Текст книги "Я рискну (ЛП)"

Автор книги: Шантель Тессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 19

КОУЛ

Я сижу на четвертом уроке, до конца которого осталось всего двадцать минут, когда дверь открывается. Остин входит с улыбкой на лице и высоко поднятой головой. Мне хочется выдернуть ее обратно за дверь и придушить.

– Где ты была? – спрашиваю я, когда она садится рядом со мной.

Она не отвечает.

Я звоню ей уже три часа. А потом между уроками мы поняли, что Шейна тоже нет. Позвонив на его телефон, я узнал, что он тоже выключен. И они были вместе. Тогда я поняла, что ключи от машины пропали. Поговорим о злости!

– Миссис Дункан, пришлите, пожалуйста, Остин Лоус в деканат. – Из деканата доносится по интеркому.

– Вы ее слышали, мисс Лоус, – говорит ей учительница, и она встает.

Я тоже встаю и выхожу вслед за ней.

– Что, черт возьми, ты сделала? – требую я, останавливая ее в коридоре. – Остин?

Она просто смотрит на меня. Ее зеленые глаза полны озорства.

– Куда ты уходила?

– Выполнить задание Шейна.

Я скрежещу зубами.

– Как ты сбежала из класса? – Ей еще нет восемнадцати.

Она не может сама себя выписать.

– Я включила пожарную сигнализацию, – объясняет она.

– Что? – кричу я. Это была она?

Она даже не вздрогнула от моего тона.

– Я сделала это ради риска.

– О чем, черт возьми, ты думала? Они тебя отстранят.

Черт!

Я сказал ее отцу, что буду держать ее подальше от неприятностей. Как, черт возьми, я собираюсь избавить ее от этого? Мы с ребятами можем делать всякие дурацкие, незаконные вещи, но это никогда не касается школы. Это ставит под угрозу наш шанс попасть в команду по плаванию. Мы не настолько глупы.

– Отвали от меня, Коул, – огрызнулась она, вдавив палец в мою грудь. – Ты втянул меня в это, – кричит она. – Не вини меня за то, над чем я не властна. – Она делает шаг ко мне. – Ты должен был принять то, что я сделала с Джеффом, как предупреждение. Вместо этого ты воспринял это как вызов. Но знаешь, что, Коул? Ты недооцениваешь меня, и это твоя вина. Не моя.

Затем она уходит по тихому коридору, направляясь к деканату, слегка подпрыгивая на месте для человека, которого собираются отстранить от занятий.

И я не могу не улыбнуться. Остин Лоус – еще большая акула, чем я думал.

ОСТИН

– Меня отстранили от занятий, – говорю я Селесте, опускаясь на диван в доме моего отца.

Она стоит передо мной, сузив глаза и положив руки на бедра. Коул стоит в углу и смотрит на меня. Он все еще зол на меня за то, что произошло раньше. После того как я вышла из кабинета директора, он ждал меня, выглядя при этом полным мудаком, каким он и является. С тех пор мы не разговаривали, но он должен был отвезти меня домой. Я надеялась, что он просто высадит меня и уедет, но нет, он, очевидно, такой же любопытный, как и мудак.

– Да! Мне звонили из школы! – кричит она. Ее взгляд устремляется на Коула. – Ты должен был держать ее подальше от неприятностей.

Я фыркнула.

– Он мне не нянька. – Если бы она только имела представление о том, через что он заставил меня пройти, она бы поняла, что я ничего не сделала.

– Я не имею к этому никакого отношения, – говорит он, и мои глаза сужаются на него. Из-за него я вообще решилась на эту чертову авантюру!

– Ничего страшного. Это всего лишь три дня, – говорю я ей. Меня отстраняли на большее время.

– Ничего страшного? Твой отец будет в бешенстве, – огрызается она.

– Что он собирается сделать, посадить меня под домашний арест?

– Он отправит тебя обратно к матери, – отвечает мне Коул.

– Что? – спрашиваю я, оглядываясь на него.

– Коул… – начинает Селеста.

Но он продолжает.

– На днях он хотел отправить тебя обратно к матери с двадцатью тысячами. Потому что, как и твоя мать, ты ему не нужна.

– Коул, – огрызается она.

Как много он знает?

– Откуда ты это знаешь? – требую я, вставая с дивана. Затем я смотрю на нее. – Господи, как много ты рассказала ему о моей жизни?

Она открывает рот, но говорит Коул.

– Он рассказал мне об этом за ужином в тот вечер.

– Что? – огрызаюсь я. Зачем ему это рассказывать? Коул и Селеста явно близки. Но насколько близки он и мой отец? Насколько я знаю, он ненавидит его так же сильно, как и я.

– Я этого не допущу, – уверяет меня Селеста. – И я единственная, с кем связывается школа. Так что мы просто не скажем ему. – Она склоняет голову и вздыхает.

Я оглядываюсь на Коула, и он смотрит на меня с отвращением. Как будто я какая-то благотворительная организация, которую он взял на себя. Как будто я попросила стать частью его маленькой извращенной группы.

Мои глаза возвращаются к Селесте.

– Мне все равно. Пусть он отправляет меня обратно. – Это то, чего я хочу, верно? Это избавит меня от Коула и его друзей. Это избавит меня от всех его извращенных афер и шантажа. Я смотрю на Коула. – Не уверена, почему ты хочешь.

– Остин? – начинает Селеста, но я игнорирую ее и достаю свой сотовый из заднего кармана.

Я захожу в контакты и нахожу Брюса. Затем нажимаю вызов. Приложив его к уху, я постукиваю ногой по персидскому ковру, надеясь, что у него все еще тот же номер. Прошло четыре года с тех пор, как я ему звонила.

– Остин? – рычит он в ответ.

– Меня отстранили от занятий, – говорю я, не теряя ни секунды.

Усмешка заставляет меня поднять глаза, и я вижу Коула. Он прикрывает рукой рот, пытаясь скрыть ухмылку. Его глаза встречаются с моими, и он качает головой, как будто я сошла с ума.

– Остин! – кричит Селеста, делая шаг ко мне, чтобы выхватить телефон из моего уха, но я поднимаю руку, чтобы остановить ее, и делаю шаг назад.

– Что? – кричит он в трубку. – Что, черт возьми, ты сделала?

– Включил пожарную сигнализацию.

Он издает раздраженный рык.

– Как долго?

– Три дня.

Селеста вскидывает руки и выбегает из комнаты, а я снова смотрю на Коула. Он больше не смеется надо мной, но на его лице ухмылка.

Мой отец прочищает горло.

– Ну… – Он делает паузу. – Это повлияет на выпускной?

Я хмурюсь, но отвечаю: – Нет.

– Хорошо, тогда. Больше так не делай, – огрызается он и бросает трубку.

Я кладу телефон в задний карман, не сводя глаз с Коула.

– Он не отправит меня домой. – Он вскидывает бровь. – Просто хотел узнать, не повлияет ли это на выпускной. – Его ухмылка перерастает в полную улыбку, и мои глаза сузились на него. На днях он хотел отправить меня обратно к матери с двадцатью тысячами.

– Ты имеешь к этому какое-то отношение? – требую я.

Он поднимается и потирает губы, его глаза смотрят на меня.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Я делаю шаг к нему.

– Чем ты занимался, Коул?

– Страховкой, – говорит он просто.

То же самое он сказал мне перед тем, как порезать мне руку.

– Я знаю, что ты что-то сделал, – огрызаюсь я.

– Я рискну доказать это.

Я провожу рукой по волосам, не в силах сейчас играть в игры разума. Я не могу больше это выносить.

– Мне нужно немного воздуха, – бормочу я.

Я открываю дверь на террасу и бегу. Я бегу, потому что это приятно. Я бегу, потому что это все, что мне позволено делать. Я чувствую себя мужем сестры Илая. Хомяком в клетке. Не способным ни на что. Невозможно никуда пойти. Я добираюсь до вершины холма, и в поле зрения появляется кладбище, но я не останавливаюсь. Мои легкие сжимаются, когда я пытаюсь сделать вдох. Мой бок болит, но это моя вина. Это мой выбор. Да пошли они! И их правила для меня. К черту…

Меня ударили сзади и бросили на землю.

– Что…? – Я поднимаю голову и вижу Коула на себе. – Что ты делаешь?

– Что ты делаешь? – огрызается он.

– Пытаюсь убежать от тебя. А теперь слезай.

Боже, он неумолим.

Я толкаю его, но он хватает меня и сжимает мои запястья. Я рычу.

– Ты такая разочаровывающая, – говорит он, его голубые глаза смотрят на меня сверху вниз, на лице ухмылка. Он наслаждается этим. Ублюдок!

– Борись со мной, – приказывает он.

– Коул, – огрызаюсь я.

Я не в настроении терпеть его дерьмо.

– Я рискну предложить тебе сразиться со мной. – Мои глаза сужаются, и он поднимает бровь. – Покажи мне, на что ты способна, Остин.

Я дергаю бедрами, бью ногами и пытаюсь вырвать руки из его железной хватки, но ничего не получается. Я выгибаю спину и кричу.

Он опускает голову к моей шее, и я чувствую, как его сердце колотится о мою грудь.

– Выпусти это, милая, – шепчет он. – Как в ту ночь, когда я прижал тебя к себе. В ту ночь, когда я решил, что ты будешь моей.

– Прекрати. – Я ненавижу, как он говорит «моей». Как будто он действительно хочет, чтобы я была его. Никто никогда не хотел меня так, как он, и эта мысль заставляет меня немного нервничать и волноваться.

Он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз.

– Я буду держать тебя здесь. Прижатой к земле. Беспомощной. – Мои глаза сужаются на него. – И ты будешь бороться со мной, пока у тебя ничего не останется. Пока ты не ослабнешь. Измотаешься. Пока не поймешь, что я сильнее.

– Пожалуйста, – прорычала я. Не в силах произнести что-то еще.

– Нет, – говорит он просто.

– Я ненавижу тебя, – огрызаюсь я.

Он хмурится, как будто это задело его чувства.

– Ты ненавидишь себя, Остин.

– Нет…

– Ты ненавидишь то, что ты бессильна. Ты ненавидишь, что тебе некуда идти. – Он смотрит на кладбище и вздыхает. – Когда-то я был таким же. – Он снова смотрит на меня. – Я тоже когда-то был бессилен, Остин. Но я взял себя в руки и боролся. Теперь сражайся со мной, мать твою, – приказывает он.

Я пытаюсь еще раз, бью ногами и упираюсь пятками в землю, чтобы сбросить его. Дергаюсь на руках, но ничего не получается.

Он опускает голову к моей шее и смеется. Он смеется над тем, как я слаба.

– Я могу делать это весь день, милая…

Я поворачиваю голову и впиваюсь зубами в его шею.

Его левая рука отпускает мою, и он рычит от боли. Я сжимаю кулаки, замахиваюсь. Я ударяю его в боковую часть головы, и его тело дергается назад. Я упираюсь пятками в землю и поднимаю бедра, бросая его вперед через голову. Я выкатываюсь из-под него. Он быстро приходит в себя и делает выпад в мою сторону. Я выставляю ногу, бью его в грудь и отбрасываю назад. Я заползаю на него сверху и сажусь на его бедра. Я обхватываю его запястья руками и прижимаю их к его голове. Я задыхаюсь. Сердце колотится.

У него порез на правой щеке. Его нижняя губа кровоточит, и он широко улыбается, глядя на меня. Это первая настоящая улыбка, которую я, когда-либо видела от него. И хотя я знаю, каким злым он может быть, он выглядит просто великолепно.

– Ты думаешь, что поймала меня? – Забава в его голосе дает мне понять, что он потакает мне.

Я облизываю губы.

– Это я сверху.

Он тихонько хихикает. Он широко разводит руки, и это заставляет меня освободить его запястья. Прежде чем я успеваю закинуть их ему за голову и поймать себя от падения, его руки оказываются на моем лице, он переворачивает нас и прижимает меня к себе.

– Нам нужно поработать над твоей скоростью.

– Нам нужно поработать над твоим отношением, – говорю я ему.

– О, да? – спрашивает он, изогнув темную бровь. Улыбка все еще на его лице. Она такая яркая, что ослепляет. Она почти заставляет меня забыть все то дерьмо, которое он со мной сделал. – Почему ты так говоришь?

– Потому что я знаю тебя три недели, и это первый раз, когда я вижу, что ты действительно улыбаешься.

Она спадает с его лица, как будто он и не знал, что она там была. И, как и во все другие разы, он надевает маску, которая скрывает его от мира. Я знала, что он это сделает. Но я хотела, чтобы он знал, что я это заметила.

Я обхватываю руками его шею, а ногами – бедра. Даю ему понять, что его взгляд «да пошла ты» меня больше не пугает.

Я держу тебя, Коул Рейнольдс.

Его руки лежат на траве по обе стороны от моей головы, поддерживая его.

– Я буду бороться с тобой, Коул. Я буду играть в эту игру, даже если я не знаю, что, черт возьми, я делаю. Но я рискну, чтобы ты улыбнулся для меня. Рискну предложить тебе показать мне то, чего никто не видит.

ГЛАВА 20

КОУЛ

Я стою в здании клуба, скрестив руки на груди и нахмурив лицо. Ее слова, сказанные ранее на кладбище, грызут меня. Она боролась. Она показала мне, что в ней есть еще немного силы. Но потом ей пришлось пойти и все испортить, указав на то, что я улыбаюсь. Что я, хоть на секунду, был искренне счастлив. Все остальное не имело значения. Это мгновенно вывело меня из себя.

Она меня достала. Нехорошо.

Я не должен беспокоиться. Вообще-то, я должен все это отменить. Позвонить Брюсу и сказать ему, чтобы он отправил ее задницу обратно к ее маме. Это было бы умным поступком. Она затуманила мне голову, а мне нужно мыслить ясно. Одного гребаного предложения хватило, чтобы перевернуть мое сознание. Рискну предложить тебе показать мне то, чего никто не видит.

Что это, блядь, такое? Что она хочет увидеть? Есть только я. Ненависть. Ярость. Все проебы. Мне больше нечего показать.

Шейн входит и садится на диван рядом с Остин. Она пишет сообщение на своем телефоне. Мы не разговаривали с того момента на кладбище три часа назад. После того как она бросила вызов, я встал и пошел обратно к дому, оставив ее лежать на земле. Затем я сел в машину и уехал. Через час Шейн прислал массовое сообщение о том, что нам всем нужно встретиться. Я послал ей сообщение, чтобы она ехала сама. Она не ответила, но я знал, что она его прочитала.

– Где, блядь, Дик? – огрызнулся я. Время, которое он проводит с Бекки, начинает раздражать.

– Уже едет, – отвечает Киллан. Я не замечаю, как его глаза скользят по Остин. Она избегает случаев смотреть в его сторону.

– Черт! Этот мужик получает какую-то киску, а все остальное идет прахом, – огрызаюсь я.

В этот момент дверь открывается, и входит он. Улыбка на его лице и облизывание губ, как будто они находятся прямо между ног Бекки.

– Давай покончим с этим. – Он потирает руки. – У меня есть планы.

Шейн встает и подходит к столу, не теряя ни секунды. Он кладет на него ноутбук.

– Чей это? – спрашивает Беннет.

Шейн улыбается, как гребаный идиот.

– Джерольда.

Я напрягаюсь.

– Что?

Он смотрит на меня.

– Это было довольно круто. – Он поворачивается и смотрит на Остин, которая все еще сидит на диване. Она улыбается, как будто гордится собой. – Мы вошли. И никто даже не спросил нас…

Я сжимаю руки в кулаки.

– Она выпятила свои сиськи и пошла в его кабинет, спросив про туалет. Я никогда не видел, чтобы парень двигался так быстро. Он отвел ее на нижний уровень, чтобы показать ей самые красивые туалеты. – Он закатывает глаза. – А я проскользнул внутрь и украл его ноутбук. Потом, когда он выходил, я включил пожарную сигнализацию, чтобы он не сразу заметил пропажу… – Он прерывается. – Я же говорил тебе, что она будет идеальной, – говорит Шейн, глядя на Киллана.

Улыбка все еще на его лице. Те сомнения, которые он испытывал к ней прошлой ночью, давно исчезли.

– Серьезно? – удивленно спрашивает Дик. – Но как ты…?

– Как она вообще узнала, кто он? Или где он был? – огрызается Киллан, перебивая его. – Как много ты, блядь, ей рассказал?

Я скрещиваю руки на груди.

Он рычит.

– Коул…

Я смотрю на нее, и она улыбается мне. Как будто меня только что поймали на большой лжи.

– В ту ночь мы убили Джеффа. Помнишь, мы что-то слышали? Это была она. Она была там, и она наблюдала за нами. – Я им не рассказывал, потому что они никогда не спрашивали, откуда она взялась и как я ее нашел.

– Господи!

– Я шантажировал ее. – Я посмотрел на Остин. – Я попросил Дика позвонить мне на мобильный. Я взял нож и порезал ей руку.

– Швы… – Шейн шепчет про себя, начиная складывать два плюс два.

– Потом я взял нож и пырнул им Джеффа. Сказал ей, что, если она пойдет в полицию, они могут связать ее с телом, и она станет подозреваемой.

Беннетт выглядит забавным. Шейн нервно проводит рукой по волосам. Киллан выглядит взбешенным, а Дик пишет смс на своем телефоне.

– Позже той ночью она прислала мне видео, на котором она сжигает тело.

– Какого хрена? – кричит Киллан.

– Сказала мне, что нет никаких улик, чтобы ее обвинить. На следующий день я отвез ее к нему на работу и объяснил, почему мы его убили.

Дик улыбается, глядя на свой телефон, но обращается ко мне.

– Хорошо.

– Какого хрена ты нам все это не рассказал? – требует Киллан.

– Я никому не говорила, – огрызается она.

Он поворачивается к ней лицом, и я выгибаю грудь, готовый к драке. Если он пойдет на нее, я его прикончу.

– Тебе нужно уйти, – огрызается он.

Она встает с дивана, ее зеленые глаза полны ярости. Она одаривает его зловещей улыбкой, как будто это был ее план с самого начала, а затем ее глаза встречаются с моими.

– С радостью. – Она поворачивается и направляется к двери.

– Не смей выходить за дверь! – кричу я, и она останавливается. Я смотрю на парней. – Все вышли, кроме Остин и Шейна.

– Коул…

– Убирайтесь на хрен!

Они все смотрят друг на друга в течение долгого момента, а затем их взгляды обращаются к ней. Она поднимает подбородок и смотрит в глаза. Один за другим они начинают уходить, никто не говорит ни слова.

Остин остается на месте, а Шейн встает передо мной.

– Я не знал, что она планировала, чувак.

Она закатывает глаза на то, что он ее сдал. Но все они это сделают. Они не обязаны ей хранить верность.

– Почему ты пошла к нему? – спрашиваю я ее.

Она не отвечает.

Я снова поворачиваюсь к Шейну. Он говорит без того, чтобы я спрашивал дважды.

– Она сказала, что знает, каково это, когда мужчина поднимает на нее руки и не может остановиться…

Я смотрю на нее, а она сверлит дырки в его голове.

– Остановись. – Я поднимаю руку, чтобы прервать все, что он еще скажет. Я подхожу к ней.

– Кто тебя ударил? – Я требую. Она говорила, что я могу выдержать удар, но я никогда не задумывалась об этом. До этого момента.

Ее жесткие глаза встречаются с моими.

– Дело не во мне.

– Чушь! – огрызаюсь я.

– Я просто хотела помочь сестре Илая.

– Она мертва, – рычу я.

– Да, я, блядь, знаю это. – Ее голос становится громче.

Я глажу ее по щеке, смягчая свой голос.

– Кто тебя ударил?

Она вздрагивает, как будто я дал ей пощечину, и отстраняется.

– Моя жизнь – не твое дело.

Мой отец сказал, что парень ее матери издевался над ней, но тогда я подумал, что он имел в виду ее маму. Это была она.

– Это был парень твоей матери, верно? – Ее челюсть заостряется, а глаза снова переходят на Шейна. – Она знала, что он прикасался к тебе? – Она отворачивается от меня. – Ты кому-нибудь рассказала? – требую я.

Она снова смотрит на меня.

– Как будто я рассказывала людям о тебе? – огрызается она. – Ты шантажировал меня. Дважды.

– Это другое.

– Как? Ты предложил меня Киллану. Ты позволил Дику расстегнуть мои брюки.

Глаза Шейна расширяются, но я игнорирую его.

– Я говорю о том, что он ударил тебя. – Мои глаза сужаются на нее. – Он трогал тебя раньше?

Она прикусывает нижнюю губу и смотрит вниз на свои черные Chuks.

– Остин? Это серьезно.

Она откидывает голову назад, смеясь, но это вынужденно.

– Что ты собираешься делать, Коул? – Ее зеленые глаза снова встречаются с моими, и она широко разводит руками. – Собираешься поехать в Калифорнию и шантажировать его? Убить его?

– Так он прикасался к тебе? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Она проводит рукой по волосам.

– Я не собираюсь это обсуждать.

– Нет, собираешься, – огрызаюсь я.

Она скрещивает руки на груди.

– От разговоров ничего не изменится.

– Он изнасиловал тебя? – требую я.

Шейн переминается с ноги на ногу.

– Нет, – отвечает она, но это не ослабляет напряжение в моем животе.

– Послушай. – Ее глаза встречаются с моими. – Я думала, мы не собирались этого делать? – Я сжимаю кулаки. Она права, но Брюс только и ждет первой возможности вернуть ее. У меня с ним сделка, но это не значит, что он не наебет меня в любой момент.

– Просто скажи мне, что он сделал. – Ее сузившиеся глаза переходят на Шейна, и он отворачивается от нее, чувствуя вину за то, что бросил ее под автобус.

– Нет, Коул! – огрызается она, ее гнев берет верх. – Этот разговор окончен! – Она поворачивается ко мне спиной и начинает идти к двери.

– Остин!

Она поворачивается ко мне лицом, ее длинные волосы бьют ее по лицу, пока она идет спиной к двери.

– Вот что я тебе скажу, Коул, когда ты захочешь поделиться со мной своими секретами, я поделюсь с тобой своими. – И с этим она крутанулась на месте и вышла, хлопнув дверью.

Мы с Шейном стоим в тишине, и я сжимаю руки в кулаки. Я не должен был заставлять ее саму ехать сюда. Тогда бы она не смогла уйти.

Я кручусь на месте, снимаю футболку и иду к боксерской груше. Это моя палочка-выручалочка, когда мне нужно выместить злость.

– Мне жаль, парень, – говорит Шейн, прочищая горло.

– Не повторяй того, что ты слышал сегодня вечером, – говорю я, прежде чем начать колотить по мешку, представляя, что это лицо парня ее матери, пока мое плечо не закричит от боли.

_________________________________

Во вторник утром я сижу на четвертом уроке, пока все остальные укладывают свои вещи в сумки. Звонок готовится прозвенеть, и я смотрю на ее пустое место рядом со мной. Прошлой ночью я не выспался. Я метался и ворочался, представляя ее в детстве – то, что сделал с ней мамин парень, и это заставило меня думать о Лилли. Как зол этот мир и как много мужчин воспользовались бы маленькой девочкой, которая не может защитить себя. У которой нет никого, кто мог бы защитить ее. Это привело меня в ярость. Остин – прекрасный пример этого. Я пользовался ею с тех пор, как положил на нее глаз.

Я встал и забрался в постель к Лилли. Я прижал ее к себе и поцеловал ее волосы. От мысли, что кто-то может причинить ей боль, меня тошнит, но никого не волнует, что случится с Остин.

Пока я лежал и пытался понять, как мне защитить Лилли от зла, мои мысли возвращались к Остин. Я ненавижу то, что она отказалась рассказать мне, что натворил этот кусок дерьма – бойфренд ее матери. Сколько ей было лет, когда он впервые ударил ее? Прикоснулся к ней? Защищала ли ее мать?

От нее не было никаких вестей, но желание взять телефон и написать ей было сильным.

Звенит звонок, и я иду по коридору в кафетерий и сажусь за наш обычный столик.

Входит Дик с Бекки на руках, и они смеются так, будто у них нет ничего, кроме шуток. Впервые я завидую своему лучшему другу. Он может выключиться, как выключатель. Он может в одно мгновение превратиться из убийцы в гребаного комика. Не я. Я ненавижу мир. Я ненавижу себя. И я ненавижу Остин.

Нет, не ненавидишь.

– Что случилось, Коул? – спрашивает меня Бекки.

– Ничего, – рычу я.

Дик отмахивается от нее и добавляет.

– Он просто злится, потому что Остин здесь нет, чтобы он на ней висел.

Бекки смотрит на меня несколько секунд, ее кристально-голубые глаза наблюдают за моими, и я отворачиваюсь. Заметив белые стены и студентов, входящих внутрь, я слышу, как они говорят о своих несуществующих жизнях. Я чувствую на себе ее взгляд, и я оглядываюсь на нее. Ага. Все еще смотрит.

– Ты хочешь что-то сказать? – огрызаюсь я.

– У вас с Остин есть планы на выходные? – спрашивает она, игнорируя мой гнев.

– Почему у нас должны быть планы?

– Потому что вы встречаетесь, – просто ответила она.

– Детка, я же говорил тебе, что все не так, – говорит Дик, качая головой. Затем он встает, чтобы взять их ланчи.

Она наклоняется вперед, и я сдерживаю вздох.

– Я вижу, что это написано на твоем на твоем лице.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Я ходила с тобой в школу всю свою жизнь, Коул. – Она понизила голос. – Я видела, как ты теряешь людей, которых любишь. – Мои кулаки сжимаются. – И я видела, как ты смотришь на нее. Я видела, как ты изменился. – Я фыркнул. – На днях, когда мы с ней стояли возле спортзала и ждали, пока вы закончите встречу… – Она смотрит вниз на стол. – Я спросила ее, как у нее дела. Все ли у нее в порядке. Я чувствовала, что с ней что-то не так, но она отмахнулась от меня и сказала, что просто устала. – Ее глаза встречаются с моими. Это объясняет, почему Остин выскочила из машины и попыталась дойти до дома пешком. Бекки догнала ее. – Она солгала, конечно. Я могла бы спросить тебя, все ли у тебя в порядке, и мы оба знаем, что ты бы тоже солгал. Но я знаю тебя лучше. Знаю тебя дольше. Я наблюдала за тобой в последнее время, и, хотя я думаю, что ты причинил ей боль, я также думаю, что ты защищаешь ее.

– Бекки…

– Я вижу, как ты прижимаешь ее к себе, когда Киллан входит в комнату. Некоторые считают это просто собственничеством, но я думаю, что это нечто большее.

– Например? – не могу не спросить я.

– Даже дьявол улавливает чувства, иначе он не впадал бы в ярость. Даже он умеет любить.

– Стоп! Я не люблю ее.

Что за хрень? Неужели Дик исказил ее разум?

– Может, и не любишь. Но я вижу, как ты целуешь ее на уроках и в коридорах. Как ты прикасаешься к ней, не заботясь о том, кто смотрит. И как ты смотришь в глаза, когда ее нет рядом и она поглощает все твои мысли. Это написано на твоем лице. Как сейчас.

– И? – спрашиваю я, гадая, что она видит. Если она может читать меня так хорошо.

– И ты всегда был таким парнем, который сожжет этот город дотла, если ему дать повод. – Она садится обратно на свое место, скрещивая руки на груди. Она улыбается мне. – И Остин – твоя причина.

ОСТИН

Я лежу на диване, смотрю повтор сериала «Девочки Гилмор», когда слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем голос Филиппа.

– Где твоя мама?

– Откуда, черт возьми, мне знать?

Он подходит ко мне, сбивает мои ноги с дивана и садится рядом со мной. Он наклоняется ко мне, хватая меня за руку.

– Не трогай меня, – огрызаюсь я, вырываясь из его объятий.

– Пойдем, Остин. Ты будешь скучать по мне. Я знаю, что буду скучать по тебе.

Я закатываю глаза и встаю, иду в свою комнату, потому что знаю, что он пьян.

Как только я закрываю свою дверь, она с силой распахивается и ударяется о стену. Я кручусь на месте, пока он не бросает меня на кровать.

– Отстань от меня! – кричу я.

– Ты знаешь, что хочешь меня, детка, – рычит он.

Я поднимаю колено между нами и целюсь прямо в его яйца. Он вскрикивает, когда я соприкасаюсь с ним.

– Слезь с меня. – Я толкаю его, и он с грохотом падает на пол.

– Маленькая сучка, – рычит он.

– Дорогой? – Я слышу, как мама зовет его, и как открывается и закрывается входная дверь. Через несколько секунд она входит в мою комнату. Ее зеленые глаза сужаются на меня, а затем переходят на Филиппа. – Что случилось? – Она бежит к нему. – Ты сделала это с ним? – требует она, помогая ему сесть.

Я стою у своей кровати, мои руки сжаты в кулаки, а тело физически дрожит.

– Что ты сделала? – кричит она на меня, пока он поднимается на ноги.

– Я собираюсь преподать тебе урок… – Он идет на меня, а я хватаю лампу с тумбочки и бросаю ее, попадая ему прямо в лицо.

Моя мама вскрикивает, когда он снова падает на пол.

– Убирайся к чертовой матери и не возвращайся! – кричит она мне.

Я хватаю свою сумочку и телефон и выпрыгиваю в окно, пока не стало слишком поздно, чтобы успеть убежать.

Это было за день до того, как меня отправили в Орегон. Это было самое агрессивное, что он, когда-либо делал со мной. Я не уверена, как далеко он мог бы зайти, но я не стала ждать, чтобы увидеть.

Я пошла и веселилась всю ночь. Это было нетрудно сделать, так как это был канун Нового года. Я пошла на вечеринку, напилась и выкурила немного травы. Затем вернулась домой, чтобы собрать пару чемоданов и взять такси до аэропорта. Мама не сказала мне «пока» и не позвонила. Только через несколько дней она спросила, не видела ли я отца и могу ли я прислать ей денег.

Я часто думаю о них с тех пор, как вчера вечером вышла из клуба. Мой разговор с Коулом постоянно крутится в голове, и это сводит меня с ума. Я не могу понять, почему его это волнует. Почему он притворяется. Почему мы не можем просто решить, что ненавидим друг друга, но хотим трахаться, и оставить все как есть? Я ненавижу, что он заставил Дика записывать нас в ту первую ночь, но я не могу злиться за то, что он сказал. Все там знали, чем мы занимались в той ванной. И, конечно, с тех пор я занималась этим с ним много раз. И давайте не будем забывать о том, что он прикасается ко мне в школе. Я целую его. Черт, на днях я стонала в коридоре между уроками. Он не заставлял меня ничего делать, когда дело доходило до секса. Я делала все это сама.

Он такая загадка. И это то, что привлекает меня в нем.

Честно говоря, я спокойно отношусь к насилию. Я видела его всю свою жизнь. Моя мама встречалась со своим парнем более пятнадцати лет, но они так и не поженились. Это все он. Она бы сделала это в одно мгновение. Он не хотел быть привязанным к кому-то, у кого есть ребенок. Еще одна причина, по которой я думаю, что она всегда пыталась избавиться от меня.

В каком-то смысле, Коул похож на меня. Мы оба делаем то, что нужно, чтобы выжить. Мы просто сражаемся в двух совершенно разных битвах.

Но Коул научил меня, что я могу превратить эту боль в силу. Что у меня есть способность постоять за себя. Даже если я терплю поражение каждый раз, когда выхожу против него, он каким – то странным образом подбадривает меня. Это просто другой уровень ада, и я чувствую, что у меня получается все лучше и лучше.

Я откидываю голову назад, впитывая солнечные лучи. Сегодня первый день моего трехдневного отстранения от занятий, и я решила ничего не делать, а просто болтаться в бассейне. У Селесты было свидание с подругами, и она пригласила меня присоединиться к ней, но я отказалась, желая провести это время в одиночестве. Даже несмотря на пасмурный день. Это не Орегон, в конце концов, и мы находимся прямо на берегу океана. Хмурый день, похоже, является нормой. Но мне это нравится.

На мне черное бикини с серебряными обручами, соединяющими бока на нижней части и бретельки на верхней. Это даст мне ужасные линии загара, но я не особо беспокоюсь, потому что не думаю, что получу много из-за облаков. К тому же, я уже довольно загорелая.

Я слышу, как открывается задняя дверь, и вздыхаю.

– Ты принесла мне объедки? – спрашиваю я Селесту, опуская руку и проводя ею по воде, поворачиваясь.

– Я пропустил обед.

– Коул? – спрашиваю я, когда вижу его стоящим у бассейна. Одетый в джинсы и белую футболку, он держит руки в передних карманах. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, бросая взгляд на дверь, чтобы проверить, пришел ли он один.

Он подходит к шезлонгу и садится. Он склоняет голову и проводит рукой по своим темным волосам.

– Все в порядке? – спрашиваю я, не ожидая ответа.

Он поднимает на меня глаза.

– Я не могу… Я не могу выбросить тебя из головы, – тихо признается он.

– Что?

– То, что ты сказала мне вчера вечером в клубе. Я не могу это забыть.

Я вздыхаю.

– Коул, пожалуйста…

– Просто выслушай меня, – прерывает он меня.

Я слезаю с плота и подплываю к краю, положив предплечья на борт. Его голубые глаза следят за каждым моим движением, и я не могу расшифровать его взгляд.

– Я знал одну женщину, которой воспользовались. Она была сильной, но я все равно видел, как ее это гложет. – Он отводит от меня взгляд. – Я ненавидел то, что не мог помочь ей. Спасти ее от воспоминаний. И от предательства. – Он сглатывает. – Она была как ты. У нее никого не было. – Его глаза возвращаются к моим, и я пытаюсь проглотить комок в горле. – Ты знаешь, что я бы никогда не позволил Дику прикасаться к тебе, верно?