют также некоторые различия между стандартами положительных качеств, например: понимание того, что значит «хороший ученик» – тот, у кого хорошие отметки, тот, кто всесторонне образован, или тот, кто много работает. Эти различия также приводят к появлению необъективности в суждениях учеников. В конце концов, студенты будут не только оценивать себя в соответствии с этими стандартами, но и развивать свои навыки и таланты, ориентируясь на них. Таким образом, тот факт, что в отдельно взятой группе большее число людей считают свой уровень выше среднего, чем это возможно для группы в целом, еще не является доказательством того, что в каждом из этих случаев мы имеем дело с самообманом. Этому факту существует множество объяснений, но все они лежат за пределами нашего исследования.
Как мы видели, все другие доказательства широкого распространения позитивных иллюзий также оказываются несостоятельными, поэтому мы не можем согласиться с теми работами по психологии, в которых утверждается, что самообман распространен и полезен[17]. Недавно проведенные исследования показывают, что иллюзорная самооценка скорее характерна для страдающих нарциссизмом, чем для психологически здоровых людей (Драко Малфой), и что в некоторых случаях реалистическая оценка своих возможностей может сочетаться с высокой самооценкой (Гарри, Гермиона, Дамблдор)[18].
Честная жизнь
Сторонники самообмана в философии и психологии утверждают, что здоровая, счастливая и содержательная жизнь невозможна при честном отношении к действительности. Как мы видели на примере персонажей романов о Гарри Поттере, эти аргументы совершенно неубедительны. Они не учитывают фундаментальные опасности, которые влечет за собой самообман: болезненные напоминания о реальности, необходимость подкреплять самообман постоянной ложью, привычка к отрицанию и рационализации, воспитанная даже незначительным самообманом. Наш небольшой обзор результатов психологических исследований «позитивных иллюзий» показал, что позитивное видение жизни часто является абсолютно правдивым.
Фундаментальная честность предполагает наличие позитивного принципа, например такого: «достижение ценностей является нормой» жизни для тех, кто решил «думать, оценивать и действовать рационально»[19]. Айн Рэнд назвал этот принцип «презумпцией благосклонности мира», он напоминает нам о том, что окружающая действительность в целом доступна пониманию и благосклонна к человеку – но только к тому, кто стремится понять ее природу и действовать в соответствии с ней. Жизнь Гарри во многом является проявлением этого принципа. Попав из враждебного и холодного дома Дурслей в волшебный мир Хогвартса, Гарри ершенствует свои знания, навыки, добродетели и достигает зрелости, необходимой для успешной и счастливой жизни волшебника. Он строит прочные и тесные дружеские отношения с Роном и Гермионой, становится образцовым преподавателем Защиты от черной магии, несколько раз расстраивает планы возвращения к власти Волан-де-Морта. Конечно, он не получает особого удовольствия от столкновения с опасностью, когда, например, борется с троллем, чтобы защитить Гермиону (ФК), спасает Джинни Уизли из Тайной комнаты (ТК), вскрывает предательство своих родителей (УА), сражается с возродившимся Волан-де-Мортом на кладбище (КО) или отражает нападение дементоров (ОФ). В то же время он не уходит от борьбы, когда понимает, что на карту поставлена его жизнь или жизнь его близких. Каждая победа укрепляет его уверенность в себе и помогает выстоять в новых испытаниях. Это поступательное движение к успеху и обретение уверенности в себе не может поддерживаться при помощи самообмана, эфемерных надежд, слепых желаний и незаслуженных похвал. Без искренней веры в логику разума, нравственность своих принципов, мудрость сделанного выбора, мастерство волшебства та уверенность в себе, которую испытывал Гарри, мгновенно улетучилась бы при приближении к Запретному лесу, как это и случилось с Драко Малфоем (ФК). Конечно, приверженность Гарри фактам не избавляет его от ошибок, но она помогает исправить их в свете новой информации. Так, например, поначалу он верит рассказу Тома Реддла о том, что Хагрид ранее уже заходил в Тайную комнату, но скоро благодаря свидетельству Арагога понимает, что Хагрид был обвинен несправедливо (ТК). В общем, мы можем сказать, что образцовая честность Гарри и другие положительные качества его характера создают тот самый «благосклонный мир», в котором успех, уверенность в себе и оптимизм кажутся совершенно естественными и справедливыми.
Сторонники самообмана говорят нам о том, что такие люди, как Гарри Поттер, не существуют в реальной жизни и что наше уважение и восхищение этим юным героем не имеют основания. Мы с радостью констатируем, что они неправы. В конце концов, любовь к мудрости, которая лежит в основе философии, учит нас тому, что счастливая и нравственная жизнь невозможна без верности истине, какой бы она ни была[20].
Слуги Волан-де-Морта, приятели Малфоя, друзья Хагрида: дружба в «Гарри Поттере»
Гаральд Торсруд
Верный признак надежной дружбы – готовность прийти на помощь в трудную минуту. Те, кто не бросил нас в трудностях и лишениях, помог пережить депрессию и неудачи, безусловно, будет рядом и в более благополучные моменты. Хорошие друзья – это верные друзья, и настоящая дружба всегда достойна восхищения.
Но тот, кто слепо верит, не всегда отличается мудростью. В Тайной комнате отец Рона дает ему добрый совет: «Никогда не доверяй тому, у кого есть хоть немного мозгов, если ты не знаешь его наклонностей». Этот совет означает, что мы должны с осторожностью доверять кому-либо (или чему-либо), если не знаем наверняка, что движет их поступками. Если же говорить позитивно, то мы можем доверять только тому, кто желает нам добра.
Мы согласны с этим советом, но на практике он не так полезен, как кажется. Возможно, что у вас не было такого опыта, но вы наверняка слышали об этом от других: иногда человеку кажется, что к нему хорошо относятся, но на деле это совсем не так. Его друг может чувствовать то же самое: он думает, что к нему хорошо относятся, но в реальности это не так. Возможно, в этом случае люди просто используют друг друга, а быть может, у них неадекватное представление о том, что хорошо и что плохо. Они могут доверять друг другу, но это не значит, что перед нами пример настоящей дружбы. Что же делает дружбу настоящей?
Книги о Гарри Поттере дают нам прекрасную возможность исследовать эту проблему. Мы начнем с рассмотрения притворной дружбы, а затем обратимся к ее противоположности – дружбе Хагрида. И наконец, приведем слова известного греческого философа Аристотеля, которые помогут нам разобраться в этом сложном вопросе.
Слуги Волан-де-Морта
В конце романа Философский камень мы узнаём, что ослабевший Волан-де-Морт должен вселиться в тело другого человека, чтобы набраться сил и выжить. Это был именно тот момент, когда Волан-де-Морту был нужен друг. И он использовал Квиррела, который позволил ему сделать это – он впустил Волан-де-Морта в свою душу, разум и тело. А если точнее – Волан-де-Морт поселился в затылке Квиррела, где силы его стали расти. Верность и преданность Квиррела Волан-де-Морту были бесконечны. В конце концов, ходить с дурно пахнущим тюрбаном на голове просто неудобно. Да и убивать единорога и пить его кровь ради кого попало тоже ни к чему! Будем ли мы восхищаться верностью и бесстрашием Квиррела? В лучшем случае, мы неохотно признаем, что Квиррел – друг Волан-де-Морта, но тут же отметим, что их дружба – мнимая.
Пособник Волан-де-Морта Хвост также постоянно жертвует собой, доказывая свою преданность хозяину. Чтобы помочь своему Лорду родиться во второй раз, он отрезает свою руку и бросает ее в огромный котел (КО). Незадолго до этого он хвастался своей верностью хозяину (КО), но на этот раз пришло время доказать ее на деле. Жертвы обоих были одинаково самоотверженны, однако навряд ли кто-нибудь из нас захотел бы предстать перед подобным выбором: лишиться руки или выпить кровь единорога. Ни в том, ни в другом случае приспешники Волан-де-Морта не руководствуются только одним желанием помочь своему господину.
После того как Волан-де-Морт восстановил былую силу и все его последователи вернулись к нему, мы начинаем понимать смысл его взаимоотношений с «друзьями». Его сторонники движимы в равной степени страхом и жадностью. Когда Волан-де-Морт окончательно потерял свое могущество. Пожиратели смерти, его якобы преданные слуги, уверяют всех в своей невиновности, чтобы избежать наказания. Такие, как они, всегда поддерживают победителя, кем бы он ни был (КО). Их верность – не что иное, как слегка замаскированное ожидание подачек, шоу, устроенное для удовлетворения собственных амбиций. Хвост, например, получил в награду серебряную руку, которая может крушить камни (КО).
Но были и исключения из этого правила: не все Пожиратели смерти действовали только по причине жадности и страха, не все сторонники Волан-де-Морта оставили его, когда он потерял силу. Наиболее поразительный тому пример – Барти Крауч Младший. Его верность была вызвана уважением и восхищением. В отличие от других Пожирателей смерти, Барти видит в поддержке Волан-де-Морта не только повод для удовлетворения своих амбиций, он жаждет более глубоких отношений, надеясь, что Волан-де-Морт будет уважать его в ответ и полюбит, как сына (КО). Это делает случай с Барти более интересным и в то же время более трудным для понимания. Волан-де-Морт видит в Барти инструмент, который он может использовать для достижения своих целей. Никто не удивился бы, если бы он пожертвовал Барти, чтобы получить желаемое.
Приятели Малфоя: Крэбб и Гойл
Было бы несправедливо предлагать подобную трактовку дружбы Малфоя, Крэбба и Гойла. Каждый из них занимает равноправное место в этой тройке. Конечно, Крэбб и Гойл не обладают умом Малфоя, но они похожи на него тем, что происходят из аристократических и состоятельных семей. Хотя Крэбб и Гойл не вызывают у нас особого восхищения, надо признать, что они крепко держатся своего друга. В отличие от пособников Волан-де-Морта, дружки Малфоя общаются с ним не из страха или жадности. Награды их также не интересуют. Им просто нравится острый язык Малфоя, они в восторге от его черного юмора, и создается впечатление, что они дружат с Малфоем, потому что он привлекателен для них как человек. Ну что ж, о вкусах не спорят.
Как нам следует понимать эту дружбу? Несомненно, она не заслуживает нашего восхищения хотя бы потому, что сам Малфой – пренеприятнейшая личность. Но этот ответ может показаться слишком простым. Ведь Малфой не является (пока) законченным преступником. Мы просто можем сказать, что он, Крэбб и Гойл пошли по скользкому пути. Несмотря на их материальное благополучие, они явно отстали в своем нравственном развитии, однако они все же способны на дружеские отношения.
Друзья Хагрида: Гарри, Рон и Гермиона
Теперь обратимся к Хагриду. Наверное, не может быть друга вернее, чем этот добродушный неотесанный великан. Мудрый волшебник Дамблдор доверяет Хагриду свою жизнь (ФК; ТК), так же как Гарри, Рон и Гермиона. Но у Хагрида тоже есть недостатки. Он слишком много болтает (ФК; УА; КО), иногда может вспылить (ФК), а его любовь к чудовищам неоднократно приводит к печальным последствиям (ФК, КО). Хагрид склонен к спиртному; он не будет задаваться философским вопросом, полон или пуст наполовину стакан, он просто спросит: «А есть что выпить?»
Так, например, во время первого урока Хагрида по уходу за магическими существами гиппогриф Клювокрыл ранил Малфоя (УА). Безусловно, это происшествие произошло по вине самого Малфоя, но Хагрид должен был нести ответственность за своих учеников. Дело передали на рассмотрение дисциплинарной комиссии, где должна была решиться судьба Хагрида и «опасного» гиппогрифа. Однако интересно, что этот случай вскрывает не только недостатки Хагрида, но и его достоинства.
Гарри, Рон и Гермиона вызываются помочь Хагриду построить выступление в защиту Клювокрыла. Но мальчики так увлеклись новой метлой Гарри, что совсем забыли об этом. Гермиона, напротив, без устали работала над речью. Когда до слушаний осталось совсем немного времени, Хагрид пригласил Гарри и Рона к себе. Придя к нему, они вспомнили о своем обещании помочь Хагриду и стали испытывать угрызения совести. Но Хагрид не стал разбираться с ними по этому поводу. Он решил обсудить с мальчиками их поведение по отношению к их другу Гермионе, которая пролила из-за них немало слез. Во-первых, они отчитали Гермиону за то, что ее сомнения в свойствах держателя для метлы привели к тому, что метлу конфисковали на несколько недель для проверки. Затем Рон продемонстрировал Гермионе свое недовольство, потому что ее кошка съела крысу Рона Коросту. Хотя Хагрид очень переживает за своего любимого Клювокрыла, он гораздо больше обеспокоен отношением мальчиков к Гермионе: «Должен вам сказать, что надо ценить друга больше, чем крыс и метлы. Вот так… У Гермионы добрые намерения» (УА).
Забота Хагрида о благополучии Гермионы, его обеспокоенность плохим обращением мальчиков со своим другом становятся важнее, чем защита Клювокрыла. По мнению Хагрида, не только у Гермионы «добрые намерения». Именно эта забота о потребностях другого человека – то есть внимание к другому, а не только к себе самому – и оказывается важнейшей оставляющей настоящей дружбы. Что же это означает? То, что хороший друг – это тот, кто, обладая добрыми намерениями, действует во благо? Идеи Аристотеля помогут нам увидеть, что для настоящей дружбы требуется нечто большее.
