Текст книги "Бунтарка. Берег страсти"
Автор книги: Шерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Настоящий шторм подкрался к сумеркам, после ясного дня, в течение которого большинство пассажиров провели много часов на борту, наслаждаясь легким ветерком и спокойным плаванием под лазурным небом. Ветер дул так ровно, что матросы подняли лиселя, и «Виктуар», словно обретя лебединые крылья, понесся вперед, скользя по волнам.
Вивиан спустилась вниз вместе с некоторыми добровольцами, чтобы отужинать вместе с капитаном в его каюте, и не успел ужин закончиться, как явился офицер, попросивший капитана подняться на палубу. Сквозь потемневшие иллюминаторы на корме девушка увидела то же самое безоблачное небо, те же самые ритмично вздымавшиеся волны.
Однако спустя полчаса, когда Вивиан уже вернулась в свою каюту и пыталась читать при свете качавшегося фонаря, она почувствовала, что корпус судна дрожит, а само судно плывет быстрее. В узком пространстве ее вдруг охватило тревожное ощущение, будто она устремилась в неведомые глубины, ибо «Виктуар» больше не скользил по волнам, а врезался в них, кренясь и вздрагивая. Серые бурлящие волны грозили поглотить окна каюты. Накинув на плечи тонкую шерстяную шаль, она вышла на палубу.
Небо, сохранявшее и в полночь свою синеву, отличалось поразительной ясностью, а ветер не изменил попутного направления. Однако он значительно усилился, а полные паруса, натянутые и неподвижные, словно кожа барабана, со страшной силой бросали «Виктуар» на волны. Их нужно было убрать как можно быстрее, но на борту судна не хватало матросов, и это оказалось непростым делом.
Моряки, находившиеся на бушприте, никак не могли справиться с кливером и оказывались по шею в воде всякий раз, когда нос судна нырял вниз. Вода бушевала и кипела прямо над полубаком, стекая по сторонам, когда судно снова поднималось, обнажая бледные промокшие силуэты матросов, цеплявшихся за шест. Наконец кливер сложили, закрепили, и помощник капитана, боясь потерять матросов, приказал им скрыться внутри, когда ветер с воем бросил «Виктуар» вперед с еще большей силой. Корабль летел вверх, чтобы преодолеть следующую волну, и Вивиан показалось, будто этот ветер, пытавшийся сорвать с нее шаль и гулявший по такелажу, отпустил на волю какой-то демон, громко требовавший, чтобы над бездонными водами состоялось жертвоприношение.
Вся команда отчаянно трудилась; даже кока, плотника и стюарда, так называемых «бездельников», заставили помогать сворачивать колыхавшийся брезент, иначе его просто сорвало бы. Топсели убрали и прикрепили к реям, другие занимались более низкими и крупными парусами. Грот держался, но было уже слишком поздно спасать фок, который в мгновение ока разорвался сверху донизу, издав звук, будто ударила молния. Он стал распадаться со страшной скоростью: в натянутом брезенте появлялись дыры, затем он рвался, и ветер уносил оторванные полосы.
Помощника капитана, командовавшего матросами на палубе, охватила такая тревога, что он с радостью принял в свои ряды троих самых крепких добровольцев и разрешил им подняться наверх с левого борта, чтобы убрать фок. Остальные французы помогали капитану, однако Калба, Лафайета и Жюля на палубе не было, ибо они держали военный совет в каюте маркиза и до сих пор не заметили, что курс судна изменился.
Разорванный брезент развевался на ветру. Вдоль фок-реи, бледневшей на фоне ночного неба, Вивиан видела крохотные силуэты троих мужчин, которым следовало поторопиться. Виктор, Вриньи и Бедо оказались в центре рей, а это было самое надежное место для работы, если в таких условиях вообще можно было говорить о надежности. Самые опытные моряки подобрались к нок-реям, где повисли над бездонными водами, стоя на тонких веревках, пока «Виктуар» качался и нырял во встречные волны.
Вивиан вцепилась в поручни шканцев, забыв о ветре, и старалась не выпускать из поля зрения три силуэта, стоявшие высоко над ней. Вдруг рядом с ней появился Жюль.
– Ради бога, – крикнул он, преодолевая шум ветра, – что происходит?
– Они должны укоротить паруса. Виктор вместе с Вриньи и Бедо помогают команде.
– Черта с два!
Он быстро посмотрел наверх, снова повернулся к ней и схватил ее за руку:
– Вам следует…
И тут произошло неожиданное. Рулевой канат лопнул, пролетел над палубой позади них и, словно удар грома, обрушился на фальшборт. Судно тут же оказалось без управления и страшно накренилось. Рулевой канат представлял собой тяжелый витой шнур толщиной с руку, но он разошелся, словно хлопчатобумажная ткань, пытаясь удержать руль под гигантским напором воды. Судно, слишком отяжелевшее от брезента, могло в любой момент развернуться бортом к ветру и опрокинуться.
Граф, полностью осознавая грозившую опасность, бросился на помощь морякам спустя мгновение после того, как шальной канат пролетел над палубой. Вивиан оказалась между тем, что творилось позади нее, и ужасной сценой наверху, где висевшие над бушующим морем волонтеры пытались удержаться среди хаоса бившихся друг о друга брезентовых полотен. «Виктуар» беспомощно качался, фут за футом уходя в сторону от курса, и дико кренился. Ветер продолжал завывать, вырываясь из мрачной тьмы неба, ровного, словно черный атлас, который был вышит миллионами холодных звезд.
Вивиан оторвала взгляд от силуэтов на фок-рее и увидела, что моряки и ее опекун, налегая телами, стараются вернуть руль в прежнее положение. В последнюю секунду казалось, будто они снова овладели румпелем, но им опять помешал ветер. Она еще раз подняла голову и, к своему облегчению, заметила, что большая часть изорванного фока собрана и прикреплена к рее, а три добровольца спускаются вниз. Невольно она пошла им навстречу. Несмотря на суматоху, такелаж, пушки и другие снасти держались крепко на своих местах, и по палубе уже не летали предметы, которые могли бы причинить увечье. Ле Бурсье следил за тем, чтобы на судне всегда был порядок, и пока его единственная ошибка заключалась в том, что он позволил ветру застигнуть себя врасплох.
Однако «Виктуар» все еще нырял, словно обезумевшее существо, и Вивиан удавалось передвигаться по палубе, лишь когда та поднималась под ее ногами – тогда она бросалась от одной опоры к другой. Волосы хлестали ее по лицу, шаль развевалась на ветру. Спустя мгновение ее насквозь промочила водяная пыль. Ловя ртом воздух, она с трудом держалась прямо. Виктор с ужасом посмотрел на нее, когда спрыгнул на палубу и заметил ее в темноте. Он сказал что-то, но ветер унес его слова. Бедо и Вриньи присоединились к ним, и она жестом приглашала их следовать за ней к трапу и спуститься вниз. Ей было не по себе, что они продолжают подвергаться опасности теперь, когда «Виктуар» уже почти подчинился воле матросов.
Она с Виктором направилась к корме, а остальные шли следом, как вдруг корма судна неожиданно устремилась вверх, а нос нырнул глубже прежнего. Огромная волна пронеслась по носовой части судна, омывая палубы, и сбила Бедо и Вриньи с ног. Услышав крики позади себя, Вивиан и Виктор обернулись как раз в то мгновение, когда Бедо летел через палубу к правому борту. За ним летел Вриньи, частично с помощью волны, частично по инерции, когда бросился спасать Бедо. Слишком поздно: голландца смыло! Вриньи зацепился за фальшборт, нижнюю часть его тела водой прижало к лафету пушки, а верхняя часть не была видна, пока Вивиан брела к нему по колено в воде. Виктор потерял опору на скользкой палубе, и его унесло к корме, но он удержался и снова пошел за ней.
На лафете стояла пушка, которую по приказу Лафайета установили еще до того, как «Виктуар» отплыл из Франции. Бедо пролетел через широкое отверстие, которое сделали в фальшборте для пушки. Когда Вивиан достигла этого места, она вскрикнула, но ее никто не услышал. Бедо и в самом деле смыло за борт, но он болтался, уцепившись за шпигаты, а Вриньи ухватил его за руку, но, прижатый к лафету пушки, не мог ни сдвинуться с места, ни подхватить свой тяжелый груз другой рукой.
Вивиан уже чувствовала, что «Виктуар» устремился вниз, готовясь нырнуть в очередной раз, и тогда оба молодых человека точно исчезнут в пучине. Не без труда она стащила с плеч мокрую шаль, крепко привязала один ее конец к руке Бедо прямо под рукой Вриньи, на которой уже побелели костяшки пальцев, затем обмотала другой конец вокруг болта на лафете.
Она хотела дать Вриньи понять, что он может освободить руку Бедо, нагнуться и крепче ухватить того. Но он потерял столько сил, что казалось, будто уже ничего не понимает. Вдруг рядом с ней возникли два человека, и, всплакнув от радости, она уступила им место, а те сразу нырнули в открывшееся пространство и схватили Бедо за воротник куртки. И как раз вовремя, ибо «Виктуар» снова нырнул, хотя и не так круто, как прежде. Группку людей скрыла поднявшаяся волна, холодная и безжалостная, но когда она исчезла, Бедо лежал на палубе и ловил ртом воздух, а Жюль с Виктором помогали Вриньи встать на ноги. Все с трудом спустились вниз. Оказавшись в безопасном месте, молодые люди заговорили в один голос, за исключением Бедо. Тот молча поднес руку Вивиан к губам, при этом его колотила крупная дрожь.
– Вриньи, вы ударились, когда падали. Переломов нет? – спросил граф.
– Похоже, что нет.
– Тем не менее лучше сходите вместе с Бедо в лазарет. Пусть врач осмотрит вас. А в следующий раз, когда вам вздумается… – Тут он не без усилия, которое Вивиан отчетливо заметила, заставил себя умолкнуть.
Она с интересом разглядывала своего опекуна. Если бы она не оказалась рядом, дело приняло бы гораздо худший оборот, – и Жюль мог бы отчитать их за то, что взбирались наверх, разыгрывая героев в ситуации, в которой ничего не понимают, за то, что они действовали необдуманно, вместо того чтобы сохранить трезвые головы, за то, что подвергли опасности не только свои, но и другие жизни. Прежние споры с ним позволили ей понять в этот момент ход его мыслей, о чем не догадывались молодые люди. Но она также лучше их поняла сдержанность и чувство справедливости: Вриньи спас жизнь Бедо в самый разгар шторма, а такого урока за один вечер было вполне достаточно. Все трое, поняв, о чем он все же умолчал, не теряя времени, пожелали всем доброй ночи и исчезли. Даже Виктор, которому хотелось что-то сказать по данному случаю, решил, что сегодня лучше промолчать.
Они стояли рядом с ее каютой. Жюль смотрел на девушку при слабом, мигающем свете фонаря.
– Боже, как я мог позволить вам пойти на такое?
– Месье, я цела. В каюте у меня есть сухая одежда, а больше мне ничего не надо.
– Позволить вам плыть с этой толпой чокнутых… Знаете, кого вы только что спасли? Вы знаете, что Бедо и Лафайет заключили дурацкий договор на тот случай, если на борт судна взойдут англичане? Если им придет в голову арестовать нас, Бедо поклялся взорвать судно. – Он заметил, что Вивиан вздрогнула, и безжалостно продолжил: – И вот вы оказались в самом центре этого кошмара. К тому же бежать теперь некуда, кроме как в Америку.
Она покачала головой и обняла себя за плечи, не сводя с него взгляда. По ее телу разлилось ощущение приятного возбуждения, несмотря на холод, усталость и… или, может быть, из-за его взгляда, полного отчаяния. Страшная опасность миновала, а впереди ее ждало великое путешествие.
– Месье, я склонна надеяться, что отныне серьезную угрозу представляет лишь чрезмерный энтузиазм нашего друга Бедо. И я уверена, что с этой опасностью вы легко справитесь.
– Справлюсь, – последовал мрачный ответ.
– Тогда я сегодня буду спать безмятежно.
Вивиан опустила руку на задвижку двери и улыбнулась Жюлю. Он тихо промолвил:
– Простите меня. Мне не следовало допускать, чтобы вы оказались здесь.
– Не забывайте – я не оставила вам выбора. Так что прощать нечего. Спокойной ночи, месье.
Она вошла в каюту и закрыла дверь.
Жюль тренировался в стрельбе из винтовки, которую купил в Сан-Себастьяне. На веревке за бортом висел кусок дерева, а квадратный кусочек жести, вертикально прибитый гвоздем, заманчиво поблескивал в ярких солнечных лучах. Когда выстрел попадал в цель, довольно четко слышался удар.
Перемирие с подопечной, скорее всего, нарушится сразу, как только они окажутся в Америке. Однако после пережитого шторма недалеко от Канарских островов Вивиан разговаривала с ним без намека на враждебность. Он решит все проблемы, когда они высадятся на побережье, а пока надо радоваться тому, что ему сопутствует незаслуженное и хрупкое благословение.
Жизнь на судне вернулась в прежнее русло: Вивиан дважды в день поднималась на палубу, всякий раз почти в одно и то же время, и к ней подходили молодые люди, чтобы побеседовать, погулять, насладиться ее присутствием. Не отказывал себе в этом и ее опекун. Сегодня днем она удивила его, придя рано. В это время она обычно читала с Лафайетом в его каюте.
– У вас с маркизом закончились книги?
– Отнюдь нет, нам хватило бы их на целое кругосветное путешествие. Маркиз пишет подробное письмо жене, которое желает непременно закончить.
Жюль, убедившись, что винтовка не заряжена, поставил ее у своих ног.
– О чем же он может писать? О ветре и волнах? Мы оказались в окружении отчаянных любителей писать… сегодня я застал Калба, и представьте себе: тоже за письмом жене.
– Месье де Лафайет очень скучает по жене и дочке, маленькой Генриетте. Думаю, писать – все равно что разговаривать с ними. Должна признаться, в письмах мне есть о чем рассказать тете и мадемуазель де Биянкур. Конечно, придется ждать неизвестно сколько времени, прежде чем удастся отправить эти письма. Но только подумайте, как бы мне пришлось корить себя, если бы нам вдруг встретился французский корабль и я не смогла бы передать с ним никакой почты! – Немного помолчав, Вивиан спросила: – Вы написали письмо моей тете?
– Да.
Жюль стал подтаскивать мишень к борту.
– Пожалуйста, продолжайте! Я не хотела прерывать ваше занятие. Или мое присутствие мешает вам поразить цель?
Он рассмеялся:
– Нет! Я был бы плохим стрелком, если бы дело обстояло так. Тогда виргинские стрелки ни за что не возьмут меня в свои ряды.
Девушка серьезно посмотрела на него, рукой убирая с глаз непослушные локоны, которыми играл ветер.
– Вы собираетесь вступить в ряды виргинцев? Командовать солдатами, с которыми раньше воевали?
Граф отрицательно покачал головой:
– На сей раз я не собираюсь командовать. Хватит посылать людей в бой и наблюдать, как они… – Он стал сворачивать влажную веревку. – Скажем так – я лучше буду отвечать только за себя.
Она наклонилась и взяла винтовку, провела пальцами по замысловатой гравировке на стволе, затем по полированному прикладу.
– Какая замечательная работа! Однако не следует восхищаться этой вещью, если подумать, для чего она предназначена.
– Судят не по красоте, а по делам: из трех моих винтовок это единственная с браком. Я попрошу полкового оружейного мастера посмотреть ее, когда доберусь до места. Нужно отрегулировать прицел.
Жюль не мог равнодушно смотреть, что Вивиан держит в руках оружие, и протянул руку, чтобы забрать винтовку. Немного поколебавшись, она отдала ее.
– У вас их целых три? Они из корабельного арсенала или из того оружия, что хранится в трюме?
– Ни то, ни другое. Я купил их в Испании. В трюме у нас лежат лишь шарльвильские мушкеты, излишки французской армии. Там их более чем достаточно, и нет сомнений, что их примут с благодарностью, ибо они лучше английских кремневых ружей. Но они уступают тем, которые делают сами американцы. Пенсильванцы изготавливают превосходные винтовки.
Она оперлась о поручень рядом с ним и смотрела, как из-под руля кружится попутная струя. Он перетянул через борт пропитанную водой мишень.
– Что вы думаете о месье де Калбе? – вдруг спросила Вивиан.
Жюль засунул кусок дерева и моток веревки под лафет правого борта, где обычно хранил эти вещи.
– Он делает, что может.
Она улыбнулась:
– Столь высокую похвалу я как раз и боялась услышать. Подозреваю, что вы придерживаетесь того же мнения, что и я. Так что я должна принести извинения за то, что заставила вас разделить с ним одну каюту. Неудивительно, что вы проводите так много времени на палубе.
– Не думайте об этом. Мне нравится быть на открытом воздухе. И не забывайте, что мне редко удавалось выбирать себе партнера по жилью.
Она посмотрела на него, и в ее янтарных глазах загорелся новый огонек.
– Как вы, будучи долгое время солдатом, могли выносить такое? Никогда не зная, куда вы направляетесь или что вам прикажут делать, вам приходилось день за днем жить с людьми, которых, возможно, было нелегко вынести.
Он пожал плечами:
– У меня был выбор.
– Какой? – Она чуть нахмурилась.
Жюль тоже оперся о поручень, глядя на переднюю палубу и высокий бушприт, который грациозно качался между двумя голубыми пространствами – морем и небом.
– Вернуться во Францию и занять скромное положение сельского жителя. Я видел эту цель достаточно ясно, но не мог представить, что выберу ее. – Тут он повернул голову и поймал ее взгляд, не сомневаясь в том, что не выдал никаких тайн. – В жизни человеку все время приходится выбирать. Большинство людей по разным причинам даже не подозревают об этом. Вы сделали решающий выбор в Лос-Пасахесе: в пользу Америки.
– А вашей альтернативой тогда стала сельская провинция? Почему ею не мог быть Париж?
– Городская жизнь праздна, если только человек не склонен оказывать влияние на ход событий. У меня вряд ли обнаружатся способности к управлению, так что бесполезно околачиваться близ власть имущих. – Он улыбнулся. – А вы? Вы в детстве когда-нибудь мечтали о том, чтобы спасти весь мир?
Вивиан посмотрела на своего опекуна удивленным и недоверчивым взглядом, но убедилась, что он не смеется над ней. Солнце светило ей в глаза и выхватывало золотистые пятнышки вокруг зрачков.
– Да, но с тех пор я стала мыслить практичнее. Я не еду в Америку с великими амбициями. В отличие от вас я не представляю себя в роли народного вождя.
Он расхохотался.
Прошло уже шесть недель с тех пор, как судно покинуло Испанию, и за это время накопилась приличная почта, ибо молодые люди, больше всего страдавшие от морской болезни, выздоровели и горели желанием подробно описать свои приключения друзьям, оставшимся на родине. Однако до сих пор поблизости не проходили другие корабли, с которыми можно было бы передать почту во Францию.
Однажды Вивиан стояла на палубе, наблюдая, как вдали, за горизонтом, скрываются паруса какого-то корабля, и вместе с Виктором строила предположения, что это мог быть французский корабль, который, скорее всего, направлялся к островам Карибского моря.
– Я уже начинаю верить, что мы действительно доберемся до Америки, – сказала она. – До сих пор это казалось мне скорее мечтой.
Виктор широко улыбнулся:
– А я нисколько не сомневаюсь в этом. Но я понимаю, что ты имеешь в виду: нас подстерегают опасности, и будем молить Бога, чтобы следующим встречным кораблем не оказался английский.
– Вряд ли они ведут патрулирование так далеко к югу. Капитан следует курсу, избранному Лафайетом?
– Да, через две недели он надеется высадить нас на Каролинских островах. Что ты будешь делать, когда мы окажемся на суше? Отправишься вместе с нами в Филадельфию?
Вивиан состроила гримасу:
– Не уверена. Думаю, американские понятия о пристойности не очень отличаются от наших. Разумеется, согласно пуританской традиции, я уже считаюсь ходячим или, по меньшей мере, плавающим скандалом. Могу представить себе лицо тети Онорины, если написать ей, что я въехала в Филадельфию во главе армии французов! Нет, мне придется путешествовать иначе. Я должна найти женщину постарше, замужнюю, в качестве компаньонки…
– Граф предложил сопровождать тебя – ты откажешь ему?
– Он поступил так, чтобы поддержать меня, когда решилась моя судьба, и я благодарна ему за это. Но он едет в Америку, преследуя собственные цели, и я поступлю несправедливо, если стану мешать ему.
– А я думал, он пойдет с нами!
– Нет, у меня такое ощущение, что дядя в одиночку отправится на север. Сейчас наши отношения стали лучше, но он не очень откровенен, и мне все еще трудно понять, каковы его намерения. Он ведь совсем не такой, каким я его воображала вначале. Помнишь, как я ненавидела его за то, что он, словно хищник, нагрянул на Мирандолу? Из того, что он совсем недавно сказал мне, я поняла, что у него в самом деле не было никакого желания возвращаться во Францию. Никогда.
– Так вот почему он сейчас возвращается в Америку?
– Может быть. Чтобы убежать. От досады – и от меня.
– Представляю, что он пережил, когда обнаружилось, что ты на борту судна! – весело сказал Виктор, но увидел ее недовольное лицо. – Ты ведь не собираешься упрекать себя за это? Он сильный человек. Вряд ли стоит думать, что он покинул Францию лишь потому, что вы не поладили.
