Текст книги "Троянская война (СИ)"

Автор книги: Сергей Бунтовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Подойдя к Одиссею, он негромко сказал:

– Хватит придуриваться! Мы и так много времени потеряли, так что или ты добровольно отправляешься вместе с нами, или сейчас произойдет маленькая трагедия. Безумец убьет своего ребенка, а потом перережет слуг и родных и сам бросится на меч. Выбирай!

Тут же его телохранители, обнажив мечи, окружили слуг Одиссея, приготовившись убить их, отдай Паламед такую команду.

Поняв, что эвбеец выполнит свою угрозу, смирился Одиссей со своей судьбой. Словно только что прозрев, разразился он словами удивления, спрашивая как все оказались тут и почему он ничего не помнит.

– Радуйся, Одиссей! Боги послали тебе безумие, но сейчас снова освободили твой разум, – обратился к нему Нестор, и все сделали вид, что верят этому.

Против своей воли пришлось Одиссею собирать дружину и отправляться на встречу с Агамемноном. Так Паламед приобрел для греческого войска хорошего полководца, но нажил себе смертельного врага.

Поиски Ахилла

Одиссей стал предпоследним из царей, вставших под знамена Агамемнона. Последним же был молодой полубог Ахилл, сын смертного царя мирмидонян Пелея и морской нимфы Фетиды, которого считали сильнейшим воином Эллады.

Об этом юноше и его семье среди жителей греческих царств ходило множество восторженных рассказов. Старики помнили удаль и силу Пелея, лихого аргонавта, ходившего в походы вместе с самим Гераклом и, кстати, приходившегося внуком великому Зевсу. Девушки заслушивались песнями бродячих певцов-рапсодов о любви богоравного героя и его борьбе с невестой-оборотнем. Почтенные горожане рассуждали, как ловко смог избегнуть Зевс опасности По пророчеству сын Фетиды должен был превзойти Зевса в силе и стать новым царем богов., выдав Фетиду замуж за смертного, а цари соседних государств внимательно следили за амбициями Пелея и успехами молодого Ахилла, которому предстояло амбиции отца воплотить в жизнь. Юный герой на соревнованиях и тренировках показывал невиданную ловкость и силу и со временем обещал стать замечательным воином. Тем более что это и было предсказано еще до его рождения.

Рассказывали, что семь сыновей родила морская богиня Пелею. Каждого новорожденного клала мать в огонь, проверяя, смертен ли он. Шестеро младенцев погибли, а седьмой выжил, потому что во время испытания отобрал его отец у Фетиды. Так и остался жить Ахилл, смертный, превосходящий по силе всех под небесами. Стремясь сделать тело своего сына неуязвимым, однажды Фетида окунула ребенка в воды подземной реки Стикс. Держала она его при этом за пятку, которая осталась единственным местом, в которое могли ранить Ахилла. Точнее говоря, не Ахилла, потому что в детстве он носил имя Лигирон, а из-за постоянно холодного тела окружающие дали ему прозвище Пиррисий, что значит ледяной. Лишь когда Пелид прошел обряд посвящения во взрослые, он получил имя Ахилл.

С самого детства ожидали окружающие от Ахилла совершения невероятных подвигов и тешили себя и ребенка предсказаниями о его великом предназначении. Только вот из ребенка в юношу превратился Ахилл, из юноши в мужчину, но не довелось ему не то что подвигов совершать, а даже в обычной войне поучаствовать. Вот уже собственный сын у Ахилла растет, а он все еще ничем, кроме происхождения, не знаменит. Так что ждал герой возможности отличиться, показать свою силу в настоящем деле. Жадно ловил он слухи о походе против Трои, готовился отправиться к Агамемнону, когда тот кинет клич, созывая армию.

Впрочем, разве он один ждал этой войны? Вся Эллада горела желанием отправиться на восток за славой и добычей… Ждала этой войны и мать Ахилла. Однако, в отличие от смертных Фетида, понимала, что предстоит не просто война, а невиданная бойня, все участники которой по воле олимпийцев обречены на гибель. Поэтому она стремилась спасти сына. По ее подсказке Деидамия, молодая жена Ахилла, в качестве свадебного подарка взяла с него слово выполнить одно, но абсолютно любое ее желание.

Когда греки стали готовиться к походу на Трою, стали женщины уговаривать Ахилла не воевать. Тяжко было выслушивать уговоры матери и причитания жены Ахиллу, и нашел он лазейку. Сказал:

– Хорошо! Из сыновней почтительности и любви к жене готов я отказаться от дела, которого всю жизнь ждал. Не пойду по своей воле воевать, но если ко мне с просьбой о помощи обратятся цари, то не смогу, не уронив чести, отказаться от предприятия. Тогда уж не взыщите, отправлюсь мстить за обиду Менелая.

Знал герой, что не забудет его Агамемнон, пришлет гонца в нужное время. Только и женщины разгадали его хитрость. Напомнила Деидамия мужу о свадебной клятве. Заставила его одеться в женскую одежду и тайно отправиться на ее родной остров Скирос, где должен был герой целый год прожить, играя роль девушки. Надеялись мать и жена, что там не найдут Ахилла и не будет у него нужды отправляться на войну.

И действительно, прибыли люди Агамемнона к мирмидонянам, но нет там Ахилла, и никто не знает, куда он делся. Искали верные слуги микенского ванакта, пропавшего на материке и на островах, но не было нигде следов Ахилла.

Конечно, можно было бы махнуть рукой на одного пропавшего героя и отправиться под Трою без Ахилла, только вот много лет назад, еще когда Пелид был ребенком, знаменитый прорицатель Колхант предсказал, что Трою невозможно будет взять без Ахилла.

Вот и мучается сомнениями Агамемнон:

– Может, и ошибся гадатель, да только войско знает о пророчестве. Отправься сейчас в поход без Ахилла, у многих воинов падет боевой дух. Будут они заранее уверены в неудаче, а с таким настроением много ли навоюешь? – рассуждал полководец. Потому и мерил широкими шагами палатку, слушая доклады своих посланцев.

– Неужели никто не найдет мальчишку? – в сердцах бросил он своим товарищам. Переглянулись цари и полководцы, и сделал шаг вперед Одиссей.

– Давай-ка я попробую, – предложил царь Итаки.

– Сделай милость! Привези его, и я тебя озолочу! – ответил ванакт.

И тогда взялся за дело Одиссей. Переговорил он с купцами и лазутчиками, сложил кусочки известных фактов в одну картину и догадался, что на Скиросе герой. Догадался и почему не спешит Пелид встать в строй, хотя, несомненно, должен рваться в гущу событий. Не мешкая отправился в путь Лаэртид и вскоре его корабль бросил якорь у берегов Скироса.

Был он уверен, что тут Ахилл, только как его обнаружить? Нарядился Одиссей купцом, и отправился в город. Разложил свои товары и стал заводить разговоры с местными жителями да смотреть, кто к нему подойдет.

Вскоре потянулись к Одиссею скиросцы, ведь новый человек, прибывший на их маленький остров – это целое событие. Каждому хотелось узнать вести с большой земли, да своими новостями поделиться.

Не успело солнце закатиться за край земли, как знал уже Одиссей, что у местного царя Ликомеда недавно новая родственница появилась. Откуда приехала – никому не известно. Живет вместе с царскими дочерями. Выходит за дворцовые стены редко, а если и появляется в городе, то всегда прячет лицо под накидкой, будто сглаза боится. До сих пор никто ее лица разглядеть не смог. Шутили скиросцы, что, видать, страшна она как горгона, оттого и прячется.

Улыбнулся итакийский царь, с удовлетворением подумав:

– Вот и нашелся наш герой.

Следующим утром отправился Одиссей прямо во дворец. Взял он с собой женские украшения, дорогие ткани и благовония, а между ними положил и меч из черной бронзы. Просил он позволения хозяина показать товар его дочерям. Кивнул тот, и разложили слуги Одиссея торговые лотки прямо в мегароне, положили на них свои товары. Позвал Ликомед семью. Стали девушки примерять перстни и ожерелья, рассматривать товары, а Одиссей, соответственно, – девушек. Выделялась из них одна. Рослая, слишком широкая в плечах, да еще к тому же даже в помещении не снявшая с головы ни широкополую шляпу-петас, ни закрывавший половину лица платок-калитру. А уж когда незнакомка вместо золота стала оружие рассматривать, всякие сомнения пропали.

Подал знак Одиссей слуге, вышел незаметно тот во двор и что было духу закричал:

– Тревога! Пираты напали на город!

Вздрогнули девушки, и лишь закутанная схватила с прилавка меч и бросилась ко входу.

– Ахилл, прости, но это ложная тревога! – рассмеялся Одиссей. – Я прибыл позвать тебя на великие подвиги!

– Нашли, значит? – спросил Пелид, а потом добавил, сбрасывая одежду:

– Вот и хорошо. Хоть от этих тряпок избавиться можно.

Он был красив, словно статуя, вышедшая из-под резца лучшего мастера. Поджарый, с рельефной мускулатурой и русыми кудрями. Наверняка многие красавицы тайно вздыхали, глядя на него. Божественная красота и небывалая сила, слитые воедино в человеческом теле. Как же хотелось Ахиллу все то время, которое он был вынужден скрываться, дать волю мышцам, сходить в палестру побороться, сойтись с кем-нибудь в кулачном бою или посоревноваться в метании копья. И вот теперь благодаря Одиссею он снова мог стать самим собой, так что не было предела благодарности Ахилла к владыке Итаки. Естественно, он с радостью согласился присоединиться к греческой армии, и вскоре корабль уже нес Одиссея и Ахилла прочь от берегов Скироса, и царь Итаки внимательно рассматривал своего спутника, который, освободившись от необходимости скрываться, просто горел жаждой действовать. Вот и сейчас Ахилл стоял на носу корабля, всматриваясь вперед, словно готовый прыгнуть на берег, едва покажется Фессалия, где его ждали верные мирмидонцы, уже извещённые о возвращении своего вождя.

– Действительно, полубог! Чувствуется в нем сила и готовность бороться даже с сильнейшим противником, – думал Одиссей. – Только вот слишком горяч и порывист. Надо будет грамотно и незаметно подсказывать ему, что и как делать, а то наломает наш герой дров. Интересно, каков он в бою? Если его поставить рядом с Аяксом Теламонидом, то Ахилл будет смотреться, как ребенок, только вот наверняка не уступит Аяксу ни в силе, ни в умении драться. Так что не зря Агамемнон так ждал его.

Без задержек доставил корабль Ахилла и Одиссея в Фессалию, на юге которой располагались владения Пелея. Тут Ахилл объявил родным о том, что был обнаружен, и поэтому принимает приглашение Агамемнона. Естественно, мать и жена были разочарованы и встревожены, но не могли показать свое неудовольствие, чтобы не уронить часть царевича. Зато Пелей был доволен. Сам-то он воевал много и охотно, любил сражения и радость побед, и не будь он теперь немощным стариком, он бы сам повел своих подданных-мирмидонцев в поход. Однако из-за слабости был вынужден оставаться во дворце. Поэтому он поддержал решение сына и сделал все, чтобы Ахилл занял достойное место среди греческих героев.

Не пожалев казны, Пелей снарядил пятьдесят отличных кораблей. Кроме того, он призвал под свои знамена лучших воинов из окрестных земель, пообещав каждому, помимо доли в добыче, щедрые подарки. Старый царь лично отбирал из желающих тех, кого стоило взять в дружину Ахилла. Не смотрел он ни на знатность рода, ни на происхождение. Тем, кто нуждался, из личных запасов выдавал оружие и припасы. В одном строю оказались дети знати и нищие, жители городов и сел, ахейцы и пеласги Пеласги – народ, населявший Грецию до прихода на полуостров греков-ахейцев. Во время Троянской войны отряды пеласгов воевали, в основном, на стороне Приама. Ахилл единственный греческий полководец, про которого известно, что среди его воинов были пеласги. Всех их с восхода и до заката усиленно тренировали опытные дружинники, превращая собрание отдельных воинов в единую армию. В итоге мирмидонское войско оказалось одним из лучших среди всех греческих отрядов, превосходя прочих в вооружении и подготовке рядовых и командиров. Вручая Ахиллу командование над дружиной, Пелей сделал сыну еще один подарок: отдал свои доспехи, некогда подаренные ему на свадьбу богами.

Еще десять кораблей привел на подмогу Ахиллу Патрокл, сын Менетия. Когда-то давно еще ребенком он во время игры убил сверстника и был вынужден бежать из родного города. Пелей приютил парня и очистил от греха, после чего Патрокл остался жить при дворе Пелея. Когда подрос Ахилл, Патрокл стал его лучшим другом. Теперь же повзрослевший и превратившийся в хорошего бойца сын Менетия пришел, чтобы в бою защищать своего друга.

В честь предстоящего похода был дан пир, после которого Пелей напутствовал сына:

– Агамемнон, конечно, царь царей, только в походе воины сами вправе выбирать командира. Микенский ванакт спесив и горд, что, согласись, не самые лучшие качества для полководца. К тому же он сам не из числа героев, способных совершать великие подвиги. Так что неизбежно в войске начнутся разговоры о том, что вождя стоит сменить. Тут ты и не оплошай. У тебя лучшие воины Греции, сам ты благородного рода и, несомненно, успеешь совершить немало подвигов. Так что если жезл вождя выскользнет из пальцев Агамемнона, не стесняясь, бери власть в свои руки. Ты, правда, молод, и сперва более старшие цари будут смотреть на тебя свысока, но если проявишь себя хорошим командиром, их мнение изменится. Присмотрись к Аяксу Теламониду. Будет хорошо, если он станет твоим союзником. Аякс твой родич, и в детстве вы отлично ладили. Он не из тех, кто рвется к власти, поэтому не будет соперником, зато за силу и удаль его любят воины из многих царств. Эта война должна стать для тебя не просто развлечением, а ступенькой для дальнейших успехов.

– Согласен. Приняв участие в этом походе, я получу славу и опыт, которые после возвращения в Грецию пригодятся мне, ответил отцу Ахилл. – Я оправдаю твои ожидания.

Затем Ахилл отправился на встречу с матерью, которая уже давно покинула Пелея и жила в водных глубинах. На пустынном морском берегу встретились герой и богиня. Блистая в лунном свете чешуей, покрывавшей ее нижнюю половину тела, вышла Фетида на песок. Долго молча стояла она, обняв сына, а потом сказала:

– Как я ни старалась, не получилось у нас обмануть судьбу. Ты все-таки плывешь под Трою.

– Да, я не могу оставаться в стороне. Что скажут люди, узнав, что я уклонился от войны, в которой участвуют все владыки земли? Только почему ты так боишься? Я хорошо владею оружием, да еще практически неуязвим. В боях меня будут прикрывать лучшие воины отца. Так что я рискую гораздо меньше, чем другие.

– Ты же знаешь предсказание. Троя падет, но и ты погибнешь у ее стен.

– Зевсу было предсказано, что твой сын свергнет его. Однако этого не произошло. Может, и про Трою пророчество окажется ложным? – возразил ей Ахилл.

– Хочется в это верить. Но и самим стоит приложить усилия, чтобы обмануть судьбу. Я буду молить о твоей удаче Зевса, а верные жрицы будут непрерывно ворожить, закрывая тебя от беды. Может, владыка небес смилуется, и ты вернешься живым.

– Обязательно вернусь. По воле Зевса или нет, но я выживу! – утешал мать Ахилл, не представлявший всей опасности предстоящей войны.

Первый поход

Вот уже несколько месяцев как владыка Агамемнон покинул свой микенский дворец и живет в Беотии, встречая прочих участников похода и наблюдая, как к берегам Авлидской бухты подходят все новые эскадры, везущие воинов со всех ахейских царств.

Вал забот и проблем, накрывший организаторов войны сначала, уже схлынул. Места для военных лагерей определены, ежедневно караваны рабов доставляют нужные гигантскому войску запасы еды и вина, корабельщики, получив из царских запасов дерево и холст для парусов, споро чинят повреждения на своих судах…

– Все идет хорошо! – думал царь, оглядывая раскинувшийся на много миль вдоль берега лагерь. – Опытные лавагеты и советники сами справляются, освободив царя от мелких забот по размещению, так что можно позволить себе отвлечься!

Подумав так, приказал Агамемнон слугам организовать для себя и прочих вождей достойное развлечение. Быстро прибыли ловчие, нашли подходящий лес, оцепили его изрядный кусок, и началась царская охота. Подняли герои на копья нескольких кабанов, затравили собаками бессчетно зайцев, добыли столько оленей и косуль, что сотне людей не съесть и за неделю. Не оплошал и сам ванакт. Выследил он воистину роскошную лань. Снежная белизна идеально круглых пятен оттеняла золото шерсти, словно темная медь блестели копыта и гордо смотрели в небо небольшие рожки. Сумел Агамемнон подобраться к ней незамеченным, и поразило его копье благородное животное.

Восславили придворные успех своего царя, только не знали они, что навлек на себя этим убийством он тяжкое несчастье. Принадлежала та лань самой Артемиде, и разгневалась на человека беспощадная богиня.

Решила дочь Зевса наказать царя и запретила дуть в Беотии ветру. Пора отплывать флоту, но день за днем стоит штиль. Стали роптать от безделья воины, а тут и новая беда приключилась. Началась в лагере эпидемия, и каждый день гибли десятки воинов. Поражали язвы и людей, и животных, и вскоре стало так много больных и мертвых, что уже было невозможно хоронить умерших со всеми необходимыми обрядами. Под жарким солнцем по несколько дней лежали непогребенные тела, а потом рабы их просто оттаскивали в сторону и закапывали в общих ямах.

Естественно, начался ропот среди собравшихся, и многие захотели оставить Агамемнона, от которого явно отвернулись боги. Первым восстал против ванакта царь Орнит Тевфтид из города Тевтис. Со своей дружиной снялся он и отправился домой. Однако выслал за беглецами Агамемнон своих воинов с приказом вернуть их в лагерь живыми или мертвыми. В тот день пролилась первая кровь этой войны.

Обеспокоенный событиями ванакт призвал к себе прорицателя Калханта, который проведя гадания, установил в чем причина беды и объяснил, что должен царь умилостивить богиню, принеся ей жертву.

– Разумеется! Я построю Артемиде храм и принесу на его алтарь сотню овец, только пусть снимет она свое проклятие! – ответил жрецу царь и готов был позвать слуг, только остановил его Калхант.

– Не того хочет богиня. Требует она, чтобы пожертвовал ты собственной дочерью Ифигенией.

Замер пораженный Агамемнон. Слишком уж высока была цена божественного прощения. Не был готов он убить родное дитя, но услышали прорицание другие вожди.

– Итак, мы знаем, как вернуть расположение олимпийцев, – произнес Паламед, обращаясь к ванакту. – Пришло время показать, что не просто так носишь ты корону. Посылай слуг за дочерью!

В отчаянии переводил Агамемнон взгляд с одного царя на другого, но ни у кого не видел сочувствия. По его вине хоронили цари своих дружинников и скорее хотели положить конец эпидемии. А что для этого нужна кровь девушки – ничего страшного. Можно даже сказать, что это малая цена. Должен царь думать не о родственных чувствах, а о долге.

Поседел за этот день Агамемнон, но отказался убивать дочь. Пытались убедить его вожди, но ни с чем разошлись из царского шатра.

За ночь новость разошлась по лагерю, и на заре он гудел как потревоженный улей. Воины из Аргоса, Тиринфа и Пилоса требовали, чтобы немедля исполнил ванакт волю богов. Микенские дружинники в полном вооружении окружили шатры своего царя и не пускали к ним остальных.

Вышел Агамемнон к войску, надеясь убедить людей подождать, но не добился он успеха. Одни демонстративно не воздавали ему почестей положенных как царю, другие грозились уйти, а третьи предлагали выбрать вместо Агамемнона нового вождя.

– Паламеда в ванакты! – кричали эвбейцы.

– Диомед! – отвечали им аргосцы.

Надев доспехи, строились в боевые порядки вокруг своего царя критяне.

Летала крылатая Эрида-распря над ахейским войском, возбуждая ненависть, и готовы были воины вцепиться друг другу в горло.

Однако спас дело Одиссей. Послал он гонца в Микены для Клитемнестры, супруги Агамемнона с письмом, написанным якобы от имени Агамемнона. Звал он Ифигению скорее прибыть в лагерь, так как решил-де ванакт выдать ее замуж за богоравного Ахилла. Не почувствовав обмана, девушка со служанками прибыла в ахейский лагерь.

Лишь тут узнала она правду! Хотел Агамемнон спасти дочь и ночью отправить обратно, но перекрыли все дороги воины других вождей. Без приглашения пришел к ванакту старик Нестор. Молча посидел гость у огня, а потом произнес:

– Невозможно смертному с волей богов спорить. Понимаю тебя. Тяжко это, только нет у тебя уже выбора.

– Есть! Ежедневно режут на алтарях Артемиды жрецы коз и барашков! Столбом стоит дым от сжигаемых жертв. Не может богиня отринуть столь щедрые дары. Рано или поздно, но смилуется.

– Рано или поздно… Только нужно чтобы сейчас армия могла отплыть. Завтра уже поздно будет.

– А если откажусь – что, силой возьмете? – с горечью в голосе поинтересовался Агамемнон.

– Не надо хвататься за меч. Дочь это не спасет, а вот ты жезл полководца потеряешь. Да и неизвестно, сможешь ли голову сохранить, – произнес Нестор. – Ты прости уже старика за эту резкость, но придется тебе превратить родительское сердце в камень. Ифигения обречена, и спасти ее никто уже не сможет. Вопрос лишь в том, будет ее смерть напрасной или принесет тебе победу над Троей.

Хотел возразить ванакт, но вышла из-за золотом шитых портьер его дочь, положила отцу руку на плечо и произнесла:

– Нестор прав. Жаль, мало я пожила, но мудрые говорят, что смерть в юности – счастье. Ведь не узнаю я старости, болезней и горя. Так что я согласна взойти на алтарь ради тебя.

– Вот и хорошо, детка, – сказал Нестор, протягивая ей руку. – Пошли со мной.

На рассвете на глазах у всего войска, одетая в белоснежные одежды, подошла девушка к алтарю. Отказавшись от помощи служанок, легла она на камень, и древним кремневым ножом перерезал Калхант ей горло. Радостный клич войска заглушил стон девушки, а едва первые капли крови коснулись статуи богини, как сорвался с неба легкий бриз, крепчающий на глазах. Не мешкая, стали грузится дружины на корабли. Пьяного до потери сознания Агамемнона слуги под руки завели на борт флагмана, и вскоре флот двинулся в путь. Корабли каждого царства плыли отдельной эскадрой, соблюдая заранее оговоренный порядок. Все были довольны и полны радостных надежд и ожиданий.

Кроме Агамемнона, расстроенным из-за смерти девушки оказался еще только один человек – Ахилл. Хоть и было известие о его сватовстве к Ифигении выдумано Одиссеем, но чувствовал он себя в чем-то обманутым. Словно забрали у него нечто важное, да еще и замарали его имя ложью.

* * *

Благополучно пересек море могучий флот Агамемнона, но ветры и течения сбили его с курса. Ошиблись кормчие, и вместо Трои оказалась греческая армия у берегов Мисии, где правил один из сыновей великого Геракла по имени Телеф.

В рассветном тумане воины с передовых судов хотели сойти, но у кромки воды их уже ждали местные стражники, которые приказали нежданным гостям ждать на кораблях, пока они сообщат о прибытии греков своему царю. Вполне обоснованно подозревали они, что столкнулись с обычными пиратами, потому и приняли меры предосторожности. Ахейцы же требовали не мешать им, так как они воины великого царя царей и хотят сойти и пополнить запасы пресной воды.

– Вот когда наш царь разрешит – сходите на здоровье. Без оружия и малыми группами, – скаля зубы, прокричал им бородатый всадник.

– Да они издеваются, – возмутился кто-то среди ахейцев и демонстративно спрыгнул с корабля на прибрежный песок. Уверенные в своей силе ахейцы стали высаживаться, несмотря на запрет. Мисийцы же окончательно решили, что перед ними пираты и атаковали чужаков. Все новые корабли приставали к берегу и вскоре ахейцы перебили или заставили бежать местных стражников, однако погибший мисийский отряд достаточно долго сдерживал врага, чтобы на место боя успел примчаться Телеф со своей дружиной.

Заметив убитых подданных, и видя, как пришельцы грабят близлежащую деревеньку Телеф со всей яростью обрушился на врага. Колесничный отряд во главе с царем ворвался в ряды греков, внося панику и неразбериху, а пехотинцы несколькими колоннами расчленили ахейские отряды и принялись их истреблять.

Восстановив порядок и собрав вокруг себя лучших воинов, навстречу Телефу бросился командир греческого авангарда Ферсандр, один из эпигонов, опытный воин и силач. Однако в этом бою его ждала смерть от руки сына Геракла. После этого потерявшие строй, ошеломленные и растерянные ахейцы побежали. Они стремились скорее взойти на корабли, устраивая давку у сходен, а мисийцы убивали их в спину.

Солнце еще не достигло зенита, а ахейский авангард уже был полностью разбит. Однако в гавань уже входили остальные эскадры греческого флота. Оценив ситуацию, вновь прибывшие дружины сразу же бросились на помощь гибнущему передовому отряду и бой закипел с новой силой. Могучие цари-герои Ахилл и Аякс шли на острие атаки и сражаясь в первых рядах, оттеснили мисийцев от берега. Все больше ахейцев высаживалось на берег, но и к Телефу на помощь спешили местные жители. Вскоре битва утратила всякий порядок и превратилась в резню, где каждый отряд бьется сам по себе. Броском копья Ахиллу удалось ранить в бедро Телефа, но верные телохранители не дали добить Гераклида и увели его с поля боя.

К вечеру две утомившиеся армии прекратили сражение и разошлись, оставив между собой поле дневного боя.

Утром ахейские парламентеры отправились для переговоров к Телефу, и только теперь греческие полководцы поняли, какую ошибку они совершили, ввязавшись в сражение. К их огромному удивлению, они узнали, что бились вовсе не с троянцами, а с народом, против которого не собирались начинать войну. Было заключено перемирие, чтобы можно было забрать и похоронить погибших. Бывшие в ахейском войске внуки Геракла Тлептолем, Фидипп и Антиф поспешили к Телефу, который приходился им дядей. Обменявшись дарами, они выразили свое сожаление о никому не нужном кровопролитии, но не удержались и упрекнули Телефа в нападении на родичей. Тот в ответ заявил, что греки сами виноваты.

– Вам следовало заранее прислать послов и сообщить о прибытии друзей и родственников. Теперь же чего вы хотите? – проворчал страдающий от раны царь.

Возразить ему было нечего, и греки смущенно умолкли. Однако в разговор вмешался Менелай, который перевел разговор в деловое русло. В результате между греками и мисийцами был заключен мир.

Так как на стороне ахейцев был явный перевес в силах и они могли завоевать всю Мисию, то они и диктовали условия. В результате переговоров было решено, что греки уплывают восвояси, не продолжая войны с мисийцами, а Телеф в ответ обязался поставлять ахейской армии, пока она будет воевать с Троей, продовольствие, а также выплатил деньги в качестве платы за убитых греков.

Когда были улажены все формальности, к раненному герою в шатер пришли ахейские цари, которые попытались уговорить Телефа, к силе которого прониклись уважением, принять участие в походе против Трои.

– У нас мир с троянцами, и причины нарушать его я не вижу, – отвечал на все приглашения Телеф, женатый на одной из дочерей Приама. – Впрочем, я вам помогу – правда, не войском, а советом. Такой флот, как у вас, может благополучно достичь Трои только весной, когда ветры и течения благоприятны. В другое время путь слишком опасен из-за штормов, которые топят корабли, и ветров, которые относят суда далеко в сторону. Кстати, с ветром вы уже познакомились, так что не искушайте судьбу и возвращайтесь, пока не попали в шторм, который отправит на дно половину ваших кораблей.

Не имея возможности спорить со стихией, Агамемнон был вынужден вернуться домой. Однако неудача не сломила решимости греков идти против Трои. За зимовку были набраны новые воины взамен погибших в Мисии, построены дополнительные корабли. Правда, до сих пор подавленный смертью дочери Агамемнон мало принимал участия в подготовке. Хоть и оставался он формально главой объединенной армии, но все больше реальной власти забирали в свои руки Диомед, Паламед и Аякс.

Неожиданно у ахейцев появился новый союзник. В один из погожих дней к ним приплыл Телеф. Как оказалось, собственные врачи не смогли исцелить его рану, ведь копье Ахилла было в свое время создано самим Хироном. Говорили, что в наконечник вставил мудрый кентавр стрелу Аполлона, выпавшую из тела убитого великана Алоада. Так это было или нет, но были практически неизлечимы раны, нанесенные этим оружием. Зато если соскоблить с лезвия копья стружку и посыпать ей рану, она затянется. Поэтому просил мисийский царь у Ахилла исцеления, обещая за это привести ахейский флот к Трое.

Избавившись от раны, выполнил Телеф свое обещание, и благодаря ему второй морской поход греков завершился там, где и было запланировано. После этого Телеф вернулся домой и не участвовал в войне. Зато его сын Еврипил собрал из оскорбленных мисийцев армию и отправился в Трою, чтобы воевать на стороне Приама.