Текст книги "Ночная игра (ЛП)"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Глава 10
Когда Брайд попросила Вэйна показать ей все худшее, что в нем было, и позволить ей познакомиться с реальным человеком… э… волком…, она понятия не имела, во что впуталась.
Он редко делал что-то заурядное, и она начала понимать, как много усилий ему приходилось прикладывать, чтобы притворяться волком, оставаясь ради нее в «нормальном» мире. Покинув Эша, они спустились на нижний этаж, чтобы забрать Фьюри. Еще минуту назад она говорила Аманде, что позвонит ей, и вдруг они уже находятся в другом доме.
– Я очень хочу, чтобы ты как-то предупреждал меня, прежде чем делать это, – заявила она Вэйну, оглядываясь вокруг.
Они находились в огромной гостиной, которая раза в два была больше гостиной в доме Кириана. Во всем доме было темно, как в могиле. Бездушно. Холодно. Комнату, обшитую дорогими панелями из красного дерева с ручной резьбой, заполняло такое количество антиквариата, какое Брайд никогда не видела собранным в одном месте прежде. И это не упоминая мраморного пола с замысловатым узором в римском стиле. Словно они были на экскурсии по европейскому замку. Или дворцу. Все, что она видела, выдавало настоящую аристократическую породу и прекрасный вкус.
В отличие от дома Кириана, здесь не было ничего современного и удобного. Ни мягких диванов, ни телевизора, ни тем более телефона или компьютера. Ничего. Даже книги, выстроившиеся в ряд на изящных книжных полках, казалось, были обшиты в старинные кожаные переплеты. Диван явно принадлежал эпохе Георгов, и был почти лишен мягкой прослойки под красной обивкой [38]38
Эпоха Георгов– английских королей Георгов (Герог I – Георг IV) 1714 – 1830 гг., архитектура и предметы быта отличались особой элегантностью стиля.
[Закрыть].
Но самыми странными предметами обстановки являлись скульптуры. Статуи двух женщин, похожих на обнаженных римских нимф, располагались по обе стороны изогнутой лестницы. И странным был не сам факт их старины, а то, что их белокаменные соски прикрывали ярко-красные декоративные накладки [39]39
Декоративные накладки на соски; используются при исполнении стриптиза.
[Закрыть].
– Что это? – спросила она.
Увидев их, Фьюри взорвался от смеха.
– Черт возьми, Вэйн. Надо звонить, прежде чем заявляться. Тогда у тебя будет шанс, что я не простелю твою задницу.
Брайд обернулась и увидела вошедшего в комнату высокого мужчину, отличавшегося мрачноватой красотой. Его темные волосы достигали плеч, острые глаза были темно-карими, на лице проступила трехдневная щетина.
Одетый в ярко-оранжевую гавайскую рубашку и рваные джинсы, он вышагивал как человек, уверенный в том, что может убить любого, кто подойдет к нему слишком близко.
– Он вампир? – спросила Брайд тихим голосом.
– Нет, – ответил Вэйн, глядя на мужчину в неверии. – Он мафиози. Отто, какого дьявола ты здесь делаешь? И почему так одет? Что, черт возьми, случилось с твоей одеждой? Выглядишь так, будто превратился в Ника Готье.
– Мучаюсь в вечном проклятии, – сообщил Отто, подходя к ним и скребя щетину на подбородке. – Они отправили меня сюда – против моей воли, должен добавить – чтобы служить Царю Кретину. Видите ли, ему нужен кто-то говорящий на латыни и итальянском. Господь запрещает этому человеку иметь обычного оруженосца-плебея, изъясняющегося только по-английски. Ну, нет, мы должны иметь кого-то с родословной. – Отто больше походил на Альфреда Хичкока, c его последним словом [40]40
Скорее всего, здесь намек на характер Хичкока, который воспитывался в иезуитской школе. Жестокие методы воспитания, практикуемые иезуитами, и внушаемая ими ханжеская мораль отразились как на последующей жизни Хичкока, так и на его творчестве.
[Закрыть].
– Так почему ты одет, как Ник? – спросил Вэйн.
– Просто чтобы позлить его. Только это помогает мне здесь оставаться в здравом уме.
Вэйн разразился смехом.
– Позволь догадаться, красные накладки твоих рук дело?
– Чертовски верно. Не могу дождаться, когда он проснется и, увидев их, выйдет из себя. – Отто еще больше понизил свой и без того низкий баритон и добавил итальянский акцент. – Не трогай и даже не дыши на статуи, оруженосец. В отличие от тебя, они бесценны. – Его голос снова стал нормальным. – Забавно будет взглянуть на его лицо, когда вечером он увидит это.
Теперь захохотал и Фьюри.
– Мы не знакомы, – произнес он, подходя к Отто и протягивая ему руку. – Но я уже могу сказать, что мы будем друзьями. Фьюри Катталакис.
– Отто Карвалетти. – Он пожал руку Фьюри, перебегая взглядом с одного волка на другого. – Вы двое родственники?
– Братья, – пояснил Вэйн.
– Круто, – сказал Отто и повернулся к Брайд с очаровательной улыбкой. – Вы, должно быть, Брайд. – Он взял ее руку, и она заметила черное тату в виде паутины покрывающее его костяшки. – Добро пожаловать в наш безумный мир, моя леди, хотя лично я считаю, что безумны – вы, если желаете остаться здесь.
Отто поцеловал ей руку и низко поклонился. Его поступок вызвал у Вэйна тихий рык, который Отто проигнорировал.
– Между прочим, Брайд, можешь расслабиться. Формально, я человек. Хотя мои родные братья это стали бы отрицать. И за исключением накладок, я не какой-то там извращенец. Когда ты познакомишься с моим боссом, ты поймешь, почему я должен раскачать его клетку [41]41
Раскачать клетку– имеется в виду: быть услышанным, обратить на себя внимание любым способом, даже с отсутствием моральных ограничений.
[Закрыть].
Отто двинулся к лестнице.
– Если бы один из вас, добрые волки, завыл, я мог бы выступить с речью «Дети ночи и их музыка», – он оглянулся на них, когда ни Вэйн, ни Фьюри не издали ни звука. – Или нет. О-кей, отмечу для себя, что у волков нет никакого чувства юмора, и они никогда не читали о Дракуле и не видели ни одного из фильмов о нем. Нет проблем. Идите за мной, я покажу вам ваши комнаты. Коротко о правилах. Днем мы пытаемся вести себя по возможности тише, чтобы не проснулся граф Пеникула.
– Пеникула? – переспросила Брайд.
– Мое любимое оскорбление для Валериуса. Комбинация от «пенис» и «Дракула». Очень подходит доброму римскому генералу – хозяину этого дома.
Брайд хотелось рассмеяться, но у нее было чувство, что это только поощрит Отто к дальнейшим непристойностям.
Они начали подниматься по лестнице следом за Отто.
– Когда ты стал таким болтливым, Карвалетти? – спросил Вэйн. – Я всегда думал, что ты человек немногословный.
– Обычно так и есть, но я заперт здесь так долго, что превращаюсь в психопата. Думаю, мне надо было остаться на Аляске. Черт, я даже начал болтать с Ником, чтобы разрушить эту монотонность.
Отто остановился и посмотрел на них:
– Валериус не Темный Охотник, он – сосущий души Даймон и хочет досуха выпить мою кровь. Неудивительно, что его последний оруженосец сбежал. Я неустанно добиваюсь перевода, а мой отец неустанно твердит мне, чтобы я был мужчиной и принимал свое назначение с достоинством. Клянусь, этому парню лучше не проявлять слабости, иначе я запру его в худшем доме престарелых, какой смогу найти.
– Черт, а я думал, это у меня проблемы с родителями, – послышался голос Фьюри позади Брайд. – Мои всего лишь хотят убить меня и избавить от страданий, не больше.
– Да, – ответил Отто с верхней ступени лестницы. – Хотел бы я, чтобы мои меня убили.
Пока Отто вел их по коридору, Вэйн наклонился и проговорил ей на ухо:
– Не позволяй словоизвержению Отто одурачить тебя. Он произносил прощальную речь на выпуске в Принстоне.
У нее отвисла челюсть.
– У меня были мозги, пока это место не иссушило их. Попробуйте пообщаться с Валериусом и Ником, и через несколько дней вы обнаружите, что впали в детство. Как бы то ни было, только не говорите Мастеру Валериусу, что я когда-либо ступал на землю Принстона. Он думает, что меня выгнали из Барбизонской школы моделей [42]42
Американская корпорация, состоящая из школы для моделей, классов актерского мастерства, модельного агентства, собственной студии, филиалы в 200 городах США.
[Закрыть].
Брайд рассмеялась, затем посмотрела на Вэйна.
– Итак, это и есть тот мир, в который ты вверг меня? Без обид, но все эти люди совершенно чокнутые. Выпускник Принстона, украшающий статуи накладками и одетый как Дон Хо [43]43
Дон Хо– Дональд Тай Лой Хо – гаваец смешанного китайско-немецко-датского происхождения, исполнитель традиционной гавайской поп-музыки, певец и эстрадный артист.
[Закрыть]; деверь, который на самом деле собака…
– Да, но не забывай про Табиту, – напомнил ей Вэйн. – С твоей стороны тоже имеется своя доля психов.
Она подняла руки в знак капитуляции.
– Согласна, но со мной в придачу только одна ненормальная.
– И твой папочка, помешанный на кастрации, – добавил Фьюри, который шел позади. – Думаю, что это самая извращенная наклонность, о которой я когда-нибудь слышал.
– Хочешь навестить моих родителей, Фьюри? – спросила Брайд.
– Я – пас.
Отто открыл дверь, которая вела в огромную спальню с самой изысканной, сделанной под старину кроватью, какую только Брайд видела в своей жизни. Темно-синий бархатный балдахин свисал вокруг вырезанных вручную ангелов и херувимов, украшавших деревянные части.
– Изумительно.
– Валериус всегда требует лучшего. Вы двое можете жить здесь, а того пса я размещу дальше вниз по коридору.
– Эй! – возмутился Фьюри.
– Расслабься, – сказал Отто. – Ели не нравится, я поселю тебя в гараже или еще где-нибудь.
Парочка покинула комнату, оставив Брайд и Вэйна наедине.
– Итак, мы здесь, – произнесла Брайд неуверенно.
Вэйн потянул ее к себе.
– Я не прячусь от тебя за всеми этими странностями.
– Так что ты умеешь?
– Все, что угодно. Я могу путешествовать сквозь время в любом направлении. Я мог бы перенести нас отсюда в Париж или еще куда-нибудь, где ты хочешь побывать.
Брайд задумалась. Она могла бы попросить многое, но существовала только одна вещь, которая действительно могла осчастливить ее.
– Можешь сделать меня худой?
Вэйн не выглядел довольным.
– Мог бы.
– Сделай это.
Он смотрел на нее, сдвинув брови, как будто ее требование совершенно озадачило его.
– Зачем?
– Затем, что мне всегда хотелось быть одной из тех миниатюрных женщин, какой я никогда не была.
Встав у нее за спиной, он тесно прижал ее к себе.
– Я не хочу, чтобы ты стала тощей, Брайд. Я люблю тебя такой, какая ты есть. – Когда он говорил, его дыхание щекотало ей шею и согревало тело. – У моего народа есть поговорка. Мясо для человека, кость для собаки.
– Да, но ты и то, и другое.
– Но когда дается выбор между ребрами и стейком, я каждый раз выбираю более вкусное.
Брайд ахнула, когда Вэйн прижался губами к ее шее и прикусил ее. Она закрыла глаза и втянула его теплый мужской аромат. Так здорово было находиться в его объятиях. Она чувствовала себя хрупкой и спокойной.
– Это все, что есть между нами, Вэйн? Просто секс?
Он прижался к ее щеке своей щекою таким наполненным любовью движением, что оно пронзило ей душу.
– Нет, секс – только физическое выражение того, что я чувствую к тебе. – Он взял ее руку и приложил к своему сердцу, чтобы она чувствовала его биение под своей ладонью. – Никто никогда не прикасался ко мне так, как ты. Ты – словно шепот. Нежная, мягкая. Успокаивающая. В моем мире люди только орут и визжат. Но ты… ты – мое убежище.
Его поэтическая речь привела ее в трепет.
– Боже, ты такой милый.
– Это не поэзия, Брайд. Я могу быть человеком, но я еще и животное, и это животное во мне не лжет и не лукавит. Я никогда не предполагал, что эта часть меня будет приручена, но теперь это случилось. Она не желает ни на кого нападать. Она хочет только тебя.
Как женщина могла отречься от такого?
Брайд задохнулась, когда ее одежда исчезла.
– Вэйн?
Прежде чем она успела произнести его имя, они оба лежали обнаженные на кровати, укрытые одеялами.
– У тебя к этому талант, – сказала она, когда он уткнулся носом в ее шею.
– Ты даже не представляешь какой, – выдохнул он ей в ухо прежде, чем облизал его.
В экстазе от его прикосновений Брайд чувствовала головокружение. На этот раз он не тратил времени зря. Он слился с ней один мощным толчком.
Они оба застонали в унисон.
Лицо Брайд выражало откровенное наслаждение. Для него это не было игрой. Он очень серьезно настроился завоевать ее.
Ее ладони скользили по его спине, она чувствовала движение его напряженных мускулов, когда он входил в нее, жестко и мощно. Он был волком, и он был голоден. Его зеленые глаза пожирали ее.
Вэйн не мог ясно мыслить, чувствуя ее под собой, такую мягкую. Зверь в нем жаждал полного обладания. Требовал спариться и властвовать.
Человек в нем желал ее нежности. Ее сердца.
Больше всего он хотел провести остаток своей жизни, глядя в ее янтарные глаза. Сейчас они потемнели от страсти. Ее губы слегка разомкнулись, потому что она задыхалась от наслаждения.
Вэйн требовательно впился в этот рот. Он рычал от ее вкуса, от сплетения их языков, пронзая ее снова и снова. Он умирал от голода по ней, принуждая себя быть осторожнее с ее телом, не забывать, что она – человек и хрупка.
Он умер бы, если бы причинил ей боль.
Но ох, это ощущение рук на его спине. То, как она сжимала его ягодицы. Она не просто трахалась с ним. Она занималась с ним любовью. И это значило для него больше, чем что-то еще.
Даже если бы он был бессмертен, все равно никогда не почувствовал бы ничего лучше, чем ее длинные, гладкие ноги, переплетенные с его ногами.
Брайд задыхалась от того, как Вэйн поглощал ее. Ни один мужчина никогда не занимался с ней любовью так… как если бы не мог насытиться ею. Как будто стремился остаться в ее теле навсегда.
Руки, обернувшиеся вокруг нее, обладали невероятной силой и властью. Руки, которые держали ее нежно. Бережно.
Каждый мощный удар наполнял ее удовольствием.
– Я люблю чувствовать прикосновение твоих рук, – прошептал он, его дыхание стало неровным, когда она обхватила его ягодицы. – И мне нравится обладать тобою так.
– Как?
– Лицом к лицу, – ответил он, подчеркивая каждое слово глубоким, пьянящим ударом. – Так, чтобы я мог чувствовать своей грудью твои груди. Видеть выражение твоего лица, когда ты кончаешь.
Потом он поцеловал ее. Властно и жадно. Наслаждаясь.
Брайд была совершенно порабощена им, испытывая невероятное удовольствие от ощущения полной наполненности им. От его движений внутри ее тела.
Вэйн позволил потоку своей энергии струиться через них обоих. Не было больше никакой необходимости сдерживать или скрывать ее. Он позволил их страсти питать его энергию, поднимая ее уровень до верхней отметки.
Ощущение этой силы пронзило его, словно молния, еще больше увеличивая для него красоту ее тела.
Он уловил тот миг, когда она ощутила нарастание его сил. В экстазе она запрокинула голову назад.
И когда она кончила, он скрыл ее крик при помощи магии, чтобы не оповещать остальных о том, чем они занимались.
Улыбаясь, он наблюдал, как она теряется в муках оргазма, чувствуя, как ее руки на спине с силой сжали его.
Только тогда Вэйн позволил себе присоединиться к ней. Он рычал, изливая себя в нее, лежа на ней и задыхаясь, пока его тело продолжало дрожать в конвульсиях.
Все это время она играла с его волосами и крепко прижимала к себе.
– Это было невероятно, – проворковала она, потом нахмурилась. – Ты, в самом деле, становишься больше к концу?
– Да, – ответил он, покусывая ее губы. – И следующие несколько минут я не смогу выйти из тебя, не причинив вреда.
Брайд все еще чувствовала, как дрожит его тело.
– Зачем бы тебе делать это, и как ты скрыл от меня…
– Я использовал заклинание времени, чтобы ты не знала, как долго я кончаю, – сдавленным голосом проговорил он, когда его снова накрыла волна оргазма.
Вэйн ожидал, что она выкажет отвращение. Но нет.
Вместо этого, она прижимала его голову к груди и играла с его волосами, пока он окончательно не иссяк.
Когда его тело, наконец, расслабилось, он выскользнул из нее и рухнул рядом.
Она повернулась к нему лицом.
– Итак, это – то, что ты есть на самом деле?
Он кивнул, ожидая, когда замедлятся удары сердца. Она легла к нему на грудь и поцеловала в правый сосок. Он зарычал, когда она нежно, игриво лизнула его.
– Если ты продолжишь, мы весь день проведем в кровати.
Брайд усмехнулась.
– Знаю я вас, мужчин. Вам нужно, по крайней мере, несколько часов, чтобы… – Ее голос затих, когда бедром она ощутила, как он снова твердеет.
– Я не человек, Брайд. Секс придает нам энергии. От него мы не устаем.
Она подняла простыню в поисках доказательств его заявления. Он уже снова находился в готовности.
– Так я могу развлекаться с тобой столько, сколько захочу?
– Умм-хммм, я весь твой, любимая.
Прикусив губу, Брайд скользнула руками вниз, нежно взяла его в ладони и начала исследовать по всей длине. Поскольку Тэйлор никогда не занимался с ней любовью при свете дня или, включив освещение, у нее до этого никогда не было шанса рассмотреть мужчину ближе.
Он согнул одну ногу и ничего не сказал, когда она стала нежно изучать каждый нюанс его тела.
Вэйн внимательно наблюдал за ней, играя с прядками ее волос. У него никогда не было такой любопытной женщины. Волчиц не заботило, как выглядит мужчина, доставляющий ей удовольствие. Как только акт заканчивался, их женщины отталкивали любовника и уходили. Не было никакого единения тел. Никто не заботился о том, чтобы ласкать и любить друг друга. Лелеять.
Именно это он больше всего ценил в Брайд.
Ее пальцы исследовали его с любовью. Она осторожно массировала его мешочки и член. Он покрылся мурашками. Его вытянутая нога дернулась.
Брайд захихикала, продолжая ласкать его ладонью.
– Тебе нравится?
– Да, – задыхаясь, подтвердил он, чувствуя, что его член затвердел еще больше.
Она посмотрела на него, а потом сделала невообразимое. Она накрыла его ртом.
Вэйн откинул голову назад и вцепился ей в волосы, испытывая мучительное удовольствие. Он сжал челюсти, стараясь не завыть, поскольку она, дразня, облизывала член от основания до кончика. Посасывая, она еще глубже забрала его в рот, язык порхал как бабочка.
Он взял ее лицо в ладони. Его тело пылало. Щедрость этого действа…
Он не думал, что такое возможно. Катагарийская женщина скорее умрет, чем коснется мужчины подобным образом. Удовлетворять женщину было работой мужчины, не наоборот.
Брайд гортанно стонала, пробуя на вкус саму сущность Вэйна. Она взглянула вверх и увидела, что он наблюдает за ней. Его глаза прикрылись от удовольствия и недоверия. Опьяняющее сочетание.
Он выглядел так, как будто она показала ему рай. Убрав с ее лица волосы, он гладил большим пальцем скулу, пока она ласкала его у основания.
Она почувствовала, что воздух вокруг них буквально шипел, и замерла, услышав этот звук.
– Все в порядке, – задыхаясь, успокоил Вэйн. – Просто всплеск моей энергии. Иногда такое случается.
Она снова вернулась к нему.
От невероятного удовольствия Вэйн стиснул зубы. Он мог снова кончить в любую секунду. Опасаясь причинить вред Брайд, он отстранил ее от себя в тот миг, когда его тело взорвалось.
Это было не все. Когда его энергия опустошающим вихрем пронеслась по комнате, все лампочки в помещении разлетелись вдребезги.
Прикрыв себя одеялом, он воспользовался рукой, помогая своему телу, бьющемуся в оргазме.
На своей руке он почувствовал руку Брайд. Открыв глаза, он смотрел, как она взяла его в ладонь и нежно водила ею вверх и вниз, пока он полностью не иссяк.
– Ты не должен был отталкивать меня, Вэйн, – произнесла она через несколько минут.
– Я увеличиваюсь вдвое, когда кончаю, Брайд. И мне не хотелось обнаружить, что тебе больно.
Она убрала руку и поцеловала его в губы.
Он прижал ее к себе, сохраняя в памяти этот необыкновенный момент с нею.
Она отстранилась, глядя на разбитые лампочки.
– Надеюсь, наш хозяин не слишком… – она замолчала, потому что своим волшебством он восстановил каждую из них.
– У тебя столько талантов.
Он порочно улыбнулся ей:
– Я предпочитаю твои.
Она смутилась:
– У меня нет никаких талантов.
– Есть. Твой рот определенно волшебный.
– М-м-м, – она снова поцеловала его. – Но это срабатывает только с тобой.
– Хорошо.
Брайд отстранилась, осознав кое-что.
– Постой. Ты не сможешь изменять мне, правильно?
– Без тебя я – полный евнух. Уменьшились бы и мои силы. Когда секс нам недоступен, вместе с ним мы теряем возможность пополнить энергию. В конечном счете, мы теряем всю нашу магию.
– Тогда почему твой отец – вожак вашей стаи, если он не может владеть магией?
Он сдвинул брови:
– Как ты узнала, что мой отец – наш вожак?
– Я слышала, как люди из средневековья говорили об этом.
Прежде чем начать объяснения, Вэйн сделал глубокий, медленный вдох.
– Он стал вожаком до моего рождения. Единственная причина, что он все еще у власти заключается в том, что он физически силен как волк и ради магии заключил сделку с даймонами.
– Даймоны?
– Вампиры. В отличие от ваших теле– и кинофильмов, реальные вампиры питаются не человеческой кровью, они питаются человеческими душами. Если они забирают душу Охотника-Оборотня или медиума, тогда они получают его силы и способности. Даймоны по-настоящему могущественны и способны поделиться этими силами еще с кем-нибудь. Отец регулярно приносит им жертвы, чтобы они оставили стаю в покое и дали ему немного их магии.
– Жертвы?
Он вздохнул, как будто эта мысль причинила ему боль.
– Он делает вид, что кто-то в стае оказался предателем и оставляет его даймонам. Последние из его жертв – Фанг и я. Я знал, что он вышлет за нами убийц, потому что даймоны не вернулись, чтобы поделиться с ним магией.
Она не могла представить ничего хуже этого. Его отец приговорил его к смерти. Его мать ненавидела его и тоже с радостью убила бы.
Бедный ее волк. Не удивительно, что с ней ему спокойно.
– Ох, Вэйн, мне так жаль.
– Все хорошо. Я только удивлен, что мой отец ждал так долго, чтобы подставить нас. Думаю, единственной причиной, почему он не сделал этого раньше, было то, что со всеми его недостатками, больше всего на свете он любил мою сестру Аню, а она любила нас. Не думаю, что он хотел причинить ей боль, убив нас, пока она была жива. Но когда она умерла…
– Он пришел за вами?
Вэйн кивнул.
Она прижала его голову к своей груди, желая все исправить и понимая, что не может. Но, по крайней мере, Вэйн, казалось, примирился с прошлым, со своими родителями и их безрассудной ненавистью к нему. Его сила поражала ее. Она не знала никого, кто, имея прошлое, наполненное подобной болью, оставался таким сострадательным и любящим.
– На что похожа жизнь в твоей коммуне? – спросила она, поражаясь, с каким достоинством он нес свои остальные шрамы.
– Ну, не знаю. Мы живем, как звери. Остаемся в основном волками, если не уходим в город за чем-нибудь.
– Например, за едой?
– Или сексом. Секс приятнее, когда ты в облике человека, а не волка. Намного больше возможностей к стимуляции, особенно, для наших женщин.
Это – тема, которую она не желала обсуждать. Ей не нравилось представлять Вэйна с кем-то еще. Но, во всяком случае, она не боялась, что он изменит ей. Можно много чего сказать по этому вопросу. В настоящий момент ее сестра разводилась как раз из-за этой причины.
– Так что, вы в основном живете как волки? – спросила она.
Он кивнул.
– Для катагарийцев это действительно легко, так как волчья форма для них – основная. Они принимают ее всегда, когда ранены или отдыхают.
– Но ты – аркадианин.
Он застыл, и она поняла, что это беспокоит его.
– Да, для меня жестокой пыткой было оставаться в теле волка. Одна из причин моего могущества в магии в том, что мне пришлось научиться направлять мою энергию на сохранение волчьего обличья, когда я сражался, был ранен или спал. Все то, что должен был делать как человек.
– А татуировка на твоем лице?
– Она – как родимое пятно. – Он медленно выдохнул, и она снова появилась на его лице.
Брайд проследила пальцем завитушки, которые казались странно красивыми.
– Стражи – это защита аркадиан. – объяснил он. – Когда аркадианин достигает зрелости, парки выбирают того, кого считают достаточно сильным, чтобы охранять мир от слэйеров или животных, которые охотятся на аркадиан или людей.
Она вздрогнула, поняв его рассказ.
– Значит, став человеком, ты продолжал жить с волками, и потом превратился в их худшего врага?
– Да.
Ее сердце болело за него.
– Ты, наверное, был в ужасе. Почему ты не ушел?
– Наверное, мне следовало, но я был молод и напуган. Я ничего не знал о аркадианах, и еще меньше о людях. Помнишь, ребенком я был волк. Нашему молодняку не разрешается находиться рядом с настоящими людьми. Я понятия не имел, как вести себя или контактировать с вашим миром. Именно поэтому я заключил с Ашероном сделку, чтобы он перенес меня в прошлое для встречи с матерью. Я думал, когда скажу ей, что я больше не животное, она поможет мне приспособиться.
– Но она не сделала этого.
– Нет. Она назвала меня лжецом и прогнала.
Она убила бы Брайани за это. Что это за мать, которая так жестока? Но, с другой стороны, в мире повсюду присутствовала жестокость, даже там, где ей не следовало быть.
– А Фьюри проходил через те же самые вещи, только наоборот?
– Да.
Она не представляла, кому из них было хуже. Вероятно, Фьюри. У него не было брата или сестры, принявших его.
– Значит, после встречи с Брайани ты вернулся в стаю?
Он кивнул.
– Это все, что я знал, к тому же не мог просить Фанга и Аню уйти из стаи ради меня. Я думал, что если мой отец убьет меня, у них, по крайней мере, все еще останутся дом и защита.
– И никто никогда не узнал правды о твоей основной форме?
– За исключением Фанга и Ани, и, несомненно, Фьюри. Я должен был понять, когда он пришел к нам. Но он всегда таился. Штефан и другие пытались превратить его в омегу, но он не поддался. Недостаток магии он восполнял грубой силой и готовностью убить каждого, кто столкнется с ним.
Рука Брайд в его волосах замерла, когда она пыталась понять его слова.
– Омега?
Вэйн поцеловал ее живот.
– В каждой стае имеется козел отпущения. Это всегда мужчина, и называется волком-омегой.
– Отвратительно.
Он приподнялся и пристально взглянул на нее.
– Это – природа, а мы – животные. Ты сказала, что хочешь узнать меня, поэтому я отвечаю на все твои вопросы о моем мире, какими бы отвратительными не были ответы.
Брайд пробовала представить того Вэйна, которого она знала, холодным и беспощадным. Было трудно это сделать, когда он смотрел на нее с любовью и страстью в глазах.
– Ты когда-нибудь нападал на омегу?
Он отрицательно покачал головой.
– Обычно я вставал между омегой и остальными. Это причина, по которой стая ненавидит меня. Фанг всегда считал, что я идиот, раз меня это беспокоит.
Ее душа воспарила. Он – хороший человек, даже будучи волком. Она не должна была в нем сомневаться.
– Я не думаю, что ты – идиот. Я думаю, ты замечательный.
Он поцеловал в ответ.
Кто-то постучал в дверь.
– Эй, Вэйн, – позвал Отто из-за двери. – Я хотел сказать вам, двоим, что обед через час, так что если вы хотите поесть вместе с Валериусом, будьте в гостиной без опозданий, или случится ядерный взрыв.
– Он хочет, чтобы к обеду мы переоделись? – громко спросил Вэйн.
– Конечно, он хочет, но я надену бермуды и футболку.
Вэйн тихонько засмеялся.
– Он убьет тебя, Отто.
– Мне бы хотелось. Увидимся позже, – она услышала удаляющиеся вниз по коридору шаги оруженосца.
Брайд откинулась на подушки, с удивлением понимая, что рядом с Вэйном нисколько не беспокоится о своем теле. Хотя должна бы, учитывая, каким красивым было его мускулистое тело. Но нет, ее нисколько это не волновало.
Она чувствовала себя странно, находясь рядом с мужчиной, принимавшим ее всю, со всеми недостатками. Он не пытался ничего изменить в ней. Они с ним играли совсем по другим правилам.
Положив ладонь на его щетинистую щеку, она упивалась красотой этого худого, расслабленного лица.
Но в глубине ее мыслей продолжал шептать отвратительный голос: «Всему хорошему бывает конец».
– Вэйн, ты веришь в вечную любовь?
Он кивнул.
– Когда живешь сотни лет, узнаешь много чего.
– Как понять отличие между любовью и страстным увлечением?
Он сел между ее ногами, потом притянул ее на свои колени и крепко обнял.
– Не думаю, что есть какое-то различие. Полагаю, страстное увлечение подобно саду. Если о нем заботиться и ухаживать, он превращается в любовь. Если им пренебрегать и неосторожно обращаться с ним, он умирает. Единственный способ сохранить вечную любовь – никогда не позволять своему сердцу забыть о том, на что похожа жизнь без нее.
Его мудрость ошеломляла. Брайд откинулась назад, глядя на него с недоверием.
– Звучит впечатляюще, особенно, когда это исходит от мужчины.
– Так всегда говорила Аня. – Скорбь в его глазах заставила сжаться ее сердце.
– Жаль, что я не знала ее. Кажется, она была замечательной женщиной.
– Да, замечательной.
Брайд нахмурилась от некой, пришедшей ей в голову, мысли:
– Разве ты не можешь вернуться в прошлое и навестить ее? Или еще лучше, спасти?
Он положил подбородок на ее голову и погладил по руке.
– Теоретически, да. Но мы не должны. Время – очень тонкая материя, и оно не тот предмет, в который можно слегка вмешаться. Что касается ее спасения, нет. Мойры имеют отвратительную привычку наказывать каждого, кто нарушает границы их сферы влияния. Когда жизнь обрывается, они сильно бесятся, если кто-то расстраивает их планы.
– Звучит так, как будто ты совершил такую ошибку.
– Я – нет. Но я знаю того, кто это сделал.
– Фанг?
– Нет. Я не хочу выдавать этого человека, называя его имя. Судьба есть судьба, и ни один смертный не в состоянии одержать над ней верх.
– Но как мы узнаем, что является нашей судьбой? Останусь я с тобой или нет?
– Я не знаю, Брайд. Мне известен только один человек, кто может дать ответ на твой вопрос. Это Эш, и он не скажет.
В это ей верилось с трудом.
– Эшу сколько? Всего двадцать один?
– Нет, ему одиннадцать тысяч лет, и он мудрее всех, кого я знаю. В прошлом, настоящем или будущем нет ничего такого, что не было бы ему известно. Единственная проблема – он никогда не делится своими знаниями. Чаще всего это сильно бесит меня. Он обычно говорит, что мы создаем наше будущее сами. Он знает, что мы решим прежде, чем мы примем решение, и почему он не хочет говорить нам – выше моего понимания.
– Потому что на своих ошибках ты учишься, – ответила она, поняв причину. – Если ты ошибешься, и все окажется ужасно, ты не сможешь осудить его за то, что он указал тебе, что делать. Точно так же, если все будет хорошо, заслугу в выборе правильного решения ты можешь приписать себе. Хорошая или плохая, но это наша жизнь, с которой мы делаем все, что считаем нужным. Черт, этот маленький монстр сообразителен.
Ее речь рассмешила Вэйна.
– Он не маленький, остальное все верно.
Она ждала от него вопроса о ее решении относительно их двоих, но он молчал.
Вместо этого, он обнимал ее, как если бы просто радовался мгновению.
С одной стороны, Брайд была вполне довольна, а с другой – напугана. Как ей поступить правильно?
Она хочет остаться с ним, но где? Она не волк, чтобы жить среди дикой природы, а он не такой мужчина, чтобы довольствоваться магазином во Французском квартале.
В конце дня Вэйн превращался в дикое, неукротимое животное. Он являлся не просто мужчиной, он был защитником. И волком.
Она отстранилась, вглядываясь в него. Все, чего она желала – просто вот так держать его всю вечность.
Но могла ли она действительно приручить этого человека? И хотела ли она по-настоящему, искренне провести с ним остаток своей жизни, всегда в страхе оглядываясь назад: придут ли его родители или брат Дэр за ними или их детьми?
Это – ужасающая перспектива.
А их часы тикали. Через несколько коротких дней она должна принять решение, которое может сделать их в высшей степени счастливыми, крайне несчастными или…
