Текст книги "Как живете, дети?"

Автор книги: Шалва Амонашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Представьте себе, детям нравится такое разрешение спорных проблем.

Ну, конечно, это нелегко: кому заговорить первым, что сказать. Порой, может быть, и не говорят друг другу ничего, просто один из них проявляет больше доброжелательности, уступчивости и протягивает руку другому. Тот сразу и охотно хватает ее и, следуя нашим уговорам, восклицает: «Мир!», а ему в ответ: «Дружба!» Потом они выходят из класса в коридор, улыбаются, краснеют. А дети встречают их с восторгом: «Вот молодцы! Нет ничего дороже дружбы!», и жизнь для этих двоих, и для остальных тоже, становится еще радостнее.

О чем будут говорить между собой Гига и Бондо? Скорее всего, ни о чем. Они, я думаю, будут стоять друг против друга. Подраться, конечно, уже не посмеют, а если не пожмут друг другу руки, то мы их вернем обратно и подождем еще немножко. Или же, в конце концов, поручим кому-нибудь помочь им помириться.

Может быть, по-другому нужно было мне решать эту проблему? Как-никак, дело касается того, что дети опять-таки лезут туда, куда им не полагается входить. Пока им очень рано говорить о каких-то симпатиях друг к другу – «нравится», «любит», «не любит». Они ведь только второклассники, им еще долго учиться и учиться. Учителя и старшеклассникам-то не позволяют говорить о таких чувствах. Мне кажется, что учителя редко проявляют такое единодушие в своих позициях, какое они обнаруживают в отношении того, что мальчик и девочка – пока еще ученики в стенах школы! – влюбляются друг в друга. «Как это можно?!» А заговорить на педсовете, где разбираются такие случаи, о том, что, может быть, настало время учить наших питомцев, как любить, чтобы возвышаться, – рискованно. Это значит поставить под сомнение свою педагогическую репутацию. Школьники изучают поэму Руставели «Витязь в тигровой шкуре», пусть там и говорят о возвышенной любви, о том, как Тариэл, Автандил преданы своим возлюбленным. Но нельзя допустить, чтобы нынешние наши Тариэлы и Автандилы. Нестан-Дарежданы и Тинатины, которые считаются учениками, находятся в стенах школы, обучаются и воспитываются, тоже любили. А разрешить 8—9-летним школьникам вслух заговорить о том, что кто-то из них в кого-то влюблен, будет педагогической ошибкой. Как могут оценить мои коллеги то, что я только что проделал: загнал в пустой класс двух мальчишек, чтобы они помирились друг с другом.

Мне вспоминается сцена, после которой я придерживаюсь строгой педагогической заповеди:

Прикасайся к чувствам ребенка с таким же вдохновением и мастерством, как прикасался к струнам своей лиры Орфей.

Это было давно, когда я еще был начинающим учителем и когда я сам мог возмущаться дерзостью подростка, осмеливающегося влюбиться, сквозь пальцы смотрел на чувства детей и уважал в каждом из них только разумность.

Сцену, повлиявшую на мои педагогические представления, разыграла старая учительница начальных классов в большой учительской старой школы.

Циала Багратовна вошла в учительскую с неприятным шумом. Она силой вела за собой маленького мальчика, тоже, наверное, второклассника. Учительница держала в руке раскрытую тетрадь. Она остановилась в середине большой учительской и громким, раздраженным басом призвала всех уделить ей внимание.

– Минуточку, товарищи!.. Прошу всех посмотреть на этого мальчика!

Мы все – а в старой учительской большой школы в этот момент находилось не менее 50 человек – обернулись, кто-то подошел поближе посмотреть на мальчика.

Циала Багратовна – уважаемый всеми человек, с большим опытом. Раз она взволнована, значит, имеет вескую причину, раз обращается к нам, значит, просит поддержки.

Мы с любопытством начали разглядывать мальчишку в коротких штанишках, худенького, крошечного. Он стоял рядом со своей учительницей, опустив голову, не смея посмотреть нам в глаза. А Циала Багратовна, обратив на себя всеобщее внимание учителей, приступила к монологу. Правда, короткому, но полному раздражения, иронии, с оскорбительными нотками в адрес мальчика в коротких штанишках.

– Видите этого сопляка? Он не такой, каким вам может показаться! Он, этот чертенок, видите ли, влюб-лен! Лю-бит! Занимается не математикой, а сердечными делами!.. Вот, полюбуйтесь, что он нарисовал и написал в тетради для математики!

Циала Багратовна поднимает над головой раскрытую тетрадь, и мы, приблизившись и напрягая зрение, увидели рисунок девочки, у которой волосы разбегались подобно лучам солнца. Потом она опустила руку и продолжила.

– Это еще ничего! Вы только послушайте, что этот сопляк пишет! – и она с поразительной брезгливостью, передразнивая мальчишку, прочла следующую фразу: «Я хочу жениться только на Маико. Я люблю Маико. Я куплю ей золотое платье».

– Представляете, любит сопляк Маико! Не хочет больше учиться, хочет жениться! Хорошо, правда? – завершила она свой монолог.

Некоторые учителя громко расхохотались в знак высмеивания мальчика.

– Ну и ну, жених! – воскликнул один.

– А невеста, что, тоже влюблена? – подшутил другой.

Учителя в большой учительской смеялись над мальчиком, вот что меня поразило.

Поразил меня и сам мальчик, его самоотверженный и смелый поступок.

Он вдруг поднял голову, подпрыгнул, чтобы дотянуться до своей тетради (учительница держала ее высоко, давая другим еще раз посмотреть на рисунок и почитать, что там было написано), вырвал тетрадь и, с силой пробравшись сквозь плотный строй учителей, выбежал из нашей большой учительской, одновременно ранив всех нас душераздирающим криком:

– Ненавижу тебя!.. Ненавижу всех вас!.. Злые!.. Злые!..

Учителя были ошеломлены. У весельчаков смех застрял в горле.

Циала Багратовна побагровела и процедила:

– Н-у, я е-му...

И надо же было: слова эти, как пули, метко попавшие прямо в цель, «вышибли» гвоздь на стене за ее спиной, где висела стеклянная рама с портретом. Рама упала на пол и разбилась вдребезги. Она висела там давным-давно, и гвоздь еле-еле держал ее. Портрет был искусно выполнен руками старшеклассников и подарен своим учителям.

Зазвенел звонок.

Многие учителя с классными журналами под мышкой, тетрадями или указками в руках поспешно покинули большую учительскую.

Физрук достал из-под осколков помятый портрет, расправил его и положил на стол.

– М-да! – произнес он с грустью. – Умели ребята рисовать! Скоро 20 лет будет, как они своими руками повесили его на это место, с тех пор так и висел!

А затем, патетически подняв правую руку и играя в воздухе указательным пальцем, продекламировал изречение, написанное под портретом мыслителя:

– «Чувство гуманности оскорбляется, когда люди не уважают в других человеческого достоинства, а еще больше оскорбляется и страдает, когда человек в самом себе не уважает собственного достоинства. Белинский». Задумался и прокомментировал:

– Гениально сказано! Не так ли?

О двух причинах, мешающих педагогу понимать детей

Почему иным учителям трудно понять своих учеников?

Из многих причин хочу выделить такие.

Во-первых, есть учителя, у которых, надо полагать, стерты в памяти воспоминания о своем детстве. Были ли они когда-либо детьми или нет? Вреде бы были, но это было там, в том далеком прошлом, оно покрыто каким-то туманом. Впечатления, которые ребенок получает в двух-, трех-, ну, еще в четырех-и пятилетнем возрасте, могут полностью или частично забыться. Они, как правило, оставляют свой след в развитии ребенка, а не в памяти, которая потом, спустя десятки лет, воскрешает образные картины твоих тогдашних поступков. Что поделаешь, так соизволила мать-природа, и мы примирились с этим, хотя грустим о чем-то безвозвратно ушедшем. Но когда человеку не верится, что он действительно мог быть таким же ребенком, как его ученики, то ему трудно понимать детей.

Ходил ли ты, Учитель, в коротких штанишках?

Конечно, ходил.

Помнишь ли ты, как однажды обидел свою подругу, назвав ее курносой?

– Нет, что-то не припоминаешь? Ты этого не мог сделать?!

А однажды, мчась по коридору, ты сильно столкнулся с той же девочкой, она упала на пол, заплакала, но никто из старших не видел этого, а она никому не пожаловалась. Ты остался безнаказанным.

Тоже не помнишь?

Печальный случай оставил на твоем лице (может быть, на руке, на ноге или где-то еще) еле заметную белую полоску. Ты тогда орал от испуга, увидев кровь.

Было такое, верно? А не припомнишь ли, что тогда случилось? Ну, ладно!

Заглянув в бабушкину шкатулку для украшений, ты взял оттуда какую-то ярко-желтую вещицу и променял ее у какого-то мальчишки на продырявленный резиновый мяч. Бедная бабушка до сих пор ума не приложит, куда мог пропасть подарок дедушки.

Не хочешь признать, что это могло случиться с тобой?

Все дети – твои товарищи – друг за другом прыгнули в обрыв, кто упал, кто поцарапал ногу, руку, а ты стоял наверху и боялся прыгнуть. Но, когда увидел, что та самая девочка, не раз обиженная тобою, смотрит на тебя и смеется, ты рискнул.

Не будь этой девочки, рискнул бы ты тогда? Ну, зачем говорить, что ничего подобного не было, что ты спрыгнул в обрыв одним из первых! Хочешь замять детское прошлое? Это же смешно!

Если в твоем детстве ничего не было или ты не помнишь, было или нет, то, значит, детство миновало тебя, и мне жалко тебя, потому что ты не прожил сказочный мир девяти солнц и девяти радуг, тысяч радостей и удовольствий и стольких же огорчений и неприятностей.

В этом мире дети творят и другие дела: сопереживают, помогают, делятся, радуют.

Таких случаев, по всей вероятности, припомнишь больше?

Да, мне жалко тебя! Ты прожил в мире детства как в тумане; жаль, что ты не можешь рассеять этот туман, чтобы увидеть там мальчишку в коротких штанишках, который боялся прыгнуть в обрыв. Может, это профессиональная беда тех педагогов, которые считают, что детские страсти – только помеха в воспитании? Из головы такого учителя обязательно сотрутся картины его детства, И он станет человеком без детского прошлого. Как же такому педагогу понимать своих детей?

Но это еще полбеды. Вторая причина непонимания детей более сложная. Иные учителя не понимают, почему существует детство в жизни каждого человека. Зачем человеку такой неустойчивый, нелогичный период жизни? Там столько недоразумений, столько нераскрытых тайн, столько капризов, болезней, шалостей, опасностей! Наделила бы мать-природа человеческое существо разумом с первого же дня появления на свет. Разве так трудно ей было сделать это? Бывают же существа в животном мире, которые, как родятся, сразу приступают к самостоятельной и «разумной» жизни! Даже мои дети смогли открыть такой удивительный факт природы. В нашем аквариуме гуппия-мать начала рожать маленькие точечные существа. «Рыбки, рыбки родятся!» – закричала Тамрико, которая первая заметила это явление, и все сразу собрались вокруг аквариума. Вот из живота матери выскакивает точка, и если она сразу не раскроется и не уплывет подальше от матери, не спрячется в водорослях, то сама мама тут же проглотит своего только что родившегося детеныша. Значит, могла же природа наделить человеческое существо разумом с первого же дня рождения? Как она облегчила бы этим труд миллионов воспитателей прошлых, настоящих и будущих времен! Скажешь ребенку всего один раз, и он сразу поймет, как вести себя, что хорошо и что плохо. Поймет без тысячи повторений, без педагогических ухищрений, когда порой теряешь самообладание и забываешь, что ты не есть такой же обыкновенный человек, как все, что ты воспитатель, учитель, педагог.

Закрой глаза и углубись в свое детское прошлое, потом присмотрись к своим воспитанникам, и ты обязательно увидишь, как бегаешь по школьным коридорам, как шалишь, как радуешься, как забываешь дома тетрадь и учебник, как отвлекаешься на уроке. Обязательно почувствуешь, как интересны тебе Элла или Тея, Магда или Эка, Лела или Лали, Марика или Нато. Может быть, ты и есть один из тех – Бондо или Гига, которые сейчас стоят в пустом классе друг против друга и не знают, как помириться, кому первому протянуть руку сопернику?

Многое из того, что ты забыл, напомнят люди, которые знали тебя в детстве, воспитывали тебя. От них ты узнаешь, каким ты был смешным или серьезным, какие штучки выкидывал. Вернувшись в свое детство, ты найдешь там золотой ключик понимания детей. Поделись с ними этими отрывочными воспоминаниями, дай им увидеть тебя таким же маленьким, какими являются они сами, и они впустят тебя в свой мир детства. Они доверятся тебе, потому что среди них ты живешь своим детством. А ты познаешь детей такими, какие они есть и какими становятся под твоим добрым влиянием.

Надо понять, почему существует детство, чтобы обратиться к своему детству и через него войти в жизнь своих ребятишек. Взрослым постоянно надо помнить, что детство существует вовсе не назло воспитателям, оно дар природы человеку, чтобы тот вечно познавал необъятное.

И я рассуждаю.

– Чтобы дети приняли меня в свой мир, я должен прийти к ним со своим детством как залогом того, что я не чужой.

– Если я стремлюсь понимать детей, то им тоже захочется понять меня и последовать за мной и моя педагогическая жизнь не будет противоречить их жизни.

– В таком случае я могу сделать их моими соратниками в их же воспитании и обучений.

Какой это будет воспитательный процесс?

Не тот, который был у меня раньше, когда я, не признавая существования детства, командовал детьми. Этот процесс я не могу назвать иначе, как императивным и фронтальным воспитанием.

А то, что у меня получается сейчас, когда я пришел к детям со своим детством и они впустили меня в свой мир, я называю гуманным воспитательным процессом.

Мы – я и мои ребятишки, воспитатель и воспитанники, учитель и ученики – живем единой жизнью. Каждого из нас всегда что-то радует и что-то огорчает, но эти радости и огорчения составляют суть нашей большой жизни со всеми своими коллизиями.

– Здравствуйте, дети! Как живете? – спрашиваю я каждое утро всех, и они отвечают:

– Спасибо, хорошо! А Вы как живете?

– Тоже хорошо, спасибо!

Что значит «живем хорошо»?

Это значит: мы боремся, побеждаем, терпим поражения, опять боремся, снова побеждаем и так в условиях дружбы, взаимопонимания и взаимной помощи каждый возводит в себе Человека, Личность. Это значит еще, что в нашем мире девяти солнц и девяти радуг существуют тысячи радостей и столько же волнений и переживаний.

О детской влюбленности

Бондо и Гига долго задерживаются в пустом классе. Обычно дети за минуту решают свои спорные проблемы, пожимают друг другу руки и выходят. Но тут, видно, ни один из них не хочет первым протянуть руку другому и первым сказать: «Мир!»

– Что они там делают? – волнуется Илико и хочет приоткрыть дверь, чтобы заглянуть, чем они заняты. Но девочки, которые караулят у двери, не разрешают.

– Оставь, они сейчас выйдут!

– А почему они подрались, не знаешь? – допытывается Марика, приставая то к одному, то к другому.

Никто ничего не знает, никто ничего не говорит.

– Я знаю, но не скажу! – говорит Марике Гоча.

– Сказали же они, – поспешил я объяснить Марике, чтоб Гоча тоже слышал, – это их тайна! Тайну надо беречь!

Тея уводит Эллу в сторону, что-то ей долго шепчет. Элла внимательно слушает, удивляется, краснеет, что-то ей доказывает. Потом нерешительно приближается ко мне.

– Можно? – говорит робко.

Я нагибаюсь, она прикасается губами к моему уху (для большей предосторожности, чтобы никто не услышал, что она мне скажет, и еще прикрывает их руками). Так она шепчет мне на ухо:

– Впустите меня в класс, я их помирю!

С помощью таких же мер предосторожности я шепчу ей:

– А ты знаешь, почему они подрались?

Элла молчит, краснеет еще больше.

– Ты уже подумала, что им скажешь?

Она кивает головой. Тогда я говорю девочкам, которые караулят у двери:

– Впустите Эллу, ей надо что-то взять из сумки!

Девочки догадываются:

– Она помирит их?

Эллу впускают и дверь опять закрывают.

Что она им скажет, как она заставит их протянуть друг другу руки? Ведь мальчики находятся в необычном для них состоянии, в состоянии влюбленности. Сами не понимают, что с ними творится.

Влюбленность!

Что это такое? Первая любовь? Прелюдия первой любви? Нет, конечно, не первая любовь, она удел юношей, девушек, отчасти старших подростков. Но прелюдией ее, пожалуй, можно назвать. Влюбленность, которую я наблюдаю у многих моих ребятишек, можно считать первым проблеском того, что ребенок способен полюбить, и сигналом того, что дар любви тоже требует заботливого воспитания.

Является ли влюбленность возрастной особенностью младших школьников?

Ой, как упорно молчат по этому поводу ученые-педагоги и психологи, молчат составленные ими учебники по педагогике и детской психологии! Да еще как опасно заговорить об этом, о том, что эти проблески любви требуют заботливого отношения, в среде учителей начальных классов. Большинство из них с жаром и раздраженно станут доказывать, что, во-первых, такие проявления следует принимать как аномалии, как результат превратного воспитания ребенка; во-вторых, их надо пресекать немедленно. Многие же учителя просто не желают видеть, какие изменения происходят в некоторых учениках. Они спешат сделать вывод, что в младшем школьном возрасте ничего подобного не может быть и всех нас, занимающихся делом воспитания, может не волновать проблема детской влюбленности.

Как порой педагогу легко избавиться от острых проблем воспитания! Не замечай их, это же от тебя зависит! Закрой глаза, заткни уши, уходи подальше от детей – и никакой проблемы не будет!

Есть тут проблема, острая, серьезная. Ее недооценивание, мне кажется, означало бы искусственное усложнение воспитательного процесса, возможное искажение характера многих детей. Есть проблема. Если бы ее не было, эти мальчики не подрались бы и я не заставил бы их стоять друг против друга в пустом классе для объяснений и примирения.

В моем классе многие девочки и мальчики явно симпатизируют другу другу. Эта симпатия не пассивная, не созерцательная. Она поощряет детей к действию, к хорошим и плохим поступкам. Только так я могу объяснить, с одной стороны, взаимную заботливость, которую они проявляют, и, с другой стороны, грубость мальчиков по отношению к тем же девочкам.

Основа всех этих проявлений, я уверен, – неосознанное детьми чувство влюбленности, первые проблески дара любви. Если дать им – этим проблескам – развернуться и развиться в грубых формах взаимоотношений, то получится что я способствую искажению моего же воспитательного процесса. Меня беспокоит мысль о том, что в этих первых проблесках влюбленности мальчики могут приобрести опыт грубого отношения к девочкам, а у девочек создастся впечатление, что мальчики не умеют дружить.

В чем же должна заключаться моя забота?

В том, чтобы, воспользовавшись этими проблесками влюбленности у детей, еще сильнее закрепить в них чуткость, внимание, заботу и преданность друг другу, поощрять в мальчиках мужественность.

Кстати, о мужественности. На днях к нам пришла врач и велела мне после уроков повести всех детей в ее кабинет для обязательной прививки. Дети испугались:

– Больно будет? – спросили девочки врача.

– А как же, будет больно! Это же прививка! – ответила врач и ушла.

– Вот хороший случай проверить, кто из наших мальчиков бесстрашный, а кто – трусишка. А то они все хвастаются и хвастаются! – сказал я детям. – Давайте сделаем так: выберем комиссию в составе трех девочек. Пусть они присутствуют в кабинете врача, когда мальчикам будут делать прививку, и посмотрят, кто из них побоялся, а кто проявил храбрость!

И я утверждаю: именно потому, что в кабинете врача находились Марика, Элла и Ния, все мальчики оказались вдруг мужественными, бесстрашными, во время прививки каждый из них улыбался и твердил: «Нет, мне не больно!»

Думаю, в моем классе самое время поговорить с детьми об отношениях между мальчиками и девочками, о дружбе между мальчиком и девочкой. Сейчас я еще могу дать направление становлению характера детей, воспитать в них чуткость. Я ищу способ, как лучше это сделать, с чего начать. Может быть, опять обратиться к своему детству? В моем воображении рисуется картина этой задушевной беседы. Сяду я на маленький стульчик, они устроятся вокруг меня на полу на своих маленьких соломенных ковриках, и в моем рассказе перед ними предстанет образ мальчишки в коротких штанишках, который, спустя 40 лет, стал их учителем. Я выберу еще день, когда это сделать. Выберу день пасмурный, настраивающий на грустные размышления. А начну с того, что скажу детям прямо: «Эти воспоминания для меня очень дороги. И раз я делюсь с вами моим прошлым, то, значит, не зря. Может быть, мой рассказ поможет вам научиться, как дружить друг с другом девочке и мальчику и как бережно относиться к их дружбе всем остальным, не оскорбляя, не ущемляя их самолюбия». Еще возьму с них слово, что они сохранят рассказанную мною историю в тайне, никому никогда не разгласят ее: «Вы понимаете, ребята, это моя личная жизнь!» Потом же расскажу им примерно следующую сказочную правду.

– Жил-был в одном городе маленький мальчик, звали его Шалвой, по прозвищу Шалун. Учился он в одной школе, во II классе, у одной доброй учительницы. Сидел он в первом ряду, на четвертой парте, один, потому что в классе было нечетное количество детей. И он скучал один за партой. Все время вертелся как чертово колесо или вставал и силой подсаживался третьим за парту. И сидевший с другой стороны парты падал неожиданно на пол и начинал жаловаться. Учительница делала замечание Шалуну и возвращала его обратно на свое место. Когда учительница давала всем самим решать математические примеры, ему хотелось заглянуть в чужую тетрадь. И он опять вставал с места и подходил к другим или же звал других: «Гига, у тебя что получилось?.. Котэ, у тебя тоже так? А у Марики? У Эки?.. Зурико, ты решил?» Учительница опять делала Шалуну замечание. На переменах он доставал из сумки тонкие полоски белой бумаги (эти обрезки он брал на работе отца) и бегал по коридору, размахивая ими. За ним гнались все ребятишки. И он опять получал замечание от доброй учительницы.

Но вот однажды в класс привели новенькую. Она стояла у доски рядом с учительницей. А учительница оглядывала класс – куда ее посадить. В классе пустовали еще две парты. Я смотрел на нее как зачарованный. «Неужели учительница не посадит ее рядом со мной?» – думал я с испугом.

– Садись рядом с Шалуном, – сказала наконец моя добрая учительница. – Надеюсь, ты на него повлияешь и сделаешь опять Шалвой!

Она села рядом со мной, а я так заволновался, так растерялся, что не знал, что делать. То с шумом доставал из ранца цветные карандаши, то прятал их обратно, то нарочно бросал на пол ручку и лез под парту, то вырывал из тетради листы. Делал все, чтобы привлечь ее внимание. Но она смотрела на меня укоризненно.

– Ты умеешь нормально сидеть? – спросила она.

– Умею, но не хочу! И вообще, не люблю я девочек! – дерзко сказал я и тут же испугался: а вдруг она встанет и пересядет на свободную парту? Я, конечно, не хотел ее обидеть, но решил, что с девочкой надо говорить именно так.

– А я думала, что ты хороший мальчик, – тихо сказала она и отвернулась. Но мне так хотелось на нее смотреть.

– Зачем я должен быть хорошим? Мне так лучше!

На перемене я бегал и шумел больше всех, хотел, чтобы она видела, какой я шалун на самом деле. Когда кончились уроки, она шепнула мне:

– У вас дома есть гребешок?

– Есть, хочешь, принесу? – обрадовался я.

– Нет, мне не надо, но ты причешись и так приходи, а то на кого ты похож!

На другой день я пришел причесанный, чистенький.

– Вот так лучше! Ты стал красивым! – сказала она.

Меня так обрадовали эти слова, что в тот день в школе не было более спокойного, сдержанного мальчика, чем я.

Когда она по какой-либо причине не приходила в школу, мне тоже не хотелось быть в школе. Если кто-нибудь ее обижал, я защищал ее. Я начал так хорошо учиться, что добрая учительница удивлялась. Я решил жениться на ней, как только вырасту, но пока ей ничего не говорил. По-прежнему следуя ее умным советам, Шалун, таким образом постепенно преобразился в Шалву, в Шалико, в милого, доброго, хорошего мальчика.

Но знаете, что однажды случилось? Всю жизнь не забуду эту горькую обиду. Трое из моих одноклассников, звали их Зурико, Гоча и Вова, начали высмеивать меня: «Жених, жених!» Увидят меня с ней и заведут: «Жених с невестой идут!» И вот однажды я бросил ранец на улице, догнал этого Вову и ударил его.

– Будешь дразниться, хуже станет! – пригрозил я

На другой день в школу пришла Вовина мама и пожаловалась учительнице.

– Почему ты ударил его? – спросила она с укоризной.

Но разве я мог сказать, как он и другие дразнили меня и Нинель (так ее звали)? Я молчал.

Ой, что потом было! Велели привести моих родителей Я открылся папе: «Хочу жениться на Нинель, а они меня высмеивают!» Папа не выдал меня, но обещал учительнице, что я больше не буду так себя вести...

Через год родители увезли Нинель в другой город, и я долго тосковал по ней.

Чему только она не научила меня: говорить вежливо, быть аккуратным, любить читать книги, любить учиться. Эта маленькая моя подруга стала для меня доброй учительницей...

Где она сейчас?

Я не помню ее фамилии, а то разыскал бы ее и хотя бы сейчас поблагодарил за дружбу и заботу обо мне, которые она проявила 40 лет тому назад.

Вот так кончается эта правдивая сказка из моего детства. Надеюсь, вы не расскажете ее никому?.. Надеюсь, каждый из вас понимает, почему я доверил ее вам?.. А теперь можете задавать вопросы тому Шалуну, и он ответит на них!

Повлияет ли этот рассказ на моих ребятишек? Думаю, что да. На них повлияют ответы Шалуна на их вопросы, так как ответы я буду связывать с действительной жизнью нашего класса. На них повлияют и мои нашептывания, потому что во мне они видят свою взрослость, так же как я вижу в них свое детство.

«Послушай, Георгий! Будь внимательней к Леле. Ты же ее обижаешь! Как же она будет дружить с тобой? Только все это между нами, ясно?» Георгий сделает нужный вывод из моего совета, который я шепну ему в удобное время, как бы случайно.

«Зачем, Лери, ты называешь Розу курносой? Тебе это приятно? Ей же причиняешь боль. Ты же не злой мальчик! Кроме того, ты сильный, мог бы стать ее защитником!» И Лери обязательно задумается.

...Дверь классной комнаты открывается. Первой показывается Элла, за ней стоят Бондо и Гига. И хотя мир между Бондо и Гигой установлен, тем не менее я чувствую, что стою перед сложной проблемой. Разрешу ли я ее правильно?

Глава V. Добрые чувства и благородные поступки (10 марта)

Деловая планерка

– Здравствуйте, дети!.. Какие у вас новости?

– У меня болит зуб!

– У него даже щека распухла...

– А ты был у зубного врача?

– Нет, пойду после уроков.

– А можешь терпеть? Ведь больно тебе!

– Очень!

– Как же нам помочь тебе?

– Спасибо, не нужно!

– Не заплачешь от боли?

– Нееет!

– Он привыкает быть выносливым!

– Ну, смотри!.. Что еще нового у вас?

– У меня новые марки о птицах!

– Ты потом покажешь нам их, правда?

– Да, альбом у меня с собой!

– Наш Дима еще болен... Он все еще в больнице!

– Я звонил Диминой маме, она сказала, что температура уже спала...

– Вы не соскучились без Димы?

– Со-скууу-чии-лиись...

– Он такой добрый...

– Умеет дружить со всеми...

– Много читает и нам тоже рассказывает...

– Он тоже, наверное, соскучился по вас, по школе!

– И по Вас тоже скучает...

– Ведь уже три недели прошло, как мы не видели его... Я тоже скучаю по Диме... Представьте себе, как наш добрый, веселый Дима лежит в кровати в больничной палате, ему же не разрешают пока вставать, и думает о нас...

– Его мама сказала, что он все время вспоминает школу, интересуется что у нас происходит...

– Как же нам не дать ему скучать? Нас ведь не впустят в больницу, чтобы повидаться с ним и развлечь его?

– А нельзя послать ему письмо?

– Знаете, я только что хотел вам предложить то же самое! Пусть каждый из вас сегодня напишет ему письмо. Я тоже хочу ему что-то сообщить.

– А конверты?

– А адрес?

– Есть, все есть... Сделаем это на уроке письма, хорошо?..

– Я ему и свой рисунок пошлю...

– А теперь – хотите знать, что мы будем делать сегодня в школе?

– Да...

– Так вот, слушайте. На первом уроке мы проведем наш третий семинар книголюбов. Докладчики готовы?

– Я готов.

– Я тоже готова.

– Я тоже готов.

– Мы все готовы к семинару.

– И рисунки приготовили, и плакаты, и книжки.

– Прекрасно. После прослушивания докладов устроим дискуссию. А рисунки и плакаты, которые нам понравятся, вывесим в классе и в коридоре.

– Это хорошо.

– Второй урок у нас по математике... Будем решать задачи, которые составили для нас Георгий, Илико, Майя, Нико. Задачи не из легких. По правде говоря, мне самому было трудно их решать.

– Ух ты...

– Решим, решим...

– Посмотрим, какие они сложные.

– Третий урок – «Наши золотые руки».

– Люблю этот урок.

– А что мы будем делать?

– Узнаете потом. Вот пакет с заданием от совета дружины пионеров.

– Задание серьезное или такое же легкое, как на предыдущем уроке?

– Посмотрим. На четвертом уроке, как уже договорились, напишем письма Диме. После уроков пошлем кого-нибудь на почту, чтобы сразу же их отправить, хорошо?

– Мы можем передать их Диминой маме, и она отнесет ему в больницу.

– Нет, лучше отправить по почте, Диму это больше порадует...

– А когда он их получит?

– Вот и узнаем, как наша почта работает!

– Завтра же получит!

– Что мы будем делать на перемене?

– На большой перемене я буду занят, но вы ведь сможете сами себе найти умное и интересное занятие?

– Я буду разносить по классам газеты.

– Тебе и товарищи помогут. После обеда у меня будет прием по личным вопросам. Далее у вас будут занятия: шахматы, октябрятские дела, оркестр. Будет и прогулка. Вот и все содержание сегодняшнего дня.

– Хороший день...

– Вам нравится план сегодняшнего дня?

– Да, да!

– Надеюсь, вы поможете мне и воспитателям, чтобы полностью его осуществить. Тогда сегодняшний день станет действительно интересным.

– Вчерашний день был тоже интересным.

– Сегодня будет еще интереснее.

– Это будет зависеть от вас и от меня. Мы и есть творцы сегодняшнего дня.

– Если мы будем сотрудничать с Вами, то сегодняшний день получится богатым.

– И мы будем знать больше, чем вчера.

– Поднимемся на 80 см выше по винтовой лестнице.

– Содержание сегодняшнего дня вам уже известно. Давайте поприветствуем начало дня! Какое сегодня число? Месяц? День?

– 10 марта.

– Среда.

– Посмотрите в окно, что вы скажете о сегодняшней погоде?

– Солнечная погода...

– Небо безоблачное...

– Хороший день...

– Поют птички...

– Светлый, радостный день...

– Чувствуется, что стучится весна...

– Что же мы скажем сегодняшнему дню?