Текст книги "Глубина. Трилогия"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

   Оба дайвера разом смягчаются. Похоже, вчерашний шум и мое стремительное путешествие сквозь уровни «Лабиринта» нагнало на них какие-то конкретные опасения.

   – Ты думер, верно? – спрашивает Анатоль. – Еще из старых…

   – Да.

   – Ну… ты нормально шел… – отворачиваясь, говорит Анатоль. – Я слышал рассказы. Даже если половина – гонево, все равно…

   – Спасибо, – бросаю я. Доброе слово, оно и чайнику приятно.

   – Неудачника невозможно спасти, – говорит Дик.

   – Что? – теряюсь я.

   – Невозможно.

   – Дик у нас фаталист, – усмехается Анатоль. – Ладно. Садись, я объясню.

   Мы усаживаемся вокруг тела Неудачника, и Анатоль начинает рассказ. Я слушаю, отстраняясь от деталей и запоминая основные факты.

   Неудачник не говорит своего имени и адреса.

   Неудачник – великолепный стрелок… и будь он чуть удачливее, то прошел бы «Лабиринт» за сутки, сорвав все призы.

   Неудачник никогда не стреляет в игроков.

   – Что? – переспрашиваю я.

   – То. Он не стреляет в игроков. Монстров бьет влет, – бурчит Анатоль. – Смотреть завидно. А в людей ни разу не выстрелил. Когда я его тащил во второй раз, то на этом и прокололся. Был уверен, что он поможет…

   – Он «плывет»… – говорю я. – Считает происходящее реальностью… нет! Нет, он же сам мне сказал, что вокруг виртуальность!

   – Ага, – соглашается Анатоль. – Ориентировку он не потерял. Но с человеколюбием у него заскок.

   – Верующий? – предполагаю я. – Пацифист?

   Анатоль лишь пожимает плечами.

   – Значит – его каждый раз убивали игроки?

   – Его убивала судьба, – вступает в разговор Дик. – Его убивали игроки, монстры, обвалившийся потолок, рикошет, он тонул в расплавленном асфальте и падал с высоты. Пятнадцать смертей, все разные.

   – Так не бывает, – замечаю я. – Разве что он сам этого добивается.

   – Если он самоубийца, то очень-очень хитрый, – не соглашается Дик. – Все выглядит случайностью. Только их слишком много, случайностей.

   – Дик считает, что это его карма, – говорит Анатоль. – Чем-то он заслужил такую участь. И что бы мы ни делали, вытащить его невозможно.

   – Крейзи, это чушь, – говорю я. Дик лишь улыбается. – Ребята, неужели нет способов отключить игрока принудительно? Не зная его адреса?

   Дайверы «Лабиринта» переглядываются.

   – Не темните, – прошу я. – Дело серьезное.

   – Способ был, – признает Дик. – Анатоль его попробовал.

   Смотрю на Анатоля, ожидая разъяснений.

   – Тринадцатикратная смерть, – неохотно говорит тот. – Если игрок гибнет тринадцать раз подряд с интервалом менее пяти минут, то программа его вышвыривает без объяснения причин. Это барьер для абсолютных бездарностей.

   Я еще не понимаю.

   – Сегодня утром я попробовал этот способ, – говорит Анатоль. – Не стал тащить Неудачника через уровень, а просто стал у начала и принялся его убивать. Тринадцать раз подряд. Потом еще два раза, решил, что в счете сбился. И – ничего!

   – Стоп! – кричит Дик, вскакивая. – Леонид, еще шаг – и я убью тебя. Это игра! Понимаешь?

   Отступаю от Анатоля. Дик прав, нельзя мерить происходящее в «Лабиринте» мерками реального мира или даже Диптауна. Это глубина в глубине.

   – Как он себя вел? – спрашиваю я.

   – Я ему все объяснил вначале! – Анатоль тоже на взводе. – Не думай, что мне это в кайф! Все объяснил, стрелял из винчестера в голову! Думал, может, хоть сопротивляться начнет! А он вначале пытался убегать, потом просто сидел и ждал!

   Теперь понятно, почему Неудачник такого мнения о нем.

   – Леонид, это игра, – повторяет Дик. – На семнадцатом уровне, чтобы пройти, тебе нужно было расстрелять мальчика, привязанного к двери туннеля. Ты сделал это?

   Конечно, сделал… Его невозможно было отвязать.

   – Это была лишь программа, Дик. Рисунок и звуковой файл. Она мешала пройти к живому человеку.

   – А сколько людей ты расстрелял в первый день, зарабатывая репутацию? – кричит Анатоль. – И не говори о честном поединке! Ты думер старой школы, ты дайвер! Все герои «Лабиринта» не имеют и половины твоих возможностей в поединке! Ты можешь выскочить из глубины и не чувствовать боли! Стрелять как в тире! Пройти по проволоке, как канатоходец!

   Он замолкает, хмурится.

   – «Аль-Кабар» – твоя работа?

   Киваю.

   – Красиво… – Анатоль остывает так же быстро, как и заводится. – В общем, так, Леонид. Мы тебе мешать не будем. Пробуй. Но на нас не отвязывайся! Мы свою работу делаем.

   – И сейчас наша очередь, – добавляет Дик. – Приходи через шесть часов. Если за этот срок мы не вытащим парня, то снова будет твоя очередь.

   Я не спорю. Они хозяева, я гость.

   Поднимаюсь, иду к компьютеру у стены.

   – Эй, Леонид! – кричит вслед Анатоль. – Знаешь, почему ты не мог убить эскорт-гвардейцев сразу?

   Качаю головой.

   – Программы тоже умеют жульничать. Куда бы ты ни стрелял, правильным выстрелом будет последний.

   Что ж, спасибо за информацию… Касаюсь клавиатуры, записываюсь.

   – Через шесть часов, – говорит вслед Дик. – Не раньше!

1001

   На этот раз народу в колонном зале меньше. И все же человек десять стоит, потягивая пиво и явно дожидаясь меня.

   Иду мимо.

   – Стрелок!

   Оборачиваюсь. Двое незнакомых ребят и длинноволосая девчонка идут ко мне.

   – Я – Стрелок, – соглашаюсь я.

   – Кто ты? – спрашивает сутулый очкарик. Многие берут такие невоинственные внешности, усыпляя бдительность соперников.

   Разборок со стрельбой, похоже, не будет. Ну и хорошо. Вчера все кипели, но за сутки головы поостыли.

   – Это неважно.

   – Стрелок, чего ты добиваешься? – вступает в разговор девушка. – Ты просто играешь?

   – Нет.

   – Тогда что тебе нужно? Тебя весь день видели на тридцать третьем уровне. Ты что, застрял?

   – Нет.

   Делегация топчется на месте, потом парень в очках поднимает руки:

   – Мир, Стрелок?

   – Мир, – недоуменно отвечаю я.

   – Ребята боятся идти сквозь тридцать третий, – поясняет он. – На тридцать втором полсотни человек скопилось. Стрелок, если ты не будешь вести отстрел игроков, то тебя тоже не тронут. А иначе – объявляется большая охота. И не только в Сумеречном Городе.

   – Хорошо, – соглашаюсь я. – Только одно условие… на самом начале уровня сидит паренек с пистолетом. Его тоже не трогать.

   Очкарик и девушка переглядываются.

   – По рукам, Стрелок.

   Мы жмем друг другу руки.

   – Пошли в «BFG»? – предлагает девушка.

   Договора положено скреплять пивом. А у меня шесть свободных часов. Я киваю. Остаток делегации подтягивается к нам, и мы тесной группой выползаем из колонного зала. Оглядываюсь – Алекса среди моих спутников нет, или он прячется в другом теле.

   – Ребята, если кто-то нарушит уговор и нападет на меня…

   – Это будут его и твои проблемы, – подтверждает очкарик.

   – Прекрасно.

   – Стрелок, ты думер? – спрашивает девчонка.

   – Да.

   – Небось еще на «тройках» играл?

   – На «двойках».

   – В «Doom»? – иронически спрашивает очкарик.

   – Нет, конечно. В «Волчье логово».

   Народ одобрительно шумит. Про самую примитивную из трехмерных игр большинство только слышало.

   – Между прочим, – говорит девчонка, – я недавно с пареньком познакомилась, он на «тройке» в Диптаун влез.

   – Что? – очкарик поражен.

   – Что слышал. Без шлема и костюма, всухую. Говорил, что он сержант срочной службы. Сидит где-то в тундре на станции космической связи. У них там оборудование – хоть в музей сдавай. Но выход на «Интернет» есть, через какую-то военную локалку. Он на «386-DX40» загнал дип-программу, влез через какой-то гейт в Диптаун и пошел по городу шататься. Я его по походке заметила, дерганая такая, сразу видно – модем паршивый.

   – Гонит, – качает головой очкарик. – На «тройке» в виртуальность не войдешь.

   – Почему? Если с «сопром», то вполне! – возражает кто-то.

   Начинается долгий спор, можно ли войти в виртуальность на «IBM-386» и поможет ли в этом процессе математический сопроцессор – «сопр». Я не вмешиваюсь, слушаю, хоть и знаю ответ.

   Можно.

   Я сам с «тройки» начинал. Тоже без шлема и костюма, как гипотетический солдатик, выбравшийся в самую необычную из всех самоволок в истории.

   Но такой информацией не разбрасываются.

   За разговором мы подходим к «BFG-9000». Это мрачноватое здание, выдержанное в стиле «Лабиринта», или, точнее, его предтечи – игры «Doom». У тяжелых железных дверей стоят два монстра в ливреях, и я машинально дергаю плечом, пытаясь сбросить в руки несуществующую уже винтовку. Самое смешное, что мой жест повторяют еще несколько человек.

   Игры в «Лабиринте» даром не проходят.

   Расталкивая монстров-швейцаров, вваливаемся в ресторанчик. Интерьер знаком до боли – это последний уровень игры «Doom-2». Огромный зал, половина залита мерцающей зеленой жидкостью, половина представляет собой каменную террасу, на которой и расставлены столики. На стене над зеленкой – морда чудовищного демона, изо лба которого периодически вылетают вращающиеся кубики. Над террасой кубики лопаются, из них вылупляется какой-нибудь монстр и несколько секунд бродит между столиками, прежде чем исчезнуть. На них внимания не обращают, в отличие от игры здесь они бесплотны и безопасны.

   – Простые были уровни, – бросает какой-то парнишка из нашей группы. Я молчу. Его бы на этот уровень, даже без всякой виртуальности. Посмотрел бы я на подвиги юного поколения. Единицам удавалось пройти последний уровень честно, не вводя в игру код бессмертия.

   Мы садимся рядом с зеленкой, сдвигая несколько столиков. Приближается официант – тоже монстр, летающий алый шар с выпученными глазами.

   – Пива! – требует очкарик. – Фирменного, всем! Я плачу.

   Монстр раскрывает рот, и я машинально уклоняюсь. Но из пасти вылетают не огнедышащие черепа, как в игре, а запотевшие кружки с пивом.

   Двое идиотов смеются надо мной. Остальные понимающе переглядываются.

   Чем простой человек отличается от думера? Думер за угол не заходит, а вначале заглядывает.

   Думер думера видит издалека. У старых игроков моя реакция удивления не вызывает.

   Сдвигаем кружки.

   – За перемирие! – провозглашает очкарик. – Между Стрелком – и всеми нами!

   Пиво густое, темное, не «Гиннесс», но что-то похожее. И очень крепкое.

   Интересно, каким чудом владельцы ресторана ухитрились придать несуществующему пиву такой вид, что оно воспринимается как крепкое?

   – Дамир, – представляется очкарик.

   – Стрелок.

   Дамир кивает, смиряясь с тем, что я не сниму маску. Почему-то мне кажется, что его внешность – прямая противоположность реальному облику. Он, наверное, высокий и крепкий.

   Обычное дело – маскировка наоборот. Я читал пару психологических исследований глубины, где сообщалось, что данный метод используется в двух третях случаев.

   – Почему ты раньше не появлялся в «Лабиринте»? – интересуется Дамир.

   – Неинтересно, – признаюсь я.

   Дамир воспринимает мою фразу спокойно, а молодняк начинает хмуриться.

   – Ты не был на московском турнире думеров в девяносто седьмом? – интересуется Дамир.

   – Нет.

   – Все равно мне твоя манера знакома, – решает Дамир.

   Сидим, пьем пиво. Честно говоря, я очень рад, что постоянные игроки «Лабиринта» пошли на перемирие. Если бы на меня навалилась настоящая толпа, все способности дайвера не спасли бы.

   Между тем зал оживляется. Откуда-то появляется парень с гитарой, смуглый, длинноволосый. Смущенно улыбается, машет рукой, ступает на зеленку. Жидкость шипит под его ногами. Парень проходит в центр зеленой зоны, садится на стул, стоящий на маленьком бетонном пятачке, начинает неторопливо настраивать гитару. Я тоже машу ему рукой, хоть он никак не узнает меня в облике Стрелка. Это личность в глубине легендарная, один из хакеров старой школы, к тому же – бард. Давно мы не пересекались. Обычно он выступает в «Трех поросятах», где, по слухам, даже имеет маленький пай. К «Лабиринту» он вообще равнодушен, и то, что его занесло сюда, – редкая удача. Парень смахивает волосы со лба и начинает петь:

    Промозгло, сыро, какая прелесть,Какая слякоть, какой туман!А я улыбаюсь, чему – бог невесть,Я, как и город, туманом пьян.

   Девчонка похлопывает рукой по столу, отбивая такт, пиво льется рекой. Я знакомлюсь со всей компанией, на всякий случай заставляя Вику запомнить лица и имена. Под шумок один из парней долго жмет мне руку и лепит на плечо простенький маркер. Делаю вид, что не замечаю. В порыве чувств обнимаю паренька в ответ и перекидываю маркер на него.

    Пускай поотслеживает, ламер.Бреду в тумане, как в океане,Я, может, лодка, а может, китА может, просто нечто с глазамиВ деревьях-водорослях скользит…

   Веселье в полном разгаре. Все довольны, включая хитроумного ламера.

    Я звуков не знаю, я их не помню,Слова забыты, к чему слова.Я этим туманом себя наполню,Если вместит моя голова.

   Я уже наполнен хмельным туманом. Встаю, улыбаюсь игрокам.

   – Мне пора.

   Никто не спрашивает почему, никто не уговаривает остаться. Пребывание в глубине – развлечение платное. Пробираюсь между столиками, над головой шипят иллюзорные кубики, раскрываясь, выплевывая монстров. Делаю усилие, чтобы не уворачиваться.

   У меня есть еще часов пять. Сейчас дайверы «Лабиринта» возятся с Неудачником. Но почему-то я уверен, что у них ничего не выйдет.

   Сворачиваю в переулок, останавливаюсь.

   Глубина-глубина, я не твой…

   Первым делом, сняв шлем, я открыл холодильник. Достал лимонад, колбасу, коробочку йогурта. Надо пообедать.

   На экране все нормально. Стрелок стоит, привалившись к стене, редкие прохожие не обращают на него внимания. Вон какой-то типчик юркнул в двери «Всяких причуд».

   – Только не к Вике! – сказал я ему вслед.

   – Я не поняла, Леня, – отозвалась «Виндоус-Хоум».

   – Ничего, – отводя глаза, ответил я. – Все в порядке.

   Мне вдруг стало не по себе. Вдруг к Вике – той, виртуальной, кто-то пришел? Я представил себя, учиняющего разборки в несуществующем борделе, и улыбнулся.

   Но все же стал есть куда торопливее.

   – Леня, – сказала «Виндоус-Хоум». – Я должна сделать тебе ежемесячные напоминания.

   – Валяй, – буркнул я.

   – Позвонить родителям, – укоризненно произнесла Вика. – Я могу набрать номер, но это потребует освобождения телефонной линии…

   – Нет.

   Нехорошо, конечно, но лучше позвоню вечером.

   – Оплатить коммунальные счета…

   Да, с этим тянуть тоже не следует. Отключат телефон в самый неподходящий момент…

   – Спасибо.

   – Убрать в квартире.

   Я быстро оглянулся. Да, пол вымыть следует. И пыль бы стереть. Батарею, с ржавым потеком, покрасить.

   – Спасибо, Вика, принято.

   – Кроме того, в очередной раз обращаю твое внимание, что уровень поставленных передо мной задач не всегда соответствует объему оперативной памяти…

   – Утихни.

   Я положил ладони на клавиатуру, локтем скинул пустую коробочку из-под йогурта, чтобы не мешала.

   deep Ввод.

   Отлепившись от стены, я вхожу в стеклянные двери борделя.

   И Мадам выходит навстречу:

   – Вы сегодня рано, Стрелок.

   – Зато ненадолго.

   Мадам улыбается, протягивает руку, касается моей щеки.

   – Только не морочьте голову девочкам, Стрелок.

   – Я постараюсь, – голосом послушного мальчика говорю я.

   Мадам кивает, без особой уверенности. Поворачивается к охраннику:

   – Проводи его в служебные помещения. К Вике.

   – Спасибо! – от души говорю я. Мадам устало отмахивается и идет к лестнице на второй этаж. А охранник кивает на маленькую дверь, рядом с которой стоит.

   С некоторым смущением я иду за ним.

   Прямо в сердце борделя.

   Чистенький коридор, за окнами – летний лес, река и яркое солнце. Ага, а ведь Мадам говорила, что у них всегда вечер. Хочется солнышка, никуда не деться.

   Вдоль коридора – двери, на них нет номеров или имен, зато налеплены картинки. Кошечки, щенки, мышата, зайчата. Это немножко напоминает детский садик. Но из одной двери вдруг высовывается полуодетая блондинка, ойкает, картинно прикрывает грудь руками и заскакивает обратно.

   Стараюсь идти с каменной физиономией. За дверями шорохи, когда я прохожу мимо, слышится легкий шум. Знаю, что если обернусь, то увижу десяток любопытствующих лиц, выглядывающих в коридор.

   Поэтому не оборачиваюсь.

   Охранник останавливается у двери, на которой висит фотография задумчивого черного котенка. Стучит.

   – Да? – слышится в ответ, и я вздрагиваю, потому что узнаю голос.

   – Посетитель, – говорит охранник.

   – Пусть войдет.

   Охранник легонько хлопает меня по плечу и удаляется. Из полуоткрытых дверей его о чем-то спрашивают шепотом, но он хранит молчание.

   Под насмешливым взглядом котенка вхожу.

   Комната выглядит как горная хижина. Окно распахнуто, из него доносятся порывы холодного ветра. Шумит река. Вика сидит перед окном на простом деревянном стуле, разглядывая лицо в маленькое зеркальце. Рядом, на грубо сколоченном столе – вполне современная косметика.

   – Привет, – бросает она. – Посиди тихонько, ладно?

   Киваю, стою и оглядываюсь. На стенах акварели – незнакомые, почти на всех горы, туман, сосны. На первый взгляд кажутся однообразными, словно творения халтурщика к еженедельной распродаже. Но всматриваюсь внимательнее и одобрительно киваю. Это не штамповка набитой рукой, а просто цикл.

   – Как бы ты их назвал? – спрашивает Вика не оборачиваясь. Ей хорошо, у нее зеркало.

   – Даже не знаю, – признаюсь я. – У меня всегда были проблемы с названиями. Ну, например…

   Прохожу вдоль стены, осторожно касаясь рамок. Горы, или одна гора – но в разных ракурсах, густые плети тумана, впившиеся в склоны сосны. Утренний холод и сухой жидкий воздух. Звенящая струя ручейка, шорох ветра – словно картина способна передавать звук.

   – Лабиринт, – говорю я. – Лабиринт отражений.

   Вика красит губы. Задумчиво соглашается.

   – Можно… главное, что непонятно. С такими названиями лучше покупают.

   – Это твои картины?

   Последние дни я потрясающий тугодум.

   – Да. Не похоже на меня?

   – Похоже. Но я думал, ты просто подобрала их со вкусом.

   – Ну и мужики пошли. – Вика наконец встает. На ней белое льняное платье до колен, босоножки, серебряный кулон на цепочке. – Это комплимент при первом свидании?

   – При втором, – пытаюсь я отшутиться.

   – Нет, при первом. Утром – это была работа.

   – Тогда начинаю говорить комплименты, – бормочу я. – Ты умная, красивая, талантливая…

   – Добавь – пунктуальная. – Вика стягивает волосы белой ленточкой.

   – Нет, лучше добавлю – щедрая. Продавать такие картины – подвиг.

   – Ерунда, – легко отмахивается Вика. – Я продаю реальные оригиналы. А эти – остаются у меня. Они лучше.

   Вика не замечает, какую промашку допустила. Я этому безумно рад. Торопливо говорю:

   – Чем лучше?

   – Они звучат.

   Так вот в чем дело. Мне не послышался шум ветра и плеск воды из картин.

   – Рождается новое искусство, – говорю я.

   – Давным-давно родилось. И не одно. Просто нам пока непонятно, что это искусство. Когда пещерный человек рисовал на стенах оленей, это тоже не сразу признали творчеством.

   – Если так, то весь Диптаун – произведение искусства.

   – Конечно. Не весь, но местами – несомненно. Иди сюда.

   Вика бесцеремонно хватает меня за руку, подтаскивает к окну.

   – Смотри!

   Вот оно что. Вика рисовала с натуры… только существуют ли в реальности такие горы?

   Центральный пик – наверняка нет. В нем километров десять высоты, он вырывается из горной цепи, словно гордый бунтарь. Облака кружат вокруг вершины, бессильные накрыть пик своей шапкой. Гора, словно слоями нарезана – темная зелень лесов, салатная полоска альпийских лугов, снежное кольцо и серый, мертвый гранит вершины.

   Между нашей хижиной, а она тоже стоит на порядочной высоте, и пиком-гигантом раскинулось озеро. Не очень большое, но идеально круглое, я сказал бы – нарисованное, не будь оно таким живым. Вода темно-синяя, тяжелая, на грани льда.

   Я молчу.

   – Не боишься, что это фирменный антураж для привередливых клиентов? – спрашивает Вика.

   – Еще чего. Обойдутся.

   Мы смотрим на горы.

   – Долго рисовала? – тихонько спрашиваю я.

   – Два года, – беспечно говорит Вика.

   Киваю. На это можно потратить и больше. Это не штампованные заоконные красивости, продающиеся на каждом углу. Мне кажется, что, если я возьму даже очень сильный бинокль, домысливать ничего не придется. Картина сделана полностью – во весь объем.

   – Очень хочу туда спуститься, – говорит Вика, глядя на озеро.

   Молча киваю, соглашаясь.

   – Страшно. Дорога очень сложная, – вздыхает Вика. – Если привязать веревку к окну, то на вон ту тропинку можно выбраться запросто. Но по северному склону полгода как прошел оползень. Тропинку наверняка завалило.

   Я поворачиваюсь к ней, смотрю в глаза.

   Нет, она не врет и не смеется.

   – Ты хочешь сказать, что это все – живое? – спрашиваю я. – Туда можно войти? Подняться на пик, искупаться в озере?

   – Вода ледяная, простудишься.

   – И все это живет? Падает снег, идут лавины, случаются бури?

   Вика кивает.

   – Чтобы держать такое пространство, нужен отдельный сервер!

   – Два сервера. Один полностью занят, другой еще все заведение держит.

   Глотаю холодный воздух. Спрашиваю:

   – Так… зачем ты здесь работаешь? Тебя любая фирма возьмет пространственным дизайнером, только позволь заглянуть в это окошко!

   – У меня свои причины, – говорит Вика, слегка повышая тон, и я понимаю – вопрос неуместен.

   Свобода для всех и во всем.

   Может быть, ей нравится быть виртуальной проституткой?

   – Спасибо, – говорю я.

   Вика недоуменно хмурится.

   – Спасибо, что позволила это увидеть, – объясняю я. – Ты ведь не каждого сюда пускаешь?

   – Не каждого. А ты покажешь мне свои картины? – с улыбкой спрашивает Вика. Я вздрагиваю. – Ты сказал, что не умеешь придумывать названия. Значит, приходилось этим заниматься.

   Вот так. Я тоже сглупил. И, подобно Вике, не заметил своей оплошности.

   – Я давно не рисую, – признаюсь я. – Так получилось. Может, и к лучшему, все равно мне такое не по силам.

   Вика даже не пытается вежливо спорить. Она знает себе цену.

   – Знаешь, я хотел пригласить тебя в ресторан, – говорю я. – Если ты согласишься…

   – Нет.

   Я чувствую себя оплеванным. Почему-то я был уверен, что Вика согласится, что ей понравятся «Три поросенка», что мы постоим над горной рекой – пусть не я создавал тот пейзаж, но я люблю его…

   – Понимаю, – говорю я.

   – Нет, не понимаешь. Дело не в клиентах, сейчас как раз затишье, а девочки меня подменят. Я сама тебя приглашаю. В наш ресторанчик.

   Ничего не понимаю, но соглашаюсь. Вика придирчиво осматривает меня, поправляет воротник рубашки.

   – Сойдет, – решает она. – Пошли.

   – Далеко?

   Вика только улыбается, подхватывает со стола маленькую замшевую сумочку. Мы выходим в коридор, и я отмечаю, что двери больше не поскрипывают в приступах любопытства.

   – Пошли, пошли…

   Мы идем, чинно взявшись за руки, словно воспитанные дети на прогулке. Коридор кончается винтовой лестницей, мы поднимаемся вверх. Насчитываю семь витков, прежде чем дорогу преграждают тяжелые бархатные шторы. На мгновение возникает мысль, что пространство здесь вывернуто, и мы сейчас выйдем в холл первого этажа.

   – Ничему не удивляйся, – говорит Вика и ступает вперед.

   Я иду следом в полной уверенности, что смогу выполнить ее просьбу.

   Мы выходим на морской берег.

   Закат красит небо оранжевым и золотым. Море устало дышит, лаская берег. Песок под ногами – черный. Весь пляж искристо-черный. Я знаю, что такие пляжи есть. Я никогда не думал, что это так красиво.

   На берегу стоят белые столики под зонтами, за столиками люди. Все живые, не программные муляжи, я сразу это чувствую. В основном девушки, лишь за тем столом, что ближе всех к берегу, двое мускулистых парней. Да еще рядом с длинной стойкой бара примостился тощий парень в шортах.

   – Это наша рекреационная зона, – шепчет Вика. – Идем.

   Мы садимся за свободный столик, Вика склоняется ко мне:

   – Здесь самообслуживание. Иди к стойке, возьми мне шампанского.

   Иду, увязая в песке. Трое мужчин и двадцать женщин наблюдают за мной. Все выглядит донельзя странно – словно чудовищный тайфун прошелся по побережью, снеся отели и дома, но пощадив часть открытого ресторанчика. Впечатление усиливает задернутая шторами дверь, через которую мы вошли, – она одиноко стоит в черном песке.

   – Привет! – говорит мне парень у стойки и быстро сует руку.

   Машинально пожимаю ладонь.

   – Вика сухое шампанское любит, – говорит парень. – Только не бери французского, возьми «Абрау-Дюрсо», оно где-то слева под стойкой… Ты здесь первый раз? Я тебя не видел раньше. Сегодня день пустой, все девчонки тут собрались. Ну, сейчас тебе косточки перемоют!

   Он тараторит с энергией Робинзона, встретившего Пятницу. У него чрезвычайно подвижное лицо, во рту не хватает пары зубов.

   – А ты мне нравишься, – говорит парень, почесывая облезающий от загара живот. – Блин, точно нравишься! Ха-ха! Испугался? Не, я тут не работаю, то есть работаю, но не так. Ты тем двоим, у воды, не понравься случайно!

   У меня уже голова идет кругом. Выдавливаю жалкую улыбку, захожу за стойку, достаю из ведерка со льдом бутылку брюта, беру пару высоких бокалов.

   – Во, перезагорал я вчера! – восклицает тем временем парень, отрывая длинный пласт облезающей кожи. – С девчонками поспорил, что сгорю, они не поверили. Приходят утром – а я и впрямь сгорел!

   Он сует мне под нос бренные части своей шкуры.

   – Классно выглядит? Всю ночь пахал, делал симуляцию загара. Надо будет пристроить куда-нибудь, с руками оторвут! Только руки я не отдам!

   Торопливо киваю и убегаю с добычей. Вика дожидается меня, давясь от смеха.

   – Это кто? – спрашиваю я, опускаясь на стул. Тихий шорох волн кажется неслыханным благодеянием.

   Вика продолжает смеяться, потом делает серьезное лицо.

   – Это наш программный гений, хакер и охранник, знаток железа и софта. Зови его Компьютерным Магом. Или просто Магом. Он это любит. Только не зови его Зукой.

   – Зукой?

   – Ага. Он любит растворимые напитки, «Зуко», «Сприм», прочую химию. Его так девчонки прозвали, он очень обижается.

   – А чего он такой… странный? – осторожно спрашиваю я.

   – Не знаю. Может, наших геев отпугивает, может, по жизни такой.

   Я искоса поглядываю на парней у берега. Те тоже разглядывают меня, что-то обсуждая. Потом один легонько хлопает другого по губам, и тот обиженно отворачивается.

   Мне становится совсем не по себе. Но Вика не прекращает улыбаться, и я с деланным любопытством спрашиваю:

   – Зачем вам парни? Девчонки не всегда справляются?

   – Конечно. Помнишь голубой альбом?

   Помню. Бес тянет меня за язык, и я интересуюсь:

   – А где козочки пасутся?

   Мы вместе смеемся, напряжение спадает.

   – Это программа, – признается Вика. – Мы пробовали надевать тела животных, но поведение неадекватное выходит. Клиенты нечасто бывают, но зато – у нас есть все. Любые причуды.

   Я разливаю шампанское по бокалам, мы чокаемся.

   – Нормально, – говорит Вика.

   – Да, класс, – соглашаюсь я, ставя опустевший бокал.

   – «Абрау-Дюрсо» плохим не бывает. Это ты – «нормально». Я сомневалась, как ты себя поведешь в такой компании.

   – А что тут такого? – говорю я голосом человека, каждый день гуляющего в компании проституток и гомосексуалистов.

   Вика размышляет.

   – Нет, ты пока так не считаешь, – говорит она. – Но это ничего. Главное, что ты соглашаешься на словах. Значит, заставишь себя поверить на самом деле.

   – Можно? – Компьютерный Маг стоит возле столика, как-то немыслимо выгнувшись и скорчив просительную гримасу. – Вы не обо мне говорите? Я не помешаю? Можно сесть?

   – Садись… – обреченно вздыхает Вика. Маг плюхается на свободный стул, жестом фокусника достает из-за спины бокал и еще одну бутылку. Какой-то банановый ликер.

   – Викочка, спасибо! – говорит он. – Я уж думал, буду пропадать в одиночестве! Будешь?

   Вместо ответа Вика наливает себе еще шампанского. Я тоже отказываюсь от ликера. Маг плещет его в свой бокал.

   – За знакомство! – говорит он. – Я – Компьютерный Маг!

   – Я – Стрелок, – машинально отвечаю я.

   – Ой! – Маг откидывается на стуле. – Не убивай меня! Это ведь ты два дня «Лабиринт» будоражишь? Вика, поздравляю, ты познакомилась с крутым думером! От него все плачут! Он убивает и убивает, налево-направо!

   – Правда, что ли? – спрашивает Вика.

   Киваю.

   – Никогда бы не подумала, – говорит Вика.

   – Должен же и я тебя удивить.

   – Стрелок, ты смотри в «Лабиринте» не бедокурь! – восклицает Маг. – А то я у Мадам отпуск возьму, двину в «Лабиринт» да все разнесу! Я вообще-то мирный, но когда разозлюсь – кошмар! Держите меня трое, двое не удержат! Вот однажды…

   – Маг, – говорит Вика. – Мы беседуем. У нас серьезный разговор. Поболтай с Тиной или с Леночкой.

   Маг грустно кивает:

   – Вот всегда так… Ухожу, ухожу. Никто меня не любит…

   – Я тебя очень люблю, – говорит Вика. – Но Тина со вчерашнего дня в депрессии. Развлеки ее, ты же умеешь.

   – Без проблем! – сияет Маг. Прихватывает бутылку и приплясывая движется к столику, за которым черноволосая пышная девушка сосредоточенно пьет водку.

   Я только качаю головой.

   – У нас здесь свой мирок, – говорит Вика. – Довольно тихий и мирный. Кстати, здесь все девочки появляются только в базовых телах. Не в тех, что мы надеваем для клиентов.

   – Так это твое основное тело в виртуальности?

   – Да.

   Я делаю следующий шаг.

   – Имя – тоже? Тебя зовут Викой?

   – В глубине – да. Я потому и позволила тебе прийти, что ты угадал.

   Она грустно улыбается.

   – Вначале даже подумала, что ты какой-то шпион, хакер или дайвер, что ты выяснил мою личность…

   У меня начинает бешено колотиться сердце.

   – А сейчас так не думаешь?

   Вика пожимает плечами:

   – Кто знает? Но ты мне нравишься. Хочется, чтобы все само собой так совпало. Удивительно и красиво.

   Я не успеваю ответить, шторы на двери раздвигаются, высовывается на секунду девичье личико:

   – Наташа, Тина, на выход. Зеленый и желтый альбомы.

   Пышная девица, к которой уже пристроился Маг, швыряет в дверь бутылку. Вика привстает.

   – Элис! – негромко, но отчетливо говорит она. – Подмени Тинку!

   Девушка за соседним столиком кивает, но Тина протестующе вскидывает руки:

   – Вика, я в порядке.

   Она говорит через программу-переводчик, но даже та доносит отголоски усталости и злости.

   – Поработаю малолеткой. Все в порядке. Меня Кепочка достал вчера.

   Один из геев встает, быстро идет между столиками. Обнимает Тину за плечи, что-то шепчет, усаживает обратно. Вопросительно смотрит на Вику.

   – Хорошо, Анджей, – соглашается она. – Спасибо.

   Гей и одна из девушек выходят в дверь. Вика садится, залпом пьет шампанское. И неожиданно свистящим шепотом говорит: