Текст книги "Жертвенник"

Автор книги: Ширли Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

он еще установил чрезвычайно надежную и, если можно так выразиться, строгую аварийную систему. В случае обнаружения сколько-нибудь серьезной неисправности она должна была снова и снова напоминать Дереку о том, что ему следует немедленно заняться ее устранением.

Обычно он так и делал, хотя, по правде говоря, подобные ситуации возникали крайне редко. Однако как раз сейчас ему было совсем не до того. Антар уже твердо держался на ногах и даже пытался поймать лошадь. Парни, пострадавшие меньше других, помогали девушке, сбитой с ног Эрритеном, и своему товарищу, которого лошадь ударила копытом. Все это были люди взрослые; сейчас, когда Эрритен больше им не угрожал, они, без сомнения, могли обойтись без помощи Дерека. Но вот Инес…

Привалившись к забору, она плакала – тоненько, жалобно подвывала и всхлипывала. Чертов Эрритен подчинил ее себе, заставил «шпионить» за братом и просто физически совсем измотал бедняжку. Вдобавок он внушил девочке, что ее шейку обвивает «огненная змейка», которая задушит ее, если она попробует выйти из-под его контроля. Кто знает, как все это скажется на психике Инес? В особенности, если учесть, какой невероятной силой внушения этот человек обладал и как безжалостно ею пользовался.

Инес нуждалась в помощи Дерека. Немедленно. Аварийная система, конечно, «заботилась» о нем, и спасибо ей за это; но в пределах имеющихся в его распоряжении пяти часов он сам будет устанавливать для себя приоритеты. Уже поняв, что отключать аварийную систему бесполезно, Дерек сделал то, чего до сих пор не делал никогда: заблокировал свой Ключ.

Экран погас, тревожное гудение зуммера смолкло. Правда, теперь никто не мог связаться с Дереком, что было чревато лишними хлопотами и ненужным беспокойством; если, к примеру, Адамс попробует сделать это и убедится, что ничего не получается, он может бросить все и примчаться сюда. Пао тоже переполошится… Хотя нет, насчет Пао беспокоиться нечего. Он при всем желании не сможет даже попытаться связаться с Дереком. При падении в эту дурацкую яму у него пострадало устройство связи – «малютка», как их называли. Хорошо хоть, что до того, как оно полностью вышло из строя, он успел сообщить Дереку, что, собственно говоря, с ним произошло. Кстати, а где Пао? Неужели все еще не вылез из подпола? Сколько времени можно там копаться, с его-то возможностями?

Теперь, когда аварийный сигнал смолк, Дерек ощутил какое-то очень неприятное давление в области лба, сопровождающееся странным… потрескиванием, что ли? Да, нужно поторопиться, сказал он себе и зашагал в сторону Инес.

Антар, оказывается, ловил лошадь вовсе не для того, чтобы успокоить и отвести в конюшню испуганное животное. Вспрыгнув на нее, он крикнул одному из своих товарищей:

– Мбау, давай за мной!

И поскакал к воротам.

Хочет догнать Эрритена, понял Дерек.

– Стой! – закричал он. – Это же глупо! Бессмысленно! Он опять обведет тебя вокруг пальца!

Только меня рядом не будет, чтобы помешать ему расправиться с тобой, хотел добавить Дерек, но, конечно, ничего этого он говорить не стал. Антар, в своей обычной манере, не обратил на его слова ни малейшего внимания. Невысокий смуглый парнишка – Мбау, надо полагать – уже поймал вторую лошадь и поскакал вдогонку за своим командиром. Дурак, ну, какой же дурак, думал Дерек, глядя вслед Антару. Самоуверенный дурак. Ведь только что испробовал на себе, на что способен Эрритен, и все равно по доброй воле тут же сует голову в петлю.

Пусть делает, что хочет. Может, чему-нибудь и научится. Если, конечно, останется жив.

Дерек присел на корточки рядом с Инес. Вид у нее был совершенно измученный. Лицо залито слезами, губы искусаны в кровь, глаза красные. Темно-зеленый костюмчик, который, по мнению Дерека, так шел к ее бледному личику и темным волосам, был весь в грязи, правый рукав разорван.

– Ну все, девочка моя, все, не надо плакать, – сказал он. – Эрритен ускакал и больше не вернется, все неприятности уже позади.

Как это часто бывает, его слова, вместо того, чтобы успокоить Инес, вызвали у нее новый пароксизм рыданий. Слава богу, хоть за шею она не хваталась, как раньше. Может, с исчезновением Эрритена «огненная змейка» тоже растаяла?

– Дерек, это я во всем виновата, – всхлипывала девочка. – Это все из-за меня. Ты видел, как он ударил Лалу? Кулаком… По лицу… И Ален… Он увез Алена с собой! Знаешь, на самом деле Эрритен не человек, нет. Он просто притворяется. На самом деле он паук. Ты же знаешь, я иногда могу видеть, что у людей внутри. Он… Он такой страшный! – Инес содрогнулась. – Дерек, я вот чего боюсь. А вдруг я и дальше буду делать не то, что хочу, а что он мне велел? Может, он приказал мне убить маму… ну, потом, когда она вернется домой? И я сделаю это? Нет, ни за что! Лучше умереть! Дерек, миленький… Я больше не могу…

Ему очень не понравилось затравленное выражение больших черных глаз Инес, их странно ускользающий взгляд. Господи, ну где же Пао? Он один может снять это наваждение, сделать так, чтобы она, к примеру, просто забыла обо всем, что произошло сегодня ночью.

Дерек взял всхлипывающую девочку на руки и понес к дому, уговаривая, успокаивая, утешая. Подошла Трейси, спросила, все ли в порядке с Инес, не надо ли чего. Но та отворачивалась от нее и лишь крепче прижималась к Дереку. Сестра, похоже, немного обиделась, но Дерек знал, что Инес просто ужасно стыдно за все, что она делала по наущению Эрритена.

Между тем, его собственное состояние ухудшалось, медленно, но верно. У него начало очень неприятно «постреливать» в голове, а потом был момент, когда все раздвоилось перед глазами.

В конце концов девочка уснула у Дерека на руках и тут как раз Пао принес жену Эрритена. Боже, до чего ужасно выглядела несчастная женщина! И

все время как-то странно, криво улыбалась и подергивала головой. А какая она была грязная! И как от нее воняло! Кристу положили на постель в одной из комнат и Трейси влажной тряпкой очень осторожно стерла с ее лица и шеи хотя бы основную грязь. Пришел Аликорн, которого недавно выбрали мэром города. Очень представительный мужчина и такой… вызывающий уважение. В какой-то момент Дерек поймал на себе его изучающий, заинтересованный взгляд. Аликорн послал за врачом, тот осмотрел Кристу. Дерек отнес спящую Инес в ее комнату и с помощью Трейси уложил на постель.

Да, так оно все и было. Столько событий на протяжении всего лишь ночи и утра…

Вот именно, утра. Сколько он сидит здесь? Минут сорок, не больше. Значит, до вечера еще далеко. А между тем, в конюшне сейчас было совсем темно. Дерек снова разблокировал Ключ, и снова в голове у него завибрировало, а давление в области лба стало заметно сильнее. Но тревожных красных всполохов он не увидел. На мгновение мелькнула совершенно абсурдная мысль – каким-то образом повреждения исправились сами собой. Но нет, это было невозможно, конечно, да и зуммер сигнала тревоги гудел в голове, не переставая. Почему же так темно и почему он не видит, как то наливается красным, то гаснет экран Ключа?

Однако прежде чем он успел ответить себе на эти вопросы, в уши ворвался взволнованный голос Адамса:

– Дерек, что с тобой? Куда ты пропал? У тебя что-то было со связью? Ну, теперь, я вижу, она восстановилась. Почему ты молчишь? Дерек, ты меня слышишь?

Голос Адамса странным образом то затихал, точно удаляясь, то гремел с такой яростной силой, как будто Адамс выкрикивал свои вопросы и призывы прямо в уши Дерека.

– Да, я тебя слы-шу, Адамс, – запинаясь, ответил он. – Говори потише, у меня… болит го-лова.

– Ну, слава богу! – с облегчением воскликнул Адамс. – Ты заблокировал Ключ, да? Зачем? Что с тобой? Что, черт возьми, у вас там вообще происходит?

– Я… Адамс, ты только не волнуйся. Мне кажется, я… ослеп.

-5-

ТРЕЙСИ

Конечно, Трейси почувствовала, что затевается что-то необычное. Трудно было не догадаться, видя, как Мбау, Бруно и Герк сидят за столом и, сблизив головы, шепчутся с заговорщицким видом. Гостей принято угощать, верно? Ну, она это и делала, однако заодно старалась понять, о чем они там шушукаются. К сожалению, безрезультатно, парни были очень осторожны. Замолкали, стоило ей подойти поближе, а Бруно тут же начинал строить глазки и отпускать двусмысленные шуточки.

Тоже мне, кавалер, со злостью думала Трейси. И что только женщины в нем находят? Вылитый поросенок. Лопоухий, вместо носа пятачок, да и глазки соответствующие – маленькие и глупые, а прямые светлые волосы торчат во все стороны, точно солома. И вот поди же ты! Ходили слухи, что он старался не пропустить ни одной женщины, и, что

удивительно, многие, очень многие относились к нему благосклонно. Сама Трейси могла назвать, по крайней мере, двух своих приятельниц, которые совершенно точно перед ним не устояли.

Пришел Антар и тут же накинулся на еду, сделав остальным знак молчать. Такое поведение брата лишь усилило подозрения Трейси. Потом начался этот ужасный пожар, во время которого погибли Стубар и его пятилетняя дочка. Когда же огонь потушили, все четверо заговорщиков вернулись домой, немного отмылись от копоти и тут же уединились в комнате Антара. Кто им поливал и потом все убирал за ними? Ясное дело, Трейси. Кто же еще?

Убирая со стола, девушка от злости даже разбила любимую глиняную чашку матери, расписанную изображениями диковинных животных.

Между прочим, подарок бабушки Данаи, погибшей вчера; ее разорвали крысы, которых натравил все тот же проклятый Эрритен.

Ну, конечно, с горечью думала Трейси, заметая черепки, она только на то и годится, чтобы подавать еду, помогать умыться и вообще всячески обслуживать парней; чтобы они, значит, могли без помех заниматься более важными делами. Антар, похоже, и думать забыл, что принял ее в отряд. Правда, сейчас он созвал не всех, а только самых своих близких приятелей, тех, с кем в прежние времена немало побродил по острову. О чем это говорит? О том, что ему требовались особо доверенные люди. А родная сестра, значит, к их числу не относится. Где, спрашивается, справедливость? Антар, скорее всего, сумел убедить себя, что таким образом делает доброе дело – «оберегает» ее. Хотя, конечно, суть совсем в другом. Суть в том, что они парни, а она нет; значит, по его понятиям, человек второго сорта.

Да, совершенно очевидно, он все еще не может отрешиться от своих представлений о ней прежде всего как о девушке. К тому же о девушке довольно легкомысленной, какой она и впрямь была до недавнего времени. Однако с некоторых пор Трейси очень изменилась, и ей казалось, что брат понял это… Но нет. Как дошло до дела, так и выяснилось, что то были пустые слова. Может, он воображает, что и на этом острове Пятницы, где, по его словам, будет находиться база отряда, она станет лишь мыть посуду, стирать и орудовать веником?

Да, за последние несколько недель Трейси стала совсем другой; иногда ее даже саму удивляло, как разительно она теперь отличалась от себя прежней. Наверно, и Антару нелегко в это поверить. Но ему ведь известно, почему она так изменилась, так неужели он не в состоянии понять, насколько сильны ее боль, и скорбь, и ненависть?

Роковой перелом произошел, когда погибла Ланта. В каком-то смысле прежняя Трейси умерла вместе с младшей сестрой, а потом из пепла восстала снова, но это был уже совершенно другой человек.

Разница между нею и Лантой составляла всего год; неудивительно, что сестры очень много значили друг для друга.

И Ланта была такая славная, не то что капризная и вредная Инес, невесть что о себе воображающая. Заводилой Ланту, конечно, никто бы не назвал

– из них двоих эта роль чуть ли не с самого детства безоговорочно принадлежала Трейси – но Ланта с удовольствием принимала участие во всех затеях старшей сестры, на которые та была большая мастерица.

Они, как водится, иногда и ссорились – чаще всего Трейси обижалась на Ланту из-за какой-нибудь ерунды – но так, как это происходит только между очень близкими людьми, не всерьез и не надолго. Но все это было не главное – мелкие шалости, мелкие секреты и такие же мелкие ссоры.

А главное состояло в том, что почти всю сознательную жизнь Трейси видела рядом с собой круглое, добродушное, лукавое и в то же время в чем-то удивительно похожее на свое собственное, родное лицо сестры; да, вот именно это слово, наверно, все и определяло. Их судьбы были настолько тесно переплетены, что когда внезапно не стало одной, другая почувствовала себя так… Ну, словно из нее вынули душу.

Долгие годы в их доме жил паук Гренн – Король Гренн, как эти твари приучили людей называть себя. В каком-то смысле им повезло. Гренн оказался довольно безобидным созданием, возможно, потому, что был пьяницей – явление, по общему мнению, довольно редкое среди пауков. Жизнью своих людей он почти не интересовался, лишь бы они варили ему тлинку – мерзкий на вкус и довольно вонючий напиток, который оказывал на него такое же воздействие, как на людей вино.

Но потом Гренн погиб. Утонул в болоте; наверно, спьяну. Это случилось вскоре после того, как далеко в океане произошло мощное землетрясение и на остров обрушился гигантский водяной вал, который разметал в щепки несколько домов. Королева Моок – негласная правительница пауков – распорядилась, чтобы место Гренна занял оставшийся без крова паук Стак.

Впервые появившись у них, он сразу же поднялся на второй этаж, где в домах людей жили пауки. Никому ни слова не сказал. Все, конечно, сильно тревожились – кто знает, как поведет себя новый Король? Но то, что случилось дальше, обрушилось на них, как гром среди ясного неба. Чего-чего, а такого не ожидал никто.

Вскоре пришло время ужинать. Только сели за стол, как вдруг Ланта подняла голову и говорит: «Король Стак меня зовет». Ну, раз зовет, значит, надо идти. Сестра встала и пошла. Все сидели тихо, как мышки, ожидали, что будет дальше, никому кусок в горло не лез. И вдруг Инес вскочила – бледная, глаза горят, за горло держится, будто ее душит что-то, и ни слова сказать не может, только тычет рукой вверх. Спустя мгновенье и мама побелела, словно полотно. Ну, тут и остальным стало ясно, что стряслось что-то ужасное.

Потом Стак «приказал» всем подняться наверх и они увидели Ланту. Она лежала на полу… уже мертвая… с остекленевшими глазами. Стак заявил – это расплата за то, что они не уберегли Короля Гренна. Но разве в их силах было этого пьяницу уберечь? Ведь он, что ни говори, был пауком, Королем; то есть, по сравнению со всеми ними высшим существом. Он ходил, когда хотел и куда хотел, и

если ему вздумалось в пьяном виде шататься по болоту, как они могли помешать этому?

Вот тогда Трейси и поняла, что вся болтовня пауков о справедливости не стоит ничего. Поняла, что для них люди – все равно что какой-нибудь скот, и любого можно прикончить, если захочется вкусненького, даже не очень заботясь о том, чтобы подыскать убедительный предлог. Прочувствовала до глубины души, что жизнь каждого человека – в том числе, и ее собственная – висит на волоске и может быть безжалостно оборвана в любой момент.

Но, может быть, ужаснее всего на Трейси подействовало зрелище, которое ей довелось увидеть несколько дней спустя. По приказанию Стака она что-то относила ему наверх и увидела там… полуобглоданную Ланту. Вместо одной руки кровавый обрубок, развороченный живот, а лицо целое, но уже пожелтевшее, ссохшееся; совсем, совсем мертвое! При одном воспоминании об этом зрелище кровь стыла у Трейси в жилах. Прошло несколько дней, и выяснилось, что даже хоронить нечего – все сожрал проклятый Стак, до последней косточки.

С тех пор Трейси возненавидела пауков. Возненавидела смертельно, люто – и сумела найти подходящие слова, чтобы убедить в этом Антара. Он даже согласился принять ее в свой отряд, который для того и предназначался, чтобы сражаться с этими мерзкими тварями.

Пальцы Трейси разжались. Миска, которую она яростно терла, утонула в мутной воде, глухо стукнувшись о дно бадьи. Что я здесь делаю, подумала девушка, машинально вытирая руки фартуком?

Мое место там, рядом с Антаром, а если он этого не понимает… Она пересекла зал, вышла в коридор и тихонько, на цыпочках, подобралась к двери в комнату брата.

Парни ничуть не таились, разговаривали в полный голос, и слышно было прекрасно.

Прошло совсем немного времени, и Трейси стало ясно, что они затевают. Она стояла, клокоча от злости и с трудом удерживаясь от того, чтобы ворваться в комнату брата и сказать… и потребовать…

Внезапно за спиной раздались тяжелые шаги и покашливание. Трейси отскочила от двери и выглянула в зал.

В первое мгновенье у нее даже в глазах потемнело – показалось, что перед ней стоит Эрритен. Но нет, конечно. Этот человек был просто очень похож на него. Такие же темные, близко посаженные глаза, большой нос с горбинкой, маленький, скорбно поджатый рот. Даже две глубокие складки точно так же прорезали щеки, но на этом сходство, пожалуй, и заканчивалось. В отличие от темноволосого, подтянутого, сильного Эрритена, волосы у этого высокого, худого человека были редкие и совершенно седые, кожа вялая и морщинистая, спина сутулая. Перед Трейси стоял старик, к тому же, видимо, больной – рука, которой он опирался на узловатую палку, заметно подрагивала, а мертвенно бледная кожа была почти лишена жизненных красок.

Однако главное отличие состояло в выражении лица. Если Эрритен всем своим обликом напоминал хищную, злобную и очень опасную птицу, то этот человек походил, скорее, на старого козла; впечатление усиливала жидкая седая бороденка и уныло свисающий нос, не столько выступающий, как у Эрритена, сколько длинный. Старик казался совершенно безобидным и даже испуганным.

Это, наверно, отец Эрритена, догадалась Трейси. Или дед?

– Меня прислал господин Аликорн, – высоким дрожащим голосом произнес старик. – Он сказал, чтобы я… что господин Антар захочет… Он дома? Я не помешаю?

Трейси медленно кивнула, внимательно разглядывая гостя.

– Пойдемте.

Нет, сейчас не самое подходящее время вступать в пререкания с Антаром, подумала она. Нужно послушать, что скажет этот человек.

– Ну, что такое? – сердито спросил брат, когда Трейси постучала в дверь.

– К тебе пришли, – притворно кротко ответила девушка, и тут же снова замерла у двери, как только старик скрылся за ней.

Да, это и впрямь оказался отец Эрритена. Звали его Гергей. Аликорн прислал его, справедливо полагая, что Антару имеет смысл побольше узнать об Эрритене.

Старик рассказал очень интересные вещи. Оказывается, Эрритен родился почти одновременно с паучатами, появившимися на свет у Королеве Лии,

в гнезде которой жила их семья. Однако со своими родителями мальчик прожил всего несколько месяцев. Как-то паучиха потребовала принести его наверх, наверно, просто чтобы позабавить своих детенышей. Родители думали, что это ненадолго, а получилось совсем иначе; Эрритен так и остался с пауками. Мать допускали к нему лишь первое время и только для того, чтобы покормить, помыть и переодеть малыша.

– На самом деле он нам вовсе не сын, – говорил Гергей своим высоким, дребезжащим голосом, в котором отчетливо слышался страх. Чего он так боится, подумала Трейси? И спустя некоторое время поняла. Старик уже знал, что натворил Эрритен, и опасался, как бы гнев людей не перекинулся на него и других членов семьи. – Он с нами и не разговаривал никогда, разве что приказывал – принеси то, сделай это. Он вел себя так, будто был одним из них… Ну, вы понимаете, о ком я. А потом он… Только пожалуйста, господин Антар, и вы, уважаемые юноши, никому ни слова, прошу вас. Все-таки, молодая еще женщина… Ей было бы неприятно… Кто знает, как дальше все у нее повернется? Может, еще, бог даст, и замуж выйдет…

О ком это он, недоуменно подумала Трейси? О Кристе, что ли? Но с чего бы Гергей так беспокоился о бывшей жене Эрритена, которого он и сыном-то не считал?

– Я и вовсе не стал бы об этом говорить, – продолжал старик, – но господин Аликорн в то время очень помог нашей девочке, и он меня сейчас попросил… Вот поэтому я и согласился прийти сюда…

В конце концов из сбивчивого рассказа Гергея Трейси поняла, что, когда Эрритену было лет семнадцать, он изнасиловал и едва не задушил свою младшую сестру Рангу. После этого она стала как бы немного не в себе, и Аликорн, который кое-что понимал и во врачевании, на некоторое время взял девочку в свою семью, а его жена очень хорошо заботилась о ней и научила Рангу вышивать. Каким-то образом все это подействовало на нее в высшей степени благотворно.

Вернувшись домой, она в дальнейшем вела себя почти нормально, только на всю жизнь осталась очень тихой и, к сожалению, так и не вышла замуж. Вообще старалась держаться подальше от мужчин. Кроме вышивания, больше ничем как будто и не интересовалась, зато в этом деле достигла подлинного мастерства.

После того, как Эрритен так мерзко обошелся со своей сестрой, Гергей потребовал, чтобы он ушел из дома. И даже Лия, их Королева – подумать только, этот ублюдок называл ее матерью! – не стала возражать. Эрритен построил дом на восточном берегу острова и переселился туда вместе со своим Братом Хивом, как он называл одного из молодых пауков, детей Лии. После этого Гергей и видел-то его всего несколько раз – в тех редких случаях, когда Эрритен навещал свою так называемую мать.

Так вот в чем дело, думала Трейси, слушая старика. Вот почему Эрритен так предан паукам; он, наверно, считает себя кем-то вроде их приемного сына.

Решив, что вряд ли Гергей расскажет еще что-либо интересное и поэтому нет смысла торчать тут, рискуя быть обнаруженной, Трейси все так же на цыпочках вернулась в зал. И что же? На крыльце уже топтались трое новых гостей.

– А, привет, Трейси. Все хорошеешь? – насмешливо сказала при виде нее Ана, невысокая, крепкая, сильно загорелая женщина лет тридцати или чуть больше, с блестящими озорными глазами и вечной ухмылкой на губах. Она была охотницей и, по слухам, отличалась большой выносливостью и совершенно невероятной храбростью. А то, что вдобавок к этим качествам Ана обладала на редкость острым, язвительным языком, почти все жители города испытали на себе. В особенности, женщины; с мужчинами, как правило, она разговаривала хоть и дерзко, но без насмешки. – Ну, где твой знаменитый братец?

Рядом с Аной стояли совсем древний старик Квик, ссохшийся, сутулый, смахивающий на гнома из детских сказок, и молодой парень по имени Кайл. Во время танцев на Встречах он обычно выстукивал ритм на барабане; и получалось у него это просто замечательно. Трейси давно чувствовала, что Кайл к ней неравнодушен, хотя он никогда не заговаривал об этом; однако она была уверена, что не ошибается. Вот и сейчас он не спускал с нее взгляда темных, широко распахнутых глаз, в которых ей почудилось не только восхищение, но и удивление. Наверно, она и вправду очень сильно изменилась, даже внешне. Прежде внимание Кайла было ей приятно, но сейчас лишь усугубило раздражение, вызванное насмешливым тоном Аны. Трейси спросила не без вызова:

– Зачем он вам понадобился?

– А вот это, милая, не твое дело, – тут же парировала Ана.

Кайл покосился на охотницу и миролюбиво прогудел:

– Нас Аликорн прислал.

– Ах, Алико-о-рн, – протянула Трейси. – Понятно, – хотя на самом деле, конечно, ничего ей было не понятно. Ну, с отцом Эрритена дело ясное, а эти-то трое тут при чем? – Придется подождать, Антар занят, – с удовлетворением отметив, что нахальная охотница недовольно прикусила нижнюю губу, Трейси добавила, стараясь быть вежливой. – Проходите в дом.

-6-

АНТАР

Так, значит, пауки на той стороне острова не селятся вместе с людьми? – удивился Антар. – А где же тогда они живут? Ана пожала плечами.

– Понятия не имею. Я несколько раз подбиралась совсем близко к селениям чернокожих, просто из любопытства. И подолгу наблюдала за ними, но ни одного паука так и не увидела. Может, вы что скажете? – она перевела взгляд на Кайла и Квика.

– Ну, я три дня провел в селении, которое у них называется очень чудно, – отозвался Кайл. – Глаз Вечности, вот как. Наверно, потому, что посреди этого селения стоит огромная статуя из черного камня, а во лбу у нее – вот такой сверкающий камень, – он показал руками что-то размером с кокосовый орех. – Иногда он кажется зеленым, иногда голубым, а на закате даже кроваво-красным. В жизни не видел ничего подобного…

– А что ты там делал? – нетерпеливо перебил его Антар.

– Сопровождал нашего Коро… ну, паука Зебба. Когда мы добрались до этого селения, его там уже ждали и сразу же увели куда-то. А я остался. Все три дня слонялся среди местных, но за пределы селения не выходил. Зебб не велел. Ну, и я, конечно, не посмел… ослушаться. За все это время я тоже не видел ни одного паука. Пытался расспрашивать чернокожих – как у них там все устроено, где живут пауки. Но без толку. Они отвели мне закуток в одном из домов, кормили до отвала, но в остальном как будто не замечали. А потом вернулся Зебб, и мы отправились домой. Больше я ничего не знаю.

– А вы что скажете? – спросил Антар у старика.

Ответа не последовало. Квик сидел на единственном в комнате стуле, который ему уступил Антар; Ана устроилась на подоконнике, Кайл так и остался стоять. Мбау, Герк и Бруно расположились на постели. Антар подошел поближе к старику и вгляделся в его крошечное, сморщенное личико.

– Вот черт! Да он заснул, – Антар осторожно потряс Квика за худенькое плечо. – Эй, проснитесь!

Старик мгновенно распахнул маленькие блестящие глазки; взгляд у него был на удивление осмысленный и острый.

– Ты что, сдурел, парень? – неожиданно басовито просипел он. – Кто заснул? Отцепись, – Квик повел плечом, и Антар убрал руку. – Я не сплю, я думаю. Знаешь, что это такое? По-моему, нет.

– И о чем же, интересно, вы думаете? – спросил Антар, стараясь не обращать внимания на насмешливый тон Квика.

– О том, что все вы дураки, – старик обвел присутствующих торжествующим взглядом.

– Почему это?

– Потому что не понимаете – стену лбом не прошибешь.

Последовало продолжительное молчание.

– Ладно, это все пустая болтовня, – сказал Антар, махнув рукой. – Говорите лучше по делу, если… Если вам есть что сказать.

– Спрашивай, – прохрипел старик.

– Вы, надо полагать, бывали на той стороне острова, раз оказались здесь?

– А как же… Пять раз, вот! – с гордостью объявил Квик.

– Где там живут пауки?

– В Каменном Городе.

– Где-где?

– Это гора такая, понятно? Огромная и как бы выдолбленная изнутри. Подай, – неожиданно приказал старик, кивнув на подоконник.

– Что подать? Я не понял? – удивленно спросил Антар.

Половину подоконника занимала Ана, а рядом с ней валялось замызганное полотенце, которым утром Антар стирал с себя болотную грязь, и стояла пустая чашка.

– Чашку, что же еще?

– Пить хотите? – Антар взял чашку. – Мбау, сбегай, скажи Трейси…

– Я же говорю – бестолковые вы, сил нет, – перебил его Квик. – Дай сюда, кому сказано! – Антар с недоуменным видом протянул ему чашку. Старик поставил ее на ладонь одной руки, а крошечным морщинистым пальчиком другой обежал по краю. – Чашка – это гора, круглая такая, понятно? А в середине, – палец ушел на дно чашки, – долина, по ней речка бежит, и зеленью все заросло. Попасть туда можно через один-единственный узкий проход, – старик постучал пальцем по ручке чашки, – который всегда караулят чернокожие. Пауки живут в пещерах, вырытых вот с этой стороны, – палец заскользил по внутренней поверхности чашки. – Это и есть Каменный Город. Дошло? – Квик мазнул взглядом по удивленным лицам своих слушателей и вздернул острый нос, явно наслаждаясь положением единственного осведомленного человека, волею судьбы оказавшегося среди невежд. – Я и внутри у них был. Ух, там такие пещеры есть… Громадные, как… как…

– Гора высокая? – перебил его Антар.

– Гора-то? Да, высокая, очень… – старик поставил чашку на колени и воздел над головой маленькие сухонькие ручки.

– Выше Веревки?

Скала Веревка была самым высоким местом в этой части острова.

– Гораздо, гораздо выше. Парни удивленно переглянулись.

– Как же туда подобраться? – спросил Мбау.

– А никак туда не подберешься, – ответил старик, снова самодовольно оглядывая собравшихся.

– Я же говорю, дураки вы. И гора высокая, и вот тут, – он снова взял чашку и повел пальчиком по ее верхнему краю, – стоят эти… истуканы каменные. Охраняют пауков. Если кто полезет, они сразу кулаком «бац» и в лепешку.

– Что за истуканы? – спросил Антар. – Откуда они там взялись?

– Ну, статуи такие, из камня вырезанные. Совсем как люди, только очень большие и страшные, аж жуть берет. А откуда взялись? Это ты у пауков поинтересуйся, хе-хе. Хотя местные считают, что и Каменный Город, и эти истуканы были там испокон веку.

– Как это «бац», если каменные? – насмешливо спросила Ана.

– А вот так, красавица. Заколдованные они, это все знают.

Да, поди разберись, что старик видел собственными глазами, а о чем только слышал, подумал Антар. В таком духе разговор продолжался еще некоторое время; кое-что он прояснил, но не все, далеко не все.

По словам Квика, те, кто живет в селениях, имеют доступ внутрь Каменного Города только тогда, когда зачем-нибудь понадобятся паукам. В основном обязанности людей сводятся к тому, чтобы каждый день в установленное время приносить к проходу еду.

Однако небольшая группа чернокожих постоянно живет в самих пещерах рядом с пауками и обслуживает их. Сколько точно там человек, старик не знал, но думал, что не очень много.

– Что же, тамошние пауки не едят людей? – спросил Антар.

Старик разразился сиплым утробным смехом.

– Прямо, не едят! Очень даже едят. И предпочитают вот таких молоденьких дурней, как вы. Чего таращишься? Я не шучу. Как, значит, захочется паукам человечинки, так и посылают они гонца к главному вождю, который всеми чернокожими там командует, понятно? А тот уж решает, какое селение и сколько людей должно в этот раз выделить. И что интересно. На съедение в первую очередь они отдают мальчиков, лет так до шестнадцати, не старше.

Если кто переживет этот возраст, может дальше спать спокойно. Парни с самого детства знают, какая судьба их ждет. Старшие носятся с ними, ублажают, все позволяют. Какую, к примеру, женщину захочет малец, ту и получит. Хоть любимую жену вождя. Они там рано начинают этим баловаться, чуть не с десяти лет, – старик довольно заухал и неожиданно подмигнул Ане, которая слушала его как завороженная. – А ежели вдруг окажется, что все мальчики кончились, то за женщин принимаются. Сначала за тех, кто рожать уже не способен, потом…

– Хватит языком трепать, это к делу не относится, – прервал Квика Антар. – Некогда нам, – добавил он, чтобы смягчить свою резкость. – Интересно, откуда вам известно все это? И с какой стати вы там бывали… сколько, говорите? Пять раз?