Текст книги "Креолка. Тайна аристократки"
Автор книги: Шерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
ОРЛЕАН
Во время путешествия по Луаре западные ветры надували паруса баржи так, что она двигалась против течения. Теперь ветер стих, и судно тащили лошади, идущие по тропинке вдоль берега. Владелец баржи сказал, что они доберутся до Орлеана к вечеру.
Айша потеряла счет дням. Каждый из них чудесно отличался от другого: мимо пробегали разнообразные пейзажи и города. Айша почти ни с кем не разговаривала: владелец баржи не отличался словоохотливостью, его сын, глуповатый подросток, выполнял приказы отца, но не беседовал с пассажирами. Мужчины ходили по корме, а Айша оставалась на носу корабля, где спала на груде мешков, а днем разминала ноги, переходя с одной стороны баржи на другую и наблюдая за рекой. Она питалась хлебом, купленным по пути, иногда добавляя к нему сочные яблоки, которые французы умели хранить всю зиму.
Каждый поворот реки открывал перед Айшой новые территории. Она видела пастбища и коров, большие пространства, усеянные желтыми цветами с блестящими лепестками. Айша выяснила, что это растение называется шафран, из него делают краску для производства шелка в городе Туре.
Незнакомая страна была прекрасной. Айша наблюдала, как солнце на рассвете окрашивает золотом широкие песочные отмели. У нее перехватило дыхание, когда баржа маневрировала под арками длинных мостов. Она восхищалась городами, раскинувшимися у реки. Кое-где возвышались большие круглые башни с бойницами, в других, как в Амбуазе, стоял светлый высокий дворец. Однажды Айша увидела замок, как на картинке в книжке. Они проезжали место под названием Сомюр, над ним возвышался замок с крутыми белыми стенами, бесчисленными башенками и голубыми коническими крышами. Она сразу узнала его. Мадемуазель показывала ей книгу с гравюрами, которая называлась «Самые дорогие часы герцога де Берри». Это здание Айша видела на его страницах и приняла его как знак свыше. Ее надежды, рухнувшие при расставании с Флорусом, понемногу ожили. Во время последнего этапа путешествия Айше мешал только солдат, севший на борт в Божанси. Он спал на палубе большую часть пути, но, проснувшись, пристально посмотрел на Айшу, подошел к ней и сел рядом. Она отодвинулась.
– Направляемся в Орлеан? – спросил он.
– Да.
– Ха, а я знаю почему.
– Тогда скажи мне.
Он рассмеялся:
– Эй, у тебя для этого слишком приятный низкий голос, лучше, чем у моей сестры. Он у нее звучал, как у замерзшей гусыни, когда она поехала, чтобы присоединиться к нам. Ты ведь тоже туда направляешься, не так ли? Тебя интересует набор новобранцев.
Айша в ужасе отвернулась от него. Он снял башмаки, надетые на босу ногу, и покрутил большими пальцами. Сильный запах пота ударил в ноздри Айши. Она разозлилась, что этот грязнуля так легко разгадал ее секрет.
– Как ты догадался?
– У меня наметанный глаз на женщин. Ты сидишь не так, как мальчишки. Когда задумываешься, взгляд у тебя такой, как у моих сестер в церкви. К тому же ты не безобразна. Вот все, что я увидел.
Он раскатисто рассмеялся, снял шляпу, и Айша заметила, что у него грязные светлые волосы, голубые глаза и круглое красивое лицо с правильными чертами. Вообще-то его следовало бы хорошенько выкупать в речке, но белые никогда не моются сами и не стирают так часто свою одежду, как ее соплеменники в «Каскадах». Вероятно, солнце здесь недостаточно жаркое. Флорус говорил, что европейцы грязны по натуре, но, может быть, жизнь в богатом арабском доме, где семья купалась каждый день, сделала его слишком капризным.
Она спросила:
– А что такое набор новобранцев?
– В Орлеане стоит полк драгун, у меня депеша для их капитана, ты пройдешь, не волнуйся. Моей сестре удалось, она вернулась домой с сорока ливрами, небольшим приданым.
– Как?
– Она вступила в армию в то же время, что и я. Надела мою одежду, и мы поехали в Обень, получили наши деньги, подписав документы, и, когда меня отослали за моей формой, она убежала, спряталась в скалах и снова напялила свои юбки. Никто не понял, что заплатил деньги просто так, пока она не ушла далеко.
– А какова жизнь в армии?
Он снова рассмеялся:
– Не место для тебя, если ты не хочешь спать по трое в кровати с нашими ребятами в бараке. Это неплохо, если у тебя совсем ничего нет, мы только что были в Савойе, охотясь за Мандрином. Мне это не очень понравилось. Наш глупый командир ничего не знал о горах. Все овернцы желали, чтобы он получил пулю в лоб, но он слишком дорожил своей шкурой.
– Кто это Мандрин?
– Иисус, да откуда ты? Из Испании? Мандрин контрабандист, он доставляет дешевую соль через границу в Пьемонте. В Савойе целые деревни работают на него. Вот почему наш капитан потерпел поражение. Он не знал, что другой полк делает деньги на контрабанде. Они жили, как короли, и следили за каждым нашим движением, отыскивая Мандрина, поэтому мы вернулись ни с чем. Вот как обстоят дела в армии. Если тебе чертовски не повезет, ты останешься бедным.
– Но ты должен иметь какое-то звание, раз тебя отправили с депешей.
– Я капрал.
Он прижал к груди свою треуголку и слегка поклонился Айше. Штык его длинного мушкета звякнул о ножны, и он ухмыльнулся, поняв, что выглядит жалко.
– Ты говоришь так, будто прибыла откуда-то с севера. Из Пикардии? Это наше следующее место назначения. Хочешь полежать со мной вон там на мешках?
– Нет, спасибо.
– Нет, спасибо. – Он расхохотался. – Ты редкая особа. Не спорю. Подождем до Орлеана. Я могу не объявляться в гарнизоне раньше утра.
Внизу, где спала Айша, их не было видно, но там, где они сидели, он не мог прикоснуться к ней. Еще бы! Ему не хотелось, чтобы заметили, как он обнимается с мальчишкой. Чтобы отвлечь капрала, Айша начала расспрашивать его о кампании против Мандрина. Его было легко разговорить, и он рассказал ей все в самых живописных подробностях. Его детство прошло в ужасающей нищете в деревне. Благодаря этому он стал практичным. Капрал бессердечно поведал Айше о самых ужасных схватках, в которых участвовал в Савойе. Его звали Альберт Озель, в армии он служил всего несколько месяцев, но уже прошел маршем через Орлеан, поэтому опознал неживые вехи, когда баржа приближалась к городу.
– Видишь тот форт в конце моста? Это Турель, он был в руках англичан, а также Огюстин и еще вон тот форт Сен-Жан-ле-Бланк, куда Жанна д’Арк прибыла, чтобы снять осаду Орлеана. Они сломали одну из арок, поэтому ей не удалось войти в город.
– Осада… Когда?
– О, несколько веков назад. Жанна д’Арк не знала до тех пор, пока не повернула, что была не на той стороне реки. Удивительно, не правда ли? В любом случае она прокралась к Шесси и послала свою армию назад в Блуа, чтобы та могла подойти другим путем.
– Она сняла осаду?
– Конечно, она была ранена и всякое такое, захватила английские форты у городской стены, а орлеанцы положили доски через арки и атаковали англичан с другой стороны. Теперь восьмого мая здесь праздник. Жаль, что мы пропустили его.
Город раскинулся вдоль берега реки, в глубине Айша видела линию старых стен, служивших оплотом во время осады. Альберт тоже смотрел на них, пока баржа подплывала к пристани.
– Здешний знаменитый пушкарь мастер Жан имел две пушки. Они назывались Рифлар и Антаржи, и он не подпускал близко ни одного англичанина. Однажды Жан притворился, что его убили, все плакали, выли и двигались со свечами по улицам. Англичане приободрились, а на следующий день Жан снова был на стене, посылая им горячие снаряды. Спектакль, а?
Баржа причалила, когда солнце садилось, и формальности проходили при угасающем свете. Айша вручила свои бумаги и сказала, что она здесь проездом. Она надеялась, что солдат уйдет, пока проверяют ее документы, но он терся возле нее.
– Рассказать тебе еще кое-что об осаде? Когда сюда прибыл английский генерал, один из офицеров доложил ему, что все прекрасно. Протянув руки, он произнес: «Милорд, это ваш город», – а сразу после этого пушечное ядро – пуф, и голова генерала слетела, как кочан капусты со стебля. Вот зрелище, а? «Милорд, здесь ваш город», – пуф. – Он расхохотался.
В Орлеане было два постоялых двора. Их держали овернцы, и Альберт направлялся в один из них рядом с площадью Мучеников. Он предполагал, что Айша пойдет с ним, но она понимала: куда разумнее сбежать от него. Между тем в окнах домов появился мягкий свет свечей и ламп, люди желали друг другу спокойной ночи и исчезали в дверях. Городские ворота с наступлением сумерек закрывали, поэтому Айша не могла ни покинуть Орлеан до утра, ни придумать, где безопасно провести ночь в этом странном городе.
Они добрались до церкви, которую Альберт назвал Сен-Поль.
– Множество пилигримов приходят сюда, направляясь к югу, чтобы увидеть черную мадонну.
– Черную?
– Мария, Матерь Божия, статуя, старая, ну ей сотни и сотни лет, у нее есть своя собственная часовня – Божия Матерь Чудесная.
Айша заглянула в открытый портик. Она никогда не была в церкви, потому что Лори всегда ругала миссионеров и их богов: Бога Отца, Святого Духа и все другие статуи.
Ее подруга Мерле, христианка, описала ей чудесные, вырезанные из дерева и раскрашенные скульптуры: Христос в человеческий рост, прибитый гвоздями к кресту, с кровоточащими руками и ногами, белолицую Божью Мать и ребенка с румяными щеками и глазами, полными жизни. Айша удивлялась, почему их священник никогда не говорил об этой черной Божьей Матери, которой поклоняются здесь, прямо в центре Франции.
– Я пойду посмотрю.
– Все вы, женщины, таковы, вам бы лишь посмотреть. Если не найдешь меня здесь, иди на постоялый двор.
Айша устремилась к церкви. Было темно. Витражи, окутанные дымкой, стали почти бесцветными, картины, изображенные на них, – неразличимыми. Каменные колонны высоко поднимались под черные своды нефа, и случайный голос или стук башмаков в конце здания внушал суеверный ужас.
Айша нашла ее. Перед ней горело гораздо больше свечей, чем где-либо еще, и жаркий воздух над ними колебался и поднимался. Через благоухающий от кадильниц воздух Мадонна пристально смотрела на молящихся. Одни молились стоя, другие – на коленях, как трое горожан у перил часовни, или замерли, как Айша. Взгляд Мадонны охватывал всех.
На коленях у мадонны сидел ее сын, с таким же строгим и вместе с тем детским выражением лица, как у нее. Эта Мадонна пережила столетия и могла пережить еще несколько. Ее сын чем-то напомнил Айше Жозефа. Их доставили сюда много веков назад, если Альберт не ошибался. Черное дерево, из которого вырезал их неизвестный мастер, вероятно, росло очень далеко отсюда. Мадонна была пленницей Франции, связанной золотом и огражденной множеством свечей. Сын намеревался осуществить свою цель, но глаза матери говорили, что еще рано. Глядя на ее лицо, необычайно стойкое, Айша размышляла, долго ли эта молчаливая тоска останется неутоленной.
Горожане что-то бормотали, но Айша не произнесла ни звука. Она отказалась произнести хоть слово перед этой таинственной фигурой. Наконец Айша отошла от горящих свечей и направилась к выходу, но как только ее взгляд оторвался от черной Мадонны, ужасные видения устремились на нее из темноты. Красные и золотые гончие, которые преследовали ее и Жозефа, кидались на Айшу с оскаленными зубами. Она видела Лори. Слезы текли по ее лицу, и она отворачивалась от Айши в дымной от свечей комнате. Закричав, Айша побежала вперед и ударилась о каменную колонну. Ошеломленная, она упала на колени. Перед ее мысленным взором появился хозяин в поле с горящим сахарным тростником, и она почувствовала безудержную ненависть. Задыхаясь и обливаясь потом, Айша корчилась на каменных плитах. С того момента, как пуля из мушкета убила Жозефа, Айша старалась сдерживать свои эмоции. Теперь преграды рухнули, даже месть не могла спасти ее сейчас. Прошлое обрушилось на Айшу, и она рухнула под его тяжестью.
Айша едва дышала, сотрясаемая рыданиями. Девушке казалось, что голова у нее разрывается, потому что дьявол наполнил ее невыносимыми картинами, каждая из которых приводила ее в состояние агонии: смерть Жозефа, потеря Лори, горькое бегство из «Каскадов», кровь на ее руках. Мозг Айши заливала кровь, даже руки были липкими от крови, и она вытирала их об одежду и пыталась освободить шею. Еще хуже стало, когда видения прекратились, потому что рыдания по-прежнему душили ее. Айша почти не понимала, где находится. Одной рукой она конвульсивно цеплялась за каменную плиту, а другую протягивала в темноту, зовя Жозефа.
Чья-то рука коснулась ее. Ухватившись за нее, Айша встала на колени. Вокруг нее толпились какие-то фигуры; в их руках трепетало пламя свечей. Какой-то мужчина склонился над ней, и когда он нежно положил вторую руку ей на голову, Айша перестала рыдать. Раскрыв рот, она смотрела на него. Он произнес:
– Сын мой.
Люди вокруг шаркали ногами и шептались. И он сказал:
– Вы все уходите. Пусть ризничий останется с нами и поможет мне поднять это бедное дитя.
Айша вцепилась в грубую ткань священнической рясы и заплакала, уткнувшись в нее. Наконец им удалось довести ее до комнаты позади часовни. В ней стояла лампа на деревянном столе, несколько стульев, большой шкаф для одежды и сундуки, на которых были аккуратно расставлены дорогие чашки, тарелки и лежала тонкая ткань.
Ризничий, старый мужчина с непроницаемым лицом, был отпущен, и Айша сидела теперь на скамье рядом со священником.
У него было гладкое круглое лицо, карие глаза смотрели прямо и открыто, руки лежали на столе. Он доброжелательно рассматривал Айшу.
– Дочь моя, ты нуждаешься в помощи.
Айша закрыла глаза. Он понял, что она девушка. Вероятно, он знал все. Мадемуазель рассказывала ей, что служители Бога умеют заглядывать в человеческие души. Наступило молчание. Айша пыталась сдержать слезы.
– Я готов выслушать твою исповедь.
Айша взглянула на него. Она знала, что исповедаться – значит, рассказать священнику все о себе. Лори же убедила ее в том, что если раб доверится священнику, то это плохо кончится. Миссионеры всегда стоят на стороне хозяина. Чтобы не заговорить, Айша прижала ладони.
К ее удивлению, взгляд священника стал печальным.
– Тебя крестили, дитя мое?
Айша покачала головой. Он вздохнул и посмотрел на свои руки.
– Ты взволнованна, Господь хочет явить тебе свою милость. Только Христос может снять с тебя бремя твоих грехов и сделать тебя совершенной.
Айша заговорила, и слезы хлынули у нее из глаз.
– Что такое грехи? Они… – Она не хотела описывать страшные картины, надвигавшиеся на нее из темноты. – Это то, что причиняет мне боль?
Сначала сбитый с толку священник подумал и ответил:
– Да, дитя мое, тебе надо многому научиться. Ты была когда-либо прежде в Божьем доме?
Увидев легкое движение ее головы, он взял руки Айши в свои.
– Ты не дитя веры. Я не буду говорить с тобой о раскаянии и прощении, потому что пока ты еще бродишь в темноте. Я молюсь о том, чтобы ты искала слово Божье и снова пришла в эту церковь. Я вижу, как в тебе борются добро и зло. Ты сильна, но тебя увлекает что-то, я не знаю, что именно, и это уводит тебя очень далеко. Сегодня в этой церкви тебе был дан знак, Господь показывает, что одна ты не сделаешь ничего. Ты нуждаешься в Его руководстве, поняла?
Айша кивнула. Из книг она узнала понятия о добре и зле, но не понимала, какое отношение все это имеет к ее цели. Что должно быть сделано, надо делать. Сейчас, находясь под влиянием этого человека, Айша ощутила, что энергия возвращается к ней. Он сказал:
– Дитя мое, запомни: каждый из нас наделен силой, позволяющей причинить вред другим, но у нас есть сила, помогающая нам облегчить свою ношу, когда приходится выбирать между добром и злом. Я молюсь о том, чтобы ты под руководством Бога выбрала правильный путь. Каким бы ни был человек, Бог – это любовь.
Последний раз Айша слышала слово «любовь», когда оно сорвалось с уст Флоруса: он говорил о Ясмин. Она сама никогда не говорила этого слова Жозефу, никогда не слышала его от Лори. Слово проникло в ее сознание. Айша встала и отошла от стола, поняв, что теперь это слово будет преследовать ее вечно. Она любила Лори и Жозефа, но одну она оставила, а другой погиб ради нее.
Священник увидел лицо девушки и понял, что потерял ее. Он заботливо проводил Айшу в часовню и, прикоснувшись к ее плечу, заставил остановиться напротив Мадонны и встать на колени, повернувшись лицом к маленькому алтарю. Айша не осмеливалась снова посмотреть на Мадонну. Священник положил ей руку на голову и произнес несколько длинных фраз. Айша не догадывалась об их магическом значении, но слабость не позволяла ей убежать. Как и раньше, прикосновения священника были нежными и добрыми. Когда он закончил, она спросила:
– Что вы говорили?
– Благословение, дитя мое.
– Но слова… что это за слова?
Священник выбрал фразу, наиболее понятную этой язычнице, и, наконец, сказал:
– Господь обратит к тебе свое лицо, чтобы просветить тебя.
Внезапно надежды ее вернулись, и Айша поцеловала руку священника. Она часто видела, как мадемуазель целовала руку отца Огюста. Он помог Айше подняться и говорил с ней, провожая до церковной двери, но она рассеянно слушала его. Сейчас Айша не сомневалась, что доберется до Парижа и король, сама доброта и свет, подобно солнцу, озарит ее и прогонит зло, которое причиняют людям. Священник полагал, что заманил ее в ловушку, надеялся удержать девушку в Орлеане, но слова, произнесенные им, наоборот побудили ее продолжить свой путь.
В дверях Айша снова поцеловала его руку с облегчением и благодарностью, и он улыбнулся.
– Приходи снова, дитя мое, тебе всегда будут рады в Божьем доме.
Айша стояла и вглядывалась в сумерки. Альберт исчез. Она была свободна. Айша пошла, не оглядываясь на церковь Сен-Поль. Внезапно она забыла об осторожности, необходимой на улицах города. Вскоре Айша приблизилась к маленькой гостинице. Вероятно, здесь можно было остановиться. Ведь гораздо безопаснее быть под крышей, чем спать на улицах города, где собаки, ночные бродяги или стража могут наткнуться на нее. Айша купила пирожок и съела его. Никто не обращал на нее внимание. Она извлекла из этого полезный урок: пока вы чем-то заняты, никто не смотрит на вас и не вмешивается в ваши дела.
Гостиницей управляли высокая рыжая женщина и ее запуганный муж. Он прислуживал у столов, стоявших снаружи. Здесь не было солдат, но все говорили о военном гарнизоне и наборе новобранцев. Первый стол занимали женщины, но позже их начали приглашать мужчины. Женщины уходили и садились к ним на колени.
Айшу удивило, что эти женщины не возражают, когда их ласкают у всех на виду. Они смеялись и шутили с мужчинами, подзадоривая их. Одна из них встала из-за стола, обняла подругу, и они начали кружиться. Их юбки взметнулись.
– Вы не плохо говорите, ребята, но время от времени нужны солдаты. Ничто так не бодрит, как военные действия.
– Ты больше полюбишь нас, Тереза, если мы все отправимся маршировать в Пикардию? – спросил грубым голосом один рабочий.
– Не знаю, Жан, но мысль о том, что я увижу тебя в военной форме, приводит меня в восторг. – Женщина расхохоталась и без малейшего смущения подошла к сидящим за столом, поглядывая на них из-под ресниц.
– О-ля-ля, – пробормотал мужчина постарше, рядом с Айшой. – Когда армия в городе, эти шлюхи зарабатывают больше, чем девки, двигающиеся за армией в обозах.
Сумерки сменились темнотой, и окна маленькой гостиницы поглотили последние лучи света. Айша старалась держаться в тени. Люди вели себя так, как мужчины в «Каскадах», когда пили ром. Несколько небритых мужчин горько усмехались, но другие хохотали, хрипло кричали и развязно жестикулировали. К Айше подошла рыжая хозяйка и спросила, чего она хочет. Чтобы избежать неприятностей, Айша заказала кружку эля. Женщина велела мужу принести эль. Айша подумала, что эта женщина слишком наблюдательна и подозрительна, поэтому не стоит ей доверяться. Когда ее муж вернулся с кружкой эля, она сказала ему:
– Я хотел бы остаться у вас на ночь. У вас есть свободная комната?
– Спроси ее. – Он указал на хозяйку. – Оплата вперед.
Айша торопливо сунула руку в кошелек, который носила на поясе, и вытащила монету. Серебряный экю блеснул на ее ладони, явно поразив мужчину. Те, кто сидел рядом с Айшой, также увидели деньги. Она быстро выудила из кошелька самые мелкие монеты, три делье, и мужчина отошел от нее. Альберт говорил Айше, чем платят люди в городах, и она знала, что в гостинице нет мужчины, который зарабатывает больше пятнадцати су в день.
Айша сделала несколько глотков эля, и ее охватил озноб. Люди старательно избегали встречаться с ней взглядом и молчали. Потом она заметила, что на нее смотрят украдкой, но очень странно. Слух о деньгах одинокого незнакомца распространился так же быстро, как соблазнительный запах. В людях пробудилась алчность. Поняв это, Айша поднялась, поставила кружку с элем на стол и выскользнула на улицу позади гостиницы.
Она шла быстро, но стараясь не привлекать внимания прохожих. Пройдя узкие улочки в центре города, Айша двинулась параллельно реке, к богатым кварталам. Она надеялась, что те, кто преследует ее, не осмелятся пойти за ней сюда. Айша не видела их, но чувствовала, что они позади нее.
Возле угла она оглянулась и заметила, что кто-то смотрит на нее. К первому преследователю присоединился второй, затем третий. Айша бросилась бежать. Прежде чем девушка достигла следующего угла, преследователи настолько приблизились к ней, что она слышала, как стучат их каблуки по камням мостовой. На улице никого не было, ни один слуга не появился в больших дверях особняков, погруженных в сон. Преследователи хотели догнать ее и сбить с ног без лишнего шума, боясь обеспокоить богатых и заработать неприятности. Споткнувшись, девушка поняла, что не может бежать дальше.
Ей оставалось только одно. Она бросилась к ближайшей двери и начала стучать в нее, громко крича. Вопль о помощи вырвался у Айши, когда первый преследователь вцепился в ее жакет. Схватив дверной молоток, она почувствовала толчок в ребра и удар по голове. Закрыв лицо рукой, она потянулась за ножом Жозефа и ощутила еще два сильных удара в спину. Но тут большая дверь отворилась, и Айша ринулась вверх по ступенькам.
Преследователи замешкались и потеряли свое преимущество, потому что старый слуга, открыв дверь, тут же крикнул:
– Месье!
В холл быстро спустился мужчина и, бросив взгляд наружу, обнажил свою шпагу. Айша кинулась через порог и в сторону, а дворянин встал в дверях. Двое других вышли в холл, пока он говорил с преследователями.
– Пошли вон! Деритесь где-либо еще, а ну, пошли вон отсюда. Исидор! – Он возвысил голос, когда один из преследователей выкрикнул какое-то ругательство. – Закрой дверь.
Дверь захлопнулась, дворянин вложил шпагу в ножны и наклонился, чтобы поднять Айшу.
– В чем дело?
Она не могла ответить. Слыша доносящиеся снаружи топот ног и проклятия, Айша понимала, что ее преследователи уходят. Мужчина навис над ней, а другие нерешительно стояли позади него. Увидев проницательные серо-зеленые глаза своего спасителя, она потеряла сознание.
– Проклятие! – воскликнул Ги де Ришмон, подхватив потерявшего сознание подростка.
– Что ты собираешься делать с ним? – спросил один из друзей.
– Лучше выброси его обратно на улицу, – посоветовал другой.
Выражение лица Ги де Ришмона изменилось, пока он держал на руках безжизненное тело, но он твердо дал указания:
– Чашку с водой и чистое полотно, Исидор, и что-нибудь для обработки ран, если у нас есть.
Он шагнул в большую гостиную налево от холла, уютно обставленную прекрасной мебелью. Он опустил свою ношу в большое кресло в углу и прислонил ее голову к подлокотнику.
– Есть повреждения? – спросил Марсель Арио, его друг. – Может быть, и нам стоит посмотреть?
– Нет, сидите, я сам справлюсь.
Арио пожал плечами. Он и другой мужчина сели на стулья и возобновили беседу.
Исидор вернулся с водой и тряпками. Ги де Ришмон кивком отпустил его и приготовился оказать помощь ребенку, лежавшему перед ним. Он взял его руку и, повернув ее, заметил грязные ногти. Руки тонкие, но сильные. Ги де Ришмон расстегнул две пуговицы его рубашки. Шея была загорелая, немытая, но на ощупь очень нежная. Черные матовые волосы падали на щеки мальчика, покрытые синяками. Ги заботливо протер их, но при этом поморщился. Лицо мальчика не дрогнуло.
Его друзья продолжали болтать, осознавая, что им не хватает горячих возражений Ги на их предложение. Плотный Марсель Арио, младший сын местной семьи банкиров, только что вернулся из Парижа. Его темные глаза блестели. Он описывал, как стоял в переполненном партере в опере, восхищаясь красавицами в ложах наверху. Поправив кружево на рукавах сорочки, Марсель бросил взгляд в зеркало в комнате Ришмона, отделанной по-старомодному. Он был доволен светлым париком, надетым поверх его каштановых волос.
Анри Бруссар, секретарь герцога де Анжера, находившийся с визитом в своем родном городе, слушал Арио с улыбкой. Стройный, с тонким изогнутым носом и глубоко посаженными глазами, которые придавали его лицу сардоническое выражение, Бруссар имел привычку говорить тихо. В темных бриджах и зеленом камзоле, скрывавшем его легкую сутулость, он почти сливался с цветом обивки стула. Точно так же ему удавалось оставаться незамеченным на приемах и светских раутах, которые он часто посещал вместе с герцогом.
– Ты пожалеешь, когда он придет в себя. Сомневаюсь, что он поблагодарит вас.
– Не думаю, что он так дурно воспитан. У него тонкие черты лица.
– Все, что я вижу, это грязь, – возразил Арио.
– По внешнему виду это посыльный или клерк, – заметил Бруссар. – Они всегда дерутся на улицах в дни фестиваля. Удивительно, как у них хватает энергии еще и работать.
Ги улыбнулся и присоединился к ним, подвинув кресло так, чтобы видеть подростка, лежавшего без сознания.
– Не уверен, что он из города. Он так грязен, будто долго путешествовал.
Беседа возобновилась, и, обсудив все важные дела, визитеры поднялись. Заметив, что Ги часто бросает взгляды на подростка, Бруссар помедлил в дверях, хотя Арио ждал его на улице.
– Признаюсь, мне интересно, как твой инвалид будет вести себя, когда выздоровеет.
– Я, конечно, сообщу вам.
– Мы увидим тебя позже у баронессы де Шату? – спросил Арио.
– Разумеется. До встречи.
Бруссар присоединился к Арио, а Ги вошел в дом. Из всех, кого знал Ги, только он провожал гостей до дверей, а не прощался с ними в гостиной. Большинство считали это эксцентричностью, не замечая преимущества того, что благодаря этому он видел тех, кто на улице, когда гости покидали его. Никогда неизвестно заранее, насколько это окажется полезным.
Ги стоял посреди комнаты, когда Исидор зашел, чтобы унести стаканы и поднос с прохладительными напитками.
– Оставь на минуту.
Слуга неохотно поставил поднос на стол, помедлил у двери, склонив седую голову и ожидая встретить взгляд Ги. Этот взгляд заставил его тут же выйти из комнаты. Исидор служил семье с рождения Луи. Он был привязан к хозяину, поэтому его огорчали только странные поступки молодого горячего человека.
В комнате царило молчание, затем Ги произнес:
– Откройте глаза. – Он подождал, пока подросток шевельнулся и сел.
– Не пытайтесь встать, у вас закружится голова. Однако головокружение не помешало вам слушать нашу беседу. Долго ли, минут десять?
Глаза, черные как угли, встретились с ним.
– Где я? – Голос был едва слышен.
– В моем доме, мадемуазель.
Она вздрогнула. Голова у нее откинулась назад, а взгляд скользнул по одежде. Она побледнела, несмотря на загар. Черные глаза гневно сверкнули.
– Почему вы так обращаетесь ко мне? – Голос теперь стал громче, в нем чувствовалось напряжение, но он был бы уместен в гостиных куда более элегантных, чем принадлежащая Ги. У него промелькнула абсурдная мысль, что он имеет дело с аристократкой в маскарадном платье.
– Я внес вас в комнату. – Он сделал шаг вперед, и теперь их разделяло очень короткое расстояние. Ги задался вопросом, насколько близко одно существо может находиться к другому, при этом не догадываясь о его поле.
– Полагаете, я не держал на руках женщин?
Взрыв последовал немедленно. Длинные ноги выпрямились, и ее плечо врезалось ему в грудь. Она сунула руку в жакет и вытащила нож с тонким лезвием, держа его в нескольких дюймах от лица Ги. Он схватил ее за кисть.
– Вы, юный дьявол. – Ги сжал ее руки, чувствуя, как острое лезвие царапнуло его грудь, когда ее голова начала опускаться. – Садитесь.
Она рванулась, но затем покорно опустилась в кресло. Даже в такой чрезвычайной ситуации она не забыла о ноже, и он снова исчез в ее жакете.
– Я не потерплю здесь ни убийц, ни шпионов. Объяснитесь, вы…
Ги сдержал крепкое ругательство, вертевшееся у него на языке. Ее рука потянулась к шее, туда, где он расстегнул ей рубашку. Этот девический жест казался нелепым.
– К вам никто не пристает, мадемуазель. – Он с сожалением посмотрел на свой камзол, разорванный ее ножом. – Теперь объяснитесь.
Снова воцарилось молчание, и Ги понял, что она вот-вот снова упадет в обморок. Он подошел к столу, налил стакан коньяка и сел рядом с креслом. Подложив руку ей под голову, Ги поднес стакан к ее бледным губам. Она глотнула, задохнулась, слезы выступили у нее на глазах, но крепкий напиток оживил ее. Девушка вытерла слезы и прислонилась головой к спинке кресла, дыша сквозь стиснутые зубы.
– Вам больно. Глупо было нападать на меня. Разве вы забыли, что пришли к моей двери с просьбой о помощи.
– О! – простонала она. – Так это не вы гнались за мной? Я теперь вспомнила.
Она закрыла глаза. Ги подвинул еще один стул и устроился поудобнее. Его наблюдения были противоречивы. Невнимательному взгляду молодая особа могла показаться юношей, и Ги признавал, что ее фигура соответствовала подобному предположению: ноги прямые, длинные и гибкие, бедра – худые, линия груди скрыта одеждой, сама грудь забинтована, плечи, хотя и уже, чем у мужчин, но прямые и вполне широкие для мужской куртки. Шея, правда, нежная и гладкая, но ее скрывал воротник сорочки. Все женское в ее лице портила неаккуратная прическа, волосы были плохо подстрижены и два локона спрятаны за уши. Это придавало ей неопрятный вид. Грязь на ее одежде и на ней самой свидетельствовала о том, что маскарад не был детским капризом, она оделась под мальчишку с определенной целью и оставалась им какое-то время, неделю или больше. Вероятно, она путешествовала в обществе мужчин, которые знали ее секрет и чье молчание она купила известным способом. Но как же расценить тогда ее дикую вспышку при мысли, что к ней прикасались?
Лишь одна черта безошибочно выдавала в ней женщину – линия подбородка. Ги сгорал от любопытства. Взглянув на нее, пока она лежала с закрытыми глазами, он заметил, что форма ее головы несколько отличается от обычной. Расстояние от бровей до переносицы, высота скул, линия подбородка, форма ушей, грациозные складки век – все было приятным и слегка экзотичным. Такая внешность привлекает и мужчин и женщин. Она едва ли француженка, вероятно, даже не из Европы. В ее внешности угадывалось смешение рас.
