Текст книги "Заклятие немоты"

Автор книги: Сесилия Дарт-Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Сианад и Имриен плыли вперед, почти не останавливаясь.

Эрт перешел от сказаний к урокам истории. Слушая его все более бессвязные речи, девушка думала, как он, должно быть, страдает. Саму ее голод к тому времени оставил в покое. В голове царила какая-то пустота, легкость, где уж тут сосредоточиться на словах Сианада. А ведь многие из этих рассказов о чем-то напоминали ей, но вот о чем?..

– Наш добрый Король-Император очень мудр и силен. И правит он замечательно. Только в наши дни даже престол не может спасти от неявной нежити. Ты слышала, что приключилось с бедной Королевой? Нет, не знаешь? Ужасная беда!..

Он продолжал приглушенно бубнить о каком-то мерзком чудище, которое безжалостно погубило Королеву и оставило безутешного Короля вдовцом, а юного принца Эдварда – сиротой. Девушка задремала. В воздухе гудели тучи комарья. На воде плясали усыпляющие солнечные блики. Волны нежно убаюкивали качающийся плот.

Пронзительный крик вдруг разорвал сонный покой реки.

Впереди кто-то отчаянно визжал и бил по воде, поднимая брызги. Глаза Имриен расширились от изумления и ужаса. В потоке, борясь со стихией, тонула девушка. Силы ее были уже на исходе.

– Каванаг! Каванаг! – звала утопающая красавица.

– Муирна! Оббан теш! – Сианад разразился эртскими ругательствами и в смятении вскочил с места. Плот опасно закачался. Имриен бросилась к товарищу, который уже срывал с себя одежду, и принялась останавливать его, хватая за руки и тормоша.

– Да что с тобой, девушка? – сиплым от потрясения голосом бранился Сианад. – Моя племянница тонет, не видишь, что ли? Пусти!

Имриен яростно замотала головой. Мужчина рвался к утопающей, как безумный.

– Каванаг! Каванаг! – продолжал звать умоляющий голос, дрожа от смертельного испуга, замолкая, когда несчастная захлебывалась в волнах.

– Муирна! Я сейчас, Муирна!

Имриен размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Эрт изрыгнул проклятие. Когда он вновь посмотрел на девушку, лицо его было страшно. Тяжелый кулак взлетел в воздух, собираясь размозжить голову непокорной. Но тут Сианад замер, поморгал и взмахнул волосами, словно стряхивая невидимую паутину.

– Огхи бан…

Эрт испустил оглушительный вздох и опустился на бревна. Его колотила дрожь. Губы Сианада сперва беззвучно зашевелились, потом прошептали:

– Колокольчик, свист, ножи, упасите ото лжи!

И он принялся насвистывать, отведя взгляд от причитающей утопленницы. Вены на его шее и висках вздулись, как змеи. Со лба капал холодный пот.

Со скорбным воплем красавица скрылась под водой. Волны сомкнулись над ней, круги разошлись, достигнув плота. Наступила мертвая тишина. Девушка больше не показывалась.

Путешественники проплыли прямо над тем местом, где она утонула. Сианад не произнес ни слова. Он сидел прямо, тихо, с пепельно-бледным лицом, устремив невидящие глаза вперед. И все же, удалившись на некоторое расстояние, люди заставили себя обернуться.

Прекрасная девушка вынырнула из реки по пояс, протягивая тонкие белые руки к смертным. На этот раз она не била по воде и вообще ничего не делала, чтобы удержаться на плаву. Она просто была там, и шелковые струи сами ласково огибали ее изящную талию, будто стебель речной лилии. Глядя, как уходит добыча, утопленница не хмурилась и не вопила от ярости. Ее нежное, изящное лицо не выражало никаких чувств, свойственных человеку.

– Каванаг, Каванаг! – звал или напевал мелодичный голос. – Когда б не девица, я кровью твоею могла бы напиться, а сердцем на ужин могла б усладиться!

С этими словами девушка грациозно нырнула, оставив на поверхности легкие круги.

– Будь я проклят, если стану купаться в этих местах, – только и вымолвил Сианад.

Меж тем плавание продолжалось. В зарослях тростника квакали лягушки; высокие деревья с торчащими наружу корнями склонялись над рекой, маня взгляд гроздьями дикого винограда, что свисали с их ветвей.

– Точи! — воскликнул эрт, озаренный внезапной догадкой. Брови его изумленно взлетели вверх. – Все верно: я забыл клевер-четырехлистник в кармане старой рубашки, когда надевал паучий шелк. Вот и поддался мороку. Что значит богатство, а?! Совсем затуманило мне разум. Но ты – просто чудо, опять спасла нас обоих. Надо же было догадаться взять клевера с собой! Одолжишь немного, а, шерна?

Имриен покачала головой: она также непростительно забыла о чудесных листьях и поддалась чарам утопленницы. Но девушка чуть больше полагалась на здравый голос рассудка, а тот подсказывал: так не бывает. Уж слишком много совпадений: племянница Сианада живет в городе – и вдруг появляется в лесной глуши, буквально выныривает под носом у любящего родственника, да еще и в предсмертный миг! Словарного запаса Имриен едва хватило, чтобы растолковать все это недоверчивому эрту.

– А ты уверена, что ты не Видящая? – в который раз упрямо переспросил он.

Девушка устало кивнула.

Вечером прошла довольно слабая шальная буря. Поморосил дождичек и тоже быстро прекратился. Стезя Куинокко наконец-то встретилась с другим извилистым потоком и вскоре превратилась в широкий водный путь, который и влился в настоящую реку – Райзингспилл. Оставалось доплыть до устья, где стоял портовый город Жильварис Тарв. Крутые скалы и горные ущелья сменились мягкими складками холмов, что плавно перекатывались под невообразимым, каким-то фарфоровым небом цвета глаз Сианада.

Река близилась к своей цели. Захватывающее путешествие подходило к концу.

– Скоро движение станет оживленным, – предостерег эрт, прикрывая плащом ларцы с сокровищами. – В этих краях уже шастают охотники на пушного зверя – отчаянные дикари, ради звонкой монеты сами лезут в логово к нежити, да и других при случае не пощадят. На нашем плотике от проворной охотничьей лодки далеко не уйдешь, так что смотрим в оба и как только почуем опасность, тут же уносим ноги.

Судя по рассказам Сианада, выходило, что Жильварис Тарв – разгульный портовый город с чрезвычайно колоритными обитателями. Пираты и разный сброд запросто расхаживают там по улицам, смешиваясь с обыкновенными законопослушными горожанами, а нередко и с титулованными особами. Ни крепостных стен, ни железных ворот, опускающихся в комендантский час, в этом занятном центре оживленной торговли отродясь никто не видал. Здесь заключаются великие сделки и за минуту прогорают огромные состояния. Неудивительно, что кровь в жилах местных обитателей закипает быстро, и так же легко льется на землю – в случае чего. Богачи, как положено, занимают лучшие земли, а беднота ютится на задворках, если сумеет удержаться. Кроме того, в этот восточный порт Эльдарайна частенько наведываются корабли из Намарры. С какими целями? Ну, властям капитаны заявляют одно, а чем они в самом деле занимаются… Кому какое дело? Главное, чтобы не забывали делиться барышами с верхушкой.

– Не, в Тарве мы на плоту не появимся. Так не удерешь от охотников до чужого добра, да и расспросов слишком много вызовет. А коли в городе пройдет слух, что мы везем сокровище, даже если цена ему – ломаный грош, то я и этого гроша не дам за наши головы. Поэтому сойдем на берег в окрестностях; прогуляемся пешком, как обычные странствующие торговцы.

Путешественникам повезло не встретить по дороге ни одной охотничьей лодки. Наступил пятый день с тех пор, как Сианад и Имриен покинули Лестницу Водопадов. Над волнами стелилась рассветная дымка. Холмистые берега широкой, полноводной реки окаймляли графитно-зеленоватые казуарины. Кое-где мелькали крытые соломой крыши приземистых крестьянских домиков, утопающих среди фруктовых садов и рябиновых рощиц. В загонах, огороженных каменными стенами, паслись небольшие стада домашнего скота. На полях колыхались под ветром колосья овса и ячменя.

Смеркалось. Эрт выглядел потревоженным.

– Мы подобрались чересчур близко. Если кто-нибудь из крестьян или рыбаков выйдет на берег и увидит двух странно одетых незнакомцев, плывущих из края Неприступных гор – как ты думаешь, за кого нас примут? Ручаюсь, что за неявных тварей.

Пользуясь грубо выстроганными веслами из тиса, путешественники направили плот на мелководье. И вот дно заскрежетало по гравию. Люди сошли на западный берег, под сень казуарин, чьи длинные поникшие иглы свисали подобно нечесаным серо-зеленым локонам. Имриен и Сианад забрали сокровища, а потом сами развязали бечевки, скрепляющие плот, и оттолкнули его прочь.

Глядя, как он медленно уплывает по течению и распадается на отдельные бревна, девушка испытала смутную, невыразимую тоску.

– Ну все. – Эрт оживленно потирал руки. – С этой минуты мы – странствующие торговцы из Тарва, идем попытать счастья в селах. Наконец-то хоть выспимся на суше!

Так-то оно так: приятно лежать на мягкой душистой постели из опавших игл, спору нет, но после долгих дней плавания земля казалась чересчур устойчивой, неподвижной… Имриен всю ночь промаялась, глядя во тьму и прислушиваясь к плеску речных волн. Она со страхом размышляла о городе, о том, что может ее там ожидать.

Наутро Сианад исчез.

Сороки на все голоса воспевали взошедшее солнце. Утренний свет ложился на хлебные поля случайными, переплетающимися узорами. Ларцы оказались на прежнем месте – в кустах мирта, куда вчера затолкал их эрт, старательно засыпав листвой. Сомнений не было: Сианад где-то поблизости. Оставалось просто ждать его возвращения.

Девушка напилась чистой речной воды и умылась. Когда эрт вернулся, его так и распирало от гордости. Еще бы, ведь под мышкой у него была половина свежей краюхи!

– Набрасывайтесь, леди! Набирайтесь сил, не тащить же мне тамбалай сокровища в одиночку до самого города!

Имриен принялась есть, но сначала разломила хлеб и предложила товарищу кусок побольше. Сианад отвел ее руку.

– Догадайся, кто слопал другую половину?

Невероятно, каким божественно вкусным бывает порою простой каравай! Девушка чувствовала, что в состоянии съесть еще столько же. Но тут она увидела алчный взгляд эрта, который следил за каждым исчезающим кусочком с отчаянием безнадежно влюбленного юнца. Как бы Сианад ни отпирался, он не мог скрыть очевидного: его доля оказалась ничтожно мала, чтобы хоть отчасти утолить волчий голод. Покончив с первым куском, Имриен притворилась, что сыта и больше не хочет. Эрт расправился с остатками с жадностью лютого хищника.

После завтрака он высыпал на колени девушки пригоршню монет. Имриен внимательно изучила незнакомые деньги. Это были маленькие медные кругляши, на одной стороне – какие-то цифры и надписи, другая, с ликом, отчеканенным в профиль, совсем затерта, подробностей не разглядеть.

– Спрячь звонкие медяшки в карман, пригодятся! – с важным видом посоветовал Сианад.

«Как деньги? Как хлеб?»

– Разменял самую мелкую из наших монет, какую только нашел – серебряный флорин. Сама понимаешь, золото или камни выдали бы нас с головой. Гм… подумать только: «самую мелкую»! Да у меня и таких-то в жизни не водилось!.. Ух, и прижимистая крестьянка попалась. Еле сторговался!

Голод слегка отступил. Путники привязали ларцы себе на спины, прикрыли их плащами и пустились дальше, напоминая нелепых черепах. Вскоре они вышли на южный тракт, изрытый колеями. По обочинам росли живые изгороди из колючих кустарников, усыпанных спелой ежевикой. Сладкие черные ягоды так и таяли во рту.

По дороге стали попадаться фермерские домики. Время от времени навстречу с грохотом катила конная повозка. Сианад радостно махал проезжающим рукой; Имриен меж тем все глубже хоронила лицо под складками изношенного выцветшего капюшона. Она понимала и без напоминаний товарища, что один неосторожный взгляд может погубить все дело, развязав языки местным сплетникам.

Дорогая ноша казалась тяжелее с каждым шагом. Изможденная голодом, девушка еле переставляла ноги. Да полно, в самом ли деле шагает она по укатанной дорожной колее? Забывшись, Имриен представляла себе, что бредет по колено в болотной топи.

Полдень. Краткая передышка в березовой роще, подальше от широкого тракта и сторонних глаз. Сианад раздобыл в деревеньке парного молока и еды – на этот раз ему повезло больше. Стоило девушке пообедать, как стремление поспать стало просто непреодолимым. Но товарищ поднялся, чтобы продолжать путь, и она не посмела возразить. Уже в сумерках они миновали окраину.

ГЛАВА 6
ЖИЛЬВАРИС ТАРВ

Боль и вероломство

 
Я – Палочка!
Я часть большого Древа,
В чьих волосах запутались Ветра,
В костях струится трепетный Огонь,
По венам растекается Река,
А пальцы растирают Прах и Камень.
Земля и небо. Между ними Древо.
Но это только Палочка – и я!
 

Старинный заговор Ведуний

Молчание – то же заклятие.

Присловье Арисков

По краю почерневшей перекосившейся балки скакал воробей, с любопытством вертя головкой во все стороны. Вот он замер, распушил перья, прихорошился и негромко чирикнул. Затем вспорхнул, облетел комнату и стрелой метнулся через приоткрытые ставни наружу, к солнечному свету. В ящике на окне закачались ромашки. Птичье перышко вместе с золотистой пылью сонно закружилось в косых зеленовато-желтых лучах, опустившись на пол у кровати. С улицы доносились какие-то звуки и незнакомые запахи.

Комната, где пробудилась Имриен, была не слишком большой, с бревенчатыми стенами, обмазанными чем-то белесым вроде глины. Широкая кровать занимала большую часть пространства. У стены пристроилась скрипучая этажерка. На ее полочках стояли подсвечник с огарком свечи, несовпадающие по рисунку глубокая миска и кувшин, березовый гребень и зеркальце с вытянутой ручкой. У окна притулился деревянный стул. Все вокруг пропитывал аромат лаванды. Из-за тонкой перегородки раздавался знакомый громкий храп.

Настоящая постель, свежая, благоухающая лавандой! Могла ли Имриен мечтать о такой роскоши? Ведь если девушке и доводилось когда-нибудь спать в кровати, она об этом не помнила. Счастливая гостья нежилась на кремовых простынях, перебирая в памяти события вчерашнего вечера, рассматривая их так и сяк.

Город – от него остались самые расплывчатые впечатления. Желтые квадраты светящихся окон; беспорядочная мешанина из движений, звуков и запахов; лес, утопающий в собственном подлеске – дремучие дебри из опор, столбов, стропил… Человеческая толпа бурлила и пульсировала, являя взгляду одновременно нежные цветы и трухлявые поганки. Верхние этажи и чердаки нависали над скрюченными тоннелями улочек. На веревках болталось выстиранное белье, хлопая на ветру, точно корабельные знамена. Сточные канавы издавали стойкое зловоние. Расхваливая залежалый товар, коробейники зазывали горожан и ревели при этом, словно буйволы на пастбище. Звенела сбруя, грохотали колеса, щелкали кнуты; отовсюду неслись крики, обрывки песен, лай собак – ничего себе вечер! Воздух пропитался дымом от медных жаровен, к которому мешались ароматы пирожных и духов. В свете фонарей яркими бликами вспыхивали доспехи и оружие. И над всей этой суетой довлел темный силуэт Башни с узкими бойницами горящих окон – Десятый Дом Всадников Бури.

Пробираясь сквозь шум, блеск и смрад города, Имриен следовала за Сианадом вернее самой тени. Девушка старательно прятала лицо под капюшоном и почти не глядела по сторонам, разве что споткнувшись о каменный бордюр или на миг потеряв товарища на неосвещенном участке улицы. Они петляли по извилистым дорогам и глухим переулкам, пока Имриен совершенно не потеряла чувство направления.

– А вот и Бергамотовая улица! – воскликнул эрт.

Свернув за угол, путники оказались в темном узком проезде. Сианад без труда нашел нужный дом и постучал в дверь. Та отворилась. Раздался звон колокольчика, и желтая рама света упала на булыжную мостовую.

Девушка испуганно отпрянула, отворачивая безобразное лицо, но товарищ сгреб ее за плечи и бережно подтолкнул вперед. Сама не зная как, Имриен очутилась внутри. Дверь за спиной захлопнулась; вокруг уже всплескивали руками, обменивались приветствиями и восторженными восклицаниями.

Начиная с этой минуты воспоминания стали совсем нечеткими, как затертый рисунок на древней монете. Кажется, там было трое. Да, в памяти всплыли три лица.

Добрая леди с тихим, проницательным взглядом, на лбу нарисован голубой круг, из-под платка выбивается поседевшая прядь, лишь весьма отдаленно схожая с огненными волосами Сианада.

Улыбчивый юноша с открытым лицом, вопрошающими глазами и пылающей, как угли в камине, шевелюрой.

Ровесница Имриен – должно быть, Муирна: по плечам рассыпаны блестящие медью локоны, ласковая улыбка не касается лазоревых очей, а в них – плохо скрываемое суеверное отвращение к мерзкой пришелице.

– Как ты? Как постранствовал? Расскажи нам! – теребили Сианада все трое в промежутках между объятиями.

– Вам-то какое дело? – шутливо отбивался гость, заливаясь довольным смехом, а потом приподнял юную красавицу за талию и начал кружить по дому. Племянница визжала в упоении.

Наконец у Имриен взяли обременительную ношу. Гостья была слишком измучена, чтобы проследить, куда поставили ее ларец; сама она в ту же минуту попала за стол, где уже дымилась тарелка с кашей. Сианад сидел напротив и без умолку тараторил с полным ртом, размахивая ложкой в одной руке и горбушкой хлеба – в другой. В камине весело горел огонь. На столе плавились свечи. Девушке протянули кружку с каким-то теплым напитком, который тут же разбежался по жилам зеленым пламенем, освежая силы и ублажая истомленное сердце. Кто-то из хозяев отвел гостью наверх, в эту самую комнату. Последним, что услышала Имриен, падая на кровать прямо в одежде, были слова Сианада, что проревел внизу:

– Нет, у него нету блох, и вообще это девушка!

Сестра Сианада Этлин уже хлопотала внизу – нагрела воды в котле и теперь таскала ее в деревянную бадью для купания, поставленную в углу за занавеской из плотного сукна. Как и положено ведунье, женщина была одета в серое и голубое. Увидев спускающуюся гостью, Этлин радушно улыбнулась, поставила кувшин на стол и вытерла руки о передник. Ладони хозяйки так и замелькали перед глазами девушки, но та лишь печально помотала головой: это чересчур быстро и слишком сложно, с ее-то скудными познаниями! Ведунья опять улыбнулась, будто все поняла, и просто показала на приготовленную ванну. Обида кольнула сердце Имриен: кто-то вчера спрашивал про блох… Но ведь наверняка не эта добрая женщина! И потом, горячая вода так заманчиво благоухала яблоками!

Окунувшись в душистую пену, девушка припомнила ту единственную ванну, которую принимала за все это время. Длинные локоны, мерцающие золотым глянцем, разметались по влажным плечам Имриен – а когда-то волосы стояли на голове короткой щетинкой.

«В целом Эрисе не может быть места лучше, чем это, – думала гостья. – Так бы и осталась здесь на всю жизнь – наслаждаться лавандовым покоем и яблочными ваннами! Мне бы только найти лицо, самое заурядное, такое, чтобы никто не оборачивался. Сианад говорил, лечение обойдется недешево… Кстати, как там сокровища?!»

Купальщица проворно выбралась из бадьи, насухо вытерлась и потянулась за одежкой, сложенной на стуле. Хозяйка убрала куда-то паучий шелк. Вместо него Имриен получила деревенский наряд, чистенький и аккуратно заштопанный. Принадлежал он, видимо, вчерашней красавице с брезгливым взглядом: только она походила на гостью и ростом, и телосложением. Девушка надела облегающее холщовое платье, застегнув рукава на пуговицы от запястий до локтей, и набросила коленкоровый кафтан с широкими рукавами по локоть. На стуле висел также простенький кушак, лежал теплый шерстяной плащ, длинная баска для локонов Имриен, ее старый капюшон, только выстиранный и залатанный, и прежний надтреснутый амулет в виде петушка. Девичья одежда. Выбора больше нет. Надо смотреть правде в лицо.

К тому времени, когда Имриен решилась показаться из-за суконной занавески, комнату уже заполнили громкие голоса и смех Сианада, добродушно подтрунивающего над племянником. Лиам в долгу не оставался, срезал его насмешки, что называется, на лету.

Муирна, не поднимая огненно-рыжей головки, аккуратно расставляла на столе тарелки с оладьями и блюдца с вареньем из красной смородины. В блестящие пряди цвета сердолика, обрамляющие лицо дочери хозяйки, были наугад вплетены семь тонких косичек, похожих на крысиные хвосты или шнурки от корсета, и ниточки разноцветного бисера.

В комнате было полно места для всевозможных очаровательных вещичек. Каменные плиты пола устилал тростник. С низких потолочных балок, покрытых черной копотью, свисали пучки засушенных цветов и листьев. На стенных крючках держались зубчатые кастрюли. Солнечный свет лился в окно, выходящее во двор. В углу из-за шторы виднелись ножки кровати. Вдоль стены, не занятой очагом и печью, тянулись полки и скамьи, на которых в изобилии были расставлены разнообразные интересные предметы: несколько неодинаковых ступок с пестиками, ложки, ситечки, наборы ножей и щипцов, мотки шпагата, нарезанная квадратами материя, бутылки и кувшины с этикетками и плотно притертыми пробками, маленькие жерновки, горшочки, мерки, графины, воронка, миски, дозировочные весы с гирьками, тигели и тому подобные устройства. Среди этой мешанины попадалось и множество растений или их частей в свежем и сушеном виде, как-то: листья, стебли, корни, ягоды, кора, цветы, семена, орехи, плесень, скорлупки, черенки и зерна.

Посреди комнаты стоял большой чисто выскобленный стол, добрую половину которого захватили все те же приспособления и травки; на другой половине, видимо, обедали хозяева. Рядом – пара длинных скамей из неструганного дуба. Часть комнаты отделяла перегородка с кожаным занавесом – там находилась крохотная приемная и дверь, которая со звоном колокольчика распахивалась прямо на Бергамотовую улицу.

Ладони Этлин сплетали в воздухе новые знаки-слова.

– Мама приглашает тебя присесть с нами и разговеться после столь долгого поста, – пояснил Лиам и подчеркнуто вежливо кивнул, приветствуя гостью.

В поведении юноши не было и намека на издевку, глаза смотрели с почтительным любопытством – и только. Что же такое рассказал о ней Сианад? А много ли он знает сам?..

– Значит, так, шерна, – обратился эрт. – Сегодня за завтраком, специально для тебя, говорим на общем для всех языке и с помощью рук. Но не раньше, чем упишем львиную долю всего, что наготовили мои милые Эт и Пташка. Всегда обожал их стряпню! К тому же, когда я ем…

Однако молчание продлилось недолго. Нарушил тишину, разумеется, сам Сианад; его так и подмывало попотчевать близких историями о своих похождениях. Рассказывал он со смаком, ничего не опуская, разве что прибавляя от себя. Слушатели хохотали до слез, когда Большой Медведь расписывал мнимую ярмарку и то, как карлики-сьофры нахально обвели его вокруг пальца.

Тут задребезжал дверной колокольчик, и Муирна вскочила:

– Я открою, мама!

Девушка скрылась за шторами и немного погодя вернулась с полным передником слив.

– Ожог, – коротко сказала она. – Я поставила припарки.

«Молодец», – похвалила мать.

– Поставить – дело нехитрое, – прищурился эрт. – А сколько времени вы потратили, чтобы приготовить основу для этих припарок? Можно спросить?

Муирна пожала плечами, высыпая сливы на блюдо.

– Ручаюсь, это стоило часов работы, – продолжал Сианад. – Собрать травки, промыть, просушить, истолочь, заварить, процедить и не знаю, что там еще. А в результате? Тарелка слив, тамба, ладно. Не, Воробушек, я не намерен ссориться. Ты просто послушная дочь своей матери. А Эт совсем не ценит свой тяжелый труд, вот в чем беда… – Он вздохнул. – Теперь все переменится!

Сианад наклонился с видом заговорщика.

– Видите мою спутницу, Имриен? Это девушка со средствами. Она была отравлена ядовитым плющом и прибыла в наш город на лечение. По дороге охранник Имриен попал в беду – хорошо, хоть я оказался поблизости. И вот мы здесь. Нет надобности рассказывать всем и каждому об этой леди. Пышный прием ей ни к чему, излишняя известность тоже. Все, чего она хочет, – это излечиться. Верно?

Имриен кивнула, удивляясь странной манере Сианада излагать события.

Этлин обратилась к дочери с длинным, сложным монологом из жестов.

– Что, прямо сейчас? – спросила та.

Ведунья кивнула. Девушка повесила передник на стул, взяла корзинку и горсть мелочи из глиняного горшка на каминной полке, набросила капюшон и удалилась. Неизменный колокольчик возвестил о ее уходе.

– Мама отправила Муирну в город, по делам, – снова разъяснил гостье Лиам.

– Теперь можем поговорить по-настоящему, – объявил Сианад. – Не в обиду Воробышку, но ведь меньше знаешь – крепче спишь, точно? Пока вы, молодежь, почивали на перинах, мы с Этлин проговорили всю ночь напролет. И вот что решили. Ты, мой мальчик, и только ты один, узнаешь всю правду.

– Ты очень добр ко мне, дядя.

– Ничего подобного. Ты можешь пригодиться, вот и все. А теперь скажу тебе то, что утаил от Пташки и прочих. Я был в Неприступных горах и набрел на затерянные сокровища. Там столько всего, что тебе и не снилось: свечное масло, лунная галька и всяческие побрякушки без счета. Кое-что мы принесли с собой. Половину возьмет Имриен: она, можно сказать, открыла ворота к этому кладу, мало того, в дороге мы встречали уймищу опасностей и всегда выручали друг друга. Но поверь Медведю на слово: не то что половины, а десятой… да что там, тысячной доли сокровищ хватит нам на всю оставшуюся жизнь! Роскошную, безбедную жизнь, Лиам! Отныне чихать мы хотели на любые горести!

– Мать воителей! – вскричал молодой человек. – Это что же, мы богатые, да?

Он не мог усидеть на тахте и принялся танцевать по комнате. Прочие улыбались, глядя на юношу.

– Ура, мы богачи! – ликовал тот. – Всю жизнь в этой проклятой нищете – а теперь… Наконец-то! Наконец у нас будет все, чего мы заслуживаем!

– Заслуживаем?! – рявкнул вдруг Сианад. – Заслуживаем!.. Мальчик мой, ты, кажется, забыл слова своей бабушки на этот счет?

Лиам перестал прыгать и пытливо посмотрел на дядю.

– В этом мире никто ничего не достоин! Ничего! Ни хорошего, ни дурного. Каждый имеет то, что он имеет, и точка. Кто много рассуждает о том, чего заслуживает, тот кончает дни в канаве со сломанной шеей.

– Да я просто так сказал, – отмахнулся молодой человек, усаживаясь.

Сианад таинственно подмигнул Имриен.

— Тогда прочисть уши и слушай сюда, парень. Я возвращаюсь за оставшейся частью клада. Мы возвращаемся. Ты, я и полдюжины надежных ребят. Без твоей помощи не обойтись. Сперва я хотел позвать старых дружков, но Этлин говорит, в городе почти никого не осталось. Единственный человек, на которого я бы положился, на днях не поладил с купцами в кабаке и лежит с переломанной рукой.

– Постой, ведь если там есть силдрон – это же собственность Короля-Императора!

– Ой, только не становись таким же, как твой братец. Не забывай, с кем разговариваешь. Конечно, Императора, а то чья же? Но досточтимый Король и так не бедствует. Зачем ему еще и наши сокровища? Шучу, Лиам. Разумеется, мы обо всем доложим, только сначала возьмем немного – сколько душа попросит. А потом нам же и доплатят за находку! Это будет по справедливости. Дорогой мой, Медведь тоже не хочет, чтобы драгоценности угодили в лапы кровожадных разбойников. Лучше пусть достанутся нам, доброму Королю и храбрым дайнаннцам. Я прав, шерна?

— В общем, ладно, дядя, – пылко перебил его племянник. – Команду из верных ребят я сколочу, ты и глазом не моргнешь!

– Отлично, мой мальчик, отлично. Запомни: о кладе парням – ни слова. Пусть ни одна душа в городе ни о чем не подозревает. Надежны твои товарищи или нет – все они смертны. А у смертных язык без костей, развязывается в самый неподходящий момент. Скажи: мол, едем в охотничью экспедицию. Дело опасное, но прибыльное. С охотниками встретимся на реке.

– Сианад! Ты, кажется, просишь меня солгать товарищам!

– Да нет, я требую, чтобы ты солгал, или забудем о нашей затее. О Лестнице Водопадов известно только нам четверым. Этого достаточно. Больше никому ни словечка – ни сестре, ни брату. У нас еще будет время рассказать всем. Сперва получим свою долю! Лиам, я хочу, чтобы ты поклялся молчать о том, что сейчас услышал.

Молодой человек посмотрел на мать. Та кивнула.

– Хорошо, ради тебя и сокровищ клянусь. Когда отправляемся?

– Как только наберем команду и достаточно провизии.

– Вот здорово! А леди Имриен едет с нами? Девушка хотела кивнуть, однако Сианад оборвал ее жест.

– Еще чего! Шерна, дикий лес – не место для девиц. Не сомневайся, Медведь привезет твою долю.

Имриен нахмурилась и покачала головой.

– Прошу тебя, останься, – нежно заговорил эрт. – Ты же так хотела вылечиться, вот и лечись на здоровье! Этлин, скажи, ты в силах вернуть ей прежнее обличье?

У девушки перехватило дыхание. Плечи ведуньи поникли, будто Сианад взвалил на них непосильное бремя. Последовало неловкое молчание. Потом Этлин «заговорила» на языке немых. Лиам перевел:

– Мама не может помочь. Ее могущественная Палочка бессильна перед таким запущенным случаем. Могут остаться ужасные шрамы.

«Тебе нужна Дочь Грианана, та, что смотрит одним глазом», – прибавила ведунья.

– Сестра имеет в виду Дочь Зимнего Солнца, – вмешался Сианад. – Наверное, самая великая из всех ведуний, Маэва Одноглазка. Только где ее найти? Она же вечно странствует и нигде подолгу не задерживается?

Ладони женщины заплясали в воздухе.

– Каждую осень, – озвучил ее жесты Лиам, – госпожа Одноглазка проводит в маленькой деревушке под названием Уайт Даун Рори, что в окрестностях Каэрмелора.

Имриен гневно стукнула кулаком по столу и обессилено уронила голову в ладони. Пройти сквозь дремучие леса, достигнуть Эльдарайна – ради чего? Чтобы теперь начать все заново?

– Погоди, – заговорил Сианад, – разве здесь, в Жильварис Тарв, не найдется подходящего целителя? Шептуна, например, зелейника или что-нибудь в том же духе?

«Нет, – отвечали руки ведуньи. – От целителей помощи не жди».

– Что же, ничего не попишешь. Деньги у нас есть – соберем дорожный караван, пусть доставит нашу юную леди прямо к Королевскому двору. Не горюй, Имриен, твое излечение откладывается, но не отменяется. Точно тебе говорю! Пока мы с Лиамом будем грузить на лошадок золотишко и королевский бисквит, ты у нас поедешь с охраной, со всеми удобствами. Уж об этом-то я позабочусь. Сама не заметишь, как пересечешь весь Эльдарайн. Только представь, как ты с новым лицом вернешься проведать меня в моем золотом дворце. Я ж тебя просто не узнаю!

Имриен кисло улыбнулась. Так вот что ее ожидает. Тоскливое путешествие через лес без верного спутника.

«Хорошо. Я еду».

Успокоенный Сианад тут же вернулся к делу.

– Итак, племянничек, сколько парней ты можешь собрать? Они должны быть сильными, достойными доверия и уметь держать язык за зубами.

Зазвонил дверной колокольчик. Этлин встала, но занавески уже разлетелись, и в комнату вошел высокий мужчина в кожаной форме стражника. Длинные каштановые волосы пришельца были гладко зачесаны назад и завязаны тугим узлом – совсем как у Всадников Бури.