Текст книги "Ночные откровения"
Автор книги: Шерри Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Девушка ускорила шаг. Маркиз как-то умудрялся не отставать.
– А как вы думаете, почему воспоминание о вашей мягкой части на моих коленях более существенно, чем, например, о мисс Мельбурн?
Если бы Элиссанда уловила хоть малейший намек на намеренную вульгарность слов маркиза, она бы развернулась и стукнула его. Или пнула бы ногой со всей силы.
Но маркиз явно впал в свойственную ему наивную бестолковость, так что наброситься на него было, словно ударить ребенка или избить собаку.
– Несомненно, потому, что моя мягкая часть в два раза больше, чем у мисс Мельбурн.
– Неужто? Удивительно. И как я об этом раньше не подумал?
Дойдя до входной двери, девушка отперла ее и отвела маркиза на некоторое расстояние от дома. Как только они остановились, тот принялся голосить. Элиссанда повернулась, чтобы удалиться.
– Нет-нет, мисс Эджертон, вы не можете уйти. Я настаиваю, останьтесь – я хочу петь для вас.
– Но я устала.
– Ладно, тогда я буду петь под вашими окнами. Правда, романтично?
Уж лучше сразу напихать в уши гвоздей.
– В таком случае, я останусь и послушаю.
Его песнопения были нескончаемы, как индусское бракосочетание. За это время улитка успела бы покорить Монблан. Или Атлантида смогла бы подняться из морских глубин и вновь затонуть.
На дворе было ветрено и прохладно – не больше десяти градусов. Девушка в своем легком вечернем платье поеживалась, голые плечи и руки покрылись гусиной кожей. Подвыпивший маркиз громогласно фальшивил. Даже ночное небо вошло в сговор против Элиссанды: ни капли дождя, который бы вынудил вокалиста отправиться спать, и слишком облачно, чтобы предложить ему в тишине полюбоваться звездами.
Внезапно маркиз умолк. Элиссанда изумленно воззрилась на него: она почти смирилась с тем, что он способен не замолчать никогда. Лорд Вир поклонился, чуть не брякнувшись при этом оземь, и выжидающе посмотрел на девушку. Ей, очевидно, полагалось аплодировать. Она захлопала. Что угодно, лишь бы от него избавиться.
Ее аплодисменты привели маркиза в восторг, о чем он не преминул тут же сообщить:
– Я так рад, что доставил вам удовольствие, мисс Эджертон! Теперь я спокойно усну, зная, что ваша жизнь стала лучше и богаче от моего пения.
Она не ударила его. Несомненно, это когда-нибудь послужит основанием для причисления Элиссанды к лику святых. Только святой дотерпел бы до этого времени и не избил бы маркиза до полусмерти.
Она довела лорда Вира до самой его двери и даже открыла ее перед ним.
– Прощай, прощай; минуты расставанья исполнены столь сладкого страданья [22]22
Строка из «Ромео и Джульетты», акт 2, сцена 2 (сцена на балконе). Перевод Д.Л.Михаловского.
[Закрыть], – маркиз снова поклонился и, пошатнувшись, стукнулся о дверной косяк. – Кстати, вы не помните, кто это написал?
– Несомненно, кто-то из ныне усопших, сэр.
– Пожалуй, вы правы. Спасибо, мисс Эджертон. Благодаря вам этот вечер получился просто незабываемым.
Она прямо-таки втолкнула неугомонного маркиза в комнату и захлопнула дверь.
Тетя Рейчел, конечно же, спала – лауданум помогал ей сбегать от действительности. Иногда – а в последнее время все чаще – Элиссанда и сама чувствовала это искушение. Но она боялась попасть в зависимость. Единственным ее стремлением была свобода. А какая может быть свобода в безотрадной подчиненности настойке, даже не будь рядом ее дяди, способного в любой момент отнять бутылочку?
У Элиссанды оставались только день и ночь. А освобождение было ничуть не ближе, чем два дня назад. На самом деле, оно было еще дальше, чем казалось в те благословенные часы, когда девушка уже увидела лорда Вира, но еще не услышала его. А лорд Фредерик, милый, добрый, любезный лорд Фредерик был на свой лад недосягаем, как луна.
Она поставила на карту все – и, кажется, была обречена на проигрыш. Элиссанда просто не знала, что еще предпринять.
– Беги, – внезапно прошептала тетя Рейчел.
– Вы что-то сказали, мэм? – метнулась к кровати Элиссанда.
Тетушкины веки затрепетали, не открываясь.
– Уходи, Элли. И не возвращайся! – бормотала она во сне.
Однажды, когда Элиссанде было пятнадцать, она уже попыталась уйти. И именно эти слова шепнула ей на ухо тетя перед тем, как девушка прошагала пять миль до Элсмира. От Элсмира она доехала местным поездом до Уитчерча. Затем до Крю, откуда до Лондона оставалось три часа езды.
Но в Крю Элиссанда сломалась.
Она вернулась домой в конце дня, пройдя те же пять миль до Хайгейт-корта за полчаса до того, как возвратился дядя. Тетушка Рейчел ничего не сказала. Просто заплакала – они вдвоем заплакали.
– Уходи, – прошептала больная еле слышно.
Элиссанда прижала руки к лицу. Ей нужно подумать. Она не может позволить такому пустяку, как неспособность добиться брачного предложения, преградить ей путь. Разве Бог мог наслать крыс на дом леди Кингсли всуе?
Девушка вскинула голову. Что там сегодня рассказывала леди Эйвери? Она обнаружила мужчину и женщину в буфете раздетыми, и им пришлось пожениться?
Леди Эйвери могла бы застать Элиссанду и лорда Фредерика вместе раздетыми... И тогда импридется пожениться.
Но разве она сможет так поступить с этим милым джентльменом? Осмелится намеренно устроить ему ловушку? Это ее дядя – коварный, жестокий, манипулирующий людьми человек. Элиссанде никогда не хотелось походить на него.
– Элли, – в беспокойном сне простонала тетя. – Элли, беги. Не возвращайся.
У Элиссанды сжалось сердце. Очевидно, прожитая под дядиным влиянием жизнь не могла не отразиться на ней. Потому что она посмеет. Сможет поступить так с лордом Фредериком. Она способна использовать его, чтобы спасти себя и тетю Рейчел.
И она это сделает.
* * * * *
Вир из своей комнаты наблюдал за возвращением мисс Эджертон в спальню. Когда свет под ее дверью погас, он, выждав пять минут, выскользнул в коридор и, проходя мимо двери леди Кингсли, легонько в нее стукнул.
Миссис Дуглас спала. Вир отодвинул картину. Леди Кингсли явилась как раз вовремя, чтобы посветить маркизу, пока тот открывал внешнюю дверь сейфа. Най получил инструкции запереть сейф перед уходом, иначе картина не встала бы на место.
На сей раз маркизу потребовалось не больше минуты, чтобы подобрать отмычки. У леди Кингсли, стоявшей у Ная на страже, пока Вир отвлекал мисс Эджертон, имелся код от комбинированного замка. Она набрала на диске нужные цифры и открыла внутреннюю дверцу.
Да, усилия стоили того.
Содержимое сейфа выдавало историю падения Дугласа. Алмазный рудник действительно существовал. Но после единственного успеха в Южной Африке все последующие коммерческие начинания с целью приумножить обретенный капитал были ничем иным, как чередой катастрофических потерь.
– Боже мой, – удивилась леди Кингсли, – да он словно напрашивался на провал!
Это выглядело именно так, что было совершенно непонятно Виру. Почему Дуглас продолжал инвестиции? Разве после пятой или седьмой неудачи предприниматель не мог осознать, что в отношении алмазного рудника ему просто несказанно повезло, и прекратить попытки снова поймать удачу за хвост?
– Если все это подбить вместе, Дуглас может оказаться в долгах, – возбужденно прошептала леди Кингсли. – Ему нужны деньги, понимаете – вот вам и мотив.
Еще сильнее леди Кингсли взволновал документ, написанный шифром, причем гораздо более сложным, нежели тривиальная перестановка букв.
Если предположить, что Эдмунд Дуглас лично записывал шифром свои секреты, то у него очень неплохой почерк. Чем больше Вир узнавал о Дугласе, тем менее тот походил на себя самого. Элегантный дом, утонченная внешность, отличный почерк, не говоря уж об образованной речи – в произношении его племянницы не было и следа ливерпульских доков. Могла ли удача в Южной Африке так разительно изменить человека?
– Сотня признаков подтверждает, что здесь то, что нам нужно, – добавила леди Кингсли.
Вир кивнул, ощупывая внутренности сейфа. Тот еще не исчерпал все свои секреты – вот оно, двойное дно.
В скрытой нише лежал только завязанный мешочек. Вир ожидал найти в нем алмазы, но обнаружил драгоценные безделушки.
– Ничего особенного, правда? – заметила леди Кингсли, подцепляя пальцем рубиновое колье. – Я бы сказала, не больше тысячи фунтов за все вместе.
Перед Виром внезапно предстал облик мисс Эджертон: обнаженная шея, руки, пальцы. Он как-то раньше не замечал, что на девушке нет совершенно никаких украшений – даже броши с камеей. Очень странно для племянницы человека, добывающего алмазы.
Возвращая на место мешочек, маркиз, однако, заметил, что ошибался. Под двойным дном пряталось что-то еще – крохотный ключик, меньше дюйма в длину, с множеством бороздок на ножке не толще зубочистки.
Леди Кингсли поднесла ключик к свету.
– Если он предназначен для замка, то я могу сломать такой замок двумя пальцами.
Они сложили обратно в сейф все, кроме зашифрованного документа, который леди Кингсли решила захватить с собой.
– Вы, что, утром повезете его в Лондон? – шепотом спросил Вир, игнорируя свои измученные голосовые связки.
– Нет, не могу же я оставить всех своих гостей и уехать на целых восемь часов. И вам тоже не следует. Иначе подозрения Дугласа падут прямо на вас, если он обнаружит пропажу до того, как мы вернем бумаги обратно.
Захватив документ, дама вышла первой. Вир закрыл и запер сейф. Вернув картину на место, он повернулся – и застыл.
Наверное, мисс Эджертон, когда заходила проведать тетю, добавила в камин угля. При свете камина миссис Дуглас лежала с широко раскрытыми глазами, уставившись на маркиза.
Любая другая женщина уже бы визжала. Но эта, даже выпучив от страха глаза, оставалась до жути тихой.
Вир осторожно, дюйм за дюймом, двинулся к двери. Женщина опустила веки, дрожа всем телом.
Глубоко вдохнув, маркиз выскользнул в дверь и прислушался. Если миссис Дуглас собирается обрести голос и закричать, она сделает это сейчас. Лестница для прислуги рядом, и он ускользнет по ней, когда от леденящих кровь воплей сюда наверняка сбегутся все гости.
Но из комнаты миссис Дуглас не донеслось ни звука: ни оханья, ни хрипа, ни хотя бы хныканья.
Совершенно сбитый с толку, Вир вернулся в свою комнату.
* * * * *
Напольные часы пробили время: три медных удара сотрясли темный, холодный воздух.
Это всегда происходило в три часа ночи.
Покрытые бронзовым лаком перила были холодными. Высокие пальмы, которыми так гордился отец, казались теперь призраками с длинными, развевающимися руками. Один из листов царапнул его, и он испуганно вздрогнул.
Но все же продолжал спускаться, нащупывая ступеньку за ступенькой. У подножья лестницы сиял слабый свет. Его влекло к нему, как малыша к глубокому колодцу.
Сначала стали видны ее ноги – стройные ноги в голубых бальных туфельках. Платье сверкало, радужно переливаясь в идущем ниоткуда сиянии. Рука в длинной, выше локтя, белой перчатке лежала поперек груди.
Белая шаль сползла с плеч. Прическа растрепалась, перья и гребни перемешались в путанице темных локонов. Сапфировое, в пять ниток, колье – предмет зависти многих – перевернулось, закрыв подбородок и рот, словно усыпанный драгоценностями намордник.
Тогда, и только тогда он заметил неестественное положение шеи. Его чуть наизнанку не вывернуло. Но это была его мать. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, как вдруг ее глаза открылись – пустые и полные страха.
Он бросился обратно, но на первом же лестничном пролете споткнулся – и полетел вниз.
Вниз, вниз, вниз…
Вир вскочил на кровати, хватая воздух. Сон время от времени повторялся, но такого еще не было. Каким-то образом испуганные глаза миссис Дуглас перенеслись в его старый кошмар.
Дверь в комнату приоткрылась.
– Лорд Вир, вы в порядке? Мне послышался шум…
Неясный силуэт на пороге – мисс Эджертон.
На мгновение Вира охватило безумное желание, чтобы она оказалась рядом, гладила его по щеке, повторяла, что это всего лишь сон. Она уговорит его лечь, подоткнет одеяло и улыбнется…
– О, нет, черт возьми, конечно, не в порядке! – через силу воскликнул маркиз.– Терпеть не могу этот сон! Знаете, один из тех, когда вы ищете туалет и на верхнем этаже, и на нижнем, а его нет нигде в доме, и нет даже ночного горшка или хотя бы обычного ведра. И в каждой комнате толпы людей, и в саду, и на лужайке, и… О, Господи, надеюсь, я не…
Она сдавленно фыркнула.
– Благодарение Богу, – продолжал Вир. – Ваша постель не пострадала. Вы уж извините, но мне надо…
Дверь решительно закрылась.
* * * * *
Утром все отправились в Вудли-мэнор посмотреть на омерзительную кучу мертвых крыс. Крысолов с уставшими собаками, торжествующим хорьком и непостижимым акцентом гордо крутил свои великолепные черные усы перед камерой лорда Фредерика для снимка на память о славной охоте.
– Слуги уже взялись за дело, – сообщила леди Кингсли Элиссанде. – Работы много, но меня уверили, что до завтра дом приведут в порядок. Обещаю, мы уедем при первой же возможности.
Элиссанда словно увидела огненную надпись на стене [23]23
По библейскому рассказу (Дан., V, 25—28), во время пиршества царя вавилонского Валтасара и поругания его над священными сосудами, принесенными из иерусалимского храма, появилась кисть человеческой руки и начертала на стене слова, по толкованию Даниила гласящие о том, что время царствования Валтасара вышло. В ту же самую ночь Валтасар был убит.
[Закрыть]. Больше времени не осталось – что-то должно неминуемо произойти.
Она должна сделать так, чтобы что-то произошло.
Господь помогает тем, кто сам себе помогает.
Глава 7
В память о родителях Элиссанде осталось совсем немного: серебряные гребни матери, флакон духов, составленных специально для Шарлотты Эджертон парфюмерным домом «Герлен» [24]24
« Герлен» (фр. Guerlain) – один из старейших парфюмерных домов мира. Был основан в 1828 году Пьером Франсуа Паскалем Герленом, французом, получившим химическое образование в Англии. Сначала этот парфюмерный дом существовал как аптечный магазин, в подвалах которого Герлен смешивал свои ароматы. Среди клиентов того времени – такие известные люди, как Наполеон III, королева Виктория, Оноре де Бальзак, Сара Бернар.
[Закрыть], бритвенный прибор отца, связка писем под лиловой тесемкой и небольшой набросок маслом обнаженной женщины.
Элиссанда была уверена, что лорд Фредерик оценит рисунок. Девушка скрывала его по довольно существенной причине: опасалась, что натурщицей могла быть ее мать. Не могла же она позволить посторонним джентльменам рассматривать свою родительницу в голом виде!
Но теперь не до соблюдения приличий.
– Боже мой, это же Делакруа [25]25
Фердинан Виктор Эжен Делакруа(фр. Ferdinand Victor Eugène Delacroix; 1798—1863) – французский живописец, глава романтического направления в европейской живописи. Вошел в историю мирового искусства как один из величайших колористов, первым из художников выдвинул проблему цвета и научно обосновал ее. Его достижения в этой области были восприняты и развиты в творчестве импрессионистов.
[Закрыть]! – воскликнул лорд Фредерик.
Прозвучавшее имя было Элиссанде неизвестно: имевшиеся когда-то в библиотеке книги по живописи большей частью посвящались искусству античности и Ренессансу. Но, судя по восторженному и почтительному выражению лица собеседника, упомянутый Делакруа был не абы кто.
– Вы действительно думаете, что это Делакруа?
– Уверен на все сто, – присмотрелся он к эскизу поближе. – Мазок, стиль, цветовая гамма – наверняка, это маэстро.
Воодушевление знатока передалось и девушке. Должно быть, ей ниспослан знак свыше. А как иначе среди детских сокровищ, имевших не более чем сентиментальную ценность, могло оказаться что-то столь полезное для сегодняшнего дня?
– Великолепно, – восторженно приговаривал художник.
Элиссанда не сводила с него глаз, пребывая в равном восхищении от свалившегося на нее подарка судьбы.
– Как у вас оказалась эта картина? – поинтересовался лорд Фредерик.
– Точно не знаю. Наверное, отец приобрел, когда жил в Париже в начале семидесятых.
– Вряд ли, – хмыкнул лорд Вир.
Леди Кингсли требовалось написать несколько писем. Леди Эйвери с девушками поехали в Элсмир. Большинство джентльменов отправились поохотиться на гнездившихся в Вудли-Мэнор рябчиков. Лорд Фредерик отказался к ним присоединиться, сославшись на нежелание губить бедн птичек. Лорд Вир, вначале изъявивший желание поучаствовать в охоте, к возрастающей досаде Элиссанды передумал, решив составить компанию брату.
В результате маркиз засел в другом конце утренней гостиной, предположительно раскладывая солитер [26]26
Солитер(англ. solitaire) – один из видов пасьянса, карточной игры для одного человека. Играющий раскладывает карты, придерживаясь определённых правил и преследуя определенную цель – как правило, собрать всю колоду. Впервые солитер упоминается в 1783 году в немецком сборнике карточных игр. Начиная с середины XIX века солитер приобрел популярность во Франции, а затем и в Англии, где им увлекался муж королевы Виктории, принц Альберт.
[Закрыть]. Элиссанда по мере сил старалась игнорировать его присутствие, но теперь пришлось повернуть к болтуну голову. Он даже не поднял взгляда от разбросанных карт – на пасьянс совсем не похоже. Карты были выложены в один длинный ряд рубашками кверху, и маркиз переворачивал их в произвольном порядке.
– Прошу прощения, сэр? Вы сомневаетесь, что мой отец жил в Париже?
– О, я уверен, что он там обретался, но вряд ли Делакруа достался ему честным путем, – небрежно бросил Вир. – Леди Эйвери мне вчера все уши прожужжала этой историей. По ее словам, ваш дед был большим ценителем живописи, а ваш отец украл у него несколько картин перед побегом с вашей матушкой.
Элиссанда на мгновение потеряла самообладание. Дядя много раз нелицеприятно отзывался об ее родителях, но, по крайней мере, он никогда не обвинял отца в воровстве.
– Прошу вас не порочить мертвых, милорд, – горло сдавило от ярости.
– Говорить правду не означает кого-то порочить. Кстати, захватывающая история с вашей матушкой, находившейся на содержании и все такое. Вам известно, что она была любовницей вашего двоюродного деда до того, как окрутила вашего отца?
Разумеется, она это знала. Дядя позаботился, чтобы Элиссанда в полной мере понимала всю неприглядность своего происхождения.
Но со стороны лорда Вира было ужасной грубостью говорить об этом вслух, не задумываясь о последствиях.
– Пенни, это уже слишком, – лорд Фредерик с покрасневшими ушами впервые высказал брату неодобрение.
Маркиз пожал плечами и, собрав колоду, принялся тасовать.
Воцарилась неловкая пауза. Гнетущую тишину нарушил Фредерик – милый, милый лорд Фредерик.
– Приношу свои извинения, – мягко обратился он к Элиссанде. – Временами мой брат все путает. Уверен, он заблуждается в отношении вашей семьи.
– Спасибо, – выдавила девушка.
– О нет, это я должен благодарить вас за возможность неожиданно насладиться искусством Делакруа, – он протянул рисунок обратно. – Какое удовольствие созерцать совершенное творение гения.
– Я нашла это вчера вечером среди вещей отца. У нас осталось несколько его сундуков – возможно, еще что-то откопаю.
– Очень хотелось бы посмотреть, что вы еще обнаружите, мисс Эджертон.
– На ней же совсем нет одежды, – внезапно в непосредственной близости от Элиссанды хмыкнул лорд Вир, переместившийся абсолютно бесшумно.
– Это обнаженная натура, Пенни, – объяснил ему брат.
– Ну да, я и сам вижу: на ней почти ничего нет, – маркиз наклонился поближе. – Только белые чулочки.
Мужчина почти провел рукой по ее волосам. Девушка ожидала, что от недоумка будет разить томатным соусом – как раз за обедом произошел небольшой инцидент со сладким мясом. Но от лорда Вира веяло только свежестью и чистотой.
– Это воспевание женского тела. Никакая не пошлость, – не удержался лорд Фредерик. – Искусство возвышает.
Странно, но почему-то при этих словах он зарделся. Хотя тут же взял себя в руки:
– Еще раз благодарю вас, мисс Эджертон, за оказанную честь. Надеюсь, вы отыщете еще не одно забытое сокровище. Мне не терпится их увидеть.
– Непременно покажу вам свои находки сразу по обнаружении, – заверила девушка, улыбаясь и поднимаясь с места.
Дел предстоит невпроворот!
– Я тоже не прочь посмотреть, если найдутся такие же, как эта, в одних чулках! – крикнул вдогонку лорд Вир.
Элиссанда нешвырнула вазу ему в голову. Ее канонизация стала теперь решенным делом.
* * * * *
Вир с интересом наблюдал за телодвижениями и жестами мисс Эджертон. Как она время от времени перебирала рюши на рукаве. Как касалась волос, словно нарочно привлекая внимание к их глянцевому блеску. Как внимала речам Фредди, приложив указательный палец к щеке и слегка подаваясь вперед, явно и вместе с тем сдержанно выказывая свое желание быть ближе.
Но ничто так не возбуждало маркиза – и в то же время не отталкивало – как ее улыбки. Когда девушка улыбалась, его глупое сердце, вопреки всему, пускалось вскачь.
Фальшивая улыбка – это целая наука, настоящее искусство. Вир и сам был мастер улыбаться независимо от действительных чувств. Но она… Словно потолок Сикстинской капеллы – блистательный, непревзойденный, недостижимый идеал на все времена.
Откуда она черпает это естественное обаяние и виртуозную лучезарность? Как ей удается сохранять такую искреннюю невинность во взгляде и расслабленную линию подбородка? Ее улыбки настолько завораживали, что порою Вир не мог вспомнить, как девушка выглядит без лицедейства.
Но она неулыбнулась, когда поняла, что сидит на егоколенях. И ни разу за те полтора часа, когда маркиз своими пьяными ужимками отвлекал ее от тетиной комнаты. И даже не попыталась только что, когда он прохаживался насчет ее неблаговидного происхождения. А ведь для нее не прикрываться улыбками было все равно, что для другой женщины выйти из дома без нижних юбок.
Но Вир именно этого и добивался – верно? – играя на нервах, довести лицемерку до крайнего раздражения и потери самообладания. Почему же он теперь так злится? Даже Фредди, его обожаемый Фредди, почему-то утративший обычную чуткость, вызывал у маркиза досаду – а ведь брат никогда не разочаровывал его.
– Пенни, я на минутку поднимусь наверх, – сказал Фредди, вставая из-за стола. С той поры, как мисс Эджертон ушла, он писал какое-то письмо. – Мне нужна визитница.
– Я пойду с тобой, – отозвался Вир. – Все равно мне нечего делать.
Он уже несколько часов занимался дешифровкой кода, использованного Дугласом. Надписав на уголках карт буквы, Вир раскладывал и перекладывал их, отсеивая варианты. По крайней мере, таково было его намерение. Но из-за невозможности сосредоточиться маркиз на этом поприще ничего не добился.
Кроме того, где-то в доме притаилась в засаде мисс Эджертон.
– А зачем тебе визитница? – поинтересовался Вир, шагая рядом с братом по лестнице. – Мы куда-то собираемся?
– Нет, – ответил Фредди, – я пишу письмо Лео Марсдену. Он возвращается из Индии.
– Кто это?
– Ты должен помнить его – мы вместе учились в Итоне. У меня в визитнице его карточка с адресом.
Открыв ящик ночного столика, Фредди задумчиво поскреб подбородок.
– Странно, но визитницы здесь нет.
– А когда ты видел ее в последний раз?
– Кажется, сегодня утром, – нахмурился брат. – Если не путаю.
Очень великодушно со стороны Фредди – другой тут же заподозрил бы слуг.
Вир помог обыскать комнату, но безрезультатно.
– Тебе следует сообщить о потере мисс Эджертон.
– Пожалуй, я так и сделаю.
Но они не увидели мисс Эджертон до тех пор, пока общество не собралось к чаю и обсуждению дневных происшествий. Узнав о пропаже, хозяйка дома выказала надлежащее сочетание удивления и обеспокоенности, пообещав сделать все, что в ее силах, чтобы разыскать и вернуть лорду Фредерику его собственность.
Но, услышав, как девушка расточает уверения, Вир вдруг заподозрил ее. Зачем ей понадобилась визитница брата, маркиз не знал. Зато разглядел, что, когда мисс Эджертон не улыбается, в ее глазах проскальзывает некая жесткость – почти жестокость.
А его интуиция пока что ни разу не подводила.
Поведение леди Эйвери за ужином усилило волнение Вира от легкого беспокойства до боевой тревоги. Маркиз прекрасно знал великосветскую сплетницу: для человека его рода занятий было бы глупо не пользоваться таким ценным источником сведений. Он сразу заметил этот вид охотящейся ищейки: бросаемые искоса взгляды, ноздри, раздувающиеся в предвкушении сочного скандала, готовность вцепиться в жертву, как только чутье приведет к добыче.
Что-то назревало. Не было бы странно, не возникни это «что-то» внезапно. Потому что за чаем леди Эйвери не выказывала ни малейшего признака охотничьей стойки, довольствуясь поддразниванием мисс Мельбурн и мисс Дюваль намеками на сплетню, слишком неприличную для их девических ушек.
Что же заставило леди Эйвери насторожиться? Барышни, несмотря на молодость и жажду развлечений, вряд ли могли послужить причиной скандала. Мисс Мельбурн заботила только собственная фигура, мисс Дюваль интересовала исключительно музыка. Мисс Бошам питала нежные чувства к своему троюродному брату, здесь отсутствующему. А мисс Кингсли, несмотря на флирт с Конрадом, больше думала об учебе, нежели о браке – в октябре она вернется в Гертон [27]27
Гертон(англ. Girton College) – один из колледжей, входящих в состав Кембриджского университета. Основан в 1869 году Эмили Дэвис и Барбарой Бодишон – известными британскими феминистками и суфражистками. Был первым в Англии высшим учебным заведением для женщин со стационарной формой обучения.
[Закрыть].
Оставалась только хозяйка дома.
Вир намертво прилип к Фредди. Ничего не происходило. Ужин как начался, так и закончился. Вечерние развлечения были степенно приличными. Леди отправились на отдых в урочное время. Когда пробило пол-одиннадцатого, маркиз начал было надеяться, что он, возможно, перегнул палку. Может, то, что он счел интуитивным восприятием неких тайных настроений собравшихся – всего лишь приступ паранойи?
Но буквально через две минуты в гостиную явился сонный лакей с серебряным подносом, на котором лежала визитница Фредди и запечатанная записка.
Вскочив, Вир бросился через всю комнату, остановившись как раз вовремя, чтобы не свалить с ног слугу, но недостаточно быстро, чтобы не выбить у того из рук поднос.
– Прошу прощения! – вскричал маркиз, наклоняясь и подбирая предназначенные для Фредди вещи.
– Мои извинения, дружище, – выпрямившись, похлопал он лакея по плечу. – Я просто разволновался: мы целый день искали эту штуку. Знаешь, что: иди-ка ты спать, а я все передам своему брату. Это ведь для него? – указал маркиз на Фредди.
– Да, милорд. Но у меня указание, чтоб в собственные руки.
– Так в чем же дело? – Вир метнулся к Фредди и отдал ему визитницу. – Смотри, доставлено лорду Фредерику лично в руки.
– Благодарю вас, сэр, – кивнул лакей и удалился.
– Интересно, где ее нашли? – брат проверял содержимое визитницы.
– Спросишь у хозяйки завтра, – ответил Вир. – По крайней мере, теперь ты можешь отправить письмо Марсдену.
Маркиз выждал несколько минут, прежде чем выйти из комнаты и прочесть записочку, ловко сунутую в карман.
« Дорогой лорд Фредерик,
Вот Ваша визитница, одна из служанок нашла ее на лестнице для прислуги.
Могу ли я просить уделить мне минуту Вашего времени? Я только что обнаружила среди вещей своего отца эскиз, выполненный настолько мастерски и подписанный таким знаменитым именем, что не решаюсь указать его из опасения очутиться в глупом положении.
Могу ли я просить Вас взглянуть? Мое нетерпение оправдывается волнением. Если бы Вы встретились со мной через пятнадцать минут в зеленой гостиной, я была бы чрезвычайно признательна.
Элиссанда Эджертон.»
Элиссанда… Красивое имя. Слегка царапает язык, словно пригоршня ограненных драгоценных камней. Значит, милая, умная Элиссанда хочет встретиться с Фредди чуть ли не в полночь, после того, как дамы отправились спать, и в отдалении от бильярдной комнаты, где еще развлекаются джентльмены.
Тайное свидание в безлюдной части дома – и леди Эйвери в состоянии возбужденного предвкушения.
Пожалуй, он сильно недооценил интерес мисс Эджертон к своему брату.
* * * * *
Элиссанду бил озноб. Дрожь нервировала – она ведь не была трусихой, не то что тетя. Перед лицом любой угрозы ее рука всегда оставалась твердой, а взгляд – ясным.
Может, ей удастся обернуть эту дрожь в свою пользу. Разве не должна леди, встречаясь с джентльменом во внеурочное время, немного робеть? Это придаст ее внезапно высвободившимся чувствам большую достоверность, что, в свою очередь, может подвигнуть лорда Фредерика на более сердечный отклик.
Девушка потрогала плечи. Она предусмотрительно распорола плечевые швы своей ночной рубашки, так что под халатом та висела буквально на волоске. Малейший рывок – и сорочка, разделившись надвое, соскользнет на пол.
«Что же вы нашли на этот раз, мисс Эджертон?» – спросит лорд Фредерик.
И тогда она посмотрит на него так, словно перед ней второе пришествие Христа.
«О, простите меня, сэр. Я знаю, мне следовало бы таить свое чувство, но с момента нашей встречи я думаю только о вас».
По крайней мере, последние слова по большей части искренни.
Элиссанда глубоко задышала: вдох, выдох, вдох, выдох. Пора! Она потуже затянула халат, коротенько помолилась, чтобы рубашка не разорвалась раньше времени, и направилась в зеленую гостиную.
В комнате горел свет. На стенах висели японские гравюры с изображениями времен года. Нефритовые вазы и курительницы были того же оттенка листьев лотоса, что и шелковые обои. На изготовленных по особому заказу подставках красовались большие прозрачные бутылки с искусно выполненными моделями кораблей внутри – такими же узниками, как и Элиссанда.
И, кроме нее, ни души.
Девушка сморгнула. Она намеревалась прийти минут на пять позже лорда Фредерика. Ожидание подогрело бы его, а нетерпеливое стремление увидеть обнаруженное сокровище смягчило бы удивление по поводу ее неподобающего наряда.
Огонь в камине не горел. Пометавшись по комнате пару минут, Элиссанда почувствовала, что дрожит еще сильнее, как от прохладного воздуха, так и от внезапно захлестнувшей паники: без лорда Фредерика ее план не стоил выеденного яйца.
Девушка, часто и неглубоко дыша, протянула руки к огоньку свечи, пытаясь согреться эфемерным теплом. В воздухе чувствовался скипидарный запах политуры, которой служанки натерли мебель.
При звуке отбивающих время каминных часов Элиссанда чуть не подпрыгнула. Именно этот час она указала в неподписанной записке со вскрытой восковой печатью, подброшенной у двери леди Эйвери:
« В полночь. В зеленой гостиной. Мое сердце томится по тебе».
И она была уверена, что это будто случайно оброненное письмецо леди Эйвери точно нашла: весь вечер остролицая дама испытующим взглядом обшаривала собравшихся, пытаясь определить, какая же влюбленная парочка посмела затеять свидание у нее под носом.
А теперь все насмарку.
Приунывшая Элиссанда захватила одну свечу из гостиной, загасила остальные и направилась к дядиному кабинету – чтобы не встретиться с леди Эйвери, которая наверняка подойдет со стороны центрального холла. Позади кабинета находилась лестница для прислуги, и Элиссанда сможет незаметно вернуться к себе в комнату этим путем.
Дойдя до кабинета, девушка застыла. Она ведь предупредила гостей, что туда входить нельзя – а дверь приоткрыта и горит свет!
Распахнув дверь, Элиссанда увидела лорда Вира, который прохаживался перед стенными шкафами и один за другим открывал их, что-то мурлыча под нос.
– Лорд Вир, что вы здесь делаете?
– О, приветствую, мисс Эджертон, – бодро откликнулся исследователь. – Вот, ищу книгу. Понимаете, перед сном я люблю почитать. Это гораздо действенней снотворного! Парочка страниц, а иногда даже один-два абзаца – и я засыпаю, как младенец. Особенно хороши стихи на латыни. Чуть-чуть латыни – и меня не поднять с постели раньше десяти утра.
Ее удивило, что маркиз вообще умеет читать, а уж латынь...
– Извините, сэр, но вы ошиблись – книги не здесь, а в библиотеке.
– Ах, вот оно что… Я думал, это и есть библиотека. Как раз говорил себе: «Какая странная библиотека без книг», – маркиз высунулся в коридор. – Слушайте, мисс Эджертон, а вы здесь какими судьбами? Разве дамы уже не отправились почивать?
– Я кое-что забыла.
– И что же? Может, вам помочь это найти?
Элиссанда хотела было отговориться, что уже нашла, но спохватилась, что в руках у нее нет ничего, кроме свечи.
– Благодарю вас, сэр, я сама.
– Нет, позвольте я вам помогу.
Этого только не хватало – чтобы леди Эйвери застала ее с ним. Но великосветская сплетница пока не появилась. Судя по не нарушаемой ничьими шагами тишине, ее не будет еще пару минут. Элиссанде вполне хватит времени, чтобы заскочить в соседнюю дверь, схватить там первую попавшуюся безделушку и избавиться от лорда Вира.
