Текст книги "Магия крови. Розмарин и рута"
Автор книги: Шеннон Макгвайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Сильвестра беспокоили более срочные дела, чем недобрые предзнаменования. Черты его лица заострились, когда он спросил:
– Ты сказала «да»?
Мне оставалось только кивнуть. Сильвестр знал, что мое слово свяжет меня, хочу я того или нет. Я не видела причин говорить ему о проклятии; он и так был достаточно встревожен.
– О Тоби, зачем ты согласилась?
– Потому что у меня не было выбора. – Я сложила руки за спиной. – Если ты не захочешь помочь, я пойму.
– Я этого не говорил. Я… черт!… Можешь дать нам пару минут? Пожалуйста. – В его голосе слышалось напряжение от сдерживаемых слез. Он хотел плакать передо мной не больше, чем я хотела это видеть.
– Я не была здесь какое-то время, – сказала я, уловив намек. – Я пойду посмотрю, что Луна сделала с садами. Пошлешь за мной?
Сильвестр молча кивнул. Луна повторила его жест, ее уши все еще были плотно прижаты к голове.
Захваченная странным порывом, я бросилась вперед и обняла их обоих одновременно, перед тем как развернуться и выбежать из зала, подобрав юбки обеими руками. Мне повезло, я выбралась достаточно быстро. Не важно, что еще случится до того, как я покину холм, но я не хочу видеть, как он плачет.
Глава двенадцатая
Меня не волновало, вежливо ли я поступила, выбежав из зала аудиенций. Я отпустила юбку и прижалась лбом к холодному камню ближайшей колонны, делая глубокие вдохи, стараясь не упасть и не зарыдать. Я избегала Торкилей шесть месяцев, потому что не хотела смотреть в лицо Сильвестру, и все, что я сделала, – так это позволила его мучить. Приношу я хоть кому-нибудьдобро?
Паж отсутствовал, когда я подняла голову. Хорошо. Эта неделя была трудной и должна была стать еще труднее, и я не доверяла сейчас своей способности к вежливости, особенно после того, что только что произошло у Торкилей. Когда я расстраивалась, в первую очередь исчезали мои манеры, и кое-кто говорил, что они давно перестали возвращаться.
Убрав несколько выбившихся прядей с лица, я повернулась, чтобы двинуться по коридору, и чуть не споткнулась о шлейф платья. С горящими щеками я подобрала юбки и пошла дальше, шепотом ругаясь. Ненавижу придворные наряды.
По крайней мере, раздражение подняло мне настроение, и теперь мне было сложнее страдать на тему, как неправильно я спрогнозировала реакцию Сильвестра на мое возвращение. Я завернула за угол, переступив «классики», нарисованные на мраморном полу каким-то ребенком, и открыла дверь наугад. Стены коридора на противоположной стене были оклеены безвкусными горчичными с фиолетовым обоями, и я кивнула, удовлетворенная, что иду правильно. Я продолжала двигаться.
Впервые я пришла в Тенистые Холмы, когда мне было девять лет, и я благоговела. Потом я пришла в раздражение, а потом потерялась. Коридоры петляли и извивались длинными невозможными изгибами; двери, которые ты уже видел, вели в места, где ты никогда не бывал, а двери, которых вчера здесь не было, вели тебя к тому месту, откуда ты начал. Я научилась находить дорогу в этих краях, запоминая ориентиры, сочетая опыт с чистым везением, и тем не менее я иногда ловила себя на мысли, что мне не хватает хлебных крошек.
Желто– пурпурные стены сменились простым камнем, черно-белый мрамор пола -брусчаткой. Розовые гоблины наблюдали за мной с подоконников и углов комнат, заменив собой более привычных котов, которые имели склонность прятаться в холмах. Сильвестр, как это ни забавно, аллергик. К счастью, сады его жены обеспечивают множество колючих заменителей обычных котов. Розовые гоблины похожи на кошек, ведут себя аналогично и раскидывают шипы вместо шерсти. Идеальные гипоаллергенные любимцы.
Большая часть Тенистых Холмов выглядит почти вульгарно, но сады Луны компенсируют это. У нее их как минимум дюжина, и она ухаживает за всеми сама. Кицунэ не славятся умениями садоводов. Но Луна особенная. Она пастушка в одеждах леди, когда играет роль герцогини, но среди цветов она королева. Они делают все, разве что не кланяются, когда она проходит мимо.
Третий коридор, в который я свернула, заканчивался прямо за зимними кухнями простой деревянной дверью с цветной стеклянной розой, расположенной на уровне глаз. Улыбаясь, я толкнула дверь и оказалась в саду Стеклянных Роз.
Все, к чему прикасается Луна, растет, но розы всегда были ее гордостью и радостью. Сад Стеклянных Роз расположен в закрытом помещении – круглой комнате с белыми мраморными стенами, которые на высоте десяти футов переходят в купол из филигранного серебра и хрусталя. Тропинки, усыпанные белым колотым кварцем, мерцают на солнце, преломляющемся сквозь розы и отбрасывающем радужные отблески. И повсюду розы, растущие в диком, на первый взгляд неограниченном, изобилии. Сначала их полупрозрачность кажется странной, но потом ум признает то, что видит глаз: каждый цветок, каждый лепесток и бутон – это живое цветущее стекло, окрашенное в безупречные акварельные цвета. Что лучше всего, стеклянные розы не пахнут. Этот сад – одно из немногих мест в Тенистых Холмах, где не пахнетрозами.
Подобрав юбку подальше от шипов, я прошла по ближайшей тропинке к скамейке, вырезанной из того же мрамора, что и стены. Платья для танцев не для возни с розами – не то чтобы я занималась тем или другим, предпочитаю избегать этого. Я села, со стоном уронив голову в ладони.
Это дело словно головоломка: каждый раз, когда я распутываю очередной узел, меня поджидает следующий. Человеческая логика никогда не ладила с безумием фэйри, а я слишком долго думала как человек: чем дольше я смотрела на вещи, тем меньше смысла в них оказывалось. Роза сотрудничала с Дэвином до того момента, как сундук с приданым, который она почему-то прятала, не привел ее к гибели. Сильвестр был удивлен новостью об убийстве, а Рейзель рассмеялась. Королева Туманов не стала помогать мне, несмотря на то что Роза – чистокровка, и она не хотела, чтобы я нашла виновных. Что, черт возьми, происходит?
Ничто никогда не имеет достоверного смысла, когда замешаны фэйри. Единственная наша постоянная черта – мы заставляем вещи меняться.
Что– то зашевелилось в кустарнике. Я подняла голову, но единственное движение, которое заметила, -это хрустальные бабочки, послушно порхающие с цветка на цветок: стеклянные насекомые, опыляющие стеклянные розы.
– Кто здесь? – окликнула я, сражаясь со своей привычной паранойей. Ничто не нападет на меня в Тенистых Холмах, а даже если и нападет, я отгоню их местной флорой.
– Привет! – жизнерадостный ответ донесся из густо поросшей клумбы красных и пурпурных амарантов. – Это ты, Тоби?
– В общем, да, – подозрительно ответила я. – Кто там?
Цветы захрустели, и из них выкатился ухмыляющийся Коннор О'Делл. Он умудрился потерять свою корону где-то между тронным залом и садом, и в его волосах запутались розовые лепестки.
– Я, – сказал он, вставая. Хоть кто-то хорошо проводит время. Может, он просто убрался подальше от Рейзель, это кого хочешь обрадует. – Не думал, что ты любишь розы.
– Я, как правило, не люблю розы.
– Но эти розы тебе нравятся?
– Эти да.
Он подошел ко мне и уселся рядом с веселым оживлением. Я сдержала улыбку:
– У тебя что-то в волосах.
– Да? – Он потряс головой, словно пес, отряхивающийся от воды после купания, и желтые стеклянные лепестки посыпались на скамейку, хрустально позвякивая при столкновении с мрамором. – Уф! Конечно. Буду знать, как прятаться под розовыми кустами.
– Нет, ты выучишь этот урок, когда зацепишься за одну из этих крошек и порежешься в том месте, где действительнобольно, – заметила я, поигрывая лепестком.
Коннор поморщился:
– Ты говоришь по опыту?
– О да. Эти штуки могут пропороть джинсы.
– Ну что ж, чего ты ожидала от стеклянных роз? Что они будут мягкими? – Он усмехнулся, явно пытаясь внушить мне симпатию.
Это сработало лишь наполовину, я слишком хорошо его знаю, чтобы купиться на такие штуки.
– На самом деле нет. Хрупкими, может быть, или острыми. – Я подняла лепесток, проверяя остроту большим пальцем. Порез оказался глубоким и чистым. Ненавижу вид собственной крови, но именно кровь начала всю эту заварушку, и, вероятно, именно она ее закончит. – Они умеют защищаться. Я это уважаю.
– Нормальные розы тоже умеют. У них колючки.
– И что? Эти розы – сплошные колючки. Они не могут не защищаться. – Я уронила лепесток, потирая указательным пальцем большой. – Ты часто прячешься среди роз?
– Только когда хочу, чтобы меня оставили в покое. Этот сад очень подходит, чтобы прятаться.
Я осмотрелась:
– Никогда не понимала, почему сюда редко заходят.
Коннор показал на мои окровавленные пальцы:
– Эти розы слишком острые для большинства. Люди хотят писать плохие стихи и собирать розы для любимых, сравнивая их с цветами: «Моя любовь словно алая, алая роза» – и тому подобная ерунда. – Он откинулся назад, опираясь на руки. – Кому захочется сравнивать возлюбленную с цветком настолько острым, что он режет все, к чему прикасается?
– С цветком, который цветет, несмотря на погоду или время года, и может защитить себя в случае необходимости? Не вижу проблемы. – Я пожала плечами. – Если бы меня назвали стеклянной розой, я не стала бы возражать.
– Нет; думаю, нет, – сказал он.
Свет, проходящий сквозь розы, отбрасывал тени ему на лицо, подчеркивая подбородок и скулы оттенками голубого, зеленого и бледно-пурпурного. Выражение его лица было серьезным, в его глазах я прочитала то, чего не хотела бы признать. На миг я поймала себя на том, что проклинаю Рейзелин Торкиль за то, что она вернулась первой. Я могла бы найти применение мужчине, который так на меня смотрит теперь, когда я снова среди живых… Но она была здесь первой, каковы бы ни были мои чувства к нему. У меня был шанс первой сесть на этот корабль. Я отказалась от него ради Клиффа и ради удовольствия поиграть в невесту-фэйри. Если бы у меня был шанс все переиграть, сделала бы я тот же самый выбор? Вероятно. Пожалела бы я? Да. Я жалела.
– Мы те, кто мы есть, – сказала я. – Как Рейзель, Коннор? Она пришла в норму?
Коннор отвернулся, и игра света на его лице прекратилась. Я внезапно поняла, что дышать стало легче.
– С ней все хорошо. И да, успокоилась.
– Хорошо. Я боялась, что с ней что-то не в порядке.
– Ты имеешь в виду, что это не так? – В его голосе прозвучали одновременно горечь и веселье. Странное сочетание.
– Вероятно, нет, – ответила я медленно.
– Ты сегодня прекрасно выглядишь. – Он повернулся ко мне, улыбаясь. – Впервые вижу тебя в платье, в котором ты не выглядишь дрессированным медведем. Оно тебе идет.
Я не хотела, чтобы он так улыбался мне. Не сейчас. Я встала и подошла к ближайшей клумбе амарантов, прикасаясь к цветку.
– Эти мне тоже нравятся, хотя у них нет шипов, – произнесла я, надеясь, что он поймет намек и позволит мне сменить тему. – Они прекрасно сочетаются со стеклянными розами. Растут ли они в мире смертных, или это очередное творение Луны?
– Это смертные цветы, – ответил он, подчиняясь моей перемене темы. Умный мальчик. – Не знаю насчет голубой травы – название слишком буквальное, – но пурпурные цветы – человеческая штука.
– У них такое красивое прозвище – «любовь-истекает-кровью». Интересно, почему их так прозвали? – Мои пальцы касались краешка цветка, я смотрела вниз. Это лучше, чем смотреть на него.
– Почему люди делают то или другое? – (Я услышала, как он встает, шаги шуршат по тропинке из колотого кварца.) – Луна подарила мне букет на день рождения – вазу, полную цветов «любовь-истекает-кровью», «любовь-умирает» и шести видов «любви бесполезной» [5]5
«Любовь-истекает-кровью» – английское название амаранта (love-lies-bleeding), остальные цветы, судя по всему, изобретение Луны.
[Закрыть]. Если бы она не была моей тещей, я решил бы, что это намек, но поскольку она на самом делемоя теща, я знаю, что это намек.
– Чего она хочет? – спросила я, не поднимая глаз.– Внуков?
– Зачем Луне внуки? Сажать их?
Я не сдержала смешок:
– Правдоподобно. Так ты знаешь, чего она хочет?
– Да.
– Что это? – спросила я, наконец посмотрев на него.
Коннор отряхнул грязь с брюк, глядя куда угодно, только не на меня.
– Знаешь, теперь, когда я об этом думаю, синяя трава на самом деле не синяя. Она зеленая. Должно быть, другие цветы оттеняют ее.
– Коннор…
Он поднял руку. Я замолчала, наблюдая за ним. Он взглянул на меня серьезными темно-карими Глазами и произнес:
– Она хочет, чтобы я полюбил ее дочь. – Внезапно преисполнившись официальности, он поклонился. – Приятного вечера, Тоби. Наслаждайся розами. Соболезную по поводу Розы.
Он развернулся, пока я искала слова, чтобы ответить, и стояла с открытым ртом, и вышел из сада, оставив меня одну.
Глава тринадцатая
Вокруг меня сомкнулось молчание, в котором тонуло все. Я тяжело осела на скамейку, зажав в руках розовые лепестки, которые уронил Коннор. Они оставили на ладони и пальцах жгучие порезы, слишком маленькие, чтобы пошла кровь, но достаточно сильные, чтобы я смогла вырваться из тягучей тишины, образовавшейся после ухода Коннора. Я здесь для того, чтобы найти средства разгадать убийство друга, а не для того, чтобы влюбляться в мужа другой женщины, особенно когда эта другая женщина – Рейзелин Торкиль, наследница Тенистых Холмов. Наследование у фэйри нелинейное, но у Сильвестра и Луны нет других вариантов.
Я никогда не перестану находить врагов в аристократических местах, и я здесь не для того, чтобы влюбляться. Я здесь, чтобы делать дело.
Не знаю, сколько я там просидела, прежде чем услышала приближающиеся шаги. Я подняла голову, лепестки скользнули между пальцами и раскололись, упав на тропинку. Это был не Коннор. Передо мной, сжав губы в тонкую линию, стоял паж, который раньше приходил ко мне в квартиру. Он поморщился от звука бьющегося стекла, но подавил гримасу в зародыше. Чистокровки хорошо обучают своих придворных.
– Герцог просит вас явиться, если вы не против, – сказал он, глядя прямо и мимо меня.
Я была готова поспорить, что он получил выволочку от кого-то – вероятно, от Этьена – за то, что остановил меня в дверях. Бедный ребенок.
– Хорошо, – сказала я и встала, понимая, что, если у меня остался шанс произвести хорошее впечатление, он вылетит в трубу, если я сейчас наступлю на подол своей юбки. – Как тебя зовут?
Он посмотрел мне в глаза с удивленным видом.
– Квентин. – Он помолчал, перед тем как продолжить: – Я вас чем-то обидел?
– Нет, – ответила я. – Ты сама вежливость. Я просто хочу сказать герцогу, как хорошо ты делаешь свою работу.
Квентин выпрямился, слишком удивленный, чтобы сдержать довольную улыбку, озарившую его лицо:
– Я… очень приятно, миледи.
—Один совет, если прислушаешься. Не зацикливайся на этом.
– Миледи?
– Не зацикливайся на этом. Ни на должности, ни на своей природе, ни на том, кто ты и что ты. Пусть ты и бессмертный, но не неуязвимый. – Я подумала о Розе, тело которой теперь там, куда придворные-фэйри не смогут попасть, и подавила дрожь. – Никто из нас не неуязвим.
Он нахмурился с растерянным видом:
– Да, миледи.
Он согласился, этого требовал этикет, и мы оба это знали. К сожалению, ничто из того, что я сказала, не могло быть им понято, и бессмысленно спорить, если он не прислушается. Это никогда не срабатывает. Предупреждай чистокровок о необходимости быть осторожными – И они проигнорируют вас; предупреждай подменышей – и они возьмут на заметку все, что ты предлагаешь. Чудо, что мы продержались до сих пор.
Я вздохнула:
– Давай пойдем к герцогу, ладно?
– Да, миледи, – сказал он, поклонился и повернулся, чтобы проводить меня из сада.
Я оглянулась через плечо, обратив внимание, как свет играет на лепестках роз, и подумала: почему все не может быть таким? Почему фэйри не могут быть собранием легенд, изысканных манер и стеклянных роз, дворов и пышных зрелищ? Почему надо добавлять убийство и тайну и прочие кошмары?
Свет сверкал в расколотых лепестках на тропинке, отвечая мне: «Жизнь не может быть сном, потому что разбитый сон убьет тебя так же наверняка, как ночной кошмар, только с меньшим милосердием. По крайней мере, ночные кошмары не улыбаются, убивая тебя».
Квентин ожидал меня у выхода, придерживая открытую дверь в должной куртуазной манере. Я кивнула в отпет на его любезность, позволяя ему закрыть ее за мной.
– Каким он был? – спросила я.
– Миледи?
– Герцог. Когда он сказал тебе пойти за мной. Каким он был?
Снова с неловким видом Квентин пожал плечами:
– Я не видел его, миледи. Сэр Этьен приказал мне найти вас.
Я слегка улыбнулась:
– Этьен, да? Как поживает старый боевой конь?
Даже воспитание не помогло Квентину скрыть усмешку, хотя слова его были самыми что ни на есть надлежащими:
– Я более чем уверен, что сэр Этьен стал бы возражать, если бы его так называли.
– Именно поэтому я так и делаю, – сказала я. – Полагаю, это значит, что он в порядке?
– Да, миледи.
– Хорошо.
По мере того как день клонился к вечеру, нам стали встречаться и другие обитатели герцогства Народу здесь прибывает, когда спускается ночь и просыпается больше местных. Сейчас мы сталкивались только с фэйри – эквивалентом сов – редкими душами, предпочитавшими дневное время суток. Тенистые Холмы – хорошее место для тех, кто любит день. Луна бодрствует весь день из-за своих садов, а Сильвестр бодрствует из-за жены. Я узнала кое-кого из хобов, занимавшихся уборкой по углам, и все. Хобы – исключительно домашние создания, они склонны привыкать к дому, где трудятся поколениями, воспитывая детей себе в помощь..
Квентин смотрел прямо вперед, пока мы шли, обращая на слуг не больше внимания, чем на мебель. Это тоже стандарт в обучении придворного. Предполагается, что паж – это живая мебель большей частью, а столы не общаются с диванами.
Молчание, повисшее между нами, беспокоило меня, так что я сделала то, что само напрашивалось, – нарушила его:
– Ты живешь здесь, верно?
– Да, миледи. Мои… мои родители отдали меня на воспитание герцогу и герцогине Торкиль для образования.
– Откуда ты? Могу определить, что из Канады, но не точнее.
Многие чистокровные родители отсылают детей к аристократическим дворам, когда они взрослеют настолько, что способны уже не только ползать, но и стоять. Мне думается, слишком рано фэйри учат детей быть придворными, даже раньше, чем быть людьми.
Возникла пауза, когда Квентин пожал плечами, не вполне человеческие очертания его тела превратили простой жест в нечто элегантное.
– Мои родители обратились с просьбой, чтобы моя вотчина не упоминалась, опасаясь, что ошибки, которые я сделаю в юности, могут плохо отразиться на их чести.
Упс! Я слышала о безымянных воспитанниках, но мне всегда казалось, что это отвратительный способ избавиться от детей, которые стали достаточно взрослыми, чтобы причинять неудобства. Обычно так обходятся с подменышами, а не с чистокровками.
– Что ж, я уверена, ты не принесешь ничего, кроме чести, своим родителям и их дому.
– Смею надеяться, миледи. – Он поколебался, перед тем как добавить: – Так странно быть вдали от дома.
Я пыталась придумать ответ, когда мимо нас пробежала группа вопящих детей и отвлекла его внимание. Разнородная компания – дети фэйри, почти все подменыши, хотя в центре стайки бежали несколько драгоценных чистокровок.
– Эй! – возмущенно прикрикнул Квентин. – Не бегать по коридорам!
Я отвернулась, пряча улыбку. Не имеет значения, насколько элегантным и отстраненным он пытается выглядеть, он еще подросток.
Ребенок во главе стайки был полукровкой тилвитом тегом с грязными волосами и одеждой, которая, вероятно, была старше, чем он. Не замедляя бег, он повернулся, чтобы бросить сочную малину в Квентина, и вот они исчезли, растаяв за углом с громкими воплями: «Бум! Бум! Я тебя достал!» и «Нет, не попал!»
Квентин, нахмурив брови, пронаблюдал, как они убегают, потом взял себя в руки. Повернувшись ко мне, он произнес:
– Простите, миледи. Временами дети бывают слишком возбуждены. Обещаю, что с ними поговорят.
– Все в порядке, пусть они играют, – сказала я. – Когда у тебя была последняя возможность так развлечься?
– Миледи?
– Серьезно. Когда последний раз ты мог просто поиграть, не беспокоясь о чести, манерах или собственном внешнем виде? – Я остановилась и прислонилась к стене, наблюдая за проснувшимися обитателями холма, но, что более важно, следя за Квентином. – Когда последний раз тебе не надо было волноваться о том, кто твои друзья – чистокровки или полукровки?
Квентин поколебался, почти сомневаясь, стоит ли отвечать. Я выгнула бровь, и он признался:
– Давно, миледи.
– Ты скучаешь по родителям?
Это был неправильный вопрос; Квентин напрягся и сказал:
– Я бы не стал отвлекаться от своих обязанности, миледи. Простите, но герцог ждет нас.
– Разумеется. – Я оттолкнулась от стены, разглаживая юбку ладонями. – И во сне не приснится расстроить герцога, верно?
Квентин задохнулся:
– Конечно мы не хотим расстроить герцога! Это же герцог!
Я нахмурилась.
– Ладно, пару слов. Ты чистокровный, и, если я не ошибаюсь – и поверь, я не ошибаюсь, – оба твоих родителя принадлежат к донья ши. Чему тебя учили как чистокровку? – (Он поежился и покраснел, отказываясь встречаться со мной взглядом.) – Ну давай, все в порядке. Я не кусаюсь. Что они тебе говорили?
– Что это наше право и наш долг – править фэйри в отсутствие Короля и Королевы, потому что низшие элементы следует держать под контролем.
Эти слова прозвучали так, будто он заучил их механически. И носили определенный оттенок искренности. Может, он еще не верит в это, но поверит.
– Низшие элементы – это?…
– Подменыши, – сказал он и съежился, явно ожидая, что я слечу с катушек.
Похоже, репутация, которую я заработала, становилась натуральной обузой.
– Ладно, – сказала я спокойным тоном. —Произвожу ли я на тебя впечатление персоны, которую надо держать под контролем?
– Нет, миледи.
– Почему нет?
– Я… Просто нет. Вот и все. – Он потянул себя за рукав, продолжая ежиться.
Я наконец нашла личность под этим врожденным слоем высокомерия. Хорошо для меня. Теперь мне лишь надо заставить его слушать.
– Как насчет него? – Я указала на полукровку коблинау, болтавшего с горничной около книжных полок, изобильно расположенных в коридоре. – Его надо контролировать?
– Нет, но…
– Или их? – На этот раз я указала на парочку кандел, идущих рука об руку по коридору, потерявшихся в глазах друг друга, сияющие сферы их Веселых Танцоров были поблизости. – Их надо контролировать? Здесь кто-топроизводит впечатление, что его надо «держать под контролем»?
– Я… я не знаю.
– Хорошо. Я тебе вот что скажу: единственная причина, по которой я не хочу расстраивать Сильвестра, – это то, что он мой друг, а я не люблю расстраивать друзей. – Не то чтобы это можно было понять из моего недавнего поведения, но Квентин этого не знал. – Я поступаю так не потому, что он лучше меня, ведь он не лучше. Его социальное положение дает ему право приказывать мне, и я это признаю; мы живем не при демократии. Я внимательна и учтива с ним, но это потому, что я его уважаю. Я никогда не боялась и не почитала его лишь потому, что он герцог, и я не собираюсь начинать делать это сейчас.
– Но…
– Послушай меня, – сказала я, покачав головой. – Тенистые Холмы – наиболее склонное к равноправию герцогство из тех, что я видела, и во многом причиной этому Сильвестр. Он требует уважения из-за того, ктоон, а не чтоон. Я не смирюсь, если это изменится. Это понятно?
Квентин кивнул, широко распахнув глаза:
– Я… да.
– Хорошо. Пойдем к Сильвестру.
– Да, миледи.
– Еще одно: меня зовут не миледи. Я Тоби. Я не собачка из мультфильма.
– Да, Тоби, – сказал он и улыбнулся мне. Может, я добилась большего, чем надеялась. – Теперь пойдемте?
– Это плохая идея – потерять сопровождающего, не так ли?
Я встала рядом с ним, и он улыбнулся, предложив мне руку со всей галантностью и стилем, которые можно ожидать от обученного придворного. Из-за разницы в росте мы шли немного неуклюже, но никто над нами не смеялся. Никогда не смейтесь над подменышем в официальном наряде с оперившимся донья ши под руку. Один из них непременно обидится, и у вас появится серьезная проблема. Кроме того, мы не могли выглядеть глупее некоторых других пар в коридоре, пусть даже их Странности можно списать на принадлежность к абсолютно разным расам. Мы перерастем это; Квентин еще станет выше, а я почти никогда не появляюсь на людях в платье. А они будут выглядеть нелепо и через десять лет.
Мы остановились у дверей в зал аудиенций, Квентин выпустил мою руку. Я вопросительно посмотрела на него, и он, пожав плечами, сказал:
– Мне не позволено войти с вами, миледи.
– Ладно. – Я могла попытаться пригласить его с собой, но мне еще надо было рассказать Сильвестру о реакции Квентина. С улыбкой я предложила: – Я еще какое-то время буду здесь. Могу захватить мяч или что-то в этом роде. И мы развлечемся, только ты и я, там, где никому не будет дела, достойно это или нет. Круто?
– Мне это нравится, – заявил Квентин. – Круто.
– Хорошо, – подытожила я и снова вошла в зал аудиенций.
Помещение казалось еще более пустым, чем раньше, теперь, когда здесь были только Сильвестр и Луна, ожидавшие меня на возвышении. Сильвестр сидел на ступеньках, а Луна свернулась рядом с ним, положив голову ему на плечо. Сильвестр поднял голову, услышав, как я закрыла двери, и призывно помахал мне.
Герцогиня села прямо, когда я подошла на расстояние, на котором можно было разговаривать, и слабо улыбнулась. Ее уши все еще прижимались к голове, выдавая ее расстройство. Я не могла ее винить.
– Тоби, – устало сказал Сильвестр, – ты в порядке? Правда? Я… тебя так долго не было, и, когда ты наконец явилась, ты принесла весть об убийстве… и о Розе. Она была здесь целую вечность. Ей больше тысячи лет, ты знала? Старше ее в этой стране только Лушак.
– Я знаю, – ответила я, подходя и садясь на нижнюю ступеньку и глядя на них двоих. Я переплела пальцы вокруг колена, борясь с желанием поерзать. – Я должна найти ответы, почему все это происходит. Я не… Я обязана ей, обязана выяснить, за что она умерла.
– Дело не только в этом, не так ли?
Не желая отвечать, я отвернулась.
После нескольких секунд молчания Сильвестр вздохнул:
– Это не первое место, куда ты пришла, верно? – (Я покачала головой, обернувшись, когда он хлопнул по верхней ступеньке возвышения.) – Черт возьми, Тоби, ты пошла в Дом, да? Отвечай!
– Да, – ответила я. – Я была там.
– Дуб и ясень, почему?Ты же знала, что я помогу тебе, если попросишь. Я ждал, чтобы ты попросила.
– Мы все ждали, – поддержала Луна. – Мы так беспокоились.
– Я не думала, что вы волновались, – сказала я, переплетая пальцы еще туже. – Простите. Я просто… я не думала.
– О Тоби, – Сильвестр прикрыл глаза, – что ты ему пообещала?
– Счет будет выставлен позже.
– И уже слишком поздно, чтобы уговорить тебя не принимать его помощь, я полагаю.
Я засмеялась, немного нервно.
– Дэвин может обвинить меня в нарушении договора, если я только попытаюсь, а я не попытаюсь, если только ты не прикажешь мне. Я должнанайти ответы.
– Больше никого не было? – Луна положила ладонь на плечо Сильвестра и легонько сжала. – Даже если ты не думала, что можешь прийти сюда, Королева…
– …прогнала меня. – Сильвестр открыл глаза, и они оба уставились на меня, когда я продолжила: – Сначала я пришла к ней. Она сказала, что никому не дозволено даже произносить имя Розы, не то что пытаться выяснить, что произошло. Она приказала мне убираться из ее двора. Откровенно говоря, она меня напугала. Я боюсь, она не совсем нормальна.
– Это не новость, – заметил Сильвестр, его голос был так же грустен, как мой.
В его глазах появилась новая резкость. Легко забыть, как Сильвестр завоевал право на Тенистые Холмы, но не только право наследования принесло ему трон. Когда-то он был героем, и он заслужил все, что у него есть. Сильвестр меняется, когда есть угроза, которую надо преодолеть: он как будто натягивает вторую кожу, о которой забывает в остальное время, и снова становится героем. Усталым, старым героем, их тех, кто воюет карандашом, а не мечом и оседлывает горы бумаги, а не боевого коня, но все же героем.
– Меня не радует, что ты пошла к Дэвину, когда она тебя выставила. Тебе следовало прийти сюда.
– Я не была уверена, что мне будут рады.
– Никогда больше не сомневайся в нас, и это, Тоби, приказ.
Ударение на последнем слове было легким, но решительным. Он мой сеньор. Он – приказывает, я – повинуюсь.
– Да, ваша светлость, – ответила я, склоняя голову.
– Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты держалась как можно дальше от Королевы; откровенно говоря, я не верю, что она отреагирует разумно. Возвращайся сюда завтра утром, просто чтобы я знал, что ты не вляпалась в еще большие проблемы, понимаешь? – Я кивнула. Он продолжил: – Ясно, что уже слишком поздно помешать тебе связываться с Дэвином, но будь осторожна. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль.
– Я не уверена, что сейчас моя безопасность является приоритетом, – возразила я, качая головой, и встала. – Сделаю что могу.
– Это все, чего я когда-либо мог попросить у тебя. – Сильвестр тоже встал и потянулся, чтобы обнять меня. Я не отстранилась. – Я разошлю рыцарей и начну расспрашивать. Если можно что-то выяснить, я это узнаю. И если тебе потребуется помощь, позвони нам. Мы будем здесь.
– Я позвоню, – сказала я.
Сильвестр отпустил меня, одарив строгим взглядом:
– Обещай, Тоби.
Я подняла руки:
– Обещаю! Обещаю.
Это, кажется, их удовлетворило. Луна тоже встала и торопливо обняла меня, перед тем как подтолкнуть к дверям:
– Поэтому тебе надо идти. Заканчивай, что должна, и возвращайся к нам.
– Я сделаю что могу, – сказала я и выдавила улыбку, перед тем как повернуться и направиться к выходу.
Квентин стоял у дверей в коридоре, снова изображая идеального швейцара. Несколько человек ожидали аудиенции, так что он не двинулся с места, но подмигнул, когда я проходила мимо. Я одарила его скупой приятной улыбкой. Он хороший мальчик и быстро учится. Может, для нас еще есть надежда.
Было достаточно поздно, и коридоры наполнил постоянный поток фэйри, неспешно направляющихся к залу аудиенций. Хорошо, что фэйри не озабочены противопожарной безопасностью: хотя толпа не настолько плотная, чтобы помешать мне продвигаться к выходу, она бы усложнила эвакуацию. Большая часть народу бросала на меня удивленные взгляды, оттого что я шла против течения, хотя одна гувараген хрупкого вида, втиснувшаяся в нишу в стене, заговорщически улыбнулась мне, когда я проходила мимо. Она права в некотором роде, хотя мое желание выбраться отсюда происходило из необходимости, а не из природного нежелания гуварагенов участвовать в придворных любезностях. Я улыбнулась ей в ответ и продолжила идти, преодолевая последний отрезок коридора перед выходом из холма.
Свет позднего дня сразу же ослепил меня, стоило мне выйти в мир смертных. Я подняла руку, прикрывая глаза и ожидая, пока они привыкнут к яркому свету. Освоившись, я осмотрелась и обнаружила себя у подножия холма, одетую в прежнюю одежду; теплое покалывание в воздухе подсказало мне, что человеческая маскировка вернулась на место. Я пощупала кончики ушей, убеждаясь, что они круглые. Засунула руки в карманы, взглянув вверх на дуб, служивший дверью внутрь, вздохнула и направилась к парковке.
