Текст книги "Эмма Браун"

Автор книги: Шарлотта Бронте

Соавторы: Клер Бойлен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Глава 26

Я уже месяц преподавала в Фашиа Лодж, и вот как-то раз одна из учениц сказала, что ей нужно поговорить со мною наедине. Эта юная дама была моей самой лучшей ученицей по всем предметам, кроме шитья. Оно ее просто не интересовало. Она была храброй и честной девочкой, и имя у нее было соответствующее.

– Я бы хотела кое-что узнать о нашей бывшей ученице мисс Матильде Фитцгиббон, – сказала Диана. – Мисс Вилкокс никогда не говорит о ней. Я знаю, что она некоторое время жила у вас.

Я вкратце рассказала девочке все, что мне было известно.

– Это все, что я знаю, однако мне тоже хотелось бы узнать больше. Ты мне можешь еще что-нибудь рассказать?

– Я тоже больше ничего не знаю, – задумчиво сказала Диана. – Я разговаривала с ней за день до того, как она уехала отсюда. Признаюсь, до этого я считала ее высокомерной и невоспитанной девочкой, но, поговорив с ней, я поняла, что она очень ранимая и несчастная. Мне бы, конечно, следовало познакомиться с ней получше. Я знаю, что мисс Вилкокс говорит о ней, но я все-таки верю, что она хорошая.

Я всегда верила в то, что дети гораздо лучше, чем взрослые, разбираются в людях, и так обрадовалась словам Дианы, что даже обняла ее, чем немало удивила девочку.

– Я в это тоже верю. Расскажи мне о ней еще что-нибудь, – попросила я.

– Когда другие девочки обвинили ее в том, что она высокомерная и замкнутая, она призналась в том, что у нее есть… прошлое. Именно так она и сказала – прошлое. Но больше всего меня удивило то, что она совсем ничего не помнила из этого своего прошлого.

«Какая умная девочка», – подумала я, слушая ее. Диана между тем продолжала свой рассказ:

Есть еще кое-что. Но я думаю, что это не имеет особого значения.

Все равно расскажи.

Когда Матильда приехала к нам, у нее было кольцо. Я уже, можно сказать, совсем забыла об этом, но потом заметила след от кольца на ее пальце – это все, что от него осталось. Когда она волновалась, часто потирала палец, на котором прежде носила кольцо. Мне показалось странным, что разодетая в богатые наряды девочка не носит свое единственное ювелирное украшение.

– Да, это действительно странно, – согласилась я. – Совершенно непонятно, почему у владелицы таких шикарных туалетов не было других драгоценностей.

Перед тем как вернуться в классную комнату, Диана вдруг порывисто обняла меня.

– Миссис Челфонт, – сказала она, – я рада, что вы с нами. Мы все этому рады. Теперь мы уже не чувствуем себя такими одинокими, как прежде, когда нам приходилось во всем подчиняться мисс Вилкокс и выслушивать ее нотации о том, как подобает себя вести настоящей леди.

– Сестры Вилкокс – твои воспитательницы, – напомнила ей я. – Они образованные дамы и очень преданы своему делу.

– Я знаю, но я бы не осмелилась заговорить с вами, если бы не чувствовала, что вы так же, как и я, не любите их.

Да, мне действительно не нравились сестры Вилкокс. Однако за четыре недели тесного общения с ними я поняла, что недооценивала их. Они были не просто хищницами в ярком оперении, они были женщинами – молодыми и красивыми, – которые изо всех сил старались занять достойное место на этом празднике жизни, но в один не очень прекрасный день все их надежды на прекрасное будущее рухнули и они оказались в крайней нищете. Они уже не могли блистать в обществе, но сумели сделать так, чтобы их внешний вид не вызывал у окружающих сочувствие и жалость. Да, им суждено было распрощаться со своими честолюбивыми мечтами, но им, во всяком случае, удалось сохранить свою гордость.

Если бы им пришлось закрыть свою школу, то я бы от души порадовалась тому, что больше ни один ребенок не попадет в это ужасное заведение. А если бы они окончательно разорились и были вынуждены жить на подаяния прихожан, то на собственной шкуре почувствовали бы все то, что довелось пережить Матильде Фитцгиббон по их милости.

Что стало бы с Эммой, если бы она осталась в Фашиа Лодж? Я думаю, что сестры непременно пригласили бы местного викария, мистера Сесила, а он уж наверняка нашел бы какой-нибудь благовидный предлог, чтобы отправить девочку обратно в родительский дом. Я уверена, что сестры Вилкокс и мистер Сесил, объединившись, смогли бы справиться с девочкой.

Я, конечно, не питала симпатии к сестрам Вилкокс, но, тем не менее, не могла не уважать их и не сочувствовать им. Я от всей души желала им удачи и, как могла, помогала.

Прежде всего я расспросила их о том кольце, которое упомянула Диана.

Помните ли вы то кольцо, которое было на пальце у Матильды Фитцгиббон, когда она приехала в этот дом? – спросила я.

Миссис Челфонт, – пылая праведным гневом, сказала мисс Вилкокс. – Не хотите ли вы обвинить нас…

Ни в коем случае! – успокоила ее я. – Кольца часто теряются. Дети особенно грешат этим.

– Да, я помню, что у нее было кольцо, – вмешалась мисс Люси. – Это было самое обычное золотое колечко. Я помню, что вскоре после ее приезда я увидела, как она сидела одна в укромном уголке и печально смотрела на это кольцо. Я заговорила с ней и спросила об этом кольце. Она сказала мне, что это просто дешевая безделушка и она не помнит, как колечко у нее оказалось. После этого разговора я больше никогда его у нее не видела.

– На кольце была какая-нибудь гравировка? – спросила я.

Мисс Люси сморщила свой лобик.

Мне кажется, что была. Да, я даже спросила ее об этом. Она ответила мне, что это какая-то бессмыслица.

На кольце было выгравировано чье-то имя или только инициалы? – спросила я, пытаясь унять волнение.

Там не было никакого имени. Какая-то сентиментальная надпись, – сказала она, качая головой. – Я точно не вспомню, но что-то наподобие «Два сердца вместе».

Вы уверены, что там не было никаких инициалов?

Абсолютно уверена, миссис Челфонт. Дело в том, что в то время мы как раз пытались сделать так, чтобы девочка не замыкалась в себе. При любом удобном случае мы пытались как можно больше узнать о ней.

Теперь, когда я выяснила все, что могла, об этом таинственном украшении, я решила как-то отблагодарить сестер и помочь им сделать свою школу процветающим заведением. Согласитесь, что три – это не очень хорошее число, я имею в виду количество учениц в их школе. Подобная цифра может вызвать у родителей сомнения по поводу качества обучения в этом храме науки. Опять же, это приносит весьма скудные доходы и приводит к тому, что приходится покупать дешевые продукты и экономить уголь. Итак, прежде всего я предложила увеличить количество учениц в школе.

Но каким образом? – поинтересовались сестры. На их лицах застыло уныние и отчаяние. – У нас нет денег для рекламы.

У меня есть план, – сказала я. – Попрошу вас выслушать меня до конца, потому что мое предложение вначале может показаться абсурдным, и лишь потом высказывать свое мнение. Мне кажется, что для того, чтобы повысить престиж любой школы, необходимо, чтобы ученики этой школы имели великолепные знания, а значит, и отличные оценки.

Это мое высказывание вызвало бурную реакцию – они говорили мне, что именно к этому всегда и стремились, к тому же сами были наглядным примером того, каких прекрасных результатов можно достичь, если прилежно учиться. Они всегда получали только самые высокие оценки, что свидетельствовало о замечательных способностях, которыми одарила их природа.

Но как же, дорогая миссис Челфонт, имея только трех учениц (причем двое из них имели весьма посредственные способности), можно достичь того, о чем вы говорите? – спрашивали они.

Нужно привлечь в школу больше способных учениц.

Но как? – в один голос воскликнули они.

Очень просто! Нужно учредить стипендию для способных учениц.

А ведь я просила их не перебивать меня и выслушать до конца! Они снова принялись громко кричать, перебивая друг друга.

Это же значит взять и подарить им свободные места! Миссис Челфонт, вы, наверное, сошли с ума? Вы предлагаете, чтобы мы приняли в школу новых учениц бесплатно? Вы хотите, чтобы мы окончательно разорились?

Они не будут платить за обучение, за них это сделают другие люди.

– Кто же, например?

– Я.

Они даже несколько растерялись, увидев, как легко разрешились все их сомнения.

И как же мы привлечем этих способных учениц? – спросила мисс Вилкокс, пытаясь понять, в чем же тут дело. – Не могут же они вот так просто взять и появиться из ниоткуда.

Естественно, не могут! – воскликнула я, пытаясь скрыть свое удивление. – Точно так же, как и оборванцы и хулиганы! Я думаю, что в этом нам может помочь мистер Сесил. Он, как приходский священник, должен хорошо знать всех своих прихожан. Наверняка среди них есть такие, которые имеют способных дочерей, но не могут платить за их образование.

Но ведь учебный семестр уже подошел к середине, – произнесла мисс Аделаида, обдумывая мое предложение.

Какое количество новых учениц мы смогли бы принять? – спросила мисс Люси, перейдя к практической стороне вопроса.

– Я думаю, стоит принять еще трех учениц для ровного счета, – сказала я. – Все-таки шесть – это лучше, чем три. К тому же это позволит получить даже небольшую прибыль.

Они не очень обрадовались моему предложению, но согласились обдумать его. Когда же я в следующий раз появилась в школе, они вышли ко мне втроем и объявили, что примут мое предложение, но у них есть два условия. Первое – деньги, которые я буду платить за этих учениц, будут считаться ссудой, которую они обязуются вернуть, как только школа начнет приносить прибыль. Я сказала, что согласна, если это не создаст для них дополнительных трудностей. Второе условие было не из простых. Они предоставят в своей школе места для моих стипендиаток только в том случае, если я также смогу привлечь в качестве ученицы дочь какой-нибудь титулованной особы. Меня удивило, как ловко они превратили мое бескорыстное желание помочь им в выгодную сделку.

Среди представительниц прекрасного пола чаще встречаются индивидуумы, обладающие недюжинными умственными способностями, чем особы, которые обладают недюжинными финансовыми возможностями, поэтому умных женщин везде хоть пруд пруди. Мы быстро нашли трех одаренных девочек, а затем перешли к поискам отпрыска аристократической фамилии. И тут я обратилась за помощью к мистеру Эллину.

– Я состою в хороших отношениях с несколькими титулованными особами, которые имеют дочерей, – сказал он. – Я бы очень хотел помочь вам, но как убедить этих людей отдать своих драгоценных дочерей сестрам Вилкокс?

Я надолго задумалась.

Мы должны предложить им такой лакомый кусочек, от которого эти породистые щенки не смогут отказаться, – предположила я.

Например?

Например, выписать из Испании учителя танцев, а из Италии – учителя пения с блестящими волосами, узкими бедрами и в лаковых туфлях! Еще лучше, если бы и имя у него было какое-нибудь такое, которое могло бы затронуть романтическую душу мамаши нашего аристократического отпрыска.

Похоже, что это должен быть какой-то шарлатан! – засмеялся мистер Эллин.

Как раз то, о чем страстно мечтает большинство юных герцогинь! Знаете ли вы какого-нибудь подходящего шарлатана?

Раз уж вы об этом заговорили, то могу сказать, что слышал о некоем синьоре Энрико Моффо. Это тенор, который дает частные уроки пения. Он как раз то, что вам нужно. Распутный, утонченный и элегантный. Несмотря на свой возраст, он хорошо сохранился, чего нельзя сказать о его карьере. Возможно, он несколько толстоват, но мы можем уговорить его, чтобы он носил корсет.

Грандиозно! – воскликнула я. – Я сейчас же напишу ему!

Вскоре в Фашиа Лодж появились новые обитатели – четыре новых ученицы и учитель пения. Три ученицы-стипендиатки были умными и серьезными молодыми особами, и я получала огромное удовольствие, помогая им развивать свои способности. Маленькая наследница аристократической фамилии (на этот раз настоящая наследница) была добродушной, живой и глуповатой. Девочка была пухленькой, довольно некрасивой, но при этом всегда облачалась в пышные наряды. Ее жеманные манеры, ребяческие крики тоненьким голоском и забавные выходки приводили сестер Вилкокс в такой неописуемый восторг, который разве что мог сравниться с тем несказанным удовольствием, которое

им доставляли визиты синьора Моффо, появлявшегося в Фашиа Лодж каждую неделю. Все их прекрасные (материнские) чувства и все остальные, менее прекрасные, чувства касались исключительно ее, и она вознаграждала их за такое пристрастное отношение. Она улыбалась, постоянно делала реверансы, разглагольствовала о своем родовом поместье, о том, что, когда вырастет, собирается много путешествовать, и о своем богатстве. Она демонстрировала свои скромные достижения всем и каждому. И сестры Вилкокс были просто счастливы, хотя ученицы-стипендиатки приносили им более ощутимую пользу, чем присутствие этой молодой леди.

В то время как умные и послушные девочки-стипендиатки старательно учились (а как известно, требуется некоторое время для того, чтобы появились какие-нибудь реальные результаты), леди Милли во время, отведенное для подготовки домашнего задания, обычно писала письма всем своим родственникам и друзьям. В этих письмах она подробно описывала свою новую школу, то, каким особенным вниманием ее здесь окружили, но больше всего строк было посвящено прекрасному, непревзойденному учителю пения, который так сумел поставить ей голос, что теперь она пела почти как профессиональная певица. Эта ее любовь к эпистолярному жанру имела определенные последствия. Все дело в том, что одна из ее подруг по переписке, не менее знатная юная леди, начала завидовать ей такой черной завистью, что родители быстро перевели ее из школы, где она до этого училась, в Фашиа Лодж.

Мне казалось, что я уже многое успела узнать и многому научиться, однако, обучая этих трех девочек, которые выказали поразительное понимание и глубокое проникновение в тайны мироздания, я поняла, как много еще мне предстоит познать. Я испытала некое новое, доселе неведомое мне чувство. Один ум притягивает к себе другой ум, но процесс этот может быть медленным и почти неощутимым. Деньги же быстро притягивают другие деньги. Теперь у мисс Вилкокс было целых две маленьких знатных леди, а это уже был твердый фундамент, на котором можно построить престижную и доходную школу.

Признаюсь, что сестры Вилкокс оказались мудрее меня в этом вопросе. Похоже, они знали немного больше, чем я, но я была обязана им своим теперешним счастьем. Сейчас у меня в жизни появился интерес и я почувствовала себя нужной. Я никогда не прекращала искать Эмму, но, так как она бесследно пропала, у меня теперь хотя бы было занятие в жизни. Одиночество, окружавшее меня все эти годы, испарилось. Я приходила домой, занималась своим садом при теплой весенней погоде, а потом готовилась к следующему уроку. Однажды, придя домой, я обнаружила письмо и подумала, что его, вероятно, прислала одна из моих сестер. Я решила, что прочту его позже, позвонила горничной, попросила ее принести чай и пошла переодеваться.

Когда же у меня дошли руки до этого послания, то я увидела, что почерк на конверте мне незнаком. Почерк был красивым и ровным, однако в нем не хватало уверенности, что ли. Поэтому я решила, что оно написано ребенком. Мое сердце забилось сильнее, когда я увидела имя, стоявшее в конце письма.

Мне показалось, что внутри меня зазвенела надежда, словно колокольчик. Эмма! Бумага, на которой было написано письмо, была хорошего качества. Значит, ей удалось найти надежный приют. Я пыталась себе представить, как ей сейчас живется, а душа моя при этом пела от радости. Эмма жива!

Я села возле камина, налила себе чаю и снова обратилась к ее письму. О каких приключениях хотела рассказать мне моя почти уже приемная дочь? О чем хотела поведать? По мере того как я пробегала глазами строчку за строчкой, меня постепенно охватывал ужас. Чай мой тем временем давно уже остыл. Историю, которую она поведала мне в письме, я не в силах повторить. У меня просто не хватит на это мужества. Вы сами сможете здесь ее прочитать.

Глава 27

10 апреля 1851 года.

Это я, Эмма. Именно вы, дорогая миссис Челфонт, помогли мне найти этот маленький кусочек моей прошлой жизни. Остальное я должна выяснить сама.

Все, что я знаю хорошего в этом мире, всему этому научили меня вы. Я завернулась в эти теплые воспоминания, чтобы они согревали мне душу, хотя со временем они несколько поблекли. Вы были ко мне чрезмерно добры, а я взяла ваши деньги и исчезла, не сказав ни слова. Это, наверное, вас очень огорчило. Поверьте, что я сама не меньше вашего страдала из-за этого. И знайте, что у меня была на то причина. Я отправилась на поиски своей матери. Если бы вы поехали со мной, то у вас могли бы возникнуть отвращение и неприязнь ко мне. Поэтому я решила все изложить на бумаге, чтобы вы смогли все прочитать. Меня в этот момент не будет рядом с вами, и вы сами решите, как вам ко мне после всего этого относиться.

До сих пор вы считали меня несчастным и страдающим ребенком. Теперь вы, наверное, решите, что не так уж я невинна и наивна. А это значит, что я смогу прожить самостоятельно и найти свой путь в жизни. Я еще не знаю, чему собираюсь посвятить свою жизнь, но у меня есть одно существенное преимущество – я познала самую ужасную сторону жизни, опустилась на такое дно, что ниже уже и не бывает. Но были в моей жизни и приятные моменты: теперь я знаю, какое это счастье – иметь свой дом и семью. В каких бы ужасных условиях мне не пришлось жить, я всегда буду помнить, какое это счастье – иметь собственную комнату.

Начну со своего самого первого воспоминания. Теперь мне кажется, что все это началось примерно полгода назад. Прежде всего я вспоминаю грязную комнату. В ней было темно, холодно и неуютно. Там стоял стол, несколько стульев, доверху заваленных какими-то вещами, была печь, буфет и большая кровать. На этой кровати лежала я, укрытая какой-то кучей тряпья. Я пришла в себя, почувствовав сильный запах алкоголя и чего-то еще более мерзкого. Этот запах исходил от чьего-то лица, которое нависло надо мной.

Между мною и этим жутким лицом горело яркое пламя. Оно находилось так близко, что мне стало страшно. Это была свеча, которую кто-то держал перед моим лицом для того, чтобы удостовериться в том, что я еще дышу. В этом ярком свете я смогла рассмотреть женщину, которая склонилась надо мной.

Мне еще никогда не доводилось видеть такую огромную и крупную женщину. Сначала я подумала, что она очень старая. Ее лицо было морщинистым и грязным, а кожа имела ярко-красный цвет. Седые волосы старухи беспорядочно торчали в разные стороны, а те несколько зубов, что остались еще у нее во рту, напоминали желтовато-коричневые болотные кочки.

– Кто вы? – спросила я.

Она ответила мне вопросом на вопрос:

Как ты думаешь, кто сидел возле твоей кровати, когда ты находилась между жизнью и смертью? Кто согревал тебя собственным телом, когда ты была холодная, словно труп? Кто заворачивал тебя в мокрые простыни, когда ты горела, словно адский огонь?

Моя мама? – сказала я. – Но…

Что? Я не слишком хороша, чтобы быть твоей матерью? – спросила она. У нее были странные глаза, похожие на два темных омута, которые почти не отражали свет.

Но она была слишком старой для того, чтобы быть моей матерью. Только потом я поняла, что дряхлое морщинистое лицо принадлежит еще довольно молодой женщине. Похоже, жизнь ее изрядно потрепала, и теперь она выглядела лет на пятьдесят, не меньше.

– Где я? – снова спросила я.

В постели, где я родила тебя и где ты провалялась уже бог знает сколько времени, – грубо ответила она. Эта постель напоминала кучу грязного тряпья. Мне стало ее жалко.

Где мой отец? – спросила я.

Умер и попал прямиком в ад, и ты сама это прекрасно знаешь, – получила я от нее такой вот странный ответ.

Я напряглась, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, но в моей голове была сплошная путаница. Там теснились обрывки каких-то смутных воспоминаний и неясных видений. Все закончилось тем, что у меня ужасно разболелась голова. Боль была просто невыносимой, я обхватила голову руками и закричала.

– У тебя не все в порядке с головой, – сказала моя мать. – Ты больна. У тебя была лихорадка.

Похоже, что я действительно стояла одной ногой в могиле, потому что, вернувшись к жизни, совершенно ничего не помнила. Я подумала, что, может быть, во сне ко мне вернется память, потому что в присутствии этой женщины чувствовала только смущение и холод. Я осмотрелась вокруг, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. И тут я увидела, что на одном из стульев сидит девочка, которую я тоже поначалу приняла за груду тряпья, так как она совершенно не двигалась. На ней было красивое, но очень грязное платье. Я подумала, что ей, наверное, холодно, потому что она казалась какой-то несчастной.

Ты моя сестра? – спросила я у нее. Она была приблизительно такого же возраста, как и я, может быть, даже на год младше, и я решила, что с ней мне будет легче разговаривать. Девочка повернулась ко мне, но ничего не сказала. На ее лице застыло какое-то унылое выражение.

Она не имеет к тебе никакого отношения, – сказала моя мать. – Она здесь работает. А сейчас вставай, лентяйка. Я на тебя потратила слишком много времени и денег, пока ты все эти месяцы валялась в кровати. Умывайся и одевайся. У меня есть для тебя работа.

Моя первая попытка встать с кровати закончилась тем, что я упала на пол. Я была так слаба, что ноги не держали меня. После нескольких попыток мне наконец удалось надеть какие-то грязные вещи, которые она мне подала. Все они имели довольно неприглядный вид. Потом мне дали мыло и воду, чему я была несказанно рада. Пока я приводила себя в порядок, в дверь постучали, и в комнату вошел какой-то мужчина. Я очень испугалась, ведь в этот момент я была еще не совсем одета. Этот мужчина, совершенно не стесняясь, нагло уставился на меня.

– Не она! Другая девчонка, – сказала моя мать. Я заметила, что девочка, молча сидевшая на стуле, почему-то задрожала от страха. Моя мать передала этому мужчине бутылку, завернутую в какую-то тряпку. В этой бутылке была какая-то прозрачная жидкость. – Она еще совсем молоденькая. Дай ей вот это, – приказала она.

Мужчина взял девочку за руку и повел в другую комнату. Уходя, девочка посмотрела на меня так, как будто просила о помощи. Мне очень захотелось улыбнуться ей или сказать что-нибудь хорошее, чтобы подбодрить ее.

Моя мать приказала мне умыться и подвела к грязной лохани с водой, за которой располагался осколок мутного зеркала. И тут я увидела в зеркале свое отражение. «Кто же я все-таки такая? – размышляла я, размазывая холодную воду по своему лицу. – Почему моя мать не любит меня?» Я решила, что этому есть только одно объяснение (и, как потом выяснилось, я была права). Наверное, я совершила что-то очень плохое.

Пока я ломала голову над этими вопросами, из соседней комнаты донесся жуткий крик. У меня просто кровь застыла в жилах. Это был приглушенный крик отчаяния, так кричит животное, попавшее в капкан.

– Это девочка! – сказала я. – С ней что-то случилось.

Моя мать злобно посмотрела на меня (нужно сказать, она всегда так на меня смотрела), но не сдвинулась с места.

Скотина, – сказала она. – Он не воспользовался хлороформом.

Что такое хлороформ? – поинтересовалась я.

Он ответила, что это новое медицинское средство, и мрачно усмехнулась.

– После этого удивительного лекарства доктор может отрезать тебе ногу, а ты ничего и не почувствуешь.

Что? Этот человек – врач? – спросила я.

Так оно и есть, – сказала она. – Похоже, что все уже закончилось. Хватит болтать языком. Приведи себя в порядок. У одного джентльмена есть для тебя работа.

Вскоре девочка и мужчина вернулись в комнату. Девочка дрожала еще сильнее, чем до того, как покинула комнату. Она тяжело опустилась на стул.

Моя мать и этот мужчина посмотрели друг на друга, и она назвала его бессердечной скотиной.

– Она же еще совсем молоденькая. Почему ты не воспользовался тем средством, которое я тебе дала?

Мужчина презрительно посмотрел на свою пациентку.

– Если бы мне нужен был труп, то я бы сделал это. Я бы с радостью избавил мир от такой, как она.

Я подошла к девочке и спросила, не холодно ли ей. В ответ она обхватила руками плечи и начала раскачиваться из стороны в сторону.

Не успел один посетитель покинуть наши роскошные апартаменты, как тут же появился следующий. Природа наградила этого мужчину красивой внешностью, но суровая жизнь превратила красавца в страшное чудовище. С нескрываемым презрением он осмотрел комнату и всех, кто в ней находился.

– Элиза Браун? – обратился он к моей матери. – Которая из них? – спросил он, высокомерно оглядев обеих несчастных девочек.

Вот она, – сказала моя мать, указав на меня. – Она, конечно, так себе, но не доставит вам никаких хлопот.

Сколько ей лет?

Четырнадцать, – сказала моя мать.

Она выглядит моложе.

Он обошел вокруг меня, как будто бы собирался ткнуть в меня своей тростью.

Она больна? У нее нездоровый вид.

У нее отменное здоровье, – сказала моя мать. Она незаметно подошла к шкафу, быстро вытащила какую-то бутылку и поднесла ее ко рту.

Хорошо, подойдет, – сказал мужчина, поморщившись. – Сколько?

Она знает столько всяких забавных штучек, – сказала моя мать. Утерев рот, она подошла к нам. – Она стоит целой гинеи.

Он не стал спорить и протянул деньги.

Мне нужно от вас письменное подтверждение акта продажи.

Вы шутите, сэр? – спросила моя мать, хотя обеим сторонам было явно не до шуток. – Изложить все это на бумаге? Это всего лишь небольшое семейное дельце. Причем здесь коммерция? Да к тому же я неграмотная.

– Девочка может писать или хотя бы читать? – спросил он. Этот вопрос явно озадачил ее.

Зачем вам это? – спросила она. – Вы же собираетесь обучать ее грамоте.

У нее есть братья или сестры, с которыми она хотела бы попрощаться?

Подобострастно улыбаясь, моя мать сказала, что Господь наградил ее только одной дочкой.

И вы так легко расстаетесь с вашим единственным ребенком? – спросил он.

Вы несносный человек, – сказала она. – Не все ли вам равно, разрывается сердце старой вдовы от горя или нет?

– Соберите ее вещи, – приказал он. – Я забираю ее с собой.

За все это время никто из них даже не посмотрел в мою сторону. Несчастная девочка в кружевном платье встала со стула и легла на кровать, на которой еще недавно лежала я, и тихо заплакала. Ей все-таки больше повезло, ведь она останется в этом благословенном доме, а мне придется уехать с этим незнакомцем. Несмотря на то что я дрожала как осиновый лист, я все-таки осмелилась заговорить. – Я буду работать на вас, сэр? – спросила я.

Джентльмен вопросительно посмотрел на мою мать:

Что вы ей наговорили?

Кто-нибудь мне что-нибудь объяснит? – снова спросила я. – Какая у меня будет работа?

Они как-то странно смотрели друг на друга, и я поняла, что это необычная сделка. Я смотрела то на мать, то на этого мужчину, и понимала, что они от меня что-то скрывают. Когда же мужчина подошел ко мне, я задрожала от страха. Я чувствовала себя совершенно беспомощной и поэтому начала громко кричать. Девочка, лежавшая на кровати, открыла глаза и с интересом посмотрела на меня.

– Вы можете оставить ее себе, – сказал мужчина. – Я найду другую. Верните мне мою гинею.

Моей матери, похоже, это очень не понравилось.

– Выйдите, пожалуйста, сэр, – попросила она. – Позвольте нам без посторонних сказать друг другу последнее «прости». Уверяю вас, что все будет хорошо.

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Мне даже показалось, что он уже не вернется. Мне так хотелось, чтобы он не вернулся, но когда я увидела, с какой злостью смотрит на меня моя мать, то не знала уже что и подумать.

– Даже и не надейся, что ты сможешь найти приют в этом доме. Ты недостойна такой милости, – сказала она.

Что же я сделала? – взмолилась я.

Ты опозорила приличную семью. Если бы был жив твой отец, он бы вышвырнул тебя из дома, чтобы ты там умерла от голода. Твои ухажеры убили его, сделав меня бедной беспомощной вдовой.

И она рассказала мне о том, что я совершила. Однако она изъяснялась таким странным языком, что я ничего не поняла. И все же где-то в глубине души я осознавала, что я уже не маленькая девочка. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, но не из-за тяжелой болезни, а потому, что в жизни моей уже не осталось ничего хорошего и доброго. Я горько заплакала от стыда и раскаяния. Я обняла свою мать и начала просить у нее прощения.

Возможно, я и совершила что-то ужасное, но ведь теперь все это уже в прошлом, – взмолилась я.

Ты вдруг возомнила себя слишком приличной для того, чтобы заниматься тем, что обязана делать любая замужняя женщина. Жаль только, что ты слишком поздно почувствовала угрызения совести. Я бы не пожелала такой участи никому из своих дочерей, но ты сама сделала свой выбор, причем никто тебя в шею не толкал.

Неужели же ты не дашь мне возможности покаяться и начать новую жизнь? – упрашивала я.

В ответ моя мать отвесила мне пощечину.

– У тебя теперь только одна дорога. Ты должна благодарить меня за то, что я отдаю тебя такому приличному джентльмену, а не какому-нибудь драчуну и пьянице.

Я оставила ее и подбежала к девочке, которая лежала на кровати.

– Помоги мне. Я очень боюсь. Я не знаю, что со мной может случиться.

Девочка подняла голову с грязной подушки и равнодушно посмотрела на меня.

– Иди, глупая девчонка, – сказала она. – Хуже, чем здесь, тебе уже нигде не будет.

И я ушла вместе с незнакомцем, униженная и подавленная. В экипаже он сел как можно дальше от меня и открыл окно, хотя на улице было холодно. Мне казалось, что он просто презирает меня. Через некоторое время я набралась смелости и сказала ему, что проголодалась. Он спросил меня, когда я в последний раз ела, и я ответила, что не знаю, потому что болела и все время была без сознания.

– Ты скоро поешь, – сказал он, смягчившись.

Я заметила, что на улице было много несчастных девочек, и сказала ему об этом. Меня очень удивило, что в его ответе я уловила нотки сочувствия и даже жалости.

– Пожалуйста, сэр, – произнесла я, пытаясь воспользоваться тем, что он был в хорошем расположении духа, – скажите, где мы?

Он удивленно посмотрел на меня.

В Лондоне, конечно, – ответил он.

Не могли бы вы сказать мне, куда мы едем и зачем?

– Было бы лучше, если бы ты больше не задавала мне вопросов, – сказал он, закутав меня в плед. Он сказал, чтобы я попыталась немного поспать. Несмотря на то что в экипаже спать неудобно, да к тому же я была очень взволнована, я все-таки заснула.

Проснувшись, я обнаружила, что нахожусь в огромной роскошной комнате. Меня нес на руках лакей, а этого джентльмена нигде не было видно. Потом появилась горничная, которая накормила меня, после чего без всяких церемоний стащила с меня одежду и окунула в горячую ванну, которая была заранее приготовлена.