Текст книги "Нежное прикосновение"

Автор книги: Шарлин Рэддон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Най от досады даже покачал головой. Эта женщина была самой обычной старой девой, которой не о ком было заботиться, кроме этого хитрющего кота. Он выгибал свою лоснящуюся спинку, чтобы она могла ее погладить, и терся головой о ее ногу. Интересно все же, что скрывается под этим огромным плащом и нелепой вуалью? Как же все-таки выглядит эта женщина? Ему было известно только то, что у нее стройная фигура. Ткань, из которой было сшито ее платье, явно хорошего качества, а сама она, похоже, женщина образованная. Ее голос звучит молодо и задорно, однако держится она чопорно и жеманничает, словно глубокая старуха. С каждым часом ему все больше хотелось увидеть ее лицо и разгадать ее тайну.

От кого она убегала? Может быть, от жестокого и безжалостного мужа? Или, возможно, она скрывалась от правосудия? Или пыталась убежать от своего далеко не безупречного прошлого, надеясь забыть о нем? Он наверняка знал только одно – она жила в Сент-Луисе или в его окрестностях. Это почти ничем не могло ему помочь, но все же хоть что-то ему уже было известно.

Наступил вечер, и стало прохладно. Вдова еще плотнее закуталась в свой плащ. Она зевнула, при этом грациозно подняв затянутую в перчатку руку и прикрыв ею рот, а потом спросила у него, когда он собирается ставить палатку.

– Какую палатку? – удивился он.

– Вы же не думаете, что я проведу ночь, лежа на земле просто под открытым небом?

– Я думаю, что леди вроде вас обычно спят на кровати. Я же привык спать на свежем воздухе. Кстати, это очень полезно.

Она выпрямилась и посмотрела на него.

– Я – женщина, сэр, а не какой-то примитивный мужлан, не понимающий, что значит иметь собственный дом. Ведь сейчас еще весна. Посмотрите на небо. Сегодня вполне может пойти дождь.

Най поднял голову и посмотрел на розоватые облака, затянувшие небо.

– Хорошо. Я смастерю вам укрытие, когда мы остановимся на ночлег. А сейчас нужно помыть посуду. Мы поделим между собой обязанности таким образом – я буду готовить, а вы мыть посуду, а потом поменяемся.

Она едва сдерживала охватившую ее ярость.

– Я так понимаю, мистер Най, – сказала она, – что ту плату, которую вы получили за свои услуги, вы считаете недостаточной для того, чтобы выполнять абсолютно всю работу?

– О-о, мне заплатили довольно много. За все услуги, которые я должен оказывать, – сказал он, скрестив ноги и криво усмехнувшись. – Вот что я вам скажу. Вы можете пять минут подремать, пока я помою посуду. Утром же вы будете сами готовить завтрак и мыть посуду.

– Что это значит – пять минут подремать?

– Умные люди никогда не останавливаются на ночлег там, где они готовили пищу. Это может привлечь к нам весьма нежелательных гостей.

– Гостей? – спросила она и испуганно посмотрела в сторону леса.

– Я имел в виду волков, – пояснил он, опустив глаза, чтобы она не заметила горевшие в них лукавые огоньки.

Вдова, словно ужаленная, вскочила на ноги и засунула кота в корзину. Потом схватила всю жестяную посуду и быстро побежала к ручью. Следуя указаниям Ная, она сначала тщательно вымыла все с песком, потом стряхнула с этой кухонной утвари воду и отнесла Наю, который все это упаковал в мешок. Буквально через несколько минут они уже оседлали своих лошадей и направились в сторону дороги.

«Теперь она уже, по крайней мере, знает, как это нужно делать», – отметил он про себя, наблюдая за тем, как грациозно она сидит в своем нелепом дамском седле – она ехала впереди него. Однако он знал, что от «настоящих леди» не стоит ожидать ничего хорошего.

Коламбусу Наю приходилось иметь дело с белыми женщинами из высшего общества, однако никто из них никогда не любил его. О-о, они были очень красивыми и проявляли невиданную щедрость в том случае, если мужчина был готов стать их добровольным рабом! Он же не хотел быть просто игрушкой для утех богатой женщины. Он хотел, чтобы к нему относились с уважением, однако вскоре понял, что желает невозможного.

В припортовых кварталах, в среде доступных женщин, воров и прочей бедноты, влачившей жалкое существование, человека обычно уважали за богатство или за физическую силу, внушавшую окружающим страх. Най не смог решить, что хуже – сутенеры и разбойники или богатые женщины, разъезжавшие по улицам города в экипажах в поисках мужчин, которые заставят их чувствовать себя смелыми, безрассудными и грешными.

В семнадцать лет он невероятно гордился вниманием, которое оказывали ему такие женщины. Это продолжалось до тех пор, пока однажды ночью ему не пришлось вернуться в спальню жены одного корабельного магната. Он забыл там свой нож. Войдя в дом, он услышал, как она рассказывала своей горничной о том, какое это удовольствие – спать с обыкновенным уличным бандитом, «несмотря на всю его грубость и тупость». Рассуждая подобным образом, она энергично терла свое тело мочалкой – «чтобы смыть с себя его мерзкий запах».

Вернуться от горьких воспоминаний молодости к реальности Ная заставил крик ужаса, который издала вдова Виллард.

Глава третья

Брианна перестала кричать и внезапно проснулась, упав с лошади прямо в грязь. Она не понимала, почему мягкая с виду грязь оказалась такой твердой. Она не смогла даже застонать. Ей было очень больно, и она подумала, что переломала себе все кости.

– Что, черт возьми, вы делаете?

Насмешливый голос проводника только усилил ее страдания. Она все еще не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и просто лежала на земле, тяжело дыша. Шляпа съехала ей на глаза, закрыв половину лица. Все ее тело нестерпимо болело.

– Женщина, ты что, умерла?

Теперь его голос раздался значительно ближе. Прилагая титанические усилия, она заставила себя сесть и поняла, что он не знает, что с ней произошло на самом деле.

– Нет, я жива, – сказала она. – Я просто уснула и соскользнула с седла.

– Если бы вы сидели на лошади так, как сидят все нормальные люди, то у вас было бы больше шансов удержаться в седле.

– Я – леди, сэр, а не какая-нибудь деревенская девка! И я хочу, чтобы вы помнили об этом!

Най только засмеялся в ответ, наблюдая за тем, как она поправляет свою шляпу.

– Почему бы вам не снять эту нелепую вещицу? – спросил он.

– Она защищает меня от насекомых, – ответила она, пытаясь придать своему голосу некоторое высокомерие, если не надменность, хотя ей очень хотелось забыть о своих изысканных манерах и просто грязно выругаться – так ее разозлил этот мужчина.

Пытаясь встать на ноги, она вымазала руки в грязи. Не удержавшись на руках, она упала на спину, снова ожидая услышать смех этого мужчины. Однако она слышала только шум ветра в кронах деревьев и еще как струйки грязной воды стекали с ее одежды.

Когда она во второй раз попыталась подняться, то уже не чувствовала ни рук, ни ног. Мужчина же тихо посмеивался, опершись о дерево, как будто ему больше нечем было заняться кроме наблюдения за тем, как она выставляет себя на посмешище. Ее обуял такой неистовый гнев, что она, несмотря на все свои ушибы, быстро поднялась на ноги.

– Думаю, что если вы смогли самостоятельно выбраться из этой лужи, то вам не потребуется помощь для того, чтобы снова сесть в седло, – сказал он.

Брианна с содроганием посмотрела на свою лошадь. Она была уверена: кобыла радуется тому, что ей удалось сбросить Брианну на землю, и при первом же удобном случае она с удовольствием снова сделает это.

– Не могли бы мы остановиться на ночлег прямо здесь? – жалобно спросила она.

– Мы остановимся здесь, но вам все равно придется снова сесть в седло. Завтра утром вам будет еще труднее сделать это. Если вы не сможете поладить с этой лошадью, то вам придется одной идти до Индепенденса.

– Одной? Но… вам заплатили. Вы согласились…

Он отошел от дерева и так быстро приблизил свое лицо к ее лицу, что она даже не успела отстраниться.

– Я не нанимался тащить вас туда. Если вы хотите продолжить путь вместе со мной, то вы должны доказать мне, что у вас больше мозгов, чем у индейского мальчишки. Даже четырехлетний индейский ребенок знает, как нужно взбираться на лошадь. А еще он знает, что если не сможет преодолеть свой страх, то никогда ему не ездить верхом.

Он отступил от нее на шаг и смерил презрительным взглядом, потом наморщил нос, почувствовав, что от нее сильно воняет.

– Мне следовало бросить вас в реку. Вы просто кусок грязи.

Злобно глядя на него, она хватала ртом воздух.

– От вас воняет лошадиной мочой, – добавил он. В темноте не было видно, как сверкают его глаза.

– Я кусок грязи?! – воскликнула она. На этот раз она приблизила свое лицо к его лицу. – Позвольте заметить, мистер Най, – если, конечно, я правильно называю ваше имя, – что вы такой же грязный, как и я, и от вас воняет не меньше, чем от меня сейчас. Вы не только самый мерзкий из всех представителей рода человеческого, которых я когда-либо имела несчастье встречать, но вы еще и самый грубый, самый нахальный, самый невежественный, самый невоспитанный…

– Довольно, мэм, – сказал он, а затем прижал руку к груди. – Я простой человек и не привык выслушивать такие изысканные комплименты. От всего этого у меня просто пухнет голова.

Онемев от удивления, Брианна продолжала неподвижно стоять на месте, пылая праведным гневом. Грязная жижа стекала с ее рук и с платья. В тусклом вечернем свете она заметила, что он злорадно ухмыльнулся. У нее просто зачесались руки, так ей захотелось влепить ему пощечину.

– Вы, конечно, можете называть меня мистером Наем, – сказал он, – но так как нам с вами придется некоторое время спать рядом, то можно называть меня по имени – Коламбус или просто Кол.

Брианна так плотно сцепила зубы, что вначале не могла произнести ни слова.

– Я не собираюсь спать рядом с вами – никогда! У меня за всю жизнь не было вшей, и я не хочу, чтобы они у меня появились.

– У меня их тоже никогда не было, – сказал он твердо и спокойно. – А моя одежда гораздо чище вашей.

– Благодарю вас за то, что вы так вежливо со мной разговариваете. Я все-таки леди, а не одна из тех шлюх, с которыми вы, вне всякого сомнения, достаточно близко знакомы.

Он засунул руки за ремень брюк, которые сидели довольно низко – на бедрах, а большие пальцы обеих рук прижал к широкой, украшенной бисером пряжке. Он поднял голову и снова криво усмехнулся. Ей уже была знакома эта его усмешка. Он откровенно, без всякого стеснения, рассматривал ее. Несмотря на то что на ней был плотный плащ, ей показалось, будто этот мужчина коснулся ее обнаженного тела. Она покраснела от смущения и крепко сжала кулаки.

– Нет, мэм, думаю, что вы ошибаетесь, – нарочито медленно произнес он. – Хотя мне трудно судить об этом, ведь я стою довольно далеко от вас. Не знаю, как вам такое могло прийти в голову. Вы бы посмотрели на себя со стороны – было похоже на то, как свинья купается в грязи.

– Хорошее сравнение. О-о… – произнесла она. Ей очень хотелось топнуть ногой, но она поборола это искушение. – Не понимаю, почему я продолжаю вести с вами этот разговор. Вы, похоже, недостаточно образованы для того, чтобы я могла общаться с вами на равных. С вами нельзя поддерживать нормальные отношения.

Теперь Най не просто ехидно ухмылялся. Его рот растянулся в широкой довольной улыбке.

– Вот здесь вы ошибаетесь, мэм. Что касается отношений, то в этом я разбираюсь не хуже любого другого мужчины. Можно даже сказать, что лучше.

У Брианны просто отвисла челюсть от такой наглости. Ее лицо пылало от возмущения, словно раскаленная печь. Она резко отвернулась от него, подобрала грязные юбки и побрела за своей лошадью.

Если бы Брианна не услышала лязга металла, когда Най снимал седло со своей лошади, то она, наверное, никогда бы и не нашла то место, где он решил сделать привал. Ей потребовалось некоторое время для того, чтобы собрать всю свою волю в кулак и снова сесть в седло. Теперь же ей хотелось только побыстрее слезть с лошади и занять горизонтальное положение, чтобы ее натруженное и покрытое синяками тело могло отдохнуть. Она сцепила зубы, пытаясь не застонать, когда, слезая с лошади, наступила на камень. Она с силой сжала обеими руками луку седла и несколько минут стояла неподвижно, пытаясь собраться с силами.

Серый в яблоках жеребец тихо фыркал и нетерпеливо бил копытом, ожидая, когда его отпустят, но Най не обращал на это никакого внимания и, зажав в руке пучок травы, продолжал его чистить. Тяжело вздохнув, Брианна сняла с лошади саквояж и корзину, в которой сидел Шекспир. Кот сразу же выпрыгнул из корзины и стал потягиваться, наслаждаясь свободой. Однако даже при виде своего любимца она не почувствовала облегчения. Ее тело казалось ей одним сплошным сгустком боли. Каждое движение давалось ей с большим трудом. Она даже не попыталась снять седло со своей лошади, а просто сбросила его на землю, надеясь на то, что этот грубиян опять отпустит в ее адрес какое-нибудь язвительное замечание, и тогда она скажет ему, как она его презирает.

Закончив чистить своего коня, Най развел костер. Потом он вырубил несколько жердей, наломал веток и начал строить некое сооружение, состоящее из двух боковых стенок и покатой крыши, которая переходила в заднюю стенку, расположив его с подветренной стороны. Потом он устлал крышу и стенки ветками деревьев. Четвертая, открытая, сторона этого строения была обращена к костру. Брианна скептически оглядела сооружение. Она сомневалась, что оно защитит от дождя. Однако она все равно положила внутрь свои постельные принадлежности, понимая, что лучшего укрытия ей не удастся найти.

Где-то вдалеке послышался волчий вой, и она моментально повернулась к Наю. У кота от страха шерсть поднялась дыбом. Он вскочил с места и замяукал.

– Если горит костер, то волки не подойдут к нам близко, – сказал ей Най.

Это ее немного успокоило. Она надеялась, что сможет помыться в ручье и переодеться в единственную имевшуюся у нее смену одежды, но сейчас она боялась даже на шаг отойти от костра. Когда грязь, покрывавшая ее платье, высохла, она просто счистила ее и на этом закончила свой вечерний туалет.

С некоторым раздражением, но не без интереса, Най наблюдал за тем, как она, повернувшись к нему спиной, снимала туфли. То, что он увидел ее затянутые в черные чулки ноги, уже само по себе было неслыханным нарушением правил приличия. Она была такой надменной и чопорной, что он удивлялся, как она вообще снизошла до того, чтобы спать на земле. Однако она позвала своего кота и сразу же улеглась на свое, так сказать, ложе, завернувшись в плащ и натянув на голову шляпу. Он от досады даже сплюнул в огонь. Теперь об этой женщине напоминали только ее сделанные из добротной кожи туфли.

Она легла на бок и свернулась калачиком, подперев кулачком подбородок. Так обычно спят дети. Даже несмотря на то, что он не видел выражения ее лица, скрытого вуалью, она казалась Наю беззащитной и ранимой. Кот удобно устроился возле ее живота, и она, вытащив из-под одеяла руку, погладила его по серой шелковистой шерстке. Потом она почесала его за ушком и шею, и кот довольно замурлыкал. В благодарность он лизнул ее руку. Женщина вздохнула и еще плотнее укуталась в одеяло. Ее дыхание замедлилось, и вскоре она уснула.

Най понял, что стал свидетелем обычного ритуала, совершаемого женщиной и котом перед отходом ко сну. Похоже, это настолько вошло у них в привычку, что даже смертельная усталость не смогла помешать этому. Она любила своего кота так сильно, как может любить только женщина, не имеющая собственных детей. Он решил, что причиной тому было одиночество. Эта трогательная сценка задела его за живое.

Он тут же отбросил все эти ненужные мысли и, достав нож, начал что-то вырезать из дерева. Когда он был еще совсем юным, он часто мучился от ощущения одиночества. Однако, став взрослым мужчиной, он наслаждался свободой и одиночеством, сбросив с себя бремя обязанностей, которые обычно накладывает на человека оседлая жизнь. И вот теперь эта женщина с ее котом заставили его взглянуть на свою жизнь другими глазами.

Его жизнь была бессмысленной. Вот что прежде всего пришло ему в голову. Он шел туда, куда хотел, делал то, что считал нужным, ел тогда, когда ощущал голод, и ложился спать, когда уставал. Такая жизнь хороша для молодого человека, решил он и пробурчал что-то невнятное. Должно быть, он стареет, раз стал задумываться над такими вещами как смысл жизни и искать оправдание своему бесцельному существованию. Однако где-то в глубине души он понимал, что не вдова вызвала у него такие мысли. Он изменился благодаря Маленькой Бобрихе.

Маленькая Бобриха внесла в его жизнь доброту и нежность. Такое под силу только женщине. Она выражала свои чувства не только словами, но и прикосновениями и даже улыбкой. Он ощутил вину перед ней и осознал, что тоскует не столько по Маленькой Бобрихе, сколько по ее доброте и нежности. Она была ему хорошей женой, и он, в свою очередь, тоже заботился о ней, однако между ними не было настоящей любви. Во всяком случае, с его стороны.

Когда-нибудь он, наверное, сможет найти женщину, похожую на Маленькую Бобриху, женщину, которая будет с готовностью выполнять супружеский долг и, может быть, даже родит ему детей. Индейские женщины обычно требуют только, чтобы мужья регулярно приносили в вигвам мясо и время от времени дарили им какие-нибудь безделушки. Он не тешил себя пустыми надеждами на то, что ему когда-нибудь удастся найти настоящую любовь. Все это просто романтические бредни для женщин и детей, которые не знают, что такое тяготы реальной жизни. Най же испытал все это на собственной шкуре. Он прекрасно понимал: его индейская жена будет уважать его и ценить за то, что он приносит ей еду и защищает ее. За это она вознаградит его теплотой своего тела. Таковы были реалии жизни.

Громко треснула горящая в костре ветка, и кот сразу же поднял голову. Потом он посмотрел на мужчину и сощурил свои желтые глаза, как бы давая ему понять, что он должен держаться на почтительном расстоянии. Глядя в глаза коту, Най задумчиво улыбнулся. Он услышал, как где-то вдали прогремел гром. Эта женщина оказалась права. На них надвигается гроза.

Однако Най знал о ее приближении еще до того, как они закончили ужинать. Перед грозой воздух всегда как-то по-особому пахнет, и еще он слышал вой волка. Кот тоже знал об этом и поэтому плотнее прижался к своей хозяйке, лежавшей под теплым одеялом.

И только тут Най заметил, что на руке женщины, выглядывавшей из-под одеяла, не было перчатки. Эта рука была тонкой, а кожа гладкой и нежной – молодой.

Когда Баррет Вайт вернулся вечером домой, то сразу же почувствовал: в доме что-то было не так. В это время в кухне всегда готовили ужин, и оттуда по всему дому распространялись аппетитные запахи. Однако сегодня из кухни ничем не пахло. Ему это показалось весьма странным.

Он громко позвал свою жену. Его голос эхом прокатился по просторному холлу. Он быстро взбежал по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки, и обнаружил, что хозяйская спальня пуста. Он осмотрел шкаф и комод. Все ее вещи были на месте. Похоже, ничего не исчезло. Она, наверное, снова заснула в саду.

Неуклюже двигаясь, он подошел к изящной, отделанной резьбой шифоньерке и, глядя в зеркало, принялся внимательно изучать свое отражение. Его лицо было безупречным, конечно, если не считать, что пряди волос постоянно закрывали лоб. Он послюнил пальцы, а потом, прижав ими непослушную прядь, вернул ее на место. Подойдя к двери спальни, он снова крикнул:

– Брианна, где же ты, черт возьми?

Вайт был мужчиной внушительных размеров. Его фигура по виду напоминала перевернутый вверх дном фургон. Тяжело ступая своими ножищами, он спустился по винтовой лестнице. Когда он расхаживал по дому, пол под его ногами обычно дрожал. Его имя в переводе с немецкого означало «могучий, как медведь». Дело в том, что его мать была немкой, поэтому она и дала своему сыну такое имя. Он несказанно гордился тем, что его внешний вид действительно соответствует имени. Спустившись вниз, он окинул взглядом пустую гостиную и направился в кухню.

– Чертова баба, – пробормотал он. – Почему она не отзывается? Что она этим хочет показать?

Злобно зарычав, он с силой пнул ногой дверь кухни. Дверь моментально распахнулась, и он влетел внутрь, готовый устроить своей молодой жене настоящую взбучку.

Однако то, что он там увидел, просто ошарашило его, и вся его злость моментально улетучилась.

– Что, черт возьми?..

Больше он ничего не смог сказать. Впервые в жизни Баррет Вайт пребывал в таком недоумении. Нехорошее предчувствие закралось в его душу, и от страха у него все похолодело внутри.

Дверцы кухонного шкафа были открыты, а все его содержимое было разбросано по полу. На ковре валялись перевернутые стулья, украшенные вышивкой чайные полотенца, разбитая посуда и прочая кухонная утварь, а также одна домашняя туфля на низком каблуке. Это была туфля Брианны. Он заметил следы крови.

Кровь была везде.

Он направился в комнату. Обходя перевернутый стул, он прислонился к стене и разорвал рубашку, напоровшись на гвоздь. На этом гвозде раньше висела декоративная тарелка. Он взял со стола маленький глиняный горшочек, в котором Брианна обычно хранила деньги на домашние расходы. Он был пуст. Потом он поднял с пола два стула и, наклонившись, собрал остатки любимого заварочного чайника Брианны. Эти блестящие осколки были покрыты пятнами засохшей крови.

Уронив осколки, он уставился на свои мясистые ладони. В его воображении тут же возникла жуткая картина. Он представил себе лежащую на полу Брианну. Ее глаза были закрыты, губы плотно сжаты. Она не проявляла никаких признаков жизни.

– О Боже мой! – пробормотал он.

Однако утром она была жива и здорова. Он был уверен в этом. Где же она сейчас? Неужели та кровь, которую он видел в кухне, – ее кровь? Выйдя из комнаты, он ощутил неприятный холодок внутри живота. Обыскав весь дом, он вышел во двор. В конюшне было пусто. Пара гнедых лошадей, которым Брианна дала клички Мейзи и Марв, стояли в своих стойлах. Увидев его, пятнистый дворовый кот потерся о ногу хозяина и громко замяукал, он явно был голодным. Этому коту она тоже дала какое-то имя. Он отшвырнул кота в сторону, а потом осмотрел все стойла, чердак и спустился вниз. Снова отшвырнув надоедливого кота, он, слегка пошатываясь, вышел во двор. Он бегал по двору как заведенный, внимательно осматривая каждый куст и каждое дерево, пока не почувствовал, что задыхается. Но это его не остановило.

Он быстро обошел цветущий фруктовый сад, а затем пробежался по свежевскопанным огородным грядкам. На заборе он нашел лоскуток цветной ткани. У нее было платье из такой ткани. На ветке куста он нашел еще один лоскуток. Следы вели к реке. Он помчался вниз, к реке, забыв о том, что все еще сжимает в руке ее окровавленную домашнюю туфлю.

Пытаясь отдышаться, он остановился и наклонился вперед, уперев в колени влажные от пота руки. Пот струился и по его лицу. Прищурившись, Баррет Вайт внимательно вглядывался в мутные воды Миссисипи. Река в этом месте была скована с обеих сторон крутыми берегами. Вода в ней имела коричневатый цвет, такой, как у чая со сливками, который обычно заваривала Брианна. Все прекрасно знали, что воды этой реки приняли не одно человеческое тело. В шуме реки ему почудилось ее имя, а потом тихий смех.

Несколько месяцев назад Вайту исполнилось сорок шесть лет. Он был на двадцать лет старше своей жены. Его тело было уже не таким сильным, упругим и мускулистым, как тогда, когда он женился на ней. Неужели она сбежала от него? Он ощутил, как в его душу заполз мерзкий холодок страха.

С годами она несколько исхудала, но все еще была по-своему красива. Ему казалось, что мягкие, пастельные тона особенно подчеркивают ее красоту, и поэтому он всегда выбирал для нее платья именно таких цветов. Она, похоже, их терпеть не могла, но все-таки надевала их, чтобы доставить ему удовольствие. «Разрази меня гром, если я не прав, – подумал он, – но когда она улыбается, то превращается в настоящую красавицу!» Он вдруг с ужасом осознал, что больше всего на свете боится потерять ее.

Брианна не осмелилась бы бросить его. Очевидно, ей кто-то помог убежать. Глубоко задумавшись, он нахмурился. Кто бы это мог быть? Может быть, это старая миссис О’Кейзи, которая приходит к ним каждый день, чтобы убрать в доме и приготовить еду? Эта женщина очень любит совать нос в чужие дела. Или, может быть, ей помог какой-нибудь мужчина? Да нет, этого просто не могло быть! Она такая тощая и вялая, что вряд ли понравится мужчине.

И тем не менее, кто-то обчистил его дом, да и Брианна исчезла. В подобной ситуации можно предположить только одно – ее убили.

Кто же осмелился ворваться в его дом и наложить лапы на то, что принадлежало Баррету Гунтеру Вайту? Его обуял такой непомерный гнев, что у него даже уши покраснели. Он громко засопел и сжал кулаки, готовый в любой момент броситься в драку. Где же этот мерзкий и подлый сукин сын, который посмел ворваться в его дом и?.. Он не хотел даже думать об этом, а тем более произносить это страшное слово. Однако у него просто голова шла кругом. Внутри у него все горело так, как будто бы он выпил стакан первоклассного шотландского виски.

– Где она? – громко закричал он. – Где, черт возьми, моя жена?

Через час Баррет Вайт стоял рядом с сидевшей на стуле миссис О’Кейзи и наблюдал за тем, как шериф Уилл Рейни осматривает его разгромленную кухню. Глядя на этого человека, можно было подумать, что он и мухи не обидит. У него были большие уши и сонные, как у борзой собаки, глаза. Однако Баррет знал, что у шерифа хватка, как у бульдога.

– В котором часу вы ушли, миссис О’Кейзи? – спросил Уилл.

– О-о, было около двух часов. Я всегда ухожу в это время. Я приготовила обед для миссис Вайт, выстирала белье и прибралась в доме. Она хотела сама приготовить ужин. Она собиралась готовить куриное фрикасе. Это любимое блюдо мистера Вайта.

Рейни посмотрел на перевернутую вверх дном сковороду, которая лежала на плите.

– Похоже, пахнет пригоревшей курятиной. Часть мяса, наверное, сгорела в печи. – Он наклонился и, засунув внутрь руку, вытащил из печи обгоревший кусок ткани. Увидев его, миссис О’Кейзи моментально вскочила со своего места.

– Это платье миссис Вайт! – вскричала она. – Бог мой, да ведь оно разорвано и на нем кровь!

Вайт тяжело опустился на стул и закрыл рукой округлившиеся от ужаса глаза.

– Господи, ее убили! Ее действительно убили, – пробормотал он.

– Пока не найдено тело, ничего нельзя утверждать, – заявил Рейни. – Скажи мне, Вайт, грабитель побывал только в этой комнате?

– Да.

– Нет, это неправда! – воскликнула миссис О’Кейзи. – Из столовой пропало серебро и чайный сервиз.

– Точно. Я и забыл об этом, – сказал Вайт, вытирая лоб носовым платком. Он совершил глупость, пригласив шерифа. Ему стало стыдно за то, что он поддался панике, вместо того чтобы все как следует обдумать. – Исчезли также ее драгоценности и мои денежные сбережения. Там было почти семьсот долларов. На прошлой неделе мне повезло, и я выиграл в карты кругленькую сумму. Однако все это пустяки. Меня интересует только моя жена.

Рейни подумал, что этот Вайт ловкий мерзавец. Он верткий, как змея. Выкрутится из любой ситуации. Он надеялся, что в один прекрасный день Вайт все-таки надолго угодит за решетку или его просто вздернут на веревке. Он поднял домашнюю туфлю, сшитую из мягкой оленьей кожи. Она была вся влажной от потных мужских рук.

– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать ей зла?

– Матерь Божья, да кто же это может быть? Она ни с кем не общалась и никогда не выходила из дома, – сказал Вайт.

– Еще бы!

Оба мужчины повернулись к миссис О’Кейзи. Она с такой ненавистью смотрела на него, что Вайту стало как-то не по себе.

– Не хотелось бы мне плохо отзываться о своем хозяине, но… – заговорила женщина, – это он, наш всемогущий повелитель, во всем виноват. У него просто не хватает духу признаться. Сколько раз, приходя в этот дом, я замечала, что и руки, и даже лицо моей бедной хозяйки сплошь в синяках. Как будто бы ее избили в какой-нибудь пьяной потасовке. Вот, например, сегодня утром. Она сказала, что просто оступилась и упала. Да кто же в это поверит!

– Это правда? – спросил Рейни, уставившись на хозяина дома. – Вы часто били свою жену?

Вайт выругался про себя. Как только все это закончится, он немедленно вышвырнет из дома эту чертову бабу. Слишком уж она любит лезть не в свое дело.

– Ну, раз или два, может быть, и было. Хватил лишнего, вот и отшлепал ее слегка. Она, однако, заслужила тогда наказание. Но Богом клянусь, что сегодня утром, когда я отправился в пивную, она была жива и здорова.

– Сдается мне, – сказал Рейни, прищурившись, – что я видел тебя в городе с одной небезызвестной рыжеволосой дамой. Я очень удивился, узнав, что ты все еще бываешь в своем новом доме. Ведь в том доме на Локаст-стрит, который принадлежит тебе, живет Глори.

Не успел Вайт и рта раскрыть, как снова вмешалась миссис О’Кейзи:

– Ах вы, мерзкий бабник! Мало того, что вы избивали ее при каждом удобном случае, так еще и эта напасть! Да вы и мизинца этой бедной девочки не стоите!

Шериф удивленно вскинул брови, увидев, с какой убийственной ненавистью Баррет Вайт посмотрел на свою экономку.

– Ступайте домой, миссис О’Кейзи. Я очень благодарен вам за то, что вы пришли сюда. Если вы мне еще понадобитесь, то я знаю, где вы живете, – сказал Рейни.

В этот самый момент они услышали, что во дворе кто-то громко позвал шерифа по имени. Вайт и миссис О’Кейзи вышли вместе с ним во двор. Они стояли на крыльце и с ужасом наблюдали за тем, как полицейский передал шерифу туфлю. Потом из сарая вышел еще один полицейский. В руках у него были лопата и разбухший мешок из-под муки. Он передал этот мешок Рейни.

– Я обнаружил это в сарае. Он был закопан в лошадином стойле. Думаю, что эта вещь вас заинтересует.

Испуганно ойкнув, миссис О’Кейзи уставилась на Вайта. Его лицо было таким же бледным, как и этот мучной мешок. Он вздохнул и усилием воли взял себя в руки, пытаясь казаться спокойным.

– Вот нашлась и вторая туфля вашей жены, – сказал Рейни, бросив ее ему. – Ее обнаружили там, у реки. Там имеются и следы. Множество следов. А еще там нашли клочок ее платья.

Вайт что-то пробормотал и чуть не выронил из рук туфлю. Он не отрываясь смотрел на тот мешок, который держал в руках Рейни. Он изо всех сил пытался подавить волнение, когда шериф бросил мешок на деревянное крыльцо, а потом медленно развязал его. Внутри лежало то самое украденное столовое серебро.

– Вам знакомы эти вещи, мистер Вайт? – спросил Рейни.

Вайт покачал головой. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но так и не смог вымолвить ни слова. Откашлявшись, он спросил:

– Это все, что вам удалось найти?