Текст книги "До и после Победы. Книга 2. Становление(СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Ыыы.

...

– Не-а. Нифига. Все-равно засветка. Долбаные холмы ...

– Да, придется ставить еще один каскад на этот сектор и дополнительную антенну.

– Звони в доставку.

Новая антенна пришла только на следующий день. Но бригада наладчиков времени не теряла – дополнительный каскад у них был, и до десяти вечера они успели установить и подключить его в схему, а на секторном кольце настроили углы его включения и выключения – теперь, когда антенна будет проходить через этот диапазон азимутов, штырьки включат в схему и затем выключат блок усиления, который примет сигнал с дополнительного антенного сегмента, который скажет блокам фильтрации, что именно надо будет вырезать из общего сигнала.

Дополнительный сегмент привезли уже на следующее утро, так что работа не стояла. Штанга была наращена заранее, крепления также уже были выставлены на нужные расстояния, и сегмент навесили на общую антенну чуть ли не из кузова, разве что проверили его размеры, а то подсунут продукт криворуких сборщиков, а потом удивляются, чего это цели двоятся. Азимут выставили тоже быстро, и уже к полудню приступили к проверкам. В общем все прошло удачно – немного вывернули винт включения, а то реле срабатывало с запаздыванием, и все – засветка от холмов не ушла, но стала заметно меньше.

– А совсем убрать ее нельзя ? – летеха переживал за изображение – ему же тут нести вахты ...

– Нет. Сам видишь – холмы. И никуда не деться. Тебе же этот сектор назначили ?

– Этот, да.

– Они там что – не видели что-ли по своим картам ?

– Да видели все, но по-другому тут не поставишь – не в болота же лезть. А направление прикрыть надо. Оттуда, конечно, пока не летали, но сами понимаете – фрицы ...

– Это да ... Ну что, начнем приемку ?

– Давай.

Пока подходили сержанты, настройщики и лейтенант успели выкурить по сигарете, заодно рассматривая громаду антенны. Ее огромная туша тянулась вверх более чем на двадцать метров узкой полоской высотомера, а внизу вдоль земли стелилась полоса дальномера. Обе конструкции были утыканы рядами антенн, которые и должны были ощупывать своими лучами окружающее пространство почти на сто пятьдесят километров. И нелепыми плюхами смотрелись на этой строгой конструкции дополнительные сегменты, которые ловили отражения от местных предметов, дававших особенно вредную засветку.

– А ведь фрицам капец. – подытожил лейтенант результаты своей медитации на антенну.

– Капец. – согласился Леха от имени всех настройщиков.

– Вон наши уже подходят. Идем ?

– Идем.

В подземном бункере набилось полтора десятка человек, и стало тесновато. Леха включил дополнительную вытяжку, стало хотя и шумнее, зато по-легче.

– Итак, приступим.

И Леха за полчаса бегло пробежался по оборудованию и приборам – шкафы с генератором и усилителями выходного сигнала, блок переключателей, блок фильтров, три шкафа с блоками усилителей входного сигнала – все это было описано и в инструкциях, но повторить лишний раз не мешало, а то кое-кто уже попытался опереться на шкаф с передающей лампой и чуть не сдвинул короб рентгеновской защиты.

– Осторожней блин ! За этим – следить особо, иначе будете потом с лучевой болезнью.

– А что там ?

– Рентген там !

– Ох блин ...

– А ты думал ? Пятьдесят киловольт как-никак.

Народ начал настороженно коситься в сторону опасного ящика ...

– А как же им управлять-то ?

– Так вон же – все шкалы и регулировки вынесены на переднюю панель – управляй до посинения.

– А не засвечусь ?

– Не сдвинешь защиту – не засветишься. Только за температурой следите. А то вентилятор вырубится – вмиг все сгорит – температуры такие, что ... Включение запасного – вот тумблер. Третьего запасного – вот.

– А четвертого ? ыыы ...

– А четвертым будет самый главный шутник – учись дуть и от рентгена ладошкой загораживаться.

Леха пробежался по оставшимся шкафам и, хитро прищурившись, спросил:

– Инструкции все прочитали ?

– Да ...

– Все ...

– Ну вот и проверим. Товарищ лейтенант, прошу назначить добровольцев на запуск системы в эксплуатацию.

– Петров и Старченко.

– Есть ..

– Есть ..

Два сержанта, на слегка подгибающихся ногах, но с бодрыми, хотя и несколько неестественными улыбками на лице, подошли к креслам операторов. Последовала команда "Вывести станцию на дежурный режим", и оба первопроходца плюхнулись в кресла, положили перед собой инструкции, открытые на нужном листе, и пошли по-началу тихие, а потом все более уверенные команды и сообщения.

– Запитка электрогенератора ...

– Прогрев лампы генератора ...

– Температура в норме.

– Прогрев индикаторов ...

– Прогрев входных усилителей ...

– Наведение на эталонный отражатель по азимуту десять ...

– Ответ нормальный ...

– Наведение на эталонный отражатель по азимуту пятьдесят ...

– Ответ нормальный ...

– Наведение на эталонный отражатель по азимуту сто ...

– Ответ нормальный ...

– Включить режим сканирования ...

Жужжания электромотора, расположенного за пределами помещения, слышно не было, но по экрану углового обзора поползла зеленая линия, оставлявшая после себя разводы засветки от местных предметов.

– Ну, давайте теперь делайте пристрелку по местности.

Пристрелка по местности заключалась в попытках подавить засветки от самых мешающих препятствий – холмов, насаждений, зданий, озер – всего, что мешало и искажало сигнал. Самые явные засветки убирались дополнительными антеннами, которые получали сигнал, отраженный от наиболее вредных преград, и этот сигнал затем вырезался из общего сигнала, принятого антенной. Но были и другие – либо постоянные, но менее мощные, либо вообще плавающие, от которых можно было избавиться, только вырезав часть общего сигнала на основе настройки фильтров. И сейчас эта парочка смелых занималась тем, что сдвигала антенну на два градуса и на каждом азимуте пыталась уменьшить вредные ответы.

В итоге через без малого три часа панель настройки обработчика ответного сигнала напоминала итог трехлетней работы сумасшедшего конструктора. Или двухминутной работы пятилетнего ребенка, дорвавшегося до интересных рукояток. Пришлось задействовать все двадцать доступных к регулировке диапазонов азимутов – настолько сложной оказалась местность. Да еще и не хватило – при проходе в двух азимутах оператору придется увеличивать и потом снова уменьшать усиление одной из частот. Вручную. То есть каждые двадцать секунд. Зато экран получился довольно чистым, и ответные сигналы от самолетов были видны практически на всех азимутах. Практически на всех – как раз из-за тех двух упрямых направлений – операторы от засветки-то избавились, но вместе с ней "избавились" и от ответных импульсов от самолетов – те пропадали с экранов и потом снова появлялись уже рядом. Хорошо хоть, что в качестве самолетов пока летали свои же истребители – для настройки станции на две недели выделили полк курсантов на новых самолетах, но дооснащенных металлическими деталями – фольгой или уголковыми отражателями в обтекаемых подвесках, чтобы их ЭПР была похожа на ЭПР немцев.

– Отлично. Следующие.

Полученнная настройка была сбита, благо "студенты", как и положено по регламенту, занесли ее в боевой журнал, и за пульты уселась следующая пара. И по новой. Все пять дежурных пар прогнали за три дня. И это было только начало – затем последовали сдаточные экзамены по сопровождению, выключению, регулировке, замене ламп – РЛС была нежным существом с большими возможностями.

ГЛАВА 13.

Вскоре мне довелось понаблюдать уже за боевой работой операторов РЛС. Сидевший рядом конструктор пытался шепотом объяснять мне суть действий, но, даже несмотря на такой «сурдо-перевод», происходящие события все-равно выглядели для меня камланием и гаданием на кофейной гуще. Ну представьте – операторы, как диджеи, постоянно колдуют над множеством верньеров и тумблеров, всматриваются в экраны, на которых высвечиваются какие-то коротенькие дуги, пятна, импульсы – и еще умудряются на основе этого произносить какие-то осмысленные фразы, делать выводы, планировать дальнейшие действия ... Колдуны.

– Ну что там ?

– Да пока непонятно ... дугая яркая и длинная ... сейчас попробую развернуть на дальномерном экране. – сержант Михаил Сивобородов защелкал переключателями, выгоняя развертку на нужную дистанцию.

На обзорном экране действительно отражалось несколько дуг – чуть смещенные, следовавшие друг а другом на расстояниях от миллиметра до двух сантиметров. Все потому, что пока цель находится в створе луча антенны, от нее будет идти сигнал. Так как наши антенны имели направленность по вертикали пять-семь градусов, то вот эти пять-семь градусов и высвечивались на экране от каждой цели, пока антенна проходит через нее. Сейчас станция уже три минуты была переведена в режим ручного сопровождения, и операторы, играясь настройками облучения и фильтрации, вынюхивали обнаруженную ранее в режиме обзора цель. Цель вроде бы была жирной, но летела почти по касательной к пределу видимости радара, поэтому было трудно определить, что же там такое. Штаб уже поднял две пары – чисто на всякий случай – вдруг массовый налет, но пока не спешил поднимать дополнительные силы – все-таки каждый подъем истребительного полка, а тем более дивизии, вылетал в ощутимые расходы по топливу и моторесурсу, поэтому было принято рещение подождать еще три минуты – пока скорость смещения отметок говорила о том, что истребители в любом случае успеют подняться в воздух и перехватить цели до их подхода к более-менее значимым объектам на нашей территории.

– Поднимаю частоту ... уменьшаю импульс ... поднимаю мощность ... – за каждой фразой крылись невидимые глазу изменения, отображавшиеся лишь на экранах станции. Подъем частоты на три процента позволял сузить диаграмму направленности и, соответственно, повысить разрешающую способность луча. И действительно, линии на экране стали тоньше, и даже появились какие-то переходы.

– Что там на дальномерном ?

– Да пока непонятно ...

Помимо обзорного экрана станция была оснащена еще и дальномерным, на котором луч работал только на одной линии, безо всякой развертки. Но в отличие от обзорного, где мощность сигнала отражалась яркостью, на дальномерном она вычерчивала всплески, что существенно увеличивало возможность рассмотреть отдельные детали отраженного сигнала – все-таки наши люминофоры имели еще недостаточную стабильность яркостных характеристик, поэтому порой было сложно оценить – то ли это высвечивается такая жирная цель, то ли люминофор в этом месте был толще, или имел больше примесей, реагирующих на электронный луч, и именно поэтому выдавал повышенную по сравнению с соседними участками яркость.

– ... вроде бы есть сдвиги фронта ...

Отправленный в пространство луч отражался от каждой цели и возвращался в виде такого же импульса, пусть и ослабленного. Если объект был один – приходил один всплеск, который и высвечивался на экране, а так как импульсы посылались с определенной частотой, то каждый раз они возвращались и поддерживали картинку, так что оператор мог вглядываться в них, пытаясь разобраться – сколько же там на самом деле объектов. Ведь если там объектов несколько и расположены они хоть немного вглубь от антенны, каждый объект отразит импульс чуть с другим временем отклика. И операторы старались высмотреть, сколько же на самом деле там таких откликов. И помогали им в этом многочисленные настройки.

– Уменьшаю импульс.

Оператор повернул рукоятку управления длительностью импульса. Картинки на экранах поблекли, но наконец-то появилась отчетливая фактура. Еще бы – чем меньше длительность импульса, тем меньше энергии он несет, соответственно, тем меньше энергии возвращается обратно – картинка блекнет. И усиливать ее до одури, чтобы вернуть былую яркость, не получится – и каскады могут выйти из области линейного усиления, и помехи также будут усиливаться вместе с полезным сигналом. Зато более короткий импульс повысит "объемность" картинки в двухмерном пространстве – более короткий импульс быстрее закончит отражаться от цели, и повышается вероятность, что отражение от ближней цели перестанет засвечивать изображение от дальней, и та высветится на дальномерном экране не просто всплеском, а всплеском, у которого фронт будет иметь уступ – этот уступ и будет означать отражение от второй цели, которое усилит отражение от первой – два отражения сложатся. Почему при этом не будут биться фазы – я расслышать не успел – действо продолжалось и я просто отвлекся.

– Вот они, кр-р-рас-с-с-савцы. Пиши. Бомбардировщики. Двенадцать троек. Под прикрытием истребителей. Курс сто шестьдесят плюс-минус десять, дальность ... Сколько там дальность ... ?

– ... За пределами определения дальности ...

– ... Значит, более ста пятидесяти. Скорость поворота антенны ... два градуса в минуту.

Вычислитель пересчитал координаты РЛС, азимут направления и дальность в координаты и направление цели и передал в командный пункт, к которому была приписана их станция.

– Ждем. Переведи пока сканирование на сектор в пять градусов с ручным сопровождением цели.

– Есть.

Оператор наводки выставил ограничение углов сканирования, щелкнул тумблером и стал медленно поворачивать рукоятку направления, не выпуская цель из сектора сканирования. Если до этого он просто поворачивал антенну этой рукояткой, то теперь антенна стала совершать движения вперед-назад на пять градусов около центральной оси, которую и задавал оператор – до этого они уже перешли в режим ручного сопровождения, как только цель обнаружилась на экранах локатора, и теперь перешли в промежуточный режим полуручного сопровождения. И если до того, как на экране показалась цель, антенна поворачивалсь вправо-влево на полный сектор сканирования в девяносто градусов, то для более точного определения параметров цели ее требовалось как следует изучить, позондировать импульсами и попытаться выжать из них максимум информации, для чего и потребовалось зафиксировать антенну на цели, временно прекратив обзор остального пространства – маловероятно, что там появится что-то еще, хотя в КП тут же пошло сообщение, что они перешли в ручной режим, и там временно переключили соседние станции на обзор и их оставленных на время без внимания секторов – мало ли что там еще вынырнет.

– Просят определить количество истребителей.

– Попробуем.

Если бомбардировщики, как довольно крупные цели, распознать было довольно просто, то гораздо более мелкие истребители представляли собой практически неуловимые на таком расстоянии субстанции. Но техники постарались.

– Дальность еще можно развернуть ?

– Нет, на максимуме.

Чтобы посчитать количество изломов на фронтах ответных импульсов, развертку дальномера пришлось растянуть до самого максимума, чтобы ответный сигнал почти полностью помещался на экране – только так и удалось сделать видимыми для глаз совсем небольшие относительно длины самих сигналов переходы между фронтами вверх-вниз – вверх, когда начинал возвращаться сигнал от очередного, то есть более дальнего, встреченного самолета, и вниз – когда заканчивался сигнал от одного из предыдущих, расположенных ближе к станции. Да и то – при дистанциях между самолетами в двадцать-тридцать метров разница во времени возврата составляла семь тысячных секунды. То есть при развертке тридцать тысяч линий в секунду и ширине экрана десять сантиметров ширина излома получалась всего в треть миллиметра. Но это от бомбардировщиков, от которых приходил более мощный ответ. Сигнал же от истребителей был слабее, и разглядеть излом еще и от них на интегрирующих усилителях не представлялось возможным – он просто терялся среди ответов от бомберов – ведь, так как вся эта шобла попадала целиком в луч локатора, соответственно, вся она и возвращала ответ, и лишь небольшие различия по дальности, а, следовательно, и по времени возврата ответов от каждой цели, позволяли различить какие-то детали. Ну а раз в этой куче были большие и маленькие объекты, сигнал от больших забивал мелкоту напрочь. А учитывая, что эта мелкота летела выше или ниже, но на одном расстоянии от антенны, то она могла быть вообще незаметна ни при каких условиях – у нас еще не было узконаправленных антенн, которыми мы могли бы высвечивать интересующие нас высоты с точностью хотя бы до ста метров.

– Давай-ка отключим нижние сегменты, может что поймаем ...

– Оператор пощелкал тумблерами, и нижние сегменты антенны перестали излучать сигнал. И, хотя ответный сигнал стал слабее, но уменьшились и засветки – нижние этажи антенны вбивали в землю больше лучей, чем верхние, соответственно, после их отключения до цели стало доходить меньше отраженных от земли лучей. Но, судя по поблекшим экранам, это не помогло.

– Не. Слишком далеко. Без отраженки даже не добивает.

– Давай тогда поиграем частотой и фазовыми фильтрами.

Каждый импульс представлял собой пачку колебаний на рабочей частоте локатора. И сейчас операторы попытались поменять чатоту этих колебаний – они надеялись отловить изменение фаз при отражениях от целей, находившихся на разных дистанциях. До этого они работали на интегрирующих усилителях, которые принимали пачку и выводили из нее среднее значение мощности всех ее импульсов. Но тут была проблема в том, что отражения приходили с разными фазами – ведь объекты находятся на разных расстояниях, соответствено, и отражения от каждого объекта проходят разные дистанции, то есть в ответе есть отражения с разной начальной фазой – расстояния между целями были больше длины волны, потому в ответ на один отосланный сигнал приходило несколько сигналов, сдвинутых по времени, а, следовательно, и по фазе – от каждой из целей, до которых долетел начальный сигнал. И как сложатся эти фазы – зависело от соотнощения дистанций от объекта к объекту – они могли сложиться, если фазы совпадали, могли ослабить друг друга, если сигналы приходили в противофазе. И, меняя внутриимпульсную частоту, можно было подобрать такую частоту колебаний, при которой отраженные сигналы от двух объектов приходили в фазе. Причем, для одних пар объектов подходила одна частота, для других – другая – все зависело от соотношения расстояний между разными парами объектами. И вот операторы стали гонять частоту по всему доступному диапазону, что позволяла выдавать антенна без значительного ухудшения диаграммы направлености и роста сопротивления – ведь чем больше совпадают собственная частота антенны с рабочей частотой, тем меньше потери в антенне и соответственно больше коэффициент усиления, а значит и дальность обнаружения цели. А ответы они стали пропускать еще и через определители фаз, пытаясь по их биению выцепить информацию о количестве объектов.

Тут я уже окончательно выпал из понимания происходящего и лишь наблюдал, как, чертыхаясь, операторы ловили немецкие истребители.

– Ах черт, зашел за бомбер ...

– Так, усиль-ка второй канал ... есть-есть-есть ...

– Опа! Вот еще один прятался.

– Да не, это тот же – высота одинаковая.

– Не, пара – летели рядом, а сейчас разошлись.

... Радиоохота продолжалась еще пять минут, но к цели уже шли эскадрильи наших истребителей, поднятые по тревоге после получения первых же данных о количестве бомбардировщиков – и так было понятно, что такую армаду не поднимут на простую прогулку.

По результатам воздушного боя оказалось, что локаторщики недосчитались шести бомбардировщиков при общем количестве в тридцать девять единиц. Зато истребителей они насчитали ровно в два раза больше – все-таки без узконаправленных антенн считать такие мелкие объекты на таком расстоянии было сродни гаданию на кофейной гуще. Но все-равно, у немцев не вернулось из июльского неба более десятка бомбардировщиков и семь истребителей. В общем, радиоглаза показали себя с самой лучшей стороны, хотя первый среди локаторщиков орден получил сержант, который работал на экспериментальной установке, работавшей уже на дециметровых волнах. Конструкцию и технологию производства многорезонаторных магнетронов, выдававших большую мощность на СВЧ, мы получили из НИИ-9, которые занимались этой темой чуть ли не с тридцать пятого года. Но даже с такой помощью первые хоть как-то работающие образцы мы смогли создать только через полгода – как раз к первому июня сорок второго. Работа на первых аппаратах дециметрового диапазона была очень сложной, еще сложнее, чем на лампах (хотя казалось бы, куда уж ...). Магнетроны требовали постоянной подстройки – в зависимости от температуры их части расширялись, отчего менялись характеристики генерации. Поэтому надо было либо сохранять температуру охлаждением, либо делать детали из материалов с как можно меньшим коэффициентом расширения, либо регулировать параметры работы изменением магнитных и электрических полей – изменением напряжений или количества работающих витков катушек инуктивности. Как правило, в той или иной степени применялись все методы, а опытные радарщики могли тонким подбором напряжений выжать из аппаратуры даже то, на что она не предназначалась конструкторами. Сержант как раз и получил орден, когда смог обнаружить самолет противника за 240 километров на радаре, рассчитанном на 100. Наши истребители его перехватили, и очень удачно – оказалось, везли важную документацию и генерала. За что, собственно, сержант и получил награду и повышение на одно звание. После этого аппаратуру еще больше засекретили, а конструкторы потратили много времени, чтобы замаскировать антенные установки подо что-то непохожее – те же телескопы или антенны радиосвязи.

ГЛАВА 14.

Но и с новой техникой нам пришлось повторять те же шаги, что мы проходили на метровых волнах. Все так же по-началу наши конструкторы проектировали схему для каждой местности и для каждого набора радиодеталей. Скажем, получился магнетрон с такими-то характеристиками. Один из сотни. Выбрасывать нет смысла – другие получатся с другими характеристиками (отсутствует стабильность производства !!!). Следовательно, измеряем параметры магнетрона, и под эти конкретные параметры создается индивидуальная схема. Точнее – может и не создается с нуля, но подбираются резисторы (а они ведь тоже имеют разброс !!!), определяются режимы работы, то есть положения регуляторов, при которых получим те или иные режимы. И это – для каждой конкретной РЛС на конкретном магнетроне. Поставили другой магнетрон – получили другую РЛС. Ручные технологии во всей их красе. И точно так же каждая из первых дециметровых станций жила отдельной – яркой и насыщенной – жизнью. Добавим антенну – и получим другую диаграмму. Нарастим мощность добавлением каскадов или перепроектированием антенны под более узкую диаграмму – получим больше мозности, а следовательно и дальность. Или поставим рядышком сегмент, который прижмет к земле диаграмму – и получим возможность обнаружения низковысотных целей, которыми так понравилось быть немцам.

Формирователь импульсов запуска, система перестройки частоты, согласующие устройства, гетеордины, источники питания, фильтры – все постоянно преобразовывалось, модифицировалось, улучшалось, и, казалось, конца и краю этому не предвидится. Да даже измерение высоты – сделали отдельные высотомеры, у которых вывод информаци на экран учитывал кривизну земной поверхности. Было прикольно наблюдать, как развертка рисует не прямые линии, как в нормальном экране обзорного радара, а загибающиеся вверх – ведь РЛС "видит" по прямой (это не так, но для упрощения), и чем дальше она видит, тем больше искривление земли под самолетом, что она видит. Соответственно, тем выше на самом деле находится самолет над своей локальной земной поверхностью. То есть если мы, скажем, видим самолет на высоте километра над горизонтом, то под ним может быть еще три километра, скрытых от нас этим самым горизонтом. А чтобы отрисовать эти изгибающиеся линии на экране, требуется не такая уж простая схема развертки – ведь нужна и возможность перестраивать ее по дальности, чтобы по-подробнее рассмотреть ближайшие окрестности, а в следубший момент переключиться на дальние дистанции. А еще и отметки дальности и высоты – как для дальномеров, так и для обзорных экранов. Ведь поменяли развертку – поменялись и масштабы отображения информации. По-началу мы обходились накладными прозрачными экранами – каждый для фиксированного значения развертки. Затем умельцы сконструировали схему управления лучем, которая сама проставляла эти отметки, и появилась возможность плавно перенастраивать масштаб – удобство работы оператора резко возросло.

Так что количество схемных решений росло в самых разных областях радиолокации, соответственно, возрастали и возможности наших станций. Но развиваться еще было куда. Так, работы по дециметровым волнам мы только начинали, а впереди были сантиметровые, а, может, еще и на миллиметры заглянем – пока не знаю, зачем они нужны. Это помимо фазированных антенных решеток и цифровой обработки сигналов – я закинул удочку нашим конструкторам на предмет этих тем, кто-то заинтересовался, так что посмотрим, что у них будет получаться. Пока и без этих наворотов дальность обнаружения к осени сорок второго выросла с десяти до более чем двух сотен километров, а ошибка по дальности, наоборот, снизилась с двух-трех километров до сотен метров. Правда, это на расстояниях до сотни километров, дальше ошибка возрастала, на максимальных дистанциях – почти до десяти.

Но и это было неплохо – главное, мы увеличили время с момента обнаружения цели до момента ее подлета к локатору с меньше чем минуты до двадцати минут для истребителей и сорока минут для бомбардировщиков, так что у нас значительно повысились возможности маневра истребительными силами – порой бывало так, что истребители с одного и того же аэродрома успевали отразить одну атаку, сесть, заправиться-перезарядиться-поменять пилота и взлететь, чтобы добивать остатки от результатов отбивания другой воздушной атаки. То есть РЛС позволило нам создавать численное преимущество в девяноста процентов боев при общем численном преимуществе немцев. Причем соотношения были анекдотичные. Наше преимущество в среднем бое было в два-три раза, а у немцев общее преимущество было в пять-семь раз. И это только непосредственно в самом бое, или как мы стали его называть, в основном. Так как при наличии всевидящих глаз (ну, почти всевидящих) мы могли и горячо встретить, и так же тепло проводить нежелательных гостей – если, конечно, от них еще что-то оставалось к моменту проводов. А если что-то и оставалось, то уже с полусухими баками и почти расстрелянным боекомплектом. Начиная с лета сорок второго мы стали добирать основное количество воздушных побед именно на добивании отступающих немецких самолетов, а вся прелюдия – наскоки при их подходе к цели, основная свалка – были лишь "предварительными ласками", предназначенными для того, чтобы немцы поистратили свои силы, подрастрепали строй, да просто чтобы немецкие пилоты устали, тогда как наши наваливались на них со свежими силами. Для этих целей мы конечно же оставили избыточность по радиолокационному покрытию – поставили больше станций, чем требовалось. Где-то раз в пять – вдруг у кого-то из яйцеголовых что-то не пойдет, так хоть в нашем радиозаборе не окажется вдруг дыр, через которые немецкие шавки смогут незамеченными проникнуть в наш огород.

И этих успехов мы добились всего лишь со станциями второго поколения. Мне было сложно представить, что же будет с немцами, когда мы перейдем, допустим, от однокаскадных генераторов к многокаскадной схеме. В некоторых станциях эта схема уже работала в тестовом режиме, и показала отличные результаты. Ведь однокаскадные схемы выдают сигнал с генератора сразу на антенну, то есть имеют с нею сильную связь. Но ее комплексное сопротивление изменяется в значительных пределах в процессе обзора пространства, что влияет на сам каскад – его выходное сопротивление получается непостоянным. И, так как каскад не только усиливает, но еще и генерирует импульсы, высокой стабильности частоты достичь становится достаточно сложно. В многокаскадных схемах процесс генерации и процесс усиления разнесен по разным каскадам. Маломощный возбудитель генерирует импульсы, а несколько каскадов усилителей мощности их усиливают. Обеспечить стабильность на небольших мощностях гораздо проще, к тому же развязка по выходному сопротивлению генератора с антенной позволяет обеспечить равномерный режим работы генератора – все изменения сорпотивления антенны купируются усилительными каскадами, расположенными между генератором и антенной. Уже сейчас стабильность частоты возросла на три порядка, а это позволяло более точно отследить изменения в сигналах, не приняв полезный сигнал за шум и наоборот, и, самое главное, это было первым шагом к автоматизации отслеживания целей.

Ведь сейчас цели определялись на глаз. А конструктора уже начинали работы по пакетным схемам работы, когда анализируется не каждый импульс, а пакет импульсов. Это по идее позволяло увеличить мощность ответа – простым накоплением нескольких сигналов – без увеличения мощности передатчика. То есть при той же мощности мы получали более высокую дальность или повышение разрешающей способности. Конечно, такой "накопитель" был и сейчас – это люминофор экрана, который поддерживал свечение и тем самым накапливал последовательные импульсы. Но его нестабильность, необходимость полагаться на глаз человека – все это вносило довольно большие погрешности в определение целей. Лишь немногие могли полноценно работать со связкой таких тонких и несовершенных "приборов", как люминофор и глаз. Но это было дело будущего.

Мы и точному массовому изготовлению приборов-то научились только к сентябрю сорок второго. До этого лишь три-четыре процента как-то подходило к постановке в РЛС. А учитывая то, что их выход из строя был делом пяти, максимум семи недель – мы покрывали потребности в электровакуумных приборах для РЛС только массовостью производства, точнее, даже не производства, а большим количеством занятых на этом производстве. Большинство операций в первой половине сорок второго шло в ручном режиме – технологи только осваивали механизацию самых простых операций – пока наши станки имели еще недостаточную точность, чтобы оставить их без присмотра человека, который в случае чего подкрутит рукоятку и подснимет тонюсенький слой, что оставила механика из-за своих люфтов и износа резца.

Хорошо хоть удалось преодолеть дефицит вольфрама. Его у нас и было-то немного – сколько там на складе электролампового завода – килограмм пятьдесят от силы. Вот его по-началу и использовали для ламп высокой мощности, на остальных его просто не хватило бы. И он уже заканчивался – массивные детали требовали много тугоплавкого металла. Выручили технологии напыления – вольфрам стали напылять на керамические подложки вместо того, чтобы вытачивать из него массивные детали. Так что вольфрамовый кризис отодвинулся на восемь месяцев. Да еще мы начали собирать немецкие подкалиберные снаряды. А, забегая вперед, отмечу, что к сентябрю мы освоили напыление на сверхзвуковых скоростях истечения – применили сопла Лаваля. Частицы врезались в основу на значительных скоростях, соответственно, покрытие стало плотным, отчего в нем было меньше газов, соответственно, лампа дольше оставалась неотравленной, когда газы все-таки выйдут из металлов в емкость баллона. Это ускорило изготоаление и высвободило много мощностей вакуумных насосов – теперь не требовалось выдерживать особо важные лампы по шесть-восемь часов под высоким вакуумом, чтобы выдавить из металлов скопившиеся в них газы – достаточно было и пары часов.