Текст книги "Письмоносец"

Автор книги: Шарлотте Вайце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Я рада, что уехала из поселка, но Райнар был моей зарей. А представляешь, что было бы, если б мы его поделили? Если б мы до сих пор были сросшимися, его пришлось бы поделить; вот весело было бы! Наверно, ты сможешь меня простить?

Я решила открыть солярий. Сейчас последней новинкой считается горное солнце, знаешь, это такое искусственное солнце, когда ты лежишь под трубками со светом и загораешь. За большим концертным залом продается помещение, а мой солярий будет, естественно, называться «Солнце Мира».

Приезжай в гости, София, позагорай в солярии. Начинать надо потихоньку, с маленькой дозы, а потом все больше и больше. София, я почти ощущаю тебя, когда ложусь греться. Ты маленькая, теплая и глубоко дышишь. Иногда я ловлю себя на том, что разговариваю с тобой. Прости меня; но я узнала, что мир велик, и теперь хочу показать его тебе.

Сестрица, мы лежали рядом, обвивали руки друг вокруг друга и смотрели друг другу в глаза. Мы плакали вместе, когда родились.

Пиши мне!

Твоя сестра Мира.

В остальных письмах – почти то же самое. Мира жалуется, что София не пишет, умоляет простить ее. Однажды Мира даже попыталась перейти через гору, но обнаружила, что там все обнесено изгородью.

Мира пишет, что ее предприятие процветает, она все время расширяется, постепенно возникла даже целая сеть соляриев. Каспар хорошо знает «Солнце Мира». В его родном городе эти солярии на каждом углу. Туда ходят многие, иногда даже его мать.

Каспар снова заклеивает конверты и предается размышлениям. Почему Руск не хотел, чтобы эти письма дошли до Софии; неужели он так сильно рассердился на Миру за то, что она от него ушла? Зачем во всех сумках почтальонов потайное отделение? Чтобы почтальонам было где прятать письма, которые, по их мнению, не надо давать адресату? Каспар долго думает, но ему так и не удается ни в чем разобраться. Может, Руск чувствовал, что у него так много общего с Софией, что ему хотелось защитить ее от сестры, которая, как-никак, изменила ей, несмотря на красивые слова. Если человеку когда-то растерзали сердце, целым оно уже не станет. Шрам так и останется и будет мешать ровному течению крови.

А может быть, Руск не отдал Софии письма, чтобы защитить самого себя. Чтобы точно знать, что Мира уже не приедет в поселок или в Форехайм. Ведь он бы не вынес этого: снова видеть ее лицо.

Уже после того, как Каспар принял витамин Д, снял кальсоны и лег в постель, его мозг, точно молния, пронзает мысль: а вдруг местный почтальон так же хранит у себя какие-нибудь письма, адресованные ему, Каспару, потому что считает, что Каспару их лучше не читать? У Каспара прихватывает живот, он опрометью бежит в туалет – и валится на пол в ванной, весь мокрый от холодного пота. Перед его взором встает почтальон. Мрачный взгляд, подозрительная манера торопливо кидать письма в ящик. И что он все знает. Когда Каспар ходил с Хансом и Анной-Гретой в ресторан, он подслушал рассказ Каспара.

Может быть, отделение для непереданных писем – как бы мера безопасности, которая защищает не только адресатов писем, но и самих почтальонов. Почтальон – это вестник, приносящий известия, которые в корне изменяют жизнь людей. А иногда он еще несет за плечами смерть.

Лежа на полу в ванной и колотя по нему кулаками, Каспар вдруг понимает, что у отделения для непереданных писем может быть и другая функция. Есть пределы тому, что можно предложить почтальону, хотя его и нанимают, чтоб обслуживать людей, – да еще и за низкую зарплату. Ведь вряд ли почтальоны должны попадать в одну категорию со смотрителями парковок и контролерами поездов. Потайное отделение дает им определенную форму защиты на работе, которая улучшает психический климат на почте. Каспар растирает свои отбитые суставы и идет в постель.

И вот он лежит в темноте своей квартиры и знает, что его судьба в чужих руках. В руках у кого-то, кому не следует в это вмешиваться. Способность рассуждать у того почтальона, наверное, не хуже, чем у него самого, и Каспар знает, что коллега хочет ему добра. Сам Каспар тоже всегда был порядочным, – но в эту ночь внутри что-то надламывается.

На следующий день у Каспара другие заботы. Солнце сияет с безоблачного неба, он намазывается густым слоем солнцезащитного крема и отыскивает в шкафу особый черный капюшон, похожий на паранджу, который когда-то сшила для него мать. Когда солнце особенно опасно, он закрывает собой все. Каспар надевает темные очки. Вот теперь он действительно похож на волхва Каспара.

Когда Каспар стоит на вершине горы, над его головой пролетает вертолет золотого цвета. Он сверкает, как солнце, а когда Каспар добирается до поселка – он уже взлетел. Какая-то фигурка идет к белому дворцу.

– Король приехал, – шепчет София, – смотри, если придешь к нему с почтой, смотри не на него, а в землю, отдай письма и бегом назад.

София стоит на кухне в клубах дыма и пара, прическа растрепалась, на ней самой – открытый купальник. «Люди с ума сходят, когда светит солнце, – думает Каспар, – сегодня они закутаны, завтра почти голышом».

– У меня для короля никаких писем нет.

– Ах, – говорит она, – а скажи, тебе любопытно…

– Ну да…

София засовывает палец в рот и задумывается, потом вытирает руки о клетчатый передник, садится в гостиной и пишет письмо.

– Это просто о том, какие сегодня кушанья в меню, – говорит она и слюнит конверт.

Каспар поднимается по лестнице к белому замку, чем выше он взбирается, тем прозрачнее становятся воздух и цвета. То, что внизу, – как будто театр. Горы – это кулисы, ровное поле, на котором стоит поселок, – сцена. Солнце высоко в небе освещает все это своим прожектором.

Каспар ищет почтовый ящик, но его нет. Потом он смотрит вниз, на кафель террасы, и стучится в стеклянную дверь. Приближаются шаги.

– Ты кто? – спрашивает голос, знакомый ему из радио– и телепередач.

Каспар срывает с головы свою паранджу, кланяется и протягивает письмо:

– Простите, что я беспокою вас…

– Ничего себе униформа сейчас стала у почтальонов, – говорит тот. – А под одеждой вы, наверно, тоже такие бледные.

Каспар кивает.

– Ну ладно, – говорит Каспар, – всего хорошего.

Каспар поворачивается к пейзажу, от которого кружится голова. Над поселком ползут черные тучи.

Лишь после спуска с горы, уже в машине, Каспар снимает свою паранджу. Между глазами он слегка обгорел – видит он в зеркало заднего вида. Это, наверное, случилось тогда, когда он снял ее перед королем. Каспар мажет лицо кремом после загара.

Изучив расписание автобусов, он видит, что если не пропускать работу, к матери не удастся выбраться до Троицы. У нее, видимо, все нормально. Но едва наступает вечер, у него прихватывает живот, и приходится всю ночь сидеть в туалете.

На следующий день тоже безоблачно. Анна-Грета одета в завязанный вокруг талии саронг и розовый лифчик от купальника, который только частично скрывает ее загорелые груди. На Хансе – гавайская рубашка и шорты цвета хаки.

– Я читала, что король опять пропал, – говорит Анна-Грета, – желтая пресса разыскивает его на тропических островах. А сегодня, – говорит она шепотом, – мы решились. Я собрала нам корзину с едой – до встречи на горе!

Каспар ничего не говорит. Даже тогда, когда он ставит машину у калитки, а Ханс и Анна-Грета примчались на такси. Они машут и кричат, но он быстро ползет вверх по склону горы. В случае чего – пусть ищут вехи сами.

Варакушка вспархивает, когда он шагает вперед по тропе, утесы пляшут в жарком мареве. Каспар глядит в землю и поправляет свою паранджу.

На вершине он бросает быстрый взгляд вниз на склон. Кто-то смеется, прыгает и машет, это Анна-Грета. Каспар скрывается за утесом, прижимается щекой к твердому граниту, втыкает пальцы в землю, под ногти набивается мох. С каменной вехи за ним раздаются два выстрела.

Каспар идет до поселка, не оборачиваясь. Он ищет Софию и даже пытается свистеть ей. Ее нет дома, он садится на каменные ступеньки. Сердце сильно бьется, он ждет бесконечно долго.

Работник с женой лежат в саду, подставив зад солнцу, болтают и пьют прохладные коктейли. Они должны быть в одежде, хотя это и не факт, думает Каспар. Все считают, что другим должно быть интересно смотреть на их жировые складки. Может, Лэрке тоже принимает солнечную ванну?

Она сидит у своего окна, подоткнув платье, и чистит флейту. У Лэрке очень длинные ноги. Под окном стоит король, он качает головой и что-то кричит, вбегает в дом и закрывает ставни. Король пинает по стене ногой. Он медленно разворачивается и, хромая, идет восвояси.

София твердой поступью спускается с горы. На ней волчья шуба, хотя сейчас в ней, наверное, слишком жарко. Она смотрит на Каспара мрачным взглядом и снимает с плеча ружье.

– Там были какие-то туристы, они думали, что на пикник сюда пришли. Значит, в изгороди где-то все же есть дыра. Они держали курс на поселок, девушка в пестрой одежде и молодой человек с хвостиком. Ты их знаешь?

– Да, – отвечает Каспар, – это, скорее всего, кто-то из сортировщиков почты.

– Ага, значит, рядовые граждане, – говорит София.

– А если это они – то они и письма-то как следует сортировать не умели! – говорит он.

Каспар морщит лицо под своей паранджой, он передает Софии сегодняшнюю почту и поднимается, чтобы уйти.

– Подожди, я принесу стакан, – говорит София, – нам надо выпить.

Они залпом выпивают мартини, на руках и на шубе у Софии кровь, волчьи когти на рукавах поломаны.

– Сюда не должны ходить чужие, – говорит она.

Ханс и Анна-Грета лежат в канаве у стоянки. У нее выбит глаз, а у него разорвана глотка. Кровь течет в Форехайм вместе с талой водой. Каспар пятится к машине и уезжает домой.

Каспар стаскивает кальсоны, проглатывает целый стакан витаминов и надеется, что больше никогда не проснется. На улице лето, деревья распускаются, трава растет просто на глазах, а овцы блеют. А за затеняющей шторой темно. Он пробует думать про красивые ноги Лэрке, поднимает ее платье и теряет сознание.

Каспар просыпается, у него только разболелся живот от всех этих таблеток витамина Д. Он спускается, сортирует почту, а потом скорчивается на грубой циновке у входной двери. Вот так он лежал в детстве и ждал почтальона, – но сейчас у него в руках телефонный справочник. Сквозь щели в двери струится свежий, напоенный дождем воздух, по улице проезжает автомобиль, смеются дети, лают собаки. На тротуаре раздаются шаги, ботинки почтальона чиркают по плитам, и Каспар стискивает зубы. Почтальон останавливается, открывает сумку с щелчком, откашливается, хлопает резинкой, снимая ее с писем, и открывает почтовый ящик.

Каспар едва успевает заметить испуганное лицо почтальона, когда открывает дверь и обрушивает телефонный справочник ему на голову. Тот валится на пол, точно кукла. Каспар затаскивает его за ноги в прихожую, быстро снимает с него сумку и открывает отделение для непереданных писем. Там лежит пять писем, все ему и все от матери. Он с рыданием бьет почтальона по голове и бросает письма на пол. Каспар относит его в машину, отвозит в горы и кладет на обочину. Каспар достает свой пинцет и царапает ему лицо, руки и ноги до крови. Когда почтальон начинает шевелиться, Каспар бьет его еще раз. Прежде чем уехать, он осторожно поднимает ему веки. Хотя почтальон сейчас где-то в иных мирах, он смотрит на Каспара ласково. Рот как будто тоже улыбается. Он делал это для блага Каспара. Наверное, почтальон хотел, чтобы Каспар остался в Форехайме, ходил себе по своему маршруту и был счастливым.

Ханс и Анна-Грета все еще лежат возле стоянки. Каспар не в силах подойти туда и посмотреть на них. От них исходит вонь, а дождь мочит их одежду.

Каспар пьет кофе у Софии, а король в это время стучится в дверь Лэрке. На нем белый плащ-дождевик, высоко над головой поднят зонтик. Она закрывает ставни, и королю приходится стоять на улице и шлепать по луже.

Когда Каспар возвращается, тела Ханса и Анны-Греты уже исчезли. Он заскакивает в машину и едет домой. Улицы Форехайма пусты.

По радио говорят о зверском убийстве двух почтовых работников и нападении на почтальона. Полиция просит жителей не выходить из дома и присматривать за своими овцами. Эксперты почти единодушно признают, что это, скорее всего, взбесились волки. Около мертвых почтовых работников нашли волчьи волосы. Территория для охоты у волков в последние годы уменьшилась, наверное, они озверели от голода. Пока что все ждут, что почтальон придет в сознание и сможет дать свидетельские показания.

Весь город сидит дома за задернутыми занавесками. Каспар ставит на плиту чайник и отпаривает письма матери. Он садится и медленно читает.

Дорогой Каспар!

Вот теперь настало время написать тебе. Ты должен приехать. Я себя плохо чувствую, лежу в больнице. В общем, я не хотела писать, но ведь мы договорились. Наверно, тебе хорошо там в горах, раз я от тебя ничего не слышу. Но сейчас ты должен приехать.

Целую, твоя мама.

Письма становятся все более и более неразборчивыми, это больше не мамин почерк. В последнем письме написано всего два слова: «Приезжай домой». Оно отправлено на прошлой неделе.

Каспару придется ехать на автобусе завтра, когда начнется его весенний отпуск. Он поднимает занавеску и смотрит на улицу. Там ходят люди, значит, тревоге уж дали отбой. Ягненок не спит, он всю ночь стоит и в упор смотрит на него.

Каспар просыпается рано, сортирует почту и быстро едет. На стоянке он на мгновение останавливается и смотрит вниз на маленький Форехайм, покоящийся в своей туманной дымке. Здание почты – в центре, большое и красное, словно слишком хорошая мишень.

На пути через гору он раскидывает руки, подпрыгивает, и ему хочется взлететь. Каспар останавливается в своих любимых местах и мочится. Это его территория, и если он не вернется, то его будут помнить. Только взгляните на эту тропу, она углубилась, это он протоптал ее!

Каспар идет к Лэрке. Она стоит в дверях, с ней король, Каспар смотрит на носки своих ботинок.

– Поздравляю с Троицей; я съезжу ненадолго в город, – говорит он.

– Ты уезжаешь? – спрашивает Лэрке.

– Да, береги себя.

Он отвешивает королю поклон и заглядывает чуть-чуть вверх. Живот Лэрке увеличился.

– Каспар, – шепчет она и падает.

Каспар отправляется к Софии, она накрыла стол со всевозможными закусками.

– Я на Троицу уезжаю, – говорит он.

Она дает ему блюдо с мясом. Оно абсолютно красное и нарезано тонкими кусочками.

– Карпаччо Страдивариуса, – попробуй!

Из дома Лэрке раздается крик, Каспар встает и бежит к дверям.

– Король – тот еще тип, – улыбается София.

– Это ты о чем?

Она в ответ только смеется, и Каспар краснеет. Он никогда не был с женщиной, которая бы так много кричала. Ему хочется убежать – хочется остаться.

София снова дает ему мясо, он берет пару кусочков и запихивает в рот. Их можно жевать одним языком, красное течет прямо по жилам. В штанах у него поднимается, и он понимает, почему японцы готовы так дорого платить за это мясо. Каспару хочется к Лэрке, хочется выгнать короля взашей и доказать ей, что он настоящий мужчина.

Каспар хватает еще кусок мяса. Вроде у них там ставня плохо закрыта? Может, ему удастся проследить за Лэрке со второго этажа? София берет его за руку, они, посмеиваясь, идут к ней в спальню, и пока он смотрит в окно, она гладит его по спине. Каспар не видит Лэрке, но ее крик все громче и громче. Он бьет по стеклу, рассчитав силу так, чтоб оно не разбилось. София шепчет ему на ухо всякую всячину, и когда он оборачивается, она уже раздета. София обнимает его и тащит в постель. Кожа у нее мягкая. Она сжимает его так, что у него выступают слезы, а когда она целует его в губы – это как касание крыла ангела. Белесые волосы рассыпаются из пучка на затылке, и в слабом свете она вполне может сойти за молодую женщину. Каспар хочет что-то сказать в промежутках между вскриками Лэрке, но его руки продолжают щупать. Он срывает с себя одежду, потому что здесь жарко.

– Форму не снимай, – говорит София, – она у тебя шикарная.

Груди у нее красивые и не очень отвисшие. Только запах, похожий на запах талька, выдает ее возраст. У нее вырывается стон, когда Каспар входит в нее и слишком быстро кончает. София улыбается, целует его и по-странному размякает. Он теребит ее, но она уже не здесь. Веки дрожат, рот шевелится.

Когда София просыпается, Лэрке все еще кричит, но София спокойно потягивается и переворачивается на другой бок.

– Мне снился сон, – говорит она, – я сон видела.

Она садится и собирается начать рассказ, но на простыне красное пятнышко.

– Ай-ай, – говорит она, краснеет и хочет снять простыню, – сейчас пойду застираю.

Она усмехается и корчит гримасы. Каспар тоже улыбается и гладит ее между грудей, где кожа белая, скользкая и узловатая.

– Вот в этом месте мы с Мирой срослись, – говорит она, – у Миры тоже шрам.

– Так поезжай и найди ее.

– Но от нее никаких вестей.

– Может, она боится тебе писать?

– Я уже стара, чтобы ездить по свету. Горы широкие и крутые, у меня, чего доброго, не хватит сил вернуться.

– Те, кто первыми плыли в Америку, думали, что упадут в пропасть. Те, кто летал на Луну, не знали, смогут ли вернуться обратно, увидев, как мала земля, – говорит Каспар.

Ее руки обнимают его, они все такие же большие, но теперь в них появилась нежность, которой раньше не было.

Лэрке больше не кричит, и солнечный свет бьет прямо в окно. София что-то напевает и умиротворенно подкладывает подушку под голову. Здесь, при свете солнца, становятся ясно видны ее обои. Это лица королей и знаменитостей, которые София вырезала из журналов.

– Я фанатка, – поясняет она.

Большинство лиц – это лица короля. Король на параде, король на балконе, король на коне, король на официальном приеме. Еще там фотографии оперных певцов, актеров и даже одна фотография Лэрке. На ней она еще совсем ребенок и стоит на сцене одна.

Каспару хочется пить, он идет за стаканом воды, но останавливается в дверях. Влево от дверного косяка – фотография его матери. Она молодая, загорелая, в темных очках на носу и с тростниковой корзинкой в руке. Фотография зернистая, мать смотрит не на фотографа, а в сторону.

– А это кто? – спрашивает он шепотом.

София встает, натягивает пару трусов-стринг и находит свои очки.

– Ах, она такая красивая. Одно время поговаривали, будто у нее ребенок от короля.

– А дальше?

– Да, об этом много писали в журналах, но со стороны двора – глухое молчание. Мать с ребенком залегли на дно, и про эту историю все забыли. Королевский род вымирает, увядают последние побеги. Династия такая же древняя, как и сама страна, все, что известно о нашей древнейшей истории, проходит через короля. В нашей крови – его кровь. Как ты думаешь, почему в мире так много бедствий? Потому что не осталось нормальных правителей, чтобы управлять странами. И к нам придут беды. Король болен, это заразно.

– Да уж, неплохо… – бормочет Каспар себе под нос.

Стены дрожат, воздух мерцает. Вот Каспар рухнул на пол. София помогает ему встать.

– Что с тобой? – спрашивает она.

– Не знаю; наверно, перенапрягся.

– Да, – усмехается она, – я тоже очень устала.

Король стоит на улице и кричит:

– Эй, почтарь, поди сюда, посмотри, что ты наделал!

– Ах, – говорит София.

Каспар натягивает штаны и сбегает вниз. Король стоит на крыльце у Лэрке, она висит на нем, на ее платье пятна крови. Король держит под мышкой маленький сверток.

– Подойди поближе, – кричит он.

Каспар склоняет голову и подходит ближе, на небе ни облачка, солнце жжет лицо. Он забыл шляпу, очки, капюшон и крем от солнца.

– Смотри, вот твой маленький уродец; стоит только оставить свою невесту больше чем на полгода – и почтальон тут как тут.

Король разворачивает сверток. У ребенка ослепительно-белая кожа, волосы бело-голубоватые и длинные, полуоткрытые глаза красные.

– Альбинос, – шепчет Каспар, – но это не обязательно передается по наследству. Альбиносы рождаются и случайно.

Глаза Лэрке полны болью, Каспар тянет руки к ребенку.

– Он мертвый, – кричит король так, что отдается в горах, и роняет обмякшего ребенка на Лэрке.

И пускается вдогонку за Каспаром.

Каспар бежит вверх по склону, только в этом месте у него есть шанс уйти. В журналах как-то помещали фото спортзала короля. У него самая длинная беговая дорожка и самые тяжелые гири.

Солнце Троицы горит белым, перед глазами пляшут ангелы. Некоторое время Каспар следует вехам, но понимает, что так королю будет легко его найти. Тогда он соскакивает с тропы и бежит выше в горы.

Король стрелой летит за ним, он несется через лишайники и лиловые цветы, так что на горе пахнет паленым. Он изрыгает проклятия и брань, солнце поднимается в зенит, и теней нет. На каждой скале, на каждом возвышении стоят ангелы и машут руками.

Каспар прибавляет ходу, в ногах лимонная кислота. В это время года солнце не заходит, пока они бегут, оно все же чуть-чуть снижается и касается горизонта. Сейчас не день, не ночь, и зеленовато-желтое летнее солнце очерчивается на небе. Кожа чуть-чуть остывает. Потом солнце снова поднимается и пляшет на носках ботинок. Каспар прибавляет ходу, мимо мелькает трава и лишайник, березки ломаются под ногами.

Кое-где показывается изгородь Софии, и Каспару приходится бегать кругами, чтобы не попасться. Они бегут по туманной стране каменного поля. Но сегодня зацветает белый ледниковый лютик.

Каспар чувствует, что кожа на лице шелушится. Ноги сжимаются, волокна мышц заклинивают друг за друга. У него больше нет сил, и он думает, что кончит свой век на кладбище почтальонов. Но кладбища нигде нет. И когда король на мгновение скрывается из виду, Каспар бросается за большой камень и молится: только бы он пробежал мимо.

Но король останавливается, в отчаянии осматривается по сторонам и тяжело дышит, как зверь. Он замечает Каспара, который вскакивает и бежит не в ту сторону. Каспар набегает на изгородь, падает на колючую проволоку и застревает.

Король стоит над ним, у него изо рта плохо пахнет. Каспар закрывает глаза.

– Как ты смеешь!.. – кричит он в лицо Каспару.

Но вдруг король умолкает. Он смотрит, и Каспар не смеет глянуть вверх. Солнце жжет затылок.

– Кто ты? – спрашивает он и ощупывает лицо Каспара.

Каспар широко открывает глаза и смотрит в упор, король не отводит взгляда. Каспар глядит прямо в лицо, похожее на чужое лицо у него под кожей. Он хрипло вскрикивает, король быстро дышит.

– Ты мне… ничего не сделаешь, – шепчет Каспар.

– А ты похож на меня, – говорит король, – я так же выгляжу: и на картинах, и в зеркале, и в журналах.

Взгляд долгий и бездонный. Это не взгляд отца, а взгляд, который пытается глубоко проникнуть в него, – как будто они вдруг слились в одно целое. Я же раньше видел такой взгляд, думает Каспар, однажды кто-то другой смотрел на меня точно так же. Да, мама, вспоминает он, но не может припомнить, где и когда. Король хочет компенсировать свой взгляд, он улыбается и протягивает руку.

– Будем дружить? – говорит он, шагает вперед и прижимает Каспара к изгороди.

В земле что-то ломается. Каспар падает на спину, изгородь обрушивается и разваливается. Кровоточа, он высвобождается из железных шипов и бежит к леднику. Король умоляет его вернуться. Он не хочет зла, он хочет только поговорить.

Каспар обегает голубое озеро у подножия ледника и бежит к устью. Глетчер уменьшился, в летнем тепле от него откалываются большие глыбы льда. Там отверстие размером с дверь, и он вбегает в него. Здесь холодно и сыро, но лед холодит кожу, и он выбирает ходы, ведущие внутрь. Иногда с голубого потолка обрушиваются глыбы льда, и он чудом избегает их. Лед скрежещет и трещит, позади раздаются шаги короля. Он вновь и вновь кричит Каспару, чтоб тот остановился. Чем глубже Каспар заходит, тем темнее синева льда, он шарит вокруг и начинает мерзнуть. Каспар наталкивается на стену и находит дверь. Он нажимает на ручку и входит внутрь. Здесь начинается лестница, он поднимается по ней, она поворачивает, и становится светло.

Каспар стоит в длинном коридоре со стенами, выкрашенными белой краской, и высоким потолком. Холодный воздух встречается с теплым, стоит густой пар. На стенах висят портреты всей королевской династии. Чем дальше он заходит – тем ближе короли на портретах к современной эпохе. У одного уши как у него, у другого нос или ширина рта. И вот Каспар стоит в комнате белого дворца, позади все так же слышны шаги короля, он быстро выходит через стеклянную дверь и бежит вниз по лестнице в поселок. Король останавливается на террасе, тучи сгущаются на небе, и белый дворец исчезает из виду.

Они стоят у своих домов и ждут. Работник, жена, София, Лэрке. Каспар закрывает свое горящее лицо руками, отталкивает Софию и находит в гостиной почтовую сумку, капюшон и темные очки. Он намазывается кремом после загара, покрывает лицо и подавляет боль.

– Ты справился, – шепчет София, – мы слушали ваш крик.

Она тянет за капюшон, наверное, чтобы поцеловать его.

– Не смотри мне в лицо, смотри в землю, – говорит Каспар.

Она склоняет голову, а он в это время открывает отделение для непереданных писем в своей сумке и отдает ей письма от Миры. София садится на крыльце и ведет пальцем по каждому слову, и чем больше она читает, тем быстрее катятся слезы из глаз.

– Мира, Мира… – шепчет она.

Потом она тяжело вздыхает и смотрит на лицо Каспара, покрытое паранджой.

– Ты вроде говорил, что собираешься на Троицу в отпуск. Не хочу тебя удерживать, но подожди минуточку.

София приносит ручку и бумагу, пишет письмо Мире и отдает Каспару. Лэрке просовывает свою руку ему под руку.

– Нам пора, – говорит она.

Каспар кивает.

Сейчас на улице дождь, он стискивает зубы и корчит под капюшоном гримасы, чтоб не кричать. Омертвевшая кожа отслаивается с лица, выпадает из-под капюшона и планирует в воздухе.

Они медленно переходят через гору, Лэрке ведет почтовую машину до самого Форехайма, а Каспар тихо-тихо сидит рядом.

Назад к карточке книги "Письмоносец"