Текст книги "Временное пристанище"

Автор книги: Шеннон Уэверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава восьмая

Радио в машине работало плохо.

– Посмотрите в отделении для перчаток, у меня там есть кассеты.

Ким перебрала кассеты и улыбнулась.

– Реба Макинтайр? Группа «Гэтлин Бразерз»?

– Над чем вы смеетесь?

– Над вами. Вы, оказывается, тайный поклонник стиля кантри?

– Вовсе нет.

Ким вынула еще одну кассету.

– А вот и Тэмми Уайнет! Знают ли об этом уважаемые компаньоны?

Марк улыбнулся. Он считал, что держатся они очень хорошо, учитывая, что произошло вчера вечером, – хотя, если быть честным, Ким владеет собой лучше. Он почти не спал эту ночь, одолевали мысли о том, в каком положении они оказались. Ким же, когда они встретились утром за завтраком, улыбалась как ни в чем не бывало. Все утро они катались на лыжах и ни словом не обмолвились о своих чувствах. Он затронул было эту тему, поинтересовавшись довольно неловко, как у нее настроение, но Ким, совсем как норовистый жеребенок, тряхнула головой и сказала, что не желает об этом говорить. Тогда он тоже стал делать вид, что ничего не произошло, хотя в глазах Ким появлялось время от времени угрюмое выражение, и это могло означать, что она вовсе не выбросила из головы вчерашний вечер.

Разыгрываемое ими спокойствие заслуживало Оскара. Марк спрашивал себя, как долго может это продолжаться, и очень надеялся, что всегда, потому что продолжать роман с Ким просто недопустимо. Что скажет он Мириам? Она будет считать его предателем, использовавшим их договоренность насчет Ким в своих целях. Мириам небезразлична судьба Ким, поэтому она вряд ли простит его. И будет права.

Порядочность его тоже теперь под сомнением, поскольку предметом обсуждения стал вопрос, племянница ли ему Ким, или он только выдает ее за племянницу, чтобы оправдать присутствие в своем доме. Он-то, правда, считает, что никакого вопроса нет. Никого не касается, кто живет в его доме. Но ему не нравится, что его могут считать нечестным человеком. К тому же один роман у него уже есть – с Сюзанной.

Марк скривил губы. Смешно, что он только сейчас вспомнил о Сюзанне.

Ким неверно истолковала его опасения. Она решила, что его волнуют возможные сплетни. А он не стал этого отрицать. Почему? Почему он не разубедил ее? Все утро он доказывал себе, что ему стало легче, когда Ким согласилась забыть о том, что произошло в ее комнате, и не вспоминал, к каким выводам пришла она. А теперь вот задумался: не попала ли она в точку? Так ли уж ему безразлично, что скажут люди? Не боится ли он и в самом деле, что Ким может повредить его карьере?

Ким вставила кассету и отрегулировала звук. Марк старался сосредоточиться на дороге и не замечать ее волос, от которых будто исходило сияние. Волосы, однако, победили.

К черту! Пусть Ким еще молода и острых углов в ней хватает, но он не встречал женщины, в которой было бы столько жизни и очарования, и ни с кем он не чувствовал себя так хорошо, как с ней. Сейчас он может с уверенностью сказать, что равнодушен к людским сплетням и мнению компаньонов фирмы.

– Вообще-то я и сама не против этой музыки, – сказала Ким, – есть в ней что-то романтическое, во всей этой лирике насчет мужчины, напивающегося вусмерть, потому что женщина не хочет с ним встречаться.

Марк не знал, говорить ли Ким о том, какая она красивая. Никто здесь не мог с ней соперничать. Одежда, бесспорно, сыграла свою роль, но главное – ее улыбка…

Она же как будто не догадывается о своих достоинствах. Недооценивает себя настолько, что это граничит уже с комплексом неполноценности. А его вчерашнее поведение вряд ли поможет ей избавиться от этого комплекса. Нет сказать ей нужно, тогда она почувствует себя уверенней. Но как это сделать? Ведь он рискует снова ступить на опасную территорию.

– Ой, посмотрите! – Ким дотронулась рукой до его плеча, другой показывая куда-то.

Марк приказал себе не замечать, что это прикосновение обожгло его. Он посмотрел в ту сторону, куда показывала Ким. Две лошади скакали по полю, покрытому глубоким снегом. Они были необычайно грациозны, их шкуры блестели на солнце.

Ким спохватилась и поспешила убрать руку с плеча Марка. В глазах ее снова появилась боль. Но она с безразличным видом тряхнула волосами, достала из сумки книгу, и следующие четверть часа тишину в машине нарушало только доносившееся из кассетника заунывное треньканье.

Марк все больше погружался в свои мысли. Ким сидела с неприступным видом.

– Марк, нельзя нам остановиться? – Ким поерзала на месте, удерживаемая предохранительным ремнем.

Марк притормозил и съехал с дороги.

– Хорошая мысль. Мне тоже не мешает размяться.

– Я о другом. Вы не возражаете, если мы отъедем назад и осмотрим вон тот домик?

Ким уже натягивала куртку. Марк с сомнением посмотрел на дорогу, но подчинился. Для него было большим облегчением видеть, что Ким снова оживилась.

– Это ведь настоящая бревенчатая хижина, без подделок, правда?

Ким двинулась вперед через небольшой расчищенный участок, было слышно, как скрипит у нее под башмаками снег.

– Полагаю, что да.

Марк много видел таких хижин. Эта оказалась маленькой и полутемной, в ней было три отсека и два окна. Дверь отсутствовала.

– Интересно, жил здесь кто-нибудь? – поинтересовалась Ким, заходя внутрь.

Она провела ладонью по истлевшей пакле, которой были законопачены щели между грубо обтесанными бревнами.

– Вполне вероятно.

Глаза у Ким заблестели.

– Трудно даже представить. Эти горы, конечно, красивы, но есть в них что-то жутковатое. Что, интересно, двигало теми людьми, которые уходили отсюда в неизвестность?

Марк сел на оббитый деревянный порожек, согнув ноги в коленях.

– Может быть, они шли за своей мечтой?

Дверной проем был довольно узкий, и, когда Ким опустилась рядом, их плечи невольно соприкоснулись.

– Какая же у них была мечта? Золото? Серебро?

– Не исключено. Но я думаю, что ферма.

Марк машинально протянул руку к плечу Ким, но вовремя спохватился.

– Раз уж мы заговорили о мечтах, – осторожно начал он, – может, вы расскажете мне поподробнее об этой профессии няни, которая стала целью вашей жизни. Ужасно хочется знать, откуда взялась эта идея.

Ким помолчала. Марк понимал ее – он тоже не любил, когда ему лезли в душу.

– Я это давно решила. В пятнадцать лет.

Марк удивился, что Ким согласилась ответить на его вопрос. И обрадовался.

– И как же это произошло?

– Ммм… Мы с моими школьными приятелями ездили иногда на метро на Манхаттан, обычно по субботам, но порой и школу прогуливали. Общество было не лучшее, но ведь и времена у меня тогда были не лучшие.

– Расскажите мне о той вашей жизни. Где вы жили, кто вас окружал… Я ведь так у вас и не спросил…

Ким опустила глаза.

– Жила я в Бруклине, с отцом, и никуда оттуда не выезжала. Район, боюсь, не из тех, что описывают в светских хрониках. Но и не самый плохой, – поспешно добавила она. – Дом принадлежал моей бабушке, а после ее смерти отошел папе. Когда я была маленькой, бабушка жила на втором этаже, а мы с папой на первом.

– А где же была ваша мама?

Ким старательно изучала взглядом окрестности. Потом пожала плечами.

– Что вы хотите сказать? Вы этого не знаете?

– Они с папой развелись, когда мне было три года. С тех пор я ее не видела.

На этот раз Марк позволил себе осторожно обнять Ким за плечи. Она, казалось, не заметила этого.

– Как же вы жили? Кто вами занимался?

– Бабушка, пока была жива.

– Сколько же вам было, когда она умерла?

– Девять.

Марк хотел обнять ее крепче, но не решился.

– И что потом?

– Потом я заботилась о себе в основном сама. Папа, конечно, был…

– Но что же?

Ким снова неопределенно пожала плечами.

– Он, мягко говоря, злоупотреблял спиртным.

Марк почувствовал, что внутри у него все оборвалось.

– И сильно пил?

– Достаточно. Из-за этого и погиб.

– Да, про аварию я знаю – он пьяный вел машину?

Ким в ответ только несколько раз моргнула.

– Когда же на сцене появилась моя сестра?

– Дайте вспомнить… Когда папа стал с ней встречаться, мне было пятнадцать. Как раз после того случая, о котором я начала рассказывать. Можно я продолжу?

– Конечно, я больше не задаю вопросов. Значит, вы с друзьями ездили на Манхэттан…

– Да… Одним из наших развлечений было терроризировать продавцов. А еще мы любили расположиться где-нибудь возле Центрального парка и потешаться над всеми, кто входил и выходил из своих особняков на Пятой авеню, и над несчастными привратниками тоже. И вот в один прекрасный день я обратила внимание на двух молодых женщин, вышедших из роскошного особняка, хотя могла сказать точно, что сами они не из богатых. Они перешли улицу и направились в нашу сторону. Женщины эти толкали перед собой детские коляски.

– Няни?

– Угу. Только я не сразу сообразила.

Ким прижала ладони к глазам.

– И что же вы сделали?

Марку показалось, что Ким предпочла бы забыть об этом.

– Поднялась с травы и подошла к ним. Вы представьте себе картину, Марк: вся я с головы до пят в какой-то потрепанной дерюге, к губе прилипла сигарета, а здесь, – она дотронулась до левой груди, – бляха с надписью «Рождена дикарем».

Марк не смог удержаться от смеха.

– Простите. Только что тут удивительного, если дома за вами никто не приглядывал.

Он наблюдал, как Ким вздернула подбородок, откинув назад волосы; ему стало ясно, что жизнь ее была гораздо труднее, чем он считал. И Ким это хорошо скрывала.

– Итак, вы подошли к этим женщинам…

– Я хотела только спросить, как можно получить такую великолепную работу. С младенцами я и раньше сидела. У меня это классно получалось. Но здесь были какие-то другие игры.

– Они ответили на ваш вопрос?

– Ответили. Одна из них сказала, что они вовсе не приходят сидеть с детьми. Слышали бы вы, с каким отвращением она произнесла эти слова! Потом объяснила, что они живут в семье и находятся с ребенком постоянно. Меня это очень заинтересовало, я начала задавать им разные вопросы… В конце концов, они оглядели меня, взглянули на моих приятелей – и я до сих пор помню, какое было на их лицах выражение.

Ким опустила голову на руки и замолчала. Казалось, что силы ее покинули. Но Марк хотел, чтобы она продолжала. Он догадывался, что Ким никому еще этого не рассказывала.

Через некоторое время она подняла голову, глаза ее смотрели в одну точку.

– Мне нужна была от них только информация, больше ничего. Их жизнь представлялась мне такой чистой, такой надежной. Ну разве я не способна катать детскую коляску? Или читать на ночь сказки? Значит, весь вопрос в том, как на такую работу устроиться. Что мне нужно сделать, чтобы попасть в такую же благополучную надежную семью и стать ее частью?

Марк с трудом удерживался, чтобы не прижать Ким к себе.

– Что же вы такое увидели на их лицах?

Ким тяжело вздохнула. Давняя боль еще жила в ней.

– Страх. И боялись они меня.

Нижняя губа у нее задрожала.

– И как они себя повели? – осторожно спросил Марк.

Ким стряхнула с плеча его руку.

– Послушайте, это уже переходит все границы. То есть я хочу сказать, что жалеть меня не надо. На самом деле это стало для меня хорошим уроком. Я как будто прозрела и увидела себя такой, какой и была, – никчемным панком. После этого я все свои номера прекратила.

– Как же они себя повели? – повторил Марк.

– Велели отвязаться от них, пригрозив вызвать полицию, а когда мои дружки обступили нас, привели угрозу в исполнение. Полицейский был неподалеку и явился тут же. Он нам, конечно, ничего не сделал, просто сказал, чтобы мы убирались поскорее.

– И вы убрались?

– Да. На этом история кончается. – Ким поднялась. – Как стать няней-воспитательницей, пришлось узнавать в библиотеке.

Марк смотрел на нее снизу вверх, обхватив руками колени. Ким не хотела этого показывать, но он понимал, что этот инцидент сильно ее задел. Да что там задел! Он перевернул всю ее жизнь. И если она бывает порой жесткой, так это только чтобы скрыть боль.

Ким снова резким движением головы откинула волосы.

– Я уже нагляделась на эту будку. Поехали.

Марк отлично все понял.

Когда они ужинали вечером, красный огонек на телефонном аппарате мигал, показывая им, что на автоответчике есть записи. Они заказали в ближайшем кафе пиццу и развели огонь в камине. Потом уселись ужинать на взятый вместе с мебелью восточный ковер, стараясь не смотреть в сторону кабинета, где продолжал зловеще подмигивать красный глазок.

Наконец Ким скомкала салфетку и бросила ее в коробку из-под пиццы. Пора было признать, что выходные кончились. Они вернулись в реальную действительность, где их ждали все те же проблемы. Мало того, они привезли с собой новые, думала Ким, глядя, как играют тени на загорелом лице Марка, над его губами, вкус которых ей лучше бы никогда не знать. Ким отвела взгляд, стараясь упрятать подальше грусть, которая чуть было не вышла наружу.

– Я готова.

Марк нехотя поднялся и прошел в кабинет. Вернулся он под звуки первой записи, которая имелась на автоответчике, – Сюзанна интересовалась, куда он исчез. «Помилуй, Марк, о чем ты думал, сбегая с работы в середине дня? Чего я только не насочиняла, чтобы тебя оставили в покое. Слава Богу, этого я добилась. Но папа все еще негодует, и я, кстати, тоже. Позвони, как только появишься».

Ким удивленно посмотрела на Марка.

– Вы сбежали с работы?

Марк пожал плечами и поднес к губам кружку с пивом.

Следующий звонок имел отношение к фотографии в газете – Ким ждала таких звонков и ужасно их боялась. Но этот неожиданно повеселил ее. Звонила какая-то женщина, чье недовольство, выраженное в весьма резкой форме, распространялось абсолютно на все – от азартных игр и наряда Ким до наркотиков, кислотных дождей и цен на нефть.

– Дама, судя по всему, собиралась принять участие в ток-шоу, да не дозвонилась на радио, – заметил Марк.

Он еще продолжал смеяться, когда начала прокручиваться следующая запись. «Марк, это Боб из Нью-Йорка. Позвони мне, не откладывая».

Марк бросился в кабинет.

«Я просмотрел записи о купле-продаже и узнал кое-что интересное насчет шестнадцатого».

Марк добежал наконец до аппарата и выключил его, но было уже поздно.

У Ким похолодело в груди. Марк тоже выглядел ошарашенным.

– Что все это значит? – спросила Ким, едва дыша.

– Ничего особенного. Деловой звонок.

– Для юриста вы слишком плохо умеете врать. Шестнадцатого числа Мириам должна была оформить продажу дома, но люди, которые хотели его купить, не явились. И не говорите мне, пожалуйста, что запись на автоответчике с этим не связана.

Марк потер рукой шею.

– Все правильно. Я не хотел говорить вам раньше, чтобы не испортить поездку, и к тому же все еще может проясниться…

– Что? Что должно проясниться? – Ким в нетерпении колотила рукой по воздуху.

– Я звонил на прошлой неделе Мириам, но по телефону мне сказали, что ее номер отключен.

Ким отвернулась к камину и обхватила руками колени. Она уже столько дней не вспоминала про Мириам. В Брекенридже она, к счастью, забыла о своих страхах и сомнениях. Но сейчас знакомый холодок снова пробежал по спине.

– Поняв, что не смогу теперь с ней связаться, я забеспокоился и решил позвонить в Нью-Йорк своему приятелю, чтобы тот вник в это дело.

– Это он оставил запись?

– Он.

Ким механически кивнула.

– Ясно. Тогда лучше поскорей узнать, что он там хочет сообщить.

Когда Марк вернулся из кабинета, Ким лежала на ковре, уставившись в потолок, на котором плясали тени от горевшего в камине огня. Он молча сел рядом. Было слышно только, как потрескивают поленья в камине.

– Мой жизненный опыт подсказывает, – философски, как ей казалось, заметила Ким, – что плохие новости именно так и подкрадываются. На цыпочках.

Марк глубоко вдохнул и медленно-медленно выдохнул.

– Ким, Мириам продала дом.

– А!

Ким старалась изо всех сил сосредоточиться на игре теней на потолке, подвижных, как ртуть.

– Она подписала все бумаги шестнадцатого числа, как и предполагалось. Никто не собирался отказываться от покупки.

Ким почувствовала, что сейчас взвоет. Она села и стала смотреть на жаркие языки пламени в камине.

– Значит, она сказала мне неправду.

– Мне тоже, – глухо сказал Марк. – Вы можете объяснить зачем?

Ким было так тошно, что она не могла говорить.

– Пожалуйста, Ким, не отгораживайтесь от меня хотя бы сейчас.

Но она продолжала глядеть в огонь, желая только одного – погрузиться в себя и исчезнуть из этого мира. Марк сел на корточки, схватил ее за руки и с силой повернул к себе.

– Посмотрите же на меня, черт побери! Может, раньше вы и справлялись со своими разочарованиями, замкнувшись в себе, но на этот раз вы не будете страдать в одиночку.

Ким низко опустила голову и покачала ею из стороны в сторону. Марк ничего не понимает. Какое разочарование, когда по ней словно асфальтный каток проехался?

Марк отпустил ее.

– Ага, так я и думал. Вы просто-напросто маленькая эгоистка, которой наплевать на всех, кроме себя. Неужели вас не волнует, что могло случиться с Мириам? Неужели вы настолько к ней равнодушны? А ведь она воспитывала вас и любит вас. И сюда отправила для вашего же блага. Вы просто дрянь бессердечная после этого.

Ким сидела как громом пораженная. Внутри у нее что-то оборвалось. Она подняла на Марка глаза и с силой толкнула его кулаками в грудь, так что он чуть не упал.

– Это я дрянь? Я? Вот уж никогда не поверю, что она меня любит! Да если хотите, в вашей сестре столько же любви ко мне, сколько в этой вот дверной ручке. Ее интересовала только моя зарплата, а когда выяснилось, что она сидит на золотом яичке, она только и думала, как бы поскорее от меня избавиться. И телефон отключила только потому, что не хочет, чтобы им с Теодором мешали проживать деньги моего отца. Небольшие, уверяю вас, но для меня все равно целое состояние. И если бы в ней была хоть капля порядочности…

Марк слушал ее и ни в малой степени не выглядел огорченным. Ким даже замолчала. Казалось, Марк так доволен собой, что начнет сейчас улыбаться. Что с ним такое? – недоумевала Ким. Внезапно ее осенило.

– Черт бы вас побрал, Марк Джонсон! Вы все-таки достали меня.

Она снова ткнула его в грудь, и щеки ее тотчас же вспыхнули.

– Извините меня, Марк.

– Не бойтесь своего гнева, Ким. Выпустите его.

Но гнев и так уже весь вышел, в ней осталась лишь растерянность.

Марк поймал ее руку и поднес к губам. Пальцы ее разжались, согретые его дыханием. Он сочувственно улыбнулся и привлек ее к себе.

– В вас накопилось столько злобы против Мириам, что пора уже нам все это обсудить, как вы считаете?

Ким потерлась щекой о его рубашку.

– От вас пахнет дымом и пивом.

– Не увиливайте, Ким. Что вы там такое сказали о золотом яичке? И кто такой Теодор?

Ким высвободилась из его объятий, очень ее смущавших.

– Если вы не возражаете, я не стану посвящать вас во все это.

– Возражаю. Мириам моя сестра. Я имею право знать.

Ким тяжело вздохнула. Ей совсем не хотелось разрушать детские представления Марка о своей сестре.

– Знать-то особенно нечего.

– Так вы скажете или мне снова звонить моему приятелю?

– Кстати, кто он? Полицейский?

– Частный сыщик, и очень хороший, между прочим.

Ким поняла, что выхода у нее нет.

– Ладно. Но я вас предупредила. – Она набрала в легкие воздуха. – Мириам досталось все, что оставил мой отец.

Марк недоверчиво посмотрел на нее.

– Но он не мог обойти вас в своем завещании.

– Отец не оставил завещания.

– Понятно. Но вам все равно принадлежит…

– Мне не принадлежит ничего.

– Как ничего?

– Так. После того как они поженились, они заново оформили документы на дом, переписали его с отца на них обоих. Совместное владение. Все достается тому, кто умрет позже.

– Но ведь дом изначально принадлежал вашей бабушке?

Ким почувствовала, как ее захлестнула знакомая волна ненависти, но она сказала только:

– Все равно это уже развалюха. Я не в претензии.

– Ну а страховка?

– Тут тоже все права у Мириам. Папа оформил страховку на нее.

– О какой же сумме идет речь?

– Дом застрахован на пятнадцать тысяч долларов.

– А сколько он стоит?

– Мириам просила за него девяносто.

Марк сидел не двигаясь, только потирал костяшками пальцев подбородок.

– Стало быть, если бы в бумагах не значилась Мириам, имущество вашего отца подлежало бы оценке и вы имели бы немалую долю. Надеюсь, вы это понимаете?

Ким молча кивнула.

– Что-нибудь еще Мириам получила?

– Кроме той обстановки, какая имеется в доме? Конечно. Кусок в тридцать тысяч из тех денег, которые составили бы пенсию отца. На это есть дарственная.

– Ничего себе!

– Слушайте, она ведь была его женой. Имеет право.

Марк посмотрел на Ким с сомнением.

– А вы не пробовали опротестовать дарственную?

Ким смотрела на огонь, боясь, что лицо у нее сейчас очень виноватое.

– Зачем мне это?

Она принялась сосредоточенно накручивать прядь волос на палец. Марк рассмеялся.

– Насколько я понимаю, вы не многого добились.

Ким замерла. С каких это пор Марк стал читать ее мысли?

– Правильно, но меня это нисколько не волнует. Мне даже неловко, что я все это затеяла, тем более что Мириам как раз тогда надумала переезжать. Ее приглашение было таким щедрым подарком для меня. Она сказала, что на новом месте мы начнем новую жизнь, обещала помочь мне получить специальность и во всем другом тоже помогать…

Ким понурилась, скомкав последнюю фразу.

– Вы ей, конечно, поверили?

У Ким пересохло в горле.

– Хотела верить, но втайне все-таки сомневалась. Поэтому… поэтому и решила, что мне остается только устраиваться поскорее на работу и начинать откладывать деньги. Я не привыкла иметь дело с людьми, которые выполняют свои обещания.

– Ничего удивительного, – заметил Марк с иронией, – при матери, которая бросила вас ребенком, и отце, который никогда не просыхал, и бабушке…

– Нет! Бабушка у меня была замечательная.

– Слава Богу! Хоть кто-то должен же был у вас быть? Она ведь… жизнь на вас положила.

– Думаю, что да, – печально согласилась Ким.

– А кто этот Теодор?

– Теодор? Да так, знакомый.

– Кимберли!

Лицо у Марка стало суровым, и Ким поняла, что он не отстанет, пока она не скажет.

– Новый дружок вашей сестрички.

– Новый дружок… Так скоро?

– Полагаю, вы увидите Тео не позже чем через неделю после прибытия Мириам.

Марк отвел глаза.

– В чем дело? – В голове Ким мелькнуло подозрение.

– Ким, мой нью-йоркский приятель… Ну словом, Боб заглянул в ваш дом, изобразив, что проверяет там что-то насчет кабельного телевидения. Придумывать он мастер…

– Мириам он видел?

– Да, только по всему было заметно, что она собирается уезжать. Около дома стоял грузовик, и повсюду громоздились ящики. Боб заходил туда в пятницу, мы с вами в тот день как раз отправились в Брекенридж.

Ким не нравилось, что Марк словно недоговаривает чего-то.

– И что же дальше?

– Сегодня Боб снова туда наведался.

– Ну?

– Дом пуст.

Сердце у Ким колотилось как бешеное, но она не подала виду.

– Значит, нам остается ждать. Когда, по-вашему, она может здесь быть?

Марк провел ребром ладони по щеке Ким.

– Я хочу сказать, Ким, что ждать Мириам нам, вероятно, не следует. Когда Боб заходил к ней под видом телевизионщика, она себя выдала. Сказала, что отказывается от программ кабельного телевидения, поскольку переезжает в другое место. Только не в Колорадо, Ким. – По его лицу словно пробежала туча. – Мириам переселяется на юг.