Текст книги "Троянская война (СИ)"

Автор книги: Сергей Бунтовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Совет царей

Один за другим входили длинные боевые корабли, заполняя собой просторные гавани Крита. На поминальную тризну царя Катрея спешили владыки и герои со всей Эллады. Одни плыли получить наследство своего предка, другие – обсудить с владыками-соседями насущные дела, третьи хотели показать силу и удаль, приняв участие в погребальных играх, а иные отправились в путь просто, чтобы повеселиться, досыта поесть и допьяна напиться, провожая душу царя в Аид.

Каждого из них сопровождали многочисленные товарищи и телохранители, за каждым спешили слуги и рабы. Так что даже выстроенный некогда по приказу великого Миноса огромный дворец в Кноссе не мог вместить всех гостей.

Поэтому прибывшие разбивали свои шатры в поле за городскими стенами. Сюда же поспешили со всего острова торговцы и трактирщики, бродячие музыканты и танцоры, женщины в цветастых юбках и подозрительные люди с бегающими глазами. В результате всего за несколько дней лагерь превратился в настоящий город, с улицами и трактирами, способный по многолюдству и блеску поспорить со многими царскими столицами.

Естественно, главными людьми тут были внуки Катрея, наследники, между которыми покойный владыка приказал разделить свою гигантскую казну. Возможно, впервые со сватовства Елены Прекрасной они все собрались в одном месте. На правах хозяина распоряжался красавец Идоменей, уже возложивший себе на голову корону критского басилея. Собирал вокруг себя сторонников царевич Мерион, сын Мола, получивший во владение изрядный кусок критской земли. Внимательно следил, чтобы ненароком не уронить своей чести гордый микенский ванакт Агамемнон, тенью сопровождал брата спартанский царь Менелай. Без лишнего гонора общался с моряками и торговцами эвбейский наследник Паламед, отдавал должное местному вину и женщинам принц Эак…

Впрочем, и другие владыки мало уступали наследникам в блеске, силе и славе.

Среди молодых царей, обращал на себя внимание сединой в шевелюре Нестор из Пилоса, царь, чей ум был куда опаснее его копья. Истинный мастер интриг и заговоров, он со всеми держался ровно и дружелюбно, но при этом смотрел немного снисходительно. Так, чтобы собеседник понял свою незначительность, но не имел причин оскорбиться. Лишь с Агамемноном и Идоменеем Нестор вел себя иначе, признавая их сильнейшими, чем он. Впрочем, лукавый старик имел большие планы на микенского правителя, собираясь использовать его как инструмент в своих далеко идущих замыслах.

Возвышался над всеми, подобно башне, силач Аякс Теламонид, боец, до сих пор не встречавший равных себе. Вместе со своим тезкой и родичем, отчаянно дерзким сыном Оилида, он охотно участвовал во всех соревнованиях по кулачному бою и борьбе. В результате местные острословы окрестили эту парочку Большим и Малым Аяксами.

Вызывая уважительные взгляды и шепот за спиной, степенно прохаживался молодой аргосский ванакт Диомед Тидид. Несмотря на свой юный возраст, он один из немногих царей имел за спиной опыт большой и, самое главное, победоносной войны. Недаром по всей Элладе пели сказители о взятии и разрушении неприступного семивратного города Речь идет о походе эпигонов на Фивы., который Диомед предал огню и мечу, мстя за своего отца.

Несколько дней для собравшихся устраивали пиры, а когда все оказались в сборе, началось великое жертвоприношение, в котором каждый из царей лично резал жертвенных животных, чтобы их горячая кровь напоила тень Катрея, после чего начались погребальные игры, победители которых одаривались с поистине царской щедростью.

Когда же были соблюдены все положенные обычаи и душа покойного покинула мир живых, когда разъехались праздные зрители, собрались цари на совет. Было что обсудить богоравным. Несмотря на внешнее благополучие, зрела в Элладе смута.

Уже несколько десятилетий не было большой войны, простые воины и мелкие цари без добычи обеднели и голодными глазами поглядывали на соседей. Да и сильным царям было несладко. Тяготились они тем, что не имели всей полноты власти. Словно веревки на руках, сдерживала их своенравная знать, вмешивались в политику жрецы и богачи, в любой момент способные поднять против владыки голодную и злую чернь. А как хотелось правителям быть действительно самовластными повелителями подобно фараонам или хеттским владыкам!

Без кровопусканий расплодились бедняки, и перестало хватать для всех пашен и пастбищ в скалистой Греции. Все больше людей становилось лишними на отчей земле. Пройдет еще несколько лет, и пойдут обездоленные разбойничать на дорогах, жечь поместья да грабить города.

Некуда больше было развиваться торговцам, запертым в границах Эллады, а хотелось им вести дела с большим размахом, снаряжая караваны на богатый восток. Да только не пускали их туда конкуренты, троянцы и финикийцы.

Постепенно исчерпывались доступные медные и оловянные рудники, из-за чего дорожала бронза, без которой невозможно ни строить, ни воевать. Останется Эллада без этого металла, за несколько поколений скатится она в варварство и дикость. Понимали это умные люди и не спали ночами, ища выход.

Вдобавок сама мать-Гея почему-то стала неласковой к смертным. Год за годом становились холоднее зима и прохладнее лето, меньше лилось живительных дождей. Из-за этого меньше родила земля пшеницы и прочих злаков. Перестало хватать пищи размножившимся ахейцам.

Так что кипел греческий котел, еще немного – и паром сорвет крышку, расплескается содержимое, снося царей с их престолов и погружая в хаос города и страны.

Вот и искали собравшиеся на Крите выход из этой ситуации. Точнее, они его и так знали. Нужна война, которая очистит землю, которая спишет все просчеты и сметет слабых. Только большая война, а не драка двух басилеев из-за стада коз.

И еще, нужна такая война, чтобы не потеряли из-за нее всё собравшиеся на Крите цари. А значит, нельзя ее вести в Элладе. Ведь все греческие правители между собой родством связаны, между городами союзы заключены. Начнет один с другим воевать, все остальные втянутся и в междоусобной сваре друг друга погубят без всякой пользы для уцелевших.

Значит, нужна война с чужими. А вот тут-то и начинаются проблемы. Выбрать надо цель подходящую. На север идти – гиблое дело. Там варвары-дорийцы, с которых кроме тощего скота и взять-то нечего. Зато сами они воевать любят. Так что нет смысла дразнить этих ос.

Можно на запад плыть, только там море широкое лежит. Чужое море, опасное. Мало кому из мореходов знакомое. Не каждый корабль переплывет его. Чтоб на закат плыть, нужно целый флот снаряжать, а это дело хлопотное и дорогое. Стоит ли овчинка выделки? Нет, не стоит! Нет на Западе богатых городов, грабеж которых окупит такие усилия.

Остаются юг и восток.

На полудне лежит богатый Та-Кемет, благодатная Черная земля, раскинувшаяся на берегах священного Нила. Знают ее купцы ахейские, называют Египтом и клянутся, что золота там больше, чем песка. Только вот правит там живой бог-фараон, по мановению руки которого выступает в поход бесчисленная армия. Одних боевых колесниц у него больше, чем воинов в дружинах некоторых из греческих царей.

На востоке тоже есть чем поживиться. Лежит на побережье богатый торговый город Угарит. Через него идет почти вся торговля Запада и Востока, оседает от этой реки золотой ручеек в казне города. Хорошо бы запустить в нее руки, да только хоть и сам по себе живет город, но стоит за Угаритом Хеттская держава. До сих пор не было на земле тех, кто смог бы победить хеттскую армию в открытом бою. Давно уже не находилось даже тех, кто рискнул бы хоть в чем-то пойти против воли Хаттусы, столицы этой империи.

Впрочем, есть на побережье и другие города. Победнее, конечно, они Угарита, но все равно сокровища в них можно найти немалые. Выбирайте, цари, кому что нравиться. Ближе всего Троя. Можно для начала ее взять на копье, а потом и дальше пойти. А можно налет на Тир устроить. Или захватить Библос с Сидоном. Дальше на восток лежат Хетское царство, Митания, Аккад, Вавилон и Ассирия… Это все страны богатые и многолюдные. Уже много веков простояли их города на берегах полноводных рек. Спорят они за главенство друг с другом, воюют, а все равно остаются богатыми. Опасно их врагами иметь, но если вся Эллада объединится, то и там удачи поискать можно. Особенно если в союзе с одним государством против других выступить. А после победы и до союзника руки дойти могут.

Так что думайте, богоравные, думайте.

Вот и сидят цари, чешут головы. Одна мысль у всех и первым ее вслух Нестор Пилосский высказал:

– Для такого похода нужно объединить усилия всех царств. Нужен единый командир, который станет единственным ванактом, царем над царями.

Согласны с ним басилевсы, только никому властью делиться не хочется. Наоборот, каждый себя видит во главе всей Греции. Долго совещались они, споря, какую власть получит ванакт, а какая у басилеев останется. Решили, что во время войны все подчинятся будут, но только в том что общего дела касается. В своих же царствах по-прежнему править самостоятельно, на волю ванакта не оглядываясь.

Потом стали выбирать, кому царем царей быть. Всех обсудили, и осталось три претендента на главенство: Крит, Аргос и Микены. Только эти царства достаточно богаты и сильны, чтобы остальных подчинить, а понадобится, так и силой усмирить недовольных. Долго думали, горячо спорили, но в конце концов убедил всех Нестор избрать царем царей Агамемнона. И умен он, и богат, и армия у него самая многочисленная. А еще приходится он потомком великим властителям прошлого Пелопу и Миносу. Где найти более достойного кандидата?

Так стал микенский царь повелителем всей Греции.

Первым делом повелел он начать подготовку к большому походу – строить корабли, запасать оружие и провизию. Также приказал он послать лазутчиков, чтобы выведали они все о восточных странах. Когда вернутся они, тогда и примут цари окончательное решение, куда повести собранное войско.

Принято решение, остается его выполнять, и стали разъезжаться цари, как принес гонец весть о похищении Елены и прочих спартанских делах.

Как осталось царство без правителей, родилась в нем смута. Нашлись те, кто захотел Менелая власти лишить. Мол, не удержал в руках чужак свое счастье, потерял право на корону, как такому подчиняться? А уж претенденты на освободившийся престол тут как тут, собирают сторонников, готовятся к схватке за власть. Нашлись и те, кто под шумок стали старые счеты сводить или просто в мутной воде рыбки половить решили.

Растерялся от таких известий Менелай, поразила его измена жены в самое сердце. Плюнул бы он на все, да с горя запил бы, но брат с Паламедом проявлять слабость не позволили. Нестор и Агамемнон мгновенно отправились к себе собирать войска, а эвбеец сначала переправил Менелая и бывших с ним на Крите дружинников в Спарту, а потом вызвал свой флот и перевез в Спарту микенскую дружину. Одновременно по зову Агамемнона в Спарту на помощь Менелаю двинулись со своими дружинами все потомки Пелопа. Опираясь на эту силу, восстановил Менелай свою власть над страной, быстро и жестко покончив со смутьянами.

Теперь пришло время и Троей заняться. По воле Агамемнона к Приаму послами отправляются Паламед, Одиссей и Менелай, которые должны были уговорить троянского правителя вернуть Елену и похищенные сокровища. Впрочем, мало кто верил в успех этой миссии. Главное было для посланцев попасть в Трою и на месте выяснить ее слабые стороны, разведать силу войска и придумать, как лучше нанести удар по Илиону. Уже никто не сомневался, что объединенное греческое войско должно атаковать именно Трою, раз уж Парис своими действиями дал такой прекрасный повод для начала войны.

* * *

Не откладывая дела в долгий ящик, Паламед снарядил небольшую эскадру, которая и понесла в Трою греческих посланцев.

По пути послы разделили роли.

Менелай как оскорбленный супруг должен был говорить с Приамом и открыто требовать наказания Париса и возвращения всего похищенного.

Паламед должен был следить за всем, связанным с флотскими делами, искать гавани и стоянки для ахейского флота, подмечать рифы и скалы, определить силу троянского флота, а также, поддерживая требования спартанского царя, угрожать войной во время переговоров.

Одиссей же должен был разузнать все о ситуации в городе, о готовности Илиона к войне, вербовать шпионов среди троянцев и просто искать друзей во вражеском лагере.

Быстро прибыли греки в Трою и, к своему удивлению, не застали там Париса. Местные жители рассказали, что царевич давно уже уплыл, и больше от него никаких вестей не было.

Не мешкая, Паламед с товарищами отправились к Приаму. Тому и самому было интересно, зачем прибыли чужеземцы, так что ожидать аудиенции не пришлось.

Богатство дворца произвело на греков впечатление, но они не показали удивления или восхищения. Сохраняя достоинство, прошли они мимо стражи и царедворцев прямо к трону.

– Радуйся, Приам! Пусть не знают твои руки усталости! Пусть не влетают Керы-беды под крышу твоего жилища! – начал речь Паламед

– Радуйтесь, гости! Кто вы и какое дело привело вас в счастливую Трою?

– Мало радости у нас! Обида и поруганная честь привели нас сюда. Смотри царь, перед тобой стоит тот, над чьим гостеприимством надругались, чьи богатства украдены, а постель осквернена. Это Менелай, царь Спарты! – начал Паламед. – Поправ божественный закон, лживый гость похитил его жену и казну.

Менелай сделал шаг вперед и произнес в лицо Приаму:

– Видно, занятый заботами о своей стране, ты не нашел времени научить своего сына порядочности. Твой отпрыск Парис Александр насмеялся над моим гостеприимством и похитил мою жену! Отдай мне его для суда и верни все, что он увез! Иначе гнев богов падет на твою голову!

Затем, повернувшись к вельможам, он продолжил:

– Дерзкий мальчишка не только меня оскорбил, он и всем вам оказал плохую услугу, ведь теперь о троянцах будут судить по этому щенку. По всем островам будут считать вас ворами и трусами. Смойте с себя это клеймо, покарайте нарушителя божественных законов и восстановите свое доброе имя. Не захотите, тогда ждите беды. Вся Эллада придет под моим флагом спросить у вас ответ!

Гремел голос спартанского царя по всему дворцу, а Одиссей в этот момент внимательно смотрел на реакцию троянцев, подмечая малейшие изменения в лицах и позах. Вот гигант в доспехах сжал до белизны кулаки, с трудом сдерживая гнев. Это должно быть Гектор. Естественно, он в ярости, слыша такие оскорбления в адрес своей семьи. Так, остальные царевичи тоже набычились, готовые кинуться вперед, лишь даст команду отец. Воины сжали мечи. Это не стоит внимания. Они всего лишь простые стражники, хоть и в золоченых доспехах. Не им вершить историю и править городом. Все внимание на знать. Вот у одного из облаченных в золототканый пурпур зрителей мелькнула на губах кривая усмешка. Он явно рад, что у царя проблемы. Уже хорошо. Запомним этого красавца и выясним, кто он. Хотя и так понятно, что не последний человек в городе.

А речь снова держал Паламед. Он говорил о преимуществах мира перед войной, о страданиях тысяч людей, которые обрекаются на смерть из-за преступления одного мерзавца. Рассказывал, сколько царей возмущены произошедшим в Спарте и горят жаждой покарать нахала Париса. Вся его речь, пусть и замаскированная под участие, была сплошной угрозой войны.

Наконец не выдержал Приам. Властно прервал он посла и отчеканил:

– Слова льются из твоего рта, как воды из весеннего родника. Наверное, пора остановить этот пустой поток, так как все уже поняли твое желание. Париса здесь нет, а чтоб обвинять отсутствующего не требуется много чести. Может же случится так, что предъявленные обвинения будут опровергнуты, и окажешься ты перед лицом слышавших пустобрехом. Так что до возвращения царевича прекрати свои обвинения. Когда Парис вернется, мы рассудим его и рогоносца Менелая.

С этими словами Приам отпустил греков, позволив им остаться в городе, если найдется кто-то, готовый их принять в своем доме.

После того как ахейцы покинули дворец, за закрытыми дверями держал Приам совет с лучшими из троянцев. Разделились в тот день их мнения. Одни предлагали гнать непрошенных гостей прочь, не боясь последствий, другие, наоборот, требовали осудить Париса и не ссориться с греческими государствами. Во главе тех, кто хотел мира, встал Антенор, тот самый вельможа, усмешку которого заметил Одиссей.

Хоть и числился он советником царя, но между ним и Приамом большой дружбы не было. Происходил он из царского рода дарданов и имел немало прав на троянский престол. По численности родных и зависимых от него горожан, по влиянию на народ, по числу воинов, выставляемых в годы войны, и по богатству мог бы он поспорить с Приамом. Собирались вокруг него все, кто был по каким-то причинам недоволен царем. Его же сыновья были вечными соперниками сыновьям Приама. Так что не только о благополучии Трои заботился Антенор, призывая вернуть Елену и покарать Париса, но и наносил удар по всему клану Приамидов.

Понял Приам, что будут завистники использовать поступок Париса, чтобы поколебать его власть, и поэтому прекратил совет до возвращения сына. Греческих посланцев на это время у себя приютил Антенор.

Появление ахейцев и принесенные ими известия взбудоражили город. На рынках и площадях обсуждали люди поступок Париса. Одни ругали его за нарушение обычая, другие же хвалили за дерзость и лихость. Сыновья Антенора всюду рассказывали, что этим похищением может втравить Парис Трою в войну с Герецией.

– Вы что, боитесь? – отвечали им ремесленники.

– Разве нет у нас Гектора, который сильнее любого из рожденных женщиной? – подхватывали городские стражники.

– Оскорбил Парис богов и греков этим похищением! – настаивали люди Антенора.

– А разве не греки первыми похитили троянскую принцессу? – возражали им сторонники Приама.

Хвалили сыновья Приама и их друзья Париса за дерзость, видя в его поступке подвиг. Потом вспомнили об обещании, данном Афродитой некогда Парису, и тут же пустили его в ход, доказывая что богоугодное дело совершил молодой царевич.

А вечером развязал свой тугой кошель Приам, отсыпал серебра неким неприметным людям, и пошли они в народ. Там похвалят Париса за храбрость, там высмеют трусов, которые греков боятся, а самым крикливым оппонентам в темном переулке кулаками объяснят, что негоже светлое имя героя грязью поливать. Прошло всего несколько дней, и уже не спорили троянцы о Парисе. Всем было ясно: герой он и по воле богов везет в город красавицу жену. Те же, кто иначе считает, – простые завистники, а может и сами боятся собственных жен не удержать дома.

Греки все это время жили у Антенора, вели с ним беседы и если не подружились, то нашли взаимопонимание.

* * *

Ничего не подозревающий о происходящем дома, Парис в это время умудрился попасть еще в одну историю.

Опасаясь погони, он, отойдя от спартанских берегов, решил плыть не сразу на восток, а сделать широкую дугу, отклонившись к югу, где его никто не стал бы искать. Однако ветрами и течением его флот был унесен гораздо дальше, чем планировал царевич.

Так что спустя несколько дней троянцы оказались на Кипре, где пополнили запасы и отремонтировали свои суда. Оттуда Парис отправился в финикийский город Сидон, лежавший на азиатском берегу моря.

Местный царь Феник принял Париса с Еленой как гостей, но узнав историю прекрасной спартанки, поссорился с Парисом.

Никто уже не скажет, хотел ли финикиец отобрать Елену силой для себя, думал ли вернуть ее за вознаграждение Менелаю или просто дерзко пошутил… Знают люди лишь то, что схватился Парис за оружие и убил Феника и всех его охранников. Поспешившие на шум троянцы захватили дворец и, воспользовавшись случаем, ограбили, перенеся на свои корабли все самое ценное.

В это же время, узнав о произошедшей во дворце бойне, сидоняне вооружились и атаковали пришельцев. На улицах города и в порту завязался бой. Более опытные троянцы сдерживали противников, пока их товарищи грузили добычу. Шли в ход копья и мечи, ножи и топоры. Забравшись на крыши, кидали жители на головы врагов черепицу и камни. Забирая своих раненных и убитых, медленно пятились воины Париса, отбиваясь от наседавших финикийцев бронзовыми жалами своего оружия. Немало в ту ночь полегло троянцев, а местных жителей еще больше. Смогли сидоняне поджечь два троянских корабля, но зато остальные, тяжело груженые трофеями, вырвались из гавани.

Теперь путь Париса лежал домой, и он, весьма довольный собой, спешил в Трою. Весть о появлении в Трое Менелая стала для него неприятным сюрпризом, однако каяться в совершенном царевич не собирался. Наоборот, две победы с богатыми трофеями давали ему чувство уверенности в своих силах, а привезенное серебро привлекло множество сторонников.

Собрав своих сыновей и родичей, Приам выслушал рассказ Париса, а все братья царевича советовали отцу не возвращать Елену в Спарту. Убедившись в единстве своей семьи, созвал царь совет старейшин. Немало упреков пришлось выслушать на нем и Парису, и Приаму. Долго длились споры, вспоминались давние ссоры и вспыхивали перебранки, заканчивающиеся драками. Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы не вошли в зал вооруженные сыновья Приама, готовые вступить в бой со своими соперниками. Их появление охладило пыл собравшихся, и только тогда было восстановлено спокойствие. Однако, видя такой раскол среди своих подданных, Приам в тот день так и не принял решение.

Вместе со своей женой Гекубой отправился он к Елене, которая ждала своей участи в одном из царских дворцов. Не разрешил он Парису присутствовать при этом разговоре, так что могла спартанка говорить открыто. Попросилась бы она к мужу, вернул бы ее домой Приам, но умоляла Елена оставить ее с Парисом.

На следующий день состоялось народное собрание, на которое пришли и греки, и весь троянский народ. В очередной раз выступил перед троянцами Менелай, требуя вернуть ему жену и все похищенное. Когда закончил он говорить, встал Приам и за руку вывел Елену на лобное место.

– Пред лицом богов и людей, ничего не тая, скажи: похищал ли тебя мой сын и хочешь ли ты вернуться? – приказал царь и отошел.

– По своей воле ушла я от Менелая и не желаю с ним жить, – произнесла красавица и подошла к Парису. Царевич накрыл ее полой своего плаща и увел во дворец.

– Все слышали эту женщину! – сказал царь. – Не было похищения и невиновен ни в чем Парис. Поэтому, взвесив все сказанное, отвергаю я требования ахейских послов!

Обманутый в своих надеждах, чувствующий себя оскорбленным и униженным, Менелай вскочил на место, где только что стояла его бывшая жена, и принялся выкрикивать проклятия и Приаму, и всей Трое. Обещал он кровью расплатиться за обиду и предать Илион мечу и огню.

Однако если раньше многие троянцы сочувственно относились к нему, то сейчас его слова возмутили всех, и пришлось Менелаю уходить под градом оскорблений и непристойных шуток.

После этого послам не было больше необходимости находиться в городе, и они решили отплывать. Напоследок Антенор оказал им еще одну услугу – выделил своих воинов в охрану, объяснив, что приамиды решили убить послов, чтобы те, вернувшись домой, не побуждали соплеменников к войне с Троей. Также снабдил Антенор греков различными припасами в дорогу, уверив в своем расположении к пострадавшему спартанскому правителю.

Отправлялись домой послы в разном расположении духа. Менелай замкнулся в себе, переживал неудачу и строил планы мести. Паламед же был весьма доволен. Как выяснилось, троянское общество серьезно расколото на враждующие фракции, власть царя далеко не абсолютна, а среди высшей знати есть те, кто готовы договариваться. Все это облегчало войну против Трои и сулило удачу. А вот Одиссей был задумчив. Укрепления города, численность и вооружение воинов произвели на него сильное впечатление. Оказалось, что Илион гораздо сильнее, чем ахейцы предполагали ранее. Поэтому он раздумывал, стоит ли идти на конфликт с таким врагом. Все время после возвращения из Трои Одиссея не оставляли дурные предчувствия. Разумеется, умом он понимал, что собранная Агамемноном сила должна сломить город Приама, что добыча будет велика, а риск для него в этой войне не больший, чем в любой другой. Однако сердце чуяло беду. Побывав в Трое, Одиссей понял, как сложно будет воевать.

– Сколько я смогу собрать кораблей? – задавал он сам себе вопрос. – Дюжину. Если поднатужиться, то пятнадцать выйдет. Мало. Одни Атриды выставят в поход сотни полторы судов. Опытных воинов в Итаке по пальцам пересчитать можно, да и у тех весь опыт – пиратские набеги да грабежи купеческих кораблей. А ведь добычу будут делить именно по числу кораблей и воинов. Так много ли удастся заработать в этом походе? Зато собственной кровушки нахлебаемся вволю, ведь такие мелкие отряды как мои чаще всего посылаются в самые опасные места. Великие герои своих людей постараются сберечь и от напрасной гибели увести, а нас в первых рядах пошлют. Так что думай, Лаэртид Сын Лаэрта., думай. Может, пусть другие плывут, а мы от этой чести уклонимся, да посмотрим, что можно в Элладе к своим рукам прибрать, пока все будут под стенами Трои прозябать? С другой стороны, если не быть глупцом, то в такой войне можно и свою выгоду найти. Агамемнону явно понадобятся советники и сподвижники, а большинство наших героев для такой роли не подходят. Одни слишком горды и в ванакте видят соперника, другие и на два шага вперед просчитать ситуацию неспособны – как кабаны ломятся напролом, на одну свою силу рассчитывая.

Всю дорогу обдумывал ситуацию Одиссей. Со всех сторон рассматривал, да так и не принял решение.

Возвращаясь домой, Одиссей сделал остановку в Халкиде, чтобы пополнить запасы. Чтобы немного размять ноги, отправился Одиссей побродить по берегу и наткнулся на жертвенник, посвященный вещему Амфиарею, сыну Аполлона. Этот аргоский царь славился при жизни умением предвидеть будущее и пророческим даром. Однако жизнь его закончилась печально. Предвидел он, что погибнет в походе против Фив, противился этому походу, но верный слову, был вынужден отправиться на войну, где и сложил голову. Правда, божественный родитель и тут не оставил отпрыска, упросил Зевса не отправлять душу Амфиарея в Аид, а сделать одним из бессмертных духов. Теперь дух аргосского царя незримо присутствовал среди смертных, и когда те обращались к нему соответствующим образом, мог дать совет или предсказать будущее.

– За меня вступиться некому из олимпийцев, так что лучше избежать его судьбы, – подумал Одиссей, глядя на статую. Повторить судьбу Амфиарея царю Итаки очень не хотелось. Потому, терзаемый сомнениями, решил Одиссей воззвать к духу.

Купив в ближайшей деревне белого барашка, принес его Одиссей в жертву Амфиарею. Едва окропил царь жертвенной кровью алтарь, как порыв ветра ударил царя в лицо. Заколебался воздух, и едва видимый полупрозрачный силуэт возник перед ним.

– Что ждет меня в этом походе? – обратился Одиссей к духу.

– Ждут тебя слава и кровь, потери и разочарования. Все, что приобретешь, растеряешь, не успев насладиться. Впрочем, твой жребий лучше, чем у многих. Домой вернешься, но долог и тяжел будет этот путь.

Сказав это, дух пропал, оставив Одиссея в одиночестве. Об этом пророчестве царь не рассказал никому из своих людей. Мрачным и задумчивым вернулся он на корабль и приказал отплывать в Итаку.

Зато, едва ступил он на родную землю, как его обрадовали доброй вестью. Пока Одиссей метался между Критом, Троей и Микенами, его царица благополучно родила первенца. Обрадованный Лаэртид нарек младенца Телемахом и погрузился в домашние заботы.

– Любящая жена, ребенок, уважающие его подданные – что еще надо для счастья? – спустя несколько дней подумал Одиссей и решил, что не будет участвовать в войне.

Однако у Агамемнона были другие планы. Вскоре прибыл гонец от ванакта, зовущего Одиссея к себе. Узнав о прибытии корабля из Микен, Одиссей срочно отправился на охоту и до тех пор скрывался в лесах, пока гонец не отбыл восвояси, оставив письмо-приглашение. Еще несколько раз прибывали посланцы, но каждый раз не могли застать Одиссея на месте.

Как вскоре выяснилось, не только на Итаку спешили гонцы из Микен. Агамемнон начал подготовку к походу. Всем ахейским правителям, как подчиненным и союзным ему, так и независимым, он разослал приказ собирать армию и оснащать флот. Большинство властителей охотно откликнулись, ожидая от предстоящего похода славы и обильной добычи. Однако нашлись и те, кто посчитал эту войну чужой для себя, а действия ванакта – покушением на собственное величие. В конце концов, хоть Агамемнон и сильнейший из владык Греции, но и они не его слуги, а вольные цари.

– Твоего брата оскорбили троянцы, пусть он со своей родней и мстит им. У меня же есть более интересные дела, – ответил микенскому ванакту Пемандр, царь города Танагры.

Вся Греция затаила дух и следила, как поступит Агамемнон. Тот же, понимая, что если не преподать сейчас жесткий урок своим противниками, то его верховная власть пошатнется, двинул свою армию на Танагры. Город был захвачен, а его правителю пришлось бежать, спасая свою жизнь. После этого желающих избежать войны с Троей резко поубавилось.

Однако Одиссей решил, что сможет обхитрить ванакта. Стал он изображать сумасшедшего, а специально посланные слуги понесли весть о помешательстве героя от острова к острову. Только не поверили собравшиеся в поход вожди в эту новость. С отрядом верных воинов на Итаку отплыли Паламед и Нестор, два вождя не уступавших Лаэртиду в хитрости.

Благополучно высадившись, нашли они Одиссея в поле. Запрягши в одну упряжку вола и мула, усердно пахал царь землю. С отрешенным взглядом мерно шагал он, напевая под нос непонятный мотив. Его слуги с унылым и обреченным видом стояли вокруг.

Прибывшие попытались с ним заговорить, но Одиссей даже не заметил их.

– Все бесполезно! Мы уже все перепробовали, но он ни на что не реагирует! – сообщили слуги гостям. – Вот уже много дней царь пашет землю, потом засевает ее солью.

Так искусно играл свою роль Одиссей, что один лишь Паламед усомнился в реальности безумия. Со своими воинами он отправился ко дворцу Одиссея и внезапно атаковал его. Не ожидавшие такого коварства слуги и охранники были мгновенно избиты и связаны, а Паламед отобрал у Пенелопы ребенка и принес его на поле, где пахал Одиссей.

Царь никак на это не отреагировал. Тогда эвбейский наследник положил ребенка на землю так, чтобы оказался он на пути у плуга. Ловким движением развернул животных Одиссей так, что не пострадал его сын. Безумец не мог так поступить, так что убедился Паламед в своей правоте.