Текст книги "Наследник имения Редклиф. Том первый"

Автор книги: Шарлотта Мэри Йондж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Читали ли вы что-нибудь изъ современныхъ сочиненій? спросилъ онъ его.

– Признаюсь, почти ничего, – отвѣчалъ Гэй.

– А древнихъ писателей вы знаете! вмѣшалась Лора.

– Мнѣ только ихъ и давали, – сказалъ Гэй, смутившись.

– Какъ? вамъ давали только древнія сочиненія, воскликнула Эмми съ удивленіемъ.

– Да, я читалъ больше древнихъ римскихъ авторовъ, – замѣтилъ Гэй съ улыбкой.

– Точно также какъ Филиппъ, сказала Лора. Его воспитывали на здоровомъ, серьезномъ чтеніи, а романтической дребедени никогда не давали.

– Гэй, а любите ли вы образцовыхъ героевъ? спросилъ съ лукавой усмѣшкой Чарльзъ.

– Вотъ идетъ одинъ изъ нихъ, – вполголоса произнесла Эмми, и Филиппъ Морвиль вошелъ въ комнату. Послѣ первыхъ привѣтствіи и разспросовъ о его сестрѣ Маргаритѣ, отъ которой онъ только что пріѣхалъ, Лора передала ему вкратцѣ разговоръ, среди котораго онъ ихъ засталъ.

– Да, нужно непремѣнно читать больше серьезныя книги, – замѣтилъ Филиппъ, когда она кончила. Общество у насъ очень необразованно; мнѣ не разъ случалось встрѣчать людей, которые даже о Шекспирѣ понятія не имѣютъ. Всему виной та дешевая дрянь, которой Чарли чуть не питается.

– А кто со мной чуть не дерется за эту дрянь, когда ее приносятъ съ почты? Я въ нѣкоторомъ родѣ піонеръ; вѣдь еще надо спросить, всѣ ли у насъ въ домѣ такъ, какъ Лора, состоятъ подъ опекой твоей, Филиппъ.

– За Лору я отвѣчаю, она за романами не погонится, – улыбаясь замѣтилъ Филиппъ.

– Да, это правда. Я просилъ ее разъ почитать «Домби и сынъ,» вещь весьма чувствительную для женскаго сердца, особенно тѣ главы, гдѣ говорится о маленькомъ Полѣ. И чтожъ? у нея оказался такой камень вмѣсто сердца, что она до сихъ поръ не знаетъ, живъ или умеръ Поль Домби.

– Это не совсѣмъ вѣрно, Чарльзъ, – возразила Лора. Недаромъ же Эмми такъ рыдала въ оранжереѣ, а я очень успокоилась, узнавъ, что смерть Поля Домби причина ея слезъ.

– А жаль, Лора, что ты не прочла всей книги, – замѣтила Эмми:– хоть бы вы, Гэй, прочли ее, продолжала она, обратившись къ нему.

– Молодецъ сестра! воскликнулъ Чарльзъ. Попала не въ бровь, а прямо въ глазъ наставникамъ!

– Филиппъ не осуждаетъ такого рода книги, – сказала Эмми.

– Конечно нѣтъ, – замѣтилъ Филиппъ. – Я говорю только, что романы раздражаютъ воображеніе. Добродѣтель ихъ героевъ всегда отрицательная, вотъ почему они никогда не собьютъ съ толку человѣка съ здравымъ смысломъ.

– Ergo, – провозглосилъ Чарльзъ, – Гэю и Лорѣ разрѣшается прочитать «Домби и Сынъ.»

– Да, если у Лоры заболятъ зубы отъ простуды, – заключилъ Филиппъ.

– А мнѣ когда можно прочитать этотъ романъ? спросилъ Гэй.

– Для васъ я тутъ необходимости никакой не вижу, – сказалъ Филиппъ. Жаль начинать съ Диккенса, когда у васъ впереди груда книгъ, гораздо дивнѣе и серьезнѣе по содержанію, о которыхъ вы понятія не имѣете. Знаете ли вы, напримѣръ, итальянскій языкъ?

– Нѣтъ, – сухо отвѣчалъ Гэй и нахмурилъ свои темныя брови.

– Жаль, вы могли бы тогда прочесть въ оригиналѣ прелестную вещь Манцони: Ipromessi sposi. Лора, у васъ есть, кажется, эта книга въ англійскомъ переводѣ?

Лора принесла двѣ книги. Гэй всталъ и, сухо поблагодаривъ ее, неохотно принялъ книги изъ ея рукъ. Филиппъ быстро отнялъ у него первую часть, перелистывалъ ее и бросилъ на столъ.

– Нѣтъ, не могу, – сказалъ онъ, – гдѣ оригиналъ?

Его принесли, и Филиппъ, выбравъ одинъ отрывокъ: Padre Cristoforo, началъ переводить его такъ свободно, такимъ изящнымъ языкомъ, что даже Чарльзъ не нашелъ возможнымъ его критиковать. Когда онъ кончилъ главу, у всѣхъ слушателей на глазахъ были слезы. Похвалы сыпались со всѣхъ сторонъ, и онъ продолжалъ чтеніе до самаго завтрака.

За завтракомъ мистеръ Эдмонстонъ сталъ приглашать Филиппа пріѣхать погостить сутокъ двое въ Гольуэлѣ.

– Нельзя ли вамъ позвать на это время и Торндаля; я бы тогда пріѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ, – сказалъ Филиппъ.

– Прекрасно! пусть и онъ пріѣдетъ. Мы будемъ очень рады, закричалъ мистеръ Эдмонстонъ. – Дня два тому назадъ, мы даже говорили объ этомъ съ мамой.

– Благодарю васъ, для него семейный обѣдъ настоящій праздникъ, – замѣтилъ съ удареніемъ Филиппъ.

Въ эту минуту вошелъ дворецкій съ докладомъ, что грумъ сэръ Гэя прибылъ и привелъ Делорена.

– Делорена привели! весело повторилъ Гэй, вскочивъ со стула. – Гдѣ онъ?

– У крыльца, сэръ, – отвѣчалъ дворецкій.

Гэй бросился туда, мистеръ Эдмонстонъ за нимъ. Вся семья отправилась любоваться красивой лошадью. Пріятно было видѣть, съ какой веселой улыбкой грумъ Уильямъ поздоровался съ бариномъ, и какъ дружно жили между собой, Гэй, Буянъ и Делоренъ.

Разспросивъ подробно, какъ совершила лошадь свое путешествіе, Гэй началъ описывать Филиппу всѣ достоинства Делорена, этого послѣдняго подарка дѣдушки ко дню его рожденія. Дамы восхищались имъ безусловно, но Филиппъ, какъ знатокъ, не могъ не найти въ немъ нѣкоторыхъ недостатковъ. Это сильно не понравилось Гэю; онъ весь вспыхнулъ, глаза его засверкали, точно будто Филиппъ нанесъ памяти его дѣда тяжкое оскорбленіе; но онъ смолчалъ и отправился въ конюшню наблюдать, какъ установятъ лошадь въ стойлѣ. Филиппъ все время стоялъ у дверей передней съ дамами.

– Вы, какъ я слышу, зовете уже Гэя по имени, – замѣтилъ онъ Лорѣ.

– Мы нарочно поставили себя съ нимъ на короткую ногу съ перваго же раза, – поспѣшила отвѣтить за дочь мистриссъ Эдмонстонъ:– ему было, выдите, непріятно прибавленіе слова сэръ; притомъ онъ былъ дотого убитъ горемъ, что намъ хотѣлось поскорѣе доказать ему, что мы считаемъ его своимъ и что нашъ домъ ему не чужой.

– И вы, кажется, вполнѣ этого достигли?

– Еще бы! закричали обѣ дамы. – Онъ такъ мило разговариваеть! Такъ отлично поетъ! Такой умный! Такъ прекрасно играетъ въ шахматы!

– И Буянъ у него какой славный! добавила Шарлотта.

– А главное, онъ къ Чарли внимателенъ до нельзя, – заключила мать и ушла въ комнаты.

– Знаете ли что, Филиппъ, – замѣтила Эмми: – папа увѣряетъ, что Гэй своими достоинствами выкупитъ всѣ грѣхи своихъ предковъ.

– Что онъ за музыкангь! чудо! восторгалась Лора.

– Ахъ, Филиппъ, постарайтесь вы полюбить Гэя, очень серьезно сказала Шарлотта.

– Какъ это постараться? Развѣ я его не люблю?

– Правда, его нельзя не любить! настаивала шалунья.

– Еслибы вы только слышали, что у него за голосъ, – говорила Лора. Чистый, сильный и вмѣстѣ съ тѣмъ въ высшей степени пріятный въ низкихъ нотахъ. Что за слухъ! Онъ настоящій артистъ.

– Наслѣдственный талантъ, немудрено, – сказалъ снисходительнымъ тономъ Филиппъ.

– Чтожъ за бѣда? спросила съ улыбкой Эмми.

– Не нужно этого забывать. Не заставляйте его никогда пѣть въ обществѣ: это напоминаетъ другимъ его происхожденіе.

– А мама говоритъ совсѣмъ другое, – возразила она. Ей очень жаль, что онъ не учится пѣнію. Намедни, во время урока мистера Редфорда, нашего учителя музыки, она попросила Гэя спѣть гамму. Тотъ ротъ разинулъ отъ удивленія и восторга. Гэй будетъ у него теперь брать уроки.

– Въ самомъ дѣлѣ? сухо спросилъ Филиппъ.

– Да неужели вы не шутя думаете, что еслибы ваша мать была дочь музыканта и у васъ самихъ былъ бы талантъ къ музыкѣ, то вы бы стыдились его выказать? съ удивленіемъ спросила Лора.

– Право, не умѣю вамъ сказать, что бы я сдѣлалъ тогда, еслибы мать моя была бы другаго происхожденія, чѣмъ теперь, и еслибы у меня открылся музыкальный талантъ.

Барышень позвали одѣваться, чтобы идти гулять на гору Истгиль, и мать позволила Филиппу проводить ихъ туда. Онъ и Лора шли рядомъ нѣсколько впереди другихъ. Дорогой молодой дѣвушкѣ сильно захотѣлось навести разговоръ опять на Гэя.

– Мнѣ онъ очень нравится, – сказала она:– въ немъ много хорошаго.

– Это правда, – овѣчалъ Филиппг, – но вполнѣ довѣряться ему опасно. Львенка можно сдѣлать ручнымъ посредствомъ ласки, но переродить его нельзя.

– Развѣ онъ, по вашему, львенокъ? спросила Лора.

– Да, львиная кровь видна у него по глазамъ. Онъ не выноситъ ни одного совѣта, манеры у него очень рѣзкія; едва ли можно предполагать, чтобы характеръ у него былъ спокойный. Сердце у Гэя отличное, онъ очень откровененъ, старается всегда сдѣлать другимъ пріятное; но, сколько я успѣлъ замѣтить, судя безпристрастно, онъ владѣть собою не умѣетъ и очень упрямъ.

– А отчего-жъ онъ такъ сильно любилъ своего дѣда, не смотря на то, что тотъ былъ строгъ съ нимъ? Вѣдь онъ только въ послѣднее время немного развеселился, а то прежде на него жаль было смотрѣть, такъ онъ былъ убитъ горемъ.

– Да, Гэй очень нѣженъ и чувствителенъ – это даже лишнее для такого круглаго сироты, какъ онъ. Я наблюдалъ за нимъ въ Рэдклифѣ; онъ держался очень мило, немного ребячился, правда, но вообще былъ приличенъ и ласковъ со всѣми. Хорошо, что его оттуда перевезли: тамъ народъ любилъ его до обожанія и его непремѣнно бы избаловали.

– Жаль было бы, если бы онъ испортился!

– Очень было бы жаль. У него много хорошихъ качествъ; но они даны ему какъ бы для равновѣсія съ родовыми пороками. Сколько мнѣ помнится, всѣ его предки, кромѣ несчастнаго злодѣя, сэръ Гуго, отличались великодушіемъ и открытымъ характеромъ. Вотъ почему я не полагаюсь на эти два свойства, рѣзко выдающіяся въ Гэѣ. Нужно еще хорошенько его узнать, чтобы вполнѣ довѣриться ему. Вы понимаете, что я говорю съ вами объ этомъ не изъ желанія осуждать Гэя; – совсѣмъ нѣтъ, я хочу быть только справедливымъ и потому повторяю: я тогда только буду увѣренъ въ Гэѣ, когда испытаю его.

Лора ничего не отвѣчала; ей стало неловко. Филиппъ говорилъ такъ здраво и убѣдительно, что противорѣчить ему не было возможности, и притомъ внутренно она не могла не гордиться его довѣріемъ; но ей жаль было Гэя.

– Ну, какъ онъ оправдаетъ все то, что Филиппъ объ немъ сказалъ? думала она про себя, а у нея недоставало думу возобновить начатый разговоръ. Оба они шли долго, не промолвивъ ни слова. Лора нечаянно взглянула на лицо Филиппа; на губахъ его лежала печать какой-то нѣмой тоски.

– О чемъ это вы думаете, Филиппъ? – спросила она наконецъ.

– О сестрѣ Маргаритѣ. Я знаю, что такая любовь брата къ сестрѣ есть безуміе; другіе найдутъ, пожалуй, что я преувеличиваю свое чувство къ ней; но чтожъ мнѣ дѣлать, если я лгать не умѣю!

– Развѣ вы были въ Локслэй-голѣ? А мы думали, вы въ Стэйльгурстѣ.

– Я былъ и тамъ и тутъ.

– Не ходили ли вы въ С. Мильдредъ съ Маргаритой?

– До меня ли ей! Она все возится съ литературными клубами, вечерами и благотворительными обществами.

– Ну, а съ докторомъ ладили вы или нѣтъ?

– Я старался видѣть его какъ можно меньше. Онъ по прежнему лишенъ, кажется, всякой способности разговаривать. Гмъ! – Филиппъ тяжело вздохнулъ. – Мнѣ только и оставалось одно развлеченіе – ходить пѣшкомъ изъ С. Мильдреда въ Стэйльгурстъ. Это было такое наслажденіе вырваться изъ міра сплетень, эгоизма и пустоты и бродить одному въ тихій, осеній день по зеленому кладбищу, гдѣ все кругомъ дышитъ спокойствіемъ, а пожелтѣвшіе листья деревьевъ шумятъ подъ ногами.

– Вы упомянули о сплетняхъ! да развѣ Маргарита ими занимается? спросила Лора.

– Литературныя и ученыя сплетни хуже, по моему мнѣнію, чѣмъ всякія другія.

– Какъ я рада, что вамъ хоть гулять то было гдѣ. Здорова ли жена стараго могильщика?

– Совершенно здорова; бѣгаетъ себѣ на конькахъ также проворно, какъ бывало.

– Заходили ли вы къ нимъ въ садъ?

– Да, какъ же, заходилъ. Плющъ, посаженный Фанни, покрылъ всю южную стѣну, а акаціи такъ высоки и тѣнисты, что я хотѣлъ взять себѣ отъ нихъ отводокъ. Старый Уиль поддерживаетъ все въ прежнемъ видѣ.

Долго разговаривали они о домѣ, гдѣ протекло его дѣтство, и горькое, насмѣшливое выраженіе лица Филиппа смѣнилось тихой грустью.

ГЛАВА IV

– Какъ я радъ, что не опоздалъ! воскликнулъ Гэй, вбѣгая въ гостиную гдѣ лежалъ Чарльзъ, въ тотъ самый день, какъ Эдмонстоны ждали гостей къ обѣду.

– А гдѣ вы пропадали? спросилъ больной.

– Я заблудился, взбираясь на холмъ. Меня кто то увѣрилъ, что оттуда славный видъ на море.

– А развѣ вы не можете жить безъ моря?

Гэй засмѣялся.

– Еще бы, – отвѣчалъ онъ: – у васъ тутъ такая грустная мѣстность, все лѣсъ да горы, точно въ тюрьмѣ живешь. Разгуляться глазамъ негдѣ. То ли дѣло море съ его живыми волнами; тамъ вѣчное движеніе, вѣчная борьба…..

– Прибавьте къ этому величественную красоту скалъ, – замѣтила Лора.

– Дорого бы я далъ, – продолжалъ Гэй:– чтобы кто нибудь изъ васъ заглянулъ на нашъ островъ Шэгъстонъ, съ его плоскими берегами съ одной стороны, и крутыми обрывами съ другой. Пѣнистыя волны такъ и лѣзутъ вверхъ, клубясь и сверкая подъ лучами солнца….. Что это? Экипажъ! быстро сказалъ онъ, прерываясь среди восторженной рѣчи. Послышался стукъ колесъ.

– Это ѣдетъ знаменитый молодой человѣкъ съ своимъ асистентомъ, – насмѣшливо замѣтилъ Чарльзъ.

– Филиппъ, Александръ и Буцевалъ – вся комнанія, – ѣдко прибавила Эмми, и всѣ они, кромѣ Лоры, покатились со смѣху. Гости поднимались уже на лѣстницу. Молодой Торндаль, воспитанникъ Филиппа, оказался очень смирнымъ господиномъ, съ наружностью настоящаго джентльмена. Не смотря на то, что онъ былъ красивъ собою, со всѣми любезенъ и имѣлъ чрезвычайно аристократическія манеры, онъ все-таки производилъ въ обществѣ очень мало впѣчатлѣнія. Вслѣдъ за его появленіемъ съ Филиппомъ, послышался снова звонокъ у двери.

– Encore? вопросительно сказалъ Филиппъ, взглянувъ на Лору съ недовольной гримасой.

– Къ несчастію, да, – отвѣчала та, удаляясь съ нимъ къ окну.

– Дядюшка, no обыкновенію, назвалъ вѣрно цѣлое общество, – замѣтилъ Филиппъ. – я жалѣю, что привезъ Торндаля, тѣмъ болѣе, что и предупреждалъ уже тетушку, что онъ охотно является только на семейные обѣды. Кстати, Лора, нельзя ли отучить Эмми шептаться и хохотать, когда къ вамъ пріѣзжаетъ миссъ Гарперъ?

– Какъ же мнѣ ихъ остановить, если имъ весело? отвѣчала молодая дѣвушка. Онъ хотѣлъ что-то замѣтить на это, но хозяинъ дома, жена его и еще новые гости вошли въ эту минуту въ гостиную. Филиппъ замолчалъ. Мистеръ Эдмонстонъ былъ страстный охотникъ до семейныхъ обѣдовъ и вообще до гостей; въ Гольуэлѣ хозяйка никогда не знала, сколько человѣкъ сядетъ за столъ. Привыкнувъ къ замашкѣ мистера Эдмонстона принимать къ себѣ неожиданно двухъ, трехъ человѣкъ къ обѣду, жена его очень искусно вела хозяйство. Ей было пріятно тѣшить добраго, гостепріимнаго своего мужа. Притомъ перемѣна общества развеселяла Чарльза, и потому такой образъ жизни имѣлъ въ ея глазахъ свою хорошую сторону. Въ цѣломъ околодкѣ домъ въ Гольуэлѣ считался самымъ радушнымъ.

Въ этотъ день къ обѣду были приглашены: Морицъ де Курси, вѣтренный, молодой ирландецъ, трещавшій безъ умолку со всѣми; это былъ любимецъ своего двоюроднаго брата, мистера Эдмонстона; двѣ миссъ Гэрперъ, дочери бывшаго священника – добрыя, довольно ничтожныя дѣвушки; докторъ Мэйрнъ, старый врачъ Чарльза, другъ и совѣтникъ всего дома, и наконецъ мистеръ Россъ, викарій Гольуэльской церкви, съ дочерью своей, Мэри.

Мэри, 25-лѣтняя дѣвушка, считалась задушевной пріятельницей старшихъ миссъ Эдмонстонъ, хотя по лѣтамъ своимъ она далеко была имъ не товарищъ. Мать ея умерла тотчасъ послѣ ея рожденія, дѣвочка многимъ была обязана вниманію мистриссъ Эдмонстонъ; ей пришлось рости среди многочисленной семьи взрослыхъ братьевъ, и потому у нея почти не было дѣтства; до 14 лѣтъ она росла какъ мальчикъ, а затѣмъ превратилась вдругъ въ женщину по физическому развитію, хотя по вкусамъ, привычкамъ и занятіямъ осталась той же 14 лѣтней Мэри. Папа составлялъ весь ея міръ; угождать ему была цѣлью всей ея жизни; съ братьями она держала себя какъ товарищъ; лучшимъ для нея развлеченіемъ служили уроки греческаго языка, которые ей давалъ отецъ, школьные праздники, разныя игры и новыя книги. Она жалѣла объ одномъ, – что года идутъ и люди старѣются. Одинъ папа мало измѣнился съ тѣхъ поръ, какъ она себя помнила; братья же превратились въ усатыхъ, молодыхъ людей; они находились на службѣ и имъ было не до шалостей; школьныя ея подруги разбрелись по разнымъ домамъ; дѣвочки, которыхъ она знала дѣтьми, сдѣлались молодыми женщинами; а тутъ, на бѣду, и Лора съ Эмми вздумали подростать. Хорошо, что еще Эмми, рѣзвая какъ котенокъ, не отказывалась побѣгать по саду выѣстѣ съ нею и Шарлоттою. Мэри вѣчно хлопотала о томъ, какъ бы развлечь Чарльза; въ минуты его дурнаго расположенія духа, когда къ больному трудно было приступиться, она преспокойно болтала съ нимъ всякій вздоръ, хотя въ сущности, судя по домашнимъ ея занятіямъ очень серьезнымъ и сложнымь, ее никакъ нельзя было назвать пустой дѣвушкой.

Острая, рѣшительная, всегда смѣлая, Мэри не имѣла никакихъ причудъ. Она была стройна и высока, съ добродушнымъ, румянымъ лицомъ и съ манерами, хотя и вполнѣ женственными, но весьма энергическими.

Имѣніе Гольуэль отстояло въ 2 миляхъ отъ приходской церкви Истъ-гиль, и потому Мэри видѣла Гэя всего одинъ разъ, и то на нѣсколько минутъ, послѣ церковной службы. Чарльзъ ждалъ съ нетерпѣніемъ вечера, чтобы имѣть возможность потолковать съ нею о Гэѣ въ то время, когда дамы соберутся у него послѣ обѣда. Сестры его, вмѣстѣ съ Гарперами, принялись за музыку, мать сѣла у его ногъ, а Мэри устроилась подлѣ нихъ, съ вязаньемъ.

– Ну, чтожь? какъ вы ладите съ сэръ Гэемъ? спросила она у мистриссъ Эдмонстонъ.

– Онъ принадлежитъ къ числу такихъ людей, которые никогда вамъ не мѣшаютъ, а между тѣмъ вы никакъ не можете ихъ забыть, отвѣчала та.

– Прелесть что у него за манеры! добавила Мэри.

– Онъ вылитый дѣдушка. Рыцарь старой школы, всегда вѣжливый и внимательный, а это, по моему, очень сглаживаетъ его живой и нѣсколько рѣзкій характеръ. Я надѣюсь, что онъ всегда такимъ останется.

– Богъ знаетъ! замѣтилъ Чарльзъ. – Гэй похожъ на Каспара Гаузера, который прожилъ 20 лѣтъ въ подвалѣ. Это счастіе ваше, мама, что онъ родился уже такимъ приличнымъ юношей, а не медвѣженкомъ.

– Счастіе твое, Чарли, – возразила мать:– потому что онъ балуетъ тебя болѣе, чѣмъ мы всѣ.

– Извините, онъ мнѣ только не противорѣчитъ. До него я не зналъ, что такое имѣть свою волю.

– Не вамъ бы жаловаться, Чарли! сказала Мэри.

– А что? вы находите, что я всегда дѣлаю то, что хочу, – воскликнулъ больной. Ужъ это просто зависть съ вашей стороны, Мэри! Посмотрѣли бы вы, какая возня поднимается, когда мнѣ нужно тащиться по нашей противной лѣстницѣ или когда нужно поправить мой диванъ. Мнѣ свободно пошевельнуться не дадутъ. Намедни Филиппъ читалъ мнѣ нотаціи иа каждой ступени, и то не такъ, и другое не такъ. Я дотого измучился, что повалился, какъ снопъ, ему на руки, и онъ донесъ меня до спальни. Правда, онъ такъ силенъ и здоровъ, что не почувствовалъ даже тягости отъ своей ноши, но мнѣ то развѣ пріятно было обременять его? Вотъ я на слѣдующій разъ и сползъ на костыляхъ одинъ – а онъ вѣрно разсердился.

– Сэръ Гэй дотого къ нему внимателенъ, что даже совѣстно, – сказала мистриссъ Эдмонстонъ. – Точно мы его пригласили жить въ Гольуэлѣ только для того, чтобы онъ ухаживалъ за Чарли.

– Полноте, мама, пожалуйста! возразилъ желчно больной. – Онъ всю душу свою положилъ въ Делорена; я не видывалъ человѣка, который бы такъ любилъ животныхъ, какъ онъ.

– Не мудрено, – замѣтила мать:– животныя были его единетвенными товарищами дома. Онъ тамъ проводилъ большую часть дня въ лѣсу и на берегу моря.

– Такъ то полузамерзшее болото съ дикими утками было бы для него настоящимъ раемъ, – прибавилъ Чарльзъ. – Шарлотта! позвалъ онъ свою маленькую сестру. – Поди-ка сюда, пересчитай Мэри всѣхъ любимцевъ Гэя.

Дѣвочка начала пересчитывать: У него есть морская чайка, ежъ, барсукъ, сойка, обезьяна, которую онъ купилъ потому, что она почти околѣвала у своего хозяина, потомъ жаба, воронъ, бѣлка, еще……

– Довольно, Шарлотта, – замѣтила мать.

– Но вѣдь я Мэри не сказала названій всѣхъ его собакъ, – настаивала дѣвочка. – Представьте себѣ, Мэри, какъ его животныя слушаютъ, – продолжала она: Буянъ уже не травитъ болѣе мою кисаньку. Мы ихъ пробовали держать другъ противъ друга, а киса такъ и фыркаетъ, а Буянъ и носомъ не повелъ. Какъ Чарли ни уськалъ, онъ не шевельнулся.

– Теперь, Шарлотта, – сказалъ Чарльзъ, величественно махнувъ ей рукой:– ты можешь отправляться къ своимъ друзьямъ, ты намъ болѣе не нужна.

Дѣвочка убѣжала, а гости посли чаю затѣяли играть въ разныя игры.

Кто то предложилъ игру: значеніе словъ, définition.

– Значеніе словъ? повторилъ снисходительнымъ тономъ Чарльзъ: для этого стоитъ только взять словарь Джонсона.

– Совсѣмъ нѣтъ, – возризилъ молодой Торндаль. Тутъ словаря не нужно; мы должны сами опредѣлить, каждый по своему, значеніе или смыелъ слова. Напримѣръ, что значитъ выраженіе. клятва дружбы, вѣрное сердце и такъ далѣе?

– А, а! понимаю, съ живостью сказалъ Гэй:– нужно ясно опредѣлить предложенное выраженіе въ такомъ смыслѣ, въ какомъ оно представляется нашему уму.

– Отлично! попробуемъ! продолжалъ лукаво Чарльзъ: – хотя я отъ этой игры не жду ничего интереснаго. Морицъ, опредѣлите мнѣ, пожалуйста, слово ирландецъ, – заключилъ онъ, обращаясь къ де-Курси.

– Нѣтъ, нѣтъ! прошу безъ личностей! вмѣшалась Лора. – Я предлагаю слово счастіе. Напишемъ каждый, на особой бумажкѣ, опредѣленіе слова счастіе, смѣшаемъ всѣ билеты и затѣмъ прочтемъ вслухъ написанное.

Въ продолженіи цѣлаго часа игра шла съ большимъ одушевленіемъ. Трудно сказать, кто кого перещеголяетъ остроуміемъ, Морицъ, Чарльзъ или Гэй. Послѣдній уже не былъ нѣмымъ свидѣтелемъ игры, а, напротивъ, принималъ въ ней живѣйшее участіе. Когда начали вскрывать билетики, Мэри и Эмми, стоя у стола, разсматривали ихъ и смѣялись.

– Нѣкоторыя замѣчанія очень оригинальныя! сказала Эмми. – Посмотри, Лора, какъ Морицъ опредѣлилъ слово счастіе: «счастіе есть ничто иное какъ путешествіе водой въ Дублинъ.» Всѣ засмѣялись.

– А вотъ тутъ есть одно очень глубокомысленное опредѣленіе, – сказала Мэри. – Еслибы это не было нескромно, я бы желала узнать, кто его написалъ.

– Это, что ли? спросила Эмми. – «Счастіе есть лучъ свѣта, блеснувтій на мгновеніе и исчезнувшій.» Прежде мнѣ показалось, что это написалъ Филиппъ, но почеркъ Гэя. Какое грустное опредѣленіе! Я такъ не думаю. Да и Гэю странная мысль пришла въ голову. Онъ сегодня такой веселый.

Вечеръ вскорѣ кончился. Россы простились; послѣ всѣхъ Мэри надѣла салопъ и калоши и собралась уходить, не смотря на то, что мистеръ Эдмонстонъ все просилъ, чтобы она подождала экипажа. Та смѣясь благодарила и увѣряла, что идти домой, пѣшкомъ, съ папа, въ морозную, звѣздную ночь – истинное наслажденіе.

– Мнѣ тоже жаль васъ, что вы ѣздили на обѣды постоянно въ каретѣ, – сказала она Лорѣ, цѣлуя ея и уходя.

– Ну что, Гей? спросила Шарлотта, когда всѣ гости разошлись. – Нравится вамъ такой вечеръ?

– Очень, – отвѣчалъ онъ. Мнѣ чрезвычайно весело.

– Вотъ мы васъ и втянули въ заколдованный кругъ свой, – смѣясь замѣтила Лора.

– Не совсѣмъ. Вамъ запереть меня въ немъ не придется, я не легко поддаюсь, – сказалъ онъ съ улыбкой.

– Это не очень-то любезно, съ вашей стороны, отвѣчала она, уходя укладывать книги въ сосѣдней комнатѣ. Филиппъ пошелъ всѣдъ за нею.

– Знаете-ли, что я замѣтилъ, Лора – началъ онъ, когда они остались вдвоемъ. Вѣдь у Гэя голова-то умная, у него много здраваго смысла и души. Это не пустая трещотка, какъ видно.

– Еще-бы! Морицъ далеко ниже его, – сказала Лора.

– Да. Не нужно только, чтобы онъ употреблялъ во зло свои дарованія. Мнѣ не нравятся его чрезмѣрная чувствительность и довѣрчивость каждому.

– Мама находитъ, что это признакъ дѣтскости. Вѣдь онъ никогда въ школѣ не былъ, вотъ отчего онъ такъ довѣрчивъ. Онъ не испыталъ, что такое насмѣшка, и смѣло дѣлится съ другими каждымъ своимъ впечатлѣніемъ. Однако мы заговорились съ вами, – прибавила она:– пора спать, прощайте. Они пожали другъ другу руки и разошлись.

На другое утро морозъ смѣнился оттепелью, и крупный дождь такъ и билъ въ оконныя стекла. Филиппъ вмѣстѣ съ Гэемъ стоялъ у окна.

– Каково-то теперь у насъ, въ Рэдклифѣ, – говорилъ Гэй. – Не вышли-ли рѣки и ручьи изъ береговъ? Я очень люблю наводненія. Съ горъ несутся бѣшеные потоки, они ломаютъ по дорогѣ все, что попадется: деревья, заборы, дома; долины превращаются въ озера, а горы дѣлаются островами. Страшнѣе всего смотрѣть на потопленные лѣса: изъ воды торчатъ однѣ только косматыя верхушки деревьевъ, а все прочее залило. Преживописное зрѣлище!

– Я слышалъ какую-то исторію о томъ, какъ вы чуть было не утонули во время наводненія, – замѣтилъ Филиппъ. Правда это?

– Да, я порядкомъ выкупался тогда, – смѣясь отвѣчалъ Гэй.

– Разскажите, пожалуйста, какъ это было? Мнѣ особенно любопытно изучить впечатлѣнія утопающаго, – сказалъ Чарльзъ.

– Видите-ли, – нэчалъ Гэй:– однажды я любовался, точно также какъ сегодня, на страшный разливъ нашего ручья. Вдругъ вижу, плыветъ бѣдный баранъ, блѣетъ во все горло и борется съ волнами. Я не выдержалъ, куртку долой и прыгнулъ въ воду. Глупо я сдѣлалъ, конечно; вода неслась съ поразительной быстротой, а мнѣ тогда только что минуло 15-лѣтъ. Силы то было меньше, баранъ былъ огромный и мнѣ съ нимъ сладить оказалось трудно; меня понесло къ морю; я того и ждалъ, что насъ разобьетъ о скалу; къ счастью, прямо предъ нами очутилось затопленное дерево, баранъ зацѣпился въ его вѣтвяхъ, а я схватился за сукъ и взлѣзъ на верхушку. Насъ спасъ Тритонъ. Дерево, на которое я взгромоздился, дотого гнулось подъ напоромъ воды, что я каждую минуту ждалъ, что вотъ, вотъ мы утонемъ. Я началъ орать во все горло. Но никто не слышалъ моихъ криковъ, кромѣ Тритона, моей вѣрной ньюфаундленской собаки; она бросилась ко мнѣ на помощь съ такой поспѣшностью, что я боялся, не потопила-бы она меня своей тяжестью. Я повязалъ ей свой носовой платокъ и приказалъ плыть обратно къ Арно, зная, что тотъ пойметъ, что означаетъ этотъ сигналъ.

– Понялъ онъ? спросилъ Чарльзъ. – Долго вы его ждали?

– Не помню – мнѣ казалось, что прошла цѣлая вѣчность, пока не появилась спасительная лодка съ людьми и съ Тритономъ, который весь дрожалъ отъ отчаянія. Меня нашли только по ея милости, я потерялъ уже голосъ и былъ безъ чувствъ. Очнувшись, я увидалъ себя дежащимъ на травѣ, въ паркѣ; Мэркгамъ стоялъ подлѣ меня, на колѣняхъ. – «Сэръ, говорилъ онъ, если вамъ жизнь такъ дешева, жертвуете ею по крайней мѣрѣ для спасенія кого нибудь подостойнѣе, а не сквернаго, стараго барана Фермера Гольта.»

– Чтожъ, вамъ досадно было? спросила Эмми.

– Напротивъ, я очень обрадовался, услыхавъ, что баранъ принадлежитъ Гольту. Надо вамъ сказать, что ему, не задолго передъ тѣмъ, очень крѣпко отъ меня досталось за то, что онъ билъ нашу дворовую собаку, будто-бы пугавшую его овецъ, хотя я знаю навѣрно, что Стрѣлка никогда этого не дѣлала.

– Остался баранъ живъ? спросилъ Чарльзъ.

– Да, и чуть меня не забодалъ при первой же затѣмъ встрѣчѣ.

– Рѣшились ли бы вы спасти его вторично послѣ такой неблагодарности? сказалъ Филиппъ.

– Не знаю, право. Мнѣ въ голову эта мысль не приходила.

– Надѣюсь, что намъ дали медаль отъ «Человѣколюбиваго общества», – замѣтилъ Чарльзъ.

– За что же мнѣ? слѣдовало дать Тритону, смѣясь возразилъ Гэй.

Лора, замѣтивъ, что больной начинаетъ придираться, перемѣнила разговоръ и попросила Филиппа почитать имъ вслухъ. Тотъ предложилъ прочесть отрывокъ изъ одного сочиненія, гдѣ находилось прелестное описаніе Сикстинской Мадонны Рафаэля.

Чтеніе увлекло слушающихъ. Каждый былъ занятъ своей заботой, одинъ только Гэй, глаза котораго были точно прикованы къ Филиппу, не могъ оставаться спокойнымъ. Руки его были въ безпрестанномъ движеніи. Онъ то вертѣлъ циркулемъ Лоры, то рѣзалъ линейку, то дергалъ кости и съ одушевленіемъ вступалъ въ споръ по поводу нѣкоторыхъ выраженій, которыя встрѣчались въ книгѣ, Раздался звонокъ къ полднику. Чарльзъ попросилъ Филиппа передать ему книгу; тотъ слегка улыбнулся и подалъ ее.

– Какъ? Это по латыни написано? неужели ты не читалъ, а переводилъ? спросилъ больной. Твоя это книга?

– Да, моя, – отвѣчалъ Филиппъ.

– Дѣльная вещь, я желалъ бы узнать все ея содержаніе. Недурно бы было кому-нибудь почитать мнѣ ее вслухъ.

– Ужъ вы не на меня ли метите! сказалъ Гэй:– такъ я долженъ васъ предупредить, что у меня по латыни очень неправильный выговоръ,

– Это-то мнѣ и нужно. Учителей мнѣ не искать, – замѣтилъ Чарльзъ, – а вотъ ученика еще не было.

– Отлично! Я готовъ заниматься съ вами, если хотите, – вскричалъ вѣжливо Гэй. Пусть Филиппъ одолжитъ намъ книгу.

Вся семья собралась въ столовой. Дождь продолжалъ идти. Мистеръ Эдмонстонъ началъ жаловаться, что онъ покончилъ всѣ свои письма, а выйдти со двора нельзя. Остается одно, заключилъ онъ – составить партію на бильярдѣ. Филиппъ, по обыкновенію, разобьетъ меня въ пухъ и прахъ, а одна изъ барышенъ пусть держитъ сторону Гэя; тогда партія будетъ ровная.

– Благодарю, я играть не буду, я не умѣю, сказалъ Гэй.

– Не будете играть? Да мы васъ мигомъ выучимъ, какъ катать шары. Возьмите себѣ въ учителя Филиппа, а я стану играть вмѣстѣ съ Эмми противъ васъ обоихъ.

– Нѣтъ, благодарю, – повторилъ Гэй, весь вспыхнувъ: – я далъ слово не играть.

– Кому? дѣдушкѣ? – Неужели онъ считалъ эту игру вредной. Вѣдь мы даромъ играемъ. Вѣрно вы не думали, что мы хотимъ васъ обыграть?

– Конечно нѣтъ, – съ живостью возразилъ Гэй:– но мнѣ невозможно играть, увѣряю васъ. Я далъ слово дѣдушкѣ даже не смотрѣть на бильярдъ.

– Бѣдняга! онъ не даромъ связалъ васъ словомъ, произнесъ вполголоса мистеръ Эдмонстонъ, но, встретивъ выразительный взглядъ жены, мгновенно замолчалъ. Гэй задумался, потомъ вдругъ точно очнулся и сказалъ:

– Я вамъ не мѣшаю, прошу васъ, идите всѣ играть.

Мистеръ Эдмонстонъ не заставилъ себѣ этого повторять и увлекъ Филиппа въ бильярдную.

– Какъ я рада! сказала Шарлотта, сильно подружившаяся въ послѣднее время съ Гэемъ. – Вы теперь никогда не станете играть на глухомъ бильярдѣ, въ дождливые дни, а вмѣсто того, давайте вмѣстѣ бѣгать. Хотите играть въ мячъ, на лѣстницѣ?

Гэй до тѣхъ поръ не ушелъ, пока не перенесъ Чарльза съ кресла на диванъ и не уложилъ его тамъ. Дѣвочка, между тѣмъ, шепотомъ уговаривала Эмми идти съ ними, но та, со вздохомъ сожалѣнія, вспомнила, что она уже большая и что бѣгать ей неловко.

Громкій хохотъ, радостные крики, взвизгиванье и хлопанье мячей по лѣстницѣ невольно обратили вниманіе Филиппа.

– Какой еще ребенокъ этотъ Гэй! замѣтила Лора, служившая имъ маркёромъ.

Наконецъ дождикъ пересталъ. Густой туманъ покрылъ всю землю. Филиппъ подговорилъ Гэя пройдтись немного, а Эмми съ Шарлоттою затѣяли игру въ воланъ.

Было уже поздно, когда Чарльзъ, опираясь на руку Эмми, пробирался къ себѣ на верхъ. Шарлотта несла за ними костыли, а мать помогала Лорѣ убирать ея мольбертъ, чтобы идти всѣмъ одѣваться къ обиду. Дверь параднаго крыльца впезапно отворилась, и оба Морвиля появились на норогѣ. Гэй, не снимая пальто, кинулся прямо на верхъ, къ себѣ въ спальню, и такъ хлопнулъ дверью, что эхо покатилось по всѣмъ комнатамъ. Дамы вздрогнули и вопросительно взглянули на Филиппа.