Текст книги "Императрица"

Автор книги: Шань Са

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Я перебила поток разумных объяснений Луны, пообещав отречься от трона и подписать соответствующий указ, если она надлежащим образом похоронит братьев Чжань в монастыре горы Мань.

В глазах моей дочери мелькнули удивление и жалость, но это мне было по-настоящему ее жаль:

– Я носила этот венец, чтобы спасти Двор от смуты и отдалить неизбежный упадок нашего мира. Теперь твой брат по наущению честолюбцев требует власть себе. Что ж, я ему ее отдаю…

Луна ушла, получив бумагу с моей печатью и оттиском большого пальца. Тишина вновь оживила боль. Закрыв глаза, я представила, как ко дворцу приближается отряд воинов. Слышались звон оружия, крики начальников, стук подошв. Простота и Процветание убегали, проваливаясь в снег. Внезапно лицо Простоты исказила гримаса, глаза подернулись пеленой, и он, покачнувшись, упал. Процветание все еще бежал к моему павильону. Туфли он потерял. «Великая, спасите меня!» – крикнул мальчик, споткнувшись о тела служанок. Стрела, просвистев в воздухе, вонзилась ему в середину лба. Процветание застыл. Зрачки его дико расширились. Потом, издав немой вопль, он рухнул на колени. Блестящая пенистая струйка крови потекла между глаз и закапала с носа. Кожа лица стала такой прозрачной, что можно было прочитать недодуманную мысль, уловить строфы разорванных в клочья стихов, истечение жизненных токов.

Простота и Процветание умерли. Последняя в моей жизни музыка стихла. Что мне за дело до всего остального?

* * *

Будущее, взойдя на трон, пожаловал мне титул Высочайшего Императора Небесного Закона. Желая удалить от преданных людей, Двор переселил меня из Запретного дворца в летний – на берегу реки Ло к западу от города. Каждые пять дней новоиспеченная Императрица, Луна и Кротость, отправившаяся в услужение к моему сыну и возведенная в ранг Изящнейшей наложницы, приходили осведомиться о моем здоровье. А каждые десять дней во главе высоких сановников Будущее являлся почтительно меня приветствовать. Двор спешил уложить меня в гробницу. Вся эта искусственная суета была всего-навсего представлением, затеянным, чтобы обмануть народ и саму Историю.

Несмотря на жесткий приказ держать меня в удалении от всего света, сведения просачивались сквозь охраняемые воинами высокие стены. Клан братьев Чжань понес страшные потери – казнен был каждый десятый. Дружившим с моими любимцами чиновникам и поэтам отрубили головы. Перед Южными вратами Запретного дворца стояли бесчисленные пики с насаженными на них головами, дабы любой прохожий мог оплевать «преступников». Императрица изгнала три тысячи служанок Внутреннего дворца и придворных дам, желая устроить великое обновление.

Но отголоски происходящего в Запретном дворце меня больше не трогали. Телесные страдания и душевная боль избавили меня от тщеславия, как от лишней одежды. Обнажившись до костей, дойдя до самой грани смерти, я еще упиралась. Воля к победе вновь цвела пышным цветом. Распростершись на ложе и мучительно глотая воздух ртом, я решила не оплакивать более собственную судьбу, но принять волю Неба с открытыми глазами.

Будущее положил конец основанной мною династии Чжоу, закрыл храм Десяти Тысяч Начал и приказал вынести прах моих предков из Вечного Храма. Империя вновь стала носить название Тан. Ведомства вернулись к прежним названиям, а стяги и одеяния чиновников обрели былые цвета. Двор отменил придуманный мною упрощенный почерк, а отодвинутый на второй план Лоян уступил место Столицы Долгому Миру. Тот мир, что я построила, был уничтожен, но вся эта неразбериха не слишком причиняла мне боль. Рожденные мною на свет дети, чиновники, которых я сформировала и вознесла, Кротость, узнавшая от меня, что такое наслаждение, – все оказались предателями. Но это не отравляло мои ночи и дни. Я не последовала совету Лай Юнь Чена и не уничтожила обе свои семьи. Не казнила и Кротость, когда мне донесли о ее тайной связи с супругой Старшего Сына. Но моя снисходительность была не ошибкой, а просто отречением. Поскольку красота всегда иссякает после расцвета, я мысленно признала, что моя династия Чжоу станет очень недолгим сном Истории.

Вчерашний Повелитель Мира, а ныне'– приниженная узница, заточенная еще и в плену оцепеневшего тела, я должна была вынести последнее испытание человеческого бытия. Я не презирала Чжань Цзян Чжи и его сторонников, похитивших власть у ослабевшего от старости повелителя. Я простила наследнику то, что он трусливо захватил венец умирающей матери. Я понимала и выбор своих племянников, пытавшихся скользнуть на гребень неспокойных волн. Всем этим людям надо было продолжать бороться, а я больше не нуждалась ни в зеркале, ни в императорской печати. Я избавилась от всего наносного. Скинула с плеч бремя.

В Лояне наступала весна. Процветание и Простота не увидят, ни как расцветают маки, ни как возвращаются ласточки. В сердце моем воцарился покой. Двор надеялся, что я вот-вот отойду в мир иной, но я продолжала дышать. Бросать вызов недугу, открывать глаза, просыпаясь по утрам, вновь погружаться в поток жизни было проявлением силы, победой.

Неудовлетворенность слишком долго ждавшего венца наследника обернулась мотовством императора, коему не терпелось окунуться во всевозможные наслаждения. Будущее напивался, устраивая празднество за празднеством. Во Внешнем дворе Чжань Цянь Чжи и Мысль оспаривали друг у друга власть. Во внутренних покоях Императрица Вэй получила опасную соперницу – Луну, носившую теперь титул Великой Императорской Заступницы. Обе они вмешивались в решение политических вопросов и боролись за влияние на супруга и брата.

Многие чиновники уже тайно вздыхали по временам моего правления. Я получала от них послания, зашитые в пояса евнухов. Слишком поздно! Тело мое еще оставалось в этом мире, но дух был уже не здесь. Как-то ночью ко мне в опочивальню пробрался Мысль. Бросившись к моему ложу, он проливал потоки слез. На сей раз хитрый племянник вел совсем иные речи: обещал освободить меня из этой золоченой клетки и отомстить за гибель Процветания и Простоты. Но тщетно вымаливал он у меня подпись, каковая позволила бы свергнуть Будущее. Я смотрела на Мысль с жалостью, но отказывалась допустить, что мое умирающее тело послужит причиной новой бойни. Убийство моих любимцев останется неотомщенным. Династия Чжоу умрет вместе со мной. Но пока я жива, кровь больше не прольется, а Империя не будет ввергнута в хаос.

Ни вести извне, ни гонцы более не приходили. Моих верных евнухов, в свою очередь, выгнали из Дворца, а за мной надзирали холодные высокомерные женщины. Императорские лекари то и дело осматривали меня, сменяя друг друга. Никого из них я тоже не знала. Вместо того чтобы исцелять, их снадобья меня только ослабляли.

После этого я стала отказываться от всех лекарств. Таким образом, Двор видел, что час его безудержного разгула откладывается. Живая, я оставалась воплощением совести, сурового чувства долга, безжалостно правдивым зеркалом. Приставленные ко мне дамы больше не помогали изменить положение тела. Вероятно, они получили приказ сделать так, чтобы плоть моя поскорее разлагалась. День и ночь меня изводили гноящиеся пролежни. Волосы и ногти никто не подстригал, и они отрастали до полного безобразия. Женщины приносили в мою опочивальню множество цветов и корзины фруктов, пытаясь скрыть гнилостный запах своего преступления. Император и его Двор больше не являлись меня приветствовать. Луна и Кротость тоже исчезли. Они хотели убить меня забвением.

Ливень и гроза побили персиковый цвет. Пришло лето. Пребывавшая во мне таинственная жизненная сила все еще отказывалась сдаваться. В моем павильоне царил духовный подъем. Простота и Процветание в белых одеждах из лепестков лилий с затуманенным взором являлись, наполняя мою комнату дивным ароматом. Мать, опираясь на палочку, рассказывала мне о чудесах Чистой Земли Будды. Маленький Фазан вихрем влетал в опочивальню и так же быстро убегал прочь. Моему небесному супругу не терпелось отправиться в путешествие. Корабли, распустив паруса, проплывали над моим лицом и следовали к океану. Иногда пол дрожал под копытами сотен и тысяч лошадей. Они мчались через мою комнату, бешено встряхивая гривами.

Моя блаженная улыбка преобразила следивших за мной женщин. Видя, что тело мое источает золотистый свет, они распростерлись у моих ног и окружили величайшим почтением. Вымытая, причесанная и накормленная, я распорядилась поставить мое ложе под окном. Малиновки, сороки, хохлатые попугаи и павлины гомонили в саду, где уже увяли ирисы и начинали робко проклевываться бутоны хризантем. Средь бамбуковых кустов змеилась довольно широкая тропа. Каменные плитки, много лун не тронутые ничьей ногой, покрывал влажный мох. Я наблюдала, как в пруду расцветают лотосы, понимая, что любуюсь этим зрелищем в последний раз.

Я приветствовала уходившую навсегда осень. И меня приняла в объятия зима. С неба повалил снег. Я вспомнила, как в это же время прошлого года смотрела на Простоту и Процветание, бросавших снежки в моих придворных дам. Их смех и веселые крики все еще звучали в ушах, но фигуры уже слились с силуэтами оголенных деревьев. Простота и Процветание ушли, а что сталось с моими придворными дамами, я понятия не имела. Бесшумно падающие белые цветы натянули сеть меж небом и землей – там, где суетятся живые.

В первый год эры под девизом «Божественного Дракона», [27]27
  705 г. н. э. (примеч. автора).


[Закрыть]ночью двадцать пятого дня одиннадцатой луны снегопад прекратился. Я увидела, как к моему ложу подошел Процветание, пал ниц, а потом заиграл на бамбуковой флейте. Хрустальные шарики так и струились из нее. Луна превратилась в серебряную реку и унесла меня в сверкающих бликами водах. Я узрела нефритовые дворцы в облаках, туманную равнину и море света!

На заре следующего дня я велела причесать меня и накрасить. Надев самые красивые драгоценности, нижнюю рубашку цвета огня и ослепительно белый халат, я принялась диктовать девушке-прислужнице посмертную надпись, чтобы ее выгравировали на каменной плите, каковую воздвигнут рядом с такой же плитой моего супруга.

Тех, кто остановится подле моей гробницы, я познакомлю с дивной красотой династии Чжоу. Они откроют для себя процветающие города, стремительных скакунов, густые леса и волшебно прозрачные реки. Они будут восхищаться расцветом искусств и воспоют славу нашей поэзии. Я с гордостью поведаю, как поклонялась богам, почитала предков, укрощала людские страсти, приносила жертвы Небу и царила в храме Чистоты. Я нарисовала свой собственный портрет – образ государя смиренного и покорного воле единого Бога, источника всех прочих божественных сил. Конец станет началом, мимолетное – бесконечным. Завершив путь жизненных испытаний, я вернусь на небо.

На заре следующего дня тишину моей комнаты нарушили звуки рогов и барабанов. Ветер донес до меня ржание лошадей и человеческие вопли: Будущее и его двор охотились в императорском лесу.

На ветру щелкали стяги, леопарды и охотничьи собаки обгоняли лошадей. Олени спасались бегством, продираясь сквозь кусты. Ветви хлестали непрошеных гостей. Снег, покрывавший кроны деревьев, сыпался вниз подобно рисовой пудре. Дышать стало труднее. Сердце колотилось на разрыв. И вдруг перед глазами возник пруд, сплошная глыба льда, зеркало Вечности. Душа моя рывком отделилась от тела и взмыла в небеса.

* * *

Женщины плакали, колотя себя в грудь. Стражники галопом бросились уведомить государя. Зазвучали бронзовые колокола. В монастырях возносили молитвы. Охваченные удивлением и грустью, ткачихи оторвались от работы, торговцы – от счетов, крестьяне – от хозяйства. Все рвали на себе одежды и распускали волосы, издавая скорбные стоны. За одну ночь музыка, смех, яркие краски исчезли с земли Поднебесной. С лошадей сняли расшитые седла, мужчины облачились в конопляные рубахи, стянутые на поясе соломенным жгутом. Военные корабли подняли белые флаги, и на всех укреплениях тоже полоскались траурные знамена.

Двор изменил мое завещание. В соответствии с «Моей последней волей», государь уничтожил мой титул императора и почтил посмертным титулом Высочайшей Императрицы Небесного Закона. После долгих споров Чжань Цянь Чжи и его сторонники уступили тем, кто твердо решил подчиниться моему желанию и вернуть мое тело в Долгий Мир, где я могла бы воссоединиться со своим супругом.

Во Дворце провели двадцать семь погребальных церемоний: призывание души, омовение, облачение, принесение даров, обращение с мольбой, положение во гроб, а тем временем на горе Лянь, совершив обряды возлияния, дабы умиротворить дух моего супруга, старшие чиновники ведомства Похорон приказали вскрыть проход в его усыпальницу. Настенная роспись была сделана заново, работники высекли ложные и настоящую погребальную камеры. Вдоль подземных переходов в неимоверных количествах выстроились трехцветные керамические фигурки, представлявшие рабов, дома, животных, предметы мебели.

К началу весны работы завершились. На пятую луну, день, выбранный императорскими гадателями, мой гроб – сложное сооружение из четырех вкладывавшихся один в другой саркофагов: из лакированного дерева, серебра, золота и нефрита, – сотни чаш, горшков и кувшинов со льдом были водружены на повозку, влекомую тысячей солдат. Без драгоценностей, в румяной парче, государь, князья, принцессы и сановники сели в повозки, затянутые белым полотном, и последовали за моим телом, медленно двигавшимся с величавым достоинством.

Покрытая желтым песком дорога извивалась по Срединной равнине. Вставало солнце, а луна заходила. Народ, сбежавшийся со всех четырех концов Империи, разложил вдоль дороги погребальные дары: дворцы, лошади, слуги, деньги из белой бумаги и золотых листков лежали на алтарях от врат Долгого Мира до самой горы Лянь. Вечером, после того как меня провезли мимо, люди стали поджигать эти дары, и они превратились в тысячи столбов дыма, поднимавшихся к звездам. На горизонте появилась гора Лянь – моя усыпальница. У входа в нее высились два холма с башнями для лучников, отгонявших злых духов. Врата Священного Города открылись, явив взору его дворцы, храмы, пагоды… Каменные лошади, грифоны, советники и львы проплывали по бокам, пока мой гроб везли по императорскому пути. На фоне неба возникли две гигантские каменные плиты. Одна, сияющая надписями, сделанными золотым порошком, содержала мои хвалы царствованию супруга; вторая, гладкая, как зеркало, ждала моих последних слов, обращенных к людям будущего.

Солнце исчезло с горизонта. Полоска неба стала уже, потом и вовсе растворилась. В устье пещеры ветер сумрачного мира сбил пламя факелов. На изображениях, покрывающих стены, большой императорский выезд двигался к свету, я же спускалась в вечную ночь.

Факелы осветили просторную камеру, где расставили ларцы с моими одеяниями, драгоценностями, рисунками и каллиграфии. Работники, подчиняясь моему тайному завещанию, добавили к стенным росписям портреты Письмена Верности, Простоты и Процветания, одетых евнухами. Изображенные на потолке мои животные и служанки уже пребывали в безмятежности иного мира.

Мой гроб внесли в мраморный склеп, поставленный на алебастровое возвышение, украшенное сценами развлечений. Монахи прочитали последние молитвы и удалились. Гору сотряс оглушительный грохот.

Дверь в скале затворилась.

Открываются Врата Неба.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Империя почитала меня как супругу и мать государей династии Тан. Будущее уничтожил надпись, подготовленную мной для погребальной плиты, решив заменить ее памятными строками, посвященными Императрице, а не Императору. Советники и принцы оспаривали каждую строчку. Этапы моей жизни приводили в растерянность этих людей, поскольку им надо было отступиться от меня, осыпая при этом хвалами. Весны приходили и уходили. Поскольку сановники Двора не могли прийти к согласию, чтобы как-то объяснить особенности моего царствования, моя плита так и осталась девственно чистой. О ней забыли.

Во Дворце Будущее не умел отличать своих союзников от врагов. В Женских покоях Императрица Вэй, поддерживаемая Кротостью, решила следовать по моим стопам. Она ввела родного и двоюродного братьев в правительство и на утренних «Приветствиях» сидела теперь слева от Императора. Она встала на сторону Мысли, выступив против Великого Советника Чжань Цянь Чжи, и отправила семидесятилетнего сановника в ссылку. Видя, что его положение под угрозой, наследник, сын Императорской наложницы, решил обеспечить свое будущее силой. Как-то ночью во главе отряда, состоявшего из высших сановников и начальников стражи, он убил Мысль, проник в Запретный дворец и потребовал голову Императрицы. Та спасалась бегством до самых Северных ворот. Императорские войска подоспели вовремя, и мятежники отступили. Один из воинов отрубил убегавшему принцу голову. Император назначил преемником своего третьего сына. Не в силах более ждать, Императрица отравила супруга и объявила, что будет править при несовершеннолетнем наследнике. Будущее покинул этот мир всего через пять лет после того как воссел на трон. Ему было только сорок пять лет.

В то время как родня и сторонники новой Верховной Императрицы предпринимали шаги, чтобы вновь сделать женщину Императором, принцесса Вечного Мира Луна и князь Цзян Солнце решили отстаивать положение своего рода. Через двадцать дней после смерти Будущего, темной ночью, третий сын Солнца Счастливое Наследство во главе армии вошел во врата Закрытого города. Безмятежно спавшая Верховная Императрица Вэй и Изящнейшая наложница Кротость погибли под мечами мятежников. Луна вынудила сына Будущего отречься и убедила Солнце сесть на трон. Подталкиваемый самой Историей, этот принц, никогда не хотевший править, вторично стал Императором. Настало время Высокой Принцессы Вечного Мира и Великой Императорской Заступницы бороться за влияние со своим племянником Счастливым Наследством, получившим титул Старшего Сына. Двумя годами позже, когда Солнце вновь отрекся, новый государь за один день перебил всех сторонников Луны, а ее вынудил повеситься в своем дворце.

Через шесть лет после моей кончины все, кто пожелал свергнуть основанную мной династию, погибли насильственной смертью. Не сомневаясь, что я сглазила Двор, Счастливое Наследство отправил в мой Погребальный город колдунов. На склоне горы Лянь у подножия моей гробницы над Срединной равниной возвышалась каменная плита без надписи. Колдуны окропили человеческой кровью землю вокруг памятника. Их черная магия, заклиная могущество земли и ярость злых духов, по мысли Императора, должна была отправить мою мстительную душу в преисподнюю. Но я продолжала незримо бродить по Империи. Несмотря на то, что Счастливое Наследство приказал казнить всех членов моего клана By мужского пола, моя кровь текла в его собственных жилах. Он был цветущей ветвью, а я – деревом.

Империя больше никогда не познала былого несравненного процветания. Минул век, и династия Тан склонилась к закату. Набеги монголов, подобно чуме и мору, уничтожали зеленые деревни и богатые города. Империя распалась на пять царств, каковые, в свою очередь, тоже погибли. Долгий Мир и Лоян превратились в развалины. Императорские гробницы и усыпальницы князей подверглись поруганию. По всей земле бродили толпы крестьян, превратившихся в разбойников. Мои дворцы были сожжены. Бронзу Небесного Столпа давным-давно расплавили, чтобы сделать оружие для войска. Время текло и текло. Вертелось колесо удачи. В пламени войн исчезли многие навыки, люди разучились возводить дворцы до самых облаков. Монголы сбегались из пустыни и степей, династия сменяла династию. Женщины отказались от искусств и стали бинтовать ноги. Императоры продолжали устраивать экзамены для чиновников, введенные мною, равно как использовать Вместилище Истины. Они применяли мои законы и совершали те же обряды. Тем не менее я стала символом женского коварства. В летописях говорилось, будто я задушила свою дочь, чтобы обвинить в этом преступлении Императрицу Вань. Историки-женоненавистники утверждали, что я отравила своего старшего сына Великолепие, не желавшего подчиняться моей власти. Писатели придумали, будто я вела развратную жизнь, приписывая мне собственные фантазии. Со временем истина все более затуманивалась, а домыслы пустили корни.

Другие женщины царствовали, сидя за ширмой. Они могли управлять Империей, но ни одна не основала династию. Другие императоры совершали паломничества к Священным Горам, но ни один не познал небесного откровения.

Вечность все длится, плющ оплетает стены, росписи стираются, деревянные колонны истачивают черви или же они гниют под наростами лишайников. Почему некоторым предметам дано пересекать завесу времени? Почему некоторым местам удается не познать упадка? Почему имя, драгоценность, чаша доходят до отдаленных веков, подобно кораблям-скитальцам, обретающим гостеприимную гавань?

Там, где некогда возвышался Дворец Небесных Испарений, деревьев уже не осталось. В подземных переходах стеклянные лампочки отбрасывают зловещий свет. Рабочие до седьмого пота управляют машинами, извлекающими из земли энергию сумрака. Кое-кто из них рассказывает, что женщины в кисейных одеяниях, волоча за собой длинные шелковые рукава, выходят из черных кристаллических стен и снова в них исчезают. Они уверяют, будто слышали смех, звон колокольчиков или игру на флейте, звучавшие, как только стихнет шум моторов.

Тысячу триста лет спустя наводнения свалили в реку Скалистую немало земли и камней. Изумрудные скалы превратились в нагромождение черных пиков. Но на двух стенах еще можно прочитать стихи, которые я повелела там выгравировать. Знаки едва различимы. По словам крестьян, в ясные ночи полнолуния, когда поля пшеницы шепчут на ветру, можно заметить сверкающие золотом и украшенные тысячами пурпурных знамен корабли, что куда-то плывут под музыку. Моя гробница-гора видела гражданские войны и вторжения чужеземцев. Она устояла перед жарой, холодом и проливным дождем. От моего поруганного имени, от моей забытой династии еще осталась каменная плита. Тщетно люди приходят к ней в надежде найти там ответ на мучающие их вопросы. Плоская и гладкая, эта плита нагой вздымается к небу. Кто-то усматривает в отсутствии надписи признак моего смирения: я, мол, пожелала оставить людям начертать там осуждения или хвалы. Другие считают, что это проявление гордыни женщины, ставшей императором: никто не вправе истолковывать мою судьбу.

Бог лишил меня завещания, чтобы я могла существовать вне времени, и рассеял мой дух по земле.

Я – вон тот алеющий мак, то дерево, что качает ветвями, шелест ветра.

Я – тропинка по отвесной скале, ведущая паломников к вратам неба.

Я живу в словах, взываниях, слезах.

Я – очистительный ожог, благотворная боль.

Я иду сквозь времена года и сияю, как звезда.

Я – грустная человеческая улыбка.

Я – снисходительная улыбка Горы.

Я – загадочная улыбка Того, кто вращает Колесо Времени.