Текст книги "Билет в 1812 (СИ)"

Автор книги: Сергей Корьев

Соавторы: Brad Leithauser
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Чего это вы тут шатаетесь? – начала она без предисловий.

– Нам бы священника увидеть.

– Ах, батюшку Арсентия.

– Его самого.

– Так нет его.

– Как нет?

– Уехал в город. Ироды какие-то икону вчера украли. Так вот он в полицию и поехал. А вам-то он зачем?

– Да вот хотели, – выступила вперёд Женевьева, – договориться о дне венчания.

– Тогда ждите, скоро, наверное, вернётся. Уехал часа три назад. Пойдёмте со мной, почаёвничаем.

Мы прошли со старушкой и за чаем дождались отца Арсентия, оказавшегося довольно молодым мужчиной лет тридцати пяти.

– Батюшка, – обратилась к нему старушка, – вот к вам, – указала на нас, – прибыли, договориться о венчании хотят.

– Благое дело, – приглашая нас в церковь, произнёс священник, – пойдёмте, посмотрим, на какой день вас записать.

Мы вошли внутрь. Убранство церкви было более чем скромное.

Увидев мой взгляд, отец Арсентий пояснил, что недавно закончилась реставрация здания, а внутри еще не всё закончено и, если нас что-то не устраивает…

Однако Женевьева с Сергеем в один голос заявили, что венчаться будут только здесь и нигде ещё.

Священник удивился такому напору и достал книгу, куда и записал день венчаний, который мы попросили назначить на воскресенье. Услышав фамилию Сергея, священник с удивлением посмотрел на него.

– А вы, случайно, не родственник владельцам усадьбы?

Сергей кивнул.

– А вам что-либо известно об их судьбе?

– Пойдёмте ко мне, покажу кое-какие документы и вырезки из газет. Я следил за судьбой бывших владельцев. Ведь мои предки неким образом были связаны с ними. Все мои родственники по мужской линии служили именно здесь в этом уезде. Вот и я, услышав, что реставрируют церковь, в которой некогда служил мой прапрадед, напросился сюда. Приход невелик, но, думаю, со временем всё наладится.

Мы прошли в дом к священнику, сохранившемуся, как мне показалось, ещё с дореволюционных времён. Отец Арсентий подтвердил мои догадки, сказав, что в этом доме вот уже почти сто пятьдесят лет проживают все местные батюшки. Вот и он внёс в планировку кое-какие изменения, улучшившие условия проживания. Мы последовали за ним и вскоре уселись в уютной гостиной.

– Сейчас найду кое-какие бумаги, которые удалось сохранить, – отец Арсентий подошёл к старинному секретеру, откинул крышку и начал вытаскивать папки, – вот, кажется, эта, – нам протянули синюю, – здесь всё, что удалось найти. Знаете, когда создавался музей, многие документы посчитали ненужными и просто решили выкинуть, а я вот собрал всё у себя и сохранил.

Посмотрите, может, что и пригодится.

Сергей выхватил документы, раскрыл папку и начал лихорадочно перебирать содержимое. Его внимание привлекла тетрадь в сафьяновом потрёпанном переплёте. Раскрыв её, прошептал:

– Это же матушкин дневник. Мне несколько раз удалось видеть его, но я никогда не заглядывал внутрь. Матушка всегда прятала его от нас.

Сергей углубился в чтение. Прошло минут пять, и тут я заметила, как изменилось выражение лица мужчины. Он как будто постарел лет на десять.

Вскочив со стула, закрыв лицо руками, выбежал. Женевьева поспешила за ним, а я решила заглянуть в дневник посмотреть, что же там прочитал наш друг.

«Серж, узнав, что войска Буанопарта вторглись на русские земли, срочно выехал в Москву привезти в имение сестру отца Ольгу. Он должен был вернуться через два дня, но так и не появился. Ольга приехала одна. Я спросила о Сергее, но та ответила, что его не видела и, возможно, они разминулись в дороге, поскольку выехала она из Москвы дней пять назад, по пути заглянув в гости к приятельнице, где и задержалась. Я попросила мужа срочно отправиться в Москву и найти Сергея, но тут в наши планы вмешалась война. До нас дошли слухи, что Наполеон уже подошёл к стенам города и дорога небезопасна. Поэтому на семейном совете решили немедля покинуть имение и ехать в Петербург, где у нас был дом. Стали паковать самые необходимые вещи. Для Сержа я оставила послание у его няни, которая отказалась ехать с нами, заявив, что будет ждать своего Серёжу здесь в усадьбе. На следующий день, простившись с оставшимися слугами, выехали в Петербург. Дорога заняла почти две недели. Но, слава Всевышнему, мы благополучно добрались, в душе надеясь, что Сергей уже ожидает нас в особняке. Однако надежды не оправдались. В доме царили пустота и уныние. К тому же в дороге заболел Павел, мой любимый супруг.

Мы вызвали лекаря, но тот лишь развёл руками, заявив, что всё в руках господа нашего. Милый Пашенька таял день ото дня. Он никак не мог простить себе, что не смог выехать в Москву и попытаться найти Сержа.

Через месяц Паши не стало.

Теперь я осталась совсем одна с маленькими детьми на руках. Как нам не хватало Сергея. Будем ждать, когда Кутузов прогонит французов, а затем вернёмся обратно домой. Мне в тягость наш петербургский дом. Слишком грустные воспоминания обо всём, что произошло с нами. Пока прекращаю записи. Накопилось много неотложных дел».

Ничего себе, привет из прошлого. Неудивительно, что Сергей так отреагировал. Не знаю, как бы поступила я. Время идёт, а воспоминания обстаются. Для него всё было только вчера, а на самом деле со времени событий, описанных в дневнике, прошло более двухсот лет.

Я вышла на улицу и заметила на скамейке Женевъеву с Сергеем. Они о чём-то шептались, и прерывать их беседу я не решилась. Ближе к вечеру мы собрались домой, договорившись, что в ближайшее воскресенье состоится венчание. Отец Арсентий пожелал нам удачного пути, и мы отбыли.

В восемьсот двенадцатый попасть, там бы только не пропасть

Неделя прошла в хлопотах. Пришлось обратиться к знакомому портному, чтобы сшить костюм для Сергея Павловича: он непременно хотел венчаться во фраке. Женевьева, порывшись в вещах своей прабабки, нашла платье, в котором та пошла к венцу, и решила, что наденет его. Пришлось внести в наряд кое-какие изменения, но оно того стоило. Подруга решила также захватить с собой родовой перстень. Вдруг пригодится? К назначенному времени всё было готово. Я также решила подыграть молодым и заказала себе платье в стиле «ампир». Вышло ничего так, удачненько. Михаил, увидев в ГУМе английскую тройку, выразил желание заполучить именно этот костюм. Сразу чувствуется аристократ, выбрал самый дорогой наряд.

Пришлось раскошелиться. Женевьева также решила надеть свой родовой перстень.

В церковь прибыли вместе с Валентином, решившим не пропускать такого важного события. К тому же жена стала слишком придираться к бедному соседу, вот он и искал возможности как можно реже появляться дома.

Отец Арсентий встретил нас в парадном облачении. Не буду описывать сам процесс венчания. Через полтора часа перед нами стояли новоявленные муж и жена. Теперь наступила моя очередь найти себе суженого-ряженого.

Зинаида вроде бы с парой определилась, Женевьева сияет от счастья, только я, горемычная, мыкаюсь по белу свету в гордом девичьем одиночестве.

Подойдя к двери, услышала какой-то странный шум. Мне показалось, что раздались ружейные выстрелы. Может, кто на охоту пожаловал? Служка распахнул дверь и в лицо ударил поток холодного ветра, затем ворвались снежинки, закружив причудливый хоровод. Я инстинктивно отпрянула назад, наткнувшись на удивлённого Мишеля.

– Что происходит? – спросил он, выглядывая на улицу.

– Сама не могу понять, – просовываясь в дверь, ответила я.

Перед глазами открылась удивительная картинка: толпа русских мужиков, одетых в тулупы, теснила к лесу группу французских солдат в форме мало напоминавшей военную.

– Кажется, мы влипли, – присоединяясь к нам, – прошептала Женевьева, – Сергей, посмотри, что там происходит? – позвала она своего супруга.

Тот, оглядевшись, заявил, что видит знакомых селян из близлежащей деревни.

– Боже, я вернулся домой! Мы вернулись домой!

Вот это самое «мы вернулись домой» мне не особо понравилось. Вернулись домой Сергей с Мишелем, а мы с Женевьевой попали вновь не туда и не в то время. Хорошо подруге, у неё тут близкий родственник. Муж как-никак. Не пропадёт! Мне-то что делать?

В это самое время мужики отогнали к лесу группу французов, скорее похожих на оборванцев. Тем не менее, те оказывали ожесточённое сопротивление. Среди отступавших солдат ходили слухи о жестокости русских в отношении пленных французов. Естественно, придя на русскую землю, захватчики наворотили дел и не всегда хороших. Вот поэтому и залютовал русский народ.

Стало холодно. Мы не рассчитывали на такую резкую смену климатических условий. Как-никак было начало осени и погода радовала последними тёплыми деньками, а тут, на тебе, снег по колено. Холодно однако! Женевьева зябко передёрнула плечами. Сергей снял фрак и накинул ей на плечи, а сам направился к мужикам, намереваясь, по всей видимости, осуществлять тактическое руководство по ведению военных действий. Мужикам во все времена только бы поиграть в войнушку, а тут такая возможность, всё вживую. Внезапно Серж пошатнулся и обсел на землю. Женевъева кинулась на помощь. Раздались выстрелы. Говорят, обречённый сопротивляется с особой ожесточённостью, всё равно терять нечего. Так и тут, французы, осознав, что им ничего хорошего в случае пленения не светит, решили перейти в контратаку. Увидев, что Женевьева и её новоявленный супруг оказались в зоне боевых действий, я бросилась им на помощь. Подбежав к подруге, увидела, что та пытается перевязать руку Сержу, который нежно баюкал конечность. По всей видимости, пуля на излёте попала в предплечье.

– Женька, давай оттащим его куда-нибудь в сторонку.

Та, обернувшись, кивнула головой. Мы решили волоком вытащить Сергея с места боя, но тот, самостоятельно поднявшись, схватил Женевьеву за руку и потянул в сторону церкви. Раненая рука повисла плетью. Оказавшись на ступенях, мы попытались открыть дверь, но та оказалась запертой. Не может быть! Мы же только что вышли оттуда и там должен остаться отец Арсентий со своими служками, Валентин и немногочисленные гости. Между тем французы, оттеснив местных жителей, подошли к ступеням. Мишель с Сержем загородили нас с Женевьевой. Всё, капец пришёл! Однако вперёд вышел один из французов, попытавшись объясниться с нами по-русски.

Мишель остановил его, поинтересовавшись, что ему требуется. Тот ответил, что они с товарищами, вырвавшись из полыхавшей Москвы, попытались воссоединиться с остатками регулярных войск, однако попали в засаду, и пришлось принять бой. Также он пояснил, у них есть раненые и он хотел попросить, чтобы им оказали хоть какую помощь, а вот понимания у русских мужиков не нашёл, те сразу пошли в атаку. Мишель остановил пламенную речь, повернулся к Сергею и о чём-то пошептался с ним. Тот заговорил с французом. Солдаты успокоились, опустили ружья и направились в сторону леса.

– В чём дело? – поинтересовалась я у Сергея.

Тот объяснил, что попросил принести раненых, и он постарается разместить их у себя в усадьбе. Остальные обещали просто уйти, если им не будут мешать. Вскоре появились солдаты с самодельными носилками, на которых лежали укрытые тряпками люди. Видимо, плохи дела у французов, если за помощью они обратились к своим противникам. Мужики, ранее теснившие неприятеля, подтянулись к церкви и с удивлением разглядывали тех, которых недавно хотели стереть в порошок. Увидев раненых, куда-то убежали и вскоре вернулись с двумя подводами, на которые и погрузили больных.

Остальные французы, убедившись, что их товарищам ничего не угрожает, ретировались в лес. Крестьяне развернули лошадей в сторону усадьбы, куда мы вскоре и добрались. Местная дворня, увидев Сергея, выбежала к нему с поклонами.

– Барин, барин приехал, – раздалось со всех сторон.

Вперёд выступил, убелённый сединами старик, по всей видимости, управляющий.

– Сергей Павлович, ваши матушка с батюшкой в Петербург уехавши. Нас вот оставили за домом приглядывать. Извиняй, если чего не доглядели. Француз тут пошустрил немного, припасы подрастащили, а так вроде всё добро сберегли. Говори, чего надо. Всё сделаем.

Сергей приказал разместить французов по избам. Вскоре раненых распределили на постой. Пришла какая-то старушка и сделала Сергею перевязку. Рана, как я и думала, оказалась не опасной. Затем мы собрались в усадебном доме обсудить наши дальнейшие действия. Сергей был опечален, что отец не дожил до его венчания. Осталось выяснить, где находятся остальные члены семьи. И тут меня осенило.

– Сергей, ты не помнишь, какая дата стояла в дневнике твоей матушки?

Женевьева с упрёком взглянула на меня. Упоминать о печальных событиях было, по крайней мере, неучтиво. Впрочем, Сергей ответил, что не обратил на это внимания.

– Вспомни, это очень важно, – ещё раз попросила я.

– Зачем вспоминать, дневник у меня, – Сергей протянул мне тетрадь.

Я торопливо раскрыла её и показала всем дату.

– Смотрите – двадцать пятое декабря 1812 год.

– Ну и что? – отреагировала Женевьева, – дата, как дата. Ничего в ней необычного не вижу.

– Вы не понимаете: двадцать пятое декабря! Сегодня, какое число?

– Кажется, должен быть конец октября, – вклинился Мишель.

– Вот именно, октябрь. Пошевелите мозгами. Запись в дневнике ещё не сделана.

– Не понимаю, – как это не сделана? – удивилась Женевьева, – ты, случайно, не заболела? Вот она у тебя под носом. Посмотри внимательно, – и ту же осеклась. На наших глазах текст в дневнике начал бледнеть и постепенно исчезать.

– Вот видите, – воскликнула я, – ещё ничего не произошло. Отец Сергея, по всей видимости, жив. Необходимо как можно скорее отправиться в Петербург. Вероятно, нам удастся спасти его или, по крайней мере, попытаться.

– Так что же мы сидим, – вскочил с дивана Сергей, – я сейчас велю закладывать карету, и мы тотчас выезжаем.

– Подожди, не торопись. Сейчас поздно. На дворе ночь, – я остудила его пыл, – выедем завтра ближе к обеду. Нам требуется подготовиться, путь, как я поняла, не близкий.

С моими доводами согласились, и мы стали готовиться к предстоящей поездке. Сергей отдал необходимые распоряжения. Мужчины решили отправиться верхом. Для нас с Женевьевой приказали заложить сани. Также в дорогу необходимо взять кое-какие продукты. До конца дня время, наполненное сборами, пролетело незаметно. Отужинав, разошлись по своим комнатам. Женевьева, несмотря на статус молодой жены, осталась со мной, благоразумно решив, что всё ещё успеется.

– Знаешь, что-то неспокойно у меня на душе, – начала Женевьева, – кажется мне, что наше путешествие окажется не таким уж безоблачным, каким мы его представляем, в дороге всякое может случиться.

– Жэка, не каркай, – остановила я подругу. Кажется, у меня в сумочке должен быть дневник твоего дражайшего родственника. Давай, посмотрим, может, что изменилось.

Женевьева поддержала идею, а я раскрыла тетрадь в надежде обнаружить новые записи.

Помнится, мы прочитали, как Поль и Шарль покинули Москву. Поль писал, что было ещё не очень морозно, но ночами холод пробирал до самых костей и Шарль простыл.

Действительно, запись вновь изменилась.

«Это было позорное бегство, бегство на родину. По пути встречались заброшенные, полусожжённые деревушки. Много хлопот доставляли отряды русских мужиков, постоянно преследовавшие нас. Многие из тех, с кем я прибыл в Россию, погибли. Чувствовалось, что Шарль старается держаться из последних сил. Он не показывал, как ему плохо, но я-то видел, что тот передвигается с трудом. По всей видимости, мой друг очень сильно простыл.

На последнем привале он даже отказался от скудной пищи, которую мне удалось с трудом раздобыть.

Приближалось Рождество, но праздничного настроения не было. Шарль постоянно кашлял. Я очень опасался за его здоровье. В один из дней нам пришлось свернуть с основного пути, поскольку продвигаться с обозом становилось всё затруднительнее. Я заметил, что, то одна группа солдат, то другая, отделяются от основной массы и стараются найти себе пристанище на русской земле. Мы с Шарлем решили сделать тоже самое. Мне необходимо было пристроить друга, хотя бы на день, в тёплое место, чтобы как-то помочь ему. Ещё немного, как мне казалось, и мой товарищ покинет этот мир, единственный человек, который связывал меня с прошлым. В одну из ночей, когда мы грелись у костра, нас окружили. На поляну вышли мужики, одетые в тулупы. Настроены они были довольно агрессивно. Я подумал, вот оно завершение нашего земного пути. Посмотрел на Шарля и постарался загородить его от опасности.

Однако к моему великому изумлению, вперёд выступила женщина и, увидев, что мы не спешим оказать сопротивления, что-то сказала мужикам. Те опустили, направленные на нас, вилы. Вперёд вышел один из наших товарищей, немного знавший русский язык. Кое-как жестами ему удалось объяснить, что мы не желаем никому зла и среди нас имеются больные, которым необходима помощь. Нам предложили следовать за мужиками.

Минут через сорок мы оказались в чудом уцелевшей деревне. Из домов высыпали женщины и ребятишки. Нас окружила недружелюбная толпа.

Люди что-то кричали, но та женщина, которая спасла нас в лесу, успокоила людей. Шарль, схватив меня за руку, начал обседать на землю. Мне удалось подхватить его.

– Помогите, ради всего святого, помогите! – закричал я.

Как ни странно, но меня поняли. Подошли двое мужчин, подняли Шарля и понесли к ближайшей избе. Я последовал за ними.

Оказавшись в тепле, я устало опустился на скамью, наблюдая, как раздевают друга и укладывают на печь.

Неожиданно я услышал французскую речь:

– Повезло твоему другу. Ещё немного и он бы умер. Теперь всё будет в порядке. У нас тут есть хорошая знахарка.

Женщина ещё что-то говорила, но я её уже не слышал, глаза сомкнулись, и я погрузился в спасительную темноту.

– Умаялся, сердешный, – сказал кто-то в избе.

Не знаю, как долго я спал, но очнулся, когда по комнате поплыл запах свежеиспечённого хлеба. Как оказалось, меня перенесли на полати, положив рядом с Шарлем. Было тепло. Шарль спал, и дыхание у него выровнялось.

Мне жестами показали, чтобы я спустился. Затем передо мной положили краюху хлеба и поставили миску с какой-то похлёбкой.

Женщины, находившиеся в избе, о чём-то шептались и, как я понял, речь шла обо мне и моём друге Пришла женщина, которая знала французский.

– Вам придётся задержаться у нас на несколько дней, – без предисловий начала она, – вашему товарищу следует набраться сил. Вы, месье, думаете следовать домой?

Я кивнул.

– Дома меня ждут родители.

– Знаете, многие из ваших решили остаться здесь. По всей видимости, вы с другом отправитесь одни, если он не решит переждать зиму у нас.

Что же, я предполагал нечто подобное. Действительно, простые солдаты могли найти в России вторую родину. Что их ждёт дома? Нищета, презрение?

Здесь, в России они могут обрести новые семьи. Что же, это их выбор. Мы с Шарлем должны добраться до Франции, решить там все свои дела, а затем, вернуться обратно.

День шёл за днём, мой друг постепенно возвращался к жизни. Болезнь отступила. В один из дней Татьяна, так звали женщину, с которой мне приходилось общаться, сказала, что со мной хочет встретиться знахарка, спасшая Шарля. Естественно, я не мог отказаться от встречи с человеком, вернувшим к жизни моего друга. Мне объяснили, что идти придётся около часа по заснеженным тропинкам, уводившим вглубь леса. Татьяна попросила меня быть готовым рано утром, и едва взошло солнце, мы тронулись в путь.

Я ожидал увидеть деревянную избушку на лесной поляне и её хозяйку, похожую на старую каргу. Каково же было моё изумление, когда мы очутились перед каменным двухэтажным особняком, неизвестно каким образом перенёсшимся вглубь леса. Из труб поднимался едва заметный дымок, к подъезду вела расчищенная от снега широкая дорожка.

– Иди, я подожду здесь, – подтолкнула меня Татьяна к входу, – мне туда дорога закрыта. По крайней мере, сегодня.

Я беспомощно посмотрел на свою спутницу, она ободряюще кивнула, и я несмело направился к двери, которая тотчас распахнулась, едва я вступил на ступеньки крыльца.

Я вошёл и очутился в просторном вестибюле, утопавшем в полумраке.

Распахнулась дверь, появилась служанка в белом переднике и меня пригласили пройти в кабинет, который ничем не отличался от тех, которые я видел у себя дома.

– Месье, рада, что вы приняли моё приглашение, – раздался приглушённый женский голос. Я разглядел хозяйку кабинета, расположившуюся у камина.

– Подойдите поближе, присаживайтесь, – мне указали на кресло, – не бойтесь, здесь вам ничего не угрожает.

Я занял предложенное место, посмотрел на таинственную незнакомку и едва не вскрикнул от удивления. Это была моя старинная знакомая мадам Ленорман. Но как она оказалась здесь, в этой глуши?

– Вы удивлены, мой друг? Я вас предупреждала, что мы ещё встретимся и не раз, только наши встречи будут незапланированными, даже я не знаю, когда это произойдёт. Теперь слушайте меня. Вам с Шарлем долго нельзя оставаться там, где вы сейчас находитесь. История дама капризная и не терпит, когда ей изменяют. Мой друг, произошло нечто, неподдающееся вашему пониманию. Да и не стоит вам брать в голову. Скажу только одно, та Женевьева, которую вы встретили в Москве, ваша родственница. О ней вы ещё узнаете. Ваша невеста в Париже. Поздравляю, у вас скоро родится очаровательный сын. Его назовут, так же как и вас. Теперь самое главное, положитесь на волю случая, ничего не предпринимайте сами, тогда всё пойдёт по заданному пути.

Я был ошарашен. Женевьева родит мне сына, которого я должен, нет, просто обязан увидеть и мне необходимо повести невесту под венец ещё до рождения ребёнка, иначе его не признает общество. Что же делать? Следует немедленно выступать в дорогу. Скорее в Париж, скорее увидеть Женевьеву и сыграть свадьбу.

– Теперь идите, друг мой, – услышал я голос, донёсшийся как будто издалека.

Я взглянул на свою собеседницу, но вместо уютного кабинета увидел заснеженный лес. Пропал особняк и окружавший его сад. Меня ждала Татьяна.

– Как я понимаю, – начала она, – вы завтра покинете нас. Поторопимся, уже смеркается.

Как это смеркается? Я же пробыл в доме не более получаса. Впрочем, солнце уже садилось, и надвигались вечерние сумерки. Действительно следовало поторопиться.

Мы добрались до дома, когда уже совсем стемнело. Меня встретил обеспокоенный Шарль.

– Ты куда пропал? Я целый день ищу тебя. Пойдём, – он схватил меня за руку и потащил в избу, – нам следует поговорить.

Я прошёл за ним и Шарль, приложив палец к губам, предупредил меня, что он собирается сказать нечто важное.

– Слушаю тебя.

– Знаешь, я думаю, нам пора и честь знать. Мы загостились. К тому же, сегодня, когда я искал тебя, встретил в лесу несколько наших товарищей по полку. Они пробираются домой. Я думаю, нам стоит к ним присоединиться.

Вместе путь будет легче. Ты как, согласен?

Я утвердительно кивнул и вышел. Татьяна ждала меня у входа.

– Я всё знаю. Вы собрались уходить. Наши мужики видели французских солдат неподалёку. Однако мы не показали, что заметили их. Я думаю, вам лучше всего уйти с ними. Я приготовлю продукты. Завтра с утра вы сможете отправиться. Только знай, что ты и твой друг всегда будете здесь желанными гостями.

Татьяна развернулась и исчезла за лёгкой снежной позёмкой. Завтра, так завтра.

Утром в дверь постучали. Татьяна принесла мешки с продуктами.

Поль, вам лучше всего уйти сейчас.

– А как же наши товарищи? – спросил я, мне хотелось бы попрощаться с ними.

– Не стоит этого делать. Они обрели своё счастье здесь. Многие мужчины ушли на войну, но так и не вернулись. Женщинам одним хозяйство не вытянуть, а ваши мужчины справятся. У них появятся дети. Поверь, здесь им будет лучше.

Действительно, я как-то не подумал об этом. Увидев, что мы с Шарлем собрались домой, кое-кто может передумать и отправиться с нами.

Мы вышли из дома, подхватили мешки, попрощались с Татьяной и пошли туда, где Шарль вчера встретил наших соотечественников».

На этом записи в дневнике обрывались.

– Жэка, нам необходимо разыскать Поля с Шарлем. Мне кажется, они влипнут и влипнут по-крупному. Надо спасать твоего родственника.

– Но как? Где мы будем их искать?

– Вспомни, что сказала мадам Ленорман, положитесь на волю случая и тогда всё пойдёт своим чередом. Давай, ложись. Завтра продолжим разговор.

Может, за ночь, что и надумаем.

Утро выдалось сумрачным, снег падал плотными хлопьями, окружая нас неизвестностью.

Сани для нас с Женевьевой подали к крыльцу, с которого мы спустились в сопровождении наших спутников.

Прощание вышло унылым. Мужчины гарцевали, если так можно выразиться, на крестьянских тяжеловозах, и вскоре обоз тронулся в путь. Лошадки, привыкшие к тяжёлому труду, еле плелись. Мы с Женевьевой мирно посапывали под тулупами, выданными нам в дорогу. Всё, едем! Ещё дней пять и Петербург. Серж с Мишелем старались гордо восседать на своих лошадях, но выходило это довольно забавно. Прошло часов пять, мы с Жэкой проснулись и заявили, что следует сделать привал по нашей женской необходимости. Наши спутники согласились, заявив, что мальчики идут направо, а девочки налево. Совсем, как в наши дни.

Я с Женевьевой отправилась в близлежащие кустики. Мужчины справили нужду, разумеется, гораздо быстрее, и принялись разводить костёр.

Женевьеве все места, предложенные для оправления естественных надобностей, показались непригодными, и она потянула меня вглубь леса.

Наконец, нужное место было найдено и мы, сделав все свои дела, собрались по своим же следам вернуться обратно, как моя подруга узрела дым, исходивший от разведённого неподалёку костра.

– Маш, а Маш, давай посмотрим, кто там, – предложила она.

Я посмотрела с грустью на подругу и предупредила о последующей ответственности за необдуманные действия. Женевьева кивнула, якобы соглашаясь со мной, но последовала по намеченному маршруту. Пришлось и мне поддержать подругу. Вскоре мы увидели группу французских беженцев, иначе их никак не назвать, сидящих вокруг костра и как-то пытающихся согреется.

– Всё, мы приехали. Надо действовать.

– Как?

Пришлось призадуматься.

– Будем следить за ними, – выдала ценную мысль.

– Ага, – не согласилась Женевьева, – а как же наши мужчины?

– Подождут, ничего с ними не случится, – ответила я, забыв, что Женевьева у нас новобрачная.

Та вскипела, заявив, что своего мужа не оставит ни на секунду одного, а вдруг?

– Жэка, что может случиться вдруг в лесу?

– Ну, не знаю, всякое может быть. Мужики они такие, только волю дай, – ответила та.

– Так, давай лучше думать, что делать будем? – предложила я гениальную идею.

Идея сама по себе была гениальной, а вот её воплощение – далёким от гениальности. Оказывается, за рассуждениями мы не заметили, что с головой выдали себя. Наш разговор услышали. Мы оказались под пристальным вниманием знойных французских мужчин. Насчёт знойности это я поторопилась. Замёрзших и скукоженных мужчин в обносках, некогда представлявших из себя шикарные мундиры, трудно было назвать знойными мачо. Тем не менее, один из них, грустно взглянув на нас, что-то сказал своим товарищам. Те нехотя поднялись и двинулись в нашу сторону.

– Жэка, давай тикать отсюда и куда подальше. Иначе нас возьмут в плен.

Женевьева вняла моему совету и попыталась последовать за мной, но запуталась в пальто и благополучно приземлилась в близлежащий сугроб.

– Машка, беги, я буду отбиваться, – успела она крикнуть мне вслед.

Я пулей вылетела на дорогу, где нас уже хватились наши доблестные спутники.

– А где Женевьева? – увидев меня, поинтересовался Серж.

– Её, кажется, взяли в плен, – едва переведя дыхание, произнесла я.

– Кто?

– Неужели не понятно! Французы, будь они не ладны, – просипела я.

– Показывай где, – скомандовал Сергей Павлович.

Я указала в ту сторону, откуда только что прибежала. Не успели наши мужчины приготовиться к операции по спасению Женевьевы, как мы увидели её во всей красе гордо выходящую из леса.

– Женевьевушка, ты как? С тобой всё в порядке? – бросился к ней муж, – тебя не обижали?

Та помотала головой и показала на группу французов.

– Принимайте трофеи. Пришлось взять в плен.

Французы понуро следовали за пленившей их дамой.

Жэка подошла ко мне и прошептала:

– Дело осложняется. Что с пленными будем делать? Брать с собой не резон.

Оставить здесь – замёрзнут. Придётся возвращаться.

– Подожди, подожди. Сергей вроде бы говорил, что в двух верстах отсюда будет какая-то деревенька. Там их и оставим.

За разговорами я и не заметила, что наши пленники уже вышли из леса и неуверенно переминаются с ноги на ногу.

В это время Серж подошёл к французам и о чём-то их спросил. Оказалось, что они трое суток не ели и двое из них так ослабли, что не могли идти вместе со всеми, и нас просят помочь их товарищам.

– Идёмте, здесь недалеко, – подруга вновь повернула к лесу.

Впереди мы с Женевьевой, сзади Мишель и Сергей. Впрочем, какая от него помощь: раненая рука давала себя знать. Возница остался с пленными французами. Идти обратно было легко: дорогу указывали следы, в обилии оставленные на снегу. Вскоре мы заметили чёрную точку. Приблизившись, увидели одного из французов, сидевшего под деревом и баюкавшим отмороженную руку. Плохи дела. С рукой, по всей видимости, придётся расстаться. Решили забрать его на обратном пути. Вскоре мы вышли к месту стоянки. Костёр почти догорел. На лапнике лежал человек, закутанный в полушубок.

Мужчина попытался приподняться, но тут же упал. Пришлось соорудить из веток некое подобие волокуши и, положив его туда, отправились обратно, по дороге забрав солдата с обмороженной рукой. Минут через сорок мы были на месте. Пленные успели развести костёр и тесным кружком расселись рядом, протянув к огню озябшие руки. Раненых разместили на санях и вскоре все тронулись в путь.

Мы рассчитывали, что до ближайшего населённого пункта вёрст пять, не более. Однако наши ожидания так и остались ожиданиями, никаких следов пребывания человека на нашем пути не попадалось. Близился вечер.

Пришлось сделать привал, чтобы дать отдых лошадям, да и пленники выглядели не лучшим образом. Мужчина, на поверку оказавшийся практически мальчишкой, так и не приходил в сознание. Женевьева постоянно проверяла его состояние и выглядела она крайне обеспокоенно.

Выбрав для стоянки небольшую полянку, окружённую со всех сторон деревьями, развели костёр, набрали в чан снега, растопили его и стали готовить нечто наподобие кулеша, то есть свалили в ёмкость всё, что было.

Примерно через час ужин или же поздний обед был готов. Решили заночевать тут же. Конечно, мы рисковали, оставляя у себя за спиной пленных французов. Не думаю, что в данный момент они были способны на подлость.

В их положении лучшим выходом было сдаться на милость победителя, нежели погибнуть от голода и холода в лесах. Утро принесло неприятное известие: у солдата с обмороженной рукой началась гангрена, да и второй выглядел не лучшим образом. Нам следовало поторопиться, иначе мужчины могли умереть. Возможно, в какой-нибудь деревне удастся обнаружить знахарку, которая и сможет оказать помощь. Наскоро собравшись, отправились в путь. Внезапно перед нами на дорогу рухнуло дерево. Серж, ехавший впереди обоза, едва успел отскочить с дороги. Конь, испугавшись шума, встал на дыбы и сбросил седока. Сергей упал навзничь, ударившись головой о пень, занесённый снегом, и остался лежать на дороге. Его конь, закусив удила, умчался в лес. Женевьева подбежала к супругу и попыталась поднять его. Но тот не подавал признаков жизни. На помощь пришёл один из наших пленных. С трудом нам удалось поднять Сержа и уложить на сани.