Текст книги "Властелин Ада (ЛП)"

Автор книги: Шарлин Хартнеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

«Властелин Ада»

Серия: «Драконы-Полубоги – 2»

Шарлин Хартнади

Автор: Шарлин Хартнеди

Книга: «Властелин огня»

Серия: Драконы-Полубоги – 1

Содержание: 27 глав

Переводчик: Катя Д., Denika (с 16 главы)

Редакторы: Настёна, Александрия (с 16 главы)

Обложка: Wolf A.

Внимание!

Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Создатели перевода не несут ответственности за его распространение в сети. Любое коммерческое или иное использование, кроме ознакомительного чтения, запрещено.

Приятного прочтения!

1

Шеннон

Могут ли люди совершившие что-то ужасное, когда-нибудь искупить свою вину?

Могут ли они выйти из тьмы обратно на свет?

Возможно… но им нужно было бы уметь, увидеть свет, чтобы двигаться к нему. Я чувствую себя так, словно ослепла. Как будто я погружаюсь во тьму и отчаяние. Я делаю глубокий вдох, собираясь с духом.

– Привет, меня зовут Шеннон Ньютон, и я алкоголичка, – мои глаза мгновенно притягиваются к Марку. Он возглавляет общество анонимных алкоголиков в моём городе. Его челюсть сжимается. Он даже слегка качает головой. Вся его поза выражала неодобрение. В основном это написано в его глазах, которые на несколько мгновений отрываются от моих, прежде чем вернуться.

– Я алкоголичка, – повторяю я. Не имеет значения, что думает Марк. Ладно, это не совсем правда, так получилось, что я безмерно уважаю Марка. Я ценю его мнение о большинстве вещей… но не тогда, когда дело доходит до этого. Не тогда, когда это касается меня. Когда дело доходит до меня, он ошибается. Сильно ошибается!

– Прошёл год, восемь месяцев и четыре дня с тех пор, как я пила в последний раз, – я судорожно сглатываю. Мои мысли всегда возвращаются к той ночи, когда я произношу эту часть. Недостаточно долго. Никогда не бывает достаточно долго. Время никогда не сотрёт того, что я сделала.

– Привет, Шеннон, – большинство людей в комнате откликаются. Есть пара новичков, которые держат язык за зубами. Всё ещё осваиваются. Потом есть Марк, который всё ещё смотрит неодобрительно. По крайней мере, он снова глядит в мою сторону. Это уже кое-что.

– У меня всё хорошо, – говорю я, прочищая горло, прежде чем продолжить. – Я не очень хорошо сплю. Мне всё ещё снятся кошмары, – я ковыряю кутикулу среднего пальца левой руки. – С положительной стороны, мысль о выпивке вызывает у меня тошноту, – я слегка улыбаюсь, но улыбка быстро исчезает. – Я держу себя в руках.

Все хлопают, даже новички. Это заставляет меня на мгновение почувствовать гордость. Это чувство мимолётно. Мне особо нечего добавить. Ничего не изменилось в моей жизни с тех пор, как я начала приходить сюда. Однако сегодня вечером мне нужно было встать, как я делаю почти каждую ночь. Мне нужно постоянно напоминать себе об этом. Я никогда не смогу забыть то, что я сделала. Ни на мгновение. Я киваю один раз, замечая, что моя кутикула кровоточит. Я сажусь.

– Спасибо тебе, Шеннон, – произносит Марк. Он оглядывает комнату. – Кто-нибудь ещё хочет разделить с нами этот вечер? – у него открытое выражение лица. Добрые глаза. Когда никто не вызывается, он продолжает: – Давайте произнесём молитву о Просветлении, чтобы закончить.

Мы читаем молитву. Я думаю о каждом слове, когда произношу её. В частности, есть одна часть. Это моя мантра.

Принятие трудностей как путь к спокойствию.

Трудности.

Да!

Спокойствие?

Я очень сомневаюсь, что когда-нибудь обрету покой. Я работаю над трудной частью. Я буду продолжать работать над этой частью в надежде, что однажды… может быть… я смогу продвинуться вперёд, чтобы думать о чём-нибудь другом.

Этот день ещё далёк. Лучше не зацикливаться на этом слишком сильно. Я понимаю, что почти все стоят. Мне пока не нужно уходить, поэтому я направляюсь к кофемашине. Всегда есть люди, которые остаются. В некоторые дни, когда встречи длятся дольше, мне приходится уходить сразу после них. В такие дни, как сегодня, если я уйду немедленно, то приду на свою ночную работу слишком рано, что будет означать, что мне придётся ждать начала своей смены. Я говорю себе, что это причина, по которой я остаюсь. Правда в том, что я одинока. Люди, которые приходят сюда, не идеальны. Я совсем не ощущаю, что вписываюсь, что я принадлежу… но и не чувствую себя полным аутсайдером. Я чувствую, что могу дышать, совсем немного. Так что я остаюсь.

«Всего один кофе», – говорю я себе.

Я наливаю себе дымящуюся кружку и добавляю немного сливок.

– Привет, Шеннон, – я слышу голос Марка позади себя.

– Привет, – отвечаю я, поворачиваясь, держа кружку обеими руками.

Марк отходит немного в сторону, подальше от кофемашины и кофемолки. Я следую за ним, потому что вижу, что он хочет поговорить. Похоже, сегодня будет один из таких дней. Я надеюсь, что он не будет читать мне нотации слишком долго и слишком усердно. Я бы хотела, чтобы он понял.

– Разве мы не договорились, что ты не будешь вставать каждую ночь? – спрашивает он. У него такие добрые глаза.

– Я ни на что не соглашалась, – я улыбаюсь ему, делая глоток своего кофе. – Я должна вставать. Я должна произносить эти слова.

– Я знаю, чего ты хочешь, – он улыбается в ответ. Его взгляд быстро стал обеспокоенным. – Я просто не понимаю зачем, – он понижает голос. – Ты не алкоголичка, Шеннон. Ты встаёшь каждый раз, когда приходишь сюда, а это почти каждый день. Прошло чуть больше года с тех пор, как ты начала приходить сюда, и я не давил на тебя до недавнего времени.

Это правда, он этого не делал. Только в последний месяц или два.

– Я планирую чаще подчёркивать тебе этот факт, – продолжает он. – Тебе нужно начать жить сначала. Ты…

Я не хочу слышать, что он хочет сказать.

– Я алкоголичка, – я не вкладываю много смысла в свои аргументы, потому что знаю, что это бесполезно. Этот спор был у нас много раз. Я знаю, что не могу победить, потому что он принял решение.

Он качает головой, выглядя побеждённым:

– Я не возражаю, чтобы ты приходила на собрания. Я даже не возражаю, что ты поднимаешься. Ты можешь называть себя алкоголичкой, если хочешь.

– Я одинока, – шепчу я. Больше для себя, чем для него.

– Ты можешь продолжать приходить столько, сколько захочешь.

Я так благодарна ему. Марк – хороший человек. Жаль, что в этом он ошибается насчёт меня. Я не понимаю почему, поскольку рассказала ему всё. Я ничего не говорю в ответ.

– Я просто хотел бы, чтобы ты позвонила доктору Питерсу. Что ты дашь себе передышку, – пытается он снова.

– Откуда ты знаешь, что я ему не звонила?

– Джефф – мой друг. Он согласился дать мне знать, если ты это сделаешь.

– Разве это не противоречит конфиденциальности между врачом и пациентом? – я делаю ещё один глоток кофе и смотрю на него прищуренными глазами. Я не против. Тот факт, что он так сильно заботится, согревает моё сердце.

– Он больше ничего мне не сказал. Ни слова. Я просто хочу, чтобы ты созвонилась и съездила к нему. Одна встреча. Это всё о чём я прошу. В этом нет ничего постыдного.

Я качаю головой:

– Мне не нужна терапия, – это новый спор, который у нас возник за последние две недели.

Я вижу, что он готовится продолжить. Марк делает глубокий вдох, не сводя с меня глаз. Его разум соображает.

– Нужна, Шеннон. Ты прошла через серьёзное испытание.

Марк – один из немногих людей, которые знают о моём прошлом.

– Я ни через что не проходила, – я изо всех сил стараюсь не повышать голос. Я знаю, что у него добрые намерения. Я должна держаться за эту мысль, пока через меня проходит целый ряд эмоций. – Я была той, кто причинила вред. В конце концов, я та, с кем всё в порядке, – мой голос срывается. – Мне сопутствует удача.

– Ты не в порядке, Шеннон, и ты действительно прошла через что-то ужасное. Ты тоже была жертвой.

– Нет! Я не была жертвой, – выдавливаю я, не в силах поверить в то, что слышу. – Я причинила ужасную боль и страдание благодаря решениям, которые приняла в ту ночь. Эти страдания продолжались и после той ночи. Всё из-за меня!

– Ты была…

– Я была презренным человеческим существом, – я ощущаю слёзы на своих глазах. Я усиленно моргаю, пытаясь остановить их. – И остаюсь такой!

– Ты продолжаешь говорить «была» в прошедшем времени, Шеннон, и я ни на секунду в это не верю. Ты совершала ошибки. Ты была молода. Ты всё ещё такая. Ты…

– Я не хочу это обсуждать. Не с тобой и уж точно не с психотерапевтом. Мои родители отправили меня на терапию. Это ничего не дало мне. В конце концов, просто много пустой болтовни.

– Доктор Питерс хорош. Он мог бы помочь тебе справиться с тем, что ты чувствуешь, – он говорит мягко и осторожно. – Возможно, ты не была готова раньше.

– Никто не может мне помочь, – я ставлю чашку с кофе на стол. Жидкость стала горькой. Она не усваивается у меня в желудке. – Спасибо тебе за попытку, – я беру Марка за руку и сжимаю, быстро отпуская. – Я ценю это. Я знаю, что ты это делаешь из лучших побуждений.

Я вижу, как он сдаётся. Он даже кивает один раз:

– Я отпускаю это на сегодня, но не сдаюсь.

Его слова согревают меня. Тот факт, что он так сильно заботится обо мне, согревает меня изнутри, как этого не должно быть. Все люди из моей прошлой жизни бросили меня. Никого из них это не волнует так, как его. Я не заслуживаю Марка. Я, конечно, не заслуживаю его доброго отношения ко мне.

– Говоря о помощи… – он снова обращает моё внимание на себя и одаривает меня небрежной улыбкой. – Поскольку ты всё время настаиваешь на том, чтобы приходить, и поскольку у тебя всё так хорошо получается… – он поднимает брови, практически заставляя меня бросить ему вызов.

Я не ведусь. Я вдруг чувствую усталость.

– С чем тебе нужна помощь? – я складываю руки на груди, но ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь в ответ, хотя всё ещё взвинчена внутри. Даже при том, что я чувствую, что мне не понравится, к чему это приведёт.

– Как насчёт того, чтобы я записал тебя в попечители?

– Из меня получился бы ужасный попечитель! – выпаливаю я, широко раскрыв глаза.

– Нет. Ты была бы великолепна. Я знаю немногих людей, которые хотя бы наполовину так преданы делу, как ты.

Это огромная ответственность. Попечителям даётся приятель, которому они затем должны помочь пройти «двенадцать шагов» программы. Как только человек признаёт, что у него есть проблема, ему назначают попечителя, который поможет ему пережить трудные времена. Это большое дело.

– Я работаю на двух работах. Как я найду время, чтобы быть рядом с кем-то, если я им понадоблюсь?

– У тебя получится, – просто произносит Марк. – Ты найдёшь время.

Я не могу. В том-то и дело. Я не доверяю себе в этом.

– У меня был кактус. Я купила его, когда переезжала. Я не знаю, что на меня нашло, – бормочу я последнее про себя.

Он хмурится:

– Какое отношение кактус имеет к чему-либо?

– Он погиб. Мне не потребовалось много времени, чтобы убить бедняжку, – я расширяю глаза. – Я не смогла сохранить жизнь даже кактусу.

– Кактус и человек – это не одно и то же.

– Знаю, – я вздыхаю. – С кактусом намного проще, и я потерпела неудачу. Бедняжка умер, как бы я ни старалась. Я была бы ужасна, если бы помогала кому-то. Я боюсь облажаться. О том, что я кого-то подставила, – у меня пересохло в горле. Я беру кофе и делаю ещё один глоток. У него всё ещё неприятный вкус, поэтому я ставлю его обратно.

Марк посмеивается.

– Я не прошу тебя сохранить жизнь человеку или даже кактусу, если уж на то пошло, – возражает он. – Я прошу тебя помочь кому-нибудь. Убедиться, что они посещают собрания. Вот и всё.

Звучит не так уж плохо.

– Просто встретиться. Больше ничего, – иногда трезвость может означать разницу между жизнью и смертью. Я знаю это из первых рук.

– Просто встретиться, – он поднимает руки вверх. – Это было бы большой помощью, Шеннон. Ты оказала бы мне огромную услугу.

Марк был великолепен. Он так старается. Мне всегда кажется, что я его подвожу. Если я могу помочь ему хоть в чём-то, тогда я чувствую, что должна сделать одолжение.

– Тогда ладно. Я позабочусь о том, чтобы человек, которому я буду помогать, посещал собрания, – дерьмо! Это плохой ход. Очень плохой! Я не должна была этого делать. Я проглатываю свои чувства обратно, когда вижу, каким счастливым выглядит Марк.

– Отлично! – он широко улыбается.

– Кого ты назначишь мне? – я оглядываю комнату. Осталось не так уж много людей.

– Следующего человека, который присоединится к нам, – он пожимает плечами. – У тебя всё отлично получится.

Я киваю один раз, чувствуя нервозность из-за всего этого. Я могу сделать это для Марка. Я должна.

2

Найт

Три дня спустя…

Когда дело доходит до таких вещей, как честность и фундаментальные принципы, есть только чёрное и белое. Здесь нет серых тонов.

Почему я продолжаю искать серый?

Приход сюда был ошибкой.

Так всегда бывает.

Так будет всегда.

Я все равно делаю шаг вперёд. Раздаётся громкий треск, когда клюшка ударяется о мяч. Мой отец поднимает руку, чтобы прикрыть глаза, и наблюдает за траекторией полёта мяча. Он приземляется на лужайку, примерно в пятнадцати футах от лунки. Какой отличный удар. Целая группа полураздетых женщин хлопает в ладоши и подбадривает. Мои мачехи. Да, все они. Я давно здесь не был, так что не уверен в последнем количестве женщин в его гареме. В прошлый раз было девять. Ходят слухи, что Аид – похотливый ублюдок. Он должен быть таким.

Мой отец потрясает кулаком в воздухе, широко ухмыляясь. Он смотрит в мою сторону, и наши взгляды встречаются на несколько долгих секунд. Затем он поворачивается к мужчине с рогами. Парень одет в обычную экипировку для гольфа, в комплекте с рубашкой и брюками цвета хаки. На нем даже пара двухцветных туфель. Поскольку я был здесь так много раз, то знаю, что он демон. Демон в снаряжении для гольфа. Не то, что вы видите каждый день.

Я прислоняюсь к дереву и не отрываю глаз от этого зрелища. Я прихожу сюда время от времени, чтобы напомнить себе о том, кто и что такое мой отец. В моих венах течёт его кровь. Мне нужно действовать осторожно. Всегда. Я мог бы закончить так же, как мой отец. Я мог бы быть своим отцом. Это было бы неприемлемо.

– Никакого давления, – говорит мой папа, хлопая демона открытой ладонью по спине.

Справа от него – кентавр. Зверь, похоже, не слишком впечатлён мастерством Аида с клюшкой. Его кулаки сжаты, и он стискивает зубы. С другой стороны, кентавры, как известно, злобные создания.

– Молодец, мой король, – ухмыляется четвёртый парень. Он бледен, как привидение, длинная клюшка всё ещё была в его руках, облачённых в перчатки. Я замечаю, что длинные острые ногти прорезали кончики его перчаток. Это не обычная игра в гольф.

Демон достаёт клюшку из своей сумки для гольфа. Он облизывает губы, выстраивая удар. Его глаза переходят с мяча на флаг и обратно. Дует лёгкий ветерок. Солнце приятно греет мне спину. Вы бы никогда не сказали, что мы были в Подземном мире.

Один взмах, и мяч взлетает в воздух. Он приземляется чуть в стороне от лунки. Я не знаю, как он не попал. Если Аид не сможет забить свой собственный мяч одним ударом, он проиграет эту лунку. Действительно, никакого давления. Мой отец терпеть не может проигрывать. Демон облажался. Я вижу лицо моего отца.

Черт!

Это нехорошо.

Я стою, засунув руки в карманы, наблюдая, как демон съёживается от своей ошибки. Слишком старайся, и тебе крышка. Недостаточно старайся, и тебе тоже крышка. О чём я думаю? Это Аид. Тебе крышка, что бы ты ни сделал.

– Отличный удар, – у моего отца на лбу вздулась вена. Я вижу, как она пульсирует в такт его сердцебиению. Он небрежно подходит к бэгу (прим. перев. бэг – специальная сумка для клюшек. Она имеет несколько отделений для разных клюшек, карманы, ремни для переноски и крепление для зонта) и, не торопясь, выбирает клюшку.

Демон выглядит нервным. Он вытирает лоб, убирая свою клюшку. Он переносит свой вес с одной ноги на другую. Я вижу, как на его лбу, а также на верхней губе, образуется еще больше капель. Демоны не потеют. Обычно они выдерживают жару.

Две вещи кажутся мне странными. Во-первых, его мяч на грине (прим. перев. Грин – (англ. green – «зелёная лужайка») часть гольф-поля округлой формы с самой короткой выстриженной травой, где находится сама лунка), и все же мой отец только что выбрал самую большую клюшку в своей сумке. Она специально разработана для ударов на большие расстояния. За исключением того, что его следующий удар – это патт [прим. перев. патт (putt) – катящийся удар, выполняемый на грине с намерением попасть в лунку. Обычно это удар на сравнительно небольшое расстояние, после которого мяч должен закатиться в лунку. Особенностью патта является то, что мяч не летит, а катится по траве). Я вижу выражение глаз демона. Бледный парень отходит, а кентавр сильно хмурится. Мы все знаем, что грядёт. Мне кажется, я даже вижу, как демон собирается с силами.

– Сир, я… – пытается демон, но его слова обрываются, когда Аид наносит удар клюшкой по голове. Демон падает, как камень. Мой отец продолжает бить его ещё несколько раз. Я не смотрю, потому что его лицо начинает походить на пиццу с мозгами в виде начинки.

Аид делает глубокий вдох.

– В любом случае, это глупая игра, – говорит он, полностью контролируя себя. Он передаёт клюшку кентавру. – Убери это, – рявкает он. – Поехали, – он дважды щелкает пальцами своему гарему. Затем он смотрит в мою сторону, одна сторона его рта приподнимается на полсекунды, прежде чем он начинает идти к…

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Он всегда перестраивает свой дом заново. В один день вилла, на следующий – дворец. Сегодня это большой, раскинувшийся особняк в балийском стиле прямо на пляже. Есть ещё одна вещь, которая меняется. Местоположение. От заснеженных гор до океана я видел пустыни, лагуну и густой лес. Я видел их всех.

Мой отец не в настроении. Мне действительно пора уходить. Особенно с тех пор, как он едва заметил моё присутствие. Скорее всего, сегодня этого не произойдёт. На протяжении нескольких лет, когда я приезжаю – он игнорирует меня. Мне насрать. Часть того, почему я прихожу в это грёбаное место – это напомнить себе о том, кто я есть. От кого я произошёл. Половина моей крови – воплощённое зло. На самом деле, именно такие дни, как этот, самые лучшие. Дни, когда он показывает своё истинное лицо. Я никогда не смогу позволить себе стать таким.

Я должен телепортироваться домой. Я уже собираюсь это сделать, когда замечаю, что мой отец оставил парадные двойные двери своего дома широко открытыми. Это почти, как если бы он намекал, что я должен последовать за ним. Может быть, приглашение? Аид постоянно делает подобные вещи. С ним никогда не бывает чёрно-белого. Он редко бывает даже серым. Серый был бы предпочтительней. Его цель – вывести тебя из равновесия или полностью игнорировать. Все, что он делает, служит какой-то цели, даже если это просто для его собственного развлечения.

Я делаю глубокий вдох и прохожу через двери, ведущие в его дом. Я чувствую себя аутсайдером. Как будто я не принадлежу этому месту. Я держу голову высоко поднятой. Я отказываюсь казаться слабым. Как и ожидалось, Аид восседает на своём троне. У него есть настоящий трон. Больше, чем один, так как он любит сидеть на них. Заставляет его чувствовать себя возвышенным и могущественным. Трон сделан из костей мёртвых. Должно быть отвратительно, только его троны не уродливы или зловещи, как вы могли бы ожидать. Кости отполированы и красиво подогнаны друг к другу. Этот трон – настоящее произведение искусства. На первый взгляд это изысканно. Когда все сказано и сделано, какими бы богато украшенными и хорошо вылепленными они ни были, они все равно остаются костями умерших людей. Трон подходит такому, как Аид. В большинстве случаев вам нужно заглянуть глубже, чтобы увидеть, что там на самом деле.

Мой отец смотрит, как я вхожу в комнату.

– Напомни мне не играть с тобой в гольф, – говорю я, стараясь, чтобы это звучало небрежно.

Аид откидывается на спинку своего трона и драматично вздыхает. Ему скучно. Опасно находиться рядом с ним, когда он в таком состоянии.

Какого хрена я всё ещё здесь?

Он посмотрел на меня… дважды. Заметил моё присутствие. Он не часто это делает. Я никогда не был у психиатра. Я знаю, что, должно быть, являюсь классическим случаем. У меня проблемы с заброшенностью. У меня проблемы с идентификацией. У меня проблемы и точка, и все из-за этого человека. Я хочу уйти. Я хочу ненавидеть его, но не могу.

Аид щелкает пальцем один раз.

– Заставь меня почувствовать себя лучше, – взывает он, ни к кому конкретно не обращаясь. Может быть, он обращается ко мне.

Мои мачехи смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами и неуверенно. Я закатываю глаза при слове «мачеха» – особенно при слове «мать», поскольку большинство из них моложе меня. Остальные примерно моего возраста. Все они совершили то или иное злодеяние в течение своей жизни и оказались здесь. Быть замужем за Аидом – это разновидность ада. Они отбывают свой срок. Две из них отделяются от группы. Одна опускается на колени по одну сторону от него, а другая – по другую. Каждая кладёт одну из его ног себе на колени. Сняв с него обувь и носки, они приступают к массажу его ступней.

Примерно через полминуты Аид садится прямее, выглядя раздражённым.

– Это не помогает! – огрызается он.

Блондинка быстро встаёт на колени.

– Мне жаль, мой король. Я буду стараться ещё больше, – её глаза опущены.

Мой отец – полный придурок. Я никогда не смог бы быть таким. Я никогда не смог бы так с кем-то обращаться. Аид получает удовольствие от страданий других людей. Я крепко зажмуриваю глаза. Я знаю, что мне не потребуется много усилий, чтобы принять свою тёмную сторону. Она там, скрывается внутри меня.

Я не могу поверить в то, что вижу – она наклоняется вперёд и расстёгивает молнию на его штанах.

Я прочищаю горло. Может быть, она не знает, что я здесь. Я сильно хмурюсь.

Она расстёгивает его штаны, и его член вываливается наружу. Его член! Я понимаю, что смотрю на член своего отца. Я отвожу взгляд и кашляю. Я не могу не оглянуться назад. Её спина напряглась, но она наклоняется вперёд и начинает отсасывать Аиду. Одна из моих мачех ублажает моего отца, пока я стою прямо здесь. В комнате с ними. Черт возьми!

Что ещё хуже, мой отец стонет и сжимает её затылок:

– Лучше.

Действительно? Это новый минимум, даже для него. Мне жаль женщину, вынужденную отсасывать ему. Я делаю шаг назад. Глаза Аида закрыты, его грудь поднимается и опускается быстрее. Он притягивает блондинку ближе, и я слышу рвотный звук.

Он снова стонет, на этот раз глубже.

– Вот и все, – шепчет он. – О да! Тебе стоит присоединиться ко мне, – замечает он, когда я отворачиваюсь.

Я останавливаюсь как вкопанный. Конечно, он говорит не со мной.

– Сын, – добавляет он.

Что?

Ни хрена себе!

Он разговаривает со мной. На мгновение я ошеломлённо замолкаю. Что за чёрт?! Он никогда не называет меня сыном. Он вообще никак меня не называет. Мою кожу покалывает одновременно от отвращения и осознания. Я оборачиваюсь. Его бедра раскачиваются. Девушка тяжело дышит через нос. Мне её жаль. Мне также немного жаль себя.

– Номер Одиннадцать позаботится о тебе, – он открывает глаза и смотрит на меня. – Одиннадцатая хорошо заглатывает, – его голос напряжён. Мой отец смотрит на другую женщину. Она всё ещё сидит на корточках у ног Аида. Она смотрит себе на колени.

Меня тошнит от этой идеи. Мой член сморщился и, вероятно, ещё долго не будет работать. Не после этого дерьмового шоу. Я качаю головой.

– Я в порядке… Спасибо, – мне удаётся выдавить. – Думаю, я оставлю тебя… заканчивать с… этим… – мне нужно убираться отсюда к чёртовой матери. Я видел достаточно.

– Остановись! – Аид отпускает голову женщины. Я слышу, как его член с хлопком выходит у неё изо рта. – Оставайся на месте, – инструктирует он тяжело дышащую женщину. Я не могу видеть её лица. Я уверен, что она чувствует облегчение. – Ты закончишь, когда я закончу разговаривать со своим сыном, – огрызается он, в его голосе звучит злость на неё, хотя я не уверен почему.

Она кивает.

Я наблюдаю, как он прячет член и застёгивает молнию.

Спасибо, блядь!

Поделом мне за то, что я ворвался в его дом без предупреждения и приглашения. Как раз то, что делает Аид, чтобы доказать свою правоту.

Он встаёт и подходит ко мне. Дерьмо! Я должен был уйти, когда у меня был шанс. Есть только одна вещь хуже, чем безразличие моего отца. Это его внимание. Полное и неподдельное.

Я стараюсь не потеть. У него есть способность снова превращать меня в ребёнка. Я ненавижу это. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Я могу только демонстрировать безразличие. Каков отец, таков и сын.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, – он похлопывает меня по спине.

Черт возьми! Он ведёт себя мило. Это плохо. Действительно чертовски плохо.

– И что же? – я сжимаю челюсти. Мне это совсем не нравится.

– Не смотри так обеспокоенно, – он усмехается.

– В течение всей моей жизни ты просил о паре вещей, и они никогда не заканчивались хорошо. Я волнуюсь, и на то есть веские причины.

Он смеётся ещё немного:

– Всегда такой драматичный, Найт. Ты унаследовал это от своей матери. Успокойся. Расслабься.

– Не могу, – я качаю головой. – Однажды ты попросил меня доставить цветы женщине, с которой ты пытался… встречаться… – я использую этот термин в широком смысле.

– Что в этом плохого? – он пожимает плечами.

– Цветы были пропитаны ядом, – я изо всех сил стараюсь сдержать гнев в своём голосе. – Она, блядь, умерла, и я виню себя.

– Ты не должен, – Аид качает головой. – Драматичный и чувствительный, – он закатывает глаза, как будто я – самое большое разочарование. Затем он оживляется. – Номер Четыре чрезвычайно счастлива в качестве одной из моих жён, – Аид складывает руки на груди. – Не так ли, детка?

Женщина, которая умерла после получения рокового букета, теперь находится в его гареме. Насколько это отвратительно?

– Я никогда не была так счастлива, – изливается моя «мачеха». Она лучезарно улыбается. Я чувствую себя виноватым каждый раз, когда вижу её. Её зовут Эрин. Мои мачехи ведут роскошную жизнь. Аид считается красивым и обаятельным – по крайней мере, когда он хочет быть таким. И все же, как они могут быть счастливы?

Аид ухмыляется:

– Я дал Четвертой выбор. Ей не обязательно было оставаться со мной. Что я могу сказать, это была любовь с первого взгляда.

Да, точно! У него уже было три жены, и с тех пор он «женился» множество раз. Что касается любви… Я не думаю, что Аид способен любить.

– У меня был выбор, и я выбрала твоего отца, – она улыбается.

– Вот именно. Если бы Четвертая все ещё была среди живых, она не смогла бы быть здесь. Как бы ещё я женился на ней? Ты не можешь попасть в Подземный мир, если ты жив, – он фыркает от нелепой идеи.

– Может быть, тебе следовало оставить её в покое, – пытаюсь я, но вижу, что у меня не получается достучаться до него. – Есть ещё истории, которые я могу рассказать. Как в тот раз, когда ты…

– Давай не будем углубляться в воспоминания. Сегодня новый день. Кроме того, эта простая задача, – Аид звучит так, как будто он говорит серьёзно.

Я знаю лучше.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спрашиваю я вопреки своему здравому смыслу. Я выясню, чего он хочет, и откажу ему.

– Я хочу, чтобы ты привёл мне душу.

По крайней мере, на этот раз он честен. Он не был честен с Эрин.

– Душу? Чью душу? – настаиваю я, когда он не продолжает.

Аид улыбается и кивает:

– Её зовут Шеннон Ньютон. Её время вышло.

– Почему я? – я качаю головой. Я настроен скептически. Можно ли винить меня? – Почему не Смерть? Это его работа – приводить души в Подземный мир.

– Точно так же, как Смерть, ты сын Аида. Ты мой сын, – признает он, и я ничего не могу с собой поделать, когда тепло переполняет меня. Я такой придурок. – Ты был создан, чтобы путешествовать между нашими двумя мирами. Ты был рождён для выполнения подобных задач. Ты должен быть на моей стороне, помогать мне.

Я смотрю вниз на свои ноги, чувствуя себя одной из своих мачех.

– Может быть, это и так, но это не для меня, – нужно убить кого-то, чтобы привести в ад. Привидение их сюда оторвёт душу от тела. Лучше покончить с ними прежде… по крайней мере, так мне говорили. Иногда я болтал со Смертью. На самом деле он неплохой парень. Мне приходилось убивать, и я буду убивать, но для этого должна быть очень веская причина. Я не думаю, что готов к этому. Мне это не нравится. Я испытываю полное уважение к Смерти за то, что он делает.

Я заставляю себя поднять глаза, зная, что найду отражение в глазах моего отца. Разочарование. Я в шоке, когда не нахожу его там. Я хмурюсь.

Вместо этого вижу проблеск юмора.

– Расслабься, Найт. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты же не хочешь убивать невинного, – он хихикает.

Мой отец хорошо меня знает. Я ненавижу этот факт. Я не отвечаю.

– Эта женщина не невинна. Она убийца. Она не покаялась в своих грехах, – он выглядит серьёзным.

Я резко вдыхаю. Нераскаявшаяся… но все же… Дерьмо! Почему он вешает это на меня?

– Женщина, – это как-то ещё хуже.

Он смотрит на меня прищуренными глазами:

– Знаешь, женщины тоже могут быть злыми.

– Не думаю, что смогу это сделать. Даже если она ужасный человек, – я знаю, что говорю, как слабак. Мне всё равно.

– Это простая задача. Задача, которую даже ты можешь выполнить.

Даже ты.

Такой неудачник, как я.

Это как удар под дых. Чёрт!

Почему я позволяю ему залезать мне в голову? Он очень редко делал мне комплименты. Я не думаю, что он когда-либо гордился мной. Может быть, после того, как я подарил Эрин те цветы, но это быстро омрачилось, когда она… умерла. Несколько месяцев после этого я чувствовал себя полным придурком. В любом случае, не имело значения, что её время истекло. Я не был в курсе, что делал. Яд на меня не действовал. Я был невежественен. Теперь со мной такой номер не пройдёт. Я хочу отказать ему и уйти, но не могу. Я просто не могу! Не сейчас. Какая-то часть меня всё ещё надеется, что я смогу это сделать. Я хочу доставить ему удовольствие. Я так облажался.

– Ты справишься, – продолжает Аид. – Она тусовщица. Пьёт как лошадь. Я уверен, что она также спит, где попало.

– Какое это имеет отношение к чему-либо?

– Она села за руль пьяной и сбила мужчину, поздно возвращавшегося домой с работы. Он умер, оставив жену и дочь. Жена была беременна их вторым ребёнком. Ей приходится растить детей одной. Шеннон Ньютон не была осуждена за это преступление, хотя она убийца. Это был не первый раз, когда она садилась за руль пьяной. Она решила сесть в эту машину. Её время вышло. Её имя есть в моём досье. Это значит, что я получу её, – он касается своей груди. – Будет легко. Я могу послать Смерть, но я бы предпочёл отправить тебя.

– Я бы предпочёл этого не делать, – отвечаю я. Это такое жалкое оправдание. Это не оправдание. Не совсем. Я хочу, чтобы Аид гордился мной, но не так.