Текст книги "Заклятие немоты"

Автор книги: Сесилия Дарт-Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Как же споро он шагает! Вот кто чувствует себя в диком лесу как дома. Еще ни одна веточка не хрустнула под его ногой, ни один лист не прошелестел. Даже подкрепив силы, Имриен едва поспевала за новым вожаком. Она вдруг поняла, до какой степени разодранная в клочья одежда мешает двигаться. Впереди разъяренным буйволом пыхтел Диармид, время от времени оборачиваясь и подавая девушке руку. Неужели они и прежде топали так громко и неуклюже?

Торн не обращал внимания на их шум. Зато дайнаннец все чаще сворачивал с пути, чтобы открыть попутчикам новые тайны щедрой осени. Вот вьются по земле засохшие раздвоенные усики – если осторожно проследить, откуда они растут, и раскопать землю заостренной палкой, можно найти сочные клубни. Вот белокожая дикая смоковница тянет из расщелины в горной породе тоненькие ветви с пучками длинных пыльных листьев и красновато-рыжими плодами. Чуть ли не в каждой лощине растут древовидные папоротники; их нераскрывшиеся листы – «улитки» тоже съедобны, но не раньше, чем вся кислота выпарится на костре.

В осеннем лесу можно найти что угодно: еду, целебные снадобья, краски, объяснял Торн мелодичным голосом. Это чудесное время года дает усладу сразу всем человеческим чувствам, думала Имриен, любуясь резным кружевом роскошнейших оттенков. Ярко-синие плоды живописно темнели в раскидистых алых кронах диких слив. Ароматные веера белых кипарисов разбрызгивали вокруг темно-зеленые всплески с рыже-золотым отливом. Высоко над головами путников кудрявились лозы дикого винограда, и солнце просвечивало сквозь пунцовые гроздья, превращая узорчатую завесу в чудесный витраж.

Один раз дайнаннец показал спутникам на опушке одинокое амбровое древо: стопятидесятифутовый взрыв блистательного золота и рубинов, оттененный королевским пурпуром.

– Что в нем съедобного? – спросил Диармид.

– Ничего.

– Так и знал. От красоты никакого прока.

– Только не для меня.

Солнце потихоньку садилось, когда путники вышли на берег маленькой речушки – еще одной из многих. Казалось, весь день они только тем и занимались, что перепрыгивали через хрустальные ручьи, родники и журчащие потоки. Среди острых, точно клинки, листьев ириса и пышных зарослей папоротника, напоминающего скелеты гигантских рыб, тяжело покачивались спелые колосья незнакомого растения.

– Птичье просо. – Торн опустился на колено и принялся обрывать семена. Имриен последовала его примеру и вскоре набрала полный подол. Дайнаннец пересыпал все зерна в кожаный мешочек, после чего сильно удивил девушку: прикоснувшись кончиками пальцев перевернутой вниз ладони к губам, отвел руку вперед и вниз. Точь-в-точь как сделала сама Имриен, когда привычно поблагодарила его при знакомстве.

Торн улыбнулся, и у девушки перехватило дыхание. Трудно было представить его без этой хищной белозубой улыбки, зато Имриен легко воображала себе, сколько прекрасных дам сгубила та при дворе.

– Взгляните-ка на то дерево, – показал рукой Диармид. – Листья оно уже сбросило, но какие на ветках аппетитные ягоды – желтые, словно янтарные бусы! Выходит, и красота может стать лакомым кусочком?

– Что ж, попробуй их, если готов расстаться с жизнью. Это ягоды Эмилии. Прекрасное с виду почти всегда ядовито внутри. И наоборот, за отвратительной оболочкой порою скрывается добро.

Время от времени ястреб срывался с плеча дайнаннца и взмывал в небо, но всегда возвращался.

– Странно, – сказал Диармид. – Я не вижу ни колпачка, ни колокольчика, ни пут. Как же вы привязываете птицу на ночь?

– Я – никак.

– Ваш ястреб удивительно вышколен. Принцип первого впечатления?

– Нет.

Холодным вечером путники разбили лагерь у горного озера. Багряно-золотые клены смотрелись в зеркальную гладь воды, усыпая ее корабликами листьев. Дайнаннец одолжил эрту трутницу и научил ею пользоваться. Диармид терпеливо следовал его указаниям, и вот посреди охапки черного хвороста пробились первые робкие ростки пламени, мгновенно распустившиеся жаркими цветами.

Тем временем Торн выкопал у кострища ямку шириной в один фут и примерно такой же глубины. Печь была готова, осталось только налепить булочек. Имриен и Диармиду понравилось растирать колосья руками и смотреть, как ветер уносит прочь с ладоней легкую шелуху. Тесто из воды и размолотых на камне зерен замесили в небольшом углублении в скале. Торн выложил шесть круглых комьев прямо в золу и прикрыл горящими ветками. Между тем в яме под слоем золотых углей пеклись вымытые клубни. В ожидании сытного ужина путники угощались смоквами и жарили «улиток», а дайнаннец натирал свой лук воском.

Ястреб-тетеревятник наблюдал за людьми с высокой ветки казуарины. Пернатый хищник только что изловил перепелку и теперь закрывал обмякшее тельце жертвы распущенными веерами крыльев. Спустя время он успокоился, сложил перья, вцепился в добычу когтями и принялся ощипывать тушку. Наконец острые лезвия клюва, разодрав кожу перепелки, погрузились в окровавленную плоть и вырвали приличный кусок. Ястреб заглотил его целиком.

– Разве он не должен отдавать добычу хозяину? – спросил Диармид.

– Эррантри охотится только для себя.

– И при этом не покидает вас насовсем? Чтобы ястреб – и не рвался на волю? Поразительно!

Торн промолчал. Где-то в сумерках стрекотали кузнечики, с теплой грустью вспоминая ушедшее лето.

– Был бы у нас горшок или котел, сварили бы соус из кленового сока, – размечтался эрт. – И кстати, с вашим луком ничего не стоит подстрелить одну-двух белок.

– К чему гоняться за собственным ужином, когда вокруг столько еды, которая никуда не бежит? Мы ведь не умираем с голоду.

– А стрелы для кого? Для неявных, что ли?

– Мне еще дорога моя шкура.

– Какой интересный у вас лук – никогда не видел подобного.

– Он сделан на заказ в Королевской Оружейной мастерской, под моим руководством.

— Можно посмотреть поближе?

Дайнаннец передал ему лук.

– Очень непривычная форма, – не унимался Диармид. – А чем выложена внутренняя сторона?

– Вставки из рога и китового уса служат для прочности и придают изящество.

– Охотничий лук длиной более шести футов? Не великоват?

– Шесть футов и два дюйма. Для меня – в самый раз.

– Наверное, неудобно с таким оружием в лесных дебрях?

– Дело вкуса. Зато он легок и быстро стреляет. Кстати, стрела с широким наконечником, пущенная из этого лука, может пролететь тысячу семьсот шестьдесят ярдов.

– Целую сухопутную милю? Впечатляет! В Тарве рассказывали о древнем герое, который поражал цель с девятисот футов, да я не верил. Вот бы одним глазком…

– Наибольшая дальность полета – всего лишь отвлеченная величина. По-настоящему хорошо он стреляет с трех восьмых мили.

– Оперение ваших стрел – это гусь, да? Всегда хотел узнать, правда ли, что для стрел Королевской Семьи и Аттриода используют павлиньи перья?

– Правда.

Пальцы эрта ласково поглаживали благородное оружие. Он молча переваривал услышанное. Затем спросил:

– Сэр, давно ли вы из Каэрмелора? Прошу вас, расскажите о приготовлениях Королевского легиона к битве с северными полчищами, если те нападут на Эльдарайн.

Торн уселся между попутчиками, прислонившись спиной к дереву и вытянув длинные ноги к огню.

– Могу сказать, что Король-Император в самом деле стягивает войска к северной границе. Дайнаннцы сейчас повсюду, даже в Намарре. Там они собирают сведения о недавно восставшем Вожде. Похоже, этот разбойник обладает силой привлекать к себе злобное отребье изо всех земель. Говорят, он маг, и притом очень могущественный. Иначе как бы он призвал на помощь силы нежити? Разве что пообещал им истребить человеческий род. Но тогда пусть не надеется выжить сам. Покончив с остальными, неявные, без сомнения, примутся за него и его приспешников.

– Человек еще никогда не заключал союз с нежитью, – мрачно изрек Диармид.

— Никогда.

– И что же, сэр, многие отозвались на северный зов? Может быть, молва преувеличивает?

– Не знаю, что говорит молва, но их действительно много. Нежить и прежде жаловала Тириендорский лес. Кстати, кое-кто за нами наблюдает.

Диармид резко выпрямился и окаменел.

– Всего лишь уриск, – улыбнулся Торн. – Это явный. Он обитал в озере, когда наших прадедов еще и на свете не было.

Попутчики проследили за взглядом дайнаннца. Там, где догорающий день отражался в темной глади, у самой кромки воды темнела человекоподобная фигурка с короткими рожками в копне курчавых волос и козлиными ногами. Создание уныло смотрело на путешественников, обхватив руками мохнатые колени.

– Урисков всегда тянуло к людям, – проронил Торн. – Но смертные боятся этих уродцев.

Имриен повернулась к эрту.

«Добрый сэр говорит, что тварь живет здесь веками. Значит, дайнаннцы хорошо знают эти края?»

Диармид перевел вопрос, и Торн наконец обратил внимание на девушку. Сердце бедняжки затрепыхалось, как рыба, выброшенная на берег.

– Я знаю, – ответил дайнаннец.

«Ему известно, как выйти на дорогу?»

– Каэрмелорский путь лежит милях в двух к северу, леди. Вы полагаете, наезженный тракт быстрее приведет нас к цели? Понимаю: колючие кустарники проявляют повышенный интерес к вашему платью. Но сейчас главная дорога – самое опасное место в лесу. Там как раз и лютует нежить, вымещая ненависть к смертным на проезжих караванах. Да что вам рассказывать? К тому же, пока работа не окончена, широкие пути не для меня. Есть множество других дорог: речушки, звериные тропы… наконец, у солнца и у звезд – своя стезя.

– Похоже, наметанный глаз видит дороги везде, – сказал Диармид.

Ужин был готов. Надкусывая по очереди очищенный печеный клубень и сытную булочку с ореховым привкусом, эрт с полным ртом рассуждал:

— Если мы пойдем южнее Каэрмелорского пути – угодим прямо в Мирринор, а это едва ли безопаснее дороги.

– Да, Мирринор, Страна Зеркальных Вод… Рискованно? Пожалуй, но я уже бывал в тех краях и, как видите, невредим. Дела требуют, чтобы я вернулся туда. Кроме того, места в Мирриноре красивые.

После ужина девушку неудержимо потянуло в сон. Жар костра, казалось, размягчил даже кости. Торн расстелил для Имриен свой плащ. Она еще раз взглянула на замшелый берег, где сидел одинокий уриск, сомкнула веки – и тут же заснула, успев напоследок услышать слова эрта:

– Первым караулю я.

Утро началось с какого-то невообразимого шума: резкого свиста, жалобных воплей и пронзительного квохтанья – Эррантри радовался солнцу на свой манер. Когда неподражаемая песня смолкла, ястреб засуетился на ветке, перебирая крючковатым клювом рыжевато-каштановые перья в ярких полосках и крапинах. Глаза птицы напоминали два солнечных диска во время затмения: каждый был окружен черным кольцом, а внутри постепенно сгущался мрак.

На траве сверкал серебристый охотничий рог, полный спелой голубики, а рядом россыпью лежала золотистая хурма с налипшими на бока блестящими листочками. На блюде из коры чернели перепачканные золой булочки. Корабль солнца плыл по небу, посылая земле косые лучи сквозь кроны осеннего леса. Диармид еще мирно похрапывал. Уриск исчез. И Торн тоже. Почему Имриен это не удивило?

Девушка вспомнила, что никто не будил ее ночью стоять на страже. Как это учтиво со стороны мужчин! Имриен почувствовала укор совести и, чтобы развеяться, пошла купаться на озеро. Когда она вернулась, эрт сидел на траве и зевал во весь рот. Тут молодой человек заметил серебряный рог и поднял его. Нежно-лазоревые бусины ягод покатились на землю.

– Вот это да! – воскликнул он. – Сколько живу, такой искусной работы не встречал. Изысканная вещица. Верно, какая-нибудь семейная реликвия. Надо же, орнамент старинный, а серебро блестит, как новенькое. Подобное делали только в Эпоху Славы.

Путники позавтракали. К тому времени на опушку вернулся Торн – свежий и сияющий, как ясное осеннее утро.

– Привет вам, сони! Целых полдня прошло, теперь за солнышком и не угнаться. Разве что помчимся как лани!

Дайнаннец протянул Диармиду нож и какие-то стручки.

– Возьми, это семена мыльного дерева, хорошо пенятся в воде. Можешь побриться моим клинком, он остро заточен. Надо набрать еще стручков, мыльное дерево попадается нечасто.

С пеной на лице Диармид склонился над водой, пытаясь разглядеть свое отражение. И тут же громко выбранился: лезвие поранило подбородок.

«Давай помогу». – Имриен взяла нож и аккуратно выбрила эрта.

Прежде чем отправиться дальше, путники схоронили остатки кострища в яме.

Искорки солнца весело скакали по листьям. Конические свечи деревьев полыхали во всю мощь, хоть и не грели. Путники видели себя крохотными несгорающими саламандрами в огромном костре или гномами в сокровищнице Тириендорского леса. Мысли девушки целиком занимал прекрасный дайнаннец – их жар умеряла лишь глухая боль недавней утраты. Горе, как своенравная морская волна, то захлестывало Имриен, то с печальным шелестом откатывало назад, но никуда не исчезало.

Так прошло несколько дней. Торн появлялся все реже: немного шагал рядом с ними, подлаживаясь под медлительную походку своих спутников, объяснял путь, показывал, где взять пищу, – и беззвучно растворялся в чаще. Он мог отсутствовать часами, и тогда для Имриен лес превращался в мрачную пустыню теней, а птицы скорбно умолкали. Эррантри путешествовал на плече хозяина или парил в небесах темной точкой, едва заметной сквозь филигранные кроны.

Иногда ветерок налетал на деревья, и яркие листья разом отрывались от веток, легко опускаясь на землю волшебным покрывалом из тысячи парчовых лоскутков. Имриен запрокидывала голову и замирала от восхищения.

– Знаешь, как это называется? – спросил однажды Торн. – Феллэйзе.

«Ах, если б мой рот смог вымолвить такое слово!» – затосковала девушка.

А дайнаннец продолжал, стоя в призрачном луче янтарного света:

– Удивительно, сколько всего слилось в одном-единственном имени. Феллэйзе — это и оброненный платочек, расшитый шелком, и стая пестрых пташек, что слетают к нам с небес, и частички радуги, уносимые водопадом, золотистые искры, взорвавшие ночь, и рассыпанные самоцветы…

«И ослепительный блеск солнца, попавшего в сети летящих волос», – добавила про себя Имриен.

Торн был так близко, что она ощутила окутывающий его аромат гиацинтов – синий, словно вечер, и неистовый, как небо перед штормом.

И вновь девушка отвернулась, пугаясь своих безумных желаний.

По дороге Торн рассказывал попутчикам о лесных растениях, учил замечать птиц и животных. Обычно это происходило так. Имриен и Диармид стояли и бессмысленно таращились: деревья как деревья, ничего интересного. Но вот дайнаннец отрывает необычный лист или пичужка перепархивает с ветки на ветку – и недогадливые спутники вдруг понимают, на что указывал Торн. Впрочем, потихоньку и их взгляды пообвыклись в многоцветном и многоликом лесу.

– Это только поначалу ничего не заметно, пока не научишься правильно смотреть, – ободрял дайнаннец. – Для новичков лес – это пустыня. Но пройдет время, и съедобные или, скажем, целебные травки будут сами бросаться в глаза.

Молодой эрт с какой-то свирепой одержимостью впитывал все, чему учил Торн. Диармид страшно гордился собой, когда находил вкусные плоды, и с неописуемым восторгом собирал их, пересыпая в широкий подол верхней юбки девушки. Слабый просвет в стене полного непонимания между ними немного порадовал Имриен.

Когда сильный ветер упредил путников о том, что близится ужасная гроза, Имриен с Диармидом укрылись в тесной пещерке в скале. Нечего и говорить, как страдал эрт от этой неприличной близости: он вообще не терпел чужаков на своей территории.

Но дождь утих, и тут откуда ни возьмись появился Торн. Одежда его была совершенно сухой. Лишь несколько хрустальных капелек блестели в темных, как ночь, волосах. Дайнаннец протянул руку, чтобы помочь Имриен выбраться из убежища. Их ладони соприкоснулись: лучше бы девушку поразила небесная молния! Что значат все громы и шторма этого мира, если гроза бушует прямо в сердце!..

Ночами, при свете огня, наставник превращался в прилежного ученика. Он с первого раза усваивал всякий жест языка немых, что показывали спутники. Когда урок заканчивался, Торн подолгу обсуждал с Диармидом достоинства различных видов оружия, премудрости обращения с луком и тонкости изготовления стрел.

Порой в чаще фыркала и сопела невидимая во мраке нежить. Днем что-то могло стрелой пронестись под ногами, а ночью блики от костра частенько плясали в чьих-то внимательных глазах. Людям слышались грохот колес и странное пение прямо из-под узловатых корней деревьев. Очи диких козочек и оленей горели сверхъестественным пониманием.

— Ты столько путешествуешь, и что, нежить никогда не беспокоила? – спрашивал Диармид.

– Мне известны все их хитрости. Как любой из рыцарей Герцога Роксбургского, я изучал явно и неявнологию. Это часть Испытания.

– А Испытание и впрямь такое сложное, как говорят?

– Чтобы вступить в ряды Братства, необходимо разбираться в целебных травах и уметь выживать в лесу. Нужно предсказывать, где, когда и какие съедобные плоды созреют, знать Историю Эриса, Двенадцать Книг Поэзии, названия звезд, определять время по небу днем и ночью. И конечно, выдержать проверку на силу, выносливость и так далее… Похоже, кое-кто здесь не против стать дайнаннцем?

– В точку. Пожалуйста, расскажи еще. Что это за Семь Обетов, которых придерживаются члены Братства?

– Даже так, друг мой? Ну хорошо. Дайнаннец не лжет и всегда, любой ценой исполняет данное кому-либо слово. Он почитает женщин и защищает их. Не спасается бегством от девяти вооруженных противников. Член Братства не берет чужой собственности силой и никогда не ищет личной мести – даже если всему его роду грозит истребление.

– А что значит проверка на силу, выносливость и так далее?

– Будущий новобранец стоит по пояс в яме, а девять воинов одновременно кидают в него копья. У парня в руках только щит, но к концу испытания на коже не должно быть ни царапины. Следующая ступень сложнее: молодому человеку подвязывают волосы, и он бежит в леса, уворачиваясь от опытных рыцарей, которые пытаются ранить его.

– Они начинают гонку одновременно?

– На расстоянии вытянутой ветки дуба.

– И если преследователям удается поймать или хотя бы поцарапать воина…

– А также если хоть капля крови, клочок одежды или волос останется на ветвях, или сучок треснет под ногой. В Братстве такому не место.

– На этом Испытание заканчивается?

– Почти. Новобранец должен перепрыгнуть через куст высотой с него самого, пройти под веревкой на уровне колена, не касаясь руками земли, а потом с помощью ножа вытащить из пятки острый шип, убегая от дикого леопарда. Лишь после этого можно получить звание дайнаннца.

– Но, как я понимаю, игра стоит свеч?

– Рыцари Герцога Роксбургского получают отличное жалованье, если ты об этом. Кроме того, у нас огромная свита лучших в стране бардов, менестрелей, лекарей, оружейников, сокольничих, егерей, поваров, привратников и виночерпиев, не говоря уже о прекраснейших портнихах Эльдарайна, что круглый год шьют форму для Братства. Однако жизнь дайнаннца полна таких трудностей и опасностей, которые многим и не снились. Ведь основная задача Братства – не допускать в страну врагов и грабителей из-за моря. В общем, не заскучаешь.

Диармид погрузился в раздумья.

С той самой первой ночи после встречи с Торном Имриен не могла больше спать. Прекрасный дайнаннец вставал у нее перед глазами, как только она смыкала их – и эти мучительные, сладкие видения гнали сон от изможденного тела. Сперва девушка стеснялась Торна. Имриен казалось, что, увидев знакомое отвращение в его взоре, она умрет на месте. Но прошло время, однажды их глаза встретились – и что же открылось девушке? Ни тени презрения, лишь искорка осторожного любопытства да добрые веселые морщинки по краям. Но и после этого Имриен старательно избегала взгляда воина. Что, если Торн поймет, как она очарована? Ну и посмеется же он над бедной дурнушкой! Даже вечно серьезный Диармид – и тот расхохочется ей в лицо!

Хотя, с другой стороны, такой мужчина, как Торн, – разве он не привык к тому, что все падают к его ногам?

Как же ругала себя Имриен, когда его не было рядом! Мало, что ли, видела она жеманных кокеток в Башне Исс? Безмозглые дурочки! Не становиться же теперь одной из них? О нет, подобные игры для кого угодно, только не для нее! С какой стати? Ну что известно девушке об этом человеке? Лишь то, что душа пересыхает без него, как пустыня. Разве это любовь? Наваждение! Торн такой же, как все, уговаривала себя Имриен, не следует шарахаться от него, но не стоит и окутывать себя ледяным высокомерием. Нужно быть собой, вот самый честный выход из положения…

Появлялся дайнаннец, и все благие намерения шли прахом. Один поворот головы, медленный взмах черных, как смоль, волос и – где ты, рассудок? Несчастная проклинала день их встречи – день, когда беспощадный червь неутолимой страсти поселился в сердце, навеки лишив Имриен душевного покоя.

Земля под ногами все больше шла под уклон. То и дело пересекали путь жизнерадостные ручейки и потоки. Еще четыре дня – и путники достигли Мирринора.