Текст книги "Сердце обмануть нельзя"
Автор книги: Ширли Басби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Морган остановил лошадей и задумчиво посмотрел на дом. Он заметил и облупившуюся краску и покосившиеся ступени, обвалившуюся кое-где балюстраду и ставни, косо висящие на высоких дверях. Глядя на этот упадок и запустение, он был готов повернуть лошадей обратно в Нью-Орлеан.
Но бросив взгляд на Леони, Морган мгновенно понял, что поступить так, значит задеть ее и без того уязвленную гордость. Он попытался взглянуть на дом глазами Леони и вдруг заметил и элегантный изгиб крыльца, и искусно сделанную деревянную колоннаду, подпирающую второй этаж, и изящную архитектуру всего здания. Окружающие строения оттеняли величие главного дома, создавая привлекательное зрелище на фоне замшелых дубов, стройных кедров и цветущих магнолий.
Осматривая дом и великолепный пейзаж вокруг, Морган вдруг ощутил всю прелесть обретения родного дома, как будто все его частые поездки для того и существовали, чтобы привести именно сюда… и именно к этой женщине. Это чувство было столь сильным и глубоким, что Морган не мог ему не удивиться. Дом этот неожиданно открыл какую-то скрытую часть его самого, пробудив уже давно похороненные мечты о счастье.
Казалось, молчанию Леони не будет конца. Не в силах далее сдерживать беспокойства, она все же рискнула заглянуть в лицо Моргана и решительно потребовала ответа:
– Ну, что вы обо всем этом думаете? Еще находясь в плену грез, он некоторое время непонимающим взглядом смотрел на Леони, потом хрипло ответил:
– Думаю, что дом стоит того, чтобы им заняться…
Лицо Леони озарилось улыбкой.
– Правда, мсье? – с облегчением вздохнула она.
– Я думал, мы уже договорились, что меня зовут Морган.
Леони покраснела, но решила не менять тему разговора.
– Он очень красивый, не правда ли? Не сводя обожающих глаз с лица Леони, Морган ответил:
– Очень красивый.
Леони выскочила из экипажа.
– Пойдем, я все тебе покажу. Привязав лошадей, Морган последовал за ней.
– Смотри, вот амбар, а вот конюшни. А там наш сад. А там…
Вдруг Морган совершил оплошность:
– Удивляюсь, как ты умудрилась не сломать себе шею на этой лестнице.
Леони мгновенно повернулась к нему, словно тигрица, защищающая своего детеныша.
– Тебе не следовало бы искать недостатки в этом доме. Если бы ты не выманил у меня пять тысяч испанских дублонов шесть лет назад, то здесь все было бы иначе. Это ты во всем виноват! – выкрикнула Леони, и в ее зеленых глазах блеснули искры гнева.
– Но ты ведь простишь меня? – робко спросил Морган, и озорная улыбка тронула уголки его губ.
Леони вызывающе тряхнула головой.
– Может быть, – колко ответила она, – посмотрим…
Леони ощущала, как ее грудь наполняется ликованием. Она никогда не могла себе представить, что наступит день, когда Морган Слейд войдет в усадьбу Сант-Андре, а она будет стоять рядом с ним и, что более всего удивительно, даже осмелится дразнить его. Сегодня, казалось, она может все, даже… завоевать его любовь. Господи, я готова отдать ему все на свете, думала Леони с нежной грустью.
Когда она со слугами покинула Сант-Андре, то дом заколотили. Морган нашел дверь, забитую не слишком тщательно, и через несколько минут взломал ее. Улыбнувшись Леони, он спросил:
– Надеюсь, ты не обвинишь меня в разрушении?
Смеясь, она пожала плечами и, радостно пританцовывая, первая вошла в дом, но долго они там не задержались. В доме за два месяца успел установиться затхлый запах, а пустые, отзывающиеся гулким эхом комнаты производили угнетающее впечатление. Но даже за такое короткое время Морган успел оценить планировку дома, жилых комнат на втором этаже и увидеть внутреннее их убранство. Выйдя на затененную галерею, он задумчиво спросил:
– А что на первом этаже? Контора или что-то в этом роде?
– Там хранятся кое-какие наши вещи. Мсье де ля Фонтане сказал, что мы можем оставить себе часть мебели и те вещи, которые не могли взять с собой, до тех пор, пока не выкупим дом, или пока его не продадут… смотря по тому, что произойдет раньше.
Морган нахмурился.
– Как это благородно с его стороны. Леони внимательно посмотрела на Моргана, уловив в его голосе иронию.
– Теперь это уже не имеет значения, – сказала она. – Получив назад свои деньги, я смогу сполна с ним рассчитаться.
Морган подошел вплотную к Леони и ласково провел рукой по ее щеке.
– Тебе не надо будет вести с ним никаких переговоров, дорогая. Я сам обо всем позабочусь.
– О, но… – она начала подыскивать слова, но Морган осторожно прикрыл ей рот ладонью. Глядя на нее сверху вниз, он твердо сказал:
– Ты теперь не одна, так что позволь мне самому разобраться с этим де ля Фонтане. Я не хочу умалять твоих деловых качеств, но думаю, – добавил он жестко, – что смогу уладить дела лучше, чем ты.
Блеснув голубыми глазами, Морган закончил:
– Ему по крайней мере не удастся соблазнить меня!
Глаза Леони расширились, и она резко спросила:
– Откуда вы знаете, что он хотел соблазнить меня?
Сожалея о допущенной ошибке, Морган пожал плечами.
– Мсье ле Форт упомянул о том, что этот де ля Фонтане совсем не такой джентльмен, каким был его отец.
– Морган Слейд! Кажется, вы уже успели сунуть нос в чужие дела! Да как вы смеете! Сердясь на себя, тот резко ответил:
– Ты ведь знаешь, что до вчерашнего дня я не помнил о женитьбе, а потому вполне мог подозревать, что ты просто хочешь выманить у меня деньги. Так что с моей стороны было вполне логично постараться узнать о тебе побольше.
Негодование Леони несколько улеглось, и она нерешительно взглянула на Моргана. Она все еще настороженно относилась к его поступкам, но разум подсказывал ей, что они вполне оправданны. Она часто признавалась себе, что на его месте поступила бы так же, а потому неохотно проговорила:
– Возможно, вы и правы, мсье. Но согласитесь, не очень-то приятно узнать, что кто-то сует нос в твои дела.
– В твоем прошлом есть что-то такое, что бы ты хотела скрыть?
Леони вздрогнула и недоуменно посмотрела на него.
– Что вы имеете в виду?
– Если шесть лет назад наш брак был фиктивным, то не будешь ли ты так любезна объяснить мне, как получилось, что в Натчез ты приехала с ребенком, про которого говоришь, что он мой?
Глава 28
Леони замерла и, побледнев, ответила:
– Я не хочу говорить об этом.
Морган пристально посмотрел на нее. Он вовсе не собирался копаться в прошлом Леони. Ему самому не нравилась та роль, которую приходилось играть. Но для того, чтобы выпутаться из сложного положения, в котором оба по вине Эшли оказались, Морган хотел знать как можно больше, даже если это доставляло Леони боль или ставило ее в неловкое положение.
Он хотел прервать начатый разговор, но не мог. И он продолжил:
– Ты это уже говорила в прошлый раз. Но дальше так продолжаться не может. Ты ведь носишь мое имя, и я принимаю на себя ответственность за Джастина. Я думаю, это дает мне право знать, кто же все-таки его отец, не так ли?
Морган мучительно переживал, так как говорил полуправду, но уверял себя в том, что обязан так поступить. Он должен узнать, кто отец Джастина!
Стараясь не смотреть, на Моргана, Леони так сильно сжала перила балюстрады, что побелели кончики пальцем. Она прекрасно понимала, что Морган имел право на этот вопрос…
Леони с тоской прикрыла глаза. Она так долго хранила этот секрет, который был ее позором и стыдом, что признание казалось ей почти невозможным. А Морган, внимательно наблюдал за Леони, ощущая сострадание к ее смущению и мучительному нежеланию раскрывать печальную страницу своей жизни. Чувствуя, что не в силах больше смотреть на ее несчастное лицо, он грубовато спросил:
– Это Морис? Морис де ля Фонтане? Чувствуя, что не угадал, Морган попытался пояснить свою мысль:
– Мне казалось, что он – единственный мужчина, который все время находился поблизости от тебя. Я заметил, что тебе неприятно вспоминать о происхождении Джастина, поэтому подумал, что причиной рождения ребенка могло быть изнасилование, и Морис…
У Леони вырвался нервный смех, а на глаза цвета морской волны навернулись непрошеные слезы:
– Как вы проницательны, мсье! Вы правы, это было изнасилование, но Морис здесь ни при чем.
Она отвернулась, стараясь скрыть мучительный стыд, но уже не могла сдержать потока слов. Казалось, что это признание прорвало плотину молчания, которую она возводила все шесть лет.
– Я была в одном месте, где мне не следовало находиться, и… и мужчина, незнакомец, принял меня за совсем другую женщину. – Ее голос дрожал, но она продолжила:
– Он… изнасиловал меня, мсье. Он был очень большой и гораздо сильнее меня. Я не могла совладать с ним. А когда… когда все было кончено, я убежала. – И с горечью она закончила:
– Теперь вы знаете, что отцом Джастина может быть любой мужчина…
Горькие слезы неожиданно покатились по щекам Леони, и она добавила с вызовом:
– И… и если вы стыдитесь нас, если испытываете ко мне отвращение, если не хотите, чтобы я и Джастин стали частью вашей жизни, то прогоните нас! Сейчас же!
Неожиданно Леони почувствовала, как ласковые руки осторожно погладили ее волосы.
– Тс-с-с, мой маленький «огонек, – прошептал Морган, уткнувшись лицом в копну золотисто-каштановых волос, щекочущих его щеку. – Ты что, действительно думаешь, что можешь вызвать у меня отвращение?
И, не давая ей времени на ответ, ласково добавил:
– Это честь для меня, быть рядом с тобой и Джастином.
Повернув Леони к себе и с нежностью и любовью глядя в мокрое от слез лицо, Морган произнес:
– Леони… – Он помедлил, не зная, что сказать, чтобы уменьшить ее боль, чтобы избавить от стыда. – Все случилось так давно. Не стоит терзать себя понапрасну. У тебя отличный сын и… и совершенно неважно, кто его отец. Если ты позволишь, я займу его место. Я буду гордиться таким сыном, как Джастин.
Они долго стояли, обнявшись.
– Ты все забудешь? – наконец проговорила она.
Морган сжал губы.
– Не забуду ничего, – жестко сказал он, и голубые глаза блеснули холодом. – Я бы убил этого ублюдка! И если когда-нибудь узнаю, кто он, именно так и поступлю.
Слезы Леони наконец высохли, она робко провела пальцами по губам Моргана и чуть дрогнувшим голосом прошептала:
– Вы так добры. Гораздо добрее, чем я могла себе вообразить. Я благодарна вам, мсье… Я так благодарна!
Морган вздрогнул, будто его ужалили, и резко сказал:
– Я не нуждаюсь в твоей благодарности, черт возьми!
Леони смущенно посмотрела на Моргана.
– Но я действительно благодарна вам, мсье. Вы могли быть жестоки с Джастином, но были добры. Вы были добры даже ко мне. Как же я могу не поблагодарить вас, не сказать спасибо за заботу о моем сыне?
– Отлично, ну вот и поблагодарила, – сердито сказал Морган. – А теперь давай забудем об этом, ладно?
Он не хотел быть грубым, но от Леони он ожидал совсем не благодарности. Ее слова неприятно поразили его. Неужели только благодарность заставила ее принять предложение о перемирии? Ему было больно так думать и трудно избавиться от этих сомнений. Вспоминая о документах, лежащих в кармане его сюртука, он думал о том, что правильно сделал, заплатив ее долг де ля Фонтане. Но, может быть, теперь она еще в большей степени будет считать себя обязанной ему? Он хотел любви, а не этой проклятой благодарности.
Недовольство собой и злость на Эшли, словно кислота, разъедали душу Моргана. Отвернувшись, он пробормотал:
– Думаю, теперь мы решили все наши дела? – резко меняя тему разговора, спросил он. – Покажешь мне плантацию?
Смущенная холодным тоном Моргана. Леони стала покорно показывать метки на границах владения. Морган вежливо помогал Леони преодолевать встречающиеся на пути препятствия: поваленные кедры, болотца, оставшиеся от высохших речных проток, поваленную изгородь, окаймляющую владения. Стоя на берегу темной лениво текущей протоки, Морган поглядел вдаль, туда, где с трудом просматривалась Миссисипи.
– Это и есть граница? И тебе принадлежало все отсюда и до реки?
Леони кивнула, задумчиво оглядывая плодородные земли, раскинувшиеся по обе стороны протоки.
– Мы владели всеми землями, окружающими плантацию, но многое пришлось продать, когда умер дедушка. – Она грустно вздохнула:
– Без этих земель в пойме реки оставшаяся часть плантации вряд ли сможет окупить себя.
– М-м-м, пожалуй, ты права, – неопределенно заметил Морган, осторожно касаясь пальцами колючих ветвей испанских кактусов. Он лениво осматривал мохнатые верхушки сахарного тростника на полях по обеим сторонам протоки и думал о том, что должен рассказать Леони про выкупленные закладные. Хотя Морган все еще сомневался в правильности своего поступка, он твердо знал, что по-иному поступить не мог. Он внушал себе, что из благодарности может вырасти любовь, но выбирать ему все равно не приходилось. Не мог же он безучастно наблюдать, как Леони тратит на усадьбу все деньги из этого проклятого приданого, все до последнего гроша. В то время как для него такая сумма мало что значила. Она и так достаточно пострадала от Эшли Слейда. Морган не хотел, да и не мог остаться в стороне, безучастно наблюдая, как Леони теряет независимость, обретенную вместе с приданым. Женщина должна думать о милых элегантных вещицах, которыми хотела бы обладать, о детях, о муже, но никак не о крыше над головой.
Понимая, что нельзя упускать момент, Морган полез в карман и достал из него подписанный документ. Более не раздумывая, он произнес:
– У меня тут есть кое-что для тебя. – И, смущенно улыбнувшись, пробормотал:
– Прими это в знак моей симпатии к тебе.
Недоумевая, Леони взяла протянутый документ. Слышно было, как в наступившей тишине хрустнула бумага. Леони наморщила лоб, а глаза ее расширились от удивления. Смущенно посмотрев на Моргана, она наконец прошептала:
– Что это? Боже мой, откуда это у вас? Стараясь казаться бесстрастным, Морган небрежно ответил:
– Мне кажется, там все написано. Я виделся с мсье ле Фортом и сделал так, чтобы по закладным было уплачено.
Румянец Леони стал еще ярче. Она посмотрела вначале на Моргана, потом снова на бумагу. Не вполне понимая происшедшее, она наконец спросила:
– Значит ли это, что вместо возвращения приданого вы выкупили закладные?
Чувствуя, что разговор переходите опасную плоскость, Морган осторожно ответил:
– Нет, это значит только то, что я сказал. Закладные ваши. Усадьба теперь не имеет долгов. А приданое – тоже ваше.
Задумчиво склонив голову, Леони боялась взглянуть на Моргана. В ней боролись противоречивые чувства. Она радовалась тому, что усадьба спасена. Но вместе с тем ее смущал и даже сердил благородный поступок Моргана. Гордость не позволяла ей принять даже малейшую благотворительность, и Леони сдержанно произнесла:
– Но если долги заплачены, то мне не нужно приданое… кроме, может быть, самой малости.
– Чепуха! – оборвал ее Морган, но губы его слегка дрогнули. – Я возвращаю тебе и усадьбу, и приданое. Слышишь, киска! Если бы Эш… если бы я не взял твоего приданого шесть лет назад, то не было бы и
долгов! У тебя есть право на деньги, которые все последние годы я с выгодой использовал по своему усмотрению.
Нельзя сказать, что Леони понравился его снисходительный тон. Ее зеленые глаза сверкнули от гнева. Гордо повернувшись лицом к Моргану, она ответила:
– Мы никогда не обсуждали вопрос о выгоде. Не вижу причин, по которым нам надо говорить об этом сейчас.
– Надо, черт подери! – яростно воскликнул Морган.
Леони пребывала в нерешительности. Ей хотелось видеть в словах Моргана благородный порыв, считать этот неожиданно щедрый поступок проявлением заботы и нежности, но подозрительность и излишняя гордость покидали ее с трудом. С подозрительностью еще можно было как-то совладать, отгоняя от себя неприятные мысли, но с гордостью было сложнее. Леони упрямо считала, что Морган не имел права платить за нее долги. И хотя в душе она высоко оценила его заботу, но считала себя не вправе принять столь щедрый подарок.
С улыбкой сожаления она ласково обратилась к Моргану:
– Мсье, мне бы не хотелось казаться неблагодарной, но я не могу принять вашего подарка. – Их глаза встретились, и Леони добавила:
– Пожалуйста, поймите меня… Не следует делать это насильно.
Морган задумчиво посмотрел на нее, испытывая непреодолимое желание встряхнуть свою упрямую жену за плечи и заставить ее принять его дар. Но он понимал, что таким образом ничего не добьется. В итоге Морган пожал плечами и покорно согласился.
– Ну, как знаешь, моя дорогая. Если ты этого не хочешь, то заставить я тебя не могу. Но понимаешь ли, это крайне глупо.
В глазах Леони мелькнула озабоченность.
– Но почему?
Морган тяжело и немного наигранно вздохнул.
– Видишь ли… я надеялся, что у этих земель будет единый владелец. Так получилось, что я скупил все земли, входившие когда-то в поместье Сант-Андре. – И, посмотрев на Леони, добавил с деланным равнодушием:
– Возникает странная ситуация. Снова у когда-то единого земельного владения будет несколько хозяев. Я полагаю, что этого делать не следует.
Леони удивленно посмотрела на Моргана. Внезапно ее лицо озарилось радостью. Вцепившись в отвороты его сюртука, она почти прокричала:
– Все земли? Ты купил их все?
Легкая улыбка коснулась губ Моргана. Стараясь скрыть радостный блеск в глазах, он кивнул и спокойно ответил:
– Да, все!
Мысли Леони путались, десятки самых невероятных предположений роились в мозгу. Она в буквальном смысле слова и, по-видимому, впервые в жизни лишилась дара речи. Это неожиданное, непредсказуемое исполнение самого сокровенного из ее желаний совершенно ее ошеломило.
Леони, к своем ужасу, почувствовав, как увлажняются ее глаза, неожиданно залилась слезами. Словно что-то прорвалось внутри. Рыдания сотрясли ее маленькую фигурку.
Испуганный, Морган заключил в крепкие объятия ее содрогающееся тело.
– Не плачь, дорогая моя, – шептал он в золотисто-каштановые кудри. – Пожалуйста, не плачь. Я хотел обрадовать тебя, думал, что ты будешь счастлива, что ты… одобришь мое намерение выкупить все земли.
– Я счастлива! – сквозь пелену слез шептала Леони. – Просто я… я не ожидала, что… такое возможно.
– И не такое возможно, моя радость, – прошептал Морган, не сводя глаз с ее нежных губ.
Вдруг он наклонился и, не владея с собой, прильнул к этим губам долгим страстным поцелуем.
Они стояли тесно прижавшись друг к другу, охваченные безумной жаждой взаимных ласк, пока внезапно почти одновременно не разъяли объятия. Неохотно оторвавшись от губ Леони, Морган прошептал срывающимся голосом:
– Еще немного, и я не отвечаю за свои поступки…
Леони, просияв, с неожиданным вызовом ответила:
– Ну и что? Ведь я твоя жена.
На лице Моргана появилось изумленное выражение. Резко повернувшись, он решительно сказал:
– Я думаю, пора возвращаться в Нью-Орлеан. Уже поздно, а нам еще предстоит несколько часов езды.
Чувствуя странное напряжение, они вернулись в усадьбу и пошли к лошадям. Морган помог Леони занять место в экипаже, и через несколько минут они двинулись в обратный путь.
Как долго длился этот день! Прекрасный и волнующий! Когда показалась гостиница, Леони внезапно почувствовала покой и опустошение. Еще было не поздно, чуть больше десяти, но она мечтала только о постели, чтобы в тишине и покое вновь пережить события этого дня, подумать о будущем, которое с каждой минутой представлялось все более удивительным и прекрасным.
Когда Морган предложил идти спать, Леони не возражала. Даже то, что он не позволил себе ничего, кроме целомудренного поцелуя в щеку, не вывело ее из мечтательного состояния.
Морганом владели совсем другие мысли. Не желая оставаться наедине с призраком Эшли, насмешливо ухмыляющимся из темноты, он повернулся, не доходя до двери своей комнаты, спустился вниз и вышел на галерею, окружающую дом. Покуривая узкую сигару, Морган размышлял, как жестоко судьба играет людьми.
Думая об Эшли, недовольный собой, он не заметил, как сигара, догорев, обожгла губы, и резким движением бросил окурок в темноту. Ему были отвратительны двусмысленность его положения, ложь, которую приходилось выдавать за правду, и роль, которую приходилось играть. И все-таки, не желая испытать со стороны Леони враждебности и недоверия, он не мог сейчас заставить себе все ей рассказать.
«Еще не время, – хмуро думал Морган. – Расскажу ей все, когда она наконец будет доверять мне. Если, конечно, такое когда-нибудь произойдет».
Не найдя утешения в ночной тишине, Морган направился к себе. Открыв дверь в спальню, он почти сразу же ощутил присутствие в ней постороннего человека.
Остановившись на пороге, Морган впился взглядом в темноту комнаты и ощутил неприятный холодок вдоль спины – чувство, которое он не испытывал с тех пор, как покинул Францию. Сожалея, что не имеет при себе оружия, Морган на мгновение испугался. Десятки невероятных мыслей пронеслись в его мозгу, пока он отчаянно пытался выявить источник своего беспокойства.
Вдруг в углу комнаты вспыхнул язычок пламени и хорошо знакомый дружеский голос произнес:
– Ну, входи же, Слейд! А если ты вооружен, то, ради Бога, не стреляй! Мне бы совсем не хотелось быть продырявленным одним из своих лучших друзей.
Морган, нервно рассмеявшись, быстро пересек комнату и зажег лампу. Повернувшись, он осветил мужчину, в небрежной позе развалившегося в кресле.
– Бретт Данджермонд! – воскликнул Морган. – Твое счастье, черт побери, что у меня не было при себе оружия. Что ты здесь делаешь?
– Ищу приключений, – последовал немедленный ответ Бретта, все еще небрежно покуривающего тонкую черную сигару. Бросив на Моргана хитрый взгляд, он добавил:
– Какие еще могут» быть иные причины? Морган хмыкнул.
– У тебя может быть с десяток причин. Бретт только пожал мощными плечами, а его худощавое лицо в обрамлении белокурых волос расплылось в ироничной улыбке:
– Чувствую, что женитьба не смягчила твой характер.
Морган бросил на него быстрый взгляд.
– Ты уже знаешь обо всем?
– М-м-м, да. Знаю. Об этом гудит весь Натчез… И потом, прежде чем посетить Нью-Орлеан, я побывал в Бонжуре. Не встретив тебя на балу в честь Барра, я приехал к тебе домой. Доминик объяснил мне причину твоего внезапного отъезда.
– И о моей женитьбе он, конечно же, все тебе рассказал?
На мгновение Бретт задумался.
– Кое-что, – наконец ответил он. – Доминик удивил меня известием, что у тебя отшибло память.
Морган чуть улыбнулся. Он и Бретт выросли вместе, и каждый из них знал о другом почти все. Они примерно одинаково относились к женщинам. Появление Леони изменило Моргана, но Бретт по-прежнему оставался все таким же убежденным женоненавистником. Морган решил прояснить ситуацию. Не глядя на Бретта, он произнес:
– Леони не лжет, как мне вначале казалось. Мой двоюродный братец Эшли выдал себя за меня и женился на ней шесть лет назад. Я написал об этом Доминику, но он, видимо, когда говорил с тобой, еще не получил моего письма. Возглас удивления был ответом Бретта. В течение нескольких часов друзья беседовали, попивая коньяк. Более всего говорили о женитьбе Моргана. Ярость искажала лицо Слейда при одном только упоминании имен» Эшли. Видя, как трудно признать Моргану, что по закону Леони является женой его ненавистного кузена, Бретт с кажущимся равнодушием спросил:
– Может быть, мне стоит найти Эшли… и пристрелить?
Морган напрягся, зная, что предложение Бретта – не пустой звук. Это был, конечно, выход, но Моргану не хотелось об этом думать. Он посмотрел Бретту прямо в глаза и твердо ответил:
– Нет! Я сам разберусь с ним! Бретт пожал плечами.
– Хорошо, раз ты этого не хочешь. Но, – добавил он ледяным тоном, – если наши с Эшли дорожки пересекутся, не надейся, что я спущу это дело ему с рук!
– Я не хочу, чтобы ты это делал, Бретт! – ответил Морган.
– Как знаешь! – весело согласился Бретт. Тема была исчерпана, и, сделав очередной глоток коньяка, Морган спросил:
– Ну, а кроме страсти к путешествиям, что привело тебя сюда? Ты пока об этом ничего не сказал.
– Малыш Барр, – мгновенно ответил Бретт. – Этот человек чрезвычайно интересует меня. Очень хотелось бы знать, что он из себя представляет. Поэтому…
Морган вопросительно приподнял бровь.
– Что поэтому?
Бретт хитро посмотрел на него из-под длинных густых ресниц.
– Барр и Уилкинсон, – почти добродушно произнес он. – Этот дьявольский союз, если он, конечно, существует, возбудил мое любопытство. – И, внезапно наморщив лоб, он спросил:
– Ты ведь был в Нью-Орлеане, когда умер губернатор Гайозо, не так ли?
Не скрывая своего удивления этим вопросом, Морган кивнул.
– И Уилкинсон был там? – спросил Бретт. – Знаешь, в последние годы я слышал массу историй о той ночи, когда умер Гайозо…
Несмотря на дурашливый тон Бретта, Морган был не склонен шутить.
– Ты хочешь знать, не заметил ли я чего-нибудь подозрительного?
Подняв брови, Бретт спросил, иронически улыбаясь:
– С чего это тебе пришла в голову подобная мысль?..
…И Морган поведал все, что помнил, о той давней ночи. Свой рассказ он закончил словами:
– Признаюсь, меня удивило появление Уилкинсона. Я тогда подумал, что тут что-то не чисто, но не видел и не слышал ничего такого, что подтвердило бы мои подозрения. – Вопросительно взглянув на друга, он спросил:
– А что слышал ты?
Бретт прочертил в воздухе рукой.
– Немногое. Пока это лишь мои догадки. Но несколько губернаторских слуг шептались, что Гайозо умер вовсе не от лихорадки. Я точно знаю от испанских офицеров, с которыми мне доводилось общаться в последние годы, что Гайозо был почему-то недоволен Уилкинсоном. Никто не говорил об этом прямо, но если собрать вместе все сведения, то получается, что губернатор умер не своей смертью.
– Вздор! – убежденно возразил Морган. – Неужели ты подозреваешь Уилкинсона в убийстве?
– А почему бы и нет? – спокойно ответил Бретт. – Особенно если учесть, что Гайозо не ладил с Уилкинсоном. Не делай ошибку, недооценивая нашего бравого генерала, Морган. Возможно, он хвастун и выглядит иногда глупцом, но чутье у него как у загнанной в угол гремучей змеи, ты должен помнить об этом.
Морган нахмурился.
– Никто не мог доказать, что Уилкинсон работал на испанцев… Если…
– Если только Гайозо не обнаружил, что Уилкинсон вел двойную игру… – подхватил Бретт.
– Черт побери, какое отношение все это имеет к Барру? – задумался Морган.
– Возможно, никакого. Но я слышал историю о карте, которую предположительно нарисовал Филипп Нолан и которая была необходима как повод для вторжения на испанскую территорию.
Зеленые глаза Бретта встретились с глазами Моргана, и он мягко сказал:
– Уилкинсон всегда покровительствовал Нолану, а люли шептались, что Уилкинсон был более, чем в любезных отношениях с испанцами… Но не в привычке нашего генерала было оказывать кому-либо услуги, если он не рассчитывал на ответное расположение. Добавь сюда Аарона Барра, этого падшего властелина, ищущего для себя подходящее королевство, и ты поймешь, что здесь есть простор предположениям, особенно после того, как малыш Барр прибыл в Нью-Орлеан, где интриги столь же обычны, как и восход солнца.
– Ты действительно думаешь, что Уилкинсон уничтожил Гайозо, что карта, составленная Ноланом, находится у него и что они с Барром собираются вторгнуться на испанские земли?.. – спросил Морган, не веря до конца во все это, но допуская подобную возможность.
Бретт поставил рюмку коньяка на стол и резко встал.
– Думаю, что мне пора отправляться спать, но перед отъездом я еще повидаюсь с тобой. Возможно, к этому времени я буду располагать чем-то более существенным, чем догадки. – Ироничная улыбка мелькнула на его лице, и он добавил:
– Надеюсь, к тому времени ты разрешишь все проблемы со своей женой.
Морган уныло кивнул.
. – Я тоже надеюсь, хотя и не слишком в этом уверен, мой друг…
