Текст книги "Огонь между небом и землей (ЛП)"
Автор книги: Ш. Черри Бриттани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Посвящение
Для тех, у кого есть огонь внутри, для стремящихся сделать завтрашний день лучше.
Для тех, кому важно знать, что о них не судят по совершенным в прошлом ошибках.
Это для кого-то из вас.
Алисса
Из очереди к кассе на меня смотрел парень в красной толстовке. Я видела его раньше – много раз – включая утро этого понедельника. Каждый день он и его друзья околачивались в проулке за продуктовым магазином, где я работала. Я увидела их, когда мой босс заставил меня разбивать ящики и выбрасывать их на улицу.
Каждый день парень в красной толстовке появлялся вместе со своими друзьями. Они сильно шумели, курили и матерились как сапожники. Он выделялся, потому что другие ребята смеялись и улыбались. Он же казался молчаливым, словно его мысли жили за пределами того, что его окружает. Его губы почти всегда были сомкнуты. Я задавалась вопросом: а знал ли он, что такое улыбка? Кажется, он был человеком, который просто существовал, а не жил.
Иногда мы встречались взглядами, и я всегда отводила глаза.
Мне было тяжело смотреть в его карамельного цвета глаза, потому что они выглядели печальнее, чем у любых ребят его возраста. Заметные синеватые круги под глазами и общий помятый вид, но он все равно был привлекателен. Абсолютно уставший парень. Но ни один парень не должен выглядеть таким измученным и таким великолепным одновременно. Я была почти уверена, что все трудности на его веку пришлись на юность. Можно предположить, что он вел сильнейшую внутреннюю борьбу – сильнее, чем у большинства людей, ходящих по земле, – только по тому, как он стоял: плечи ссутулены, спина как будто никогда не выпрямлялась.
Но не все в нем выглядело так плохо.
Его темные волосы средней длины всегда были идеальными. Всегда. Иногда он вытаскивал небольшую расческу и проводил ею по волосам, словно гризер из 50-х. (Прим.: название «гризеры» (англ. Greasers) или «бриолинщики» произошло из-за их «грязных» волос: волосы смазывались специальными помадами для волос (бриолином) и укладывались в разнообразные прически. Термин greasers для обозначения членов субкультуры получил широкое распространение спустя десятилетия, в рамках возрождения интереса к массовой культуре 1950-х годов). Одевался он всегда однообразно: в обычную белую либо черную футболку, иногда красную толстовку. Джинсы всегда были черными, как и ботинки, зашнурованные белыми шнурками. Не знаю, почему, но его манера одеваться всегда вызывала у меня мурашки, хотя одежда была простой. А еще мое внимание привлекали его руки. В них постоянно была зажигалка, которую он безостановочно то зажигал, то гасил. Подозреваю, что делал он это совершенно неосознанно. Похоже, пламя, вылетающее из зажигалки, было просто частью его существования.
Равнодушное выражение лица, усталые глаза, идеальная прическа и зажигалка в руке.
Какое имя подошло бы такому парню?
Может быть, Хантер? Оно звучало во многом подходяще для плохого парня – каким он и был, по моим предположениям. Или Гас. Гризер Гас. Грязный Гас. Или Майки – потому что это звучало мило, но было бы полной противоположностью тому, каким он казался на первый взгляд, и это мне доставляло удовольствие.
Но в данный момент его имя не имело значения.
Важно было то, что он стоял напротив меня. Он был более эмоционален, чем там, в проулке, где я видела его. Лицо покраснело, пальцы нервно подрагивали, пока он стоял в очереди к моей кассе в продуктовом магазине. В его глазах ясно читалось сильное замешательство, пока он снова и снова с силой прижимал свою продовольственную карточку к считывающему устройству. Каждый раз был отказ. Недостаточно средств. С каждым разом он становился все мрачнее. Недостаточно средств. Он прикусил нижнюю губу.
– Это бессмысленно, – пробормотал он сам себе.
– Я могу попробовать на своем устройстве, если хочешь. Иногда эти машины дают сбой, – я улыбнулась ему, но не получила ответной улыбки. Его лицо по-прежнему оставалось холодным. Он враждебно сдвинул брови, но, тем не менее, протянул мне свою карточку. Я провела ею по терминалу и нахмурилась. Недостаточно средств.
– Говорит, что на карте не хватает денег.
– Спасибо, Капитан Очевидность, – пробормотал он.
Грубо.
– Это какая-то фигня, – вздохнул он, его грудь поднялась и опустилась. – Мы только вчера получили на нее деньги.
Кто были эти «мы»? Не твое дело, Алисса.
– У тебя есть еще какая-нибудь карта, которую мы могли бы попробовать?
– Если бы у меня была другая карта, неужели ты думаешь, что я бы этого не сделал? – рявкнул он так, что я даже немного подпрыгнула. Хантер. Он должен быть Хантером. Я имею в виду – плохиш Хантер. Или, может быть, Тревис. В одной из книг был Тревис, и он был очень плохим. Тревис был настолько испорченным, что мне пришлось закрыть книгу, дабы удержаться от того, чтобы не покраснеть и не закричать одновременно.
Он вздохнул, оглядел очередь, которая собралась за ним, и затем встретился взглядом со мной.
– Прости. Я не должен был кричать.
– Все нормально, – ответила я.
– Нет. Это не так. Прости. Могу я оставить это на секунду? Мне нужно позвонить маме.
– Да, конечно. Я просто приостановлю заказ сейчас, а потом мы сможем просканировать твои товары снова, когда вопрос решится. Не беспокойся.
Он почти улыбнулся, и я практически пропала. Не думаю, что он знал, как это делается. Возможно, это просто судорога в губах, но, когда они слегка изгибаются, он выглядит потрясающе. По всей вероятности, он не часто тренировался в улыбках.
Он шагнул в сторону и набрал номер своей матери, а я изо всех сил старалась не подслушивать его разговор. Обслуживала следующих покупателей, но мои любопытные глаза и уши были прикованы к нему.
– Ма, я просто говорю, что чувствую себя долбаным идиотом. Я прикладываю карту и получаю отказ.
– Я знаю пин-код. Я ввел его.
– Ты пользовалась карточкой вчера? – спросил он. – Для чего? Что ты купила?
Он отодвинул телефон в сторону, когда мама отвечала ему, и закатил глаза, прежде чем приложить трубку обратно к уху.
– Что значит, ты купила тридцать две упаковки «Кока-Колы»? – закричал он. – Какого хрена мы будем делать с тридцатью двумя упаковками «Кока-Колы»? – все в магазине повернулись к нему. Он поймал мой взгляд, и замешательство вернулось к нему. Я улыбнулась. Он нахмурился. Душераздирающе красив. Он медленно повернулся ко мне спиной и вернулся к своему разговору. – И как мы должны питаться в течение следующего месяца?
– Да, мне заплатят завтра, но этого не будет достаточно, нет. Я не хочу снова просить у Келлана деньги. Ма, не перебивай меня. Слушай. Я должен оплатить аренду. Теперь я никак не буду в состоянии… – пауза. – Ма, заткнись, хорошо?! Ты потратила все деньги, отложенные на еду, на «Кока-Колу»!
Короткая пауза. Безумно гневная жестикуляция.
– Нет! Нет, мне плевать, была это диетическая «кола» или «кола-зеро»! – он вздохнул, проводя пальцами по волосам. Опустив телефон вниз на несколько секунд, он закрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов. Потом снова поднес его к уху. – Все нормально. Я разберусь с этим. Не волнуйся, ладно? Я справлюсь. Я кладу трубку. Нет, я не злюсь, ма. Да, я уверен. Я просто отключаюсь. Ага, я знаю. Все нормально. Я не злюсь, ладно? Прости, что накричал. Прости. Я не злюсь, – он, насколько мог, понизил голос, но я не могла перестать прислушиваться. – Прости.
Когда он повернулся ко мне, я закончила обслуживать последнего покупателя на моей кассе. Он пожал плечом и подошел ближе, потирая заднюю часть шеи.
– Не думаю, что смогу оплатить это сегодня. Прости. Я могу разложить все обратно на полки. Прости. Прости, – он продолжил извиняться.
Мои внутренности стянулись в узел.
– Все нормально. Правда. Я все разложу. В любом случае, у меня пока нет работы. Я разложу все по местам.
Он снова нахмурился. Мне хотелось бы, чтобы он перестал так делать.
– Хорошо. Прости, – еще хотелось бы, чтобы он перестал извиняться.
Когда он ушел, я заглянула в его пакеты. Я изучала их содержимое с болью в сердце. Все вместе тянуло в общей сложности на 11 долларов, и он даже этого не смог себе позволить. Лапша быстрого приготовления, крупы, молоко, арахисовое масло и буханка хлеба – продукты, которые я никогда не купила бы дважды.
Вы никогда не поймете, насколько хорошо живете, пока не увидите, как плохо может быть кому-то другому.
– Эй! – закричала я, догоняя его на парковке. – Ты забыл это!
Он медленно повернулся и непонимающе прищурился.
– Твои сумки, – объяснила я, передавая их ему. – Ты забыл свои сумки.
– Тебя могут уволить.
– За что?
– За кражу продуктов, – сказал он.
Я поколебалась секунду, немного смущенная тем, что его первым предположением была кража.
– Я не крала их. Я заплатила.
Его взгляд был полон недоумения.
– Зачем ты это сделала? Ты даже не знаешь меня.
– Я знаю, что ты стараешься заботиться о своей маме.
Он сжал переносицу и покачал головой.
– Я тебе все верну.
– Нет, не беспокойся об этом, – я покачала головой. – Ничего страшного.
Он прикусил нижнюю губу и провел рукой по глазам.
– Я тебе все верну. Но… спасибо тебе. Спасибо тебе… мм… – его взгляд упал на мою грудь, и на секунду я почувствовала себя некомфортно, пока не поняла, что он пытался прочесть мое имя на бейдже. – Спасибо, Алисса.
– Не за что, – сказала я.
Он повернулся и пошел своей дорогой.
– А что насчет тебя?! – закричала я ему вслед, икнув один или два раза – а может быть, пятьдесят.
– Что насчет меня? – спросил он, не оборачиваясь ко мне и продолжая идти.
– Как тебя зовут?
Хантер?
Гас?
Тревис?
Майки?!
Он, определенно, мог быть Майки.
– Логан, – сказал он и продолжил идти, ни разу не обернувшись. Я закусила воротник своей рубашки и пожевала его – это была плохая привычка, за которую моя мама всегда кричала на меня, но ее здесь не было, а в моем животе запорхали крошечные бабочки.
Логан.
Он похож на Логана, сейчас я поняла это.
***
Он вернулся через несколько дней, чтобы вернуть мне деньги. Потом он стал появляться каждую неделю, чтобы купить хлеба или еще лапши быстрого приготовления, или пачку жвачки. Он всегда вставал к моей кассе. В какой-то момент Логан и я начали разговаривать во время оплаты. Мы узнали, что его сводный брат встречался с моей сестрой, и они были вместе целую вечность. В какой-то момент он почти улыбнулся. А однажды, готова поклясться, он рассмеялся. Мы в некотором роде подружились, начав с маленького обмена словами, который постепенно перерос в долгие разговоры.
Когда я выходила с работы, он уже сидел на обочине стоянки, ожидая меня, и мы разговаривали еще больше.
Палящее солнце покрывало загаром нашу кожу. Каждую ночь мы проводили под яркими звездами.
На кассе продуктового магазина я встретила своего лучшего друга.
И моя жизнь никогда уже не была прежней.
ЧАСТЬ 1
Его душа была в огне,
И он сжигал любого, кто стоял слишком близко.
Она подошла ближе,
Не страшась пепла, которым им суждено было стать.
Логан
Два года, семь подружек, два парня,
девять расставаний и сильнейшая дружба после
Я смотрел документальный фильм о пирогах.
Два часа моей жизни были просижены перед маленьким телевизором за просмотром истории пирога на DVD. Оказалось, что пирог появился примерно во времена древних египтян. Первый известный истории пирог был создан римлянами. Они делали ржаной хлеб с козьим сыром и медом. Это звучало совершенно отвратительно, но почему-то по окончании фильма единственное, чего я хотел – именно этого чертова пирога.
Я не был большим любителем пирогов – предпочитал торты – но в тот момент все мои мысли были полны мечтами о хрустящей корочке.
У меня было все необходимое, чтобы подняться в нашу квартиру и сделать пирог. Но на моем пути к этому стояла Шей – моя теперь уже экс-подруга – и последние несколько часов я провел, делая ей неоднозначные намеки.
Я херово умею расставаться с девушками. По большей части я писал им простое «Ничего не получится, прости» или совершал пятисекундный телефонный звонок, чтобы порвать с ними, но в этот раз я не мог так поступить, ведь Алисса сказала, что расставание по телефону – это самое худшее, что может совершить человек.
Так что я встретился с Шей лично. Ужасная идея.
Шей, Шей, Шей. Мне хотелось, чтобы сегодня не возникло необходимости в сексе с ней, но он случился. Трижды. После того, как я порвал с ней. Но сейчас уже второй час ночи, и…
Она. Не. Ушла.
А еще не могла перестать болтать.
Поливал холодный дождь, когда мы остановились перед входом в мой дом. Все, чего я хотел, это пойти в спальню и немного расслабиться. Разве я многого прошу? Покурить немного дури, начать смотреть новый документальный фильм и испечь пирог. Или пять.
Я хотел побыть один. Никто не любил быть в одиночестве больше, чем я.
Мой телефон звякнул, и я увидел имя Алиссы, появившееся на экране вместе с текстовым сообщением.
Алисса: Доброе дело сделано?
Я усмехнулся про себя, зная, что она имела в виду мое расставание с Шей.
Я: Ага.
Я наблюдал за движущимися эллипсами на экране телефона, пока Алисса набирала ответ.
Алисса: Ты же не спал с ней, так ведь?
Снова эллипсы.
Алисса: О, Боже мой, ты спал с ней?
Еще больше эллипсов.
Алисса: НЕОДНОЗНАЧНЫЕ НАМЕКИ!
Я не смог удержаться от смеха, потому что она знала меня лучше, чем кто-либо другой. Мы с Алиссой были лучшими друзьями в течение последних двух лет и являлись полными противоположностями друг другу. Ее старшая сестра встречалась с моим братом Келланом, и поначалу Алисса и я были убеждены, что у нас нет ничего общего. Она с удовольствием сидела в церкви, пока я курил марихуану за углом. Она верила в Бога, пока я танцевал с демонами. У нее было будущее, пока я, казалось, был заперт в прошлом.
Но было нечто общее, имеющее смысл для нас двоих. Ее мама с трудом выносила ее, моя мама ненавидела меня. Ее отец был придурком, мой отец был Сатаной.
Когда мы осознали эти мелочи, объединяющие нас, то стали больше времени проводить вместе, с каждым днем сближаясь все больше.
Она была моим лучшим другом, лучом света в темноте моих дерьмовых дней.
Я: Я переспал с ней один раз.
Алисса: Дважды.
Я: Ага, дважды.
Алисса: ТРИ РАЗА, ЛОГАН?! О, БОЖЕ!
– Кому ты пишешь? – заскулила Шей, отвлекая мое внимание от телефона. – Кто может быть более важным, чем наш разговор прямо сейчас?
– Алисса, – решительно сказал я.
– О, Боже. Серьезно? Она просто не может тобой насытиться, не так ли? – пожаловалась Шей. Это не было новостью. Каждая девушка, с которой я встречался за последние пару лет, безумно ревновала меня к моим отношениям с Алиссой. – Держу пари, ты трахаешь ее.
– Ага, это так, – сказал я. Это была первая ложь. Алисса не была доступной, а если и была, то не для меня. У нее были свои требования – требования, под которые я не подходил. К тому же, и у меня были требования к отношениям Алиссы – требования, под которые не мог подойти ни один парень. Она заслуживала целого мира, а большинство людей в Тру-Фолс, штат Висконсин, предлагали только крохи.
– Спорим, что ты бросаешь меня из-за нее.
– Да, так и есть, – это была вторая ложь. Я сделал свой выбор самостоятельно, но Алисса всегда поддерживала меня, несмотря ни на что. Она всегда давала мне советы, но и озвучивала, где я был неправ во всех своих отношениях. Иногда она была болезненно прямолинейной.
– Тем не менее, она никогда не будет с тобой. Она хорошая девочка, а ты – ты кусок дерьма! – заплакала Шей.
– Ты права, – это была первая правда.
Алисса была хорошей девочкой, а я был парнем, который никогда не имел шанса назвать ее своей. Хотя временами, глядя на ее сумасшедшие светлые кудри, я мысленно представлял, как бы это могло быть: притянуть ее ближе и медленно попробовать ее губы. Возможно, в другом мире я был бы хорош для нее. Может, не будь я испорченным с самого детства, провел бы свою жизнь с ней. Я закончил бы колледж и сделал бы карьеру, проявил бы себя в чем-нибудь. Тогда я мог бы пригласить ее в какой-нибудь модный ресторан и попросить ее заказывать из меню, что угодно, потому что деньги не были бы проблемой.
Я мог бы говорить ей, что ее голубые глаза всегда улыбались, даже когда она хмурилась, и что я любил, как она жевала воротники всех своих футболок, когда ей было скучно или тревожно.
Я мог бы быть кем-то, достойным любви, и, возможно, она бы позволила мне любить ее. Может быть, в другом мире. Но у меня было только здесь и сейчас, где Алисса была моим лучшим другом.
Для меня это и так удача – быть с ней в таком качестве.
– Ты говорил, что любишь меня, – плакала Шей, и слезы катились по ее щекам.
Как долго она уже плачет? Она профессиональная плакальщица, это точно.
Я изучал ее лицо, засунув руки в карманы джинсов. Черт. Она выглядела ужасно: все еще под кайфом, макияж размазан по всему лицу.
– Я не говорил этого, Шей.
– Нет, говорил! Ты говорил это больше, чем один раз! – поклялась она.
– Ты несешь чушь, – я бы покопался в своей памяти, чтобы понять, вылетали ли эти три слова из моего рта в какой-то момент, но точно знал, что этого не было. Я не любил. Она едва ли мне нравилась. Я коснулся пальцами виска. Шей действительно нужно забраться в свою машину и уехать далеко-далеко.
– Я не дура, Логан! Я знаю, что ты сказал это! – в ее словах звучала убежденность и надежда на то, что я любил ее. Что, в целом, было довольно грустно. – Ты сказал это сегодня чуть раньше! Помнишь? Ты сказал, что чертовски любишь меня!
Чуть раньше сегодня?
Ох, дерьмо.
– Шей, я сказал, что люблю тебя трахать. А не что чертовски люблю тебя. (Прим.: Перестановка слов в фразе: I love fucking you. Not that I fucking love you).
– Это то же самое.
– Поверь мне, нет.
Она замахнулась своей сумкой, и я позволил ей ударить меня. Правда, я это заслужил. Она замахнулась снова, и я снова позволил это. Шей сделала еще замах, и я, схватив сумку, дернул ее – и Шей – ко мне. Моя рука опустилась ей на поясницу, и она выгнулась от этого прикосновения. Я прижал ее тело ближе к своему. Она тяжело дышала, а слезы по-прежнему катились по щекам.
– Не плачь, – прошептал я, включая все свое очарование в попытке заставить ее уйти. – Ты слишком красива, чтобы плакать.
– Ты такой мудак, Логан.
– И именно поэтому тебе не следует быть со мной.
– Мы расстались на три часа, и ты стал совершенно другим человеком.
– Это забавно, – пробормотал я. – Потому что, как я заметил в последний раз, это ты стала другой и замутила с Ником.
– О, перестань. Это была ошибка. У нас даже не было секса. Ты единственный парень, с которым я спала за последние полгода.
– Мм, мы встречались восемь месяцев.
– Ты что, великий математик? Это не имеет значения.
С Шей у меня были самые долгие отношения за последние два года. Чаще всего это было, самое большее, месяц, но с Шей у нас получилось восемь месяцев и два дня. Не могу сказать, почему именно, но знаю, что ее жизнь была почти копией моей. Ее мама была далеко не нормальная, а отец сидел в тюрьме. За ней некому было присматривать. Ее сестру мать выгнала из дома после того, как ее обрюхатил какой-то козел.
Может быть, на какое-то время темнота во мне увидела и признала темноту в ней. Это было логично. Но время шло, и я понял, что это: мы просто похожи, но, на самом деле, не принадлежим друг другу. Мы оба слишком запутались. Быть с Шей – это как смотреть в зеркало и видеть все свои шрамы со стороны.
– Шей, давай не будем. Я устал.
– Ладно. Я забыла. Ты ведь мистер Совершенство. Люди совершают плохие поступки в жизни, – пояснила Шей.
– Ты целовалась с моим другом, Шей.
– Мы просто целовались! И я сделала это только потому, что ты изменил мне.
– Даже не знаю, что на это ответить, потому что я никогда не изменял тебе.
– Может быть, не секс, но эмоционально, Логан. Ты никогда не был полностью здесь со мной. Это все вина Алиссы. Она причина того, что ты никогда не принадлежал мне. Она такая глупая суч…
Я закрыл ей рот рукой, останавливая ее.
– Опережу то, что ты собиралась сказать. Не делай этого, – я опустил руку, и Шей затихла. – В первый же день я признался тебе, кто я. Это только твоя вина, раз думала, что сможешь меня изменить.
– Ты никогда не будешь счастлив с кем-то, знаешь? Потому что так повернут на девушке, которую никогда не получишь. Ты закончишь жизнь в тоске, одиночестве и злобе. И вот тогда осознаешь, что ты имел, когда был со мной!
– Ты можешь просто уйти? – вздохнул я, проводя рукой по лицу. Я винил Алиссу в этом.
«Порви с ней лично, Ло. Это единственный способ, которым воспользуется настоящий мужчина. Ты не можешь порвать с кем-то по телефону».
Иногда некоторые ее идеи ужасны.
Шей продолжала плакать.
Боже, эти слезы.
Справляться со слезами я не умел.
Несколько раз шмыгнув носом, Шей посмотрела в пол, после чего с вспыхнувшей уверенностью высоко подняла голову.
– Я думаю, нам пора расстаться.
Я притворился удивленным.
– Расстаться? – мы уже это сделали!
– Я просто чувствую, что мы два человека, идущие в противоположных направлениях.
– Хорошо, – сказал я.
Она прижала пальцы к моим губам с просьбой замолчать, хотя я ничего не говорил.
– Не будь таким эмоциональным. Мне так жаль, Логан. Но это просто не работает.
Я внутренне хихикнул: она старается сделать так, чтобы наше расставание выглядело ее идеей. Сделав шаг назад, я положил руки на шею.
– Ты права. Ты слишком хороша для меня.
Почему ты все еще здесь?
Она подошла ко мне и коснулась кончиками пальцев моих губ.
– Ты встретишь кого-то хорошего. Я знаю это. Я имею в виду, она, естественно, будет похожа на обезьяну, но зато будет постоянной.
Девушка трусцой добежала до своей машины, открыла дверцу и забралась внутрь. Когда машина отъехала, внутри все стянулось в узел, и меня охватило сожаление. Я побежал за ее машиной под проливным дождем, выкрикивая ее имя.
– Шей! Шей! – я размахивал руками в темноте, пробежав, по крайней мере, пять кварталов, прежде чем она остановилась на красный сигнал светофора. Я постучал в водительское окно, и она закричала от испуга.
– Логан! Какого черта ты делаешь?! – воскликнула она, опуская стекло. Ее замешательство превратилось в гордую ухмылку, и она прищурилась. – Ты хочешь вернуться ко мне, не так ли? Я знала это.
– Я… – я фыркнул. Я не был спортсменом – это больше территория моего брата. Я попытался отдышаться, держа руки на краю ее стекла. – Мне… нужно…
– Тебе нужно что? Что, малыш? Что тебе нужно? – спросила она, нежно проводя рукой по моей щеке.
– Пирог.
От удивления она откинулась назад.
– Что?
– Пирог. Ингредиенты для пирога, которые мы покупали. Они на заднем сидении.
– Ты, блядь, издеваешься? – завизжала она. – Ты преследовал меня столько кварталов ради ингредиентов для пирога?!
Я приподнял бровь.
– Эм, да?
Она потянулась назад, схватила сумку и ударила меня ею по груди.
– Ты невероятный! Вот твое глупое дерьмо!
Я ухмыльнулся.
– Спасибо.
Ее машина тронулась, и я не смог удержаться от смеха, когда услышал ее крик.
– Ты должен мне двадцать баксов за этот козий сыр!
Войдя в квартиру, я в ту же секунду достал телефон и отправил сообщение.
Я: В следующий раз, расставаясь с девушкой, я отправлю сообщение.
Алисса: Так плохо?
Я: Кошмарно.
Алисса: У меня чувство вины перед ней. Ты ей действительно нравился.
Я: Она изменяла мне!
Алисса: И все же ты нашел способ переспать с ней трижды.
Я: На чьей ты стороне?
Эллипсы.
Алисса: Она такой монстр! Я так счастлива, что она ушла из твоей жизни. Никто не заслуживает такого психа. Она отвратительна. Я надеюсь, что она будет случайно наступать на мелкие детальки «Лего» всю оставшуюся жизнь.
Это был тот ответ, в котором я нуждался.
Алисса: Люблю тебя, лучший друг.
Я прочел ее слова и попытался проигнорировать тянущую боль в груди. Люблю тебя. Я никогда никому не говорил такого, даже маме и Келлану. Но иногда, когда Алисса Мари Уолтерс говорила, что любит меня, мне хотелось, чтобы я мог ответить тем же.
Но я не любил.
Мне просто нравилось.
По крайней мере, это была та ложь, которую я повторял себе ежедневно, чтобы избежать боли. Большинство людей думали, что любовь – это награда, но я лучше знал. Я видел, как моя мама любила моего отца на протяжении стольких лет, и ничего хорошего из этого не вышло. Любовь не была благословением. Она была проклятьем. Стоит лишь впустить ее в свое сердце, и она оставит на нем только ожоги.
Алисса
Я: Привет, пап. Просто хочу убедиться, что ты придешь на мое выступление, я буду играть на фортепиано.
Я: Привет! Ты видел мое последнее сообщение?
Я: Привет, снова я. Просто напиши мне, что ты в порядке. Эрика и я волнуемся.
Я: Пап?
Я: ??
***
Я: Ты еще не спишь, Ло?
Отправив сообщение Логану, я смотрела на свой телефон с колотящимся в груди сердцем. Проверила время и тяжело вздохнула.
2:33 ночи.
Я должна была спать, но снова думала о папе. Я отправила ему в общей сложности пятнадцать смс и десять голосовых сообщений за последние два дня, и все еще ничего не получила в ответ.
Я положила телефон себе на грудь, делая глубокие вдохи и выдохи. И тут же ответила, когда он начал вибрировать.
– Тебе следовало спать, – прошептала я в трубку, тайно радуясь, что он ответил. – Почему ты не спишь?
– Что случилось? – спросил Логан, игнорируя мой вопрос.
Небольшое хихиканье сорвалось с моих губ.
– Почему ты думаешь, что что-то случилось?
– Алисса, – сурово сказал он.
– Говнюк все еще не перезвонил мне. Я звонила ему раз двадцать за эту неделю, а он не перезвонил мне.
Говнюком мы назвали моего отца после того, как он ушел из нашей семьи. Мы с ним были очень близки – двое музыкантов в семье – и когда он ушел, часть меня ушла вместе с ним. Я редко рассказывала о нем, но даже если бы не произносила ни слова, Логан бы всегда узнал, что это беспокоило меня.
– Забудь о нем. Он кусок дерьма.
– У меня будет самый большой в карьере летний фортепианный концерт, и я не знаю, смогу ли сделать это без него, – я изо всех сил пыталась держать эмоции в узде. Но этой ночью в своих стараниях не заплакать я проигрывала. Я переживала за него больше, чем мама или Эрика. Может быть, потому, что они никогда на самом деле не понимали, каким он был творцом и исполнителем. У них обеих был очень приземленный склад ума, дающий достаточную стабильность; папа и я были своего рода плывущими духами, танцующими в огне.
Но в последнее время он не звонил. И я очень сильно волновалась.
– Алисса, – начал Логан.
– Ло, – прошептала я дрожащим голосом. Он слышал шмыганье через трубку, и я села ровнее. – Когда я была маленькой, грозы на самом деле сводили меня с ума. И я прибегала в спальню родителей, умоляя их позволить мне спать с ними. Мама никогда не позволяла мне. Она говорила, что я должна понять: гроза не причинит мне боли. Говнюк тоже всегда соглашался с ней. Поэтому я шла назад в свою спальню, заворачивалась в одеяло, слушала раскаты грома и пыталась изо всех сил не видеть молнии. Спустя несколько минут дверь моей спальни открывалась, у него в руках был синтезатор, и он играл рядом с моей кроватью, пока я не засыпала. По большей части я сильная. Со мной все хорошо. Но сегодня гроза, и все эти неотвеченные звонки… Сегодня он сломал меня.
– Не позволяй ему, Алисса. Не позволяй ему выиграть.
– Я просто… – я начала плакать в трубку, распадаясь на части. – Мне просто грустно, вот и все.
– Я иду.
– Что? Нет. Уже поздно.
– Я иду.
– Автобусы перестали ходить в два часа, Логан. Плюс, моя мама закрыла ворота к нашему участку и заперла их. Ты не сможешь попасть в любом случае. У меня все отлично.
Мама была первоклассным юристом, и у нее были деньги – много денег. Мы жили в доме на вершине холма, с огромным забором вокруг нашего участка. Было невозможно попасть сюда после того, как мама закрывалась на ночь.
– Я в порядке, – пообещала я. – Я просто хотела услышать твой голос, который напомнил бы, что мне лучше без Говнюка.
– Потому что так и есть, – объяснил он.
– Ага.
– Нет, Алисса, правда. Ты лучше, чем Говнюк.
Мои рыдания стали сильнее, и мне пришлось прикрыть рот рукой, просто чтобы Логан не услышал, как сильно я плакала. Тело тряслось в кровати, я была совершенно разбита, слезы пропитывали наволочку, мои мысли вызывали еще большую тревогу.
Что, если с ним что-то случилось? Что, если он снова запил? Что если…
– Я приду.
– Нет.
– Алисса, пожалуйста, – Ло звучал так, будто умолял.
– Ты под кайфом? – спросила я.
Он заколебался, что было достаточным ответом для меня. Я всегда могла сказать, когда он был под кайфом, в основном потому, что он почти всегда был в этом состоянии. Логан знал, что это беспокоило меня, но всегда говорил, что он – белка в колесе, неспособная поменять свой путь.
Во многом мы были очень разными. Но для меня это не имело большого значения. Я довольно много работала, играла на фортепиано и тусовалась с Логаном. У него было гораздо больше опыта в тех вещах, о которых я не имела представления. Он употреблял наркотики, названий которых я даже не знала. Он терялся в этом почти каждую неделю, обычно после стычек с отцом или проблем с матерью, но почему-то всегда находил путь домой, ко мне.
Я изо всех сил пыталась притворяться, что это не беспокоило меня, но иногда так и было.
– Спокойной ночи, лучший друг, – мягко произнесла я.
– Спокойной ночи, лучший друг, – ответил он, вздыхая.
***
Его руки были спрятаны за спиной, и он промок с головы до пят. Его обычно волнистые каштановые волосы прилипли к голове, пряди закрывали глаза. Он был одет в свою любимую красную толстовку и черные джинсы, в которых было больше дырок, чем в любой дизайнерской паре штанов. На лице глупая ухмылка.
– Логан, три тридцать утра, – прошептала я, надеясь не разбудить маму.
– Ты плакала, – сказал он, стоя на дорожке перед дверью. – И гроза не прекращалась.
– Ты пришел сюда пешком? – спросила я.
Он чихнул.
– Не так уж далеко.
– Ты перелез через забор?
Он немного повернулся, показывая мне дыру в своих джинсах.
– Я перелез через забор, плюс… – он убрал руки из-за спины, демонстрируя противень для пирогов, обернутый алюминиевой фольгой. – Я сделал тебе пирог.
– Ты сделал пирог?
– Чуть раньше сегодня я смотрел документальный фильм про пироги. Ты знала, что пироги были еще у древних египтян? Первый задокументированный пирог создали римляне, и это был ржаной…
– Пирог с козьим сыром и медом? – перебила его я.
Его лицо застыло от шока.
– Откуда ты знаешь?!
– Ты вчера мне рассказывал.
Он немного смутился.
– Оу. Точно.
Я засмеялась.
– Ты под кайфом.
Он хмыкнул, кивнув.
– Я под кайфом.
Я улыбнулась.
– От твоего дома до моего сорок пять минут хода, Логан. Тебе не следовало идти так далеко. И ты дрожишь. Пойдем внутрь, – я схватила его за рукав промокшей красной толстовки и потянула в дом, ведя вдоль коридора в ванную, примыкающую к моей спальне. Закрыв дверь за собой, я усадила его на крышку унитаза. – Снимай толстовку и футболку, – приказала я.
