Текст книги "Магия крови. Розмарин и рута"
Автор книги: Шеннон Макгвайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава двадцать пятая
Марсия сидела в кассе, опираясь подбородком на руку. Я остановилась, пытаясь сообразить, что она делает здесь после заката, затем встряхнула головой и продолжила идти. Денег у меня при себе нет; надеюсь, она все равно мне впустит.
Она подняла голову, улыбнулась, когда я приблизилась, и прощебетала:
– Доброе утро! Лили сказала, что ты придешь и что я должна пойти и впустить тебя.
Я помедлила.
– Лили ждет меня?
– Разумеется! – ответила она, продолжая улыбаться. Я ожидала, что ее лицо треснет пополам. – Она была уверена, что ты придешь. Нам велено следить. – Она подалась вперед с заговорщическим видом, и я уловила блеск мази фэйри вокруг ее глаз. Может, ее кровь не так слаба, как я полагала. – Говоря по правде, я удивлена, что ты так долго.
– Верно,– медленно произнесла я. – Так мне следует…
– Просто иди. Лили ждет. – Ее улыбка угасла, послание передано, и она взглянула на меня со странной холодностью в ласковых голубых глазах.
– Хорошо.
Я в состоянии узнать неприязнь, когда вижу ее.
Я вошла в чайный сад, не глядя на воду, и направилась к самому высокому изогнутому лунному мосту. Его высшую точку почти скрывало сплетение вишневых веток, из-за чего казалось, будто он поднимается в бесконечность. Эта крошечная оптическая иллюзия более точна, чем кажется большинству людей; просто смертные глаза не видят всего пути вверх. Взявшись за перила, я начала подъем.
Ветки окружающих деревьев сплетались теснее и теснее, по мере того как я взбиралась наверх, и полностью скрыли меня, когда я ступила на воздух над видимой частью моста. Я продолжала подниматься, а они смыкались все плотнее, становясь прочным зеленым потолком. Последний шаг привел меня на плотную болотистую почву. Лили стояла на коленях около низкого столика неподалеку, лицом ко мне.
На столе стояли две чайные чашки, чайник она держала в руках. Все три предмета были разрисованы изогнутыми черными линиями, долженствующими изображать арку из вишневых веток или из костей.
– Октобер, садись, пожалуйста.
– Привет, Лили, – поздоровалась я, подходя к столику и опускаясь на колени по другую сторону. Пистолет в кармане вдавился в кожу. Я ощутила через одежду, как морозит железо. – Прости, что я ворвалась, но мне надо…
– Я знаю, что ты хочешь. – Она нагнулась над столом, наполняя первую чашку. – Я знала, что к этому придет, когда услышала, что Росс погиб и король кошек убил человека рядом с моими владениями, а Джульетта больше не нуждается в моих милостях. – Болезненное выражение промелькнуло в ее лице и исчезло.
Я поморщилась и отвела взгляд:
– Лили, мне так жаль. Я…
– Ты сейчас похожа на свою мать больше, чем когда-либо согласишься признать, – вздохнула она. – Ты уверена, что другого пути нет?
– Уверена, – сказала я, снова глядя на нее. Ненавижу оказываться последней, кто может разобраться в деле, но начинаю к этому привыкать, по крайней мере когда замешана Лили. – Я должна знать.
– Пусть ты дочь своей матери, Октобер, но ты не Амандина. Это небезопасно для тебя, как было бы для нее. Найди другой путь.
– Другого пути нет, – ответила я, подавив горький смешок. Она понятия не имела, насколько это опасно. – У меня истекает время. Я должна знать.
– Почему?
Я лишь взглянула на нее. Эта секунда тянулась целую вечность, пока она не поставила чайник, продолжая держать его перепончатой рукой за ручку.
Лили мягко произнесла:
– Пожалуйста, не делай этого. Ради собственной жизни и здравого рассудка, пожалуйста. Неужели я не смогу переубедить тебя?
– Прости, Лили. У меня нет другого выбора.
– Дай мне, – велела она, протягивая руку.
Я отдала ей рубашку, и она взяла ее, снимая крышку с заварочного чайника. Он был пуст. Сохраняя безмятежность, она засунула рубашку внутрь и накрыла чайник крышкой, перед тем как на пробу встряхнуть его. Внутри что-то булькнуло, и она кивнула, явно удовлетворенная.
– Твою чашку, будь добра.
Я подняла до сих пор пустую чашку, и она наклонила над ней чайник. Жидкость, вытекавшая из него, была густой и красной, дымясь в прохладном воздухе. Была ли в ней вода, я не могла определить, она выглядела как кровь, чистая и простая.
– Октобер… – произнесла Лили, – еще не слишком поздно. Поставь чашку и найди другой путь.
– Его нет, – ответила я и поднесла чашку к губам.
Кровь чувствовалась на языке жаром и медью. Меня чуть не стошнило, но затем привкус исчез, сменившись алой дымкой чьих-то воспоминаний.
Первые появившиеся картины имели сладкий острый привкус болотной мяты, профильтрованной через золотую сетку. Переулок сразу после рассвета; мое собственное лицо, на которое смотрят чужие глаза, мои волосы растрепались от бега, лицо уставшее и чуть ли не обиженное. Так она снова вернулась,мягко говорит голос Тибальта. Потерянная и утраченная так надолго, и теперь она вернулась к нам, теперь она вернулась ко мне…
Это не то воспоминание, которое мне нужно. Я заставила себя вернуться обратно в свое тело и сделала еще один большой глоток «чая» Лили, снова укрощая кровь, мимо этих наполовину золотых воспоминаний во что-то более темное и намного менее знакомое.
Воспоминания, которые возникли в этот раз, ощущались серой горечью и на вкус были словно боярышник и ясень. Рябина и терновник сохрани меня, но я нашла, что искала.
…это будет легкая работа, очень легкая, сделать надо мало: следи за подменышем, поймай ее, узнай все, что она знает, и убей ее, – и плата будет больше, чем дело того стоит. Может, я даже сохраню ей жизнь на какое-то время – чуть-чуть поразвлечься…
Проглотив желчь, я снова набрала полный рот. Смесь крови и воды ундины обжигала губы, но мне было все равно; я должна проникнуть глубже, к тому, что ждет меня внизу. Так или иначе, я должна знать. Кровь почти замаскировала привкус роз, когда я задержала дыхание, цепляясь за воспоминания собственного тела, чтобы не раствориться совершенно.
В воздухе висел дым, ревела музыка. Дурацкая белиберда, которую теперь слушают дети… «Эй, я все сделал, теперь заплати мне, да? Не важно, что ломается в процессе».
Дэвин оборачивается. Скользкий ублюдок! Никакого уважения среди воров; мне не стоило доверять ему, но он так щедро платил. «Просто принеси мне коробку и доказательство, что на этот раз она действительно мертва, а не потерялась в каком-нибудь пруду»,– говорит он. Его улыбка горька, глаза пусты.
В дополнение к моему собственному растущему ужасу я видела эти глаза и поняла, что на самом деле происходит. Я работала на Дэвина. Я была его служанкой и его любовницей и знала, что подразумевает этот взгляд. Когда он так смотрел, это значило, что кто-то списан как потери, кто-то уже мертв. И на этот раз это была я.
Дэвин все еще говорил, голос его становился все более и более отдаленным, по мере того как мои чары ослабевали. «Зимний Вечер уже умудрялась обманывать меня прежде. Тоби– маленькая дурочка, но она дочь Амандины. Я не могу надеяться, что она откажется от этого ради меня».
Отказ больше не работал, и мое дыхание тоже, поскольку проклятие Розы ударило меня без предупреждения, вбивая меня все глубже в воспоминания наемного убийцы, которого Дэвин посадил мне на хвост. Воспоминания о смерти Розы и о моем превращении сплелись под воздействием проклятия воедино с неожиданной горечью той ночи, когда я последовала за народом моей матери в страну фэйри. Одна только тяжесть этого воспоминания была достаточной, чтобы погрузить меня еще глубже, пока я не утону в розовом тумане.
Меня ждали три смерти: я могла выбирать между удушьем, железом и пулей, и любая из них вернет меня домой, остановит мое сердце и прекратит боль. Все, что надо, – перестать бороться. Я могу вычеркнуть себя из игры, все может кончиться. Вероятно, я смогла бы продолжить сопротивляться, если бы проклятие не решило поиграть в грязные игры… Но, как сказала Лушак, это прекрасный образчик работы, и он стал сильнее, чем предполагалось, из-за моей собственной глупости.
Разве не чудесно получить то, то ты ищешь?– прошептало оно. Я могу дать тебе покой. Я стану твоей стаей ангелов. Просто сдайся и позволь мне.
Запах роз заполнил весь мир. Может, все верно; может, со мной кончено. Я сделала, что должна была. Нашла убийц или, по меньшей мере, того, кто их нанял. Сундук с приданым в безопасности у Тибальта. Больше мне ничего не надо делать, и у меня нет Дома, куда можно прийти. Кровь и предательство: кому нужно что-то еще? Дэвин был моим учителем, моим другом и моим любовником, и он пытался убить меня. Он отдал приказы о смерти как минимум двоих людей и лгал на этот счет, даже не моргнув. Ничего не осталось, мой мир умер. Зачем я сопротивляюсь?
Я обмякла под тяжестью воспоминаний, позволяя призрачным розам опутать меня. Я готова умереть, уснуть, больше не видеть снов. Никаких снов. Никаких смертей. Больше ничего. Мир начал ускользать.
Что– то одновременно холодное и горячее ударило меня в солнечное сплетение. Розы ослабили хватку, когда я резко дернулась, задыхаясь, и вернулась в свое тело. Боль не утихала. Я открыла глаза, надо мной стояла Лили, сжимая руки с сухой и потрескавшейся кожей.
Пистолет, который я украла, лежал на мне, магазин вынут, и патроны с железными пулями высыпались из него. Они обжигали холодом даже через рубашку. Моя чашка разбилась и валялась рядом со мной, мох вокруг нее потемнел от крови.
Я села, собирая пули в ладонь и вставляя их обратно в магазин, перед тем как закрыть его. Я не смотрела на Лили, пока не спрятала их все.
– Ты ушла, – прошептала она. – Я говорила тебе, что это опасно, но ты все равно сделала… и ушла. Твое тело осталось тут, но там никого не было.
Я взглянула на ее обожженную руку. Железо ранит чистокровок сильнее, чем подменышей, а будучи ундиной, Лили оказалась еще более восприимчивой, чем большинство; она сохраняла плотский облик лишь потому, что сама этого хотела. Для ундины железо словно кислота, и то, что она решилась коснуться его, значило нечто большее, чем дружба. Я с сожалением игнорировала эту мысль. Позже я подумаю о том, что она для меня сделала… и о том, смогу ли когда-нибудь отплатить ей.
Выражение ее лица постепенно приходило в норму, хотя в глазах оставалась боль.
– Ты нашла, что тебе надо было?
Что мне надо было? Я взглянула на пистолет, который держала в руках, и медленно кивнула.
– Да, нашла, – ответила я.
– И?… – В ее голосе прозвучала выжидающая тревожная резкость. Она знала, что будет дальше, так же как и я, пусть даже не знала почему.
Я вздохнула:
– Ты не могла бы вызвать мне такси?
Глава двадцать шестая
В итоге Лили так и не вызвала такси, я сделала это сама. Дэнни сказал, что может подъехать через пятнадцать минут, и этого было достаточно, потому что у меня оставалось время позвонить в Тенистые Холмы и оставить краткое сердитое сообщение хобу, снявшему трубку. «Скажи Сильвестру, что я отправляюсь в Дом, – сказала я. – Я попытаюсь не умереть до того, как доберусь туда».
– Подожди его, – предложила Лили, наблюдавшая, как я положила трубку на место. – Ты не должна делать это в одиночку.
– Времени в обрез, и ставки слишком высоки. – Если Дэвин хочет убить меня, чтобы достать сундук с приданым, сколько времени пройдет, когда он начнет его искать? До того как наемные убийцы засядут в кустах у Тенистых Холмов, киллеры начнут наблюдать за двором кошек в поисках мишеней. – Это кончится сейчас.
– Да, – тревожно сказала она, – вполне может быть.
Я помолчала.
– Ты можешь отправить посланца к Тибальту? – (Она кивнула.) – Скажи Сильвестру, что это был Дэвин; скажи ему, он поймет почему, если подумает. И скажи ему, что мне жаль, что я его в это втянула.
– Тоби…
– Просто передай ему.
Я поцеловала ее в лоб и покинула чайный сад так быстро, как могла, направившись к стоянке, где меня должен встретить Дэнни.
Я не оглядывалась.
Дэнни довольно быстро уловил мое желание ехать в молчании. Может, потому, что я плакала всю дорогу. Улица перед Домом была пустынной, когда мы подъехали; он взял деньги, которые Лили мне дала, чтобы заплатить за проезд, обеспокоенно глядя на меня:
– С вами там будет все в порядке? Вам не понадобятся мышцы?
Я похлопала его по плечу:
– Все хорошо, Дэнни.
—Уверены?
– Уверена.
– Ладно. Позвоните, когда понадоблюсь.
И он уехал, шины взвизгнули, когда он понесся по улице. Я наблюдала за ним, пока не уверилась, что он уехал, перед тем как достать пистолет из кармана и двинуться к двери.
Пришло время прийти в Дом.
Дверь Дома часто бывала закрыта, но никогда заперта; все, что вам требовалось, чтобы войти, – просто захотеть. Дети несли вахту в передней комнате круглые сутки, контролируя, чтобы беспорядки не начались, пока они сами их не начнут. Но когда я повернула дверную ручку, ничего не произошло. Дверь заперли перед моим носом. Дэвин знал, что я иду.
– Это Октобер Дэй! – закричала я, стуча кулаком в дверь. – Впустите меня!
Шаги и звук отпираемого замка. Дверь открылась, предъявив избитого Мануэля с марлевой повязкой на глазу, не вполне скрывавшую припухлость. Я задержала дыхание, медленно выдохнув, когда из-за него высунулась Дэйр, пугающе бледная, синяки резко выступали на ее щеке и шее. Мануэль широко раскрыл глаза при виде пистолета.
– Что вы здесь делаете? – тихо спросила я. Я сказала Луне, чтобы вы подождали.
– Дэвин вызвал нас, – сказал Мануэль. – Мы всегда приходим, когда он зовет.
Дэйр дергала головой мелкими острыми движениями, делая руками жесты, чтобы я уходила. Дэвин обозлился, что я оставила их в Тенистых Холмах и продолжила без них. Он был зол, что они не смогли проследить за мной.
Дэйр хотела, чтобы я ушла, пока мне не причинили вреда, но это не мой выбор. Не тогда, когда привкус роз стоит в горле.
– Если вы сейчас уйдете, я приду за вами, когда все закончится, – произнесла я все еще тихо.
Мануэль торжественно посмотрел на меня и приглашающе открыл дверь шире. Дэйр всхлипнула, и он шикнул на нее, не отводя взгляда от моего лица. Они остаются. Это их Дом, хотят они того или нет, и они останутся до конца.
Я ступила в комнату, оглядываясь в поисках возможной опасности. Я ничего не увидела, мы были одни. Судя по всему, в доме никого нет, за исключением двух зеленоглазых детей, проклятого подменыша и убийцы. Комната казалась меньше в отсутствие привычной горстки детей, и шрамы на стенах казались старше. В первый раз она выглядела такой, какой была на самом деле: ночлежкой с красивым именем, где дети, не знавшие ничего лучшего, разрешали издеваться над собой человеку, которому не следовало этого делать.
Я пересекла комнату и разбила стекло на кнопке вызова в кабинет Дэвина рукояткой пистолета. Осколки полетели во всех направлениях, и у Дэйр перехватило дух, ее глаза расширились от благоговения и ужаса. Когда я стала героем? Когда она начала так смотреть на меня?
– Что вы делаете? – спросила она.
– Разбираюсь кое с чем, – ответила я, пытаясь излучать спокойствие, которого не ощущала. Молча я сказала себе, что мы выберемся отсюда живыми; я собираюсь оправдать невысказанное ожидание в ее глазах. Это единственное обещание, какое я могу дать. – Здесь будет суматоха. На вашем месте я бы ушла.
Я знала, что они не уйдут, я бы сама не ушла в те времена, когда жила здесь, но я должна была дать им шанс.
– Он убьет вас, если вы сейчас не уйдете, – сказал Мануэль.
– Поскольку он собирается убить меня в любом случае, не понимаю, что это изменит. – Я ударила по кнопке, не обращая внимания на разбитое стекло. Слишком поздно беспокоиться о мелких порезах. – Я знаю, что ты там, Дэвин. Тебе пришло время выйти. – Отступив, я ждала.
Мне не пришлось долго ждать. Голос Дэвина заскрипел в интеркоме, говоря:
– Тоби, что происходит? Где ты была? – В нем слышался страх. Если бы я нуждалась в дополнительном подтверждении, этого было бы достаточно.
Я снова надавила кнопку:
– Дэвин, я знаю.
– Что ты знаешь?
– Я все знаю. Я знаю, кого ты нанял, когда и как. – Я отчаянно импровизировала, но он не мог этого знать.– Я знаю о тех, кого ты послал убить меня. Я знаю, ты соблазнил меня, потому что надеялся так получить то, что хотел. Я знаю, что мое плечо никогда не станет прежним, и, как бы там ни было, тебе лучше притащить свою задницу сюда немедленно.– Последние слова прозвучали практически шипением, я закипала от ярости. Я ни за что его не прощу.
Интерком умолк. Я повернулась и наставила пистолет на дверь в задний коридор. Спустя несколько бесконечных минут она распахнулась и Дэвин ступил внутрь с поднятыми руками в знак того, что сдается.
– Это не должно было случиться так, Тоби, – произнес он усталым голосом.
Яркость его глаз угасла, сменившись аспидной серостью, словно на его личное небо надвигался шторм. Это должно было случиться рано или поздно, Октобер всегда приносит дождь, даже в Калифорнии.
– Ты ее убил.
– У тебя нет доказательств.
Я продолжала целиться ему в грудь.
– Чертовски уверена, что Королева посмотрит на Дело по-другому.
– Чертовски уверен, что ты не собираешься отвезти меня к ее двору, чтобы проверить. – Он покачал головой. – Я никогда не хотел тебе лгать, Октобер. Почему ты просто… не оставила это? Мы могли бы быть счастливы. Наконец счастливы. Я действительно тебя люблю. Всегда любил.
– Зачем, Дэвин? Корни и ветви, зачем ты это сделал?
– Потому что я собираюсь жить вечно. – В его глазах был вызов. – Может, ты хочешь довольствоваться временем подменыша, но я нет. Чистокровки могли дать нам бессмертие, но они отказались, потому что мы недостаточно хороши. Если они не дают мне мое, я возьму это сам. Вот и все, что я делаю. Беру то, что мне принадлежит,
– Это неправильно.
– Так устроен этот мир. Что, ты рада тому, что умрешь? Тебе нравитсяпросыпаться каждое утро и осознавать, что твое тело стало чуть ближе к тому, чтобы ночью разрушиться? Мне – нет. Мы могли бы жить вечно, вместе, если бы ты просто отошла в сторону.
– Ты приказал убить Розу, потому что хотел стать бессмертным?
– Нет, – ответил он. Болезненное напряжение отпустило мои плечи, только чтобы свести мышцы сильнее, еще до того, как он продолжил: – Поэтому я сам ее убил.
Это единственная вещь, о которой я не позволяла себе думать: что он мог держать нож.
– Ты ублюдок! – прошептала я.
– Я заплатил трем «красным фуражкам», чтобы они ее держали, пока я перерезаю ей горло. Она кричала, Тоби. Жаль, ты не слышала. Это было словно музыка… Но слишком поздно. Ключ пропал, и дело не закончилось. Всего, что было после, можно было избежать, если бы она меня послушала.
– Дэвин…
– У тебя всегда было так много иллюзий – немного забавно для того, кто так плохо с ними управляется. Я пытался избавить тебя от них. – Его улыбка стала собственнической. – Я бы справился, если бы ты дала мне еще несколько лет. Ты могла сейчас стоять рядом со мной на правильной стороне. Ты могла понять.
– Я не хочу понимать, – сказала я. – Меня тошнит от тебя.
– Человеческая мораль, Октобер. Преодолей ее. Она бесполезна. – Он сделал шаг ко мне, но остановился, когда я подняла пистолет. – Она мертва. Не важно, что ты сделаешь, она останется мертвой. Ты действительно сможешь справиться, утратив нас обоих?
– Я не смогу справиться с обратным.
Вопросы в моей голове возникали быстрее, чем я могла их задать. Как он смог отредактировать память крови Розы? Это считалось невозможным, но он смог. Сколько всего убийц было? Тех, в Золотой Зелени, – я должна была понять, что они были настоящими, но так их и не увидела.
Но в конце концов, это не имело значения. Были вопросы, на которые я могла ответить позже; то, что было важно, заканчивалось здесь, сегодня вечером, до того как пострадают другие невинные.
Тон Дэвина изменился, становясь вкрадчивым:
– Я никогда не хотел вовлекать тебя в это, Тоби. Я не думал, что она позвонит тебе, правда. Если бы ты просто остановилась, когда я просил…
– Ты все равно меня убил бы, со временем. – Я шагнула вперед, сузив глаза. – Я давно не принадлежу тебе, Дэвин, и честь меня больше не защищает. Я не глупа, Дэвин. Тебе следовало бы знать.
– Ты не выстрелишь в меня, – сказал он и улыбнулся. – Не сможешь.
– Не смогу?
– Нет. Ты все еще любишь меня. Ты слишком человечна. Ты не можешь убить того, кого любишь. – Он говорил с полной уверенностью в себе. – Я тебя знаю. Ты меня не обманешь.
– Нет, Дэвин, ты знал девочку, которая слишком мало знала, чтобы уйти от тебя. – Мои руки тряслись, прицел смазался, взгляд расфокусировался. Злость делает все слишком личным. Как будто это дело и так не было личным. – Люблю тебя? Люблютебя? Ты убил Розу, и ты убил Росса и пытался убить меня. Ты подверг своих детей опасности, а теперь тебе хватает… наглостисказать, что я тебя люблю?! Оберонова кровь, Дэвин, ты когда-нибудь вырастешь?
– Да. Ты меня любишь. – Он опустил руки. – Всегда любила и всегда будешь любить, что бы я с тобой ни сделал. Все подменыши сумасшедшие, Тоби. Ты это знаешь. Твое безумие – это твоя преданность.
– Черт тебя побери! – сказала я и выровняла прицел.
Мне не следовало ждать так долго. Дэйр закричала:
– Мэнни, нет!
И я резко обернулась, выпустив Дэвина из поля зрения. Это была не первая моя ошибка, но она могла стать последней.
Мануэль – милый невинный Мануэль – держал револьвер, расставив ноги на ширину плеч и наставив дуло мне в грудь. Он дрожал. Я замерла. Я была готова поспорить, что он никогда ни в кого не выстрелит, что он не хочет стрелять в меня, но я не собиралась это проверять. Умные люди не играют с оружием.
– Он сказал… он сказал, мы не должны… причинять вам вред… если вы просто уйдете с дороги. Вы могли вернуться сюда. Вы могли стать семьей, как прежде. Но вы не слушали!– Мануэль чуть не плакал, лицо стало липким от пота. – Опустите пистолет, мисс Дэй.
– Мэнни?…
– Просто опустите его.
– Я думала, Роза твой друг, Мэнни. Что ты…
Он яростно зажестикулировал револьвером, настолько расстроенный, что я опасалась, что он выстрелит, сам того не желая.
– Она не слушала! Вы не слушаете! Если хотите остаться в живых, когда босс говорит, слушайте!
Я опустилась на колени, стараясь двигаться медленно, и положила пистолет на пол.
– Где ты взял револьвер, Мэнни? – спросила я, не вставая. – Дэвин тебе дал? Да, верно?
– Спокойно, Тоби, – сказал Дэвин. Его голос звучал равнодушно.
Кости Маб, неужели я действительно позволяла ему прикасаться к себе? Я действительно прикасалась к нему? Какой же дурой я была!
– Мануэль, выстрели в нее. Не убивай, просто рань. В ногу, я думаю.
Теперь Мануэль плакал, и его руки так сжимали револьвер, что костяшки пальцев побелели. Я прочистила горло, привлекая внимание к своему лицу.
– Пули жгут, Мануэль? – спросила я настолько словоохотливым тоном, насколько могла. – Они вызывают мурашки на коже? Это железо, Мэнни. Он хочет, чтобы ты стрелял в меня железными пулями.
– Мануэль, стреляй в нее немедленно!
Я осторожно встала, держа руки на уровне плеч.
– Сможешь? Сможешь пытать меня железом ради него?
– Мануэль, ты меня слушаешь? – выкрикнул Дэвин. – Не заставляй меня отбирать у тебя револьвер.
– Он не сделает этого сам. – Я продолжала держать руки поднятыми вверх. – Не догадываешься почему?
– Тихо, сучка! – Дэвин подлетел ко мне, хватая за руку и заворачивая ее за спину, точно так же как я поступила с Дэйр в день нашего знакомства. Его пальцы вонзились в мой локоть. Я поморщилась, стиснув зубы от боли. – Не смущай его.
– Почему, Дэвин? Разве ты не хочешь, чтобы он понял? Ты всегда мне говорил, что знание – это сила.
– Октобер… (На секунду – лишь на одну секунду – мне показалось, что я вижу мужчину, которого знала, за пустотой его глаз.) – Не делай это труднее, чем должно быть.
– Разве ты не хочешь, чтобы он вырос похожим на тебя?
Уголком глаза я видела, как Дэйр подкрадывается к Мануэлю. Осторожно, девочка,подумала я, пожалуйста, осторожно…
Рука Дэвина сжалась сильнее. Я почти чувствовала, как у меня образуются синяки.
– Я не хотел убивать Розу. Я работал с ней, ты знаешь. Я позволил ей притворяться, что ты еще жива, поэтому она нам помогала. Она никогда не занималась этим ради нас. Только ради тебя. Я никогда не хотел ее смерти. Но она не отдала бы мне сундук с приданым, а мне он нужен, Тоби, больше, чем ты можешь представить. Ты играла в чистокровку, но знала, что никогда ею не станешь. Ты знаешь, зачем он мне. Время подменыша бежит так быстро. – Он вздохнул. – Ей пришлось умереть.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – Я должна была заговорить его, хотя бы ради Дэйр. Эта девочка продолжала делать все, чтобы превратить меня в героя. – Скуби и его команды здесь нет.
Дэвин выпустил мою руку, отступая:
– Я хочу, чтобы ты поняла: здесь нет ничего личного. Мне тебя не хватало. Я не лгал, говоря тебе это.
Этим движением Дэвин целиком подставил мое тело под выстрел Мануэля. Дэйр была слишком далеко, чтобы добраться до него вовремя, и в некотором роде я была рада этому. Она не пострадает, пытаясь спасти меня.
– Ты изменился.
Я повернулась взглянуть на него, сопротивляясь желанию растереть руку для восстановления кровообращения. Если я должна умереть, я сделаю это с подобием достоинства.
– Ты тоже. – В его голосе звучало почти сожаление. Затем его глаза затвердели, момент прошел, и он повернулся к Мануэлю. – Твоя очередь, рань ее. Она скажет нам, куда его спрятала.
Мануэль поднял револьвер, шепча молитву. Я закрыла глаза, надеясь, что прицел подведет его и первая пуля сделает свое дело. Что это быстро кончится.
Я не видела, что случилось дальше. Я открыла глаза и обнаружила, что Дэйр прыгнула на спину брата и они оба рухнули на пол. Револьвер выстрелил, выпав из рук, и пуля угодила в потолок. Я нырнула за своим пистолетом на секунду позже, чем следовало бы, отдернувшись, когда Дэвин вырвал его у меня из-под рук.
– Тоби, хватай пистолет! – завопила Дэйр, пытаясь удержать Мануэля на месте.
Он был на пятьдесят фунтов тяжелее и на шесть дюймов выше, так что она не долго продержится. Я вскочила на ноги, следя за Дэвином. Его внимание было приковано к Дэйр, лицо исказилось от ярости, граничившей с безумием. Он спятил.
Он давно спятил.
– Никто не смеет мне не повиноваться! – зарычал он.
Дэйр взглянула вверх, широко раскрыв глаза, и закричала, когда первая пуля вонзилась ей в бок. Кровь забрызгала стену и лицо Мануэля. Ужас в ее глазах сменился мольбой, когда она взглянула в мою сторону, словно надеясь, что я могу все отменить. Даже сейчас она считала, что я ее герой.
Она умолкла и откатилась назад, пытаясь свернуться в калачик. Слишком поздно. Следующие две пули ударили рядом с первой, и к тому времени, как я собралась и бросилась на Дэвина, ее крики прекратились. Теперь вместо нее кричал Мануэль. Мое плечо ударило Дэвина в ребра, опрокидывая его; пистолет заскользил по полу. У меня была секунда подумать, куда он подевался, перед тем как его нога ударила меня в живот, откидывая назад.
Я свернулась в клубок, меня затошнило; он поднялся на ноги, его второй удар угодил мне в грудь, и пронизывающая боль разлилась по ребрам и грудине.
– Посмотри, что ты натворила! Ты убила ее!
В нем не осталось рассудка: он верил в то, что говорил. Он нажал на курок, но обвинял меня. Я отнюдь не оправдываюсь, напротив, я сама виню себя за нас обоих.
– Дэвин… – Я задохнулась.
– Заткнись!
Мир сузился до размеров Дэвина, боли и усиливающегося запаха роз. Я думаю, его мир тоже уменьшился. Суета времени подменыша свела его с ума, а баланс его крови бросил его туда, откуда нет возврата. Сидеть на заборе нелегко. Порой забор подкашивается, и ты падаешь.
Никто из нас не ожидал выстрела. Дэвин поднес руку к груди, касаясь растекающегося пятна, перед тем как уставиться на меня широко распахнутыми глазами. Губы задвигались, чтобы сказать слова, которые он так и не смог произнести, он сложился пополам и упал.
Позади него, продолжая плакать, Мануэль опустил револьвер.
Запах роз усилился и взорвался в моем горле, чуть не удушив меня, перед тем как рассеяться. Я не осознавала, насколько постоянным он стал, пока не исчез. Я медленно встала, каждый вздох причинял боль, но, по крайней мере, я жива. Мануэль не шелохнулся, когда я приблизилась, вытащила револьвер из его пальцев и отбросила его в сторону.
Он поднял голову, когда оружие ударилось о пол, с гнетущим выражением лица:
– Он… он…
– Ш-ш. Я знаю.
Я обвила его руками и прижала к себе.
