Текст книги "Трагедия русского офицерства"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

За последующие 10 лет среди среднего комсостава бывших офицеров почти не осталось, т. к. те, кто не был уволен, продвинулись по службе, общий процент их сократился еще больше, но уже за счет естественной убыли и омоложения армии. Однако в высшем комсоставе доля бывших офицеров оставалась еще значительной. Именно они определяли развитие советской военной науки и военного искусства в предвоенный период. Ими были написаны все основные труды по стратегии, тактике и оперативному искусству[1309]1309
  1309 – См.: Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах 1917–1940. М., 1965; Вопросы тактики в советских военных трудах 1917–1940. М., 1970.


[Закрыть], учебники для академий, военных училищ, школ и курсов, составлялись уставы и наставления, планы боевой подготовки и мобилизации, вырабатывалась военная доктрина. В их руках была сосредоточена практически вся военно-педагогическая деятельность, преподавание в академиях и училищах[1310]1310
  1310 – В 1925–1927 гг. училища подготовили 135 тыс. командиров (за гражданскую войну 60 тыс.), за 1925–1937 гг. – 148 тыс., с 1939 по 1940 еще 77, за войну – ок 2 млн.; к 1938 г. было 75 училищ, к началу войны – 203 с 240 тыс. курсантов, в годы войны – более 220 (Советская военная энциклопедия).


[Закрыть], где они в довоенный период составляли абсолютное большинство преподавателей. Все крупные военно-исторические работы также принадлежали перу бывших офицеров – как по истории мировой войны (прежде всего капитальные работы А. М. Зайончковского «Мировая война 1914–1918 гг.», А. К. Коленковского «Маневренный период 1 мировой войны. 1914 г.», Е. З. Барсукова «Русская артиллерия в мировую войну» и «Артиллерия русской армии (1900–1917)» в 4-х томах), так и гражданской (в первую очередь «Стратегический очерк гражданской войны» и «Как сражалась революция» Н. Е. Какурина, «Разгром Деникина 1919 г.» А. И. Егорова). Ими были написаны также работы по военной технике и вооружению, истории войн и военного искусства более ранних времен и ряд трудов мемуарного характера, подготовлены и изданы сборники документов по важнейшим операциям мировой войны.

Учет бывших офицеров был поставлен большевиками очень хорошо. Поскольку все архивы и текущие учетные документы военного ведомства были в их руках, ничего не стоило составить списки на всех офицеров русской армии и проверять по ним. Списки всех офицеров дееспособного возраста были разосланы в местные органы ГПУ, где по ним велась проверка. Летом 1921 г. были созданы фильтрационные комиссии с целью радикальной чистки кадров. В несколько дней были составлены и списки чинов, служивших до 1917 г. в морском ведомстве. Только в Петрограде и Кронштадте в них оказалось 977 ч (703 офицера, 80 гардемарин и 194 военных чиновника, в т. ч. 1 вице – и 10 контр-адмиралов, 8 генералов, 5 генерал-лейтенантов, 35 генерал-майоров, 52 капитана 1-го ранга, 32 полковника, 108 капитанов 2-го ранга, 18 подполковников, 56 старших лейтенанта, 38 капитанов, 76 лейтенантов, 17 штабс-капитанов, 111 мичманов, 26 мичманов военного времени, 34 поручика, 81 прапорщик и 3 подпрапорщика). Фильтрационной комиссией из них было арестовано 20–21 августа (в основном по принципу происхождения) 329 человек[1311]1311
  1311 – Доценко В. Д. Эхо минувшего, с. 7–8; Березовский Н. Ю. Военспецы на службе в красном флоте, с. 58.


[Закрыть].

Что же касается положения офицеров, оставшихся вне армии (растворившихся среди населения сразу после революции, служивших в белых армиях и оставшихся в СССР, уволенных из Красной Армии), то их положение было в огромном большинстве случаев бедственным. Им труднее всего было устроиться на достойную работу, они были «лишенцами» в сфере общегражданских прав. Немалому числу белых офицеров удалось, впрочем, уклониться от регистрации и скрыть службу в белой армии. Однако, в 1923 г. был произведен переучет всех военнообязанных, во время которого особое внимание обращалось как раз на выяснение службы в белых армиях. Выявленные ставились на особый учет ГПУ, что означало не только постоянный надзор, но и почти автоматическое лишение работы. А в 1929 г. они так же автоматически попали в категорию «лишенцев», и положение их становилось совсем трагическим. В 1924 г. таковые были вычищены из армии, а немногие оставшиеся через несколько лет прошли по разным процессам. (Например, оставшиеся в Киевской военной школе бывшие белые генерал-майор Гамченко, генерал-лейтенант Кедрин, А. Я. Жук и др. были в 1931 г. арестованы вместе с прочими бывшими офицерами по делу «организации «Весна» и получили по 10 лет.)[1312]1312
  1312 – Сергеев А. Белогвардейцы «на воле» и в лагерях // НРС, 10. 09. 1974 г.


[Закрыть]

В середине 20-х годов массовых арестов бывших офицеров не было (не всегда арестовывались и скрывавшие службу в белых армиях: в упомянутой выше Киевской школе таких было не менее дюжины, но до 1928 г. их не трогали, хотя почти все знали об их прошлом). Части офицеров удалось уцелеть в лагерях и некоторым разрешено было вернуться домой. Некоторых, «наиболее опасных», но в свое время почему-либо не расстрелянных, отправляли в Соловки (единственный тогда постоянный концлагерь). Волна арестов белых офицеров прокатилась в конце 1930 – начале 1931 г… когда еще более сильная волна захлестнула бывших офицеров, служивших в Красной армии (дело «Весна», не менее масштабное, чем дело Тухачевского и других, но почти совершенно не известное; во главе его был поставлен бывший главком красного Восточного фронта генерал-майор Ольдерогге, а всего было арестовано более 3 тыс. офицеров; среди них были, в частности известный военный теоретик Н. Какурин, украинский историк А. Рябинин-Скляревский). При очередной «чистке» Кронштадта в начале 1930 г. среди около 300 расстрелянных моряков было более 80 бывших офицеров[1313]1313
  1313 – Стахевич М. С. Из деятельности «Морского Журнала» за 100 месяцев // Морской журнал, № 100, с. 65.


[Закрыть]. Бывших белых осуждали по большей части по ст. 58–13 и отправляли в лагеря, и если кто уцелел в этот период, то почти автоматически хватался в «ежовский» период, даже если уже отбыл срок[1314]1314
  1314 – Там же, 11. 09. 1974 г.


[Закрыть].

Массовые репрессии против офицеров 1930–1931 гг. касались всех категорий офицеров и носили тотальный характер. В Петрограде, в частности по данным дореволюционного издания «Весь Петербург» и другим справочникам были поголовно арестованы все оставшиеся в городе офицеры частей, стоявших в свое время в городе и его окрестностях. Большинство из них (в т. ч. почти полностью офицеры гвардейских полков по специально созданному «делу гвардейских офицеров») были расстреляны, а остальные сосланы. В обязательном порядке расстреливались заподозренные в стремлении к объединению и сохранении реликвий полков – в частности, офицеры Константиновского училища за товарищеский завтрак в 1923 г., директор и офицеры Александровского кадетского корпуса – за хранение знамени (знамена были найдены также у офицеров л-гв. Преображенского и 148-го пехотного полков)[1315]1315
  1315 – Х. После корпуса // ВБ, № 128, с. 9.


[Закрыть].

Особенно тяжело стало их положение после 1934 г… когда тысячи бывших офицеров и их семей были высланы из крупных городов в отдаленные районы, где влачили нищенское существование, некоторые разлучены с семьями. Во время «большого террора» было расстреляно и большинство бывших офицеров, ранее уже проведших по нескольку лет в лагерях (через советские тюрьма и лагеря к этому времени прошло абсолютное большинство оставшихся в СССР офицеров). В ходе репрессий конца 30-х годов (как известно, затронувших всех командующих военными округами и армиями, 70 % командиров корпусов и дивизий и 50 % командиров полков, а всего было устранено более 30 тыс. командиров[1316]1316
  1316 – См.: Некрич А. 22июня 1941 г.; Верт А. Россия в войне.


[Закрыть]) были истреблены и последние бывшие офицеры, занимавшие видные посты в армии, так что к началу войны в рядах армии оставалось лишь несколько сот бывших офицеров (некоторые из них продолжали занимать важные посты вплоть до командующих фронтами). После войны преследования бывших офицеров именно как бывших офицеров прекратились, но репрессии обрушились на тех офицеров, кот были выданы Сталину союзниками из состава антибольшевистских формирований и возвращенцев, добровольно прибывших из эмиграции. Многие из них сразу же были отправлены в лагеря, а остальные расселены в Средней Азии и других подобных местностях[1317]1317
  1317 – Мейснер Д. И. Миражи и действительность. М., 1966, с. 257.


[Закрыть]. С конца 50-х годов, когда вернулись из лагерей оставшиеся в живых последние офицеры, понятия «бывший офицер» в том значении, в котором оно употреблялось до войны, более не существовало. Детям бывших офицеров до войны было еще труднее, чем детям прочей старой интеллигенции поступить в вузы, тем более военные. Удавалось это главным образом тем, чьи отцы служили в РККА, но начиная с военных лет эти ограничения практически перестали действовать. Дети практически всех бывших офицеров, сохранивших положение в армии к началу войны, наследовали военную профессию.

Отношение к бывшим офицерам лучше всего прослеживается по публикациям в военной печати, обзор «Красной Звезды» за 50 лет дает об этом очень наглядное представление. Вообще, в публицистике, литературе и искусстве оно оставалось резко враждебным до 40-х годов, и в произведениях того времени офицеры изображались обычно в самых мрачных красках. Заметки к памятным датам русской военной истории почти не встречаются. Появляются они (посвященные Кутузову, Жуковскому, и другим видным деятелям) с 1937–1938 гг. и умножаются, естественно, в годы войны, особенно с 1943 г., когда с 21. 10 по 3. 11 появились четыре больших статьи под общим названием «Традиции русского офицерства» почти апологетического толка. (Эти публикации, собственно, были пиком доброжелательности к русским офицерам, позже такое не встречалось.) В 1943–1945 гг. появлялись не только заметки, но не менее 8 больших статей по случаю юбилеев военных деятелей. То же продолжалось до начала 50-х годов, но касалось только отдаленного прошлого (не позже русско-турецкой войны 1877–1878 гг.).

Однако обычному живому человеку быть офицерам русской армии с идеологической точки зрения считалось предосудительным еще долгие годы после прекращения массовых преследований бывших офицеров. В публикациях даже 50-х годов невозможно встретить упоминание, что тот или иной советский военачальник был офицерам до революции. При упоминании о службе бывших офицеров в Красной армии характеристика им давалась самая отрицательная (что относится и к мемуарам военных деятелей, т. к. большинство уцелевших к этому времени офицерами не было; Буденный, в частности, весьма плохо отзывался о Тухачевском, Лебедеве, Шорине, Миронове и других сослуживцах из бывших офицеров). Поскольку дело касалось идеологии, тенденция носила обязательный характер, и даже те авторы, которые впоследствии писали о 75 %-й доле бывших офицеров в красном комсоставе, тогда говорили лишь об «одиночках», «присоединившихся к рабочему классу». С самого конца 50-х упоминать об офицерах в Красной армии стало можно, но обычно муссировался десяток наиболее известных имен; наиболее «полный» список включал 84 фамилии[1318]1318
  1318 – См.: Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция.


[Закрыть]. С 60-х годов охотно писалось об участии бывших офицеров в революции и службе их в Красной армии, что было связано с общей тенденцией тех времен представить дело так, что интеллигенция с одобрением приняла революцию и преданно служила советской власти. Кроме того, эта тенденция получила мощную подпитку в связи с реабилитацией уничтоженных в 30-х советских военачальников, которым теперь практически всем в связи с юбилеями посвящались большие статьи. В общей сложности в эти годы в «Красной Звезде» имело место более 40 видных публикаций, так или иначе касающихся лиц, носивших до революции офицерские погоны. В 70-х годах благожелательные отзывы о русских офицерах стали обычными, но допускались только в трех аспектах. Во-первых, в связи с научной и культурной деятельностью конкретных лиц не возбранялось упоминать о наличии у них до революции офицерских чинов. Во-вторых, в связи со службой в Красной армии. В-третьих, как и раньше, допускались благожелательное отношение к офицерам более отдаленных периодов истории. Столетний юбилей освобождения Болгарии, а равно и 500 лет Куликовской битвы послужили дополнительным фоном к оживившемуся в это время интересу к некоторым внешним чертам русской армии (помимо порожденных юбилеями череды статей, заметок и художественных произведений, в эти годы на парадной форме появились аксельбанты, было введено звание «прапорщик» – хотя и для обозначения совершенно другого явления, но, как подчеркивалось, взятое «из традиций русской армии», на военных концертах стали звучать старые солдатские песни, а также песня об «офицерских династиях», и т. п.). Что касается белых офицеров, то долгие годы единственным широко известным произведением, содержавшим их положительные образы, были булгаковские «Дни Турбиных». В 70-е годы, помимо издания булгаковской же «Белой гвардии», появились два телесериала, один из которых («Адъютант Его превосходительства») был совершенно необычен по число положительных образов белых офицеров при минимальном числе отрицательных, а в другом (новая версия «Хождений по мукам») вполне симпатично показаны белые вожди и картины «Ледяного похода», что, помимо воли авторов, работало на изменение привычного стереотипа.

Заключение

Попробуем теперь дать представления о судьбах русского офицерства в обобщенном виде. Некоторые сведения имеются по отдельным категориям офицеров. Например, по данным комиссии Стахевича, изучившего судьбы 1859 морских офицеров, погибли в белых армиях и были расстреляны большевиками 536 ч, эмигрировали 908 и остались в России 415. Однако по более полным сведениям из 5,5 тыс. офицеров флота эмигрировало более 2 тыс., а из остальных 3,5 тыс. более половины погибли и расстреляны (около 2 тыс.), до 30 % служили в красном флоте, а остальные – на гражданской службе[1319]1319
  1319 – Доценко В. Д. Эхо минувшего, с. 5.


[Закрыть]. То есть в Совдепии осталось не более 20 % от менее, чем 3,5 тыс. чел. или 700 чел. из общего числа 5,5 тысяч.

В советской печати единственная попытка оценить приблизительно судьбы офицерства была сделана А. Г. Кавтарадзе, который считал, что до 30 % служило в Красной, до 40 % в белых и 30 % «перешла на гражданское положение и рассеялась по всей территории Российской империи, пропала без вести, дезертировала из Красной и белой армий, эмигрировала, погибла и т. д.». Он исходит из 250 тыс. общей численности офицерства (заниженной почти на 25 тыс.) при 75 тыс. в Красной армии (цифра несколько завышенная и к тому же включающая около 15 тыс. бывших белых) и 100 тыс. в белых, в т. ч. 30 у Колчака и 50 у Деникина со ссылкой на Спирина (что сильно занижено, т. к. только в Крыму на последнем этапе борьбы находилось 50 тыс. офицеров)[1320]1320
  1320 – Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты, с. 170, 177.


[Закрыть].

На самом же деле, как показано выше (см. первую главу), общая численность офицерства составляла примерно 276 тыс. чел. (включая и тех, кто к моменту октябрьского переворота не вернулся в строй по небоеспособности или был уволен Временным правительством; и те, и другие, однако, участвовали в событиях гражданской войны и были объектом расправ). Примерно 170 тыс. из них (около 62 %) воевало в белых армиях, у большевиков (без учета взятых в плен бывших белых офицеров) – 55–58 тыс. (19–20 %), в армиях новообразованных государств – до 15 тыс. (5–6 %) и немногим более 10 % – 28–30 тыс. не участвовало в гражданской войне – главным образом по той причине, что в подавляющем большинстве (свыше 2/3 «не участвовавших») они были истреблены большевиками в первые месяцы после развала фронта (конец 1917 – весна 1918 гг.) и в ходе «красного террора».

Во время гражданской войны погибло 85–90 тыс. офицеров. Свыше 60 % этого числа (50–55 тыс. чел.) падает на белые армии, свыше 10 % (до 10 тыс. чел.) на красную, 4–5 % на национальные и 22–23 % (около 20 тыс. чел.) на жертвы антиофицерского террора. В эмиграции оказалось примерно 70 тыс. офицеров, из которых до 83 % – эвакуировались с белыми армиями (58 тыс. чел.), до 10 % служили в армиях новообразованных государств, а остальные не участвовали в войне (в подавляющем большинстве это не вернувшиеся в Россию из-за революции бывшие пленные мировой войны и офицеры русских частей во Франции и на Салоникском фронте). На советской территории в общей сложности осталось около 110 тыс. офицеров. До 53 % (57–58 тыс. чел.) из них служили в белых армиях (включая тех, что после плена служили в красной), чуть больше 40 % (45–48 тыс. чел.) служили только в Красной Армии и остальные 7–8 % примерно поровну делятся на тех, кто служил в петлюровской и закавказских армиях и кому удалось вовсе уклониться от военной службы. Трагедия русского офицерства 1917–1922 гг. нашла, таким образом, свое выражение не только в том, что крушением российской государственности был предрешен и конец русского офицерства как социального слоя и культурно-психологического феномена, но и в физической гибели огромной части его состава. В общей сложности в 1914–1922 гг. офицерские погоны носило примерно 310 тысяч человек. В округленных цифрах – 40 тыс. (около 13 %) из них были кадровыми офицерами к началу мировой войны, еще столько же были призваны из запаса, 220 тыс. (71 %) подготовлено за войну и до 10 тыс. (чуть больше 3 %) произведено в белых армиях. Из этого числа 24 тыс. (около 8 %) погибло в мировую войну, до 90 тыс. (около 30 %) – в гражданскую (до эвакуации белых армий), 70 тыс. (22–23 %) оказалось в эмиграции и 110 тыс. (35–36 %) – на советской территории. Остается еще добавить, что из оставшихся в России (а также вернувшихся из эмиграции, откуда за все время с 1921 г. возвратилось примерно 3 тыс. офицеров) от 70 до 80 тысяч было расстреляно или погибло в тюрьмах и лагерях в 20-30-е годы (от трети до половины этого числа приходится на 1920–1922 гг. – главным образом в Крыму и Архангельской области). Со временем, вероятно, будут установлены все или почти все офицерские имена и судьбы.

Таблицы

Список таблиц №№ 1-33

1. Численность офицерского корпуса Действующей армии на 1 марта 1917 г.

2. Численность офицеров Действующей армии на 1 мая 1917 г.

3. Численность офицеров Действующей армии на 25 октября 1917 г.

4. Численность офицеров флота на январь 1917 г.

5. Пленные офицеры по состоянию на 1 августа 1918 г.

6. Возрождение кавалерийских полков в Белой армии

7. Командный состав 2-го и 3-го Корниловских полков

8. Потери гвардейской кавалерии в белых армиях

9. Потери Корниловской ударной дивизии

10. Состав Западной армии и Южной группы на конец апреля 1919 г.

11. Численность частей, расположенных в Раздольном на 6.03.1921 г.

12. Численность Ижевско-Воткинской бригады на июль 1922 г.

13. Численность частей Поволжской группы на 1.10.1922 г.

14. Численность частей Сибирской группы на 8.10.1922 г.

15. Потери 3-й армии войск адмирала Колчака с 1.09 по 15.10.1919 г.

16. Численность офицеров по военным округам, призванных на указанные даты 1918–1919 гг.

17. Мобилизация военных чиновников по военным округам

18. Мобилизация военных врачей по военным округам

19. Мобилизация офицеров и военных чиновников по военным округам на 21.11.1918 г.

20. Численность резерва бывших офицеров и чиновников в 1919 г.

21. Распределение мобилизованных офицеров некоторых регионов по чинам

22. Распределение мобилизованных офицеров некоторых регионов по возрасту (годам рождения)

23. Распределение мобилизованных офицеров некоторых регионов по военному образованию

24. Старшие специалисты различных родов войск в Красной армии

25. Численность и размещение русской эмиграции в 20-х годах

26. Строевой состав частей Русской Армии на сентябрь 1925 г.

27. Размещение строевых офицеров 1-го армейского корпуса по странам на сентябрь 1925 г.

28. Социальный состав комсостава РККА по категориям

29. Социальный состав комсостава РККА по годам

30. Образование комсостава РККА

31. .Партийность комсостава РККА

32. Состав слушателей академий РККА в 1927 г. по происхождению

33. Состав частей Степного корпуса на 31 июля 1918 г.

Об Авторе

Волков Сергей Владимирович – родился в 1955 г. в Москве. Окончил ИСАА (при МГУ им М. В. Ломоносова). Доктор исторических наук, профессор. Ведущий научный сотрудник ИСАА (при МГУ), главный научный сотрудник Института русской истории РГГУ. Главный редактор газеты Российского Дворянского Собрания «Дворянский вестник». Автор более 500 научных и публицистических работ, в т. ч. книг «Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи» (М., 1987; 288 с.), «На углях великого пожара» (М., 1990), «До и после секретных протоколов» (М., 1990; в соавторстве), «Русский офицерский корпус» (М., 1993; 368 с.). «Трагедия русского офицерства» (М., 1999; 383 с.), «Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке» (М., 1999, 312 с.), «Интеллектуальный слой в советском обществе» (М., 1999; 250 с.), «Белое движение в России: организационная структура» (М., 2000; 368 с).