Текст книги "Я рискну (ЛП)"

Автор книги: Шантель Тессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 25

КОУЛ

Мы входим в здание клуба, и я прохожу мимо нее к лестнице. Я поднимаюсь и включаю свет, как только оказываюсь на лестничной площадке. В центре помещения стоит большая деревянная бревенчатая кровать. И это все. Ни телевизора, ни комодов, ни тумбочек. Справа от меня дверь, ведущая в ванную.

Она поднимается по верхней площадке лестницы и оглядывается, когда я бросаю ее сумку. Она молчит с тех пор, как мы стояли посреди дороги, но я знаю, что она хочет этого.

И теперь, когда мой гнев утих, я ненавижу себя за то, что сказал ей идти и трахаться с Брайаном. Эти слова были на вкус как дерьмо. От одной мысли о том, что он спит с ней, у меня сводит живот.

– Коул…

– Прекрати, – прерываю я ее.

Ее глаза сужаются, глядя на меня. Я делаю шаг к ней.

– Просто перестань говорить, – говорю я, запуская Руку в ее волосы. Ее веки тяжелеют, и она закрывает глаза, испуская вздох. Она пьяна. И, вероятно, все еще злится на меня. Возможно, устала. Но мне, блядь, все равно.

Я хочу ее!

Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Она без раздумий открывает рот, запрокидывая голову назад. Я прижимаюсь к ней бедрами, и она стонет мне в рот. Я так сильно хотел ее все это время.

Я жалок.

Я тянусь к ее свитеру и стягиваю его через голову.

– Может, примем душ? – спрашивает она.

Я собираюсь сказать нахуй душ, но ее взгляд падает на кровь на моих руках, и я понимаю, что только что испачкал ей волосы.

– Конечно.

Я не хочу, чтобы на ней была хоть какая-то часть Брайана. Хотя я бы с удовольствием раскрасил ее тело в красный цвет.

Мы заходим в ванную, и она оглядывается по сторонам, пока я включаю душ. Я снимаю рубашку, а затем скидываю теннисные туфли. Я снимаю джинсы и боксеры, когда она подходит ко мне. Я замираю, когда она кладет свои руки на мою обнаженную грудь.

Мое сердце начинает колотиться от нежности ее прикосновений. Никто никогда не прикасался ко мне так, как она. Как будто это что-то значит. Как будто она может спасти меня от самого себя. Я всегда был парнем, который входил и выходил. Девушки, которых я приводил домой, не оставались на ночь, а женщины постарше, с которыми я трахался, уходили из дома, как только я заканчивал. Но я не могу отпустить ее. Я поднимаю руку и заправляя ее волосы за ухо, обнажая все пирсинги. Я провожу по ним большим пальцем.

Она глубоко вздыхает.

– Я не хочу драк.

Ее слова удивляют меня.

– Я тоже не хочу. – говорю я и сам удивляюсь тому, что это правда. Я люблю драки. Неважно, физические они или ментальные. Я люблю поиздеваться над кем-нибудь.

– Мы можем просто забыть о том, что произошло? – спрашивает она, нервно покусывая нижнюю губу.

Я не могу просто забыть о том, что Брайан подговорил своего друга трахнуть ее. Что, если кто-то другой сделает это? Что, если кто-то другой попытается забрать то, что принадлежит мне? Или еще хуже? Принудит ее? Я знаю, что я больной ублюдок. Я знаю, что предпочитаю драку, а не разговоры, но в этом городе есть такие же, как я. Некоторые старше, а некоторые моложе.

– Да, – говорю я ей, потому что не хочу, чтобы она беспокоилась. Я буду продолжать защищать ее, чего бы мне это ни стоило. Потому что я единственный, кто может погубить Остин Лоус.

Точно.

Она отстраняется от меня и идет раздеваться. Я поворачиваюсь и захожу в душ, она следует за мной. Я стою под струей, а она смотрит, как кровь стекает в слив.

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе.

– Не думай об этом, – говорю я ей.

Она обнимает меня за шею.

– Тогда отвлеки меня от этого.

Я захватываю ее губы своими и кружу нас, чтобы она уперлась спиной в стену.

Она задыхается от холода, и я углубляю поцелуй.

Моя правая рука ложится на ее бедро, я сжимаю его в своей руке, поднимая вверх и оборачивая вокруг своего бедра. Она отрывается от моих губ и закидывает голову назад. Ее глаза закрыты, а влажные губы приоткрыты. Я беру свой твердый член в руки и ввожу его в нее, не теряя ни секунды, и она хнычет. Черт, как же мне нравится слышать этот звук, когда я внутри нее.

Она уже мокрая для меня. Так же, как я тверд для нее.

Она открывает отяжелевшие веки и стонет, когда я начинаю двигаться в ней и выходить из нее. Медленно дразня.

Я хватаю ее за другую ногу, отрываю ее от пола душевой кабины и сильнее вжимаю ее в стену. Она все сильнее прижимается ко мне.

– Коул, – произносит она, и я ускоряю темп. – О, Боже! Коул…

Я опускаю голову и снова захватываю ее губы своими, зная, что она моя. Я могу обладать ею. Как захочу, и когда захочу.

_________________________________

Я открываю глаза и вижу, что рядом со мной спит Остин. Солнце светит через единственное окно, и я переворачиваюсь, поднимая с пола телефон, чтобы проверить время. На нем четверть девятого.

Ложась обратно, я провожу рукой по лицу. Мы не выспались. Мы вернулись с клуба только после двух часов ночи, а потом почти час провели в душе. А потом еще два бодрствовали в постели.

Как всегда, я не мог насытиться. Она, похоже, тоже не могла, и я не жаловался.

– Ты в порядке?

Я смотрю налево и наблюдаю, как на меня смотрят темно-зеленые глаза. Я улыбаюсь ей, откидывая волосы с лица. Я отбрасываю одеяло и хватаю ее за руку, подтягивая ее к себе.

– Теперь да.

Она откидывает голову назад, смеясь, и я удивлен этим. Я никогда не слышал, чтобы она так смеялась. Я видел только ее гнев. Или грусть. Но я никогда не видел, как она смеялась или улыбалась. Я должен заставлять ее делать это чаще.

Она лежит на мне, обнаженная и прекрасная. Ее темные волосы рассыпались по плечам и лежат на моей груди. Они окончательно высохли после душа, который мы принимали несколько часов назад, а алкоголь, который она выпила, похоже, выветрился.

Ее глаза изучают мою грудь, а ее пальцы касаются моего шрама. Она никогда раньше не спрашивала об этом.

– Что случилось?

– Сломал ключицу.

Она наклоняет голову в сторону.

– Как?

Мои глаза смотрят в ее, пока она смотрит на шрам.

– Авария. Ремень безопасности отстегнулся, и я сломал ее при ударе.

Ее рука замирает на шраме, и ее глаза встречаются с моими. Она смотрит на меня так пристально, что мой пульс учащается.

– Ты солгал.

Мои глаза сужаются от обвинения в ее голосе.

– Прости, что?

– Ты солгал, – повторила она.

– О чем? – возразил я.

– Ты не был за рулем.

Я напрягаюсь от ее слов. Она смотрит мне в глаза и тяжело вздыхает, ее дыхание смахивает волосы с моей груди.

– Кого ты прикрывал?

– Хватит!

– Нет, Коул. Почему ты солгал? – требует она. Я хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу, и отпихиваю ее от себя. Я встаю, провожу рукой по волосам и иду в сторону ванной.

– Ты не мог вести машину – шепчет она. – Это твое правое плечо. Не левое. Ты солгал…

Я закрываю глаза. Ей хватило двух секунд, чтобы понять то, что никто другой так и не понял. Я был в перевязи несколько месяцев. Правая рука была перевязана. Не левая. Никто никогда не задавался этим вопросом.

– Зачем тебе врать, Коул?

– Не надо, Остин.

– Нет! – кричит она. – Блядь, скажи мне, зачем тебе врать о чем-то таком, – требует она. – Люди думают, что ты убил трех своих друзей.

– Я, блядь, знаю, что они думают! – кричу я, поворачиваясь к ней лицом. – Кто, черт возьми… Кто, по-твоему, сказал им это? – я огрызаюсь.

– Зачем? – она стоит на коленях посреди моей кровати. Ее длинные темные волосы перекинуты через одно плечо, закрывая от меня одну из ее грудей, и она тяжело дышит. Ее глаза мягкие, и моя грудь напрягается.

– Убирайся!

– Это был Илай… Вот почему ты…

– Я сказал, убирайся отсюда, Остин, – огрызаюсь я, прерывая ее.

– Нет.

Я сжимаю руки в кулаки, и ее взгляд падает на них.

– Бекки сказала, что всех выкинуло. Но вы были пристегнуты… – она растерянно качает головой. – Я не понимаю…

Я кинулся на кровать и толкнул ее на спину, прижав ее маленькие запястья к матрасу.

– Тебе не нужно понимать, что я сделал, или почему я это сделал. Это никого, не касается, черт возьми, Остин.

Она смотрит на меня, глаза слезятся. Я чертовски задыхаюсь, и мое сердце бешено колотится. Я ненавижу быть уязвимым. Таким открытым. Закрытые люди всегда в безопасности. Но она убивать меня. Заставляя меня истекать кровью. Ее глаза ищут мое лицо, и я вижу в них слезы. Моя челюсть сжимается.

– Коул, – шепчет она. – Мне жаль.

Моя грудь сжимается до такой степени, что я не могу дышать.

– Мне жаль, что никто не видит тебя таким, как я. Мне жаль, что никто не понимает твою ярость. Или твою ненависть.

– Прекрати… – я подавился словом. Она крутит нож. Режет меня еще больше.

Она обхватывает ногами мои бедра.

– Мне жаль, что ты потерял своих друзей. И что ты остался с бременем, которое невыносимо.

Ее слезы льются по щекам.

ОСТИН

Он солгал!

Он позволил городу поверить, что убил трех мальчиков – подростков, которые были его друзьями, хотя он не был виноват.

– Ты вообще пил? – спрашиваю я.

Я чувствую, как его тело физически дрожит на фоне моего. Он зол на меня. Злится, что я разгадала секрет.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – говорит он вместо этого. – Тебя там не было.

– Мне не нужно было быть там, чтобы узнать, что ты не виноват в их смерти.

– Прекрати, Остин! – кричит он мне в лицо.

– Ребята знают? – спрашиваю я, пока очередная слеза стекает по моему лицу. Он не отвечает. – Бекки также сказала мне, что Киллан винит тебя. Почему ты не сказал ему правду?

Мое сердце разрывается из-за него. Он не только потерял своих друзей, но и взял на себя ответственность, когда был не виноват.

Он отпускает мои запястья и сползает с меня, заставляя раздвинуть ноги. Он садится на краю кровати, спиной ко мне, и склоняет голову.

Я сглатываю и сажусь.

– Я знаю, что ты чувствуешь, что поступаешь правильно, но… Коул…

Он вскакивает и поворачивается ко мне лицом.

Мои слова оборвались под его взглядом. Я никогда не видела его таким убитым.

– Не смей сидеть здесь и притворяться, будто знаешь, почему я сделал то, что сделал, – огрызнулся он, наклоняясь и поднимая с пола свои джинсы. Он натягивает их и застегивает. Затем он начал спускаться по лестнице.

Я сижу здесь, ожидая услышать, как открывается и закрывается дверь, но этого не происходит. Я встаю с кровати и беру с собой простыню, обернув ее вокруг плеч. Я спускаюсь по лестнице и вижу, что он стоит посреди комнаты. Его руки сцеплены в кулаки, он бьет по боксерскому мешку, который висит на стропилах.

– Скажи мне, – говорю я мягко. – Помоги мне понять.

Он игнорирует меня. Его дыхание становится все громче, пока он бьет по ней. Его порезы, полученные прошлой ночью, уже лопнули от усилий.

Я опускаю голову и смотрю на свои руки, вцепившиеся в простыню, удерживая ее на месте. Я облизываю мокрые губы и чувствую вкус своих слез.

– Мне было десять лет, когда мамин парень впервые прикоснулся ко мне. Он останавливается на моих словах. Как будто я этого хотела. – В то время я не понимала, что он делает, – я сглатываю комок в горле. – Я сидела на диване. Он сел рядом со мной и положил руку мне на внутреннюю сторону бедра. Я смотрю на него сквозь ресницы. Он стоит спиной ко мне, а его голова опущена. – Я не знала, что делать. Мне было неловко. Неприятно. Но он говорил мне, что я красивая. Никто никогда не говорил мне этого раньше, – мышцы на его спине напряглись. – Потом его пальцы начали больно впиваться в мою кожу. Я сказала ему, что он делает мне больно. Я пыталась оттолкнуть его, но его хватка становилась все крепче. Он сказал, что я научусь любить боль. Это был способ показать мне, что я ему небезразлична. – он медленно поворачивается ко мне лицом, и я смотрю ему в глаза. Не отступая, как я и хотела, когда мы стояли у бассейна. – Любил меня, – он сглатывает, и его адамово яблоко покачивается.

– В этот момент вошла моя мама. Она увидела нас, подбежала ко мне, схватила меня за руку и стащила с дивана. Она отправила меня в мою комнату до конца дня. – его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Его челюсть острая, а ноздри раздуваются. – Она сказала, что он принадлежит ей. Что мой отец уже бросил ее из-за меня. Она не позволит своей сучьей дочери забрать у нее еще одного. – по моей щеке беззвучно скатилась слеза, но это для него, не для меня. Я давно смирилась со своей жизнью.

– Я могу не понять, почему ты это сделал, но я знаю, каково это – иметь секрет. Ты сказал мне, что знаешь, каково это – быть бессильным. Не иметь контроля. Мы одинаковые, Коул. Ты винишь себя за потерю друзей, а я винила себя за то, что мужчина хочет меня. Мне потребовались годы, чтобы понять, что он был не прав. И я должна была понять это сама. У меня не было никого, кто бы объяснил мне это. Помог мне. – он делает глубокий вдох, отводя от меня взгляд. – Поэтому я собираюсь сказать тебе то, что кто-то должен был сказать мне еще тогда.

Его глаза возвращаются к моим, и я подхожу к нему. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки, и простыня падает на пол у моих ног. Еще одна слеза стекает по моему лицу, и он осторожно вытирает ее.

– Это была не твоя вина, Коул.

Он опускает свой лоб к моему и закрывает глаза.

– Мы не похожи, Остин. Потому что, в отличие от тебя, я не был невиновен. – он отстраняется и смотрит на меня. – Я знал, что мы делали. Мы пошли на вечеринку, как всегда. Напились, как всегда. А потом ушли. Я взял вину на себя, потому что за рулем должен был быть я. В считанные минуты они… просто исчезли.

Его голос грубый, как будто он долго сдерживал эти слова. Мои слезы начинают стекать быстрее.

– Мне жаль, Коул. Мне так жаль.

Он обхватывает меня и притягивает к себе.

– Мне тоже жаль, милая. – сказал он, целуя мои волосы.

ГЛАВА 26

КОУЛ

Я протягиваю руку и убираю прядь волос за ее ухо. Ее глаза смотрят в мои, и я вижу свежие слезы, которым она еще не дала упасть. Именно в этот момент она наиболее великолепна, когда ее зеленые глаза выглядят так, будто они плавают в бассейне с водой. Слеза наконец покатилась по ее лицу, и я вытер ее…

Но я ненавижу, почему они там. Ненавижу, что кто-то другой может заставить ее плакать. Я хочу это сделать.

Я гребаный ублюдок.

Ее мать и ее гребаный парень заплатят за то, что они с ней сделали. Я позабочусь об этом. Так же, как я сделал это с Джеффом.

Ее руки тянутся к моим джинсам, и она расстегивает их. Я хватаю ее за запястья.

– Остин.

– Ты нужен мне, Коул. – шепчет она, прижимаясь своими бедрами к моим.

И от этих слов по мне разливается тепло.

Она нуждается во мне.

Отпустив ее запястья, я запускаю руки в ее волосы и целую ее

Отчаянно. Потому что она тоже нужна мне. Мы оба были разорваны и истекаем кровью. Что-то должно прикрыть боль.

Она целует меня в ответ так же настойчиво. Мои брюки задевают лодыжки, и я выхожу из них. Затем мы идем назад. Я падаю на диван, мои губы отрываются от ее губ. Она опускается на меня, ее рука проходит между нашими телами, и она хватает мой твердый член. Моя голова откидывается назад и ложится на подушку, и я стону, когда она гладит меня. Медленно, но жестко. Дразняще. Я закрываю глаза и чувствую ее губы на своей шее. Сосут, лижут и кусают.

– Черт, Остин… – я прервался, когда она опустилась на мой твердый член. У меня мгновенно перехватило дыхание.

Мои руки ложатся на ее узкие бедра, и она начинает двигаться. Мои пальцы впиваются в ее кожу, когда наши тела соприкасаются. Она сосет мою шею, а я могу только сидеть и пыхтеть, пока она скачет на мне. Овладевает мной.

Она невероятна.

И вся она, блядь, моя.

Мои руки отпускают ее бедра, и я запускаю их в ее волосы. Оторвав ее губы от моей шеи, я поднимаю голову и прижимаю их к своим. Я целую ее с жадностью. Она постанывает у меня во рту, а ее бедра продолжают двигаться вместе с моими.

Ее киска сжимается вокруг меня, и она отводит губы, вдыхая глубокий вдох. Я наклоняюсь вперед и втягиваю зубами ее твердый сосок. Она вскрикивает, когда я прикусываю его, прежде чем нежно пососать.

– Коул. – она выкрикивает мое имя, и я откидываю ее голову назад, обнажая шею, и теперь делаю то же самое с ней. Я целую, лижу, кусаю и сосу каждый ее сантиметр, как будто он принадлежит мне.

Потому что она и принадлежит.

Я нужен ей.

Она нужна мне.

Мы как дьявол для греха. Без одного, у нас не было бы другого.

_________________________________

Я стою посреди лофта и слушаю, как включается душ, когда звонит мой мобильный. Я поднимаю трубку и вижу, как на экране мелькает Дик.

– Алло? – спрашиваю я, оглядываясь на дверь ванной, надеясь, что ему, нечего сказать. Она сказала, что ей нужен душ после того, как она закончит со мной, и я хочу присоединиться к ней.

– Привет, чувак. – Он вздыхает. – Бекки заставила меня позвонить тебе. – Я хмурюсь. – Она не перестает меня доставать. Но она хочет знать, не хотите ли вы, ребята, пойти пообедать.

– Я жажду итальянской кухни, – слышу я ее крик на заднем плане.

– Я пыталась сказать ей, что ты откажешься. Что это не так…

– Мы сможем пойти. – прерываю я его.

Он молчит долгую секунду.

– Придешь еще раз?

– Мы пойдем. Во сколько? Для меня это просто еще один способ показать ей себя. Чтобы доказать всему миру, что она моя.

Больше ничья.

– Через час? – медленно спрашивает он.

– Хорошо. Увидимся. – Я вешаю трубку.

Зайдя в ванную, я вижу ее в душе. Я открываю его и вхожу.

– Через час мы идем на обед с Бекки и Диком. – Она перестает мыть волосы шампунем и смотрит на меня. Ее брови сходятся вместе.

– Почему?

– Потому что Дик позвонил и попросил.

Я кладу руки ей на бедра и прижимая ее спиной к стенке.

– Снова. Зачем ему звонить и спрашивать?

Я ухмыляюсь.

– Потому что Бекки заставила его.

Она смеется.

– Он такой хлыщ.

– Ты права. Но он был влюблен в нее со второго курса. Так что не то чтобы я этого не предвидел.

Ее глаза расширились.

– Что?

Я киваю.

– Но он никогда не пытался с ней сойтись. Знал, что она была той девушкой, которая заслуживает большего, чем то, что он готов дать.

Она хмурится.

– Но ты только что сказал, что он любит ее. Почему бы ему не хотеть быть с ней? Это не имеет смысла.

– Он знал, что разобьет ей сердце. Слишком много вариантов есть, чтобы остаться только с одной.

Ее глаза прищурились на мои. Мы не говорили о том, сплю ли я с другими девушками, хотя я думаю, что она подозревает об этом. Я не знаю, боится ли она, что я скажу «да», если она спросит, или ей просто все равно.

Она выскальзывает из пространства между мной и стеной и возвращается под струю, чтобы смыть шампунь.

– Так почему сейчас? Думала, он будет играть с ней, раз выпускной год почти закончился?

Она использует то же слово, которым Брайан сказал, что я делаю с ней.

– Нет. Когда он был готов остепениться с ней в прошлом году, она уже была в серьезных отношениях.

– Дэвид, – говорит она.

Я киваю.

– Она сказала мне, что Дик спросил ее, правда ли то, что он слышал об их разрыве, в тот вечер, когда вы появились на вечеринке.

Наклонив голову назад, она проводит руками по волосам, чтобы убедиться, что вся грязь исчезла. Я наблюдаю за тем, как выгибается ее спина и выпирают сиськи, облизывая губы.

– И что теперь? Он изменил свои старые привычки?

Она смотрит на меня скептически.

– Я видела, как он проглотил язык девушки в ту ночь, когда ты устроил вечеринку у себя дома. Это было всего за пять дней до того, как они сошлись.

– А чего ты ожидала? Что он всю жизнь будет тосковать по ней? – я покачал головой. – Дик так не работает. Так не работает любой парень, у которого есть яйца.

Она закатывает глаза.

– Боже упаси мужчину показать женщине, что у него есть сердце.

Я игнорирую это заявление.

– А как насчет тебя?

– Что насчет меня? – она наливает немного кондиционера в руку и проводит ею по своим длинным темным волосам.

– Ты и Мартин.

Ее руки замирают на полпути, и ее глаза сужаются глядя на меня. Но она не отвечает.

Я делаю шаг к ней.

– Я хочу, чтобы ты удалила все его фотографии со своей страницы в социальных сетях.

Она пытается отпихнуть меня, но ее руки покрыты кондиционером, поэтому они сразу же соскальзывают.

– И я сказал тебе, что когда ты заведешь страницу в социальной сети, я сделаю это.

Она широко улыбается мне. Как будто она только что попросила меня подарить ей гребаную луну. Как будто это невозможно.

– У меня есть одна.

Она откидывает голову назад, смеясь.

– Ты такой говнюк.

Я вскидываю бровь.

– Хочешь поспорить?

Ее смех затихает, и она смотрит на меня, ища любой признак того, что я дергаю ее за ниточку. Это не так.

Она качает головой в знак согласия.

– Ты такой козел.

– Ты любила его? – слова вылетают у меня изо рта раньше, чем я успеваю их остановить их. Я стараюсь не вздрогнуть от этого вопроса.

Ее глаза сужаются на меня.

– Почему тебя это волнует, Коул? – огрызнулась она, ее терпение от этого разговора иссякло. Я не виню ее. Я не из тех, кто говорит о бессмысленном дерьме. Но это важно.

С тех пор как я впервые увидел Остин Лоус, я хотел контролировать ее. Владеть ею. Сделать ей больно. Что еще парень может взять у женщины, кроме ее любви? Ее душу?

Она не отвернется от того, кого любит, – так сказал Беннетт, когда мы все стояли посреди клуба в ту ночь, когда я попросил Дика отвезти ее домой после того, как я украл машину ее отца. До сих пор я не понимал, что он имел в виду.

Теперь, блядь, все понятно!

Я хочу, чтобы Остин Лоус влюбилась в меня.

ОСТИН

Он что-то задумал.

Конечно, задумал. Если Коул Рейнольдс дышит, значит, он уже что-то задумал. Он не понимает, как хорошо я могу его читать. Или что меня всю жизнь кормили всякой ерундой. Я не та девушка, которая верит в сказки и счастливые случаи.

– Да, – говорю я, подыгрывая ему.

Его глаза сужаются, но я не обращаю на это внимания. Вместо этого я возвращаюсь к тому, чтобы провести кондиционером по волосам. Такими темпами вода скоро станет холодной.

– Как долго вы были вместе? – спрашивает он.

– Почти четыре года.

Не полная ложь.

– Тебе семнадцать, – возражает он, как будто я не могу посчитать.

– Да. Спасибо за напоминание, – говорю я и поворачиваюсь к нему спину. Я провожу водой по лицу и наклоняю голову вниз, чтобы смыть кондиционер. Я могла бы стоять к нему лицом, но мне не хотелось.

Закончив, я поворачиваюсь обратно, а он стоит и смотрит на меня. Его нетерпение заметно в его сузившихся глазах и острой челюсти.

– Мы познакомились на первом курсе. Он был старшекурсником.

– И?

– И что? – спрашиваю я, не понимая, что именно он хочет узнать.

– Что еще? – требует он.

Я кладу руки на бедра и наклоняю голову. Если он хочет знать, то я скажу ему. Потому что это все равно его взбесит. А я люблю злить этого парня.

– В то время мне было четырнадцать, а ему семнадцать. Он пригласил меня на свидание, и я согласилась. Мы встречались несколько недель, а потом я все бросила, – его челюсть напряглась. – После этого мы были вместе. Его дядя владел салоном татуировок и пирсинга. После того как Мартин закончил школу, он пошел к нему работать.

Его глаза перескакивают на меня, и он спрашивает:

– Он сделал тебе эту татуировку?

– Да.

Его глаза снова поднимаются к моим, и я вижу в них ярость. Он ненавидит, что другой мужчина отметил меня. Очень плохо. Я же не позволила Мартину написать свое имя на моей заднице.

– А потом мне пришлось переехать сюда. Конец истории.

– Ты все еще общаешься с ним? – напрягшись спрашивает он.

Я ненавижу себя за то, что правда – нет. То, что, как я думала, что-то значило, на самом деле для Мартина было ничем. Он был рядом со мной во многих отношениях. Он никогда не спрашивал, что происходит в моем доме, но он знал. Он не давал мне скучать. Всегда хотел потусоваться. Он был большим любителем травки, и мы проводили большую часть времени под кайфом или пьяные, но он все равно всегда старался прийти и позвать меня с собой. Он даже научил меня водить машину. Он делал то, что должны были показать мне мои мать и отец.

– Да, – лгу я, глядя на слив.

Потому что я не собираюсь говорить мужчине, который хочет сломать меня, что парень, которого я когда-то любила, больше не разговаривает со мной.

Он берет меня за подбородок и поднимает мою голову так, что мне приходится смотреть на него сверху.

– Удали фотографии, Остин. Теперь ты моя. Не его.

Затем он отпускает меня и выходит из душа.

_________________________________

После душа я выхожу, чтобы лицезреть Коула уже одетого в свежие джинсы и чистую черную футболку. Я понятия не имею, откуда они взялись, потому что вчера вечером я не видела его с сумкой. Я роюсь в своей сумке и надеваю новую пару джинсовых шорт и футболку с надписью CALI красными буквами. После того, как я надела теннисные туфли, я начала сушить волосы.

Я не взяла с собой ни косметики, ни выпрямителя, поэтому, когда волосы высохли, я уложила их в пучок и на этом остановилась. Этого будет вполне достаточно для обеда.

Я спускаюсь по лестнице, когда замечаю его, сидящего на диване. Он скрестил ноги на лодыжках и опустил голову, уставившись в свой телефон, набирая текст.

Он поднимает на меня глаза и встает. Мы не разговаривали с тех пор, как он сказал мне удалить те фотографии и что теперь я принадлежу ему.

Мне действительно нечего было сказать по этому поводу. Он думает, что поймал меня там, где хотел. Я не собираюсь утверждать обратное.

Он берет у меня из рук сумку и открывает передо мной дверь. Я бормочу «спасибо» и опускаюсь на пассажирское сиденье, пока он укладывает мою сумку в багажник. Я оглядываюсь в поисках Range Rover Дика, но не вижу, где Коул припарковал его прошлой ночью. Должно быть, он уже приехал и забрал его.

– Где твой телефон? – спрашивает он.

– Зачем тебе он?

Он выдыхает глубокий вдох, ненавидя, когда я не просто отвечаю на его вопросы.

– Потому что Селеста позвонила мне и сказала, что пытается дозвониться до тебя. Но она сразу попадает на голосовую почту.

– Он сдох вчера вечером на пляже, а я забыла зарядное.

– Я подключу его, – говорит он, открывая центральный бардачок, чтобы взять зарядное устройство. Я вижу его пистолет и нож там, прежде чем он закрывает его.

Я достаю его из заднего кармана и протягиваю ему.

– Что она хотела? – спрашиваю я после того, как он подключает его.

– Она хотела знать, будешь ли ты сегодня дома.

Я киваю головой.

– Конечно…

– Я сказал ей нет, – перебивает он меня.

– Что? – требую я.

– Ты будешь со мной.

Я смеюсь, как будто сошла с ума.

– И где мы будем?

Он не отвечает, как всегда, и я падаю обратно на свое место, скрещивая руки на груди.

Я ненавижу то, что он вызывает во мне все эти эмоции. Я ненавижу то, что рассказала ему секреты о себе, чтобы заставить его открыться, но это не сработало. Он не сказал мне ничего такого, чего бы я не знала о смерти его друзей. Я стояла там и рассказывала ему то, чего никто больше не знает. И хотя он выглядел взбешенным, как будто ему было не все равно, что сделал Филипп, он не дал мне того, чего я действительно хотела. Его историю. Его ненависть. Его секреты. Это несправедливо.

Жизнь несправедлива, всегда говорит моя мама. Но для нее она казалась чертовски справедливой, если вы спросите меня.

Однажды она трахнулась с мужчиной и залетела. Я появилась здесь девять месяцев спустя. Единственная причина, по которой она родила меня, была в том, что она встретила богатого, симпатичного мужчину, который хотел только секса на одну ночь. Она видела во мне свой талон на питание. Даже сейчас, когда я живу с ним, мой отец все еще посылает ей ежемесячные чеки. Но скоро это прекратится. Мне исполнится восемнадцать, и я закончу школу. Я не знаю точно закон, но у меня была подруга, отец которой перестал платить за нее после того, как она закончила школу в прошлом году.

Что тогда будет делать моя мать? Будет ли она умолять меня о деньгах? Заставит меня попросить его? Этого не произойдет. Я не дам ей ни цента.

Через колонку начинает играть «Take it out on Me» группы Thousand Foot Krutch. Я тянусь к ней и делаю погромче, чтобы заглушить собственные мысли.

Не получается.

Я смотрю на него, его левая рука лежит на руле, а правая – на переключателе скоростей. Он носит свою обычную маску, которая скрывает от мира его истинные мысли и чувства, но я вижу это. Я думала, что это гнев, но после нашего разговора я поняла, что это боль. Ему больно. Он просто отказывается позволить кому-либо увидеть это. Увидеть его настоящего.

Он протягивает руку и выключает радио. Мы сидим в тишине, и мне интересно, о чем он думает. Кричит ли его разум так же громко, как и мой.

Я смотрю вниз на свои руки, сцепленные на коленях.

– Ты знаешь, что я никогда никому не расскажу о том, что случилось.

Он уже должен знать, что, несмотря ни на что, он может мне доверять. Он шантажировал меня, чтобы я держала язык за зубами, но я никогда и никому не скажу, что за рулем был не он. Он взял эту вину на себя по какой-то причине, и я бы никогда его не подвела. Неважно, насколько я не согласна с этим.

– Почему вы взяли ноутбук Джерольда? – спрашивает он, игнорируя мое заявление.

Мои брови поднимаются, удивленные этим вопросом.

– Ты знаешь, почему, – говорю я, не возвращаясь к этому вопросу. Он не хочет делиться, тогда и я не буду.

– Я знаю, почему ты на нашей стороне, когда дело касается его. Но я хочу знать, почему именно это? Почему не что-то другое?

– Это была единственная смелость, о которой я могла думать, – честно отвечаю я. – Я пыталась думать о вещах, о которых ты мне рассказывал, и я хотела помочь сестре Илая. Я подумала, что, возможно, там есть какая-то информация, которую ты мог бы использовать. Вы могли бы заставить его арестовать…

Его тихий смех прерывает меня.

– Его задница не попадет в тюрьму, милая.

– Тогда что…? – мои слова обрываются, когда я осознаю. – Ты убьешь его тоже? – спрашиваю я с широко раскрытыми глазами.

– Конечно, – он фыркнул.

Смерть тоже нужно заслужить. Он сказал мне об этом в тот день в машине, когда мы наблюдали за Джерольдом в его офисе.

– Вас поймают – говорю я, сжимая руки в кулаки.

– Нет, не попадемся.

– Ты даже с Джеффом не справился, – я закатываю глаза от его уверенности.

Он смотрит на меня в течение короткой секунды.

– О чем ты говоришь?

– Мне понадобилось двадцать минут, чтобы откопать его. У взрослого мужчины ушло бы вдвое меньше. Ты закопал его не очень глубоко. И ты был не очень умен, – он открывает рот, но я продолжаю. – Ты оставил его одетым в одежду, на которой была твоя кровь. Ты должен благодарить меня за то, что я сожгла его тело, – он закрывает рот. – К тому же, ты похоронил его прямо рядом с местом, где лежит сестра Илая. Очень поэтично. Но любой, кто рассматривал бы кого-то из ее близких в качестве подозреваемого, пошел бы сначала туда.

Я усаживаюсь обратно на свое место и скрещивая руки на груди, глядя в окно, наблюдая за всеми машинами, мимо которых он проезжает.

– Что бы ты сделала? – наконец спрашивает он.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он смотрит прямо перед собой.