Текст книги "Стрела Аримана. Антология российской фантастики"

Автор книги: Сергей Михайлов

Соавторы: Александр Мазуркин,Геннадий Прашкевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

7

Наместник Липпин только что вышел из ванны, капельки воды еще дрожали на его рыжих жестких бровях. Недавно взошедшее солнце било в широкие окна имперской резиденции.

– Верховный жрец просит принять! – грохнув доспехами, по-солдатски гаркнул дежурный сотник.

– Проси, – пожал плечами Липпин и спокойно глянул на дверь.

Он принял жреца, стоя посреди комнаты как был, в льняной белой рубахе-хитоне, спускавшейся до колен. По подолу шла красная полоса. На ногах – красные же сандалии с ременной оплеткой по всей голени. От просторной короткой одежды наместник казался шире и приземистее А ширину лица подчеркивала короткая стрижка и челка на невысоком лбу.

«Не соизволил накинуть тоги, солдафон, нечистое животное», – подумал верховный жрец, оглядев упершего руки в бока и широко расставившего ноги наместника. И почтительно склонился, прошуршав тяжелыми длинными одеждами, черными и белыми, расшитыми сверху донизу золотом.

Наместник прошел к окну, забыв или не захотев пригласить гостя. Потом, что-то высмотрев на дворе, указал место рядом с собой. Липпин не был ни глупым, ни злым – он просто был бестактным человеком. Да и вся эта восточная церемонность стояла у него поперек горла. Кроме того, он знал, что человек, за спиной которого стоят одетые в металл несгибаемые имперские войска, может позволить себе любое хамство, не говоря уже о неуважительном приеме верховного жреца подвластной страны в столь ранний час.

– Рад видеть тебя, верховный жрец, – коротко кивнул наместник, когда жрец подошел к окну, – с чем пожаловал?

– Шатания и смута в народе растут, проповедники-безбожники подстрекают к бунту. Проходимец, называющий себя Учителем, что бродил, богохульствуя, в Рете и других малых городах Благословенной земли, ныне – уже с полгода – здесь, в столице государства!

– Провинции Империи, – поправил разошедшегося жреца Липпин. – И ты из-за этого поднялся так рано? Я в ваши религиозные распри лезть не намерен. У меня свои дела. А вы спорьте, мажьте друг друга дерьмом, целуйтесь – мне на это наплевать, только налоги платите.

– Ошибаешься, наместник, – с достоинством поднял голову жрец, – тебя это касается. Ибо Ис – так зовут проповедника – не только богохульник, но и бунтовщик По его учению все равны. Нет раба и нет хозяина.

– Мы тоже присматриваем за вашими юродивыми, но, насколько я знаю, до сих пор болтовня шла о духовной свободе.

– Прости назойливость, наместник, не о духовной свободе речь. Об этом толковали другие, что не мешало побивать их каменьями.

– Вашими руками, верховный жрец, вашими. Мы – чиновники Империи – тут ни при чем. Мы лишь против бунта. А этим, помнится – видишь справа обрушенные стены с обгорелыми балками? – грешили твои единоверцы. Тогда и столбы с перекладинами пришлось ставить вдоль всей Большой дорога. Не так ли?

– Я проклял их, ты знаешь. Сейчас – опаснее. Люди этого Учителя пошли в пески. Куда и зачем – неведомо. Но есть слух – собирать силы.

– Сколько? – отбросив деланное равнодушие, резко спросил наместник.

– Сказать трудно – из песков не возвратился никто, во всяком случае – мои люди не видели. Но только из города ушло около трехсот: Они осторожны – заслать лазутчиков не удалось. И есть у них свой знак.

– Что предлагаешь? – глядя прямо в глаза не привыкшему к подобному обращению жрецу, выпытывал Липпин.

– Арестовать. Повесить. Четвертовать, пока зараза не пошла дальше! – уже орал в ярости, пережив унижение, верховный жрец – плевать, в конце концов, на манеры этого хама-наместника, лишь бы направить его меч!

Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего – в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них – три дня пути. Теперь – жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать – тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…

– Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае– чего – здесь и возьмем.

– Сам он не придет.

– Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?

– У каменщика Ртепа – ты с ним за работу рабами расплачивался.

– Помню. Сотник!

Сразу же загремели доспехи – служба!

– Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.

– Слушаюсь! – сделал «налево кругом» сотник – здесь знали порядок и не переспрашивали.

Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.

Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.

– Нужно идти – нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают – у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, – размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.

Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись – среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче – привлечь на свою сторону.

– Можно попробовать, – повел плечами Геф, рассуждения Иса его не убедили.

– Порубим с десяток и сами ляжем. Дай-ка лучше кольчужку, что ты сковал, под плащ надену.

– Палку не забудь, – протянул посох Ртеп.

– Спокойно! Не будет наместник мне голову снимать – человек он неглупый. Прощупать хочет. Это уж – кто кого. Хуже, если жрецы замешаны. Но пока – не похоже. На всякий случай собирайте народ у резиденции. И всем нашим в городе – уходить.

Против ожиданий, наместник встретил его почти приветливо – сделал шаг навстречу, отослав солдат. Что поразило Иса – так это вскинутая рука сотника, приветствовавшего Липпина.

«Вероятно, есть и другие аналогии», – подумал Ис. И пощупал под одеждой кольчугу.

– На тебя жалуются. – обратился наместник к опершемуся на посох Ису. – Ну что ты богохульствуешь – полбеды. Но ты подстрекаешь на бунт против Империи Какое-то равенство проповедуешь. Что скажешь?

– Здесь все в кучу свалено. Чувствую, не без участия этого лица. – Ис указал глазами на верховного жреца, стоявшего у окна против света.

– А что не так? – вкрадчиво поинтересовался жрец.

– Мне отвечать? – взглянул на Липпина Ис. И, получив утвердительный кивок, обратился к жрецу: – Все не так. Я говорю, что люди равны, но где же призыв к бунту? Здесь призыв к вашим душам, желание приобщить вас к этой очевидной для меня истине. Я не согласен с догматами твоей веры, но с ними не согласен и наместник Липпин, он поклоняется другим богам, однако его ты не обвиняешь в богохульстве.

– Замолчи, отступник! – повысив голос, отошел от окна жрец и приблизился к стоявшему в середине комнаты Липпину. Учитель сделал неприметный шаг к окну.

– Слушай, верховный жрец, если вопросы веры решать копьями и каменьями, то не хватит песка пустыни засыпать людскую кровь. Я не заставляю верить в то, во что верю я. Я просто говорю о том, что знаю. Чего ж тут бояться? И зачем прибегать к таким острым аргументам, как имперские копья? – под конец уколол националистические чувства жреца Ис.

Учитель был почти спокоен – к бунту на улицах он не призывал, планами последователей ни с верховным жрецом, ни с Липпином делиться не собирался. Верховный жрец, опасаясь, что добыча может уйти из рук, едва сдерживал ярость, тем более что в окна вкатывался рев толпы:

– Отпустите Учителя!

И этот рев, памятуя о том, что у резиденции находилось всего полсотни копейщиков – остальные были в казарме, учитывал наместник. Ему было жарко от этой мысли и от удушливой пыли, поднятой сотнями ног, которая врывалась в окно.

– Что мне истина?! – перевел разговор в иную плоскость наместник. – Да улаживайте вы свои религиозные дела сами, но если дело коснется Империи, вялиться тебе на горячем ветру!

– У верховного жреца нет доказательств моей вины! Мои советы и помощь больным вряд ли можно считать преступлением!

– Ложь! Он объявил себя Мессией и царем Благословенной земли! – заявил жрец, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в бороду Иса, – он видел, что убедить наместника казнить этого человека без оснований не удастся. И все средства для него сейчас были хороши – впрочем, священнослужители во все времена были не слишком разборчивы в средствах!

Казалось, вспышка жреца произвела впечатление на наместника. Но это только казалось! На него гораздо больше подействовало то, что за окном изменилось соотношение сил: туда подошел отряд храмовых стражей – род туземной полиции, дозволенной имперской властью, – сотни приверженцев верховного жреца, изрыгавших хулу на Иса и требовавших его казни. Теперь наместник решительно переменил свои намерения. Еще десять минут – и толпу последователей этого бродяги оттеснят от резиденции. Тогда этого проповедника, из-за которого собралась такая толпа, нужно будет взять и все-таки повесить… Лучше – руками верховного жреца. Тогда последователи лишатся главы. Верховный жрец получит еще более непримиримых врагов, а он, имперский наместник, истощивший силы в попытке примирения сторон, останется в стороне.

– Кому я должен отвечать? – кивнул Ис, посмотрев в окно и тоже оценив обстановку. Он стоял к окну правым боком, Липпин и жрец – левым. Расстояние до окна было одинаковым – шага два. Подоконник низкий – ниже колен.

– Мне, – прочно расставил толстые ноги наместник. Он сложил руки на груди и чуть наклонил голову. Ис еще выжидал.

– Ни Мессией, ни царем я себя не называл – так называть себя может только сумасшедший. Говорю тебе – верховный жрец сводит свои счеты. Он боится за власть влияние на людей. Подумай, кому выгодна моя смерть? И так ли уж ты любезен ему? Ты для него такой же иноверец, как и я!

– Врешь, собака нечестивая! – взвизгнул потерявший самообладание верховный жрец. Он подскочил к Учителю, пытаясь вцепиться в его горло своими жилистыми руками – не стар, да и не слаб был верховный жрец Иф! Но, на свою беду, он не знал, что Ис был институтским чемпионом по самбо. Впрочем, о том, что такое институт и что такое самбо, жрец тоже не знал. Поэтому ошеломленный служитель культа, едва не вылетев в окно, оказался в дальнем углу комнаты. Ис глянул в окно, там толпились сторонники верховного жреца.

Ис отметил, что наместник знаком остановил вбежавших солдат.

Липпин спокойно и с интересом следил за происходящим, ничуть не сочувствуя поверженному Ифу, который теперь опасался приближаться к Учителю.

– Продолжим. По моим сведениям, ты явился в Благословенную землю несколько лет назад из Черной земли и стал проповедовать. Да и врачевать. Это даже похвально, – улыбнулся Липпин, что ему явно не шло.

– Я пришел из Черной земли в Рет, а полгода назад – сюда, – подтвердил Ис, кося краем глаза на окно – там снова усилился шум.

– Его изгнали из Рета! – шипел, как прижатая змея, жрец. – Что бы он ни говорил, он – уроженец Рета и подсуден нашим законам! А в Черной земле он много лет скрывался от гнева нашего храма.

– Наместник, здесь ошибка, если это ошибка, а не желание заставить меня отвечать за другого. Я слышал о том человеке, говорят, он даже похож на меня. Этим хочет воспользоваться Иф! – впервые Учитель назвал жреца не по титулу.

– Ты не ответил на мои вопросы.

– Охотно отвечу: я не люблю читать проповеди. Но если кто-нибудь доискивается истины и спрашивает меня, я отвечаю.

– Что мне истина, – уже другим, брезгливым тоном, прерывая Иса, повторился наместник, – еще раз ответь, призывал ли ты к бунту, объявлял ли себя царем и Мессией?

– Я уже говорил: в Мессию не верю, к царской должности отношусь без симпатии. А вот у верховного жреца есть причины подстрекать к бунту, – улыбнулся он шипящему, как масло на сковороде, Ифу, – ему до сих пор снятся серебряные подсвечники, увезенные из храма в столицу Империи!

Липпин жестом остановил Иса – слишком памятным было ограбление Храма:

– Хватит! Но люди бегут за тобой и орут: «Мессия»! И это смущает народ.

– За мной этих криков не было.

– Последнее. Где твои люди, ушедшие в пески?

– У меня нет никаких людей.

Липпин на минуту задумался.

– Верховный жрец, кликни своих из храмовой стражи, пусть уведут отступника и смутьяна – отдаю его в твои руки. И все, что ты с ним сделаешь, меня не касается.

Но наместник напрасно не посмотрел за окно – там снова шла свалка!

– Не подходить! – не слишком благообразно рявкнул Ис, отступая к окну. Он сбросил мешающий плащ и остался в кольчуге с короткими рукавами и длинным мечом с узким лезвием в правой руке – посох служил ему ножнами. А в левой оказались тяжелые ножны. Верховный жрец, получив ножнами по тощим ягодицам, отлетел от окна, куда он подскочил, пытаясь помешать Ису. А четверо храмовых стражей замерли у дверей – под их защиту отступил Липпин. Он, однако, не потерял головы и крикнул:

– Копейщиков – под окно!

Но было уже поздно. Трехметровая высота не испугала Учителя (он не успел еще отяжелеть и разучиться прыгать). Ис подцепил плащ и кинул его на улицу, потом прыгнул сам, пока храмовые стражи не решались подойти к окну, а снаружи они были оттеснены, и громыхающие медью имперские солдаты еще не успели помочь сторонникам верховного жреца.

– Вправо, за стены, в пески, пока не перекрыли ворота! – командовал Ис – он любил критические ситуации, в этих случаях соображал быстро, командовал четко. Насколько это лучше, чем всякие таинственные беседы с Мистическим душком! Здесь – кто кого!

На пыльных запутанных улочках потные имперские солдаты в тяжелом вооружении не поспевали за оборванным и легконогим воинством Учителя. К тому же сам Ис был в хорошей спортивной форме, и легкая кольчуга, невиданное новшество в этих краях, не обременяла его. Он не считал зазорным оторваться от противника таким способом. Даже коренастый Геф, не лучший бегун этой земли, легко уходил от имперских воинов. И только легковооруженная храмовая стража шла за ними впритык, пока Учитель с Гефом и Ртепом, выждав, когда основная масса преследователей поотстала, не обрушили на запыхавшихся противников три звенящих меча. Враг замешкался и, потеряв в стычке одно ухо, более прыти в погоне не проявлял.

А когда медноголовые имперские солдаты, захлебываясь потом и пылью, подбежали к городским воротам, по палящим пескам, за барханы, расходились в разные стороны заплывающие следы да смущенные храмовые стражи переминались у городской стены – здесь пески подступали вплотную к городу.

Имперский сотник оглядел это воинство и растер подошвой плевок. Ему, солдату, было противно смотреть на эту зажравшуюся и погрязшую в мздоимстве опору храма. Он построил своих солдат и повел их назад. Зрелище было внушительным. У Империи было чем держать покоренные земли. И приобретать новые. Но сейчас они возвращались ни с чем.

8

С момента, когда Ис выпрыгнул из окна, наместник Липпин не верил в успех погони – тяжелы в беге были его копейщики, а на храмовую стражу, одетую полегче – в кожаные нагрудники и легкие шлемы – он вообще не надеялся. Вот по части обысков и торговли изъятым это были истинные специалисты. Впрочем, Липпина устраивало, что этим занимаются не его люди. Хотя – и с его ведома!

Теперь Липпина интересовало все, связанное с Учителем:

– Обыскать дом Ртепа, дома его друзей. Сотню храмовых стражей на верблюдах – в погоню. С ними для устойчивости, на верблюдах же, два десятка имперских солдат. Гонца – в лагерь: две тысячи поднять по тревоге и ускоренным маршем направить сюда. Остальным восьми тысячам быть готовыми к выступлению. Ворота закрыть. Караулы усилить. Всех имперских солдат стянуть к резиденции. Все.

– Жрец, – Липпин повернулся от дежурного офицера к растерянному Ифу, – засылай лазутчиков. Ни ты, ни я, к нашему позору, не знаем его связей.

Иф встрепенулся и зашептался с объявившимися вдруг жрецами Некоторое время спустя, подобрав полы своих одеяний, они выскочили из покоев наместника.

Через час начались первые доклады.

– Дом пуст. Ушли все. Ничего интересного нет или хорошо спрятано, – доложил сотник, который так и не успел дойти со своими солдатами до резиденции – его перехватили по дороге и послали осмотреть уже знакомый ему дом Ртепа.

Усталый наместник откинулся на ложе, покрытом леопардовой шкурой, и отхлебнул из плоской чаши вина, разбавленного водой. Кувшин с черно-красным орнаментом стоял перед ним на столе.

– Отдохни. – кивнув на другое ложе, покрытое ковром местной выделки, предложил Липпин, словно только теперь заметил, что верховный жрец все еще стоит у окна. Иф проследовал неторопливо и сел прямо, не поддаваясь соблазну прилечь, как это было в обычаях Империи. Он даже не коснулся спиной стены. Липпин молча придвинул жрецу другую чашу, красную с переливом, такого жаркого цвета, словно она только что вышла из обжигательной печи. И, когда она опустела, слышен был после касания чистый и сочный звон.

– К верховному жрецу! – поднял руку дежурный офицер.

– Валяй, – кивнул наместник.

Низко склонясь, неслышно вошел человек с нечесаной бороденкой, в пыльном порыжевшем рубище, подпоясанном веревкой с размахрившимися концами.

– Ну? – недобрым взглядом Иф поднял павшего ниц лазутчика.

– Всего ушло около двухсот, о великий верховный жрец! – зачастил вошедший, уткнувшись в бороду Ифа хитрыми глазками, – да снизойдет благодать на голову…

– Хватит, Лус, к делу!

– Повинуюсь и продолжаю. Во главе банды – Учитель, так его называют эти отщепенцы, – перехватив взгляд Ифа, юлил лазутчик, – с ним десять-пятнадцать приближенных. Среди них: каменщик Ртеп, кузнец Иф, прочие – мелочь. Эти ушли с рабами и домочадцами.

– С какими рабами?

– У Ртепа было двое рабов и трое должников. Есть слух, что он распилил им ошейники. Теперь они вольноотпущенники.

– Что знаешь об этом новоявленном Мессии? – вступил в разговор Липпин.

– Великий наместник, да будет…

– Прекрати комедию. Встань и говори только необходимое, а лучше – садись, верховный жрец простит тебе эту вольность, – со скрытой насмешкой взглянул на жреца Липпин и, не вставая с ложа, дотянувшись носком, пхнул скамеечку для ног по направлению к лазутчику. Тот присел на краешек скамейки и совсем упрятал в пыльных морщинках свои глазки-шильца:

– О человеке, называемом Учителем. Первое – проповедует не он, а его приближенные, называющие себя последователями. Сам же он иногда просто беседует. Но знает много. И Мессией себя не считает. Возможно, даже не верит в богов, в нечистую силу – тоже.

– Как ты сказал, не верит? – теперь, наместник сидел весь подавшись вперед, и рыжие глазки его смотрели остро и внимательно. Качнулся вперед и жрец.

– Да, не верит. Продолжаю – всего, вместе с ушедшими ранее, в песках около пятисот способных владеть оружием. Оружия, думаю, мало – много ли откуешь незаметно! Но мечи, что есть, необычны. Они длиннее ваших и легко прорубают доспехи – сегодня один из храмовых стражей вместе с ухом потерял половину шлема. Я видел – металл срезан словно трава. Думаю, сделано это по совету Учителя. Нужно торопиться – при обыске в доме Гефа не оказалось инструмента – он унесен. И неизвестно куда!

– Больше об Учителе, – напомнил Липпин, – кто он, откуда?

– О сошествии с неба – блажь, – осмелел лазутчик. – Сюда он пришел из Рета, в Рет – из Черной земли. Но не там его родина. Вероятно, тот, бежавший когда-то из нашей земли, просто похож на него. Тот был плотником, строгал доски, а в отцовском сарае таких знаний не обретешь!

– Так кто же он?

– Не нашей земли сын, хотя выговор его – как уроженца Рета.

– Задача… И ведь в руках был, подлец! Умен, говоришь?

– Знающ и смел.

– Как ты думаешь… как там тебя?

– Лус, о наместник!

– Хорошо, Лус, как ты думаешь – послали мы сотню храмовых стражей с двадцатью имперскими солдатами на верблюдах…

– Бесполезно. Ветер поднялся, и тени уже длинны. Да и страшны ваши солдаты в сомкнутом строю, а в песках…

– Ясно, а храмовая стража?

Тут Лус опасливо покосился на верховного жреца, но – была не была!

– Это – не солдаты, это – полиция, да и не из лучших.

– Что будем делать, верховный жрец, до подхода подкрепления? Дадим уйти, передохнуть, вооружиться? Мне нужно знать – где. Лус прав – нужно давить железной поступью сомкнутых рядов. Но я еще раз спрашиваю: где они?

– Подождем возвращения погони, может, они укажут, куда ушли нечестивцы.

– Иф, сколько из ваших можно вооружить, таких, чтобы не слишком сентиментальных, за хорошую мзду, разумеется? И за право наследования имущества отступников, ну, скажем, за половину имущества – Империя не должна быть в убытке! – поправился он.

– Сотни четыре. Да сейчас в храмовой страже – двести. Всего – шестьсот.

– Набирай. В каждую сотню дай имперского инструктора с палкой. Всех верблюдов в окрестности – изъять.

– Великий наместник…

– Что?… А, ты еще здесь, Лус!?

– Осмелюсь заметить, на обучение нужно время, а через три дня здесь будет больше двух тысяч ваших солдат.

– Не твоего ума дело, но, так и быть, объясню – мне нужно войско, знающее пустыню и здешний народ. И потом – имперский солдат дорог. Тебе же, любезный, идти к ним. Прикинешься единомышленником. И вернешься живым – от мертвого нам мало толку.

– Меня знают.

– Кто?

– Учитель. Когда мне перебили на базаре руку…

– За что перебита?

– За службу. К сожалению, мои занятия известны теперь не только верховному жрецу, – лазутчик печально посмотрел на Ифа, – кто-то из служителей был болтлив.

– Не дело мыть кости своих собратьев! – недобро сверкнул из-под бровей глубоко посаженными глазами Иф.

– Бес попутал, – вновь заюлил Лус, – а руку исцелил Учитель.

– Коснулся – и все прошло? – словно не заметил происшедшего Липпин.

– Нет, мудрый и справедливый, за неделю. Но и это – чудо!

Наместник некоторое время думал, наконец спросил:

– И Учитель знал, за что тебя так отделали твои соплеменники?

– Знал.

– И все-таки вылечил. Странно… Ты говорил с ним?

– Да, времени у меня хватало. И ему показалось, что я не очень глуп. И не похож на фанатика – вот кого он не переносит. Быть может, он думал меня убедить, – тут Лус на мгновение блеснул шильцами глаз и повернул голову к Ифу – Я тверд в вере, верховный жрец! И кривлю душой – только для дела!

– Хватит оправдываться, – прервал излияния Луса наместник, – плевать на то, с кем и когда ты кривишь душой. И как это выглядит в глазах кого бы то ни было.

На Ифа он даже не посмотрел.

– А ты приди и – уверуй! Да так, чтобы тот поверил! Иди!

Лус склонил голову, прося благословения у верховного жреца, хотя было ему плевать на все благословения, а поклонялся он только золотым кружкам, на которых, по его убеждению, держится мир.

– Наместник, тридцать гладиаторов, которых ты собирался отправить в подарок императору, ушли, убив двух часовых, – бесстрастно отчеканил вошедший дежурный офицер. И в этом была сила – здесь докладывалось то, что есть. И как есть. – Ушли до закрытия ворот. Доклад запоздал – только что узнали.

– С оружием?

– Что сняли с убитых.

Наместник резко встал и знаком приказал лазутчику выйти.

– Заблудятся и сдохнут, если только… Были у них проводники?

– Не исключено.

– Черт с ними, – вдруг успокоился Липпин, – плотникам и палачам работы прибавится. А мы что смогли – сделали. Иди к себе, жрец Мне нужен отдых.

Но отдыхать сразу не стал. Он вызвал к себе начальника гарнизона и сотника, преследовавшего до ворот Иса.

Разошлись за полночь.

А отряд, посланный в погоню, не найдя беглецов, ночевал в песках.