Текст книги "«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи"

Автор книги: Сергей Бузинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

17 ноября 1899 года. Дурбан

Весь следующий день Дато посвятил своему снаряжению, не отличавшемуся большим разнообразием. С утра и до обеда он с большой основательностью точил родовой кинжал, доведя клинок до такой остроты, что теперь, чтобы порезаться, достаточно было провести по лезвию пальцем. Закончив возиться с заточкой, Туташхиа вплел в хвост кнута добытый невесть где кусок свинца, превратив хлыст в смертельно опасное оружие. Сочтя дневную работу законченной, Дато о чем-то пошептался с Троцким и, невзирая на то, что до вечера оставалась еще уйма времени, отправился спать. Но стоило вахтенному отбить две ночные склянки, как горец бесшумно поднялся со своей койки.

– Вставай, брат, – прошептал Туташхиа, аккуратно тряся Троцкого. – Только тихо вставай, не разбуди никого.

– Да проснулся я, проснулся, – несколько недовольным спросонья тоном проворчал Троцкий, опуская босые ноги на пол. – А насчет разбудить, тут хоть кричи, хоть из пушки пали, никто без боцманской дудки глаз не откроет.

Однако, вопреки собственным словам, Лев сразу обуваться не стал и, взяв в руки сапоги и тощий вещмешок, побрел к выходу из барака.

– Ну и шо вы можете мне за это сказать, босяки? – раздался из темноты громкий шепот Корено, едва друзья зашли за угол барака. – Дато! Ты авторитетный вроде налетчик, а не фраер, но имеешь поступков как последний поц…

– Чего тебе надо, Нико? – нахмурился горец. – Есть что сказать – говори, нет – уйди с дороги, некогда нам.

– Ша, мой юный друг! Возьмите полтона ниже, не стоит так громко нервничать, – сверкнула в темноте белозубая улыбка одессита. – Нет причин быть акадэмиком, шобы понять, шо вы не улицу клешем утюжить собрались, а имеете желаний без шуму и пыли сделать налет на кичу и вынуть из ее капитана.

– А ты-то откуда знаешь? – удивленно раскрыл рот Троцкий. – Мы ж никому ничего не говорили…

– Не делайте мне квадратные глаза, Лева, – продолжил ухмыляться Корено. – Еще чуть-чуть, и за ваш налет знала бы и тетя Песя с Молдаванки, не говоря уже за местных драконов. Смотрите сюдой и ловите ушами моих слов! Шо мы имеем? Мы имеем гембель [39]39
  Крупная неприятность ( одесс. жаргон).


[Закрыть], когда местные цудрейторы заловили мосье капитана и имеют желаний подарить ему деревянный лапсердак. Таки вы спросите, они имеют с этого счастье? И я отвечу: шобы да, таки нет. Когда Дато день напролет полирует живопырку, любой поц без второго слова скажет, шо сейчас он сделает лимонникам красиво и приятно под названием «Жора, подержи мой макинтош». И вот шо я имею сказать: отрежьте мне язык – я хочу это видеть!

– Драться ты умеешь, – немного подумав, обронил Туташхиа. – А убивать? Сможешь? Там, где капитана держат, ночью четверо полицейских сидят, и бить их мы не будем. Мы их резать будем. Справишься?

– Не делайте мне смешно, – фыркнул Корено слегка обиженным тоном. – Лева может в полный рост фасон держать, а Коля Корено годится только шобы чахотку делать?

– Льву я верю, – отрезал Туташхиа. – Когда меня убить хотели, Лев с голыми руками на троих абрагов бросился. Если ты пойдешь с нами, будешь слушать, что я скажу, иначе здесь оставайся.

– Вы мне просто начинаете нравиться! Не бойтесь, Дато, если кто при мне зажмурится, я не буду иметь бледный вид и розовые щечки. Ну шо, кончаем языками базлать и встаем на верный курс?

Когда до дырки в заборе оставалось несколько шагов, Туташхиа вдруг напрягся и, останавливая идущих следом за ним товарищей, поднял руку. Несколько мгновений он вслушивался в доносящиеся из темноты звуки, потом резко скользнул в сторону и исчез из вида. Парой минут позже возле ограды послышался чей-то приглушенный вскрик, а чуть погодя горец выволок из кустов бесчувственное тело в белом кителе.

– Дато! Это же наш старпом! – удивленно воскликнул Троцкий, рассмотрев принесенного Туташхиа человека. – Его-то ты зачем убил?

– Он спиной ко мне стоял, лицо не видел, – чуть смущенно пожал плечами абрек. – Да и не убивал я его, так, за горло подержал немного. Не переживай. Сейчас он очнется, и мы его спросим: зачем прятался?

– Ты зачем ночью в кустах стоял? – спросил абрек, рывком посадив Политковского на землю. – Ночью спать надо, а не по кустам шастать…

– Вас ждал, вот и торчал здесь, как баржа на мертвом якоре, – сдавленно прохрипел старпом, растирая горло. – Арсенину сюда возвращаться нельзя, вот и припас кое-чего капитану в дорогу. – Политковский протянул Туташхиа тяжелый, набитый под завязку мешок. – Хлеб там, консервы, одежка сменная да денег немного. – Викентий Павлович размашисто перекрестил троицу друзей. – Я бы с вами пошел, да кто ж здесь за всеми присмотрит? Так что помогай вам бог, ребята, помогай вам бог… – и, резко развернувшись, зашагал в сторону флигеля. Пройдя пару шагов, он остановился и повернулся в сторону друзей:

– Троцкий! А может, вы останетесь? Зачем вам кровью пачкаться?

– Спасибо за предложение, Викентий Павлович, но нет, – отрицательно покачал головою Лев. – Я с Дато пойду. Куда ж он без меня? – Парень подхватил с земли принесенный старпомом мешок и чуть преувеличенно вздохнул: – Оставишь его без присмотра – непременно в беду попадет.

Несмотря на опасения Троцкого, до полицейского участка друзья добрались без приключений. Пару раз навстречу попадались полицейские патрули, один раз военный, но стоило ночному караулу показаться вдали, как троица русских (грузин, грек и номинальный еврей) пряталась в темной подворотне или за оградой ближайшего дома.

– Надень костюм, Лев, – прошептал Туташхиа, когда до здания полицейского участка осталось не более сотни шагов. – Как переоденешься, войди в участок и хоть одного из полицейских на улицу вымани. Дальше ни о чем не думай и ничего не бойся. Я и Нико все сами сделаем.

Троцкий, согласно кивнув, развязал мешок и, закусив от волнения губу, стал несколько суетливо переодеваться в купленный еще в Батуме костюм.

– Может, тебе кинжал дать?

– Нет. И так справлюсь. – Лев попытался расправить складки на слежавшемся пиджаке, но, видя тщетность своих стараний, чуть нервно усмехнулся: – Ты представь, забегает в околоток тип в измятом костюме и с аршинным кинжалом в руке, полицейские не то что на улицу не пойдут, а так по щелям запрячутся, что до утра не сыщем…

Дождавшись, пока Дато и Корено встанут по обе стороны от входа, Троцкий перекрестился и вбежал в здание участка, преувеличенно тяжко дыша, но тут же остановился – за входной дверью начинался длинный темный коридор, слегка подсвеченный тонкой полоской света, выбивавшейся из-за приоткрытой двери в дальнем его конце. Увидев хоть что-то, напоминающее цель, Троцкий громко хлопнул входной дверью, нарочито громко топая, пронесся по коридору и широко распахнул подсвеченную дверь. Как он и предполагал, в комнате за круглым столом азартно шлепали картами четыре человека в распахнутых мундирах колониальной морской полиции.

– Там! – заорал он, пытаясь скрыть за учащенным дыханием русский акцент. – Там на улице лежит солдат! Весь в крови, но еще дышит! Скорее! Ему, наверное, нужна помощь!

Сидящие за столом люди недовольно покосились на Троцкого. Один из них, с шевронами капрала на рукаве, отложив в сторону карты, окинул Льва мрачным взглядом и неприязненно буркнул:

– Что у вас случилось, сэр, что вы позволяете себе врываться в полицейское учреждение, как к себе домой?

– Там солдат умирает, а вы здесь расселись! И это люди, которые должны охранять покой добропорядочных граждан! – затараторил Троцкий, шагнув в темный угол комнаты.

– Там – это где?

– Здесь рядом, за углом! Пойдемте, я покажу!

Капрал поморщился и, тяжко вздохнув, мотнул головой подчиненным:

– Дэниэльс, Брэдли, сходите с этим… добрым самаритянином. Посмотрите, что случилось, вернетесь – доложите. Только не задерживайтесь, криббедж долго ждать не любит.

Двое полицейских, повинуясь указанию капрала, с крайне недовольными физиономиями неохотно поднялись из-за стола и, застегивая на ходу вороты кителей, направились следом за Троцким. Лев, указывая путь, скорым шагом выскочил на улицу и удивленно замер, не увидев поблизости ни Туташхиа, ни Корено. В полной растерянности он обернулся и успел заметить, как две размытые тени метнулись к крыльцу здания. Еле слышный свист ножа и глухой стук удара сменились едва различимым хрипом, и тела обоих полицейских с деревянным стуком рухнули на крыльцо.

– О! Такой вполне ничего себе шпалер! – довольным голосом Корено произнесла одна из теней, вынимая револьвер из кобуры одного из убитых. – Дато, берите себе второй, и в четыре руки мы сыграем такой концерт, шо Изя Штрайсман будет иметь причин для зависти! Вот только гляну, шо еще хорошего покойный по карманам заховал…

– Некогда! – коротко бросил Туташхиа, проворачивая барабан трофейного револьвера. – Дело надо доделать. Лев! Мы сейчас мертвых спрячем и зайдем внутрь. Ты за моей спиной стой и скажи этим… баранам, чтобы они руки подняли и за оружие не хватались. И вот еще, револьвер возьми.

– А ты как же? Их всего-то два, револьвера-то! – сконфуженно пробормотал Троцкий, принимая оружие из рук абрека.

– У меня кинжал есть и плеть, – усмехнулся Туташхиа. – Мне хватит. Да и им, пожалуй, тоже. А теперь – взведи курок и пошли.

Продолжая улыбаться, горец щелкнул кинжалом об устье ножен и первым вошел в дом.

– Сидеть! Сидеть, ублюдки! – поводя дулом револьвера по сторонам, проорал Троцкий капралу и его товарищу, донельзя удивленным его возвращению с оружием в руках. Впрочем, через мгновение, когда из-за спины Троцкого, поигрывая оружейной сталью, вышли еще двое незнакомцев, их удивление стало еще больше.

– Даже не думай! – продолжал орать Лев, выплескивая с криком свой испуг. – Руки! Руки вверх поднимай! И ты тоже! Да задери же ты руки, черт тебя побери!

– Все, Лев, можешь не кричать, ты их и так запугал до полусмерти, – ухмыльнулся абрек, вынимая оружие из кобур полицейских. – Ты лучше спроси, где наш капитан сидит, где ключи от камеры хранятся, когда смена придет…

Троцкий, запинаясь от волнения, сбивчиво перевел заданные Туташхиа вопросы, но полицейские, то ли храня верность присяге, то ли просто онемев от страха, молчали.

– Храбрые люди в тутошней полиции работают, – весело удивился Туташхиа. – Нико! Застрели одного из них, может, второй разговорчивей станет.

– Какого из них, Дато?

– Того, что пожирней и с нашивками на рукаве… – начал абрек, но договорить не успел. Сухой грохот револьверного выстрела прокатился по комнате, и капрал рухнул, заливая столешницу кровью из простреленной головы.

– Поторопился ты, Нико, – укоризненно покачал головою Туташхиа. – Я хотел сказать, чтобы ты этого, – он ткнул стволом в мертвого капрала, – живым оставил. Ну, ничего, – абрек с веселой злостью посмотрел на скрючившегося от страха полицейского, – нам этот все расскажет. Если жить хочет. Лев, что я сказал – ему переведи.

Услышав, что хладнокровным убийцам нужен только русский капитан, полицейский облегченно всхлипнул и, с трудом сдерживая рвотные позывы, трясущимися руками отстегнул от пояса мертвого начальника связку с ключами. Передав ключи Туташхиа, он засеменил впереди абрека, указывая путь к камере.

– Я, как пальбу в околотке услыхал, так сразу и подумал – Дато пришел! – радостно улыбнулся горцу Арсенин, выходя из камеры. – Если стоит дилемма, кто выиграет забег: четверо вооруженных полицейских или Дато с голыми руками, вывод однозначен – полицейским ничего не светит. Вот только комендант теперь расстроится… Он так хотел повенчать меня с конопляной тетушкой, а теперь свадьба отменяется!

– Батоно капитан! А про какую женщину вы сейчас говорили? – удивленно пробормотал абрек, вертя головой по сторонам. – Тут никакая дилемма не стояла, только я…

– Дилемма – это не женщина, Дато. Дилемма – это выбор, и выбор этот в твою пользу.

Довольно улыбаясь в бороду, Туташхиа молча пожал руку Арсенину и, втолкнув полицейского в освободившуюся камеру, навскидку выстрелил ему в затылок.

– А это-то зачем? – удивился капитан, с некоторым содроганием переводя взгляд с лужи крови, вытекающей из-под трупа, на убийцу и обратно. – Можно ж просто – связать да запереть…

– Пойдемте, батоно капитан, – Туташхиа потянул Арсенина за рукав. – Я вам по дороге все объясню.

– Та-а-ак, здесь еще и Троцкий на пару с Корено пребывать изволят, да не просто так, а в компании еще одного трупа, – протянул Арсенин, войдя в помещение караулки. – И почему я почти не удивлен? Дато! Надеюсь, теперь ты мне объяснишь, к чему все эти убийства?

– Иначе нельзя, батоно капитан. – Туташхиа, достав из ружейной пирамиды одну из винтовок, придирчиво озирал состояние ствола и магазинной коробки. – Мы пока за вами шли, кроме этих, еще двоих…

Скрип открывающейся входной двери прервал рассказ горца. Абрек кинул быстрый взгляд на вход. Увидев двоих стоящих поперек прохода и ошарашенно наблюдающих за непрошенными гостями полицейских, горец уронил винтовку на пол и, выхватив револьвер, дважды выстрелил.

– Теперь уже четверых, – невозмутимо продолжил рассказ абрек, но тут же осекся и, ненадолго задумавшись, начал размышлять вслух. – А ведь караульные по улице втроем ходят…

Не закончив развивать свою мысль, Дато выскочил за дверь, а через несколько мгновений ночную тишину улицы разорвал револьверный выстрел.

– Ай, шени деда, – проворчал Туташхиа, возвращаясь в комнату. – Нормально объясниться с хорошим человеком не дают, со счета сбивают. Неправильно я говорил, батоно капитан: не четверых – пятерых. Такое дело, Всеслав Романович, кроме того, что в камере лежит, мы ровным счетом шестерых полицейских пристрелили. И седьмого никак живым оставлять нельзя было, он бы все рассказал.

– И то верно, господин капитан, – слегка подрагивающим голосом поддержал друга Троцкий. – Англичане после сегодняшней ночи наверняка нашим жесткий расспрос устроят, но доказать ничего не смогут. Мне и самому все против сердца, но если полицейских в живых оставлять, неприятностей у экипажа не в пример больше будет. Тот, который Дато за вами в камеру вел, уже обманул нас – он говорил, сюда раньше чем через три часа никто не придет…

– Да все я понимаю, – поморщился Арсенин, нервно прикуривая папиросу. – Но как-то это… непривычно, что ли… Ладно, господа, сантименты и нервные рефлексии отложим на потом. Выбор сделан, и назад не повернешь. А посему собираем все, что может нам пригодиться, и уносим ноги. Дато! Что ты о здешнем арсенале скажешь? Есть достойное русского моряка оружие или сплошь хлам, только для музея годный?

– На первое время сгодится, – презрительно хмыкнул абрек, передергивая затвор очередной винтовки. – Хотя по десять патронов в магазине, но тяжеловаты они, да и приклад неудобен. Пожалуй, наши русские винтовки гораздо лучше будут. Опять же, не следили они за оружием. Стволы грязные, затворы не смазаны, что за мужчины здесь жили? Револьверы неплохи, но «наган» удобней, а с маузером даже и не сравниваю, да и нет их здесь.

– Из тех, что не в самом худшем виде, отбери четыре штуки, – распорядился Арсенин. – А мы пока мародерством займемся. Один черт, законы и Божьи, и человеческие мы уже преступили…

Оставив подчиненных возиться в общей комнате, Арсенин прошелся по коридору, внимательно вглядываясь в таблички с названиями. Остановившись возле двери с надписью «Старший инспектор», он пару раз дернул дверную ручку, после чего мощно впечатался плечом в полотно двери. Испуганно хрустнув тоненькими рейками, дверь обиженно скрипнула покалеченным ригелем и, открывая капитану доступ в кабинет начальника, распахнулась. Вопреки чаяниям, получасовой досмотр обиталища старшего альгвазила Арсенина не обогатил, подарив лишь пачку револьверных патронов, початую бутылку скотча да вывод о том, что начальник является страстным поклонником мсье Верна, чьи книги, числом более десятка, были разбросаны и там и сям. А самое плохое заключалось в том, что из всех возможных и столь необходимых капитану карт в кабинете присутствовала только настенная, да и та ограничивалась чертой города.

Вернувшись в комнату, где хозяйничали его освободители, Арсенин удивленно замер на пороге, после чего шагнул к окну, отдернул занавеску и нарочито внимательно оглядел улицу.

– А где, позвольте поинтересоваться, телега? – язвительно усмехнулся капитан, глядя на кучу из полудюжины винтовок и нескольких патронных ящиков, поверх которых возвышалась неустойчивая пирамида из консервных банок, трех бутылок с каким-то спиртным и чьих-то новеньких сапог. Судя по тому, что из-за обратной стороны пирамиды сиротливо выглядывал рукав какого-то кителя, список награбленного добра этим не ограничивался.

– Или вы, Лев, – капитан с прищуром глянул на Троцкого, – решили усовершенствовать свою мускулатуру путем перетаскивания тяжестей? Или грандиозным зрелищем погребения тела под кучей аглицкого мусора мы будем обязаны вам, Николай?

– Да мы вроде только самое нужное брали, – покаянно вздохнул Троцкий, переводя взгляд с кучи добра на смущенного Корено и довольно ухмыляющегося Туташхиа. – А оно вона как вышло…

– Понятно, – продолжая улыбаться, хмыкнул Арсенин. – После смены звания законопослушных матросов на статус пусть сухопутных, но пиратов, над вами возобладал хватательный рефлекс. А теперь, господа разбойники, слушай мою команду! Из всей кучи отобрать четыре ружья, к ним по сотне патронов. Каждому из нас по револьверу и еще патронов… ну, пусть будет штук с полсотни на ствол, а можно и того менее, чего тяжесть лишнюю таскать…

Пресекая немой вопрос Троцкого, капитан чуть преувеличенно тяжко вздохнул:

– Ну а зачем вам больше-то, Лев? Вы что, собрались со всей Британской империей перестрелку вести? Нет? Я почему-то так и подумал. Вот консервы – те все берите. Банки только на первых порах тяжелые, а со временем их все меньше и меньше будет. Нам еще невесть сколько до португальских земель топать, да и после, покуда мы до цивилизованных мест доберемся, один Господь ведает. Кстати! А зачем сапоги-то взяли? Никак для приварка, чтоб по примеру великих путешественников, когда консервы кончатся, кашу не из топора, так из сапог сварить?

– Это вам, батоно капитан, – без тени ухмылки обронил Туташхиа. – Идти долго. Шагать по лесам здешним будем, а вы, как на палубе, – в ботиночках. Будете в них путешествовать – через десяток верст босиком останетесь.

– М-да… – чуть смущенно почесал затылок Арсенин. – О том, что туфельки мои от Бенциони для променада по джунглям мало подходят, я как-то и не подумал. Придется расстаться. Жаль, ведь три целковых во времена оны за них отдал. Спасибо за заботу. Кстати, о приварке. Я так понимаю, что котелками, топорами с солью и прочими крупами господа полицейские небогаты. Были. А жаль. Как ни печален сей факт, но придется по дороге из города какой-нибудь колониальный магазинчик своим визитом почтить. Будет таковой ночью работать, в чем я сильно сомневаюсь, – честь по чести хозяину заплатим, нет – мы не гордые, сами все возьмем, но деньги в плату за урон оставим. Пусть мы сейчас и вне закона, однако честь наша при нас остается, а ее умалять ни при каких обстоятельствах негоже.

Замолчав, Арсенин взял револьвер и, внимательно вслушиваясь в щелчки, прокрутил барабан. После, проверяя общее состояние механизма, откинул его в сторону, не забывая, однако, приглядывать за подчиненными сквозь пустые каморы.

Троцкий, не найдя подходящего мешка, упаковал консервные банки в китель и теперь пытался увязать его рукава, Туташхиа сосредоточенно набивал патронташ, Корено рыскал по комнате, собирая бумаги, щепки и тому подобную рухлядь.

– Вы никак замерзли, Николай? – язвительно фыркнул Арсенин, наблюдая за тем, как Корено аккуратно укладывает скомканную бумагу в кучу, формируя основание кострища посредине комнаты. – Или вам от газовой лампы света мало?

Просидев сутки за решеткой в ожидании смертного приговора, Арсенин свыкся с мыслью, что жить ему осталось не более недели. И теперь, после обретения столь неожиданной для себя свободы, кипятящее кровь возбуждение принимало различные формы, правда, все больше язвительные. Вполне возможно, его жизнь оборвется уже этой ночью, но погибнуть на бегу, неизвестно когда и отчего, гораздо лучше, чем бессильно ожидать заранее известный тебе смертный час.

– Ой! Я дико извиняюсь, господин капитан, – злорадно улыбнулся Корено. – Но я-таки с детства мечтал, шоб наш околоток ушел в небо искрами, и не без моего участия. Таки там оно не срослось, мы здесь, и наши поцы в Одессе не будут иметь себе забот за погорельцев. Таки не будем себе отказывать в маленьком удовольствии и пустим красного петуха до этой хибары?! Подпалим, а?!

– Вы, любезный, никак все тайные тропки в этом городишке успели изучить? – скептически поморщился Арсенин. – Что вы говорите? Нет? Вот и я как-то не сподобился. А значит, мой юный друг, если мы осуществим вашу детскую мечту, нам придется весело шагать по центральным бульварам, наблюдая, как к горящему околотку дружно несутся товарищи покойных из морской полиции, военные патрули и прочие пожарные. Так что поберегите спички, они нам в пути до Лоренсу-Маркиш пригодятся.

Корено повертел по сторонам головой и, не найдя поддержки у товарищей, огорченно сплюнул на пол, но продолжить спор с капитаном не решился.

– Так, господа! Как мы все успели убедиться, грабеж – дело увлекательное, но уж больно оно у нас затянулось. – Арсенин кинул беглый взгляд на брегет и подхватил с пола винтовку. – Забираем добро и прощаемся с сим гостеприимным заведением.