Текст книги "Письмоносец"

Автор книги: Шарлотте Вайце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Однажды Ханс и Анна-Грета все-таки уговорили Каспара пойти с ними куда-нибудь вечером. Они с Руском в течение нескольких недель возились с марками, а сейчас Руск опять начал выдирать марки из альбома, чтобы ему было что наклеивать. Он фальшиво насвистывает, а на шее у него намотана подвязка от чулка, очевидно, Лэркина.

Ресторанчик расположен во дворе в подвальном этаже. Когда Каспар входит, все посетители конечно же начинают на него глазеть, но тут подбегает Анна-Грета и крепко обнимает его. После этого люди смотрят уже по-другому и ведут себя как ни в чем не бывало. Ханс знакомит его с кучей народу.

– Так значит, ты Руска сменишь? – говорят они и хлопают Каспара по плечу: сперва осторожно, будто он фарфоровый, а потом уже сильно, словно они век знакомы.

Каспар берет большой стакан пива и присаживается рядышком с Анной-Гретой. Напротив него сидит краснощекая дама с красивым ртом. Она кусает зубочистку, перегибается через стол и приглушенным голосом спрашивает: «Как там в поселке?»

– Там овец много, – отвечает Каспар, допивает до дна и заказывает еще пива.

Дама говорит: «Ме-е», Каспар вторит ей. Они смеются, и тотчас все, кто сидит за столом, начинают изображать овец. Потом они болтают о всякой всячине. О том, что буран не кончается, и о том, что пишут в глянцевых журналах. Играет ритмичная музыка. Анна-Грета выходит в туалет, а когда возвращается, от нее резко пахнет духами. Она тяжело опускается рядом с Каспаром, вращает глазами и повисает на его руке.

– Каспар, – говорит она, – расскажи мне, что там в этом поселке, слышишь, непременно расскажи. По-моему, туда попасть труднее, чем на Южный полюс.

Анна-Грета шепчет влажными губами:

– Увидишь где-нибудь дырку в изгороди – дай мне знак.

Она целует Каспара в щеку и обнимает. Потом Анна-Грета отправляется потанцевать, а Ханс подсаживается к Каспару. На вид он совсем не пьян, а у Каспара вдруг начинают катиться слезы из глаз.

– Что с тобой?

– Не знаю.

Слезы все льются и льются, Каспар удивленно смотрит, как слезинки капают на стол.

– Что с тобой?

– Когда я пью, у меня так иногда бывает. Вдруг с мамой что-нибудь?

– С твоей матерью?

И Каспар рассказывает ему все. Про все курсы лечения, которые проходила мать. Про то, что врачи не ручались за ее выздоровление. И вот он сидит здесь, у него есть работа, о которой он мечтал всю жизнь, – а ведь ему надо быть рядом с матерью.

Каспар прижимается лицом к заляпанной жиром столешнице; Ханс гладит его по голове.

– Знакомая ситуация. Наши родители сейчас, через много лет, вдруг позвонили нам и хотят с нами встретиться. Но мы решили их игнорировать. Мы не можем и не хотим испытывать угрызения совести, даже если они плачут в трубку и просят прощения. У тебя, Каспар, появился шанс на личное счастье здесь, в Форехайме, – так не отказывайся от него! А если твоя мать не хочет, чтоб ее сын был счастлив, значит, и не стóит она твоих забот.

– Да, – бормочет Каспар.

– Померимся силой?

Должно быть, Каспару пиво ударило в голову, иначе он ни за что не решился бы мериться силой с Хансом. Он напрягает все мускулы и опрокидывает руку Ханса на стол. После этого он встает с места, вновь дает ему руку и прощается.

По пути к выходу Каспар замечает маленького чернобородого паренька, который, должно быть, сидел позади них все это время. Это тот почтальон, который приносит письма Каспару и Руску. Взгляд Каспара встречается со взглядом почтальона, и он понимает, что паренек, наверное, все слышал. Почтальон быстро опускает глаза и отпивает из своего стакана.

Метель на улице кончилась. Завывание и свист, не смолкавшие неделями, теперь затихли. Каспар крутится вокруг фонарных столбов, поднимает голову, смотрит на звезды и полной грудью вдыхает просторный синий воздух. Потом он клянется сияющими точками вверху больше не думать о матери. Когда он кричит это, с неба падает звезда. Теперь его клятва скреплена.

С ветвей елей и с крыш капает, здесь пахнет землей. Каспар шлепает по лужам, ноги у него промокают, а придя домой, отменяет свой заказ на букеты для матери. Каспар срывает со стены письма друзей, швыряет их в мусорное ведро, глотает свои таблетки витамина Д, сбрасывает с себя кальсоны и засыпает.

Каспар не проспал и двух часов – а Руск уже будит его и говорит, что им пора идти на гору.

Ханс и Анна-Грета бледны, они молча сортируют письма. Каспар думает, что быть альбиносом хорошо еще и потому, что тогда незаметно, что у тебя похмелье: ты всегда одинаково бледный. Руск улыбается и похлопывает Каспара по плечу.

Почтовая машина, петляя, взбирается на гору, а Каспар блюет из окна и мелет какой-то вздор насчет отравления моллюсками и сальмонеллы. Когда Руск набирает код у калитки, Каспар заглядывает ему через плечо.

Накопившаяся за месяц корреспонденция оттягивает сумки, а на горе ни малейшего намека на весну: ветер воет, нос мерзнет, а на небе сводом выстроились черные тучи. Каспар кричит Руску: «Ты что, рехнулся? Давай лучше вернемся!» Но Руск только отхлебывает из своей фляжки, шепчет имя Лэрке и прибавляет ходу. Каспар чихает, а из туч ему в лицо летят хлопья снега. Каспар пытается ни о чем не думать, просто передвигает лыжи одну за другой вслед за Руском и не смотрит по сторонам в поисках зверей.

Дойдя до вершины, почтальоны оглядываются на пройденный путь, но вид с горы словно завесили белой простыней. Руск расстегивает свою форму и протягивает Каспару сушеную треску. Она лежала у Руска за пазухой, размякла и нагрелась.

София встречает почтальонов радостно, она помогает им разуться, снять шапки и варежки. В тепле комнаты у Каспара начинает пылать и пузыриться кожа. Он ерзает по дивану. София приносит им теплые пледы, свежие булочки и кофе.

– Оставайтесь у меня ночевать, – говорит она, – идти обратно по такой погоде опасно.

Руск глядит в окно. Там по улице ходит взад-вперед Лэрке, словно выставляет себя им на погляденье. Она одета в большую шубу, а на ногах у нее только маленькие розовые туфельки. Вдруг она поворачивается и уходит по направлению к горе. Руск накидывает на плечо сумку и зашнуровывает ботинки. София суетится вокруг, приносит еще шерстяных шарфов и варежек, но дополнительной парой гамаш ей удается прельстить только Каспара. Руск взваливает лыжи на плечи, хватает ртом воздух и ищет глазами удаляющуюся бурую точку.

Когда почтальоны взбираются на вершину горы, Лэрке уже и след простыл. Их форма побелела, вех не видать, но Руск прибавляет ходу, а на Каспара не оглядывается. Через какое-то время Каспар неудачно переезжает через бугор и роняет одну лыжу в пропасть. И вот он стоит, утопая одним ботинком в снегу, и не может никуда двинуться. Он отвязывает оставшуюся лыжу и пытается идти пешком. Снег по колено, Руск уехал, крик Каспара тонет в белом безмолвии.

Скоро стемнеет, ему нельзя останавливаться, иначе он замерзнет. Повсюду крутые склоны, и Каспар знает, что рискует упасть с высоты в несколько сот метров. Он встает так, чтоб ветер дул ему с правой стороны, так он хотя бы сможет определить направление.

– Руск! – зовет он.

Каспар поскальзывается и повисает одной ногой над серой бездной. Он хочет ухватиться за что-нибудь, но кругом только скользкий лед. Он сползает вниз, сантиметр за сантиметром, но едва он зажмурил глаза и приготовился к смерти – над ним вырастает фигура. Сильные руки подхватывают Каспара, и он видит перед собой глаза Руска.

– Руск! – шепчет он.

Почтмейстер не отвечает.

– Где мы?

– Если б я знал!

– Ты не слышал: я тебя звал? – спрашивает Каспар и прижимается к нему.

– Разве? – бормочет он.

Голос у него хриплый, в горах свистит ветер, у Каспара ослабели ноги.

– Мы сбились с маршрута, – говорит Руск. – Наверно, я где-то свернул.

Он вынимает из почтовой сумки компас.

– Зараза! – говорит он. – Стрелка примерзла.

– Помогите! – кричит он.

– Помогите! – кричат они оба хором.

Почтальоны садятся на скалу перевести дух; через ногу Каспара серой тенью перескакивает заяц.

Каспар поднимается и моргает глазами. Вдали движутся взад-вперед какие-то огни. Он легонько толкает Руска; тот кивает во сне.

– Смотри: кто-то идет.

Вот зажегся еще один огонек, и еще один, и еще один, они все ближе и ближе.

– Это почтальоны, – бормочет Руск. – Поздоровайся с ними.

Огни движутся вверх-вниз.

– У тебя марки с собой есть? – спрашивает Руск. – А то у меня София купила последние.

Каспар возится с замком сумки, он холодный и примерзает к пальцам.

– Давай такие, которые по десять крон; тут жадничать нельзя.

Он вытаскивает целый лист.

– Брось его им.

Теперь огни кругом обступили Каспара и Руска. Лиц нет, тел нет, лишь кое-где видна красная униформа.

– Пер-Апостол, Свенсен-Свистун, Почтарь-Поэт, Фриц-Маркин! – кричит Руск.

Огни заметались; Руск вырывает лист из рук у Каспара и бросает его почтальонам. Огни собираются в кучу возле листа.

– Помогите нам! – кричит Руск.

Огни на секунду замирают, затем круг раскрывается, разворачивается в длинный ряд и движется вперед. Руск и Каспар следуют за ними целый час, а потом огни гаснут. Потом они сползают с крутого склона и оказываются у калитки.

– Как это? – шепчет Каспар.

– Это все бывшие почтальоны. От стариков уже мало что осталось, только лохмотья униформ. Но я слыхал, что если их позвать, то они приходят.

Каспар обнимает Руска, а тот гладит его по голове и утешает. Потом он отпихивает от себя Каспара, садится в машину и заводит мотор. Затем выходит и разгребает снег, а Каспар отчищает стекла.

Лопата Руска натыкается на что-то, и он вскрикивает басом. За машиной лежит буроватый сверток одежды. Руск сметает с него снег и обнаруживает Лэрке. Обуви на ней нет, босые ноги засунуты в сумочку. Руск поднимает Лэрке, она совсем окоченела. Каспар открывает дверцу, а Руск запихивает ее внутрь.

– Ложись рядом и согревай ее! – кричит он и садится за руль.

Каспар лихорадочно вцепляется в Лэрке.

– Держись крепче! – орет Руск. – Заверни ее в свою форму.

Сквозь одежду Каспар чувствует тело Лэрке, Руск едет вниз с горы, при поворотах машину бросает из стороны в сторону, «дворники» работают в бешеном темпе. Тело у Лэрке маленькое и изящное, груди – круглее, чем он полагал. Она медленно оттаивает, губы раздвигаются.

Когда Каспар несет Лэрке в квартиру, она вскрикивает, – но Руск говорит, что это хороший признак. Она начинает отогреваться.

– Положи Лэрке в кровать и держи ее за руку, – командует он и идет на кухню разогревать молоко.

– И одежду с нее сними, – кричит он из кухни, – она же промокла до нитки.

Каспар смотрит на лицо Лэрке; глаза плотно закрыты. Потом он расстегивает платье, стягивает бретельки с плеч вниз и почти добирается до бюстгальтера. Кожа у Лэрке синяя, зубы стучат. Руск входит и ворчит:

– Ты слишком долго копаешься, дай лучше я! А ты иди и помешай молоко.

Руск вылил в кастрюлю содержимое целого пакета; слава богу, что ягненок так мало пьет.

– Разогрей воду для грелки, – говорит Руск.

Когда Каспар приносит грелку и молоко, Лэрке уже закутана в одеяло Руска. Руск полощет ее платье в ведре. Вода красная. Комната плывет перед глазами, Каспар много раз падает и едва не теряет сознание, когда по просьбе Руска выливает ведро в туалет. Потом он велит Каспару выйти из комнаты и закрыть за собой дверь.

Тогда Каспар просто идет к себе. Он садится на кровать, ягненок обнюхивает ему ноги и смотрит своими необычными глазами. Каспар немного поговорил с животным, – похоже, что тот слушает. Руск и Лэрке бормочут что-то по соседству.

Только сейчас Каспар чувствует, как он замерз и устал. Все тело дрожит, пальцы ног онемели, болят голова и ноги. Он заползает под одеяло, забывает принять витамины и засыпает прямо в кальсонах.

Во сне он стаскивает с Лэрке платье, заголяя груди и живот. Когда она остается в одних трусах, эдакой маленькой кружевной вещице, алой как униформа почтальона, она стонет и заползает к нему под одеяло.

На следующее утро Каспару приходится колотить в дверь Руска. Тот высовывается:

– Разнеси почту сам; Лэрке нельзя оставлять одну.

– Но без тебя мне не перейти через гору.

Руск пожимает плечами и говорит, что сегодня погода точно будет лучше. Каспар может взять его лыжи.

Каспар спускается в контору. Ханс и Анна-Грета уже стоят у входа и мерзнут, он впускает их внутрь.

– Куда вы запропастились? – говорят они.

– У Руска в гостях дама.

Вид у них глупый.

– А-а, – говорит Анна-Грета, – это флейтистка-то? Ей же не больше двадцати восьми лет, а Руску уже…

– Шестьдесят пять, – зло говорит Каспар. – Он мне в отцы годится.

– Никогда раньше такого не бывало, чтоб Руск не вышел на работу, – говорит Ханс.

И что такого молодые девушки находят в стариках, фыркает Каспар. Он включает радио. Синоптики предсказывают новый буран.

– Значит, у тебя будет время сходить с нами в ресторан, – говорит Анна-Грета.

– Нет уж, дудки, – отвечает Каспар, досортировывает письма и уходит к себе наверх.

Проходя мимо комнаты Руска, он затыкает уши и садится на табуретку; голова кружится. Мускулы дрожат, колени болят, он едва может подняться с места, когда ему нужно в туалет. В унитазе окровавленная бумага, на сиденьи красное пятно. Он стирает его кончиком бумажки.

Потом он садится на кухне расставлять марки, а ягненка выпускает. Ведь его принесла Лэрке, и ей наверняка захочется на него взглянуть. Когда Руск приходит, чтобы достать себе из холодильника еду, он ничего не говорит. Он даже не смотрит на альбом Каспара, хотя тот открыл его на странице со спецгашением. Каспар открывает дверь в комнату Руска и вталкивает туда ягненка.

– Смотрите, кто пришел, – говорит он.

Лэрке лежит в постели, Руск сидит в кресле и читает вслух журнал. Лэрке бледна, она благодарно поднимает глаза и гладит ягненка по голове. Руск улыбается и говорит, что это замечательное животное.

– А он ест? – шепчет она.

– Да, – отвечает Каспар, – ты же видишь: у него шерстка отросла.

Она произносит «спасибо», закрывает глаза, откидывается на подушки и делает Руску сигнал читать дальше.

Каспар закрывает альбом с марками и идет к себе в комнату. С неба падают хлопья снега, словно оторванные крылья ангелов.

Хотя сейчас еще утро, он снимает кальсоны и забирается под одеяло. Все равно делать нечего. Расставление марок всегда будет связано для него с понятием «отец».

В школе всех попросили принести фотографии своих родителей и бабушек с дедушками и рассказать про них. Мама никогда не рассказывала ему о родне со стороны отца. А если Каспар спрашивал об отце, мама готовила на обед его любимое блюдо и предлагала сходить в кино.

В тот день, когда Каспар пришел домой и сказал, что ему нужна для школы фотография отца, мама выронила все бумаги, которые складывала в папку. Зачем она ему? Она собиралась к заказчику, и прежде, чем он успел ей ответить, за ней захлопнулась дверь.

Только после поездки на дачу с Обществом альбиносов Каспар снова задумался о своем отце. Каждый раз, когда он смотрелся в зеркало, он скреб кожу и поворачивал лицо, чтоб его можно было разглядеть со всех возможных ракурсов. Он причесывал волосы на разный манер: и на прямой пробор, и зачесывал назад, и смазывал помадой, – но в конце концов просто показывал самому себе язык.

Близилось лето, из окна Каспар видел, как разворачиваются молодые листья. Он смотрел на цветы, слышал щебетанье птиц и ощущал сухое тепло. Солнце сияло с безоблачного неба. Почему я, такой белый, такой похожий на солнце, не могу под ним загорать? – подумал он.

Каспар выволок из сарая мамину раскладушку, снял всю одежду, но не стал надевать темные очки или мазаться кремом. Он лег на спину и посмотрел на солнце. Из слепящего диска запорхали белые существа. Крылья хлопали у самых его глаз, и чем дольше он смотрел, тем ближе подлетали фигуры ангелов.

– Сюда, – шептал Каспар.

Летающие существа обжигали, в животе было щекотно, он трепетал от удовольствия. Каспар подумал, что если он будет лежать дальше, ангелы останутся с ним навсегда. Он сомлел от тепла, веки сами захлопывались, он заснул, и ему снились удивительные звенящие сны из желтой, красной и белой мозаики.

Через несколько часов мама вернулась и обнаружила его. Она ругалась, теребила его и плакала. Мама посадила Каспара в машину и отвезла в больницу, и медсестра несколько часов обливала его холодной водой.

Когда их отпустили домой, боль не прошла. Мама уложила его в постель и обернула тело ватой. Она ничего не сказала, но Каспар знал, о чем она думает. Ожог всего тела может отнять у него много лет жизни. В ту ночь мама легла спать рядом с ним. Проснувшись, Каспар первым делом увидел ее испуганное лицо. Она закрывала себе рот рукой, чтобы не закричать.

– Это заметно, – прошептала она сквозь пальцы.

Она осторожно вытянула руки, чтоб дотронуться до его лица, но отдернула их, словно наткнулась на что-то острое. Каспар пощупал свое лицо.

– Осторожнее, – прошептала она.

Он ощущал на себе теплые волдыри и отстающие клочья кожи.

– Я тебя люблю, – сказала она. – Мальчик ты мой.

– Хочу посмотреться в зеркало.

Она попыталась удержать его, но он вывернулся и побежал в ванную. Увидев в зеркале свое лицо, Каспар вскрикнул. Под красной, похожей на тесто кожей проступало чужое лицо. Он вперил в него глаза, оно было намного старше, чем он сам. Некоторые изгибы повторяли черты его лица, а другие были совсем чужими. И все же в этом лице было что-то знакомое.

Мама подошла к нему сзади, схватила его и потащила в кровать.

– Кто там? – шептал Каспар. – Кто там у меня внутри?

Мама не отвечала, и боль вернулась. Он долго не мог думать ни о чем другом. Мама задернула шторы, чтобы внутрь не проник ни один луч солнца, принесла воды и хлеба. Пару раз Каспар слышал, как ему звонили друзья и как мама говорила им, что он заболел и болезнь заразна. Волны дней медленно катились прочь.

Когда Каспару было можно вставать с постели, он посмотрел на себя в зеркало. Чужое лицо исчезло, и на него вновь наросла его собственная белоснежная кожа.

Через три месяца он забыл, как ему было больно. Он помнил только ангелов и шелест их больших крыльев. Каспар опять спросил, кто его отец. Он открыл все окна и двери и орал так, что крик эхом отдавался во дворе. Мама затащила его в самую дальнюю комнату в квартире и прошипела: «Заткнись!» Он пнул ее по ноге и пошел в сад.

Лето еще не совсем прошло. Каспар знал, что зима будет долгой, холодной и темной. Он разложил раскладушку под солнцем, разделся и лег. Было хорошо; тепло доходило ему до самого нутра. К нему вернулись ангелы, они парили вокруг него, обнимали его и улыбались. Он заснул, и ему снились хорошие сны.

Мама нашла Каспара. Она повезла его в больницу, а он постепенно проснулся и закричал от невыносимой боли. Когда они вернулись домой, кожа стала шелушиться, и его собственное лицо стало сливаться с чужим. Он все кричал и кричал:

– Кто мой отец?!

Мама скорчилась на полу, рыдала, просила прощения, шептала, что она и рада бы сказать ему, да не может. Каспар не унимался, мама ползком добралась до телефона и позвонила дедушке с бабушкой, которые приехали тотчас же. Мама бросилась им на шею, а бабушка поцеловала Каспара, хотя у него и было странное лицо. Дедушка принес ему подарок.

– Хочешь собирать марки? – спросил он.

Мама с бабушкой ушли на кухню.

– Начать можно прямо сейчас, – сказал он.

Дедушка открыл свой портфель и достал конверт с марками, альбом, пинцет и лупу.

Дедушка с бабушкой остались в гостях на несколько дней. Каспара научили отмачивать марки, приклеивать к ним сзади бумажные петельки и наклеивать в альбом под номерами. Дедушка рассказал о мотивах изображений на марках и о том, кто из королей за кем правил. Мама и бабушка приносили ему воды и хлеба.

Все шторы были плотно задернуты, кажется, никто не обращал внимание на чужое лицо Каспара, которое заживало очень медленно. Сам он тоже ничего не видел, потому что мама убрала все зеркала. Каспар попробовал смотреться в стакан с водой, который поставили для него мама и бабушка, но отражение слишком сильно дрожало.

Когда Каспар ныл от боли, дедушка показывал ему редкие марки. Каспар забывал все, дедушка осторожно похлопывал его по щеке и называл «дедушкин внучок».

Когда мама раздвинула занавески, на дворе уже была осень. Она опять повесила зеркала, и Каспар увидел, что чужое лицо опять спряталось под его собственной кожей.

С тех пор бабушка с дедушкой чаще стали приходить к ним в гости. Мир снова стал уютным, а в ангелов верят только малые дети. Каспару исполнилось 13 лет, и он подумал, что, скорее всего, его отцом был почтальон и что его уже нет в живых. А с дедушкой ему было хорошо, с ним можно говорить о многом.

Дедушка с бабушкой умерли несколько лет назад; их смерть не была неожиданностью. Каспар всегда носил у себя в бумажнике их фотографию.

Он открывает холодильник, чтоб достать себе что-нибудь на ужин. Лэрке, одетая в халат Руска, выходит из туалета, она собирается ложиться спать и улыбается ему на ходу.

– Каспар! Посуду не помоешь? И приберись немного в кухне, чтоб чисто было! – кричит из своей комнаты Руск.

– Я в тазу для посуды марки отмачиваю!

Руск надевает свою куртку и бубнит, что сейчас ему надо выйти и купить для Лэрке какую-то ее любимую еду. Он сбегает вниз по лестнице, и дверь за ним захлопывается.

Каспар заглядывает к ней.

– Ну как ты там? – спрашивает он. – Тебе ничего не нужно?

Она мотает головой, похоже, она тихонько смеется. Из-под одеяла виднеются голые плечи.

Возвращается Руск и выгоняет его.

– Лэрке пора спать, – говорит он.

Каспар идет на кухню, отпивает чуть-чуть шнапса у Руска. А когда в ту же минуту звонят Анна-Грета и Ханс и приглашают его с собой в бар, Каспар немедленно одевается и выходит из дома.

В баре все расплывается. Люди оборачиваются и глазеют на него. Каспар слышит их разговоры про «почтальона-альбиноса». Но когда он подходит к стойке бара и делает заказ, люди просто смотрят сквозь него. Он садится за стол, подперев голову руками. Вдруг перед ним вырастает Ханс со своим стаканом пива; с другой стороны появляется Анна-Грета и целует его.

Они пьют всю ночь. Когда Каспар идет танцевать с Анной-Гретой, она так прижимается к нему, что он чувствует кожей пот у нее на шее. Каспар крепко держит Анну-Грету и кружит ее по всей комнате, так что другим остается только расступиться и смотреть на них.

– Поможешь мне попасть на гору? – шепчет она ему, когда они присаживаются, чтобы перевести дух.

Изо рта у нее кислый запах, волосы растрепаны и торчат во все стороны.

– Если я не увижу этот поселок, я умру или просто буду очень несчастной. Сейчас я счастлива, я хочу, чтоб у нас с Хансом были дети. Он так желает. Когда у нас будут дети, не будет такого ощущения, что мы брат с сестрой.

Каспар думает о Руске и Лэрке: они сейчас дома в постели… Потом он нагибается к Анне-Грете и шепотом сообщает код от калитки.

В половине шестого он уходит, не попрощавшись, и блюет у фонарного столба.

Дома на лестнице стоит одетая Лэрке.

– Свинья ты! – кричит она Руску. – Отстань от меня!

Каспар пытается помирить их и просит успокоиться. Лэрке отпихивает его и уносится вниз по лестнице. Руск с ревом бежит за ней. Он чуть не упал и не свернул себе шею, Каспар успевает подхватить его.

– Лэрке! – кричит он.

Он хватает ртом воздух и сникает. Когда он снова открывает глаза и видит, что Каспар стоит и смотрит, он медленно встает.

– Сегодня надо разнести почту, – говорит он.

– Сегодня слишком много снега.

– Позавчера тоже было много снега, но мы пошли – и ничего!

Руск застегивает свою форменную куртку и вешает через плечо сумку. По его лицу скользит желто-серая туча, кожа покрывается складками. Глаза блекнут, он тяжело дышит.

Каспар первым спускается по лестнице, но ему приходится опереться на стену, чтоб не упасть. Анна-Грета не приходит на работу. Все молчат, и никто никогда не видел, чтобы у Руска сортировка писем шла так туго.

Назад к карточке книги "Письмоносец"