Текст книги "Эхо вины"

Автор книги: Шарлотта Линк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

3

Друзья и знакомые Фредерика Квентина считали его человеком приятным, но молчаливым и довольно замкнутым, тратящим все свое время и силы на служебные дела, а не на семью. Казалось, что Фредерик мало думает о жене и не анализирует свои взаимоотношения с ней. Но на самом деле утверждать, что собственная личная жизнь его ни капельки не интересует, было бы несправедливо.

Мистер Квентин понимал, что проводит с женой и дочерью очень мало времени, и старался найти способ не оставлять их надолго слишком часто, хотя он и знал, что Вирджинию, например, одиночество не очень-то угнетало. Фредерик считал ненормальным для женщины проводить большую часть времени в обществе семилетней дочери, в уединенности огромного загородного дома, окруженного громадным лесопарком с высокими деревьями, которые закрывают окна, создавая впечатление замкнутого пространства. Ферндейл Хаус, родовое имение Квентинов в Норфолке, было весьма мрачным местом, вряд ли подходящим для тридцатишестилетней женщины, которая в свои годы должна была бы вести более активный образ жизни, предаваясь веселью и общению с другими людьми, а не сидеть взаперти целыми днями.

У Фредерика часто возникало желание поговорить с женой по душам, чтобы выяснить, отчего она бывает так печальна, что так сильно угнетает ее. Скорее всего, подобный разговор пошел бы ей на пользу. Но Фредерик расписался в своем неумении вызывать человека на откровенность, когда дело касается запутанных душевных переживаний. Вступить на зыбкую территорию, абсолютно чуждую ему и наверняка полную неприятных неожиданностей, он не отваживался. Кроме того, как раз сейчас у него совершенно не было на это времени. Ведь он решил баллотироваться в парламент и имел неплохие шансы.

Мистер Квентин руководил небольшим, но надежным банком, который был основан еще его прадедом. На сегодняшний день дело развивалось очень успешно, и это обеспечивало Фредерику не только материальное благополучие, но и контакт с самыми влиятельными и состоятельными персонами Великобритании. Банку «Гарольд Квентин и K°» доверяли люди из высших слоев общества, и Фредерику без труда удавалось быть для своих клиентов не только надежным и предусмотрительным банкиром, но и другом. Он устраивал в своем загородном доме роскошные вечеринки, участвовал в турнирах по гольфу и морских прогулках, изящно поддерживая связи там, где они могли пригодиться больше всего. Фредерик подготовил для себя отличный трамплин для восхождения в парламент. В свои сорок четыре года он был близок к этой цели как никогда.

Он думал, что если разбередить душевные раны Вирджинии откровенными разговорами, то это, скорее всего, лишь усугубит ее состояние. Однако в данный момент это было весьма нежелательно.

Тем не менее в душе Фредерика жило смутное чувство вины перед своей женой.

Сегодня за ужином Вирджиния рассказала ему, что она предложила тем «кораблекрушенцам» расположиться в данвеганском доме, и не просто предложила, а твердо пообещала. У Фредерика все вскипело внутри. Он хотел было иронично поинтересоваться у жены, почему она в одиночку распоряжается домом, который принадлежит не ей одной, причем делает как раз то, чего он настоятельно просил не делать! Но мужчина пересилил раздражение, не дав выплеснуться наружу своему гневу и едким замечаниям.

Он с горечью подумал о том, что женщины, которые часто пребывают в одиночестве, совершают порой странные поступки. Иные внезапно приводят в дом сразу двадцать бродячих собак, другие дают крышу над головой бездомным чужакам, потерявшим яхту. Наверное, ему нужно быть благодарным судьбе за то, что Вирджиния не нашпиговала дом какими-нибудь подростками-наркоманами, которых она легко могла бы насобирать по разным глухим местам. Так что Фредерику еще повезло…

– Будь с ними поосторожнее, – вымолвил он.

Вирджиния внимательно посмотрела на мужа:

– Они очень славные. В самом деле.

– Но ведь ты их совсем не знаешь!

– Я все-таки разбираюсь в людях.

Фредерик вздохнул:

– Разбираешься в людях? Не спорю. Только… положение твоих подопечных таково, что они запросто могут превратиться в клещей и начать пить нашу кровь. Понимаешь? Славные они или нет – это не важно. Пожалуйста, всегда помни об этом.

Ему показалось, что и Вирджиния в свою очередь вздохнула, хотя этот вздох был совсем не слышен – его можно было распознать только по выражению ее лица.

– Они поселятся здесь, скорее всего, завтра. Мы уедем отсюда в тот же. момент. Я просто не понимаю, из чего ты делаешь проблему.

– А что, у этих людей нет другой лодки? – осведомилась Ким, которая неохотно ковыряла вилкой шпинат.

– Нет, – ответил Фредерик. – Они бедные как церковные мыши.

– Что значит как церковные мыши? – удивленно подняла брови Ким.

– Ну, это просто такое выражение, – пояснила Вирджиния. – Оно означает, что у людей не осталось совершенно никакого имущества. Что, однако, не дает никому права считать их плохими людьми.

– О-о, ну теперь-то у них кое-что есть, – сказал Фредерик колко. – Например, бесплатное жилье, которым они могут пользоваться сколько угодно. Совсем неплохо, надо сказать!

– Сколько угодно? О чем ты говоришь?! Ведь они пробудут здесь, пока не утрясут все дела, а потом…

– Вирджиния, – перебил ее Фредерик, – ты часто бываешь наивна как дитя. Ты что, обговорила с ними точный срок, по прошествии которого они обязуются выехать из нашего дома? Назвала им конкретную дату?

– Нет, конечно. Я…

– Значит, они будут жить в нашем доме столько, сколько им заблагорассудится. Что же касается улаживания их дел, то я прямо скажу: улаживать им нечего. В этом-то вся закавыка! Поэтому для них не имеет значения, когда покидать остров – сегодня, завтра или через три месяца.

Вирджиния молчала. Она спрашивала себя, действительно ли Фредерик столь бессердечен или лишь кажется таковым.

– И вообще, – продолжал ее муж, – помогла ли ты своим новым друзьям решить одну важную проблему: на какие средства им теперь жить?

По лицу жены он понял, что этот вопрос застал ее врасплох.

– Так, понятно, – произнес Фредерик. – Крыша над головой теперь у них есть. Но ведь нужно же им чем-то питаться! Наша кладовка не настолько полна, чтобы можно было жить без забот. Поэтому будь готова к тому, что твои постояльцы попросят подкинуть им деньжат. Другого выхода у них просто нет.

– Уж, наверное, мы не разоримся, если одолжим им немного денег. Я уверена, что они приложат все силы, чтобы отплатить нам…

Вирджиния не закончила. Ее перебил стук в дверь, негромкий, но настойчивый.

– Наверное, это они, – предположила Вирджиния. – Я попросила их зайти за ключами.

Фредерик отложил свою вилку и откинулся на спинку стула.

– Что-то мне больше не хочется есть, – сказал он.

На пороге действительно стояли Натан и Ливия. Женщина выглядела теперь гораздо лучше, чем утром. На этот раз она оделась в джинсы и свитерок Вирджинии. Ее волосы были вымыты и аккуратно причесаны. Выражение лица по-прежнему казалось грустным, но уже не таким потерянным, как несколько часов назад. В руке она держала дорожную сумку – ту, что Вирджиния под завязку набила одеждой.

– Пожалуйста, оставьте все это себе! – воскликнула Вирджиния. – Зачем же вы принесли вещи обратно?

Ливия покраснела до ушей и потупила взгляд.

– Нам и в самом деле страшно неловко, – начал Натан. – Но… мы принесли вещи не для того, чтобы вернуть их, а чтобы… Я имею в виду… нельзя ли нам остаться у вас уже сегодня? Понимаю, что с нашей стороны это свинство, что мы, наверное, портим вам последний отпускной денек, но… Дело в том, что нам просто нечем заплатить за жилье миссис О'Брайан, и провести у нее еще одну ночь было бы…

Натан замолк, делая беспомощный жест руками, который означал, что никакого другого выхода, кроме как униженно проситься на ночлег к едва знакомым людям, он придумать не смог.

Вирджиния посчитала настоящей иронией судьбы тот факт, что все самые мрачные предсказания Фредерика сбывались невероятно быстро и точно. И хотя муж и не высказывал предположений, что нежеланные постояльцы заявятся к ним раньше назначенного срока, однако он точно предугадал молниеносное развитие событий. И вот Натан и Ливия стоят на пороге со всеми своими нехитрыми пожитками в руках. Разве имеет она теперь права их выгнать?

– Разумеется, вы можете поселиться у нас уже сегодня, – пожала плечами Вирджиния. – Какая я глупая, что сразу вам это не предложила.

На самом деле она уже думала об этом, но из-за Фредерика решила повременить с гостеприимством до отъезда с дачи. Натан, казалось, прочитал все ее мысли.

– А что ваш муж? – задал он вопрос. – Он не против?

– Об этом не беспокойтесь. – Вирджиния уклонилась от прямого ответа, но при взгляде на Натана у нее возникло ощущение, что этот человек с самого начала знал обо веек возможных возражениях со стороны мистера Квентина.

Ливия, видимо, тоже чувствовала всю неловкость сложившейся ситуации. У нее было такое лицо, словно она вот-вот разразится слезами. Вирджиния схватила ее за руку и быстро затащила в дом.

– Идемте, я покажу вашу комнату.

На втором этаже дома находилась просторная гостевая. Вот только располагалась она рядом со спальней Фредерика и Вирджинии. К тому же на этаже была лишь одна ванная комната. Вирджиния могла себе представить, сколько недовольных возгласов ей придется выслушать от мужа. Она чувствовала себя так, словно внезапно оказалась между двумя гигантскими жерновами.

«Лишь остаток дня и одна ночь, – напряженно думала она. – И всего-то! А там мы разойдемся в разные стороны».

Отправляясь вниз сообщить мужу о том, что странники уже сидят в комнате этажом выше, Вирджиния почувствовала сильную головную боль. Как и следовало ожидать, услышав эту новость, Фредерик страшно разозлился:

– Нет, ты что, серьезно? Ты действительно впустила их? И они устроились рядышком с нашей спальней?!

– Как же я могла отказать им, Фредерик? Эти люди…

Он резко встал с места и заходил из угла в угол. Вирджиния видела, что муж изо всех сил старается сдержать гнев.

– Мне нет дела до этих людей! Конечно, тебя можно поздравить с тем, что ты открыла в себе особый дар милосердия, но ты теперь сама понимаешь, к чему это приводит. Ситуация уже сейчас выходит из-под контроля. Вот увидишь – дальше будет только хуже.

– Я считаю, что мы не должны… – начала было Вирджиния, но так и не закончила фразы. В гостиную вошел Натан, а вслед за ним Ливия.

Сразу же стало ясно, что Фредерик и Натан возненавидели друг друга с первого взгляда. Но как ни странно, Вирджинии показалось, что их взаимная неприязнь не связана напрямую с теми неловкими обстоятельствами, в которых сошлись эти двое мужчин (ведь один из них оказался на месте униженного просителя, а другой – на месте благодетеля поневоле). Было ясно, что даже при знакомстве на обычной печеринке или на званом ужине они точно так же не нашли бы общего языка. Скорее всего, ни тот ни другой не смог бы дать четкого объяснения, в чем суть их взаимной неприязни.

Просто с первых же мгновений что-то между ними не склеилось, не совпало, не сладилось, и повстречайся эти двое в обычных условиях, они лишь вскользь поприветствовали бы друг друга, а затем каждый пошел бы своей дорогой. Но теперь они вынуждены здороваться за руку и выносить присутствие друг друга.

– Сочувствую вам в вашей беде, господин Мур, – холодно-вежливым тоном произнес Фредерик. – И, конечно, вам тоже, госпожа Мур.

– Спасибо, – прошептала Ливия.

– Наша беда – это очень неудачное стечение обстоятельств, – сказал Натан. – Я бы сказал, трагическое стечение, в результате которого мы оказались просто на краю пропасти. Вы знаете, внезапно сделаться нищим – это не только острое, но и крайне неуютное ощущение.

– Для того чтобы избавить таких, как вы, от подобных ощущений, и было изобретено страхование, – парировал Фредерик. Он по-прежнему держал себя в рамках вежливости, но на сей раз в его голосе отчетливо прозвучали нотки негодования.

У Вирджинии перехватило дыхание.

На миг в глазах Натана вспыхнули огоньки ненависти, но он держал себя в руках.

– Вы абсолютно правы, мистер Квентин, – отозвался Натан, упражняясь в вежливости точно так же, как и Фредерик несколько секунд назад. – Можете быть уверены, я до последнего своего вздоха буду каяться в том, что сэкономил именно на страховке. С моей стороны это было легкомысленно и безответственно. Такого происшествия я не мог предугадать.

– Подобную трагедию можно увидеть только в страшном сне! – поспешно вступилась Вирджиния. Она надеялась, что Фредерик перестанет говорить о страховании. Ей казалось, что продолжать упреки вовсе ни к чему, ведь Натан и без того достаточно наказал себя сам.

– И что же вы собираетесь предпринять в первую очередь, господин Мур? – допытывался Фредерик. – Полагаю, вы не собираетесь до скончания века жить здесь, на Скае?

«И заниматься попрошайничеством», – эти невысказанные, но подразумеваемые слова повисли в воздухе, как нож невидимой гильотины.

– Выяснить все подробности, конечно, сразу не удастся, – отвечал Натан, – но самое главное – узнать, какой именно грузовой корабль налетел на нашу яхту той ночью. Только в этом случае у нас появится слабая надежда на возмещение убытков.

– Вычислить тот корабль вам будет не просто трудно, а почти невозможно! – заявил Фредерик. – И если вас хоть немного интересует мое мнение, то…

Он помедлил.

– Естественно, ваше мнение интересует меня, – откликнулся Натан ледяным тоном.

– В таком случае я советую вам не тратить попусту время на этом острове. Просиживая здесь, вы не решите ни одной проблемы. Мой вам совет: скорее возвращайтесь в Германию и попытайтесь вернуться к вашему старому образу жизни. Ведь не могли же вы потерять там абсолютно все связи? Личные, профессиональные… Кем вы работали?

«Он разговаривает с ними, как следователь на допросе», – подумала Вирджиния, ощутив, что на душе у нее становится все паршивее. Она заметила, как смущена Ливия. Молодая женщина даже боялась вздохнуть.

– Я писатель, – сообщил Натан.

Фредерик изумленно посмотрел на этого человека:

– Писатель?!

– Да.

– И сколько же книг вы опубликовали?

«Нет, так разговаривать нельзя», – подумала Вирджиния.

– Мистер Квентин, – процедил Натан, – ваша жена проявила настоящее благородство, предложив нам временный приют в этих стенах. Но с каждой минутой у меня усиливается впечатление, что вы не поддерживаете ее инициативу. Почему же вы не скажете прямо, чтобы мы убирались? Вещей у нас раз-два и обчелся, поэтому упаковать их мы можем за три минуты. Только скажите, и мы сразу исчезнем.

Вирджиния знала, что Фредерик всеми фибрами души желает отделаться от проблемных гостей, но воспитание не позволит ему выставить жену в невыгодном свете.

– Ну что ж, раз она предложила вам пожить в нашем доме, то вы совершенно спокойно можете располагаться здесь, – сказал Фредерик. – Считайте себя нашими гостями, прошу вас.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Натан. И если бы взгляды могли убивать, как подумала Вирджиния, то оба – Натан и Фредерик – давно бы упали замертво.

Еще никогда в своей жизни женщина не мечтала уехать со Ская как можно быстрее, ведь она так любила эти места, и обычно отъезд даже страшил ее. Теперь же Вирджиния страстно желала, чтобы предстоящие двадцать часов скорей миновали и чтобы их автомобиль уже мчался по мосту, ведущему в Лохалш, на континент.

Вторник, 22 августа 2006 года

Жизнь Лиз Алби с момента исчезновения ее дочери превратилась в кромешный ад. Эту новость обсуждала вся округа, показывая друг другу газеты с фотографиями маленькой Сары. Длинный репортаж с места событий заканчивался обращением полиции к населению с просьбой о помощи. Обстоятельства, при которых пропал ребенок, газетчики тактично окрестили как «непродолжительное отсутствие матери», но эта тактичность не смягчила участь Лиз. Она чувствовала кожей, с каким ядовитым презрением шушукаются о ней все кому не лень. «Непродолжительное отсутствие матери» на переполненном народом пляже было непростительным поступком по отношению к четырехлетней малышке.

Кроме всего прочего, близкое окружение Лиз считало, что и раньше она не была той матерью, какую можно пожелать для маленькой девочки. Почти целый день Сара проводила в детском саду, пока Лиз сидела на кассе в магазине бытовой химии, а когда она ближе к вечеру вела дочку из сада домой, людям казалось, что побыть с ребенком лишних двадцать минут являлось настоящей пыткой для молодой женщины – столько. Нo мрачного неудовольствия источало ее лицо. Частенько Лиз ловила камушки в свой огород – мимолетные замечания в стиле: «Не знает, что с маленькими надо быть терпеливее!» или «Таким женщинам вообще нельзя заводить детей!».

Подобные реплики не очень-то трогали женщину: слишком глубоко она была погружена в грустные размышления о своей судьбе, чтобы обращать внимание на досужие пересуды. Она привыкла видеть высоко поднятые брови ханжей и слышать их насмешливый шепоток. Еще до рождения дочери Лиз часто притягивала к себе осуждающие взоры из-за того, что носила вызывающие мини-юбки и красилась слишком ярко. Но теперь, с того страшного момента, презрительные взгляды окружающих вонзались в женщину, будто раскаленные стрелы, и людская враждебность отзывалась в ее душе непереносимой болью. И хотя теперь при виде Лиз люди на улице понижали голос еще больше, чем раньше, случайно долетавшие разрозненные обрывки фраз гремели у нее в ушах оглушительным набатом.

Этого и следовало ожидать… Она никогда не смотрела за малышкой как следует… Худшей матери и представить себе невозможно… Бедному ребенку лучше было вообще не рождаться на свет…

«Какие же вы все подлые, – в отчаянии думала Лиз. – Подлые и злые! Ведь такое могло случиться с любым из вас!»

Однако внутренний голос подсказывал ей, что вовсе не любому родителю суждено испытать такие муки. Дети пропадали и раньше. Их похищали по дороге из школы или прямо с детских площадок, вокруг которых часто пасутся всякие отморозки. Но все-таки это были трагические случайности, незаслуженные удары судьбы, сгибаясь под которыми, несчастные родители стояли вне людского осуждения. Бросить в них камень могли лишь те, кто считал, что детей нужно держать в клетке и охранять круглые сутки, что малыши не имеют права сделать и шага без родительского надзора, даже если это мешает им учиться самостоятельности. Но четырехлетняя девочка… одна… на пляже… в то время как ее мать целых сорок минут…

Сорок минут.

Во время бесконечных объяснений в полиции Лиз пыталась хоть немного скостить себе эти сорок минут, но, как ни крути, путь от пляжа до закусочной был неблизким. К тому же буфетчик из той злополучной будки рассказал, что молодая женщина, запомнившаяся ему из-за своей красоты, довольно долго стояла в очереди, потому что перед ней покупала съестное целая команда спортсменов.

– Прошло довольно много времени, но я хорошо помню этот случай, – поведал полиции буфетчик. – Та красотка была в отличном настроении. Она во всю флиртовала со спортсменами. Подумать только, в это время ее ребенок был на пляже совершенно один! Нормальная мать нервничала бы, правда?

Постепенно репутация Лиз как легкомысленной, безответственной вертихвостки прочно укрепилась в умах полицейских.

– И как часто вы бросали дочь одну, без присмотра? – прокурорским тоном вопрошал у нее один из сотрудников следственной группы.

Лиз крепилась изо всех сил, чтобы не расплакаться. До чего несправедливы были эти слова и этот тон! Нет, назвать Сару желанным сокровищем она, конечно же, не могла и, что уж греха таить, часто обращалась с девочкой грубовато и нетерпеливо. Но она все-таки заботилась о дочери. Ни разу до того случая она не оставляла Сару одну, но именно в этом сомневались сейчас все вокруг. Один раз! Один-единственный раз она отлучилась, и надо же было дочурке пропасть именно тогда!

Спасатели прочесали метр за метром всю прилегающую к пляжу местность, но девочку не нашли. Полиция опрашивала отдыхающих, бывших в тот день у моря, но никто не видел, чтобы к воде подходил маленький ребенок без родителей. Никто, абсолютно никто не видел Сару. Служебные собаки, высунув язык, сутки напролет искали след – безрезультатно. Как будто бы земля разверзлась и поглотила Сару – просто так, невзначай, незаметно и тихо.

Случилось то, чего Лиз желала то потаенно, то очень отчетливо: Сары больше не было.

– Этого и следовало ожидать! – так отреагировала на ситуацию Бетси Алби. – Мне с самого начала было ясно, что такой дуре, как ты, ребенка не воспитать. Теперь рви на себе волосы, ты!

И хотя мать вечно обзывала Лиз дурой, на самом деле та была далеко не глупа. Молодая женщина прекрасно понимала, что и она попадает в круг подозреваемых. Никто не предъявлял прямых обвинений, но некоторые вопросы, задаваемые ей, недвусмысленно подтверждали это предположение. Следствие знало о том, что Лиз страшно роптала на судьбу, навязавшую ей нежеланного ребенка. И конечно, отец девочки, Майк Раплинг, тоже попал под пристальное внимание полиции.

– Некоторые отцы крадут своих детей, потому что редко их видят и скучают по ним, – заявила женщине одна дама из полиции на второй день после того, как случилась эта беда. В мыслях Лиз старалась называть произошедшее просто «бедой» – это лучше, чем хлестать себя фразами вроде «мой недосмотр».

В ответ на такое предположение блюстительницы закона молодая женщина лишь рассмеялась, в первый раз с момента исчезновения дочери, и это был, конечно, отнюдь не радостный смех.

– Отцы? О чем вы говорите?! Майк к таким отцам не относится. Он видел Сару за все время раза четыре, и то только потому, что я врывалась с коляской к нему в дом. Если бы он захотел, он мог бы забирать ее на все выходные, пожалуйста. И я даже слезно молила его об этом. Но ему не было никакого дела до собственного ребенка. Даже если бы я предложила ему посидеть с ней за деньги, он и то не согласился бы!

Тем не менее отца Сары вызвали на допрос, но у него оказалось прочное алиби: именно в то время, когда произошло преступление, он сидел в каталажке, отдуваясь за свою пьяную езду на автомобиле. Беседа полицейских с Майком полностью подтвердила слова Лиз. Раплинг направил всю свою энергию на то, чтобы уклониться от общения с маленькой дочкой. По его собственным словам, девочка мозолила ему глаза. О том, чтобы умыкать ребенка, Майк – боже упаси! – и не помышлял.

– Лиз с огромным удовольствием повесила бы малявку на меня, – пояснил он. – Но разве я похож на идиота? Я ни разу не согласился остаться с Сарой даже на час, боялся, что Лиз может тогда вообще за ней не вернуться.

С каждым новым разбирательством в полиции Лиз чувствовала, что следователи все меньше и меньше сочувствуют ей. Для них вырисовывалась безрадостная картина жизни маленькой Сары до того, как с ней случилось несчастье. Это был никому не нужный ребенок. С первых же дней своего существования он мешал всем: матери, отцу, бабушке. Для них он был костью в горле. Никто не любил его и не заботился о нем как следует.

«Да что вы все в этом понимаете!» – с досадой думала Лиз.

За две недели, что прошли с момента исчезновения Сары, молодая женщина похудела на пять килограммов и сильно осунулась, потому что почти не спала ночами. Она осыпала себя упреками и постоянно задавалась вопросом, где может находиться ее ребенок. Перед глазами Лиз все время стояла Сара, заплаканная и перепуганная, она металась в поисках матери и звала ее: «Мама, мама!» О, как часто в прошлом Лиз желала, чтобы Сара провалилась ко всем чертям, а вот теперь девочка действительно пропала – не потому ли? Наверное, Бог наказал Лиз и за то, что она слишком часто в раздражении кричала на дочку и ругала ее почем зря. «Только бы Сара вернулась, – мысленно заклинала Лиз, – и тогда все будет совершенно по-другому! Я буду ласкать и баловать ее. Я стану покупать ей хорошенькие платьица. Я повезу ее в Ханстантон, и там она будет кататься на карусели сколько захочет. Я больше никогда не оставлю ее одну даже на минуту!»

На четвертый день после несчастья Лиз набрала номер Майка. Иначе она просто сошла бы с ума, находясь один на один со своим горем. Хоть бы кто-нибудь ей посочувствовал! От матери сочувствия ожидать не приходилось – та лишь ругалась, как заведенная, и повторяла одно и то же: «Я так и шала, что все кончится плохо!» Но что именно она подразумевала под словом «все», оставалось неясным.

К. удивлению Лиз, Раплинг сразу же взял трубку.

– Майк, это я. Узнал? Я только хотела… Майк, мне очень плохо.

– Есть что-нибудь новое о Саре? – поинтересовался тот, откровенно зевая. Стрелки часов приближались к полудню, однако Майк, как видно, только что встал с постели.

– Нет. Ничего нового, абсолютно. Никаких следов. А я… Майк, я почти не сплю, и мне кусок в горло не лезет. Если бы ты знал, как мне плохо. Слушай, может быть, встретимся хоть ненадолго?

– И что это даст? – фыркнул он.

– Я не знаю, но… Послушай, Майк, может, ты все-таки выкроишь для меня чуточку времени? Прошу тебя. Умоляю…

В конце концов Лиз уговорила его поехать с ней на место происшествия, в Ханстантон, но тот сразу же заявил, что у него нет прав, ведь их отобрали у него за пьянку тогда, в день исчезновения Сары, поэтому ехать им придется на автобусе.

Пара села в автобус, на тот же самый маршрут, которым несколько дней назад молодая мать мчалась к морю вместе с дочуркой. Лиз не видела Майка очень давно, и внезапно обнаруженное сходство между отцом и дочерью сильно тронуло ее. В свое время она как-то не обращала на это внимания, а теперь вдруг поняла, что Сара похожа на своего отца как две капли воды. И хотя ее темные глазки и волосики больше напоминали мамины, однако нос, губы, улыбка – все это было «заимствовано» у Майка. Но до чего неухоженным он был сейчас! Запущенным гораздо сильнее, чем раньше. Это был уже не тот красивый мальчик, в которого Лиз влюбилась, потеряв голову и всякую бдительность, в результате чего и появилась на свет Сара. Слишком длинные волосы, немытые и нечесаные; скулы, поросшие трехдневной щетиной; синеватые мешки под глазами – таким был Майк сегодня. Очевидно, алкоголь стал постоянным спутником его жизни.

«Нет, он не смог бы стать опорой для нас с Сарой», – с горечью подумала Лиз.

День был прохладный и ветреный, поэтому на пляже собралось совсем мало народу. В тот момент, когда Лиз с Майком вышли из автобуса, им в глаза сразу бросилась карусель, и молодая женщина ударилась в слезы. Карусель была последней заветной мечтой ее девочки.

– Ну почему же я не позволила ей прокатиться хотя бы разок! – всхлипнула Лиз. – Тогда сейчас мне было бы хоть чуточку спокойнее. По крайней мере, я бы знала, что ей было хорошо перед тем, как она…

– Перед чем?

– Перед тем, как она убежала, – еле слышно ответила Лиз.

Женщина изо всех сил хваталась именно за эту мысль, что Сара убежала. Ведь маленькие дети часто сбегают, чтобы пошалить, выкинуть что-нибудь этакое. Сара сорвалась с места в поисках мамочки или карусели и, конечно же, моментально сбилась с дороги, заплутала и потерялась. Такой вариант развития событий вселял надежду, ведь рано или поздно потерявшийся ребенок столкнется с кем-нибудь из взрослых и будет непременно доставлен в полицию. Тогда Сара вернется домой, и вся трагедия останется позади.

«Да, девочка убежала. Она не утонула, и никто ее не похищал», – Лиз хваталась за эту мысль, как за соломинку.

– Ну, знаешь, два-три круга на карусели ничего бы не изменили, – трезво рассудил Майк.

Он выудил из кармана куртки пачку сигарет, но закурить ему удалось лишь после нескольких неудачных щелчков зажигалкой: ветер был слишком сильным.

Майк негромко выругался.

– Что за бредовая идея ездить на море в Англию! Здесь всегда чертовски холодно! Я уже давно подумываю переехать куда-нибудь, например в Испанию.

– И на что ты будешь там жить?

– Какая-нибудь работенка всегда найдется. Кроме того, в Испании не надо покупать много одежды, ведь там теплынь! Даже на улице можно спать. Слушай, я замерз как собака. Либо поехали обратно, либо давай пробежимся по берегу.

Лиз выбрала пробежку. Двигаясь вдоль кромки моря, она думала о том, сколько нехороших совпадений произошло в се жизни за последнее время. Если бы не отпуск в одно время с закрытием садика… Если бы в тот день была не такая жара… Если бы Сара не заснула тогда на пляже…

Если бы… хоть бы… возможно…

– Если бы у нас была настоящая семья, – выдохнула она на бегу, – сразу, с самого начала… тогда Сара никуда не исчезла бы!

– Хо-хо! Минутку! – отозвался Майк, лихорадочно вдыхая дым сигареты. – Неужели ты серьезно думаешь, что, если бы мы поженились и зажили, как все тухлые обыватели, по идиотской схеме мама – папа – ребенок, это хоть что-нибудь изменило бы?!

– Да.

– Но это же стопудовый бред! Глупость! Типичные бабские фантазии! Вы точно так же лежали бы с Сарой на пляже, одни, без меня! Потому что я в это время был бы на работе…

«А вот это действительно фантазия», – подумала Лиз.

– …и ты точно так же могла оставить ее одну. Черт! Все равно, как ни крути, был бы сплошной п…ц.

Лиз остановилась как вкопанная:

– Стой. Вот наше место. Гляди-ка, ее замок из песка все еще стоит!

– С чего ты решила, что это именно ее замок?

– Ведь я тоже строила его… вместе с ней. Видишь этот ход в стене? Его прокопала Сара. Она засунула туда свои сандалики и сказала, что там будет тайник…

Голос Лиз задрожал, слезы душили ее.

– Ты знаешь, в последнее время она постоянно интересовалась всякими тайниками…

Майк безотрывно глядел на замок, все больше и больше осыпающийся от порывов ветра. Еще день, и его не станет. Мужчина швырнул сигарету в песок.

– Черт побери, – выговорил он еле слышно.

Они долго стояли, безмолвно глядя на то злополучное место, откуда пропал их ребенок. Позже Лиз поняла, что именно эти мгновения боли, пережитые вместе с Майком ветреным августовским днем в Ханстантоне, наряду с той ночью, когда она поддалась его сексуальному обаянию, и были единственными моментами настоящей близости между ними. Получалось, что и в том, и в другом случае их связала Сара. В первый раз они ее зачали. Во второй – прощались с ней навсегда.

Через две недели после исчезновения дочери Лиз съездила в Ханстантон еще раз, но уже одна. Она долго металась по пляжу, пытаясь найти хоть какие-то остатки замка, который построила девочка. Лиз и сама не знала, почему это было так важно для нее. Наверное потому, что песочный замок стал последним приветом от Сары, за который мысленно держалась женщина, будучи не в состоянии отступиться.

Но ветер давно уже сравнял маленький желтый холмик с остальным песком. Лиз теперь даже не могла определить точного места его нахождения. Она стояла на берегу, шаря глазами по песку и дрожа от холода. Иногда она окидывала равнодушным взглядом море, такое же серое, мрачное, как и затянутое облаками небо.