Текст книги "Ночная незнакомка"

Автор книги: Серж Брюссоло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 6

Джейн устроилась на кухне, разложив на столе приобретенную в магазине скудную провизию. Из головы не выходили советы, которые нашептывал ей голос. Она решила немного поупражняться на консервных банках, находившихся в холодильнике, и полчаса делала метки, неразличимые для постороннего глаза. Джейн удивилась, с какой ловкостью ее руки справлялись с этой задачей. В пальцах обнаружились такая гибкость и точность исполнения прежде незнакомых операций, словно они принадлежали фокуснику… или карманнику. Джейн показалось, что она способна стянуть бумажник из внутреннего кармана любого незнакомца, не возбудив у него ни малейших подозрений. При этой мысли ее охватило сильное возбуждение, и пришлось подставить лицо под холодную воду, чтобы немного успокоиться. Сердце бешено колотилось, отдаваясь глухой пульсацией в висках.

«Вы больше не умеете рисовать, – однажды сказал ей Крук, – но ваш талант может проявиться в другом виде творческой деятельности».

Ее разобрал нервный смех. А если из художницы она превратится в воровку, займется «творческой деятельностью» иного рода? Все встанет с ног на голову, окрасится в черные тона…

Внимательно посмотрев на свои пальцы, Джейн взяла карандаш, блокнот, валявшиеся на холодильнике, и постаралась воспроизвести на бумаге лицо охранника. Однако ей удалось лишь кое-как набросать перепутанный клубок из кривых линий, в которых трудно было различить физиономию. Что-то вроде человечка «точка, точка, запятая», которых любят рисовать пятилетние дети.

Джейн нервно отбросила карандаш, скомкала листок. Зачем все это? Глупо постоянно оглядываться. Много ли толку, если ей внезапно откроется, что она была знаменитым живописцем и крупные музеи наперебой раскупали ее картины? Художницей, отныне не способной конкурировать с малолетним ребенком.

Еще несколько минут Джейн размышляла о своей прежней артистической судьбе. Пришлось признать, что теперь к искусству она равнодушна. Идея написать картину ее нисколько не вдохновляла, зато перспектива вытащить у кого-нибудь кошелек в толчее торгового центра приводила в состояние почти эротического возбуждения. «Я становлюсь негодяйкой», – сделала она вывод, покрываясь холодным потом. Всякий раз, когда Джейн над чем-нибудь напряженно думала, ее неизменно начинало клонить в сон. Она прошла в гостиную, прилегла на большую софу, обтянутую белой кожей, и, едва коснувшись щекой подушки, заснула.

Перед ней высилась бесконечно длинная, заслоняющая горизонт ограда из красного кирпича наподобие Великой Китайской стены, фотографии которой она видела в энциклопедии. Джейн всей душой стремилась, но никак не могла попасть внутрь и бегала, обнаженная, вдоль этого неодолимого препятствия в поисках ворот или какого-нибудь отверстия. Вдруг с той стороны раздался глухой шум, затем посыпались кирпичи, и в зияющий пролом, подняв невообразимый грохот, устремился табун красных коней, скачущих ноздря в ноздрю. Застывшая в оцепенении Джейн не успела посторониться. Алые жеребцы принялись топтать ее, бить копытами, и от каждого удара у нее на теле появлялась кровавая дыра. Задыхаясь, она пробудилась. Было ощущение, что она забылась всего на минуту, а оказывается, прошло больше двух часов. Кожаная обшивка дивана вся пропиталась потом.

Сняв футболку, Джейн вытерла лицо, шею и грудь. Привидевшийся кошмар настолько выбил ее из колеи, что сердце не могло успокоиться и продолжало стучать учащенно. Нет, она не собиралась расшифровывать значение сна. В больнице многие женщины, завсегдатаи психоаналитических сеансов, проводили послеобеденное время в обсуждении тех причудливых образов и кошмаров, которые являлись им в ночных сновидениях. По мнению Джейн, подобные занятия свидетельствовали о переходящей всякие границы самовлюбленности. Она не станет уподобляться другим, а лучше пойдет и примет душ.

Освежившись и слегка обсохнув, Джейн вновь принялась перебирать вещи хозяйки виллы, чтобы отобрать кое-что для себя. Обнаружив в глубине стенного шкафа чемодан, она решила набить его бельем и перенести в свою спальню. Когда Джейн укладывала стопку трусиков, ее пальцы нащупали стеклянный пузырек с таблетками. Это был декседрин, возбуждающее наркотическое средство из группы амфетаминов, которое иногда прописывают при депрессии или состоянии глубокой апатии. На дне пузырька оставалось еще с дюжину таблеток. Джейн взяла лекарство и тоже положила в чемодан. Вид собранного «багажа» придал ей уверенности. У нее вдруг возникло смутное ощущение, что когда-то она жила именно так: с готовым чемоданом под рукой, способная по первому же телефонному звонку сорваться с места и уехать, с таблетками в кармане, позволяющими всю ночь бодрствовать и быть начеку. Интересно, кому больше всего подходит такой образ жизни? Торговым агентам… репортерам… бедуинам… преступникам в бегах…

«Скорее всего кто-то тебя преследовал, – тотчас поправилась Джейн, – негодяй, собиравшийся тебя убить, тот, кто в конце концов осуществил свое намерение».

Она вытянулась на кровати и включила телевизор, убрав звук. Если Крук бросит ее на произвол судьбы, у нее по крайней мере будет возможность выжить, обшаривая карманы туристов в развлекательных кварталах Лос-Анджелеса – на Оливер-стрит, в Сансете. Как это, наверное, возбуждает – первое прикосновение пальцев к бумажнику, еще теплому, чуть влажному от близости к горячей мужской плоти! Его сыроватая и податливая кожа в этот момент кажется живой. Потом ты открываешь бумажник, словно вспарываешь ножом брюхо рыбы, чтобы ее выпотрошить. У бумажников внутренности зеленые – отличного долларового цвета. Только в этом случае рыбак все делает наоборот: внутренности оставляет, а тушку выбрасывает…

Джейн промокнула салфеткой выступившие на лбу капли пота.

«Было ли это уже когда-нибудь в твоей жизни, или ты фантазируешь? – спросила она себя. – Не навеяны ли подобные образы фильмами или книжными историями?»

Она вспомнила, что Крук ей рассказывал об одной больной, которая из-за травмы шейного отдела позвоночника перестала отличать реальное от воображаемого. Несчастная верила в то, что персонажи телесериала жили в соседней комнате и она могла следить за всеми их злоключениями через небольшое, снабженное кнопками окошко, установленное рядом с ее кроватью. «Я знаю, что это нехорошо, – повторяла она, – но никак не могу удержаться от соблазна наблюдать за ними». Однажды Крук увидел, что она накинула на телевизор полотенце: речь шла о «занавесе», который «задвинула» больная, дабы уберечь частную жизнь своих «соседей» от посторонних глаз. «Теперь я больше на них не смотрю, – с облегчением призналась она врачу, – только слушаю разговоры. Все-таки это менее нескромно».

«А если я принимаю себя за героиню романа, который прочла незадолго до того, как меня ранили?» – размышляла Джейн.

Такое вполне могло произойти. Кристиан Шейн, обожаемый медсестрами красавец практикант, однажды поведал ей историю об одном кассире, служившем в банке. Он получил пулевое ранение в голову во время налета гангстеров и впоследствии не мог ничего выговорить, кроме последних слов, которые слетели с его губ в момент нападения: «Нет, мне не известна комбинация цифр!» Десять лет он повторял эту единственную фразу, произнесенную им в тот роковой миг, который перевернул всю его жизнь.

«Может, я как раз только что прочитала детектив, который меня захватил, – рассуждала Джейн, – и обрывки сюжета оставили неизгладимый след в моем мозгу? И теперь они время от времени всплывают на поверхность подобно ложным воспоминаниям? Крук же все объяснил: мозг не выносит пустоты, он стремится непременно заполнить ее и не слишком разборчив в средствах».

Джейн покачала головой. Нет, это не объяснение. Она не могла читать в прежней жизни детективы по той простой причине, что предпочитала наслаждаться поэзией викторианской эпохи! Триллеры, книги «черной» серии – она пристрастилась к ним лишь во время выздоровления.

Наступил вечер. Джейн мучительно хотелось есть, но разлившаяся по телу усталость не давала ей подняться и отправиться на кухню. Она зевнула, вытянула руки вдоль тела и задремала, убаюканная однообразными движениями мелькавших на экране телевизора безмолвных фигурок.

Наверное, была уже полночь, когда ей вдруг почудилось, что кто-то ходит по парку. Вглядевшись в темноту, она увидела, что к стене прижалось чье-то лицо: человек словно пытался рассмотреть, что делается внутри. Джейн боролась изо всех сил, чтобы преодолеть сон, сознавая, что она напрасно бездействует, в то время как, двигаясь вдоль стены, незнакомец медленно приближается к спальне. Он не смог бы влезть внутрь – ведь окна, по сути, отсутствовали, но его деформированное, расплющенное о стекло лицо было настолько отвратительным, что внушало Джейн ужас. Она хотела закричать, схватить первый попавшийся предмет и запустить им в гнусное видение. Как завороженная, Джейн не могла, оторвать взгляда от искаженных черт курносой, приклеившейся к стеклу физиономии монголоида, вглядывавшегося в темноту. Незнакомец в полной безнаказанности обошел весь дом, время от времени нанося по стеклянным стенам удары кулаком, будто пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь отверстие. «Наверняка уже давно сработала сигнализация, – сказала себе Джейн. – Главное – сохранять спокойствие: скоро явятся полицейские, не пройдет и пяти минут, как они будут здесь».

Однако непрошеному гостю никто не собирался мешать. Теперь Джейн могла рассмотреть его как следует. У него были раскосые глаза и смуглая, красновато-кирпичная кожа индейца, маленький рот, заключенный в скобки двух перерезающих кожу глубоких морщинок, по плечам на ветру полоскались длинные иссиня-черные волосы.

Он находился всего в трех метрах от Джейн – их разделяла только стенка из противоударного стекла. Он смотрел на ее постель, опершись ладонями о стену.

«Пальцы, – лихорадочно подумала Джейн. – Он оставит отпечатки. Нужно сказать полицейским, чтобы их обнаружили».

Но индеец, как будто прочтя ее мысли, злобно ухмыльнулся и, достав из кармана кусок ткани, принялся тереть стену в тех местах, которых он недавно касался. Его губы шевелились, словно он хотел сказать что-то. Смысл высказывания она могла бы понять, если бы не была так напугана. «Я вер-нусь-и-те-бя-убью…» – почудилось ей.

Потом Джейн, кажется, потеряла сознание. Когда она открыла глаза, то увидела, что лежит, свернувшись калачиком, в ванне, ее ребра ныли от соприкосновения с эмалированным дном. Она совершенно не помнила, как покинула постель и нашла убежище в ванной. Но почему она спряталась в ванне, а не в шкафу, например?

«Потому что в отличие от стенок шкафа стенки ванны достаточно толстые, чтобы отразить пулю», – подсказал ей голос «инструктора», вновь зазвучавший в ее голове.

Она с трудом встала, солнце уже всходило. Хотя кондиционер прогрел помещение – ночью температура воздуха была очень низкой, – Джейн стучала зубами. Видела ли она кошмарный сон? Или ночью действительно кто-то пробрался в дом? Почему в таком случае не сработала сигнализация?

«Это возможно, если на ночном госте был комбинезон, поглощающий радиоволны, – подсказал голос. – Такая экипировка существует. Специалисты многих подразделений ЦРУ ею оснащены. Принцип действия тот же, что и у самолетов-невидимок».

Джейн покачала головой. Бред какой-то. Она видела сон, вот и все. Неужели всего лишь сон? Удивительная материальность образов, вплоть до мельчайших деталей, абсолютная жизненность того, что происходило, – все говорило против этой версии. Она встала и пошла в спальню, приблизившись к стене, за которой вчера стоял человек.

На лужайке не было никаких следов, что само по себе еще ничего не доказывало. В этом месте трава слишком густа, чтобы мог сохраниться какой-нибудь отпечаток. Зазвонил телефон, заставив Джейн вздрогнуть. Это был Найджел Крук.

– Простите, – сказал он. – Я не мог позвонить вам раньше, «Боинг-747» разбился при подлете к Лос-Анджелесу, так что со вчерашнего дня операционные переполнены, и я валюсь с ног. Как у вас дела?

– Ночью кто-то приходил, – не смогла удержаться Джейн. – Какой-то мужчина… Он смотрел на меня через стену и сказал, что явится снова.

На том конце провода воцарилось молчание, потом Крук произнес тем слишком спокойным тоном, который обычно принимают врачи, если разговаривают с сумасшедшими:

– Расскажите мне все, Джейн, не спешите, не упускайте подробностей.

Молодая женщина пожалела о своих словах. Какая досада, что они вырвались у нее и она не смогла их остановить! Джейн постаралась как можно более хладнокровно изложить факты, контролируя свой голос.

– Послушайте, – сказал Крук, когда она закончила. – Я не могу долго говорить – ровно через двадцать минут я должен быть в операционной, но мне кажется, нет никаких причин для тревоги. Вам приснился дурной сон, вот и все. Сюжет вашего рассказа говорит сам за себя. Кто агрессор? Индеец. Посмотрите: в доме полно предметов индейского быта. На вас подействовала непривычная обстановка, только и всего. Если бы кто-нибудь пересек парк, обязательно включился бы сигнал тревоги. Мощность сирены охранной системы достигает ста сорока пяти децибел, как на борту самолета «F-15», отрывающегося от взлетной палубы авианосца, и могу вас уверить, вы обязательно ее бы услышали. Никто не являлся посмотреть на вас спящую, Джейн. Этот индеец всего лишь фантом, порожденный вашими страхами. Я признаю, что дом немного на отшибе, но он очень надежен. Я приеду сразу же, как только у нас здесь станет спокойнее.

Джейн выслушала все, что ей говорил врач, пока его не вызвали в операционную. Однако Крук ее ни в чем не убедил. Как только она положила телефонную трубку, ей захотелось немедленно позвонить Кристиану Шейну. На полочке в кухне лежал ежегодный телефонный справочник, она знала, что молодой врач жил в Венисе. Найти его номер не составило труда. Попав на автоответчик, Джейн оставила номер телефона виллы и попросила Шейна позвонить ей при первой же возможности, успев пожалеть о том, что, вероятно, ее голос звучал чересчур плаксиво.

Все утро Джейн просидела на диване, не сводя глаз с парка, раскинувшегося за прозрачными стенами дома. Ее не покидало чувство, что она – часовой на наблюдательной вышке. Иногда Джейн оборачивалась, убеждаясь, что никто не пытается подобраться к ней с тылу. Но огромный парк был пуст. Телефон прозвонил в полдень. Шейн казался взбешенным.

– Что за дела! – крикнул он. – Какого черта вы болтаетесь в Беверли-Хиллз? Сегодня утром я узнал, что Крук вас похитил. Почему вы позволили безропотно себя увезти и не взбунтовались? Он вас туда поместил, чтобы все время держать под рукой!

Джейн его перебила:

– Кристиан, этой ночью произошло что-то необычное. Я говорила об этом с Круком, но он мне не поверил.

Она почти в тех же словах передала практиканту то, что незадолго до этого рассказала Круку.

– Не нравится мне все это, – проворчал Шейн. – Я провел небольшое расследование в мужском отделении. В день вашего отъезда из-под носа медсестер улизнул один тип. Его положили за несколько часов до того случая, когда кто-то попытался вас задушить, – парню стало плохо прямо на улице. Никаких документов. Он поступил в бессознательном состоянии и оставался невменяемым с того момента, как пришел в себя. Медсестрам ничего не удалось о нем выяснить. Вы ведь знаете, как это бывает: со временем все перестали обращать на него внимание. Так вот, он исчез в то же утро. Возможно, простое совпадение, но все-таки странно.

– Индеец? – спросила Джейн.

– Не знаю. Дежурная медсестра ничего не помнит. Дел и так хватало, вы ведь знаете о крушении самолета?

– Да, – произнесла Джейн. В ее голосе чувствовалось напряжение. – Думаете, этот человек специально лег в больницу, чтобы держаться ко мне поближе?

– Вполне допустимо. Такой вывод напрашивается сам собой, согласитесь.

– Как он вышел на мой след?

– Он мог узнать о вашем местонахождении из медицинской карты, где указывается адрес, по которому больной будет проживать после выписки. Вы ведь знаете, из-за сокращения ассигнований на содержание медперсонала медсестры теперь должны находиться одновременно в нескольких местах.

После некоторого колебания Джейн все-таки решилась.

– Кристиан, – наконец произнесла она. – Не могли бы вы ко мне приехать? Мне одной здесь страшно.

В ответ тишина: ее собеседник явно сомневался.

– Я очень этого хотел бы, Джейн, но, боюсь, такая инициатива поставит меня в крайне неловкое положение. Крук – мой шеф, непосредственный начальник. Если он узнает, что я действую за его спиной, то уволит меня без тени сомнений.

Джейн сжала зубы, чтобы сдержать язвительный упрек, готовый сорваться с ее губ.

– Я вас понимаю, – холодно произнесла она.

– Послушайте, – продолжил Шейн, – я дам вам номер моего сотового телефона, звоните, если снова увидите вчерашнего человека, и я тотчас же приеду.

– Хорошо, – ответила Джейн, – я записываю. Она не понимала, что же все-таки останавливало Шейна – страх за свое рабочее место… или нежелание быть замешанным в деле, которое выходило за рамки его служебных обязанностей? В деле, связанном с убийством, например?

Они обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами, и Шейн под предлогом, что у него срочный вызов, повесил трубку. «Неужели он просто меня боится?» – задавала себе вопрос Джейн. Она была разочарована и обижена, неожиданно осознав, что на самом деле ей бы очень хотелось, чтобы в роли ее спасителя оказался красавец Кристиан. Ну как тут не посмеяться над собственной наивностью? Наверняка практикант делал вид, что она его интересует, просто надеясь привлечь ее внимание к собственной персоне, и ничего более. Теперь, когда дело приняло иной оборот, он поспешил от нее отделаться. Итак, Джейн была обречена на постоянное внимание лишь одного человека: ужасного, несносного коротышки Крука, с его лысиной, кривыми зубами и торчащим брюшком, Крука – потрошителя черепных коробок!

Джейн вспомнила о пузырьке с декседрином, найденном в чемодане. Поближе к ночи она проглотит две таблетки, чтобы не заснуть, и тогда увидит, если кто-нибудь попробует проникнуть в дом.

После обеда свинцовые молоточки мигрени вновь застучали в ее затылке. Она заставила себя съесть несколько ломтиков хлеба, но у нее так сильно болела голова, что ее тотчас вырвало. Взяв полотенце, Джейн завернула в него кусочки льда и приложила к затылку. Никакие таблетки в таких случаях не приносили облегчения, и она была вынуждена мужественно терпеть боль. Крук ясно дал понять, что, возможно, ей придется испытывать такие муки до старости. Джейн закрыла глаза, вытянулась на диване и постаралась расслабиться, как ее учили врачи. Нужно постараться любыми средствами отделить себя от боли, рассматривать ее как бы со стороны. Чем сильнее человек нервничает, тем с большей скоростью нервы распространяют боль по телу. По крайней мере это главное, что ей удалось вынести из пустой болтовни врачей. Как только боль успокоилась, она заснула.

***

Джейн пришла в себя от чьего-то грубого прикосновения: кто-то тряс ее, чтобы разбудить.

– Кто вы? – кричал человек. – Что вы здесь делаете?

Джейн открыла глаза. Перед ней стоял Крук. Наклонившись к ней, распростертой на полу, он бесцеремонно пытался ее растолкать. Почему он ее не узнал? Доктор смотрел на Джейн одновременно испуганно и недовольно.

– Где молодая женщина, которая здесь живет? – спрашивал ее врач. – Кто вы и как вам удалось сюда проникнуть? Отвечайте, или я вызову полицию!

Джейн вырвалась из его рук. Она была настолько поражена его поведением, что не могла ничего выговорить.

– Доктор… – пробормотала она наконец, – но это же я, Джейн.

Врач отпрянул, нащупав выключатель ночника, потому что уже наступил вечер и в комнате царил полумрак.

– Джейн! – с облегчением выдохнул он. – Вот дьявол! Я вас не узнал. Для чего весь этот маскарад? Невероятно! Я решил, что в дом пробрался посторонний.

– Посторонний? О ком вы говорите?

– Черт побери! Да посмотри же на себя! Что за вид!

Схватив за руку свою пациентку, Крук заставил ее встать и потащил в ванную комнату. Джейн увидела в зеркале над умывальником старую женщину, неопрятную нищенку в грязном тюрбане, с ввалившимися глазами, глубокими морщинами и бесцветным ртом, заключенным в скобки двух вертикальных морщинок, которые прочерчивает на лицах неумолимое время; под бесформенным платьем угадывалось расползшееся тело с огромной обвислой грудью.

– Что за дикие фантазии? – возмутился Крук. – Сколько часов вам пришлось потратить, чтобы так преобразиться?

– Я не знаю, – призналась Джейн, опираясь на раковину. – Со мной это случается уже второй раз. Однажды я уже просыпалась в таком виде, переодетая в домработницу.

– Умойтесь, – приказал Крук, – я подожду вас в гостиной. Нам необходимо обо всем поговорить.

Джейн израсходовала немалое количество средств для снятия макияжа, чтобы обрести нормальный вид, и дважды вымыла голову, так как ее волосы были выбелены с помощью разведенной в воде зубной пасты, что сделало их одновременно седыми и сальными. Ее лицо горело, когда она подошла к Круку, стоявшему перед огромным, во всю стену, камином в комнате для гостей. Врач оглядел ее с нескрываемым интересом, за которым угадывалось жадное любопытство ученого, отчего Джейн сразу стало не по себе.

– Невероятно, – процедил он. – В полутьме эффект был просто потрясающим. Можно подумать, что прежде вы работали визажисткой в Голливуде. Подумать только, ведь вы сотворили это чудо, располагая лишь тем, что нашлось под рукой! Минуту я пребывал в уверенности, что сюда как-то проникла побирушка. И вы совсем не помните, как это сделали?

– Нет, – прошептала Джейн, бессильно опускаясь в кресло. – Абсолютно бессмысленный поступок.

– Вот тут я не согласен. Напротив! Всякое переодевание несет в себе глубокий смысл. Может быть, вы испытывали желание преобразить свою внешность, чтобы ввести в заблуждение того, кто за вами охотится? Это наиболее логичное объяснение.

– Но ведь и в первый раз я тоже была переодета в старую женщину.

– Почему бы не предположить, что этот образ оказался для вас самым несложным? Тем не менее причина может быть и совсем другой.

– Какой же?

– В психологии существует понятие – отождествление себя с противником. Человек стремится перевоплотиться в своего врага, стать им. Уничтожая таким образом то, что их разделяет, он перестает чувствовать себя уязвимым.

– Вы намекаете на то, что в свое время меня преследовала какая-нибудь старуха, и теперь я бессознательно стараюсь придать себе ее черты, чтобы от нее избавиться?

– Этого нельзя исключить.

Из груди Джейн вырвался резкий смех.

– Простите, – язвительно заметила она, – но это напоминает мне допотопные фильмы о раздвоении личности.

Однако Крук не разделял ее точки зрения.

– Напрасно иронизируете, – возразил он, слегка задетый. – Раздвоение личности существует. Сотни людей страдают от этого душевного расстройства. Для изучения подобных случаев даже был создан специальный научный центр. Тем не менее я далек от мысли, что вы жертва этого психического отклонения. Ваши приступы сомнамбулизма лишь стремятся вытащить из глубин бессознательного какой-то прочно укоренившийся в вас страх. Нужно их пронаблюдать, еще лучше – отснять, чтобы сделать правильные выводы. Благодаря им можно будет узнать о вас много интересного. Например, каково происхождение вашего умения наносить грим, откуда у вас тенденция к переодеванию. Я невольно задаю себе вопрос: а не были ли вы раньше актрисой? Какой-нибудь не слишком известной комедианткой, выступавшей с гастролями в провинции, во второразрядных театрах.

Он встал, придя в возбуждение от собственного предположения, подошел к бару и налил себе немного бурбона.

– Вам я не предлагаю, – сказал он, не оборачиваясь. – Алкоголь не принесет вам пользы.

Со стаканом в руке Крук принялся расхаживать по гостиной. Через прозрачные стены виднелись очертания погруженного в темноту парка.

– Я спрашиваю себя, не идет ли здесь речь о проявлении забытых автоматических действий, привычных профессиональных ритуалов, которые исполняются почти бессознательно: макияж, переодевание. Для актрисы, которая каждый вечер выходит на сцену, это часть ее работы. Нельзя исключать, что информация о них хранится в вашем мозге и время от времени всплывает на поверхность, когда вы перестаете осознавать свои действия. Это скоро исчезнет, поскольку не поддерживается практикой. Вы разучитесь совершать автоматические действия.

– Артистка? – проворчала Джейн. – Раньше я, кажется, была художницей… рисовальщицей или уж не знаю кем…

– Не вижу противоречия, – заметил Крук. – Актеры нередко принимают участие в разработке декораций, им часто приходится самим рисовать эскизы костюмов, особенно в небольших труппах, где каждый обязан быть универсалом.

– Согласна, – сдалась Джейн. – Но ведь это одна из версий среди многих прочих.

– Точно, – оценил врач логику бывшей пациентки. – Нужен научный подход. Я должен знать, что вы делаете, входя в состояние сомнамбулизма. Мне нужны пленки, видеокассеты.

– Я не хочу возвращаться в больницу, – призналась Джейн. – Там я не чувствую себя в безопасности.

Крук постарался ее успокоить.

– Не расстраивайтесь, – почти нежно проговорил он. – Существует другой выход. Вы не будете возражать, если рядом с вами некоторое время поживет ангел-хранитель? Одна моя знакомая, молодая дама, одновременно будет вашим телохранителем и оператором. Ей, возможно, удастся заснять ваши ночные прогулки.

– Нет, – растерянно пробормотала Джейн. – Даже наоборот. Я буду рада, если кто-нибудь составит мне компанию.

– Вот и отлично, – подвел итог Крук. – Значит, решение принято. Я знаю женщину, возглавляющую одну из охранных служб в Беверли-Хиллз. Некто Сара Кэлхоун. Когда-то я оказал ей услугу, и она, безусловно, нам поможет. Я ей позвоню и договорюсь о встрече. Эту ночь я проведу на вилле, в одной из комнат для гостей, в которой обычно останавливаюсь, когда бываю здесь. Я так и не смог себя заставить жить в комнатах, прежде принадлежавших хозяевам. Однако я успел заметить, что у вас таких проблем не возникает.

От Джейн, разумеется, не укрылось, что в последнем замечании доктора явно сквозило неодобрение ее поведения. Возможно, он увидел приготовленный чемодан возле ночного столика или шкаф, из которого она изъяла часть вещей хозяйки? Крука возмутила разобранная кровать? Но почему, скажите на милость, Джейн должна чувствовать себя виноватой? Какое ей дело до комплексов, которыми одержим этот сын эмигрантов?

Но едва эта мысль промелькнула в ее мозгу, Джейн спохватилась: «Вот оно, опять во мне заговорила ночная незнакомка, которая уж слишком часто стала меня подменять».