Текст книги "Эхо вины"

Автор книги: Шарлотта Линк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Понедельник, 28 августа 2006 года

1

Этой ночью Вирджиния спала очень плохо. Ее мучили кошмары, и она без конца просыпалась.

Когда она утром спускалась по лестнице, зазвонил телефон. На часах не было еще и половины восьмого. Обычно так рано сюда никто не звонил. Несколько мгновений Вирджиния колебалась: а не притвориться ли ей, что она не слышит звонка, и не брать трубку… Был выходной, Летний банковский праздник, и звонить в это время считалось дурным тоном. Однако, скорее всего, это был Фредерик.

Вирджиния подбежала к телефону и сняла трубку.

– Да!

– Привет, это я. Надеюсь, не разбудил?

– Нет. Я только что встала.

– Ну как твоя голова? Прошла?

– Нет.

Секунду-другую Фредерик молчал.

– Что же, мне очень жаль, – сказал он наконец. – Я вовсе не хотел, чтобы ты мучилась.

– Все в порядке. Боли почти утихли.

– Вирджиния…

Настаивать на своем снова и снова было для него не так уж легко.

– Вирджиния, я вовсе не собираюсь давить на тебя, но… Подумала ли ты насчет моей вчерашней просьбы?

Конечно, женщина знала, что он не оставит ее в покое. Однако в глубине души она все-таки надеялась на маленькую передышку перед следующим выходом на ринг.

– Мне действительно было очень плохо, – подчеркнула она. – Я болела. Я не могла ни о чем думать.

Фредерик вздохнул:

– Послушай, я, честно говоря, не понимаю, почему такая простая вещь требует у тебя так много времени на раздумья.

Она вовсе не хотела идти в наступление, но…

– А я не понимаю, почему ты не в состоянии строить свою карьеру один! – В ее голосе звенел металл.

После таких слов Фредерик должен был положить трубку. Но, похоже, что присутствие Вирджинии на приеме действительно было очень важно для него, поэтому он продолжил разговор.

– Давай не будем спорить, – сказал он подчеркнуто спокойным тоном, но Вирджиния чувствовала, что это спокойствие стоит ему немалых усилий. – Я уже достаточно подробно разъяснил тебе суть дела. Почему ты не хочешь уступить мне хотя бы разок? Все, что от тебя требуется, – это положить в чемодан вечернее платье, сесть в поезд и приехать в Лондон. Или попросить Джека отвезти тебя. Мы всего лишь сходим вместе на званый ужин, и обещаю тебе: если общество действительно покажется тебе кошмарным и невыносимым, я никогда больше не попрошу тебя о таком одолжении.

Она вынуждена была признать, что Фредерик построил свою просьбу довольно грамотно. Он не настаивал, а просил, мягко и дружелюбно, и намекал, что не будет постоянно заставлять ее делать неприятные вещи.

Так почему же не уступить ему хотя бы разок?

Отнекиваться снова было невозможно. Вирджиния уже и сама начала казаться себе неубедительной и фальшивой. Однако при мысли о том, что она выставит себя на всеобщее обозрение массе абсолютно чужих людей, которые начнут безжалостно оценивать ее, чопорно поднимая брови, ей становилось дурно. Нет, нет, скорее забыть об этом, иначе у нее снова начнет раскалываться голова!

– Я обдумаю твое предложение, – вздохнула она. – Обещаю тебе. Я действительно сяду и поразмыслю над твоими словами.

Такой ответ, естественно, не устраивал его, но Фредерик понимал, что в данный момент он все равно не добьется от жены большего.

– Дай мне знать, когда ты примешь решение, – сказал он и положил трубку.

«Я давно приняла решение! И ты это прекрасно знаешь! Почему же ты не оставишь меня в покое? Почему ты заставляешь меня чувствовать себя сволочью?»

Она вошла в кухню и почувствовала аромат свежесваренного кофе и жареного бекона. У рабочего стола стоял Натан. Из тостера выскочили два подрумяненных ломтика хлеба, и мужчина ловко подхватил их и грациозно уложил на тарелку.

– Доброе утро! – провозгласил он. – Уже проснулись?

– Доброе-доброе, – процедила Вирджиния.

Недовольно прищурившись, она наблюдала за тем, как пришелец орудует в ее единовластном царстве. Натан был одет в джинсы и футболку, явно маловатую для его могучих плеч и мускулистых рук. Присмотревшись внимательней, Вирджиния поняла, в чем дело: это футболка принадлежала Фредерику, который не был так атлетически сложён, как этот мореход. Натану явно требовалась одежда на размер больше.

– Вам нужно носить футболки своего размера, – заметила Вирджиния.

– Что?

Натан окинул свое одеяние беглым взглядом:

– Ах, вот вы о чем. Это не моя футболка. Я нашел ее в вашей прачечной – там лежала стопка глаженого белья. Мои вещи такие грязные и потные, что я подумал… Надеюсь, вы не против?

– Да-да, конечно, не против.

Комната-прачечная находилась в подвале. И зачем же этот проныра забрался в подвал? Надо же, как бесцеремонно он шныряет по дому, по всем его закуткам! Получается, пока она лежала в кровати и спала, он преспокойно обследовал чужое жилище! Когда она представила это, ей даже стало немного не по себе. Нет уж, сегодня ночью она обязательно запрется в своей спальне на ключ. Если, конечно, он снова останется ночевать.

«Естественно, останется! – с невеселой иронией подумала она. – Если я не вышвырну его за дверь – останется стопроцентно! Покинуть этот дом без посторонней помощи он не способен».

– Собственно, я собиралась сегодня утром на пробежку, – сказала она, – но, к своему стыду, проспала. Это случилось со мной, наверное, первый раз в жизни.

– Просто вчерашний вечер вас эмоционально опустошил. Ничего удивительного, что вы проспали. Вам же надо было как-то восстановиться. А о пропущенной физкультуре не жалейте. Посмотрите за окно: какой противный дождик там моросит и сильно похолодало.

Только теперь она заметила, что на кухне темнее обычного. Виновата в этом была погода. Оконные стекла истекали дождем.

– Как быстро наступила осень, – разочарованно протянула Вирджиния.

– Ничего, скоро сентябрь, – бодро ответил Натан. – В сентябре еще бывают славные денечки. Но надо признать, что после нынешнего похолодания настоящего тепла уже не будет.

Вирджиния резко погрустнела и почувствовала слабость. Он сразу же заметил ее состояние:

– Садитесь за стол. Я налью вам горячего кофе – это как раз то, что вам нужно. Хотите яичницу-болтунью со свежим тостом? Я большой специалист по болтуньям, то есть яичницам.

Натан аккуратно наполнил тарелку кушаньем и поставил ее перед Вирджинией. «Гм, все-таки приятно, когда тебя обслуживают», – подумала женщина, садясь на стул. Она взяла чашку и сделала первый глоток кофе. Сварен он был великолепно. Бодрящий и крепкий, однако совсем не горький.

– А вы отлично варите кофе, – покосилась она на гостя. Тот улыбнулся:

– А то! У нас дома главнокомандующим на кухне всегда был я. С годами человек приобретает хороший опыт.

«У нас дома»… Эти слова Натана подтолкнули Вирджинию к определенным размышлениям.

– Вчера я забыла у вас спросить, как дела у Ливии.

– Да так. Не лучше и не хуже.

Натан не двигался, но его ответ прозвучал как своего рода пожимание плечами – равнодушное пожимание.

– Вы вообще были у нее? – настаивала Вирджиния. Она помнила, что Натан вернулся из больницы слишком уж радостным и беззаботным, поэтому она имела все основания предполагать, что он так и не навестил Ливию.

Мужчина посмотрел на нее с огромным удивлением. Он тоже сидел за столом. Перед ним дымилась чашка кофе, однако яичницу и тосты он почему-то есть не стал.

– С чего это мне не быть в больнице? Разве не для этого я брал у вас машину?

На миг Вирджиния почувствовала себя полной идиоткой.

– Я всего лишь подумала… Вы выглядели таким… спокойным. Мне кажется, если бы мой муж лежал в больнице в тяжелом состоянии, то я бы места себе не находила от волнения.

– Разве это могло бы что-то изменить? – осведомился Натан.

– Вы правы. Наверное, ничего, – согласилась Вирджиния. – И что говорят врачи? – добавила она с напускным безразличием в голосе. – Должно быть, вы разговаривали с ними, или как? Когда ваша жена пойдет на поправку?

На сей раз Натан действительно пожал плечами:

– Радужных прогнозов делать никто не решается. В первую очередь перед врачами стоит задача поднять Ливию на ноги чисто физически, а уж что касается психики… Для этого, скорее всего, потребуется совершенно другая клиника.

– Вы считаете, что ей придется лечь в психиатрическую лечебницу?

– Возможно, возможно. Полностью этого исключить нельзя. Психика у нее всегда была, скажем так, неустойчива. А вся эта история окончательно выбила ее из колеи.

Вирджиния задумалась о том, как же ей поизящнее перейти к теме возвращения в Германию. Может быть, спросить у него, знает ли он какие-нибудь хорошие немецкие клиники? Или без обиняков сказать про возможность получения помощи от немецкого консульства? Или спросить напрямую, когда он планирует возвращаться в свою страну?

Но пока она безмолвно блуждала в потемках политеса, преодолевая неловкость и перебирая различные варианты вопросов, Натан вдруг выдал безо всяких предисловий:

– А в вашем районе опять пропала маленькая девочка. – Что?

– Готовя завтрак, я включил телевизор. Там рассказывали о маленькой девочке, которая недавно пропала и была найдена убитой. А вчера опять потерялась девочка. Уже другая.

– Какой кошмар!

Вирджиния смотрела на Мура широко раскрытыми глазами. Она уже забыла о том, как минуту назад подыскивала слова, чтобы любезно выпроводить его из дома.

– Эта девочка из Кингс-Линна?

– Да. По телевизору называли имя, но я его не запомнил. Та девочка отправилась в воскресную школу, но так в ней и не появилась. С тех пор о ней ничего не слышно.

– Ужас какой! Какое горе для родителей!

– Когда вы поедете за дочерью?

– Сегодня вечером.

Подцепив вилкой следующий кусочек яичницы, Вирджиния отправила его в рот. Несколько минут назад это блюдо доставляло ей столько удовольствия, но сейчас оно показалось ей совсем не вкусным.

– Теперь я не могу оставить Ким без присмотра даже на секунду, – сказала она.

– В гостях, к тому же в компании других детей, с ней точно ничего не случится, – заверил ее Натан. – И здесь, под вашим присмотром, тоже. Но отпускать ее одну, как вы понимаете, нельзя. Я имею в виду на прогулку, в школу, в магазин…

– Ни в коем случае не пущу, – подтвердила Вирджиния, отодвигая тарелку. – Натан, ваша яичница-болтунья просто сказочно вкусна, но, простите, сейчас мне кусок в горло не лезет. Я…

Натан посмотрел на нее с легким беспокойством:

– Наверное, мне не стоило рассказывать вам об этом.

– Вы тут ни при чем. Рано или поздно я все равно включила бы телевизор и все узнала.

– Что вы собираетесь делать сегодня утром? Чем вы вообще занимаетесь, когда на дворе с самого утра такой собачий холод и сырость?

– Не знаю. Ничем особенным. Сегодня во второй половине дня я собираюсь съездить в Кингс-Линн. Мне нужно сделать кое-какие покупки. Затем я схожу в больницу к Ливии, а потом заберу Ким.

Натан кивнул:

– Отличный план.

Вирджиния сидела, плотно обхватив ладонями кофейную чашку. Теплый фарфор грел ей руки, и это тепло передавалось дальше, по всему телу, успокаивая и баюкая ее. Перемена погоды вызвала у женщины смену настроения, и далеко не в лучшую сторону. Ее славная, уютная, обжитая крепость внезапно показалась ей хмурой и неласковой. А еще эта дикая новость о пропаже очередной девочки. И разъяренный Фредерик со своими требованиями. И эти странные люди, общаясь с которыми она явно впутывается в какую-то темную историю с неясным исходом…

Натан слегка подался вперед, к Вирджинии. В его глазах читалась участливость и неподдельный интерес.

– Вы неважно себя чувствуете, правда?

Она вздохнула:

– Да нет, нисколько. Меня беспокоят лишь несколько маленьких проблем, вот и все.

– Маленьких? Должно быть, ваши проблемы не такие уж маленькие, раз вы выглядите такой удрученной.

– Это мои проблемы! – огрызнулась Вирджиния.

– Пардон.

Натан снова отодвинулся и принял прежнее положение.

– Я вовсе не хочу быть навязчивым.

– Ладно, забудем. Это всего лишь…

Не договорив фразу, Вирджиния смолкла. Был как раз подходящий момент уцепиться за слова Натана, ведь это он заговорил о навязчивости, а не она. Очень удобный момент! Надо сказать ему все! Что он не может вечно кормиться за ее счет. Что он должен наконец подумать о возвращении в свою страну. Что нормальные люди не поселяются в чужом доме, как в своем, и не фланируют по нему без препятствий. Разве можно так жить, и в ус не дуя, не строя абсолютно никаких планов на будущее? Надо немедленно сказать ему, что…

Но прежде чем Вирджиния открыла рот, Натан прервал ее нестройные мысли.

– Знаете, о чем я все время думаю со вчерашнего вечера? – прищурился он. – О том, что же такое с вами произошло? Ведь что-нибудь должно было случиться, верно? Почему вы не захотели насовсем уйти от Майкла, этого хлюпика и слабака? Почему держали в тайне вашу связь с Эндрю? И почему сейчас вы замужем за Фредериком Квентином, а не за Эндрю Стюартом?

2

Примерно через шесть недель после знакомства с Эндрю Стюартом Вирджиния узнала, что он женат.

В декабре, незадолго до Рождества, Эндрю пригласил Вирджинию провести с ним уик-энд в Нортумберленде, в летнем домике одного из его друзей. Именно в эти выходные Вирджиния собиралась серьезно поговорить с Майклом, честно рассказать ему про связь с другим мужчиной, попросить у старого друга прощения и уйти от него навсегда. Она долго тянула с этим объяснением, планировала его то на ближайший выходной, то на следующий, но никак не решалась начать. И когда Эндрю предложил ей совместную поездку в Нортумберленд, она очень обрадовалась, что снова получила отсрочку в таком неприятном деле.

Майклу она сказала, что едет с подругой на активный отдых – гимнастика, сауна, салон красоты… Когда же он поинтересовался, о какой именно подруге идет речь, Вирджиния отмахнулась, сказав, что это старая приятельница из бурной лондонской юности, и он, дескать, все равно ее не знает. Ощущать себя врушей было страшно неприятно, и Вирджиния поклялась себе, что обязательно положит конец этой игре, пропитанной обманом и предательством. Майкл имел право узнать всю правду. Кроме того, она уже давно мечтала открыто ходить с Эндрю.

Той зимой в Нортумберленде выпало совсем мало снега, зато дождям и туманам не было конца. Мир, казалось, был соткан из одной лишь сырости и влаги. Дом приятеля Стюарта стоял в большом отдалении от других построек, и уже на пути туда машина Эндрю прочно засела в грязи. Под проливным дождем они с Вирджинией долго и мучительно откапывали увязшие колеса и справились с этим лишь к наступлению темноты. Промерзшие до костей и промокшие до нитки, они без сил ввалились в старый уединенный дом. Но и тот встретил их не слишком-то ласково. Воздух внутри был влажным и спертым, к тому же согреться в выстуженных стенах было невозможно. Хозяева приезжали сюда лишь изредка. В последний раз это было на Пасху, после чего все лето и осень дом простоял пустым, нетопленым и неухоженным.

– И какой черт меня дернул сюда поехать! – проворчал Эндрю, обнаружив, что прежде чем растопить единственный камин, ему придется не только сходить за дровами, но и наколоть их. – Что за бредовая идея!

– Н-н-н-напротив, – стуча зубами и дрожа от холода, возразила Вирджиния. Она сидела на диване, обхватив себя обеими руками и тщетно пытаясь согреться. – Д-д-д-доволь-но н-неплохая ид-д-дея!

Эндрю собрал остаток сил, и через некоторое время в очаге разгорелся веселый огонь, а пара рюмочек виски согрела нутро усталых путников. Вирджиния отправилась на очаровательно старомодную кухню и сварила громадную кастрюлю томатного супа, которым они и питались последующие два дня.

В резиновых сапогах и толстых дождевых куртках они с Эндрю до изнеможения бродили по туманным заболоченным лугам и по пропитанным влагой долинам. Гулять так можно было часами, не встречая ни одной живой души, кроме мокрых косматых овец – уныло опустив головы, те щипали траву на пастбищах. Вирджиния, привыкшая к бешеным ритмам Лондона и беспокойной студенческой жизни Кембриджа, никогда не думала, что ей настолько по душе придется север Англии – неласковый, малонаселенный, сонный. Мест, где можно было бы предаться хоть каким-нибудь развлечениям, здесь отродясь не бывало. Ближайшая деревня находилась в шести милях отсюда. Там Вирджиния и Эндрю пару раз купили в крошечном универсальном магазинчике хлеб и масло да разок посетили паб, один-единственный на всю округу. Они выпили темного пива, послушали жаркие споры о политике, разгоревшиеся между местными стариками, а потом умиротворенно, рука об руку, вернулись в свое скромное пристанище.

Вирджиния не скучала ни по тусовкам, ни по новым впечатляющим знакомствам, ни по какому шику, блеску и гламуру. Центром мироздания на эти несколько дней стал для нее Эндрю. Долгие декабрьские ночи рядом с ним были преисполнены ласки, а короткие деньки, насквозь пропитанные дождем, становились быстротечной паузой между новыми симфониями нежности.

Утром своего последнего дня в Нортумберленде Вирджиния вспомнила о Майкле. Одетая в пижаму, она сидела у камина в гостиной и пила кофе, в то время как за окном кружились долгожданные снежинки в такт рождественской музыке, нежные трели которой лились из радио. Эндрю, тоже в пижаме, лежал на диване. Вдруг он заметил, каким отсутствующим взглядом смотрит в окно его любимая.

– Что случилось? – поднял он брови. – Вирджиния, ты меня слышишь?

Она обернулась.

– Я думала о Майкле, – сказала она тихо. – И о том, что я собираюсь рассказать ему про нас с тобой еще до Рождества. Мне это очень нелегко, ты понимаешь. Он всегда держался за меня, и почти всю жизнь я была его прибежищем, пыталась защитить ото всех бед. Мы с ним очень близки, и мне бесконечно тяжело обманывать его на каждом шагу. Как представлю, что он будет встречать Рождество в одиночестве… мне становится ужасно стыдно. Матери у него больше нет, с отцом он не поддерживает никаких отношений. В принципе он мог бы пойти к моим родителям, но те большую часть года проводят на Менорке. Он всегда легко находил с ними общий язык…

Эндрю молчал. Вирджиния решила, что он по-своему переживает о судьбе своего предшественника.

– Что ж, Майкл как-нибудь устроится, – вздохнула она, стараясь говорить как можно беззаботнее. – И я в любом случае хочу провести Рождество с тобой, а не с ним.

Ее любимый все еще молчал. Вдруг он поднялся с дивана, подошел к камину и подложил в огонь еще одно полешко.

– Эндрю? – чувствуя что-то неладное, произнесла Вирджиния.

Он молча глядел на ликующие язычки пламени, которые с плотоядным потрескиванием набросились на новый кусок дерева.

Вирджиния отставила свой кофе в сторону:

– Эндрю, что такое? В чем дело?

Не поднимая глаз, он заговорил:

– Что касается Рождества… Вирджиния, рыбка моя, боюсь, у нас с тобой не получится встретить его вместе.

– Но почему же?

Эндрю набрал в грудь побольше воздуха.

– Из-за Сьюзан, – сказал он, отвернувшись. – Это моя жена. Двадцать третьего декабря она приезжает в Кембридж.

Его слова утонули в полном молчании. Оно длилось довольно долго, и в этой тишине все сильнее и сильнее вздымалось нечто невидимое, но страшное.

– Что ты сказал? – выговорила Вирджиния, когда несколько минут прошли как вечность. И непонятно было, чего больше прозвучало в ее голосе – беспомощности или неверия.

Он наконец повернулся к Вирджинии и нашел в себе смелость посмотреть ей в лицо. В глазах Эндрю читалась печаль и тревога, но вместе с тем было видно, что он испытал облегчение, как человек, который в конце концов решился не откладывать в долгий ящик неприятный разговор, а начал действовать.

– Мне очень жаль, Вирджиния. Наверное, я должен был сказать тебе об этом намного раньше. Я женат.

– Но…

Она обхватила руками голову, как будто одним этим движением могла утихомирить все свои мысли, болезненной чехардой закрутившиеся в мозгу.

– В последние недели я сильно мучился, не зная, как сказать тебе об этом. Так получилось, что я с самого начала упустил удобный момент, а с течением времени говорить об этом становилось все неудобней… Я просто трусил, Вирджиния. Я надеялся, что вот-вот подвернется подходящий случай… Конечно, я должен был отдавать себе отчет в том, что в таких делах удобных моментов просто не бывает. И что каждый пропущенный день только усугубляет ситуацию.

– Твоя жена…

– …сейчас живет в Лондоне. Она школьная учительница. В Кембридже мне представился уникальный шанс стать партнером одной крупной юридической компании. И я не имел права упустить эту возможность. Сьюзан, конечно, не могла сразу найти себе работу в Кембридже, поэтому осталась на время в Лондоне. Но со следующего года, в сентябре, она выйдет на работу в кембриджскую школу.

Вирджиния сидела, будто молнией сраженная.

– Я не могу в это поверить, – шептала она, качая головой.

Эндрю подошел к ней вплотную, присел на корточки и взял ее руки в свои.

– Вирджиния, я поговорю со Сьюзан, – пообещал он. – Я расскажу ей… про нас с тобой. Я сделаю так, что все будет в порядке.

Вирджиния подняла на него замутненный взгляд:

– Что значит в порядке?

– Я предложу ей развод, – сказал Эндрю.

Позже Вирджиния поняла, что она повела себя в точности, как те женщины, – о которых она много раз слышала и читала и которых презирала – женщины, что позволяют себя обманывать, легко поддаются на уговоры и довольствуются пустыми обещаниями.

В первое время абсолютно ничего не изменилось. Вирджиния отмечала Рождество с Майклом, Эндрю – со своей Сьюзан, и никто не пускался ни в какие объяснения друг с другом. Вирджиния не хотела признаваться брату в том, что она вступила в связь с женатым мужчиной, и теперь должна ждать, когда тот разойдется с женой. По ее мнению, меньшим злом было не говорить вообще ничего.

Все осталось по-прежнему. В начале января Сьюзан вернулась в Лондон, и Вирджиния снова начала тайком встречаться с Эндрю. Их отношения с каждым днем становились все запутанней. После того как все соседи Эндрю узнали, что в природе существует настоящая миссис Стюарт, он перестал водить любовницу к себе домой. Однокомнатная квартирка Вирджинии, где к тому же постоянно обретался Майкл, естественно, тоже не годилась для встреч. Поэтому им пришлось проводить свои любовные свидания либо в сельских постоялых дворах, либо в маленьких пригородных отелях. Их неудержимо влекло друг к другу, они ласкались и ворковали часы напролет, однако никакого серьезного перелома в их судьбах так и не происходило. Вирджиния ненавидела выходные, когда Сьюзан приезжала из Лондона, однако она утешала себя мыслью, что Эндрю тоже должен терпеть ее близость с Майклом. Конечно, Вирджиния очень часто спрашивала любимого, поговорил ли он с женой. Но тот отвечал на ее вопросы довольно уклончиво.

– Говорить об этом в рождественский вечер или в новогоднюю ночь – сама понимаешь… Так воспитанные люди не делают. Декабрь все-таки до ужаса сентиментальный месяц!

Позже Эндрю стал ссылаться на то, что Сьюзан очень устает в школе.

– После рабочей недели она опять приехала такой изможденной! – пояснял Эндрю. – Ученики у нее – это что-то: хамы, негодяи и бездельники. Она вынуждена принимать успокоительное, чтобы вообще быть в состоянии подниматься утром и идти на работу. Боюсь, она просто сойдет с ума, если я заикнусь сейчас о разводе.

В глубине души Вирджиния надеялась, что к началу февраля, ко дню ее рождения, Эндрю все-таки сделает ей подарок – решится разойтись с женой. Но и эти мечтания оказались несбыточными. Вместо этого Эндрю пообещал ей, что весной они вместе поедут в Рим. С одной стороны, Вирджиния обрадовалась, а с другой – она понимала, что эта поездка никак не сможет решить их проблему.

Прежде она еще ни разу не бывала в Вечном городе, а увидев его, влюбилась с первого же взгляда. Пульсирующая жизнь, ярчайшее солнце, нежное тепло… Земля под ногами, насквозь пропитанная древней историей… Все это не только очаровало Вирджинию, но и наполнило необычайной легкостью, и каждый день был для нее, как глоток шампанского. Когда они шли по мосту к замку Святого Ангела, она даже остановилась на несколько мгновений, чтобы убедиться, что все это происходит с ней не во сне, а наяву. Хотя именно на этом мосту с ней случилось нечто странное: при виде величественной крепости Вирджиния внезапно почувствовала необъяснимый страх. На несколько секунд ею овладела паника, грудь сдавило, стало трудно дышать… Вирджиния хватала ртом воздух, словно рыба.

– Ты чего? – повернулся к ней Эндрю, стоявший рядом и лихорадочно щелкающий фотоаппаратом. Он опустил камеру и присмотрелся к подруге. – Тебе нехорошо?

– Да…

– Солнце, – уверенно заключил Эндрю. – Во всем виновато солнце. Давай вернемся и посидим где-нибудь в тени. Сегодня такая жара, и, похоже…

– Нет, – помотала головой Вирджиния. – Думаю, солнце здесь ни при чем.

Ей стало чуть лучше, бледность сошла с лица.

– Просто я ни с того ни с сего почувствовала… – Вирджиния терла ладонью лоб, покрытый мельчайшими капельками пота. – Я просто внезапно поняла, что чувствую себя счастливой в последний раз. Ведь это все очень скоро закончится.

– Что все?

– Эта легкость и беззаботность… Я еще никогда не чувствовала себя так воздушно, как в этом городе. Как этой весной. С тобой. Мне кажется, это апогей всей моей жизни. Потом все пойдет только под гору.

– Боже мой, милая, до чего же дикие у тебя мысли!

Он обнял ее. Уткнувшись ему в плечо, Вирджиния слушала его утешающий голос.

– Зачем ты выдумываешь всякую ерунду? Тебе всего лишь двадцать три! Какие твои годы? Если жизнь когда-то и покатится под гору, то до этого еще, как до Китая пешком! У тебя впереди столько чудесного! Вот увидишь.

И все-таки «у тебя». «У тебя впереди…» – эти слова больно ранили Вирджинию. Почему же он не говорит «у нас впереди»?

Вирджиния прямо спросила его об этом. Эндрю отреагировал на ее вопрос с некоторым раздражением.

– Опять ты за свое! Ты что, взвешиваешь каждое мое слово, как на аптекарских весах? Так нельзя, дорогая. В конце концов, сейчас мы говорили о тебе, а не обо мне. И почему ты иногда так любишь переиначивать мои мысли на свой лад?

Она поглядела снизу вверх на крепость, затем опустила взгляд на быстрые волны Тибра, с шумом катившиеся под ее ногами.

Наверное, он прав. Не надо придавать так много значения каждому его слову. Даже самой странно, откуда у нее такая чувствительность. Всегда жизнерадостная, веселая и озорная, она никогда не была склонна копаться в себе или цепляться к словам других людей, искать в них какой-то тайный смысл. Почему же она так себя ведет именно сейчас – в такой божественный солнечный денек, на Тибре, у подножия замка Святого Ангела?

«Потому что запутанная ситуация, хочешь ты этого или нет, все равно подтачивает тебя изнутри», – мысленно сказана себе Вирджиния и тут же испугалась этих мыслей, попыталась задвинуть их куда подальше, словно коробку с мусором.

Ведь нельзя же омрачать эту великолепную неделю в Риме, проведенную наедине с любимым.

Вечером они снова пошли на Испанскую лестницу. Там они бывали почти каждый день, ведь их отель, маленький и скромный, располагался всего в двух шагах от нее. Ночи были неимоверно теплые, и поэтому на Испанской лестнице всегда было много народу. Так приятно было просто сидеть на ступенях, наблюдая за всем, что происходит вокруг, слушать людскую болтовню и гудки автомобилей, когда над головой простирается черное-пречерное небо, все усыпанное сверкающей алмазной пылью.

Эндрю много фотографировал Вирджинию на этой лестнице. На всех фото она выглядела счастливой и беспечной, и ее глаза просто сияли от радости. В жизни Вирджинии больше не было фотографий, где ее глаза излучали бы такое блаженство.

Счастье закончилось в день отъезда, с первыми лучами утреннего солнца, которые упрямо просачивались в комнату сквозь щели в ставнях. Рим постепенно просыпался от недолгого сна. Понимая, что над ними нависло расставание, Вирджиния и Эндрю предавались страсти с особой горячностью и самозабвением.

Днем им предстоял перелет в Лондон. Уже вечером Вирджиния вновь будет сидеть за столом вместе с Майклом, смотреть, как тщательно он намазывает маслом хлеб, повторяя при этом в своей душещипательной манере, что он скучал по ней и все это время чувствовал себя очень одиноко. Вирджиния поведает ему о своем путешествии в Рим, которое она совершила исключительно в познавательных целях. Конечно, с самого начала ей нелегко было убедить Майкла в том, что ей необходимо ехать туда одной. Но если уж совсем откровенно, Вирджиния и не пыталась тратить на убеждения слишком много усилий, а просто поставила его перед фактом, и Майклу волей-неволей пришлось согласиться с ее решением. Каждое утро он звонил ей в комнату отеля, чтобы справиться, как она себя чувствует в одиночестве. Иной раз эти звонки так действовали Вирджинии на нервы, что она готова была заорать на него от гнева.

Сейчас, в последнее утро римских каникул, она лежала у Эндрю под боком, ослабевшая, как будто бы слегка растаявшая от любви. Ловя последние мгновения неги, она внезапно подумала, что так больше продолжаться не может. Все это нечестно и отвратительно.

Вирджиния приподнялась на локте:

– Эндрю, я прошу тебя, скажи что-нибудь. Ведь нельзя больше так, правда?

Эндрю открыл один глаз и посмотрел на нее:

– Что ты имеешь в виду?

– Да все! Вечный обман. Игру в прятки. Нашу частую разлуку. Наши метания по бесконечным отелям. Поначалу это казалось мне таким привлекательным, но сейчас… Я устала, Эндрю. Это стало казаться мне таким… таким… гадким!

Вздохнув, Эндрю приподнялся на кровати. Он сидел, потирая руками глаза, и внезапно стал очень усталым и грустным. У Вирджинии опять защемило в груди – почти так же, как на том мосту через Тибр. Ее любимого явно что-то мучило.

– Эндрю, – тихонько позвала она. – Эндрю, обещай мне, что ты срочно переговоришь со Сьюзан. Ведь так не может продолжаться вечно.

Он смотрел не на нее, а куда-то в угол, где не было ничего, кроме последних теней уходящей ночи.

– Я все время собирался сказать тебе одну вещь, – произнес он так же тихо, как и Вирджиния минуту назад, – но мне не хватало слов. И смелости.

Женщине стало холодно. Словно в ознобе, она натянула на себя одеяло.

– Смелости? Для чего? О чем ты хотел мне сказать?

– Вирджиния, выяснились некоторые обстоятельства. Я… не могу сейчас говорить со Сьюзан. Уже не могу.

– Почему?

– Потому что… – Эндрю буравил взглядом темное пространство между стеной и шкафом. – Сьюзан ждет ребенка, – сказал он наконец.

На улице кто-то завопил во всю глотку, затем послышались грохот и лязг металла. Видимо, гостиничные рабочие разгружали фургон, отчаянно ругаясь и споря. Потом в их перепалку вклинился пронзительный женский визг.

Вирджиния почти не слышала этот шум. Он показался ей приглушенным и посторонним, долетающим до нее как будто с другой планеты.