Текст книги "Лучезарно-голубое"

Автор книги: Шарлотта Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Вы с Диком так и не собрались оформить ваши дела. Ядолжен тебе кое-что сказать. Месяц назад мне звонил из Лос-Анджелеса парень по имени Харрис. Спрашивал, что я знаю о Дике Барти. Рекомендации, характеристика.

– Зачем?

– Этот Харрис дает деньги взаймы. Сказал, что Дик должен был с ним встретиться. Ну, я в некоторой степени уклонился от прямого ответа. И сильно расхвалил тебя.

– Меня? – горько спросил Барт. – Он что, избрал меня своим поручителем?

– Так мне показалось… Харрис не сказал, что ему предлагали в качестве обеспечения.

– А что Дик мог предложить месяц назад? – нахмурился Барт.

– Деньги невесты! Мне показалось, что я должен вам рассказать… Поскольку здесь появился Симс и пробудил некоторые сомнения.

Барт сидел неподвижно.

– Появление Симса, – сказал он, – много чего пробудило.

– Чего именно?

– Сомнений. Бездоказательных, – ответил Барт.

– А где сейчас Симс?

Барт выглянул в окно:

– Его машина исчезла. Мне кажется, вам надо поговорить с ним.

Он забарабанил пальцами по столу. Барт выглядел таким мрачным и погруженным в себя, что адвокат предпочел уйти.

Глава 16

Теперь Джонни знал!

Разум не имел к этому никакого отношения. Это был опыт. Джонни совершенно точно знал, что Дик Барти охотно согласился бы видеть его серьезно раненным или даже погибшим в катастрофе на винном заводе. Он готов был рискнуть собственной жизнью, чтобы избавиться, избавиться, не вызывая подозрений, от Джонни Симса и его вопросов. Да и риск был не таким уж большим. Сам Дик сумел бы спастись: он был подготовлен к тому, что последует, если Маршалл зажжет спичку. Но он ни звуком не предупредил Джонни о надвигающейся опасности.

Экскурсия приняла более быстрые темпы и превратилась в поверхностный осмотр помещений, который завершился в приемной зале, где молодая женщина предложила гостям попробовать некоторые образцы продукции. В этот момент Барт извинился и ушел с Маршаллом в кабинет.

Девушки, Джонни и Дик ждали, пока молодая женщина нальет им хереса.

– Налейте Джону Симсу двойную порцию, – попросил Дик, – у него нервы на пределе. Взбодритесь, – обратился он к Джонни. – Чуть-чуть не считается.

Можно было подумать, что этот человек сделан из железа!

– О Джонни! Как ужасно! Вино тебе поможет, – обернулась к нему Нэн. Она сочувствовала Джонни и его слабости.

Джонни потрясла пришедшая к нему уверенность. Это ощущение было гораздо неприятнее, чем сомнение. Теперь, когда он все узнал, со стороны он казался человеком, пережившим настоящее потрясение.

Он сказал:

– Нэн, мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Нет, только не сейчас, Джонни…

– Именно сейчас, – настаивал он.

Нэн взяла бокал вина и задумчиво покачала его. Потом она подняла голову.

– Мы, наверное, никогда не будем больше разговаривать наедине, Джонни, – мягко произнесла она. – Ты должен понять, что я выхожу замуж. Может, выпьем за это?

«Вот что называют «победной улыбкой», – промелькнула в его голове циничная мысль.

– Хорошо, выпьем, если ты хочешь, – сказал он вслух. – Но потом ты меня выслушаешь?

Дик обнял Нэн за плечи.

– Зачем? – спросил он. – Опять те же старые песни? Будто я убил Кристи Макколи?

– Ох, Джонни, – произнесла Нэн голосом, в котором звучали нетерпение и раздражение.

– Да, Джонни, мы не сможем в это поверить, – сказала, блестя глазами, Дороти.

– Тогда прошу простить меня, – скованно извинился Джонни. Ему показалось, что он остался один в целом свете. Его переиграли. Он оказался несостоятельным.

Что еще он мог сделать? Где еще не искал доказательств? Доказательства, черт возьми! У него их не было, но суд признает только их! Значит, их надо достать, ведь только суд может увести Дика Барти от Нэн.

Через час машина Джонни была в придорожном поселке Туми. Он без труда отыскал дом садовника Делевана, когда-то работавшего у Барти. Тот был на заднем дворе.

– Я ищу людей, которые знают об убийстве Макколи семнадцать лет назад, – сказал Джонни.

Делевану было лет пятьдесят. Сильные руки, крючковатый нос на энергичном лице. Он стоял, опершись на лопату.

– Я слышал, что вы там были. Вы ночевали в гамаке, так мне сказали. – Джонни с первого взгляда понравился этот человек, и он дружески улыбнулся ему.

– Верно, – согласился Делеван, – я ночевал в гамаке. Из-за него-то старик и уволил меня. Давно это было. Я не раз им пользовался, пока старик не узнал. Если бы не полиция… – Делеван облокотился на рукоятку лопаты и достал сигареты. – Зачем вам все это?

Джонни рассказал о Родерике Граймсе.

– Я слышал, вас не вызывали в суд, – закончил он.

– Нет. Я им был не нужен. – Делеван посмотрел на небо. – А хорошая ночь была тогда. Я качался в гамаке, курил…

– Когда именно?

– Была полночь. Или вроде того. В доме убили женщину, а я в гамаке качаюсь, курю.

– Гамак висел перед домом?

– Точно.

– Тогда вы, должно быть, слышали Клинтона Макколи.

– Слышал, да и видел тоже.

– Начните сначала.

– А где начало? – усмехнулся Делеван. – Я качался и думал. Обычный ночной гул. Сверчки. Шум ветра. Машины.

– Машины?

– Разумеется. И самолеты. Ну, вы же знаете, что слышно по ночам.

– У этого парнишки, Дика Барти, кажется, была машина?

– Ага. Машина.

– В ту ночь вы слышали эту машину?

– Дружище! Это было семнадцать лет назад, – терпеливо объяснял Делеван. – Говорю вам, я слышал машины. На дороге.

– Верхняя дорога – это та, что за домом Барти? – спросил Джонни.

– Точно.

– А может машина с верхней дороги подъехать к дому Барти?

– Почему нет? Только я услышал бы, если бы она подъехала так близко.

– А вы бы ее увидели?

– Сквозь дом?

– Он мог пройти пешком… Впрочем, рассказывайте дальше, – сказал Джонни.

– Значит, так. Я качаюсь в гамаке. Я слышал, как приехал автобус. Автобус легко определить. У него двери шипят. Значит, понятно, кто идет. Клинтон Макколи.

– Вы его знали?

– Я всех в доме знал. У этого Макколи не было машины. Если кто-то сходит с автобуса посреди ночи, значит, это Макколи.

– Ну?

– Ну, я тушу сигарету. Он не должен знать, что я здесь. Порядочно прошло, пока я услышал, как он идет по дороге. Потом, вижу, стоит, шатаясь, на ступеньках. Потом открывает дверь и входит.

– Ну а потом?

– Да ничего. Прошло некоторое время.

– Вы не видели боковую часть дома?

– Нет.

– Ту, где кабинет? Там не было света?

– Свет я видел.

– А что за свет?

– Ну, я и полиции говорил, внизу в зале всегда горел свет. И мне было видно через стекло во входной двери, правда, не шибко хорошо. Не могу сказать, был свет в кабинете или нет. Вот свет наверху я видел.

– А что за свет наверху?

– У Натаниэля.

– А где его комната?

– Прямо и направо, если смотреть с того места, где я был. Его я хорошо видел.

– Вы хотите сказать, он не спал и что-то делал?

– Точно. Картину рисовал.

– А когда вы видели Натаниэля – до или после прихода Макколи?

– И до и после, – ответил Делеван. – Я качался в гамаке и наслаждался ночью. Я думал о нас с Натаниэлем. Вот у него был большой дом, деньги. Но я думал, лучше свобода, лучше качаться в гамаке и ничего не иметь, кроме одежды. А что Натаниэль? Хочет рисовать картины и должен работать по ночам, чтобы старик его не застукал.

– И долго вы наблюдали за Натаниэлем?

– Долго. На нем была какая-то смешная рубашка. Стоял перед своей картиной. Я выкурил две или три сигареты. Потом я слышу автобус. Тушу сигарету. Я слышу Макколи, но не вижу из-за деревьев. Ну, я и не смотрю на него, я смотрю на Натаниэля. Потом, значит, Макколи заходит в дом. Через несколько минут у старика в комнате зажигается свет.

– А где была его комната?

– Передо мной налево. Свет зажгла старуха. Натаниэль это сразу услышал. И перестал рисовать.

– Минуточку! Вы говорите, что наблюдали за Натаниэлем и до того, как Макколи вошел в дом, и после того, как зажегся свет?

– Точно. Это я и сказал.

– Вы рассказывали об этом полиции?

– Рассказывал. Слушайте, я обеспечил алиби Натаниэлю. Он все время рисовал, даже некоторое время после того, как старик зажег свет. Потом он, наверное, что-то услышал, потому что быстро снял свою идиотскую рубашку и надел халат. А потом я его уже не видел. Потом и внизу зажегся свет, прямо и направо. А потом по всему дому. Я не знаю, что происходит. Просто лежу. Потом появляются полицейские, минут через пятнадцать.

– И вы?

– Я? Пошел и поговорил с ними.

Джонни с уважением посмотрел на него.

– Понятно. Значит, вы пошли и рассказали им все, что знали.

– Точно.

– Вы не слышали ни ссоры, ни голосов?

– Нет. Да и не мог.

– А почему, интересно, вас не вызвали в суд?

– Послушайте, никто и не пытался доказать, что это дело рук Натаниэля, – сказал Делеван. – А то, что Макколи вошел в дом, подтверждать и не требовалось.

– Могло быть так, что она была уже мертва, когда он вошел?

– Как это? Натаниэль рисовал свою картину. Он ее не убивал. Старик тоже не убивал. Я своими глазами видел, как он встал с постели, только потом хозяйка шторы задернула. Кухарка и горничная спят внизу в боковом крыле. Да и зачем им-то убивать ее? Остается только Макколи.

– И машины вы не слышали?

– Я же сказал, машин было много. Туда-сюда по дороге.

– Мог кто-нибудь проникнуть в дом с черного хода так, чтобы вы не увидели?

– Мог, – согласился Делеван. – Точно, мог.

– А как вы думаете, мог этот подросток, Дик, пробраться в дом с черного хода?

– Все может быть, мистер, – терпеливо объяснил Делеван. – Хоть целый взвод. Все возможно.

– По вашему мнению, это сделал Макколи?

Делеван пожал плечами.

– Это был не Натаниэль. Это я знаю точно. Он всегда был каким-то унылым парнем. – Делеван нахмурился. – Если бы разбили окно – я бы услышал, но его не разбивали. Если бы вырезали дыру в перегородке – но ее не вырезали. Только одного я услышать не мог – если кто-то своим ключом открыл заднюю дверь. Но это ничего не значит.

– Ничего, – согласился Джонни. – Не могли бы вы сказать точно, сколько прошло времени между приходом Макколи и тем моментом, когда зажегся свет?

– Несколько минут, – Делеван пожал плечами. – Я качался в гамаке и размышлял. А время, вы же знаете, если только не смотреть по часам, не всегда идет так, как кажется.

Джонни почувствовал, что этот момент был сомнительным. Но сомнение не значило ничего.

Он вернулся в мотель. Попытался дозвониться до Граймса. Ответа не было. Позвонил Копленду. Ему хотелось упросить адвоката приехать. С ним бы Нэн поговорила наедине. Но ни один из телефонов Копленда не отвечал. «Помогите! – Джонни был в отчаянии. – Она собирается выйти замуж за убийцу, и я не могу остановить ее! Во всяком случае, не я!»

Глава 17

Узнав, что свадьба назначена на завтра, старая леди обрадовалась, как ребенок. Она принялась рассказывать о всех свадьбах, которые повидала на своем веку. Ухаживающая за ней мисс Адамс сидела рядом и согласно кивала головой, время от времени подавая унылые реплики, если старуха теряла нить размышлений. Нэн безмятежно слушала и неторопливо, аккуратными мелкими стежками, подшивала белое шелковое платье Дороти.

Дороти, которая сопровождала деятельную Бланш в ее метаниях по дому и помогала ей, чем только могла, думала о том, что Нэн, примостившаяся в кресле, с темными волосами, обрамлявшими ее лицо, в широкой шелковой юбке, закрывающей колени, выглядит, как маленькая девочка. Маленькая девочка, которая мечтает о чем-то. Но сегодня Дороти не хотелось сражаться с чужими мечтами.

Мужская половина семейства Барти еще не появлялась после посещения винного завода. Дом, в котором идет подготовка к свадьбе, – не место для мужчин, как выразилась Бланш. Сегодня, вопреки обычному заведению, всем в доме распоряжалась она. Она составила очень короткий список приглашенных.

– Только самые близкие друзья, одна или две пары, – сказала она Нэн. – И ваш мистер Симс, конечно.

Но найти Джонни было невозможно. Дороти трижды звонила ему в мотель. Телефон не отвечал. Где бы Джонни ни находился, он еще не знал, что подготовка к свадьбе идет полным ходом, и это беспокоило Дороти.

Нэн продолжала мирно шить. Закончив работу, она отгладила платье и примерила его в присутствии Бланш. Потом сказала, что пойдет помыть голову, упаковаться и немного вздремнуть. Дик обещал зайти к вечеру, чтобы вместе отправиться за разрешением на брак.

К четырем часам все основные дела была закончены: приглашены священник и гости, заказаны праздничные блюда, сделаны необходимые покупки, большая гостиная вычищена до блеска. Бланш отправила старую даму из гостиной. Сегодня она, Бланш, была хозяйкой дома, и старуха беспрекословно подчинилась ей. Она заняла положение древней любимицы дома, но не хозяйки.

– Утром мы закажем еще цветов, – сказала Бланш Дороти. – Я пошлю за букетами для корсажей. Вы что наденете?

– Розовое платье, – ответила Дороти, – это самое подходящее из того, что у меня есть, чтобы выглядеть, как полагается подружке невесты.

– Тогда я тоже надену розовое. Так будет хорошо. Давайте посмотрим, как мы будем смотреться вместе.

Дороти пошла в спальню за платьем. Нэн лежала на кровати. Она спала или притворялась спящей. Волосы у нее были накручены на бигуди. Лицо было невинным и чистым. Бесполезно будить ее. Дороти тихонько взяла розовое платье и отправилась в спальню к Бланш.

– Какая большая комната!

– Правда, чудесная? Раньше в ней жили старые Барти, а потом мы переселили маму вниз. Вот это платье, пожалуй, подойдет.

Ее розовое платье хорошо гармонировало с нарядом Дороти.

– Ну, ладно, кажется, все, – вздохнула Бланш.

– Вы устали, наверное!

– Давайте присядем. Мне хочется покурить. Нет, я не устала. Кажется, дом в порядке.

– Дик с Нэн будут жить здесь? – спросила Дороти.

– Ох, не знаю, где они собираются жить.

– А вам бы этого не хотелось?

Бланш вскинула голову.

– Этот дом принадлежит Барту. Я бы не хотела, чтобы Барт… чтобы мы отдавали его кому-нибудь, – сегодня Бланш была настроена воинственно.

– Я вас понимаю, – сказала Дороти.

– Похоже, вы не очень радуетесь этой свадьбе? – спросила Бланш. Сейчас они были просто двумя женщинами, разговаривающими откровенно.

– Вовсе нет. Но мне бы хотелось, чтобы они не торопились так.

– Теперь-то вы знаете, что Дик никого не убивал? – снова вздохнула Бланш. – Я так рада, что все окончательно выяснилось.

– Вы любили Дика? Когда-нибудь? – спросила Дороти.

– Любила? – Бланш нахмурилась. – Мне было пятнадцать лет.

– Наверное, в пятнадцать лет не существует слова «любовь», – проницательно заметила Дороти. – Просто льстит, когда известный сердцеед обратил на тебя внимание.

– Думаю, так оно и было. – Они улыбнулись друг другу. – Я люблю Барта, – бесхитростно призналась Бланш. – Дика я боялась, так мне кажется.

– А сейчас вы его не боитесь?

Бланш не ответила. Дороги сидела на краю кровати с пологом, прислонившись щекой к одной из стоек.

– Но Джонни говорит, что Макколи не виноват.

– Но сейчас-то он, наверное, думает по-другому, – в голосе Бланш зазвучало удивление.

– Значит, этот человек одержимый, – грустно произнесла Дороти.

– Одержимый? – не поняла Бланш.

– Я имею в виду Макколи. Вы знаете, Джонни беседовал с ним.

– Где? В тюрьме?

– Да.

– Как все это грустно, – сказала Бланш.

Неожиданно Дороти почувствовала беспокойство.

– Семья Макколи жила здесь? Где именно? – спросила она.

– В комнате, где сейчас живете вы с Нэн. Мама мне как-то говорила об этом. Все трое, я думаю.

– Трое? Ах да, у них был ребенок.

– Кейт говорила, что ей очень жаль этого ребенка.

«Мать убита, отец в тюрьме, да еще невинно страдает», – вспомнила Дороти слова Кейт.

– Такое чувство делает ей честь, – заметила Бланш.

– А что стало с ребенком?

– Мы не знаем.

– Не знаете?!

– Его забрала тетка.

– Тетка?

– Его сестра. Как же ее звали? Папа говорил, она боролась как львица. Я никогда не встречалась с ней. К тому времени, когда она появилась здесь и подняла весь этот шум, меня уже отправили в пансион. Говорили, она сделала все, что могла. Так вот, она и забрала ребенка. Не могу вспомнить ее имени. По-моему, оно начиналось с буквы «Э».

Деревянная стойка скрипнула под рукой Дороти.

– А как звали ребенка?

Бланш задумалась.

– Мэри.

Дороти облегченно вздохнула.

– Почему же ребенка не оставили здесь?

– Думаю, мать Барта считала, что у девочки плохая наследственность: отец – преступник. Ну и тетя ребенка была полна решимости забрать девочку и сохранить все в тайне.

– Что вы имеете в виду?

– Девочка не должна была знать, что на самом деле произошло с ее родителями. Поэтому-то мы и не знаем, где она и что с ней стало.

– Понимаю, – сказала Дороти. Ее охватила новая волна беспокойства. – Наверное, вам хочется немного отдохнуть, Бланш…

– Нет, – с улыбкой ответила Бланш. – Я лучше постираю чулки. Спасибо за помощь.

Дороти заспешила вниз. От волнения у нее перехватывало дыхание. Она попыталась еще раз дозвониться до Джонни. Безуспешно. Телефон не отвечал.

В доме было очень тихо. Все было готово к предстоящей свадьбе.

Дороти уже не помнила о Бланш, Барте, Дике, вообще о всех Барти. «Эмили», – прошептала она пустому холлу.

Затем она схватила телефонную книгу и нашла нужный номер.

– Мисс Каллахэн? Вы помните двух девушек, которые приходили вместе с Джонни Симсом?

– Вы, должно быть, блондинка? – спросила Кейт, узнав ее голос.

– Да. Пожалуйста, вы не могли бы вспомнить, как звали сестру Клинтона Макколи.

– Как ее имя? Кажется, Эдит.

– О! А вы можете вспомнить, как она выглядела?

– Трудновато. Она была ниже меня ростом. Худая. Лица я уже не помню.

– А сколько лет было ребенку?

– Около трех. Клинт просто обожал дочку.

– После суда ребенка забрала тетка?

– Да.

– Вы не знаете, куда?

– Нет, дорогая, не знаю. Да и никто не знает. Она собиралась поменять имя.

– Да?

– Ей хотелось исчезнуть. Дать ребенку шанс в жизни – так она говорила. Бедная малютка. Клинт, конечно, должен знать, где девочка. Ведь он же отец, – заключила Кейт.

Дороти заметила какое-то движение за стеклянными входными дверьми.

– Большое спасибо, – быстро проговорила она, повесила трубку и в полном смятении отошла от телефона.

В комнату вошел Дик Барти.

– Привет, красавица! Где Нэн?

– Спит.

– А Бланш?

– Бланш наверху. Твоя бабушка тоже отдыхает.

– Прямо какой-то заколдованный замок, – пошутил Дик и подвинулся к Дороти. В тишине большого дома Дороти почувствовала, как между ними установилось какое-то необъяснимое взаимопонимание. Она закрыла глаза и тихо произнесла:

– Дик, прошу тебя, не женись завтра на Нэн!

– Дорогая Дороти, – помедлив, ответил он, – но ведь все уже приготовлено.

Она широко распахнула глаза. Всеми силами ума и сердца она пыталась понять и почувствовать этого человека.

– Ты любишь Нэн?

Глаза Дика заблестели, но в них не хватало глубины.

– Милая Дороти! – кончиками пальцев он легко коснулся ее щеки. – Конечно, я люблю Нэн. Зачем бы иначе мне жениться на ней?

Чувство какой-то глубокой внутренней предосторожности заставило Дороти изменить выражение лица, сделать вид, будто ей вдруг пришла в голову новая мысль.

– О Дик, ты не одолжишь мне машину?

– Нет, не могу, – ответил Дик. – Мы с Нэн должны ехать к доктору, а потом за разрешением на брак.

– Тогда, может, я возьму у Бланш или еще у кого-нибудь? – Дороти, пританцовывая, отошла от него.

– А зачем тебе машина? – Дик неотступно следовал за ней.

Дороти зашла в гардероб для гостей и взяла пальто.

– Куда ты собираешься ехать? – настойчиво добивался Дик.

Все той же легкой походкой она пошла к лестнице.

– Я спрошу у Бланш. А, минуточку, вот и Барт.

– В чем дело? – спросил Барт своим приятным голосом и улыбнулся стоящей на лестнице Дороти.

– Ей нужна машина, – сказал Дик, – но она не говорит зачем.

– Возьмите мою, – предложил Барт и так быстро достал ключи, что Дороти сразу же призналась ему, воскликнув:

– Не знаю, о чем я весь день думала! Нэн не должна выходить замуж завтра! – Она специально сделала паузу, сосредоточенно пытаясь определить реакцию Дика Барти. – Я не позволю ей выходить замуж, – вскрикнула она как девчонка, – без свадебного подарка от меня!

Дороти услышала, с каким облегчением вздохнул Дик Барти, затаив дыхание, слушавший ее монолог.

– Моя сумочка… – пробормотала Дороти и взлетела по ступенькам. Теперь она твердо знала, что существует какая-то тайна. Она была просто обязана добраться до Джонни!

Внизу Барт обратился к Дику:

– Дороти права. Свадьба означает подарки. Что бы ты хотел получить?

Дик глубоко вздохнул:

– Думаю, половины семейного дела будет достаточно.

– Трудно будет обвязать ленточкой, – добродушно сказал Барт. Он повернулся и пошел в кабинет. Оставшись один, он сел за старый отцовский стол и уронил голову на руки.

Дороти, сияя, спустилась вниз.

– Дик, ты предупредишь Бланш, ладно? Если я не вернусь к обеду, пожалуйста, не волнуйтесь.

Дик не ответил.

Когда Дороти ушла, он поднялся наверх. Бланш стояла у дверей в спальню Нэн.

– Это кто побежал вниз?

– Дороти.

– Кажется, к завтрашнему дню все готово, – вежливо сообщила Бланш. – Позвать тебе Нэн?

– Что случилось с Дороти? – спросил Дик. Какой-то звериный инстинкт в нем бил тревогу.

– Ничего, – в голосе Бланш звучало удивление.

– А по-моему, что-то случилось.

– Мне кажется, она считает, что вы слишком торопитесь со свадьбой. Это все, как мне кажется.

– Все?

– Ну, конечно, Дороти несколько смущает Макколи. Этот Джон Симс верит какой-то душещипательной истории, которую ему рассказал Макколи. Конечно, Дороти говорит…

– Рассказал Макколи? – переспросил Дик.

– Мне показалось, что, когда Джон беседовал с Макколи, он поверил его рассказу. С этого-то все и началось.

– Беседовал? С Макколи?

– Так сказала Дороти. Конечно, они разговаривали в тюрьме.

Дик повернулся.

– Нэн, наверное, задремала, – сказала Бланш. – Я посмотрю?

– Я разбужу ее, – ответил Дик.

– Так жаль будить ее.

– Что ж поделаешь, придется, – довольно мрачно проговорил Дик.

Внизу Барт говорил по телефону.

– Господин Харрис? Я слышал, мой племянник встречался с вами на прошлой неделе по вопросу крупного займа. Не могли бы вы сказать мне, какое обеспечение он предложил вам?

– Боюсь, что не смогу вам помочь, – ответил голос в трубке. – Извините. Спросите у него самого.

– Я только хотел узнать, – мягко уточнил Барт, – не предлагал ли он месяц назад в качестве обеспечения приданое своей невесты?

На другом конце воцарилось молчание. Наконец голос произнес:

– Простите меня, господин Барти, но, если я буду говорить о делах моих клиентов, у меня их не останется. Вы же знаете.

– Спасибо, – сказал Барт.

Ближе к вечеру в комнате Джонни зазвонил телефон. Это был Маршалл.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал адвокат.

Джонни сел в машину и отправился в контору Маршалла.

В первых же словах Маршалл извинился за то, что чуть «не взорвал» Джонни. Но Джонни было не до этого: он задумал еще кое-что проверить и спросил:

– В ночь убийства Кристи вы были дома?

– Да. До тех пор, пока Макколи не вызвал меня из тюрьмы.

– Вызвал вас? – Джонни приподнялся на стуле. – А когда это было?

– Примерно в половине второго ночи. Я сразу же пошел.

– Вы встали с постели, чтобы пойти к нему?

– Ну да, – подтвердил Маршалл. – На самом деле я еще не ложился, поэтому и вставать не пришлось.

– Подождите, – остановил его Джонни, – давайте помедленнее. Вы еще не ложились в половине второго ночи?

– Я зачитался, – объяснил Маршалл. – Жена умерла много лет назад. Иногда я с трудом засыпаю.

– Значит, вы читали? – выдохнул Джонни. – И, разумеется, не в темноте?

– Едва ли. А что случилось?

– Где вы читали?

– У себя в кабинете.

– С включенным светом?

– Естественно.

– Дверь была закрыта?

– Дверь в кабинет? Я ее никогда не закрываю.

– И вы готовы повторить это под присягой? – спросил Джонни.

– Конечно. А в чем, собственно, дело?

– По-моему, вы только что опровергли новое алиби Дика Барти, камня на камне от него не оставили.

И Джонни рассказал ему все. Девушку разбудила горсть песка, брошенная в окно. Она на цыпочках крадется вниз по лестнице погруженного в темноту дома. Отец не должен проснуться. Она выходит на заднее крыльцо. Парнишка показывает на часы. «Полночь», – говорит он. А, может, так: «Посмотри, еще только полночь».

– Но если бы у вас в кабинете горел свет, то Бланш должна была его увидеть? – спросил Джонни.

– Разумеется, она не могла бы не заметить его, – грустно подтвердил Маршалл.

– Бланш… И все эти годы молчала…

– Значит, в полночь Дика Барти здесь не было!

– До часу ночи в доме горел свет, – сказал Маршалл. – Я готов подтвердить это под присягой.

– Он обманул ее, – задумчиво проговорил Джонни. – А если так случилось один раз, то могло быть и во второй.

И Джонни рассказал о налете на квартиру Кейт.

– Ну, это… Что вы собираетесь делать? – помолчав, спросил Маршалл.

– Позвоню в Сан-Франциско.

Джонни набрал номер Копленда. Женский голос сообщил ему, что мистера Копленда нет дома и неизвестно, где он, что это ей совершенно не нравится, потому что сегодня они должны ехать в гости.

Джонни положил трубку.

– Пойдемте, пообедаем у меня, – предложил Маршалл, – и все хорошенько обсудим. Как это выглядит с точки зрения закона. Что вы могли бы предъявить суду? У вас нет никаких доказательств.

А в Сан-Франциско Граймс, сидя в баре, говорил:

– Значит, так! Она видела, как мужчина в шляпе выходил из комнаты Эмили Паджетт. Хорошо! Отлично!

– Ну, видела, – отвечал Копленд. – И время подходит: семь тридцать или около того. Но она же не видела лица мужчины. Она не может опознать его.

– Послушайте, – сказал Граймс, – я буду работать вместе с полицией, а вы отправляйтесь в Хестию.

– Я?

– Вы. Если шериф соберется арестовать этого Барти, ему понадобится ваша поддержка.

– Но у нас на Барти ничего нет. Шесть голубых лепестков, три буквы на номерном знаке, шляпа и рыжеволосая женщина, которая не видела лица.

– Ну и что! Все одно к одному, – бодрым голосом сказал Граймс. – Отправляйтесь в Хестию.

– Хорошо. Я либо вылечу завтра утром, либо поеду на машине сегодня вечером. Вы со мной не поедете?

– Я трус, – ответил Граймс, – и не хочу находиться рядом с убийцей.

– А как же Симс?

– Он подобрался слишком близко, и это меня пугает.

– Вас не волнует, насколько близко подберусь я? – проворчал Копленд. – Мне нужно позвонить домой.

– Ну, Чарльз, – запричитала его молодая жена, – сегодня вечером ты же не можешь никуда ехать. Нас пригласили на бридж.

– Хорошо, тогда я полечу завтра первым самолетом, – сказал Копленд.

– Ну почему, – надула губы жена, – почему ты должен оставлять меня одну? Что случилось?

Он многого не рассказывал ей. Она была слишком молода, слишком чувствительна и так легко возбудима. Он чувствовал, что должен беречь ее от всех превратностей жизни – такую молодую, такую чистую. Если она узнает, что он собрался на встречу с убийцей… Нет, он, Чарльз Копленд, сделает все, чтобы пощадить ее.

– Я должен сообщить родственникам печальную новость, – сказал он, – о смерти. Это мой долг, дорогая. Прости меня.

Кто-нибудь из тех, кого я знаю? – выдохнула она. В ее голосе звучала мольба, чтобы это был кто-то, ей неизвестный.

Копленд подумал, что ей вовсе необязательно знать, что Эмили Паджетт была убита. Поэтому правдиво, но в то же время обманывая ее, он сказал:

– Зовут Макколи. Не думай об этом, дорогая. Я возвращаюсь домой, а поеду завтра.

Глава 18

Джонни вернулся в мотель около восьми часов вечера, с трудом волоча ноги. Они с Маршаллом не нашли ни малейшего просвета в истории о двух булавках. Маршалл рассказал Джонни о Харрисе и займе.

– Нэн не может получить деньги, пока ей не исполнится двадцати одного года, – сказал Джонни. – Но я полагаю, виды на ее будущее…

– Я тоже так полагаю, – согласился Маршалл.

Ни он, ни Джонни уже не сомневались, что Дик был не только убийцей, но и охотником за приданым. Но доказательств у них не было.

Джонни открывал ключом дверь своей комнаты, когда рядом с ним неожиданно возникла Дороти Паджетт.

– Я жду тебя целую вечность!

– Откуда ты появилась? – спросил он усталым голосом. – Подожди, пока я поговорю по телефону, хорошо? Мне необходимо тебе кое-что сказать.

– А я хочу у тебя кое-что спросить, – сердито ответила Дороти. – Ты понимаешь, что свадьба состоится завтра в одиннадцать?

– О нет, нет, – Джонни шагнул в комнату, схватил телефонную трубку и снова позвонил Родерику Граймсу. Дороти тоже вошла в комнату. Она стояла, засунув руки в карманы мягкого серого пальто, и, не отрываясь, смотрела на его усталое лицо.

Было слышно, как телефонистка что-то монотонно говорит в трубку.

– Это он, – Джонни повернулся к Дороти. – Кристи убил Дик Барти. Я абсолютно уверен в этом. Но не представляю, как смогу что-нибудь доказать.

– Настоящее имя нашей тети Эмили – Эдит Макколи? – тихо спросила Дороти.

Джонни протянул руку и привлек Дороти к себе.

– Теперь ты знаешь, – вздохнул он.

Голос Граймса в трубке кричал:

– Алло! Алло!

Джонни начал рассказывать ему о происшествии на винном заводе, о несостоятельном алиби и о займе.

– Теперь я уверен, – подытожил он. – Я пойду к Нэн и заставлю ее выслушать меня. Где Копленд? Мне его здесь не хватает.

– Он уже в пути, – ответил Граймс. – Ты сказал: «Заставлю ее выслушать». Что это значит? Разве ты еще не рассказал ей обо всем?

– Я как раз собирался это сделать.

– Поторопись, – резко сказал Граймс, – если не хочешь, чтобы девушка вышла замуж за подлого убийцу. Ты должен помешать этому. Поговори с ней. Это все, что ты можешь сделать.

– А вы можете нажать на этого Харриса, – спросил Джонни, – и узнать у него про обеспечение займа?

– Да, да, – нетерпеливо ответил Граймс. – Слушай меня. Делай все, что угодно, но помешай этой свадьбе. Тут все сгодится. Скажи, что покончишь с собой или что-нибудь в этом духе. Сейчас не время щепетильничать. – Граймс повесил трубку.

Джонни повернулся к Дороти. Граймс нервничал. На сердце у Джонни было тяжело, мысли путались.

– Как ты узнала про Нэн?

– А ты? – вопросом на вопрос ответила Дороти. – Тебе Эмили рассказала?

– Да.

Дороги слегка отодвинулась.

– О Дотти, чтобы сохранить эту тайну, Эмили отказалась от своего имени, от своей личности, – устало объяснил Джонни. – Макколи оборвал всякую связь со своей единственной дочерью. Чтобы сохранить тайну от всех, и прежде всего – от Нэн, многое было принесено в жертву за эти семнадцать лет. Как же я мог сразу все выболтать? Сам Макколи просил меня сначала выяснить, а уж потом…

– Что выяснить?

– Действительно ли Дик убил Кристи. Только чтобы Нэн была счастлива, Макколи был готов поверить, что все эти годы он, возможно, ошибался.

– Чтобы Нэн была счастлива, – медленно повторила Дороти.

– И все же, как ты узнала?

– Бланш рассказала, что у ребенка была тетка. Потом я поговорила с Кейт. По ее словам, Макколи просто обожал ребенка.

Прошлое взволновало Дороти.

– Макколи? Да, обожал. «Полли Макколи» – так он называл ее. Глупый детский стишок.