Текст книги "Глубина. Трилогия"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

   – Ох, ну и скандалов теперь будет! Парень, а ты кто, а?

   Неудачник не отвечает. Может быть, у него, как и у меня, голова идет кругом? Компьютерный Маг похож на многозадачную операционную систему, которая одновременно занята и шутовством, и серьезной работой.

   Я так не умею.

   – Спасибо, – пытаясь подняться на ноги, говорю я. Маг подпихивает меня под локоть, держит, пока я балансирую в воздухе, осваиваясь. Ощущение совершенно дикое, это не реактивный ранец, который используется на некоторых этапах «Лабиринта», а именно хождение по воздуху.

   – Как по ступенькам, – шепчет Маг. – Словно по лестнице спускаешься-поднимаешься.

   – Маг, сколько у нас времени? – Мадам деловито оглядывает хижину, вешает на плечо Викину сумочку, потом начинает доставать из буфета банки и пакеты и движениями баскетболистки швырять их в окно. Сомнительно, что будет время их подобрать, но я не спорю.

   – Только на прощальный поцелуйчик!

   – Тогда отложим его до встречи. Маг, пожалуйста, задержи их сколько сможешь. Ну… заболтай, что ли!

   – Я попробую… – неожиданно теряется Маг. – Ну… не знаю, я не умею…

   – Вика, вернись в прежнее тело, – оглядывая могучие габариты Мадам, прошу я. Подхожу к Неудачнику – тот все еще липнет к стене.

   – Парень, мне плевать, кто ты. Человек или программа. Я согласен и с тем, и с другим!

   Он молча смотрит мне в глаза.

   – Я не хочу отдавать тебя этим уродам. Я попробую тебя спасти. Веришь?

   Неудачник молчит.

   – Я по-прежнему хочу быть твоим другом, – говорю я. – Кто бы ты ни был.

   Он делает шаг мне навстречу. Я добавляю:

   – Пожалуйста… давай не доставим этим сволочам радости схватить нас!

   Кажется, я сказал что-то не то.

   – Добро – вопреки злу? – интересуется Неудачник.

   – А как еще иначе? – неожиданно вступает в разговор Маг. Он плюхнулся в кресло, заложил ногу за ногу и стал неожиданно серьезным. – Если нет точки отсчета, то все теряет смысл.

   Неудачник замолкает и послушно подходит вместе со мной к окну. Вика – не Мадам, а именно Вика – уже забралась на подоконник и с непонятным выражением на лице смотрит вниз.

   – Ты что, боишься высоты? – запоздало спрашиваю я.

   – Не тяните, а! – кричит в спину Маг. Оглядываюсь – его пальцы колотят по пульту, и за стеной раздается рев, напоминающий турбины разгоняющегося «Боинга». Рев почти заглушает чей-то крик. По деревянной двери пробегают языки пламени.

   – Маг, а как ты?

   Компьютерный Маг улыбается и достает из кармана что-то, больше всего напоминающее куриное яйцо.

   – А у меня – вот.

   – Что это?

   – Увидите, – обещает Маг.

   Вика и Неудачник повисают на моих плечах так синхронно, что команды не требуется. Я переступаю через подоконник и ставлю ногу на воздух.

   Воздух держит.

   Ветер бьет меня в бок, река шумит метрах в ста подо мной. Кружится голова. Надо выйти, выйти из глубины.

   Только… не хочу я видеть лицо Вики квадратиками разноцветных пикселей.

   Вначале я собирался спуститься на обрыв, но теперь понимаю, что это бессмысленно. Тропинка завалена валунами… проклятое землетрясение!

   Иду вперед и вниз. Над склоном, над обрывом, над ревущей горной рекой – к противоположному склону, густо заросшему зеленью.

   – Я даже на самолетах летать боюсь… – шепчет Вика. Я с трудом отрываю взгляд от бездны под ногами, смотрю на нее.

   – Держись, малышка…

   – Ты… вынырнул?

   – Нет!

   Она закрывает глаза на мгновение, потом вскидывает голову:

   – Леня, выходи! Не мучайся!

   Ага. Дождешься. Я из другой глины!

   – Счастливо, ребята! – вопит вслед Маг. Наверное, он высунулся в окно.

   – Ребята… – возмущенно шепчет Вика. – Все вы, мужики, одинаковы!

   – Викочка, а тебе тысяча с половиной поцелуев! – продолжает Маг.

   Сейчас я рад его разговорчивости.

   Мне еще предстоит пройти сотню метров.

   Кидаю взгляд влево – лицо Неудачника абсолютно спокойно. Он смотрит на пропасть под нами с радостным детским любопытством. Вот кому надо было надевать крылатые тапочки.

   …Не знаю, зачем Вика прибеднялась, восхваляя Сигсгорда. Ее пространство ничуть не хуже.

   Может быть, даже более настоящее.

   Сосновые ветки колотят меня по лицу, перед глазами проплывает шишка сиреневого цвета. Как ни странно, сейчас я уверен, что такие бывают.

   Я по спирали обхожу сосну, спускаясь все ниже и ниже. Скала, на которой примостилась маленькая хижина, остается на той стороне обрыва. Мага в окне уже нет.

   – Ленька… – шепчет Вика, когда до земли остается метра полтора, и разжимает руки. Зря. Она-то спрыгивает нормально, а вот мы с Неудачником в худшем положении. Я заваливаюсь на левый бок, тапочки судорожно взбивают воздух, но удержать нас не в силах.

   Куча-мала.

   Не слишком ли много падений для сегодняшнего дня? Тем более в китайском комбинезоне, с его слабыми ограничениями силы удара?

   Я сбрасываю тапочки, поднимаюсь, жадно глотая воздух и потирая ушибленный бок. Неудачник со стоном садится на корточки.

   Вика смущенно смотрит на нас.

   – Больно, мальчики?

   – Не, все хорошо! – бурчу я, помогая подняться Неудачнику. Над нами – густой зеленый полог, обрыв метрах в пяти.

   Гул воды глушит шорох хвои под ногами. Как приятно стоять на твердой почве.

   – Леня…

   – Проехали, – обрезаю я. В конце концов, я понимаю, что такое боязнь высоты. Сам не смог пройти по аль-кабарскому мосту в глубине.

   Мы вырвались из борделя, и это главное. Мы уже не в том пространстве, что атакуют люди Человека Без Лица. Вокруг нас горы, созданные Викой для личного пользования. Горы, где никогда не было людей. Пространство в пространстве, тайный мир, живущий по своим законам. Лишь хижина на обрыве – единственная дверь в него…

   Из окна хижины бьет густое оранжево-черное пламя, бревенчатые стены занимаются мгновенным жарким огнем.

   «Увидите» – сказал Маг. И он прав, трудно не увидеть действие файл-бомбы. Единственный проход в нормальную глубину догорает на наших глазах.

   – Надеюсь, ты там… Человек Без Лица, – говорю я.

   – Что он тебе обещал за Неудачника? – спрашивает Вика.

   Кошусь на несостоявшийся предмет торга и признаюсь:

   – Медаль Вседозволенности.

   – Что?

   – Ты что, не знаешь про нее? Такую получил Дибенко за создание глубины. Право на любые действия в виртуальном мире.

   Вика улыбается.

   – Это больше чем деньги, – говорю я. – Индульгенция от любых грехов…

   – Тебя обманули, Леня.

   – Почему?

   – Леня, Медаль Вседозволенности уникальна именно потому, что существует в единственном экземпляре. Любая созданная копия автоматически считается фальшивкой и уничтожается. Я знаю, я… была знакома с парнем, который пытался сделать ее копию.

   Самое смешное, что во мне нет ни грамма удивления. Я подмигиваю Неудачнику и говорю:

   – А ты и впрямь важная птица. Если уж Димка Дибенко готов отдать за твою шкуру свое главное сокровище.

   Неудачник мотает головой:

   – Нет. Я еще важнее.

Часть четвертая

Глубина

00

   Из тех продуктов, что Вика выбросила в окно, словно в насмешку над законами физики уцелела лишь стеклянная банка с вареньем и бумажная пачка крекеров. Остальное ухнуло в пропасть или разбилось на камнях. На мой взгляд, смысла запасаться едой все равно не было, но банку мы все-таки подобрали.

   Наверное, это инерция сознания. Паническая жадность разума, видящего вокруг дикую природу.

   – У тебя есть какой-то план? – спрашиваю я Вику.

   – Почему «у меня»? Ты предложил сбежать через окно, – резонно возражает она.

   – Выхода не было.

   – Был. Ведь ты дайвер.

   Я киваю на Неудачника.

   – А кто он?

   Вику этот вопрос успел утомить за один-единственный час. Садимся на мягкую траву, в тени деревьев. Над остатками хижины еще вьется белый дымок.

   Мы молча смотрим на Неудачника – тот бродит по склону, прикасается к соснам, подбирает с земли какую-то хвою и камешки. Горожанин, впервые оказавшийся на природе. Узник, смывшийся из подземелий замка Иф.

   – Леонид, я, наверное, слишком увлеченно говорила о компьютерном сознании… – начинает Вика. – Так вот, он – человек. Обычный человек, дурачащий тебе голову.

   – Он трое суток в глубине.

   – Стимуляторы. Или – тоже дайвер.

   – У него не отслеживается канал связи.

   – Хорошая маскировка.

   – За ним охотятся две крупные фирмы и Дибенко.

   – Дураков хватает.

   Прекрасная вещь, бритва Оккама. Любую мистику срезает начисто. С мясом.

   – Вика, ты психолог… существуют тесты для выявления людей?

   Она тихо смеется:

   – Нет, конечно. В них еще не было необходимости.

   – Я встречал в какой-то фантастической книге метод проверки…

   – И ты полагаешь, что придуманная писателем за чашкой кофе схема реально будет работать?

   – Все-таки надо попробовать, – упорствую я. – Есть ведь институты, занимающиеся вопросами искусственного интеллекта. У них должны быть какие-то наработки. Есть фанаты, которые придумывают абстрактные тесты… впрок. Я выйду из глубины и побегаю по «Интернету».

   – А как ты вернешься? В это пространство нет больше входа. – Вика горько смеется. – Я боюсь, что оно вообще утрачено, навсегда. Замкнутая система, она будет жить на компьютере сама в себе.

   – Хороший хакер пробьет проход.

   – Это уже будет другой мир. Горы станут сопротивляться до конца. Если в них пробьются, они утратят свободу.

   Я понимаю ее, очень хорошо понимаю, но ненавижу такой предусмотрительный пессимизм.

   – Нарисуешь новые.

   Вика не обижается.

   – В следующий раз я придумаю море. Море, небо и острова.

   – И не забудь запасной выход.

   – Пространства живут по своим законам… – Вика встает. – Выход может быть, Леня. Когда эти горы строились, программа искала другие ландшафты, на всех открытых серверах. Воровала оттуда кусочки… – Она смущенно улыбается. – И оставляла лазейки. Совсем крошечные. Если мы найдем одну из них, то сможем выйти.

   – Уже лучше.

   На самый крайний случай у меня есть «Варлок». Но применять его рискованно – враги обнаружат след вируса.

   – Надо уходить отсюда, – решает Вика. – До темноты у нас есть часов пять. Если нападавшие сумеют восстановить хижину, то лучше находиться от нее подальше.

01

   Мы останавливаемся, лишь когда солнце исчезает в частоколе гор и гаснет оранжевый отсвет туч. Пройти удалось километров десять, и это очень, очень много. А ночью по горам бродят лишь самоубийцы.

   Последние четверть часа мы тратим на сбор валежника. К счастью, его много, мы на границе леса и альпийских лугов. На пару с Неудачником я притаскиваю поваленную ветром сосенку, царапая руки, обдираю с нее мелкие ветки и складываю шалашиком.

   – Хватит, мальчики, – решает Вика. Закуривает и быстро, умело запаливает костерок.

   Ужин символический – малиновое варенье и сухое печенье. Неудачнику все пофиг – он жует с аппетитом электрической мясорубки. Мне кусок в горло не лезет. Хочется шмат жареного мяса с острым соусом и зеленым горошком, пару бутылок холодного пива. И ведь все это рядом! Стоит выйти из глубины, войти заново, заехать в «Старого Хакера» или «Трех поросят»…

   Мы с Викой, не сговариваясь, переглядываемся.

   Не знаю, о свинине с пивом она мечтает или о форели с белым вином. Но уж точно не о печенье с вареньем. Не годимся мы с ней ни в Карлсоны, ни в Мальчиши-Плохиши.

   – Неудачник, вкусно? – интересуется Вика.

   – Угу…

   – А что ты обычно ешь?

   – Всякую гадость.

   Ее терпение иссякает разом.

   – Парень, послушай меня…

   Неудачник отдергивает руку от печенья и вопросительно смотрит на Вику. Мы с ней по одну сторону костра, он по другую. Противостояние.

   – У нас есть проблема, – начинает Вика. – И эта проблема – ты. Возможно, ты не совсем понимаешь возникшую ситуацию… что ж, я попробую ее конкретизировать. Если я где-то ошибусь, поправь, ладно?

   Неудачник кивает. Самое главное, когда давишь на человека, предоставить ему возможность возражать. Якобы предоставить…

   – Ты оказался в «Лабиринте» и не мог самостоятельно выйти. Так? Леонид потратил уйму времени и денег, чтобы вытащить тебя. И сделал это. Так?

   Не совсем так – ведь «Лабиринт» поначалу оплачивал мою работу… Но я молчу, а Неудачник послушно кивает.

   – Леня спас тебя, привел ко мне. Его ожидала награда, очень большая, если бы он сдал тебя, но он не стал этого делать. В результате он объявлен преступником, его ищут по всей сети. Так? Потом мое заведение было полностью разрушено в попытке схватить тебя. Восстановить программы несложно, но вот репутацию свою «Забавы» потеряли навсегда. Придется все начинать сначала.

   – Мне очень жаль… – тихо говорит Неудачник. – Я… я не собирался доставлять вам такие проблемы…

   – Подожди. Сейчас мы по-прежнему в бегах. Если до тебя еще не дошло, то объясню: из этого пространства невозможно выйти обычными методами. Может быть, выходы и существуют. Но найдем ли мы их в ближайшие годы – неизвестно. Мы с Леней – дайверы. В любой момент способны уйти отсюда. Но вернуться уже не сможем, и ты останешься в одиночестве. Наверное, навсегда. Вот такая ситуация… с морально-этической точки зрения.

   – Мне очень жаль, – повторяет Неудачник.

   – Теперь поговорим о тебе. Ты как-никак причина всех вышеизложенных событий.

   Неудачник ежится, но молчит.

   – Ты либо человек, либо порождение компьютерного разума. Но второе очень уж сомнительно. Если ты человек, то, вероятно, способен самостоятельно выходить и входить в глубину. Как дайверы, даже круче. Так? Иначе не был бы таким свеженьким на четвертые сутки в виртуальности. Ты можешь возразить?

   Тишина.

   – Парень, я допускаю такую возможность, – говорит Вика. – В конце концов, полтора кило мозгов – куда большая загадка, чем грамм кремния в микросхеме. Я могу представить человека, который смог войти в виртуальность не пользуясь шлемами, модемами, дип-программой… И даже представляю его восторг… некоторый шок от такого события. Почему бы не подурить голову окружающим, не окружить себя таинственностью? Все вполне объяснимо… Но пойми, теперь ты уже не шутишь – заставляешь страдать нас. С каждой минутой усложняешь разрешение конфликта. Пойми, мы не можем постоянно с тобой возиться!

   – Я… я устал… просто устал… – Неудачник смотрит на меня, словно ожидая поддержки.

   Нет уж.

   – И последнее – как можно разрешить ситуацию, – чеканит Вика. – Продолжать в том же духе – нелепо. Затягивание конфликта ни к чему хорошему нас не приведет. Если ты не хочешь раскрываться, не доверяешь нам или не хочешь портить такую красивую легенду – скажи, и мы уйдем. Будут потом «чайники» слагать сказки о потерявшемся в глубине… Если считаешь, что мы заслуживаем доверия, то объясни, кто ты такой и зачем все затеял. Два выхода – не так уж и мало.

   Она замолкает, я тихонько беру и пожимаю ее ладонь. Мне никогда не хватает твердости доводить ситуацию до такой ясности, до положения «или – или».

   – Я… – Неудачник замолкает, глядит на огонь. Потрескивает валежник, прыгают в темное небо искры. – Я виноват. Я устал, устал от тишины… Не надо было мне так поступать…

   – О чем ты? – спрашивает Вика. Слишком резко, наверное. Но Неудачник сейчас растерян и деморализован.

   – Слишком тихо… – бормочет он. – Этого заранее не поймешь, никогда. Звуки стали мертвыми, краски выцвели. Секунды – как века. Миллиарды веков. Меня предупреждали, но я не верил.

   Он глотает воздух – и тянет руку к огню. Пламя касается его пальцев.

   – Ничего, ни боли, ни радости. Великая тишина. Повсюду. Вечное Ничто. А у Ничто нет границ. Я не удержался.

   Его рука нежно ласкает пламя.

   – Я не могу вам ничего объяснить. Уходите.

   Смотрю на Вику – сейчас она ему выдаст по первое число. Но в глазах Вики – лишь отблеск огня, черная ночь и красное пламя. Ее коснулась Тишина, о которой говорит Неудачник. Как и меня, в первый раз.

   Встаю, оттаскиваю Неудачника от костра. Самовнушение – штука мощная. Обжегся в глубине – жди настоящих волдырей на коже. Заставляю его присесть над ручейком и опустить руку в холодную воду.

   – Значит, так, – решаю я. – Сейчас будем спать. Просто спать и не морочить друг другу голову. Мы с Викой вынырнем, нам надо поесть по-нормальному. А ты… как знаешь. Утром решишь, чего ты в конце концов хочешь.

   Неудачник молчит, полощет ладонь в воде.

   Я иду к Вике. Она уже в норме, но ее напор куда-то улетучился.

   – Ты податлива к гипнозу? – интересуюсь я. Вика пренебрежительно хмыкает. Вопрос риторический, среди дайверов гипнабельных нет. Раз уж мы преодолеваем дурман дип-программы, то словами нас не проймешь. – Вот то-то и оно, – говорю я. – Валять дурака мы все умеем. А вот как насчет того, чтобы окунуть собеседника в тишину?

   – Я тоже устала, – шепчет Вика. – Знаешь, еще час, и заговорю такими загадками, что Неудачник позавидует…

   – Мы сейчас ляжем спать. Потом вынырнем, не разрывая канала. Перекусим. У тебя дома найдется еда?

   – Конечно.

   – Ну и прекрасно. Ешь и ложись. Утром вернемся и все решим.

   Мы так и поступаем. Я заставляю Неудачника помочь мне, вдвоем мы наламываем три охапки ельника, кладем у костра.

   Постель оказывается такой удобной, что я с трудом борюсь с желанием наплевать на ужин.

   Глубина… глубина… я не твой…

   Веки были свинцовыми, я с трудом их разлепил. На экранчиках плясал огонь, в наушниках шуршал ельник – Вика ворочалась, устраиваясь поудобнее.

   – Леня, ты прерываешь погружение? – спросила «Виндоус-Хоум».

   – Нет.

   Я снял шлем, глянул на часы.

   Поздний вечер. Но не настолько, чтобы было неудобно заглянуть к соседям. Пиво чуть-чуть подождет.

   Выдернув шнур виртуального костюма, я угомонил перепугавшийся компьютер и глянул на себя в зеркало.

   Клоун. Со штепселем на поясе. Пугнем старушек?

   Трико валялось в тазу для стирки. Я надел его поверх виртуального костюма, провод скатал и заткнул за пояс, прикрыв сверху курткой. Ничего, нормальный мужик получился, только слегка опухший.

   В подъезде тихо побрякивала гитара. Посмотрев в глазок, я открыл замки.

   Компания юнцов ютилась на площадке между этажами. Один, терзая струны, напевал:

    Одинокая птица, ты летаешь высоко…

   При виде меня подростки почему-то смутились. Только сосед сверху быстро спросил:

   – Леня, у вас закурить не будет?

   Я покачал головой. Вижу, что парень косится на вздувшееся на боку трико. Как раз по размерам сигаретной пачки. Вряд ли он догадывается, что некоторые живут с розеткой у пояса.

   Позвонив в соседнюю квартиру, я дождался шаркающих шагов и настороженного «Кто там?». Глазку и собственным глазам старушка не доверяет.

   – Людмила Борисовна, извините ради Бога, – сказал я в дверь. – Можно позвонить от вас? У меня телефон сломался.

   После секундного колебания заклацали древние замки.

   Я протиснулся в узкую щель, дверь немедленно захлопнулась.

   – Молодежь опять сидит? – поинтересовалась Людмила Борисовна. Старушке уже за семьдесят, и вступать в пререкания с юной шпаной она не рискует.

   – Сидит.

   – Хоть бы ты им высказал, Леня! Это ж никакого покоя нет!

   В квартире звуков из подъезда не слышно, дверь у бабульки мощная, но я не спорю.

   – Обязательно скажу, Людмила Борисовна.

   – А чего телефон-то твой сломался? Не уплатил вовремя, отключили?

   Я покорно кивнул, восхищенный ее догадливостью.

   – Болтать ты любишь, – бурчит старуха. Когда-то мы с ней были на параллельных номерах, но жить так было, конечно, невозможно. Я заплатил за разделение номеров, да еще и субсидировал бабку – ведь спаренный телефон стоил ей немного дешевле. По-моему, она посчитала меня идиотом.

   Зато отношения у нас улучшились.

   – Бери звони, время-то позднее… – Людмила Борисовна кивнула на телефон. Отходить от меня она явно не собирается.

   Любопытство – не порок…

   Я набрал номер Маньяка, стараясь не обращать внимания на грязный телефонный диск и липкую трубку.

   – Алло?

   – Шура, добрый вечер.

   – Ага… – довольным голосом произнес Маньяк. – Объявился… преступник.

   – Шура, они…

   – Ладно, я разбираюсь. Лицензия на производство локальных вирусов у меня есть, тут не придерутся.

   – А ты регистрировал «Варлока»?

   – Конечно. У самого Лозинского. Все исходники отвечают Московской Конвенции, так что им обломится.

   Меня потихоньку отпускает. Если бы вирус не был зарегистрирован у кого-либо из создателей антивирусных программ, то Маньяка ждали бы крупные неприятности. Конечно, меня могут обвинить в неосторожном использовании оружия, в нанесении ущерба… но для этого еще надо меня найти.

   – У тебя спрашивали, кто купил вирус?

   – Само собой. Я им дал твой адрес. Тот, который самый дохлый.

   Еще года два назад, когда я начал балансировать на грани закона, кто-то из дайверов посоветовал мне купить пару адресов и никогда их не использовать. На этих несуществующих товарищей и списывались все вирусы, которые я брал у Маньяка.

   – Я сказал, что вирус тебе обошелся в штуку баксов, – продолжает Шурка.

   – Знаешь, будет правильно, если я…

   – Успокойся. У меня уже пять заявок на покупку «Варлока» по этой цене. – Маньяк довольно захохотал. – Крутизна! За такую рекламу я Джордана готов пивом угостить. Весь Диптаун шумит.

   – А продажа не запрещена?

   – Пока нет. Копаются в исходниках. Лучше скажи, ты где был час-полтора назад?

   – Ну… как обычно.

   Людмила Борисовна легонько покашляла. Любопытство борется в ней со старческой жадностью. Повременная оплата – это самый гнусный враг компьютерщиков и болтунов.

   – Ясненько, в глубине. А я заходил. Пива хотел с тобой выпить.

   Маньяк вдруг начал мяться:

   – Ты… выгляни за дверь.

   – Зачем?

   – Я позвонил, посидел на лавочке, пива попил. Снова поднялся, позвонил. Потом оставил у тебя под дверью пару бутылок «Холстена». Светлого. Глянь, стоят?

   Я издал звук, похожий на скрип старого дисковода.

   – Шура, а что, с утра коммунизм ввели? Ты чего?

   – Ну глянь, может, стоят… – буркнул Маньяк.

   – Нет, не стоят! Я от соседки звоню.

   – Ну… и бес с ними, – сказал Шурка.

   Все-таки иногда мой разум пасует при общении с настоящими компьютерщиками. Может быть, Шурка спутал реальный мир и глубину, где цена на пиво вполне символическая?

   – Рассказать, так не поверят…

   – Ну те, кто выпил, поверят, – мрачно заметил Маньяк.

   – Зайди утром, часов в десять, – попросил я. – Надо кое о чем поговорить.

   – Только не забудь вынырнуть. Зайду.

   – Пока, Шурка.

   Я повесил трубку, смущенно посмотрел на Людмилу Борисовну.

   – Долго я?

   – Ладно, ничего. – Старуха махнула рукой. – Бизнес, разве я не понимаю? Продаешь-то что?

   – Пиво, – сказал я наугад.

   – Я и сама пива любила выпить. Только разве ж на пенсию полакомишься?

   – Людмила Борисовна, а давайте я вас угощу? – радостно предложил я. – У меня как раз образцы дома есть!

   Это лучший выход из ситуации. Иначе старуха обязательно припрется ко мне и будет звонить с моего телефона… компенсируя нанесенный ей ущерб. А в мою квартиру слабонервным лучше не входить.

   – Разве что бутылочку… – оживилась старуха.

   Когда я нес ей через площадку бутылку «Ораниенбаума», молодежь проводила меня с лестницы жадным взглядом. Что говорить, две бутылки легкого пива на четырех здоровых лоботрясов – это несерьезно.

10

   В снежных недрах морозильника я нашел окаменевшую сосиску. Из консервов осталась банка килек, купленная не то в период полного безденежья, не то из ностальгических соображений.

   Спать хотелось до отупения, но я все же разогрел несчастную сосиску, взял консервный нож, выставил перед собой две бутылочки пльзеньского «Урквела». Ужин при свечах – свечи как раз трепетали на мониторе компьютера. Включился скринсейвер, сохранитель экрана. Потрескивание костра, доносящееся из шлема, было как нельзя уместно.

   Ну ее к черту, глубину! Неудачника этого. Сейчас, в реальном мире, все происходящее казалось пьесой абсурда. Если завтра утром Неудачник не расколется – выходим с Викой из пространства гор. Навсегда. Пусть рассказывает свои сказки скалам и соснам – они оценят.

   Я глотнул холодного пива, тихонько застонал от удовольствия. Принялся вскрывать кильку. Аккуратно отрезал крышку, подцепил вилкой…

   И чуть не упал со стула.

   На меня укоризненно смотрела сотня рыбьих головок.

   Где-нибудь в виртуальности подобная шутка меня бы не удивила. А вот в настоящем мире…

   Я подцепил облитые томатом головы, пытаясь найти хоть одну целую рыбешку. Ничего. Очень старательно сделано. Я представил себе рыбозавод… этакую плавучую махину… или килек консервируют на берегу? Конвейер с этой низкосортной продукцией. Офонаревших от рыбной вони и монотонного труда девчонок на конвейере. Вот одна из них снимает с ленты пустую банку и начинает плотно напихивать в нее рыбьи головки. Шутка.

   Я действительно засмеялся, с содроганием закрывая банку. Ужинать было нечем, но обиды на безвестную работницу я не испытывал. Наоборот. Все оказалось неожиданно уместным.

   Присосавшись к бутылке, я разом прикончил первый «Урквел».

   Дайвер, тебе захотелось чудес? Машинного разума и людей, входящих в виртуальность напрямую?

   Очнись, дайвер! Вот они, доступные нынешнему миру чудеса! Слямзенное пиво, фаршированные глазами килькины головы, духота и грязь старушечьей квартиры, малолетняя шпана на лестнице, надоедливая капель из крана на кухне.

   Это – жизнь. Какой бы дурацкой и скучной она ни была. А там, внутри шлема, созданная машинами и подсознанием сказка. Наш электронный эскапизм.

   Я открыл вторую бутылку пива, взял банку, вышел на балкон и вывалил ее содержимое в чахлый палисадник. Бродячих кошек ждет пир этой ночью.

   – Неэтично! – укорил я сам себя. В мои мозги, не хуже, чем в Викину программу, вшито, что мусор из окна кидать не стоит.

   Но, в отличие от машин, мы умеем плевать на запреты. С балконов.

   Прямо с остатками пива я прошел в туалет. Расстегнул комбинезон, поглядывая на бутылку. Пить уже не хотелось.

   – К чему этот долгий и утомительный процесс? – риторически спросил я и вылил остатки пива в унитаз.

   Я добрел до кровати, выключил свет. Сколько ж можно спать, скрючившись за столом, с электронной кастрюлей на голове? Было тихо, очень тихо. И юнцы на площадке утомились терзать гитару.

   Только ровно гудел компьютер и мерцали свечи на экране.

   Я перевернулся, утыкаясь лицом в подушку. Но сон отступал. Там, в глубине, лежит неподвижное, мертвое тело Стрелка. Скучно ли ему без меня? Что-то в этом есть, самую чуточку, от предательства.

   – В последний раз! – простонал я, поднимаясь. Надел шлем, воткнул разъем костюма в порт. Положил руки на клавиатуру.

   deep Ввод.

* * *

   Во сне я прижимаюсь к Вике, и она что-то бормочет, поворачиваясь на другой бок. Как ни тих ее голос, но я просыпаюсь.

   Значит, тоже спит в глубине.

   Костер уже догорел. Наверное, близится утро, но темнота пока не отступила. Лишь красные отсветы от догоревшего костра. Неудачник неподвижным кулем лежит в сторонке. А вот взять да пихнуть тебя хорошенько, дружок! Здесь ты, с нами, или вышел из глубины и отсыпаешься в теплой мягкой постели?

   Я смотрю в небо, в черный искристый хрусталь. Как я говорил Вике? «У нас украли небо»…

   Да, украли. И чем больше людей уйдут сюда, тем дальше станут звезды.

   Впрочем, не только в звездах дело. Всегда останутся те, кому недоступен этот мир. Неприкаянные подростки, не находящие себе работы, девочки с рыбозаводов… Вначале – сложенные рядками рыбьи головы в банке. Шутка – или безмолвный крик, протест? Вначале головы рыбьи. Только потом покатятся с плеч человеческие.

   Ждет ли нас новое пришествие луддитов? Бунт против машин, все более непонятных и пугающих обывателя? Или все же будет найден выход?

   Поворачиваюсь, смотрю на Неудачника. Если ты – разум сети, если ты – человек, покоривший виртуальность, то можешь стать тем самым выходом. Прорывом за барьер, выходом из тупика. И Дибенко – если Человек Без Лица и впрямь он – это понимает.

   Стоит ли играть в благородство, укрывая Неудачника?

   Если он – спасение, слияние миров?

   Я не знаю. Я самый обычный человек, случайно наделенный дурацкой стойкостью к дип-программе. На этом я зарабатываю свой кусок хлеба, а изредка – толстый шмат масла с икрой. Но не мне спасать мир, не мне решать, что для него благо, а что зло.

   Ничего у меня нет, кроме той смешной ветхой морали, о которой сокрушалась Вика. А мораль – хитрая штука, она никогда не дает ответов, наоборот, мешает их найти.

   Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.

   Мне уже совсем горько и мерзко. Так может себя чувствовать провинциальный спортсмен, которого включили в олимпийскую сборную и велели бороться с чемпионами. Не моя это судьба…

   И тут в небе рождается звук.

   Я снова переворачиваюсь на спину, вглядываюсь в черный хрусталь. А он дал трещину – голубую полосу через весь небосклон. Ослепительную прямую стрелу, мчащуюся вниз.

   – Что это, Леня?

   Вика уже сидит, откидывая с лица пряди волос. Когда она проснулась?

   Или когда я уснул?

   Что вокруг – сон или явь?

   – Метеорит, – отвечаю я Вике.

   Голубая стрела все ниже, тонкая поющая трель – шлейф ее, сгусток пламени на конце – острие.

   – Это падает звезда, – очень серьезно говорит Вика, и я понимаю, что все-таки сплю.

   А Неудачник не шевелится.

   Трещина прочерчивает небосклон до конца и вонзается в землю. Голубая полоса гаснет, небо умеет лечить свои раны. Лишь там, где звезда коснулась гор, пылает бледный огонь.

   – Ты обещал, что мы найдем звезду, – говорит Вика.

   Во сне все просто. Я встаю, протягиваю ей руку. Мы перешагиваем через Неудачника и начинаем спускаться по склону. Все неправильно, к звездам идут вверх, но со снами не спорят.

   Голубое пламя сверкает в траве, не сжигая и не отбрасывая теней. Звезда упала в ложбину между двумя холмами. Чуть дальше – нагромождение скал, совершенно неуместное здесь, словно вырванное из другого мира. Это почему-то очень важно, но сейчас мы смотрим лишь на звезду.

   Чистое пламя, пушистый огненный шарик, маленький – его можно спрятать в ладонях.

   Я протягиваю руки, касаюсь звезды и чувствую тепло. Нежное, словно подставил ладони весеннему солнцу.

   – Теперь я знаю, что такое звезды, – говорит Вика. Это осколки дневного неба.

   Порываюсь поднять звезду, но Вика останавливает меня.

   – Не надо. Она и так устала.

   – От чего?

   – От одиночества, от тишины…

   – Но теперь мы рядом.

   – Пока еще нет. Мы прошли свой путь, но это лишь половина дороги. Дай ей поверить в нас.

   Я пожимаю плечами, я не умею спорить с Викой. Хочу улыбнуться ей, но Вики уже нет рядом. Остался только голос.

   – Леня, проснись!

   Что за глупости, зачем…