Текст книги "Билет в 1812 (СИ)"

Автор книги: Сергей Корьев

Соавторы: Brad Leithauser
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Женевьева согласилась и действительно ровно через час прибыла, о чём возвестил звонок в дверь.

– Проходи, – пригласила подругу, – я тут кофейку сварганила.

Мы прошли на кухню, выпили по чашке «Мокко» и были готовы к шопингу.

– Слушай, Жэк. Давай такси возьмём. В центре пробки, с парковкой проблем не оберёшься.

– Не, давай лучше на метро. Мы же с тобой в ГУМ вроде хотели заскочить, а там от Площади Революции рукой подать.

Станция метро находилась под боком и вскоре мы окунулись в душную атмосферу подземных станций. Народ торопился по своим делам. Наиболее нетерпеливые бегом спускались по эскалатору.

Зайдя в вагон, умудрись найти свободные места. Ехать предстояло минут тридцать.

– Слушай, Маш, может, ближе к вечеру к Зинке на дачу сгоняем? Что-то у меня на душе не спокойно. Она, вроде, с нами прогуляться собиралась.

Вспомни, такого раньше не бывало, чтобы Зина пропустила поход по бутикам.

Я пожала плечами:

– Всякое может быть. Может жениха нашла, а может, Муська куда удрала.

Да, – согласилась Женевьева, – наверное, ты права.

Послышался голос, сообщивший, что следующая станция «Площадь Революции».

Поднявшись, прошли к выходу и вскоре вновь окунулись в жаркий летний день. Перед зданием бывшего музея Ленина сновали туристы, щёлкая затворами фотоаппаратов.

– Смотри, увидев громадный плакат над входом в музей, – обратилась я к Женевьеве, – а я и не знала, что тут новый музей открылся.

– Да ты чё? – удивилась подруга, – давно уже.

– Может, заскочим. Ни разу тут не была. Смотри, и выставка вроде интересная: «Наполеон в Москве». Сон в руку! Ну, что, идём?

– Ладно, уговорила, – согласилась Женевъева.

Мы вошли в вестибюль, приобрели билеты и поспешили приобщиться к истории. Действительно, выставка впечатляла. Были выставлены подлинные вещи, пережившие московский пожар. Особенно мне понравился зал, в котором была представлена экспозиция, рассказывавшая о быте москвичей начала девятнадцатого века. Самыми интересными оказались изображения людей ушедшей эпохи. Проходя в следующий зал, зацепила взглядом женский портрет. Что-то привлекло меня в нём.

– Жэка, иди-ка сюда.

– Подруга, оторвавшись от созерцания бального платья, подошла.

– Посмотри, кого-то мне напоминает эта женщина.

Женевьева, взглянув на портрет, вздрогнула.

– Кажется, мне тоже знакома эта дама. Только вот, где я её видела?

Внезапно, меня пронзила догадка.

– Это же наша Зинка. Точно, она!

– Не может быть! Просто похожа. Бывает такое. Как очутилась в том времени?

– Женька, вспомни наш сон. Может, это было на самом деле?

– Перестань придуриваться, Машка. Сон, как сон. Мы ведь с тобой дома.

Зинаида где-то загуляла, а ты заладила, на портрете наша подруга. Не может этого быть!

– Ладно, пошли. Наверняка, у нас массовая галлюцинация.

Последний раз взглянув на загадочный портрет, покинули выставку.

– Слушай, Маш, – начала Женевьева, – мне что-то расхотелось гулять по магазинам. Давай к тебе, посидим, может до Зинки удастся дозвониться.

– Я тебе тоже самое хотела предложить. Поехали.

Спустились в метро. Народу поубавилось, прежней толкучки не было. На перегоне к станции Библиотека имени Ленина случилась неприятность: внезапно в вагонах погас свет, состав остановился, пассажиры занервничали.

Через пару минут вагон дёрнулся, а за окном вспыхнуло яркое солнце. Не может быть! Открытых станций метро на этой линии не было.

– Машка, смотри, – схватив меня за руку, пропищала Женевьева.

События становились всё более непонятными. За окнами промелькнули стены Кремля, залитые багряными отблесками огня. Всполохи большого пожара захватили всю территорию Александровского сада. Мимо окон вагона промчались всадники в старинных доломанах. Народ прилип к стёклам, застыв в немом удивлении. Между тем картина слегка изменилась.

Потемнело, раздались раскаты грома, огромная молния пронзила небо, которое, казалось, взорвалось множеством грязных тёмных облаков. Кто-то вскрикнул, заплакал ребёнок. И тут вновь ожил состав, мигнули лампочки, зажёгся свет, таинственное видение исчезло.

– Следующая станция «Кропоткинская», – объявили по громкой связи.

Интересно, что это было? Женевьева пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Входили мы в мою квартиру в крайне подавленном состоянии.

Пройдя в гостиную, кинула сумку на диван, а сама упала в кресло. Сидеть что-то мешало. Я поднялась и заметила забытый Женевьевой дневник прадеда.

– Эй, подруга, – крикнула в пустоту.

Жэка колдовала на кухне и меня не слышала. Внезапно из дневника выпал листок. Не помню, чтобы мы его видели, когда читали. Появилась подруга с бокалами в руках.

– Давай поправим здоровье, предложила Женевьева, – я там у тебя бутылочку «Лыхны» обнаружила.

Пригубив напиток, протянула найденный листок Женевьеве.

– Посмотри, это выпало из дневника. Кажется, там что-то написано.

– Раз написано, давай читать. Может, что-то новенькое узнаем.

Я расправила бумагу. Странно, вроде бы мы это уже читали раньше, но появились кое какие незнакомые детали. Вновь те же строчки, написанные рукой Поля.

«Сражение закончилось совсем не так, как я ожидал. Самое страшное случилось после битвы. Прибежал запыхавшийся денщик Шарля и, чрезвычайно волнуясь, потянул меня за руку. Вскоре я увидел распростёртое на земле тело друга. Вначале мне показалось, что он не дышит, но тут он вздохнул и приоткрыл глаза. Слава Всевышнему, Шарль жив! Отправив денщика на поиски полкового врача, остался рядом с другом. Вскоре появился старичок в сопровождении санитаров. Осмотрев Шарля, развёл руками и сказал, что всё в руках божьих.

С большим трудом мне удалось достать подводу и с помощью санитаров, уложив Шарля в телегу, я сам взялся управлять повозкой. Мной владела лишь одна мысль: спасти Шарля и вывезти его с места сражения. Наугад направив лошадей, мне удалось выехать к какой-то деревушке. Кого я там встречу, друзей или врагов? Впрочем, судьба не отвернулась от нас и на сей раз. На дороге показалась девушка в сарафане. Рядом с ней находились три странные фигуры. Эти молодые дамы были настолько непривычны взору, что вначале я растерялся. Как могли девушки выйти из дома, не закрыв волосы, к тому же у них такие необычно короткие причёски. Неужели в России так принято?

Теперь мне стало понятно, почему эту страну называли варварской.

Внезапно моё внимание привлекла одна из девушек. Что-то знакомое было в её облике. Где-то я её встречал. Увидев нашу повозку, они растерялись, и попыталась убежать. Мне пришлось остановить лошадей и, показав, что в руках у меня ничего нет, попросил одну из девушек подойти к нам, жестами объяснив, что мой друг ранен и нуждается в помощи. Каково было моё удивление, когда я услышал ответ по-французски. Девушка согласилась нам помочь и доставить в деревню к своим родственникам, которые бежали из Москвы, спасаясь от войск Наполеона. Её подруги убежали, вероятнее всего, предупредить о нашем приезде. Нашу провожатую звали Настей. Она села на подводу, объяснив, что шла в лес с подругами за грибами. Вскоре мы подъехали к деревне. Я опасался, что нас могут просто расстрелять, но тут я впервые столкнулся с загадочной русской душой. Вместо того чтобы расправиться со своими врагами, увидев Шарля, лежащего в забытьи, женщины тотчас захлопотали вокруг него и он был перенесён со всеми предосторожностями в одну из изб. Меня же накормили, несмотря на то, что самим жителям приходилось на всём экономить. И тут вновь мой взор наткнулся на трёх странных девушек. Одна из них, показавшаяся мне знакомой, с интересом рассматривала меня. Опять странно, нельзя так долго смотреть на незнакомого мужчину. По всей видимости, подруги заметили это и увели её в дом. Меня не оставляла мысль, что я видел эту бестактную незнакомку раньше и явно не в России. Нет, такого не может быть!

Я ушёл в комнату, выделенную для отдыха, и едва голова коснулась подушки, как провалился в спасительный сон. Вновь я был у себя дома. Женевьева прислала с посыльным записку, в которой сообщала, что будет ждать на берегу реки в нашем условленном месте. Вновь увижу такое дорогое и любимое лицо невесты. Женевьева стояла, повернувшись ко мне спиной. На голове был повязан цветной платок. Повернувшись, она сняла его, и я увидел коротко остриженные волосы.

Я онемел, нет, это не моя невеста. Из горла вырвался сдавленный крик, и я проснулся. Вначале не понял, где нахожусь. Мне показалась, что в спальне родового поместья, но, увы, реальность оказалась не такой уж радужной. Я в России. Шарль на грани жизни и смерти, а тут ещё этот странный сон. И тут меня озарило. Женевьева! Она здесь, в России. Та девушка с короткой стрижкой. Это её я видел во сне. Это она, моя Женевьева. Но как такое могло случиться? Почему она не подошла ко мне. Возможно, она находится здесь инкогнито? Успокоенный этой мыслью, уснул. Следующие два дня прошли в хлопотах. Каким-то образом удалось найти доктора и он, осмотрев Шарля, успокоил, сказав, что организм у моего друга молодой и крепкий и вскоре тот пойдёт на поправку. Действительно, благодаря заботам этих простых людей Шарль пришёл в себя и первым, кого он увидел, была Настя, взявшая на себя роль добровольной сиделки. Как будто какая-то искра, искра любви проскочила между ними. С этих самых пор Настя и Шарль старались как можно больше времени проводить вместе. Мои же мысли занимала та странная особа, которую я увидел в тот день, когда привёз своего друга в деревню. Однажды Шарль назначил свидание Анастасии и попросил меня сопроводить его. Настя, в свою очередь, пригласила своих подруг. Я ждал этого вечера, надеясь поговорить с незнакомкой, но все мои планы были нарушены. Девушка зачем-то изменила внешность, одевшись как старуха.

Несколько раз она пыталась заговорить со мной, но подруги не дали ей такой возможности. Настало время прощаться. Шарль сделал предложение Анастасии и попросил меня быть свидетелем. Анастасия обещала подумать.

Все встали, собираясь вернуться в дом. И вдруг моя незнакомка поправила платок, затем повернулась ко мне и улыбнулась. Боже мой, так делала Женевьева, кода мы прощались после наших совместных прогулок. Я стоял не в силах произнести и слова. Это она, моя невеста, моя Женевьева. Первым порывом было обнять её. Затем подумал, есть какая-то причина, по которой Женевьева не хочет, или же не может открыться. Понурив голову, проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Вернувшись к себе, твёрдо решил на следующий день поговорить с незнакомкой. Ночью мне снилась моя прежняя жизнь, жизнь до военного похода. Я вновь видел улыбающиеся глаза невесты, ощущал её нежные прикосновения, видел парижские улицы, окутанные дождём и сумраком, салон мадам Ленорман, опечаленное лицо моей любимой. Затем перед глазами промелькнул наш парижский особняк и всё то, что там произошло, и вновь передо мной предстала призрачная фигура Женевьевы. Я пытался приблизиться к ней, но она удалялась от меня, и я никак не мог понять, почему так происходит. Вдруг предутреннюю тишину разорвал требовательный крик младенца только что появившегося на свет. Я проснулся, попытался сесть на кровати, но необычайная слабость не дала мне этого сделать, ноги подкосились, и я вновь упал на своё ложе.

Липкий пот застилал глаза. Я попытался крикнуть, но из горла вырвался тихий хрип, а дальше наступила темнота.

Следующая запись была сделана рукой Шарля.

Поль заболел. Утром, не встретив друга за завтраком, я отправился к нему в комнату. Он в беспамятстве метался на кровати. Я понял, что жар пожирает Поля. Выбежав из комнаты, нашёл Анастасию, и та немедля послала за доктором. Вскоре прибыл старичок, который, как я понял, пользовал местное население. Осмотрев больного, он покачал головой и заявил, что бессилен.

Выйдя из комнаты, пояснил, что с подобным заболеванием он сталкивается впервые и следует надеется на лучшее: организм молодой и, вероятно, справится с болезнью. На этом доктор откланялся и покинул нас. Я вернулся к Полю. Тот на время пришёл в себя. Увидев меня, схватил за руку и прошептал:

– Она была здесь.

– Кто она? – удивился я.

– Женевьева, моя невеста. Найди её, ради всех святых, умоляю, найди и приведи ко мне. Я чувствую, что мне недолго осталось быть с вами. Скоро я покину эту бренную землю.

Я попытался возразить, но Поль прервал меня:

– Не надо пустых слов. Просто найди Женевьеву. Я ни о чём не жалею.

Выполни мою последнюю просьбу. Перед смертью я хочу увидеть мою невесту, прикоснуться к ней и сказать, что люблю её больше жизни.

– Держи, – Поль с трудом снял медальон и протянул мне, – внутри портрет моей любимой. Умоляю, найди её. Она была здесь, в этом доме. Помнишь тех странных девиц? – я кивнул, – одна из них Женевьева. Я хотел поговорить с ней этим утром. Приведи её ко мне.

Поль вновь погрузился в беспамятство. Что делать? Как найти невесту Поля и сколько времени отмеряно другу?

Я пытался расспросить Анастасию, где могли находиться её подруги, но ничего определённого она не могла сказать, девушки исчезли. Неужели я не выполню последней воли товарища? Как найти девушек в незнакомом городе? Я пытался сделать это, но безрезультатно. Полю, между тем, становилось всё хуже, он метался в бреду, призывая Женевьеву. Если бы мне посчастливилось найти её, возможно, болезнь отступила, но всё напрасно и я приготовился проститься с Полем, ставшим для меня братом».

На этом запись оборвалась.

– Ну, что, Женевьева недоделанная, доигралась? Поговорить ей, видите ли, с дедом захотелось. Ну что, поговорила? Теперь твой пращур собирается богу душу отдать.

– А я тут причём? Я просто хотела познакомиться с ним.

– Познакомилась? Поль умирает и, если он не выживет, под вопрос попадает и твоё существование, Жэка.

– Не понимаю, поясни.

– Если умрёт твой прадед, не появятся и его дети, которые, как я понимаю, являются твоими непосредственными родственниками.

– Ничего себе! – возмутилась подруга, – и что теперь делать?

– Спасать предка.

– Но как?

– Выходим в интернет, ищем симптомы, описанные в дневнике, покупаем лекарство.

– Всё это выглядит неплохо. Не забывай, мой дед там, в восемьсот двенадцатом, а мы здесь в две тысячи пятнадцатом. Чуешь разницу?

Представь, купили мы лекарство, а дальше что?

– Нам срочно следует попытаться попасть в то время и под каким-либо предлогом начать лечение.

– Звучит заманчиво. Давай рискнём.

Не откладывая дело на потом, тут же приступили к выполнению задуманного.

Посмотрели в интернете описание симптомов болезни, и вскоре был получен ответ. Скорее всего, у предка Женевьевы было воспаление лёгких, отягощённое аллергической реакцией и нервным напряжением. Через час лекарство было закуплено, и встал вопрос о том, как вернуться обратно.

Решили вновь посетить особняк Львовых. Сказано, сделано. Вызвав такси и прихватив лекарство, отправились по знакомому адресу. Не тут-то было, оказалось, музей уже закрыли на реставрацию и по территории бродили рабочие из бывших братских республик. Не знаю, насколько они смыслили в реставрации русских дворянских усадеб, но бродили толпами, изображая кипучую деятельность. На все попытки проникнуть на территорию усадьбы, мы получили решительный отпор. Не помогли и деньги, которые попытались вручить, чтобы нас пропустили внутрь. Не солоно хлебавши, вернулись домой и приуныли. Вроде бы, цель близка, но всё оказалось не так уж и просто. После непродолжительной перепалки и продолжительного спора, на следующий день постановили вновь отправиться в музей двенадцатого года, прихватив купленные лекарства. Возможно, там ухватимся за ниточку, которая приведёт нас к намеченной цели. Утром, едва проснувшись, стали собираться, но вспомнили, что музей открывается в одиннадцать. За несколько минут до условленного времени в нетерпении пританцовывали перед входом. Едва распахнулись двери, мы вихрем промчались по залам к портрету, так поразившему нас накануне, и застыли на месте: портрет исчез.

Женевьева отправилась к смотрительнице, чтобы узнать, куда делась картина.

Та удивилась и с подозрением посмотрела на нас.

– Девушки, о каком портрете идёт речь? На выставке не было женских портретов. Вы точно видели картину в нашем музее?

Мы синхронно кивнули.

– Ничего не понимаю. Пройдёмте со мной. Возможно, вам поможет Матильда Николаевна. Она занималась организацией экспозиции.

Мы прошли в служебное помещение, где встретились с миниатюрной старушкой, которой и рассказали о нашей проблеме. Та очень внимательно выслушала нас и попросила поподробнее описать портрет. Затем, не говоря ни слова, открыла книжный шкаф и достала альбом. Раскрыв его на одной из страниц, протянула нам.

– Это то, о чём вы говорили?

– Да, именно этот портрет мы и видели на выставке.

– Этого не может быть. Картина находится в одном из частных собраний Франции. Мы вели переговоры с владельцами, но те отказались предоставить картину. Говорят, на портрете изображена жена одного из французских дворян, русская по происхождению. Будучи в Москве в 1812 году, мужчина встретил девушку, которую полюбил и женился на ней. С отступавшими войсками Наполеона им удалось добраться до Парижа, где они и остались.

Ну что, я помогла вам?

Мы поблагодарили старушку и в унынии покинули музей. Опять неудача. Как же быть? Ни одной путной мысли не приходило в голову. Вновь метро и вновь перегон к станции Библиотека имени Ленина. Помнится, в прошлую поездку нас ожидало невероятное видение. Так и в этот раз мы с подругой ждали необычного, но, к сожалению, ничего не случилось. Мы подъезжали к Кропоткинской. Женевьева дёрнула за подол платья:

– Машка, слушай, давай выйдем, неспокойно что-то мне. Не могу понять, в чём дело, но хочется немедленно выйти из вагона.

– Ну, что же, давай, – я поднялась с места и мы начали пробираться к выходу.

Народу было много, особенно туристов, стремившихся посетить новую выставку в Пушкинском музее. Кто-то толкнул меня и я, не удержавшись, налетела на Женевьеву. В это самое время раздался страшный грохот, состав дёрнулся, пассажиры закричали и последнее, что я заметила, была яркая вспышка. Неужели теракт?

– Машка, – услышала я голос Женевьевы, ты как?

Я открыла глаза. Меня окружала непроглядная тьма.

– Маш, Маш, ты меня слышишь? – вновь раздался голос подруги.

– Не кричи ты так. Голова раскалывается!

– Слава богу, жива!

– Где мы? – поднимаясь с пола, попыталась узнать своё местоположение.

– Да кто его знает. Темень кругом. Ничего не видно. У тебя случайно зажигалки нет?

Я нашарила свою сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.

– Держи, – протянула Женевьеве.

Вскоре робкий огонёк осветил место, где мы находились, и это явно было не метро. Осмотревшись, поняли, что попали в какой-то подвал. Кругом виднелись бочки, корзины, бутылки на стеллажах. Интересно, куда нас занесло? Вроде собирались выйти на Кропоткинской, и, на тебе, оказались в этом странном месте.

– Жэка, ищи дверь. Должна быть где-то здесь.

– А чего её искать, вот она.

Если есть дверь, то за ней должен быть и выход.

– Ладно, пошли, – отряхиваясь от пыли, я дёрнула за ручку.

Дверь со скрипом открылась, и яркий солнечный свет ослепил меня.

– Иди уж, чего встала? – Женевьева подтолкнула меня, и мы оказались в залитом солнцем саду. Женевьева прошла вперёд, огляделась и указала рукой на видневшийся за деревьями дом.

– Пошли, чего ждать погоды у моря. Вон, избушка какая-то виднеется. Там и узнаем, что к чему.

Сад производил впечатление запущенного. Пробираясь сквозь заросли травы, подошли к дому, который, также как и сад, выглядел необитаемым. Однако не всё оказалось так печально. Едва мы вступили на крыльцо, как входная дверь со скрипом открылась, и нашему взору предстал согбенный полуслепой старик.

– Кого там принесло? – прошелестел голос.

Мы подошли поближе, и я взяла инициативу в свои руки.

– Здравствуйте, дедушка.

– Не кричи, я всё слышу. Чего припёрлись?

Ничего себе душевный приём.

– Мы слегка заблудились и не знаем, куда попали, – попыталась я оправдаться.

– А, заблудились. Это хорошо. Заходите, – старик распахнул дверь, и на нас пахнуло спёртым воздухом.

Едва мы перешагнули за порог, как дверь за нами захлопнулась. Женевьева, вздрогнув, со страхом в глазах посмотрела на меня.

– Ты что-либо понимаешь?

Я отрицательно покачала головой, сделав попытку открыть дверь, но не тут-то было. Вход был намертво запечатан. Ничего не оставалось, как пройти вперёд. Мы оказались в уютной комнате, обставленной стильной старинной мебелью, стены украшали портреты, на которых были изображены дамы в напудренных париках.

– Садитесь, вон туда, на диван, угощайтесь, – услышали мы незнакомый голос.

Действительно, у окна виднелся диван красного дерева, рядом с которым расположился накрытый столик. Я вопросительно посмотрела на подругу, та утвердительно кивнула, и мы присели. Вскоре появилась девушка с чайником и разлила ароматный напиток. Так же молча, как и появилась, вышла.

Выпив чаю, мы оказались в полнейшем одиночестве. Вот, что делать? Однако поразмышлять над извечным вопросом, как жить и что делать, не удалось.

Дверь в гостиную распахнулась, и нашему взору предстал статный привлекательный мужчина лет сорока. Мы попытались встать, но мужчина, махнув рукой, остановил наш порыв.

– Сидите, сидите, – раздался бархатный голос.

Интересно, кто это? Одет незнакомец был так, что по костюму не представлялось возможным определить эпоху, к которой он принадлежал.

Белоснежная рубашка, чёрные брюки, заправленные в мягкие сапоги. Вот и весь наряд. Мы с Женевьевой выглядели, наверное, в его глазах экзотическими птицами, неизвестно как попавшими в старый и запущенный сад.

– Догадываюсь, что ко мне вас привело важное дело. Не стоит переживать, ваш друг, или лучше сказать, родственник одной из вас, ещё жив, но это лишь пока. Если о нём не позаботиться, он протянет не более двух дней. Я так думаю, вы прибыли, чтобы спасти его.

Мы синхронно кивнули, а мужчина продолжил:

– Вы, кажется, кое-что приобрели для лечения Поля. Дайте взглянуть.

Я нашарила свою сумочку и протянула её хозяину дома.

– Так, так, – взглянув на лекарства, произнёс он, – хорошо, что встретились со мной. То, что вы купили, могло оказать вашему подопечному плохую услугу.

Так, что же делать? – мужчина в задумчивости стал мерить комнату шагами, а затем внезапно вскрикнул, – собирайтесь, мне необходимо взглянуть на больного. Возможно, я успею помочь. Идёмте.

Накинув сюртук, он поспешил на выход, а мы припустили за ним.

– Ведите!

Я посмотрела на Женевьеву, но та лишь пожала плечами.

– Мы не помним дороги.

– У вас есть какая-либо вещь, принадлежащая Полю?

– Страница из дневника подойдёт?

Мужчина кивнул, Женевьева вынула из сумочки листок бумаги и протянула нашему спутнику. Тот взял его и зачем-то понюхал. Затем удовлетворённо хмыкнул и уверенно пошёл в сторону видневшегося неподалёку пруда.

– Идите за мной. Кажется, я знаю дорогу.

Вскоре мы оказались на пыльной улице, застроенной небольшими деревянными особняками. Изредка встречались одинокие прохожие, но они старались поскорее проскользнуть и исчезнуть за покосившимися заборами.

– Нам сюда, – мужчина уверенно направился к одному из таких особняков, выкрашенному в жёлтый цвет с белыми колоннами по фронтону. Я узнала дом. Именно здесь расположилась семейство Львовых. Здесь же должен находиться и Поль.

Мы подошли к крыльцу. Двери распахнулись, и на пороге показалась Анастасия, следом за ней выбежал Шарль.

– Слава Всевышнему, я нашёл вас, – он подбежал к Женевьеве, схватил её за руку и потянул в дом, – Поль умирает и просил найти вас, чтобы проститься.

Идёмте же. Скорее!

Тем временем, не обращая на Шарля никакого внимания, наш попутчик проскользнул мимо Женевьевы, и скрылся в доме. Мы поспешили за ним.

Мне показалось, что мужчина уже бывал здесь, поскольку, нигде не задерживаясь и не спрашивая дороги, прошёл в комнату, где на кровати мы увидели исхудавшего Поля. Едва Женевьева переступила за порог, как больной, словно почувствовав, что в комнате появились люди, открыл глаза и мутным взором окинул нас.

– Моя родная, – едва слышно прошептал он, – ты пришла. Теперь и не страшно умереть. Я так мечтал увидеть тебя.

Взглянув на подругу, я увидела, что та тайком вытирает слёзы.

– Подойдите к нему, – наш незнакомец кивнул в сторону Поля.

Жэка неуверенно взглянула на меня, а я подтолкнула ту к кровати. Подойдя к своему прапрадеду, она присела на кровать и взяла руку больного. Поль вновь открыл глаза и накрыл руку Женевьевы своей ладонью. Внезапно тело его выгнулось, и он затих.

Женевьева в испуге вскочила и с мольбой во взгляде обратилась ко мне:

– Он умер?

– Нет, – успокоил её наш незнакомец, вам сейчас лучше всего покинуть комнату. Оставьте меня с больным и, возможно, мне удастся спасти его.

Понурившись, мы были вынуждены оставить Поля, а вдогонку нам прилетел голос:

– Меня зовут Владимир Николаевич.

– Очень приятно, – не задумываясь, буркнула Женевьева.

Дверь со скрипом захлопнулась, в коридоре воцарилась темнота, а я почему-то услышала крики людей и такой знакомый голос подруги:

– Машка, ты как? – Маш, Маш, ты меня слышишь?

– Не кричи ты так. Здесь я. Ни зги не видно. Не помнишь, где дверь в гостиную?

– Ты, что, с дуба рухнула? Мы в метро. Состав что-то остановился, свет погас.

У тебя вроде зажигалка должна быть в сумочке.

Я нашарила сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.

– Держи, – протянула её Женевьеве.

Не успели мы воспользоваться зажигалкой, как вспыхнул свет, и голос из динамика сообщил, что произошло временное отключение электричества, и состав сейчас тронется. Действительно состав дернулся, и мы наконец-то поехали.

– Жэка, ты ничего не помнишь?

– А я должна?

– Ну, как же, мы вроде спасали твоего родственника, встретили какого-то мужика, Владимиром Николаевичем звали.

– Не, не помню. В вагоне пахнет чем-то, вот ты и надышалась, видимо тебе всё привиделось. Надо на свежий воздух, а то и мне что-то нехорошо стало.

Объявили Кропоткинскую, и мы поспешили на выход. Вышли у храма Христа Спасителя, перешли на противоположную сторону и оказались у входа в музей Пушкина. Громадный баннер сообщал об открытии выставки французской живописи 19 века.

– Зайдём, – предложила Женевьева.

– Давай, всё равно пришли.

Перед нами проскочила бойкая группа иностранных туристов, мечтавших ознакомиться с шедеврами французской живописи.

Мягкий полумрак вестибюля принял нас в свои объятия. Пристроившись в хвост французам, в скором времени любовались привезёнными шедеврами.

Мы следовали по пятам за группой туристов, благо по-французски худо-бедно понимали. Да и гид попалась бойкая, с любовью относившаяся к своей профессии.

– А теперь обратите внимание на этот женский портрет, – донёсся до нас её голос, – он долгое время хранился в одной из частных коллекций Парижа и лишь двести лет спустя владельцы согласились представить картину на широкое обозрение.

Я оторвалась от созерцания очередного пейзажа и, взглянув на портрет, едва не вскрикнула от удивления. Опять та же самая картина, которую мы видели в музее 1812 года.

– Женька, смотри, – толкнула я подругу, – опять наша Зинаида засветилась.

– Что, кто, где? – очнулась от размышлений Женевьева.

Между тем туристы прошли в соседний зал, а нам представилась возможность разглядеть полотно поближе.

– Точно наша Зинаида и к гадалке ходить не надо, – подтвердила Женевьева, – смотри, у неё в руках письмо. Интересно, что там написано?

В это время полумрак выставочного зала разорвал, заглянувший в окно лучик света, и письмо ожило, появились буквы, сложившиеся в строки, но тут же исчезли вместе с лучом солнца.

– Что это было? – удивилась подруга, – нет, ты видела? Там было что-то написано. Интересно, что? Вот бы прочитать!

– Ничего не выйдет, нужно, чтобы яркий свет попал на эту часть картины и осветил письмо.

– Жаль, пошли дальше, здесь царит вечный полумрак.

Нехотя мы покинули зал. Спустившись вниз, в вестибюле купили каталог выставки. У самого выхода я заметила небольшой бумажный рулон. Не знаю, что на меня нашло, но оглянувшись, я убедилась, что на нас никто не обращает внимания, прихватила этот самый рулон и пулей вылетела на улицу, где меня встретил ясный солнечный день. У входа толпилась очередная группа туристов, желавших прикоснуться к прекрасному. Женевьева, увидев столь поспешное бегство, удивлённо спросила, куда меня понесло. На это я лишь показала похищенный мной свёрток.

– Пошли, не видишь, у меня ценный приз, присвоенный в музее, а что там, лишь богу известно. Плакат какой-то.

– Зачем он тебе понадобился?

– Сама не понимаю, что на меня нашло. Схватила вот и дёру дала. Давай, поехали, пока не поймали. Мы перешли на противоположную сторону, прошли полсотни метров и спустились в прохладу метрополитена. На этот раз никакие неожиданности и неприятности не атаковали нас и минут через сорок мы входили в мою квартиру.

Пройдя в гостиную, развернула рулон и увидела, что мне удалось стать обладательницей постера, на котором был напечатан тот самый портрет, который нас так заинтересовал. Подойдя к окну, развернула рулон и стала его разглядывать, ведь зачем-то я его прихватила. Свет, попав на постер, высветил письмо, на котором вновь проступили буквы.

– Женька, давай скорее. Я кое-что нашла.

– Ты чего орёшь

– Я прочитала письмо.

– Какое письмо? – удивилась подруга.

– То самое, что мы видели в музее.

Наконец-то смысл слов дошёл до Женевьевы и она с удивлением посмотрела на меня.

– И где тебя угораздило это самое письмо прочитать?

– Смотри, – я развернула плакат, показывая его Жэке.

– Ничего не вижу, то есть письмо в руках Зинаиды вижу, а того, что там написано – нет.

– Иди к окну, – скомандовала я и вновь развернула постер к свету.

– Читай!

Женевьева зашевелила губами и с удивлением посмотрела на меня.

– Я права, там написано, что Зинаида решила остаться там, в 1812 году и вышла замуж за своего раненого. Как бишь, его звали?

– Вроде бы Мишель.

– Точно. Значит, мы никогда её не увидим?

– Думаю, ты права.

Ничего себе, послание из прошлого.

– Маш, это, что шутка такая? Я всё поняла, это всё ты придумала. Не зря всю дорогу домой так нежно поглаживала свой свёрток. Пока я приводила себя в порядок, ты написала на плакате письмо и теперь меня решила разыграть.

Ладно, колись. Как тебе это удалось?

Пламенную речь Женевьевы прервал телефонный звонок. Я осуждающе покачала головой и подбежала к аппарату:

– Вас слушают, говорите.

На другом конце раздалось покашливание, затем какое-то шипение и мужской голос поинтересовался, не у меня ли находится некая Женевьева Турмонова. Я с удивлением взглянула на подругу и передала ей трубку: