Текст книги "Трафальгарский ветер"
Автор книги: Сесил Скотт Форестер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Знакомая карета, мягко покачиваясь на мощных рессорах, въехала во двор монастыря. Хорнблоуэр и Миранда, только что закончившие завтракать, стояли на крыльце трапезной, обсуждая программу начинающегося дня. Было около десяти часов утра. Появление кареты и вышедшего из нее м-ра Барроу собственной персоной вызвало у них немалое удивление. Назначенный им трехдневный срок истекал только послезавтра. Визит высшего чиновника Адмиралтейства в неурочный час мог означать только одно: случилось нечто из ряда вон выходящее. Да и по озабоченному лицу гостя можно было безошибочно судить, что приехал он отнюдь не с добрыми вестями. Поздоровавшись и отдав распоряжение распрячь лошадей, Миранда, без лишних проволочек, пригласил Второго Секретаря пройти в свои покои. Когда все расселись вокруг стола, м-р Барроу положил на полированную поверхность толстую кожаную папку и раскрыл ее.
– Прошу ознакомиться, джентльмены, – сказал он, вытаскивая из папки лист бумаги с текстом и свежий номер «Газетт».
Хорнблоуэр взял листок, а Миранда развернул газету. Несколько от руки написанных строчек были, судя по всему, копией телеграфного сообщения, полученного из Плимута. В нем кратко сообщалось, что адмирал Вильнев, воспользовавшись туманом и попутным ветром, вывел свой флот из Ферроля незамеченным и благополучно увел его в Кадис. Хорнблоуэр от души пожалел незадачливого Колдера, вот уже второй раз упустившего неприятельские корабли. Ферроль, правда, блокировала еще эскадра адмирала Коллингвуда, но так называемая английская общественность вряд ли обратит на этот факт внимание. Колдер там был? Был! Упустил? Упустил! Ату его!
Граф дочитал сообщение на первой странице под двухдюймовой шапкой, отдал газету Хорнблоуэру и наскоро пробежал переданный ему последним листок. Как и следовало ожидать, в заметке почти не содержалось новых подробностей, зато в комментарии – тут капитан угадал – на Колдера была вылита большая бочка грязи. В редакторской статье прозрачно намекалось на некомпетентность, трусость, узость мышления и старческий маразм командующего, а также содержалось уже конкретное требование, «от лица всех наших читателей», отозвать и отдать под суд виновника. Имена Найта и Коллингвуда даже не упоминались. Заметив, что Хорнблоуэр тоже закончил читать первую страницу, м-р Барроу жестом фокусника достал из папки другой номер с обведенным карандашом столбцом и положил его перед ним. Горацио впился взглядом в обведенные строчки. Сердце его бешено колотилось. Глаза вдруг заволокло туманом. Взор выхватывал из текста обрывки фраз: «…выдающиеся заслуги», «…мужество и храбрость», «…образцовое выполнение» . Он заставил себя сосредоточиться. Вот оно, главное: «…Горацио Хорнблоуэра, эсквайра, в капитаны Флота Его Королевского Величества» . То был его звездный час, а он сидел и смотрел на белый газетный лист, даже не замечая, как судорожно сжимают его враз побелевшие от напряжения пальцы.
М-р Барроу деликатно кашлянул. Только тогда Хорнблоуэр поднял голову и обратил внимание на окружающих. Миранда смотрел на него с тревогой, еще не зная содержания прочитанного, а Барроу, как всегда, насмешливо, но и (или это только показалось Хорнблоуэру) с некоторой долей участия.
– Благодарю вас, сэр, – произнес он пересохшими, непослушными губами; он хотел сказать что-то еще, но ком в горле заставил ограничиться этим.
– Не надо меня благодарить, капитан, – неожиданно мягко проговорил Барроу. – Моей заслуги здесь нет. Мы с м-ром Марсденом лишь чуточку ускорили появление этого сообщения в прессе, но ни у нас, ни у любого другого человека, знакомого с вашим послужным списком, не возникало сомнений, что это обязательно произойдет. Благодарите себя, мой друг, вы заслужили капитанский чин. От всей души надеюсь дожить до того времени, когда придется начинать утро с ежедневного доклада вам, как новому Первому Лорду.
– Благодарю вас, сэр, – только и мог пробормотать Горацио после столь ослепительного пожелания.
Миранда, тем временем, тоже успел ознакомиться с указом о производстве.
– Поздравляю вас, капитан! – воскликнул он, дружески хлопнув Хорнблоуэра по плечу. – Поздравляю от всей души! А не кажется ли вам, господа, что такое событие заслуживает шампанского. Гонсалес! – крикнул он в отверстие звуковода, не обращая внимания на протестующий жест м-ра Барроу. – Бутылку шампанского, самого лучшего. И пошли кого-нибудь за Рикардо. Быстро!
– Слушаюсь, Ваше Сиятельство, – донесся приглушенный ответ. – Сейчас все исполню.
Пять минут спустя Гонсалес принес на серебряном подносе пузатую бутыль темного стекла и четыре хрустальных бокала. Еще через пять минут появился слегка запыхавшийся сержант в мундире. При виде м-ра Барроу в глазах у него вспыхнул тревожный огонек, но, выслушав объяснение Миранды, он тотчас успокоился.
– За здоровье и будущие успехи нового капитана Королевского Флота. Ура!!! – провозгласил граф первый тост. Он и Рикардо выпили до дна, Барроу лишь пригубил вино, Хорнблоуэр, глядя на него, тоже ограничился маленьким глотком. Сержант с чувством пожал капитану руку.
– Поздравляю, дон Горацио. Желаю обойти весь свет и побеждать во всех сражениях. Так держать!
– Благодарю вас, Рикардо, благодарю вас, джентльмены. – Хорнблоуэр неловко поклонился и поставил недопитый бокал на край стола. – Я очень тронут и признателен вам всем за добрые слова, но у нас еще есть неотложные дела. Я правильно понял вас, м-р Барроу?
– Да-да, капитан. Я вас тоже поздравляю, но боюсь, что придется вас – и не только вас, но и всех присутствующих – несколько огорчить. Как вы уже знаете, обстоятельства резко изменились. Франко-испанский флот ушел в Кадис, и непосредственной угрозы Проливам с этой стороны больше нет. В отличие от Ферроля, Кадисская бухта имеет только один выход в открытое море, и блокирование ее представляется достаточно простым. Опыт уже имеется: в прошлой войне нам приходилось посылать эскадру для этой цели. Вы должны помнить этот эпизод, капитан Хорнблоуэр.
Капитан прекрасно помнил «этот эпизод», равно как и далекое от успешного, хотя Барроу попытался подать его с положительной стороны, завершение всей эпопеи. Да и сравнивать прошлую войну с настоящей было, по меньшей мере, опрометчиво. Действительно, Адмиралтейство посылало эскадру в район Кадиса с заданием не выпускать оттуда испанские корабли. Англичане свою задачу выполнили, то есть, никого не выпустили. С этой точки зрения м-р Барроу имел право назвать опыт успешным. Однако он либо забыл, либо не посчитал нужным упомянуть, что, во-первых, в блокирующей эскадре насчитывалось всего восемь крупных кораблей, из них три линейных, а во-вторых, в составе так называемого испанского флота, запертого в бухте, было лишь на три корабля больше. К тому же, испанский командующий, имея недокомплект экипажа, недостаток провианта и серьезные повреждения на части судов, вовсе не жаждал вырываться в море на оперативный простор и драться там с англичанами невесть за что. Даже когда внезапный шторм прогнал и разбросал блокирующую Кадис эскадру, испанцы и не подумали воспользоваться представившейся возможностью. Короче говоря, сравнение м-ра Барроу было, что называется, «притянуто за уши». Провести аналогию с днем нынешним невозможно, хотя бы из-за несоразмерности масштабов происходящего. Тогда в Кадисе торчал десяток кораблей, никому реально не угрожающих и никого, в общем-то, не интересующих. Сегодня там засел мощный флот, одним своим существованием оказывающий влияние на судьбы мира. Хорнблоуэр многое еще мог бы припомнить и сказать, но ограничился кивком и коротким подтверждением:
– Да, м-р Барроу.
– В связи с этим м-р Марсден вчера принял решение свернуть приготовления к намеченной операции, в которой вы все должны были участвовать. Не буду скрывать, ваш покорный слуга сначала придерживался такого же мнения. Но вчера же мне пришлось докладывать, в отсутствие м-ра Марсдена, Первому Лорду, и Его Светлость изъявил несогласие. Он дал поручение нам с м-ром Марсденом глубже изучить обстановку, провести консультации с экспертами – одним словом, еще раз все взвесить, а потом уже делать окончательный вывод. И вы знаете, джентльмены, он оказался прав. Все же почтенный возраст и опыт имеют свои преимущества. М-р Марсден и я, да и вы все, господа, – люди молодые, порой увлекающиеся… Спешим куда-то, торопимся, а надо всего-то – сесть и подумать как следует. Мы потом за полночь задержались. Долго спорили, но наконец договорились. И вот до чего. Пункт первый: рано утром я отправляюсь к вам. Как видите, пункт первый мною исполнен. Пункт второй: от имени Первого Лорда я подтверждаю взятые Адмиралтейством обязательства в отношении вас, джентльмены. Вам, капитан, – кивок в сторону Хорнблоуэра и лежащего перед ним номера «Газетт», – я привез наглядное доказательство нашей искренности. Что касается вас, граф, то тут тоже все в порядке. Врученный вам ордер по-прежнему в силе. Могу лишь добавить, что я виделся вчера с коммодором Кларком. Он в добром здравии и будет счастлив с вами познакомиться в любое удобное для вас время. Пункт третий и пока последний: мне поручено передать, что вы, граф, и вы, капитан Хорнблоуэр, в связи с изменением обстановки на театре военных действий, можете считать себя совершенно свободными, то есть, вы вправе отказаться от выполнения намеченного плана.
Барроу закончил излагать свои «пункты».
Наступила тишина. Казалось, жизнь остановилась внутри графских покоев и продолжалась где-то далеко за их пределами, судя по отдаленным звукам доносившимся извне.
Первым нарушил молчание Миранда.
– Следует ли из ваших слов, сеньор Барроу, что вы решили все-таки ничего не предпринимать для того, чтобы выманить Вильнева в открытое море?
– Я этого не говорил…
– Хорошо. Сформулирую вопрос по-другому. Следует ли нам считать, что Адмиралтейство отказывается от наших услуг?
– Этого я тоже не говорил.
– Тогда как прикажете понимать?..
– Буквально, господин граф. Буквально. Первый Лорд выразился вполне определенно. Неужели вы еще не поняли? Сегодня вам предстоит решать, возьметесь вы за это дело, учитывая последние события, или нет. Если ответ будет отрицательным, я уезжаю, а вы, джентльмены, постараетесь обо всем поскорее забыть. В противном случае, нас ждет долгий разговор и масса дел. Слово за вами.
На этот раз заговорил не проронивший до сих пор ни словечка Рикардо:
– Я сказал однажды, что мне здесь осточертело. К тому же, мне всегда претила благотворительность. Бесплатная похлебка камнем ложится в брюхо. А в успех я верю.
По бесстрастному лицу Миранды нельзя было понять, разделяет ли он мнение своего молочного брата. Высказываться он пока не спешил. Волей-неволей, капитану пришлось взять инициативу на себя. Барроу вел себя как-то неправильно. Из опыта общения с чиновниками, неважно какого уровня, Хорнблоуэр вынес твердое убеждение, что так они никогда не поступают. Нигде и никогда чиновник не отдаст решение зависящего от него дела в руки нижестоящих. Такой поступок противоречит природе чиновничьего племени. Вот почему великодушное предложение Барроу не только поразило, но и насторожило Горацио. Подспудно он ощущал за всем этим столкновение чьих-то мнений и интересов, быть может, диаметрально противоположных. И эти интересы могли затрагивать столь высокие круги, что лезть в эту кашу без оглядки вряд ли было разумным. Сначала надо выяснить, с чем он имеет дело. И Хорнблоуэр задал каверзный вопрос:
– Прощу прощения, м-р Барроу… Если я правильно понял, вы выступаете от имени лорда Барнхема, не так ли?
– Первый Лорд в курсе, – осторожно ответил Барроу.
– Это лорд Барнхем приказал вам предоставить нам свободу выбора в наших дальнейших действиях? – не отставал Хорнблоуэр.
– Да, – вынужден был признать Барроу.
– Очень хорошо. А как к его решению отнесся м-р Марсден?
Второй Секретарь метнул на дерзновенного нахала убийственный взгляд из-под свирепо сдвинутых бровей, хотел, было, вспылить, но сдержался. Выдержав небольшую паузу и успокоившись, он ответил в своем обычном тоне:
– М-р Марсден не возражал против моей поездки. М-р Марсден просил, также, в случае вашего согласия, капитан Хорнблоуэр, – Барроу намеренно выделил слово «вашего», – привезти вас к нему для дополнительного собеседования. М-р Марсден не счел нужным посвятить меня в другие свои соображения, если таковые у него имеются. Это вы хотели узнать, Хорнблоуэр?
Только обращение «Хорнблоуэр», без всякой приставки, позволяло судить о крайней степени раздражения, овладевшего этим достойнейшим государственным мужем. Во всем остальном м-р Барроу являл собой образец английской чопорности и хладнокровия.
– Благодарю вас, сэр, – Хорнблоуэр слегка наклонил голову. – Именно это я и хотел узнать.
Ну вот, теперь кусочки мозаики начали складываться в более или менее осмысленную картинку. Итак, м-р Марсден разошелся во мнениях со своим непосредственным начальником лордом Барнхемом. Или лучше будет выразиться иначе: Первый Лорд проявил характер и позволил себе не согласиться со своим Первым Секретарем. Хорнблоуэр почти не сомневался, что за время карьеры мистеру Марсдену крайне редко приходилось сталкиваться с такой щекотливой ситуацией. Но отсюда логически следовал еще один вывод. Если все обстоит так, то выходит, что мистер Марсден вообще против продолжения операции. Или нет? А какова позиция мистера Барроу? Тоже неясно. Самое же скверное заключалось в том, что Хорнблоуэр пока не определил собственную позицию. Здравомыслие настойчиво подсказывало брать, что дают, и поскорее убираться в море, подальше от кабинетных интриг, не говоря уже о непрестанно маячащем в отдалении призраке железного ошейника гарроты. А романтическая сторона натуры требовала приключений, подвигов во благо отечества и возможности принести свою жизнь в жертву на алтарь этого самого отечества. Да и план, что ни говори, они отличный придумали.
– Я поддерживаю сержанта Перейру и готов по-прежнему выполнить данное два дня назад обещание, несмотря на великодушное предложение лорда Барнхема. – Неожиданно заговоривший Миранда прервал цепь размышлений Хорнблоуэра и заставил навострить уши; испанец, между тем, продолжал: – Позвольте мне вкратце пояснить мотивы моего решения, сеньор Барроу. Возможно, вы считаете меня в душе сумасшедшим авантюристом, замахнувшимся на невозможное. Но я верю в конечную победу. Моя родина будет свободной! Не будем здесь касаться истинных причин, отметим только, что лишь в Англии мне оказали реальную поддержку. Называйте меня прагматиком, но успех моей миссии неразрывно связан с благополучием вашей страны. А ваша страна сейчас находится перед лицом смертельной опасности, отвести которую выпало на мою долю. Помогая вам, я помогаю себе! И еще: пусть я прослыву суеверным, но что-то мне подсказывает – если наше предприятие удастся, то и главная цель моей жизни тоже осуществится.
Черт побери! Хорнблоуэр мысленно молил Небо, чтобы никто не заметил краски стыда, покрывшей его лицо во время речи Миранды. Какой-то испанец проявил столько благородства и самоотверженности по отношению к чужой ему стране, в то время как он, чистокровный англичанин, продолжал колебаться, выискивая собственную выгоду в том или ином решении. Спасибо графу, напомнившему, что родина в опасности! Да кто он в конце концов такой – королевский офицер или жалкий лавочник?! Есть же, наконец, такое понятие, как долг!
– Я готов встретиться с м-ром Марсденом в любое время, сэр, – твердо заявил Хорнблоуэр, глядя прямо в глаза Барроу.
– Благодарю вас, джентльмены, – с облегчением произнес Второй Секретарь, схватил недопитый бокал и залпом осушил его. – Великолепное вино, господин граф. Ну что ж, должен признаться, я очень рад, что ваши устремления совпадают с моими. Я очень надеялся на такой исход и… счастлив. А теперь, давайте просто побеседуем. Время окончательных решений наступит позже. Итак, джентльмены, что вы надумали по поводу того, как оставить с носом Бони и при этом самим не попасться?
Атмосфера в комнате заметно разрядилась. Мистер Барроу поудобней устроился в кресле, с удовольствием выпил второй бокал шампанского и внимательно выслушал наметки плана операции, изложенные, с молчаливого согласия остальных, Хорнблоуэром. Слушал он с интересом, не перебивая, лишь время от времени делая какие-то пометки карандашом в маленькой записной книжке. Когда Хорнблоуэр закончил, Барроу одобрительно кивнул.
– Вы неплохо поработали, джентльмены. На первый взгляд, я не нахожу изъянов, за исключением главного: в Кадисе не будет приятеля сеньора Миранды, а значит, некому взять вас под свое крылышко. Ну ничего, будем думать еще. Время пока терпит.
– Почему вы так считаете, сэр? – спросил капитан. – Ведь еще два дня назад вы сами говорили, что каждая секунда для нас на вес золота. Кадис, конечно, несколько дальше от Англии, чем Ферроль, но принципиальной роли это расстояние играть не может. Что же тогда изменилось?
– Многое, капитан. Я не могу сейчас всего объяснить, придется вам поверить мне на слово. Если м-р Марсден сочтет возможным, он посвятит вас в детали при личной встрече. – При этих словах м-р Барроу бросил на Хорнблоуэра многозначительный взгляд, как бы требуя не задавать лишних вопросов, на которые в присутствии иностранцев он заведомо не может получить ответа. – А теперь, господа, пришло время прощаться. Вашего гостя, граф, я увожу, но надеюсь, вы очень скоро увидитесь снова. Благодарю вас за гостеприимство и угощение. Кстати, если не секрет, кто вам поставляет такое чудесное шампанское?
– Увы, сеньор Барроу, как раз этого я открыть и не могу… – граф театрально развел руками, изображая отчаяние. – Особенно вам, как должностному лицу. Вы меня понимаете?..
Контрабанда спиртного из Франции в Англию и Шотландию процветала с незапамятных времен. Даже во время военных действий полноводная река вин, коньяков, ликеров и других изысканных напитков заметно мелела, но никогда не пересыхала до конца. По слухам, даже кое-кто из известных капитанов и адмиралов имел долю от контрабандной торговли. Вне всякого сомнения, граф Миранда в немалой степени был обязан своим погребом именно этому источнику. Привилегированные слои общества не испытывали угрызений совести, покупая контрабандный товар. Напротив, это считалось особым шиком, так как незаконность подобной операции и связанный с ней определенный риск придавали особую пикантность приобретаемому продукту. Следуя правилам хорошего тона, Миранда спокойно мог дать Барроу адрес своего поставщика, нисколько не опасаясь быть выданным полиции. Однако он отказался, причем под явно надуманным предлогом. Очевидно, граф тоже заметил предупреждающий взгляд Второго Секретаря и по-детски обиделся, что его не посвящают в чужие тайны. Да и прощался он с чиновником Адмиралтейства подчеркнуто сухо. Зато Хорнблоуэра он при расставании крепко обнял, долго жал руку и не успокоился, пока тот не поклялся приехать при первой же возможности. Сержант Перейра обошелся вообще без слов. Стиснув руку капитана в стальном пожатии, он украдкой подмигнул, как бы напоминая об их уговоре, и тут же отошел в сторонку.
Молодой лорд Байрон прощаться не вышел. Прокуролесив всю ночь с парой приятелей из числа самых молодых и неугомонных легионеров, он спал теперь без задних ног. Судя по тому, что в спальню лорда
Джорджа пришлось-таки вносить, он привез с собой в карете изрядный арсенал горячительного. К чести его компаньонов по ночным похождениям, ни один из них не польстился на настойчивые уговоры юного аристократа выпить с ним за компанию. Они же и приволокли назад полубесчувственное тело после того, как Байрон предпринял в одиночку штурм южной стены монастыря и свалился в наполненный сеном ров с высоты в десяток ярдов. Сломать он себе ничего не сломал, но сознание ненадолго потерял, хотя объяснялось это, скорее всего, не контузией, а чрезмерной дозой спиртного.
Граф сетовал накануне в беседе с Горацио на буйный нрав юноши и его полную неуправляемость.
– Помяните мои слова, дон Горацио, – говорил он, – из этого мальчишки может получиться великий человек, если только кому-нибудь удастся держать его в узде. В противном случае, он рискует свернуть себе шею, не разменяв и третьего десятка.
Карета выехала из монастырских ворот и покатилась по лесной аллее. Мистер Барроу первые минуты молчал, должно быть, раздумывая, с чего начать разговор, ну а Хорнблоуэр не открывал рта по иной причине: Второй Секретарь по всем статьям превосходил его в табеле о рангах, хотя и будучи штатским, а говорить первым в присутствии старших по званию без приглашения никогда не приветствовалось ни в офицерской, ни в чиновничьей среде. А любопытство, надо признать, прямо-таки распирало капитана. Слишком уж много недомолвок и намеков позволил себе мистер Барроу за последние несколько часов. Впрочем, терпения капитану было не занимать. Без этого важнейшего качества в военном флоте не то что до капитана, но и до лейтенанта дослужиться невозможно.
– Вы никогда не меняете однажды принятого решения? – Барроу смотрел прямо перед собой и произнес свой вопрос, не поворачивая головы, так что сидящий рядом Хорнблоуэр не сразу сообразил, что к нему обращаются.
– Трудно сказать, сэр, – начал он осторожно, не вполне еще понимая, куда клонит собеседник. – Обычно так оно и бывает, но мало ли какие могут возникнуть обстоятельства.
– Вот именно – обстоятельства… – процедил сквозь зубы Барроу, как показалось Хорнблоуэру, с изрядной толикой горечи. – А вы подчиняетесь обстоятельствам, капитан, или стараетесь победить их?
Горацио вспомнился вдруг полузабытый эпизод почти пятилетней давности, когда молодой безвестный лейтенант с горсткой подчиненных, в едва ли не безнадежных обстоятельствах, сумел отбить у взбунтовавшихся испанских пленных захваченный ими британский линейный корабль. Остальные офицеры тогда покорились обстоятельствам и стали легкой добычей врагов, и только он нашел силы и вдохновение пойти наперекор судьбе. Что ж, за тот подвиг он получил чин коммандера. Не так уж и мало, даже если вспомнить, что потом его у него отобрали.
– Я стараюсь вести себя так, чтобы обстоятельства не мешали мне самому принимать решение, сэр, – сказал он и добавил, словно извиняясь: – К сожалению, такое удается реже, чем хотелось бы.
– Хороший ответ, – похвалил Барроу. – Я в вас не ошибся, капитан. А теперь – к делу. Прежде всего, хочу предупредить, что все сказанное должно остаться между нами. Считайте мои слова приказом. Вам ясно?
– Так точно, сэр, – отозвался Хорнблоуэр, опять забыв, что имеет дело со штатским; с другой стороны, должность м-ра Барроу соответствовала, по меньшей мере, вице-адмиральскому чину, и для простого капитана, да еще без выслуги, он находился на недосягаемой высоте и, уж конечно, имел право отдавать любые приказы.
– Вот и хорошо. Вы не берите в голову, капитан, просто я с самого начала желаю предельной ясности. Так легче работать, знаете ли…
– Понимаю вас, сэр.
– В самом деле? – Барроу не смог удержаться от сарказма, но тут же опомнился и немного виновато рассмеялся: – Прошу прощения. Проклятая привычка. Ладно, не обращайте внимания. Ответьте мне еще на один вопрос, капитан. Что вы думаете о м-ре Марсдене?
Хорнблоуэр ничего не думал о мистере Марсдене, да и вообще позабыл в этот момент о его существовании. С таким же успехом можно было спросить, что он думает о Его Величестве или Премьер-Министре. Странный вопрос, да и не по адресу. Но отвечать надо – неспроста он был задан, ох, неспроста!
– Полагаю, сэр, что м-р Марсден – человек исключительных способностей, обладающий, к тому же, незаурядной волей и организаторским талантом. Мне слишком мало довелось с ним общаться, поэтому большего я сказать не могу. С моей точки зрения, сэр, которую, кстати, разделяют многие из моих коллег, любой другой человек на этом месте не сумел бы сделать и половины того, что делает м-р Марсден. Ну, разве что вы, сэр…
– Да вы еще и льстец, капитан! – притворно удивился Барроу. – Вас послушать, так у нас с м-ром Марсденом вообще нет недостатков! Уверяю вас, это далеко не так. Про себя говорить не буду, а вот у м-ра Марсдена в самом деле имеется один серьезный недостаток. Он упрям, как… как англичанин.
– Тогда, может быть, стоит употребить слово «настойчив», сэр?
– Может быть, – неожиданно легко согласился Барроу, – но как бы вы ни называли это его качество, результат всегда один и тот же: если он что-то вобьет себе в голову, переубедить его бывает не легче, чем заставить христианина времен Нерона и Домициана [14]14
Нерон Клавдий Друз (Nero) (37—68) – римский император с 54 г . из династии Юлиев-Клавдиев. Жестокий, самовлюбленный, развратный. В 59 г . он повелел умертвить свою мать, в 62 г . – жену Октавию. В 64 г . сильнейший пожар уничтожил большую часть Рима и, чтобы отвести от себя подозрения, Нерон начал преследовать христиан Рима. Репрессиями и конфискациями восстановил против себя разные слои римского общества. Опасаясь восстаний, бежал из Рима и покончил жизнь самоубийством. Домициан Тит Флавий (Domitianus) (51—96) – римский император с 81 г . В 82—92 гг. вел борьбу на Дунае против даков, маркоманов, квадов и сарматов. Проводя самодержавную политику, Домициан систематически ограничивал влияние Сената, опираясь на всадников и войско. Повелел называть себя «Господином и Богом» (Domlnus el Deus) и реанимировал императорский культ. После подавления восстания в 89 г . неимоверно возросло число процессов по обвинению в «оскорблении Величия» и казней. Домициан был убит в результате заговора и проклят Сенатом. С его гибелью настал конец династии Флавиев.
[Закрыть] отречься от веры. Вот тут-то я и рассчитываю на вашу помощь, м-р Хорнблоуэр.
Горацио на миг представил холодное, бесстрастное лицо Первого Секретаря, пронзительный взгляд колючих глаз, ироничную манеру держаться – и ему сделалось не по себе. Какой, к дьяволу, помощи хочет от него Барроу, когда в присутствии м-ра Марсдена порой и рот страшно открыть! Хорнблоуэр поймал себя на том, что мысленно произнес фамилию Второго Секретаря без всякой приставки, тогда как фамилию его начальника даже про себя казалось немыслимым употребить просто так.
– Если я вас правильно понял, сэр, вы хотите, чтобы я его в чем-то переубедил?
Барроу принужденно рассмеялся.
– Ну что вы, капитан, я вовсе не собираюсь требовать от вас невозможного. Вы должны будете всего лишь повторить при встрече с м-ром Марсденом те аргументы, которые уже приводили первый Лорд и ваш покорный слуга. Я сейчас поясню. Видите ли, м-р Хорнблоуэр, после ухода Вильнева из Ферроля в Кадис м-р Марсден резко охладел к затеянному им же предприятию по отправке подложного приказа. Не то чтобы он совсем разуверился в возможности чисто технического осуществления проекта, – нет, сомнения у него появились, но не это важно. Главное, он больше не верит в угрозу высадки и считает достаточной мерой простое усиление блокады Кадиса. Для этого хватит десятка линейных кораблей, не считая, разумеется, тех, что там уже есть. Должен признать, что у м-ра Марсдена сильная позиция, и доводы в ее защиту он выдвигает весомые.
– Но это же абсурд, сэр! – искренне удивился Хорнблоуэр. – Конечно, Кадис блокировать много легче, чем Ферроль, но и там нельзя дать полной гарантии, как, например, в Бресте. Стоит задуть сильному ветру с оста, не говоря уже о шторме, и наши корабли вынуждены будут уйти в открытое море. Ничего похожего на Торбей в тех водах нет. Шторма на этих широтах случаются не так часто, зато туманы, особенно осенью и зимой, – дело обычное. По моим наблюдениям… – и Хорнблоуэр начал излагать собеседнику свои соображения, почему любая попытка со стопроцентной надежностью перекрыть выход из Кадисской бухты заранее обречена на провал. Он так увлекся, рассказывая о течениях, приливах, преобладающих ветрах, что проговорил целых десять или двенадцать минут. Все это время Барроу внимательно слушал, ни разу не прервав рассказчика. Когда же тот, наконец, выдохся, он одобрительно кивнул и даже несколько раз сдвинул ладони, изображая аплодисменты.
– Великолепно, м-р Хорнблоуэр! Примерно то же самое сказал м-ру Марсдену лорд Барнхем, – только речь Его Светлости немного уступала вашей по продолжительности и убедительности.
– Тогда я просто ничего не понимаю, сэр!
– Сейчас поймете. Беда в том, что м-р Марсден убежден в двух вещах: во-первых, Вильнев никогда не выведет флот в море без приказа, а во-вторых, приказа этого он не получит. Проще говоря, в его глазах сама блокада Кадиса – вещь второстепенная. Все дело в том, что м-р Марсден всерьез уверовал, что угроза высадки французов в Англии может нас больше не волновать. Вчера, почти одновременно с сообщением о Вильневе, мы получили свежие газеты из Парижа. Бони собирается воевать, и ему теперь будет не до нас.
– Да разве можно доверять французской прессе, сэр?! – воскликнул Хорнблоуэр. – К тому же, Бони способен на любую хитрость. Быть может, вся эта шумиха в газетах – только ловкий обманный маневр. Неужели м-р Марсден этого не понимает?
– Понимать-то понимает, – успокоил его Барроу, – просто эти сведения подтверждаются и из других, более надежных, источников.
– А кого он собирается завоевать на этот раз, сэр? – полюбопытствовал Хорнблоуэр.
– Австрию. Или Пруссию. А может, и тех и других. Аппетит у него волчий. Но к нам это, по мнению м-ра Марсдена, отношения не имеет. Пока, во всяком случае. Пускай дерутся. В настоящий момент Англии это на руку.
– Как же так, сэр? Если Бони победит, он так усилится, что с ним станет невозможно совладать!
– Вот здесь-то и загвоздка, капитан. М-р Марсден считает, что Франция завязнет на Востоке на долгие годы. Вчера вечером мы с ним долго спорили. Он приводил мне цифры: количество солдат с обеих сторон, количество пушек, количество припасов и прочая, прочая… Цифры убедительные, не спорю, но мы имеем дело с военным гением, а м-р Марсден упорно не желает этого признавать.
– А что, если он прав, сэр? Если война в самом деле затянется или окончится поражением Бони?
Барроу устало покачал головой.
– Дай-то бог. Но я в это не верю, да и ни один здравомыслящий политик не верит. У французов сейчас самая боеспособная армия в мире. И не забывайте, капитан, что корсиканец еще ни разу не проигрывал генерального сражения.
– В таком случае, сэр, мне не понятно, почему такой опытный человек, как м-р Марсден, позволяет себе не принимать во внимание столь очевидные вещи.
– Мне и самому его поведение не понятно. Единственное, что приходит на ум, – приступ головокружения от внезапно привалившей удачи. Вам знакомо подобное чувство, капитан? Как бывает иногда в карточной игре: проигрываешь, проигрываешь, а потом вдруг начинает идти карта… И уже неважно, хорошо ты умеешь играть или не очень, – расклад неизменно такой, что не выиграть просто нельзя. И тогда словно крылья вырастают за спиной. Ты все можешь, ты – Бог, ты неуязвим и непобедим. И надо признать, что Фортуна вчера действительно улыбнулась Британии. Улыбнулась впервые за долгие месяцы. Уход Вильнева в Кадис и отъезд Наполеона в Страсбург дают нашей многострадальной отчизне желанную и давно необходимую передышку, да еще в тот самый момент, когда вся надежда, казалось, потеряна. Немудрено, что м-р Марсден потерял голову. К счастью, я хорошо его знаю и уверен, что его быстро удастся привести в чувство. Кстати, м-р Хорнблоуэр, почему, по-вашему, Вильнев увел флот из Ферроля, где он занимал неизмеримо более выгодную стратегическую позицию, чем сейчас?
Хорнблоуэр задумался. Вопрос был задан вроде бы вскользь, случайно, но он уже привык, что у людей такого калибра, как Марсден и Барроу, не бывает случайностей. Его опять проверяли, и каждое слово следовало хорошо взвесить, прежде чем произнести.
