Текст книги "Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств"

Автор книги: Сергей Волков

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Дарья Зарубина,Николай Романецкий,Игорь Минаков,Тим Скоренко,Владимир Васильев,Инна Кублицкая,Сергей Лифанов,Андрей Чертков,Шейла Кадар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

А УБИЙЦА – ВОН ТОТ ДВОРНИК…
(Из служебной почты КОМКОНа-2)

Дорогой Эксцеленц! Позволю обратить Ваше внимание на документ, носящий название «Отель „У Погибшего Альпиниста"». При пристальном изучении данного документа мною получены выводы, которые, я полагаю, будут небезынтересны и для Вас.

Краткое содержание документа: некто Хинкус прибывает в некий горный отель с целью нахождения некоего Вельзевула, находит его и телеграфирует сообщникам. Вельзевула убивают, причем он оказывается «пришельцем» (в те времена этот термин означал представителя внеземной цивилизации). Вокруг этой простой истории в документе наверчено столько избыточных сведений, что следует однозначный вывод: документ составлен не для того, чтобы правильно осветить события, происходившие в отеле, а чтобы скрыть их значение и придать фактам иное толкование.

Здесь я прошу Вас прервать чтение моего меморандума и самому ознакомиться с текстом документа, чтобы в дальнейшем мне не пришлось излагать Вам ход событий и давать характеристики упомянутым в документе персонам.

Полагаю, в результате прочтения у Вас появились некоторые вопросы.

Не буду пока касаться личности автора этого документа, инспектора Петера Глебски.

Вернусь к Хинкусу, который, прибыв в отель, сразу начинает подозревать, что искомым Вельзевулом является господин дю Барнстокр. Господин дю Б. – престидижитатор и иллюзионист, что Хинкус не без оснований ассоциирует с мистическими способностями Вельзевула. Уличающим обстоятельством, хотя и не самым главным, для Хинкуса становится то, что дю Б. проживает в отеле с племянницей, ибо Вельзевула всегда сопровождает женщина ну совсем уже фантастических качеств.

Петер Глебски, которому пришлось провести свое небольшое расследование, переключает внимание Хинкуса на господина Мозеса и его жену.

Между тем любой внимательный читатель документа заметит, что господин Мозес, хотя и поражает некоторой эксцентричностью, никаких мистических чудес не совершает, а жена его отличается разве что фантастической глупостью.

Зато кроме них в отеле наличествует еще одна пара, подозрительность которой бросается в глаза.

Алек Сневар и Кайса.

Отодвинем пока в сторону личность Алека и внимательно взглянем на Кайсу. Глупая толстушка-прислуга, вроде ничем особенным не отличающаяся. На первый взгляд. Теперь давайте прикинем на глазок круг ее обязанностей. В доме, считая ее, проживает десять человек и огромная собака (думаю, что Луарвиком Л. Луарвиком мы можем пока пренебречь).

Итак, утро. Приготовить и подать завтрак на десять человек (даже если на французский манер подавать только кофе с круассанами, это займет не меньше получаса. Только не верится. Кататься на лыжах, когда в желудке плещется лишь сто грамм кофе и грустит одинокий круассан… Нет, уж лучше овсянка, сэр!). Помыть посуду. Покормить собаку (вряд ли Лель сам насыпает себе в миску «Педигри пал». Возможно, это функция Алека. Однако сомневаюсь, что Алек сам моет миску Леля). Застелить десять постелей. Заменить полотенца. Прибрать в комнатах постояльцев, прибрать в туалетах – насколько я понимаю, они в каждом номере (тщательность приборки отмечал сам Глебски). Прибрать общие помещения отеля, ибо там, где толкутся десять человек и собака, пусть даже чертовски аккуратные, уборка необходима хотя бы раз в сутки (тем более что собака линяет). В течение всего дня заглядывать в душевую, чтобы проверить, не насвинячили ли там постояльцы. В течение всего дня вытирать мокрые следы на полу. В течение всего дня опустошать и мыть пепельницы. По первому зову нести багаж, кофе, закуски и прочее. Приготовить и подать обед (как минимум два супа. Сколько вариантов вторых блюд и десерта, не указано. Но даже если все блюда из консервов, подогревание и раскладывание пищи по тарелкам займет не меньше часа. Только вряд ли блюда готовые. Глебски указывает, что Кайса в кулинарии толк знает). Помыть посуду. Заняться выпечкой (периодически в документе упоминаются то булочки, то пирожные. Тоже вряд ли купленные готовыми и ждущие в герметичном целлофане окончания срока годности). Приготовить и подать ужин. Помыть посуду. Покормить собаку. Вынести помойное ведро. Пока постояльцы не угомонятся, бегать к ним по первому зову. Собрать забытые там и сям стаканы и рюмки. Помыть посуду. Всё. Кажется, можно спать. Пока среди ночи не принесет какого-нибудь Луарвика. Да, а вы не забыли, что Кайсе в течение дня нужно немного времени потратить и на себя? И при всем при этом каждый встречный-поперечный за спиной называет ее круглой дурой. Между тем круглая дура не сумела бы организовать свой день так, чтобы все успевать. Хотя, с другой стороны, только круглая дура рано или поздно не взбунтуется, имея такой круг обязанностей. Если, конечно, у нее нет каких-то соображений, по которым бунт следует пока отложить.

Это все, что я пока хочу сказать о Кайсе.

Теперь посмотрим на Алека Сневара. Его поведение не менее эксцентрично, чем поведение Мозеса. Создается впечатление, что почти все обязанности Алека как хозяина сводятся к распитию им совместно с гостями кофе и не кофе. Он также способен зарегистрировать гостя и что-то там посчитать на калькуляторе. Кроме того, он иногда протирает чистые рюмки. Возможно, кормить Леля – его обязанность. И еще, он не забывает отчитывать Кайсу за нерасторопность. Поэтому неизвестно, кто расчищает дорожки вокруг отеля – то ли Алек вместо моциона, то ли Кайса в качестве наказания за лень.

Такова пара, очевидная эксцентричность которой избежала внимания Хинкуса и Глебски.

А теперь предположим, что то, что описывал Глебски, слегка отличается от истины. Предположим, что наш единственный свидетель кое в чем лжет. Не будем пока углубляться в причины. Сначала внимательно посмотрим на текст документа. Ясно, что Глебски нет смысла врать, пока он описывает отель и его обитателей. Поэтому первую половину документа мы можем принять как вполне правдивую картину событий – до того момента, когда начинает разворачиваться действие. До схода лавины не происходит ничего, что потребовало бы от Глебски начать выгораживать себя. До лавины – Глебски всего лишь свидетель. После лавины – активно действующее лицо.

Вот тут и начинается ложь.

Итак, мы уже установили, что в отеле находились три кандидата на роль Вельзевула. Дю Барнстокр, Мозес и Сневар. Оставим в покое престидижитатора. Таинственность и мистификации – его профессия. Посмотрим на Мозеса. Если считать истинной «долавинную» часть показаний Глебски – а у нас нет оснований ей не верить, – единственные порочащие господина Мозеса сведения исходили от Алека Сневара. Это он рассказывал о неподъемном сундуке и бездумной трате денег. Сам Глебски ничего подобного не наблюдал, а эксцентричность Мозеса в общении с постояльцами отеля, хотя и выходит за рамки обычного человеческого поведения, все же порочащей уликой не является. Почему бы не предположить, что Алек Сневар возводит на него напраслину?

Тогда происшедшее в отеле видится совсем в ином свете. Вельзевул, которого разыскивает Хинкус, это и есть Сневар. Господин и госпожа Мозес – всего лишь случайные гости в отеле, которых подставили под удар банды Чемпиона.

И тогда мы снова обращаемся к инспектору Глебски. Почему он дает ложные показания? Потому что хочет отвести от себя подозрения.

Представим, что в какой-то момент за несколько месяцев до описываемых в документе событий пришелец, которого мы знаем под именем Вельзевул, занял место настоящего Алека Сневара (к сожалению, нет совершенно никаких данных, которые позволили бы предположить, когда и как это произошло на самом деле). Обживаясь в новой для себя обстановке, Вельзевул заводит знакомство с инспектором Згутом, физиком Симонэ, фокусником дю Барнстокром и другими. Знакомство со Згутом, вероятно, и наводит его на мысль приобрести значительное состояние посредством ограбления нескольких банков (заметим, что специальность Згута как раз «медвежатники», то есть специалисты по вскрытию сейфов). Для этой цели он связывается с бандой Чемпиона. После чего обнаруживает, что создал себе уйму проблем, а финансовое положение не слишком и упрочил (не будем сейчас углубляться в обсуждение вопроса, зачем ему нужны деньги. Может быть, Кайсу нужно ремонтировать, на запчасти не хватает). Он начинает понимать, что куда проще и гораздо тише можно приобрести деньги с помощью экономических преступлений, для чего ему нужны консультации инспектора Глебски (специальность которого – именно подложные документы и прочие бухгалтерские махинации); эти советы Сневар и получает в тот самый вечер, когда происходит сход лавины. Скорее всего, лже-Сневар счел, что использовать Глебски втемную не получится. Вербовка, вероятнее всего, и произошла в ночь, когда сошла лавина.

В результате в отеле четко обозначились две группы: Алек и завербованные им Глебски, Симонэ и Брюн – и ничего не подозревающие Хинкус, господин и госпожа Мозес, а также Олаф Андварафорс и дю Барнстокр. Вероятно, не было никакого Луарвика. И скорее всего, практически все, о чем пишет Глебски после схода лавины, – ложь. Реконструируя события, можно предположить следующее.

Когда прилетел вертолет Чемпиона, Хинкус стоял на открытом месте рядом с тем самым неподъемным сундуком. Якобы перепуганные до предела члены «группы Сневара» выдали ему связанного по рукам и ногам господина Мозеса, а также останки госпожи Мозес (вероятно, при убийстве несчастной женщины был убит и бросившийся на помощь Олаф). Банда Чемпиона погрузила трофеи в вертолет, после чего, уверенные в своей безнаказанности, бандиты улетели. Но недалеко. Алек Сневар привел в действие бомбу, заложенную в сундуке, и ликвидировал последствия своего недальновидного обращения к криминальным структурам. После чего члены «группы Алека» выстроили свою версию событий.

Господин дю Барнстокр, находящийся под сильным влиянием своей племянницы и совершенно ошеломленный событиями, дал нужные им показания.

Хочу отметить особую роль Симонэ. Да, он был завербован, и Алек, судя по всему, расплачивался с ним дозированными порциями продвинутой инопланетной науки. А иначе, посудите сами, зачем ему приезжать заниматься скалолазанием в разгар горнолыжного сезона, когда до скал не добраться? Он был вынужден поддержать Алека. И все же история с Мозесом ему не понравилась настолько сильно, что он открыто высказывал свое негодование Глебски и Сневару. Пока не погиб.

Такова, на мой взгляд, истинная картина событий в отеле «У Погибшего Альпиниста», вырисовавшаяся в результате случайных оговорок инспектора Глебски.

Впрочем, дорогой Эксцеленц, Вы можете построить свою версию событий, когда Вельзевулом был бы все-таки господин дю Барнстокр.

С уважением,

Шейла Кадар

Ник. Романецкий
ЖУКИ В МУРАВЕЙНИКЕ

– А страх, как вы понимаете, майор, эмоция, прямо вытекающая из инстинкта самосохранения, а потому фундаментальная, – сказал полковник Димов. – Так что расследование надо провести в наикратчайшие сроки.

– Есть провести расследование в наикратчайшие сроки. – Следователь Мазур встал, дернул по уставу подбородком и покинул кабинет начальника УБЭП.

Полковник мог бы и не вспоминать о страхе – любому полицейскому чиновнику ясно, что граждане не должны бояться друг друга. Это стало бы капитальным нарушением стабильности общества, а по Конституции стабильность – превыше всего.

Впрочем, начальству позволено многое. В том числе и банальности. Ибо начальство – как фундаментальная эмоция. С которой не борются по определению…

Спустившись этажом ниже, Мазур сел за свой рабочий стол, надел на голову обруч инфообменника, ввел пароли, запросил из секретной службы Управления собранные материалы и принялся изучать дело.

Сменяли друг друга картинки с натуры, доклады оперов и отчеты судмед – и прочих экспертов.

Убита на сей раз женщина. Установить личность, как и в предыдущих случаях, невозможно: голова и кисти рук сожжены. По видимому, лучом скорчера. Так что ни сканирование мозга, ни дактилоанализ не помогут.

Дело затрудняется еще и тем, что, как и в предыдущих похожих случаях, заявлений об исчезновении граждан не поступало.

На первый взгляд очередной «глухарь»…

С другой стороны, все не столь безнадежно. В соседних районах города неопознанные трупы давным-давно не появлялись. А тут – три случая, и все в одном районе, в его, Мазура, рабочей зоне ответственности.

Это о чем-то говорит. Надо только сообразить – о чем.

Первым делом Мазур запросил через закрытую сеть Министерства внутренних дел данные об исчезнувших гражданах по всей стране.

Среди нормальных людские потери вообще не числились, среди эмоциолистов были один исчезнувший и один погибший, но оба мужского пола.

Таким образом, женщины, убитой в районе ответственности Мазура, вообще не существовало. Если только она не была лагерница. Или, как они себя называют, приютская…

Вообще говоря, раз труп обезличен, значит, преступники не хотели, чтобы его можно было идентифицировать. Значит, данные погибшей женщины где-то все-таки хранятся. Либо они сфальсифицированы.

Но нормальные операторы информационной сети фальсифицировать личные данные гражданина не станут – это очень серьезное нарушение закона.

Таким образом, получается, что наиболее вероятным местом регистрации погибшей является один из эмоциолистских приютов. А туда у простого следователя УБЭП прямого выхода нет. Тут надо обращаться с рапортом к начальству.

Но пойти на это, не отработав предварительно все другие возможные направления розыска, означает гарантированно попасть в приказ о наказаниях за оперативные упущения.

А посему сначала прикинем иные пути. Скажем, зайдем с противоположной стороны.

Для чего в районе могла появиться неизвестная эмоциолистка? Какие у нас имеются области деятельности, связанные с необходимостью привлечения эмоциолистов?

Государственный университет… Студия по производству релакс-фильмов, принадлежащая Министерству пропаганды… Все это весьма серьезные учреждения, которые преступной деятельностью не занимаются по определению. Им просто незачем. Там зарплаты – не чета следовательской. Как говорится, работники сыром в масле катаются… Ведь им приходится заниматься деятельностью, крайне важной для стабильности государства. Одни ведут исследования в передовых областях науки. Другие помогают людям преодолевать стрессы. Ведь это раньше было просто – от стрессов спасали спиртное, табак и наркотики. Но с тех пор как в интересах здоровья гражданина весь этот химический мусор был запрещен, наука предложила взамен релакс-фильмы. Впрочем, поначалу полагали, что мэлонизация и сама по себе станет панацеей от всех бед. Парламентарии с подачи ученых приняли закон о всеобщей обязательной деэмоциализации, и с тех пор каждый ребенок стал подвергаться непременной мэлонизации. Потом, правда, выяснилось, что полностью мэлонизация от стрессов не защищает, и в жизнь ввели обязательный лечебный просмотр релакс-фильмов. И правильно сделали – бесконтрольные сны вполне могли мешать дневной деятельности нормального человека. И наверняка мешали. А так…

Вот он, следователь Мазур, сегодня ночью, помнится, бил по физиономии своего непосредственного начальника и проснулся отдохнувшим, как никогда. А сам полковник Димов тоже наверняка бил кого-нибудь по физиономии. Для работников силовых структур студия релаксационных фильмов выпускает именно такие произведения. Для тружеников других направлений профессиональной деятельности выпускаются свои фильмы – психотерапевты определяют их характер и необходимую модель разгрузочного поведения. Система, давно отработанная… До такой степени, что десять процентов заработка любого гражданина идет на покупку продукции, создаваемой студиями.

Собственно, уже три поколения выросли за время действия закона о деэмоциолизации, и назад пути нет. А тех немногих детей, что не поддаются мэлонизации, собирают в приюты для эмоциолистов. Чтобы не мешали нормальным людям…

И тут следователь Мазур вспомнил о недавнем докладе психотерапевта с фабрики инфокристаллов. С одним из сменных контролеров качества случился срыв, из чего психотерапевт сделал вывод, что пациент пренебрегает лечебным релакс-фильмом.

Такое мнение посчитали глупостью – якобы психотерапевт пытался покрыть ошибку коллеги, который опекал полусбрендившего контролера, – но, похоже, следователь, занимавшийся этим делом, сам ошибся. От ошибок никто не застрахован. В том числе и нормальный человек. У эмоциолистов-то, как известно, ошибки неизбежны – эмоции берут верх над разумом…

А если полусбрендивший контролер не пренебрегал релаксационным фильмом, то самое простое объяснение состоит в том, что он воспользовался не своим лекарством. Либо вовсе не лечился…

* * *

Виктор Ковель был очень и очень удовлетворен. А удовлетворение – эмоция весьма положительная, без нее творческому человеку никуда.

Кандидат, которого собирался привезти Литвин, был самое то! И органичен, и пластика в полном ажуре. Про фактуру же и говорить нечего! Фактура, органичность и пластика, как известно, очень помогают и нынешним актерам. Пусть эти качества и не на первом плане, как в старинные времена… В общем, видеоинформация была самая подходящая. Оставалось выяснить, насколько глубоко можно с кандидатом работать.

А то, что работать можно, это и ежу понятно.

Хрен мне в грызло, но, что ни говори, у продюсеров имеются собственные достоинства. И умение отыскать кандидатов – главное из них.

Впрочем, когда светят такие бабки, и самый недостойный отыщет в себе необходимые достоинства.

А откуда взялся столь качественный кандидат, его, Ковеля, абсолютно не колышет. Пусть хоть с Марса привезли, гы-гы-гы!..

Единственное, что осталось, – проверить, насколько этот парень способен сопереживать. Но тут только непосредственная пробная съемка может определить его профпригодность. Не расколов орех, вкус ядрышка не почувствуешь…

Скрипнула открывшаяся дверь. Ухо режиссера уже привыкло к этому звуку. Ничего не поделаешь, работать приходится в недрах старого, давно заброшенного завода. Ульмотроны тут производили вроде бы… А может, и еще какую-нибудь космическую лабуду. Не важно… Главное, по территории не болтаются посторонние люди. Любопытство людское – фундаментальная эмоция, от нее не сбежишь. Никакая мэлонизация не поможет. Но страхом побеждают и любопытство, так что здешние «декорации» весьма кстати. Никто не припрется.

– Ну что, отец, скажешь?

– По внешним параметрам парень подходит. А сопереживаемость, как ты знаешь, только в деле определяется.

– За двое суток успеешь?

Еще бы не успеть! Это прежде на такую работу месяцы требовались. А сейчас не те времена… Но лишние сутки не помешают!

– За трое успею.

Литвин покривился.

Ну конечно, твою работу лишние сутки усложнят… Ну да ладно, переживешь! А не хочешь ждать еще сутки – делай работу сам. Да только кишка у тебя тонка! Это прежде режиссером мог быть любой придурок. Умей видеоряд выстраивать, и вся проблема… А сейчас именно от меня зависит, станет пипл хавать то, что мы ему приготовим, или подавится и сблюет! Другие времена – другие режиссеры!

А твое дело, продюсер, время выиграть… Да с полицией проблемы решить, если засветимся.

* * *

Ластик давно ждал, что его заберут из приюта.

Ведь каждому приютскому было известно, что жилище это временное. Придет пора, когда обществу потребуется твой талант и ты непременно будешь призван. А как только окажешься призван, надо будет соответствовать. Это главная задача каждого воспитуемого. Так утверждали Наставники, и у Ластика не было причин не верить им.

Иначе зачем вообще были устроены приюты?

Всякий предназначенный стать обычником вполне мог жить и воспитываться среди обычников. С кем поведешься – от того и наберешься…

А в приюте должны находиться только те, кто будет призван.

И когда Близкий Наставник сообщил, что пришло время, Ластик даже не испугался. Хотя пугаться он умел.

Это обычники никогда ничего не пугаются. Потому что их предназначение – массовый труд. Там не требуется способность пугаться, там нужно умение безошибочно выполнять то, что положено.

А творец – на то он и творец, чтобы уметь жить с разными чувствами.

– Но прежде, – сказал Близкий Наставник, – ты, Ласточкин, должен пройти испытание. Только оно покажет, сможешь ли ты, мой мальчик, справиться со своим призванием.

– Я готов, учитель, – тихо ответил Ластик.

Дальше была дорога.

Сначала Близкий Наставник провел Ластика к воротам, через которые только и можно было покинуть приют. Как и проникнуть в него. Каждый воспитуемый знал, что со стороны обычников существует постоянная угроза. Дай им волю, они разорвут воспитуемых на части. По этой же причине, оказавшись в Мире, всякий бывший приютский должен скрывать, кто он такой.

– Вы как жуки в муравейнике, – говорил Близкий Наставник. – Но жуки очень хорошо замаскированные. И пока маскировка существует, вам ничего не грозит. Но если вы раскроетесь перед обычниками, муравьи вас растерзают. Зависть – одна из фундаментальных эмоций. У обычников она подавлена, но всегда существует вероятность, что проснется. А зависть порождает ненависть.

Что такое ненависть, каждый творец прекрасно знал… И какие действия она чаще всего порождает – тоже.

Привратник выдал Ластику документ, и бывший воспитуемый перешел на попечение человека из Мира, которого звали Литвин.

Ластика посадили в глайдер, и дорога началась.

* * *

Конечно, не будь дело связано с релакс-фильмом, явившаяся следователю Мазуру мысль никогда бы и не родилась. Ибо психотерапевт, будучи нормальным человеком, никак не мог подсунуть своему подопечному не то лекарство. Следователь пока понятия не имел, каким образом нерекомендованный фильм оказался у контролера фабрики инфокристаллов. Просто там, где к делу могут быть причастны эмоциолисты, ни в чем нельзя быть уверенным. Для них, говорят, законы человеческие не писаны…

И потому главной версией стала возможность попадания релакс-фильма к контролеру через работников студии.

Далее линия розыска была проста. Вызвать к себе полусбрендившего контролера и надлежащим образом допросить его. А это легко – дискомфорт от собственной лжи является еще одной фундаментальной эмоцией для нормального человека.

* * *

Режиссер Ковель готовил аппаратуру для съемки недолго – дело было привычное. Сколько записей сделано за пять лет, которые он посвятил этой работе!

Правда, до последнего времени он занимался релаксационными фильмами, производство которых одобрила коллегия Министерства пропаганды. Только в последние три месяца режиссер взялся за нынешнюю работу, после того как продюсер Литвин сделал свое интересное предложение. Впрочем, Ковель сразу понял, что работенку ему предлагают незаконную, иначе бы Литвин действовал через Гильдию фильмографистов, а не на свой страх и риск. Но бабки были предложены немалые, намного больше, чем при официальных записях. А лишние бабки даже тупарям-обычникам требуются. За здорово живешь и муха не чихнет! Иначе бы обычников не оболванивали по ночам поделками от Министерства пропаганды. Лечебные фильмы, хрен вам в грызло! Если они от чего и лечат, так только от умения сомневаться и задавать себе вопросы!

Привычно скрипнула дверь – в помещении «студии» появился продюсер Литвин.

– Как у тебя дела, отец?

Вопрос прозвучал ласково. Литвин выражался так всегда. Но он был из тех, кто мягко стелет, да жестко спать. Профессия обязывает…

– Все готово. А у тебя?

Литвин усмехнулся – он тоже был эмоциолист.

– Привез героя.

– И этот тоже ни о чем не догадывается? Естественно. Всех же воспитывают в ожидании призвания. – Продюсер снова усмехнулся. – Надежды юношей питают! Нет, если бы мэлонизации не было, ее бы стоило придумать!

Его самодовольство было настолько неприкрытым, что режиссера передернуло.

Литвин ему никогда не нравился. Но ничего не поделаешь – деловых партнеров не выбирают. Работать приходится с тем, кто под руками.

Творцы бывают разными. Неисповедимы пути Господни: одних Он создает способными командовать обычниками, другие могут лишь зарабатывать деньги. Но и те и другие – творцы и друг без друга существовать не в состоянии. Как политики и банкиры. А обычникам остается только подчиняться…

– Ты мне так и не покажешь, отец, как ты добиваешься таких результатов?

Режиссер мотнул головой:

– Извини, у каждого свои секреты. Давай сюда призванного и оставь нас на несколько часов.

Продюсер вышел.

«Ишь, – подумал Ковель, – любопытство – фундаментальная эмоция. Даже у обычников она присутствует. А уж у эмоциолистов и подавно!»

Интересно, как был бы устроен мир, кабы установка, созданная братьями Мэлони, обладала властью над мозгами всех людей? И кем бы стал он, режиссер Ковель? Был бы тупяком, равнодушно командующим сенсор-клавишами на какой-нибудь промышленной технике? Он, правда, и сейчас отчасти занимается этим, но не равнодушно, ох как не равнодушно! Ладно, пора работать…

Он давно уже проверил помещение – никаких жучков в стенах спрятано не было. Так что подсмотреть или подслушать невозможно.

Аппаратуру, правда, Литвин вполне мог просканировать.

Ну да и дьявол с ней! В аппаратуре никакого секрета нет. Такая же на всех студиях Министерства пропаганды. А главный секрет известен одному только Ковелю. Хотя, может, конечно, и еще кто-то из режиссеров сделал такое же открытие, да только никто в этом не признается. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца?

* * *

Испытание началось даже интереснее, чем рисовала фантазия Ластика.

Полет на глайдере в неведомом направлении… Приземлились среди каких-то руин… Поселили Ластика в самом настоящем бункере. Или как там называются подземные помещения? Может, землянки?..

Мужчина из Мира дал Ластику поесть и велел ждать.

– А на каком поприще мне предстоит испытание? – спросил Ластик.

Мужчина рассмеялся:

– А как ты думаешь, парень, я тебе отвечу? – Он погрозил толстым пальцем. – Если бы призванный знал, в чем состоит испытание, реальным ли оно стало бы? – Он снова улыбнулся. – В свое время узнаешь.

Мужчина был прав.

Известно, что обычники ни на что больше не способны, кроме как на тупую работу. Как муравьи… И потому общество держится на приютских. Именно из них делают всех руководящих работников, именно они занимаются творчеством, именно они двигают науку. И за это обычники их ненавидят!

И неудивительно: обычников воспитывают такие же тупые родители, а приютских – Наставники. Приют – это одна большая семья, все члены которой озабочены главным: подготовить человека к будущей интересной работе.

А тупарям остается тупизна. Так что ненависть их понятна.

Но кому много дано, с того много и спрашивается. И испытание – один из таких спросов… Не станем спешить. В свое время все станет ясно.

Ждать пришлось недолго.

Вскоре мужчина по имени Литвин пришел за Ластиком:

– Идем, парень!

Он сопровождал Ластика какими-то темными замусоренными коридорами, пока не привел в новое помещение. Здесь тоже царил полумрак, но было гораздо чище. В дальнем углу расположилась койка, а рядом с нею стол. На столе стоял какой-то прибор, оборудованный обручем инфообменника.

В помещении находился еще один мужчина. У него было доброе лицо.

Литвин оставил двоих с глазу на глаз.

– Привет! – сказал хозяин помещения. – Давно тебя жду!

Оказывается, Ластика тут ждали. Впрочем, иное стало бы странным. Если его призывали, то, естественно, должны были ждать…

– Я киношный режиссер, – продолжил мужчина, – и хочу сделать из тебя актера. Ты не против?

Еще бы Ластик был против!

Для приютского главное – покинуть приют. А там все приложится – судьба впереди длинная. А то ведь не всех призывают, некоторые так и проживают всю свою жизнь под защитой приютских стен.

– Прими-ка вот это. – Режиссер достал из нагрудного кармана куртки пилюлю.

Ластик послушно исполнил приказ.

– А теперь ложись на койку и надевай обруч.

Ластик исполнил и этот приказ.

Тут же голова побежала куда-то вдаль, а оттуда, издали, пришло желание поспать.

– Максим приоткрыл люк, высунулся и опасливо поглядел на небо, – послышался голос режиссера.

И Ластик понял, что рассказывают про него.

Он приоткрыл, высунулся и опасливо поглядел.

Небо здесь было низкое и какое-то твердое, без этой легкомысленной прозрачности, намекающей на бездонность космоса и множественность обитаемых миров, – настоящая библейская твердь, гладкая и непроницаемая. Твердь эта, несомненно, опиралась на могучие плечи местного атланта и равномерно фосфоресцировала. Ластик поискал в зените дыру, пробитую кораблем, но дыры там не было – там расплывались только две большие черные кляксы, словно капли туши в воде. Ластик распахнул люк настежь и соскочил в сухую траву…

* * *

Допрос контролера Мазуру ничего не дал.

Не знаю, господин следователь, я не делал ничего противозаконного. Вы не можете подумать про меня такое!..

Мазур бы ему поверил, но скрывалось в глубине глаз подозреваемого нечто такое, чего следователь никогда не замечал у людей такого уровня.

– Хорошо, – сказал он. – Вы свободны. Пока.

Отпустив контролера, следователь посоветовался с психотерапевтом УБЭП.

– Может ли нормальный контролер качества, работающий на фабрике инфокристаллов, врать?

– Только в одном случае. Если у него каким-то образом произошло нарушение мэлонизации.

– А это возможно?

– Теоретически возможно все. Человеческая психика – сложная вещь… Но на практике я ни о чем подобном не слышал.

А через час пришла новость о том, что контролер покончил жизнь самоубийством. Просто шагнул в окно. С двадцать пятого этажа.

Ничего не оставалось, как продолжать проверять свои подозрения. И Мазур поручил оперативникам установить слежку за работниками студии релаксационных фильмов. Для начала за продюсерами и режиссерами. От эмоциолистов можно ожидать чего угодно…

* * *

Записанный отрывок фильма закончился. Получив сигнал об окончании, Ковель с трудом вернулся к реальности и снял обруч.

Он был потрясен.

Хрен в грызло, сопереживание у этого парня достигало гигантского уровня. М-да, надо отдать должное Литвину – продюсерский нюх у него имелся. И еще какой…

Нет, с мальчиком надо работать дальше. Это и есть курица, способная нести золотые яйца. И надо непременно поговорить с продюсером, попытаться убедить его. Впрочем, после того как Литвин посмотрит фильм, он и сам все поймет. Так что и убеждать не потребуется. Он чует выгоду за тысячу километров, потому и слывет хорошим продюсером!

Тот будто чувствовал – тут же появился в помещении «студии».

– Ну и как получилось, отец?

– Посмотри сам.

Ковель надел обруч на голову продюсера.

– Это то, что надо! – сказал тот, закончив просмотр предложенного куска. – Уж поверь моему продюсерскому нюху.