Текст книги "Curriculum vitae (СИ)"
Автор книги: Сергей Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
На выходе из метро разместился кусочек Китая – живой пример коммерческой смекалки. Раньше, с незапамятных кооперативных времен, тут, точно напротив налоговой, стоял небольшой отечественный ларек со всякой ерундой, типа сигареты-шоколадки-пиво. Так как других торговых точек рядом с налоговиками не было, люди, видимо, часто спрашивали в ларьке, нет ли ксерокса, или где его можно найти поблизости. На торговой точке сначала появилось объявление "Ксерокса нет", потом "КСЕРОКСА НЕТ!", следом – "КСЕРОКСА НЕТ!! И мы НЕ ЗНАЕМ где есть". Из последних – "Ксерокса НЕТ И НЕ БЫЛО НИКОГДА!! На вопросы "Где есть? " – не отвечаем", "Штраф за вопрос о ксероксе 10 000 р." Григорий с интересом наблюдал эволюцию этих объявлений, пока ларек не купил китаец. На второй день там стоял плохонький копировальный аппарат, через месяц – большой цветной, а ещё через полгода вокруг ксерокса вырос небольшой центр цифровых услуг с принтером, сканером, моментальным фото, услугами электронной почты и простейшей закусочной. На работу китаец приезжал уже на подержанном “джипе большом широком”. Как же его звали? Забыл… А ведь помнил… Он затормозил около Григория, одарил своей фирменной улыбкой на 32 китайских зуба, половина из которых – фарфоровые, в очередной раз пообещал познакомить со знатоками китайской медицины и унёсся по своим коммерческим делам, а курсант прибавил шагу – на дежурство опаздывать не хотелось.
* * *
– Распутин! – заведующий отделения был в тот день особо строг, придирчив, но как всегда, охотлив на острое словцо. – У тебя сегодня спецпоручение – поступаешь в рабство одного очень дорогого для нас человека и важного пациента.
– Матвей Захарович, вы хотели сказать – в распоряжение?
– Да, хотел… Но получилось “в рабство”. Возьмёшь у кастелянши свежий халат, шапочку и всё, что там полагается. Будешь неотложно находиться около нашего уважаемого гостя. Обращаться к нему исключительно по имени-отчеству – Артём Аркадьевич, с медицинскими советами не приставать и вообще быть незаметным, сам поймёшь, почему… Вот его карта – автоавария, порезы, ушибы, растяжение, черепно-мозговая, то есть всего понемногу. По отдельности вроде ничего страшного, но все вместе выглядит некрасиво. Надо понаблюдать. Задание понял? К выполнению приступить немедленно, его должны с минуты на минуту доставить из приёмного покоя.
Потерпевший оказался сухоньким горбоносым старичком с испаханным морщинами лицом и внимательными светло-серыми глазами, взглянув в которые хотелось поскорее опустить голову или отвернуться. Было что-то в этих глазах завораживающее и обжигающее одновременно, как будто их обладатель смотрит на тебя через прорезь прицела. Пациент был крайне подвижен и резок для своего семидесятилетнего возраста и для только что побывавшего в аварии. В течении часа построив на этаже весь персонал, раздав ценные указания и категорически отказавшись ложиться в постель, он оккупировал кабинет начальника отделения, выпроводив за дверь хозяина, и усиленно кому-то названивал. Удивляло стоическое терпение, с которым врачи и сестры относились к шустрому пациенту, нисколько не возмущаясь и глядя на “виновника торжества” с немым обожанием, как смотрят фанаты на своих кумиров.
– Да кто это? – не выдержал Григорий, отпущенный на перекур.
– Это же легенда советской контрразведки, генерал Миронов, – добродушно просветила курсанта старшая медсестра, едва ли не ровесница пациента, – прошёл войну, служил в СМЕРШе, потом гонял бандитов по всему СССР, ну а дальше всё покрыто мраком вплоть до его выхода на пенсию. Да и ушел ли он со службы, тоже непонятно. Благодаря ему наш госпиталь выжил, когда его пытались скинуть на баланс в минздрав, сняли с военного довольствия, а на гражданское так и не поставили. Считай, полгода христарадничали. Спасибо Артёму Аркадьичу – всех поднял на уши, наладил снабжение, вернул в армию… К нам попадает, когда совсем припрёт, или как сегодня… Готовься, Гриша, Аркадьич любит молодёжь… во всех смыслах этого слова…
К кабинету Распутин вернулся в настроении, весьма приподнятом таким рассказом, застав у порога грустящего заведующего отделением.
– А, курсант, накурился? Давай, принимай дежурство. Как только больной появится, – доктор кивнул на дверь оккупированного кабинета, – сразу в палату, а я – на доклад к главному…
Начальник явился через полтора часа и, застав скучающего Распутина на том же месте, удивленно вскинул брови.
– Что? Еще там?
– Не выходил, – вздохнул Григорий, – бубнил там что-то по телефону. А сейчас вообще тихо…
– Та-а-ак, – начальник отделения распахнул кабинет и покосился на курсанта, – точно не отходил?
– Да нет, конечно! – возмутился Распутин, – а что?
– То, что, нет его тут, – хмыкнул доктор и потянул Григория за собой, – пойдем-пойдем, я знаю где он.
Легенда контрразведки лежала на кровати в своей палате и читала газету.
– Артём Аркадьевич! – укоризненно произнес заведующий отделением, – ну как же так? После травмы с неизвестными последствиями, без верхней одежды, на морозе по балконам лазать в вашем возрасте? Я же за вас головой отвечаю!
– Плохо отвечаете майор, – не отрываясь от газеты, сварливо произнес беспокойный пациент, – оставили меня наедине с этим мордоворотом, а кто он такой? Вдруг “психиатрический”? Пришлось в соответствии с планом “Б” эвакуироваться запасным маршрутом.
– Артём Аркадьевич, вы же прекрасно знаете, что после ТОГО случая психиатрическую бригаду по Вашу душу сюда на аркане не затащишь!
– А что такого случилось-то? – опустил, наконец, газету ветеран. – Ну не сдал персонал зачёт на профессиональную пригодность. Было бы из чего слона раздувать…
– Насколько мне известно, – ухмыльнулся начальник отделения, – экзамен на профпригодность провалили не только врачи…
– Вы про санитаров? – генерал криво ухмыльнулся. – Да, тест по физической и специальной подготовке ребята откровенно запороли… Но зато теперь они точно знают свои слабые места и смогут продуктивно работать над искоренением недостатков, не так ли?
– Это, Григорий, тебе на заметку, – обратился начальник отделения к озадаченному Распутину. – Один интерн без чувства юмора в ответ на просьбу Артёма Аркадьевича обращаться к нему исключительно “его высокопревосходительство”, решил проявить инициативу…
– Я просто подыграл молодому человеку, очарованному монархическими временами. Начитался бульварных романов, насочинял себе романтики про серебряный век… Вот я его и приземлил слегка, – пробурчал ветеран, опять утыкаясь в газету, но делая это явно только для вида.
– Будучи доставленным по известному адресу, – продолжил заведующий, – Артем Аркадьевич решил провести внезапную проверку действий личного состава психбольницы по действиям в нестандартных ситуациях. В результате младший персонал был обездвижен собственными смирительными рубашками, а главный и дежурный врачи до приезда спецгруппы с последнего места работы Артема Аркадьевича, сдавали экзамен по психиатрии… Не сдали, товарищ генерал? – обратился он к пациенту.
– Не сдали, – тяжело вздохнул тот, – но обещали к следующей проверке подготовиться и пересдать. Я поверил…
– То, что сегодня мы обнаружили Вас именно в палате, а не по пути в Финляндию, говорит о том, что курсант первичную проверку прошёл?
– Вы проницательны, как никогда, Матвей Захарович, – кивнул головой генерал на раскрытую спортивную сумку Распутина, задвинутую за тумбочку, – с таким “джентльменским набором” диверсанты на операции не ходят. Интересуетесь историей, молодой человек?
Григорий попытался сказать что-то обидное насчет копания в чужих вещах, но, встретившись со взглядом генерала, почувствовал, как дерзкие слова застряли в горле, выпрямилась спина, а руки сами поползли вытягиваться по швам.
– Вольно, курсант! – заметив его невольное движение, усмехнулся пациент, – сегодня у нас ознакомительный день, строевой подготовки не предвидится. Учитывая ваше хобби, прямо скажем, нетипичное для молодого капиталистического поколения, нынешний день будет насыщен исключительно интеллектуальными занятиями. А посему – даю 15 минут времени – найти и доставить в палату шахматы. Кру-гом! Арш!
За то неимоверно короткое время, доставшееся Распутину для общения с генералом Мироновым, он успел узнать про историю и политологию больше, чем за всю свою предыдущую жизнь и девять лет медицинской учёбы в училище и академии.
– Не там и не так копаете, Григорий, – глядя на доску, как на поле боя, приговаривал Артём Аркадьевич, потирая виски указательными пальцами, – вся ваша литература на исторические темы описывает события, их антураж, эмоции, переживания участников, но только не причины и следствия. А чтобы разобраться с поведением людей, требуется чётко отделить и никогда не смешивать цели и средства, хотя вторые очень часто похожи на первые…
– Например? – вопрошал Григорий, с огорчением глядя, как очередной раз проигрывает партию, имея фору в ферзя.
– Все эти либерте-эгалите-фратерните, старые и новые идеологии, партии и движения – суть только инструменты, а вам нужен ответ на вопрос, почему конкретный политик вёл себя так, а не иначе. Ответить на него можно, поняв, какую смертельную угрозу отводил от себя человек, принимая то или иное решение.
– А если угроза была не смертельной?
– Тогда изучаемая вами персона, скорее всего, осталась бы сидеть на попе ровно. Человек – зверушка ленивая. Пока жареный петух с тыла не зайдет, он с печки не слезет! Или будет, как вы, стоять на распутье до морковкиного заговенья.
– А почему на распутье?
– Потому что Распутин! Вот как определитесь с направлением движения – будете Путин. А пока хОдите с приставкой “рас”, главное – правильно провести рекогносцировку… Так вот! Человек принимает действительно важные решения, когда его к этому подталкивают непреодолимые силы. Вот тогда он начинает шарить по карманам, оглядываться вокруг и думать, каким инструментом сподручнее воспользоваться… Начинает вспоминать чьи-то попранные права, вопить, как резаный, про свободу и демократию, про исторический выбор…
– Простите, Артём Аркадьевич, а шарить по моим вещам, стало быть, вас заставила непреодолимая сила?
– Именно она, молодой человек! Только на первый взгляд кажется, что это постыдное занятие. Если бы я обнаружил там бомбу, про этический момент никто бы и не вспомнил. Так что цель оправдывает средства, хотя иногда, вы правы, обвиняет… Но посудите сами, в окружении немолодого, но обладающего кое-какими сведениями генерала появляется молодой спортивный человек с неизвестными намерениями…
– Ну почему же с неизвестными? На мне – белый халат, а вы – в госпитале….
– Белый халат может быть примитивной маскировкой… Если хотите выжить в наше беспокойное время, Григорий, запомните – всё новое и непривычное, должно вызывать у вас тревогу и подозрения. Новые люди, новые вещи… Впрочем и старые, расставленные по-новому… “Семнадцать мгновений весны” смотрели? Помните цветок на окне – знак для профессора Плейшнера? Думаете, разведчики-шпионы специально о таком знаке договаривались? Глупости! Точнее – фантазии писателя Юлиана Семёнова! В реальности достаточно того, что цветок или другой предмет просто стоял не на своём месте…
– Что же тогда оправдало меня в ваших глазах?
– Библиотека в вашей спортивной сумке. Пять килограммов непрофильной, не медицинской литературы, да еще с закладками и пометками, рядом с боксёрскими перчатками меня умилили и порадовали. Правда, набор литературы, прямо скажу хреновый…. Это все равно, что изучать биологию по журналу “Мурзилка”.
– А какая литература тогда больше всего подходит для изучения истории?
– Банковские выписки, долговые расписки, финансовые отчёты, убийства, кражи и ограбления, одним словом объективно измеряемые параметры. Всё остальное – декорации. Даже мемуары непосредственных участников событий интересны только как сеансы самооправдания и саморазоблачения…
– Простите я Вас перебил, Артем Аркадьевич….
– Ничего, я вас за это наказал – вам мат в следующие три хода и расставляйте фигуры. Так вот, возвращаясь к теме ваших исследований. Человек – ленивая сволочь, вспоминает про свободу-демократию, право выбора и прочие философские приблуды, когда ему надо обосновать собственные, чаще всего незаконные действия… Это потом правильные историки напишут, что этот человек просто кушать не мог, какую неприязнь испытывал к существующему режиму и потому боролся с ним со всем революционным энтузиазмом. Если же копнуть поглубже – окажется, что таким образом он вульгарно спасал свою шкуру. Учитывайте этот фактор, изучая революционеров всех мастей, чтобы впоследствии не разочаровываться в кумирах…
– Артем Аркадьевич, а можно конкретный пример?
– Да сколько угодно, Григорий! СССР в 1991-м развалился, когда критическая масса советских партработников решила, что пора легально приватизировать управляемое ими народное достояние. Если этого не сделать, рано или поздно ОБХСС придет по их души. По тем же причинам развалилась и Российская империя в 1917 м. Земгусары, генералы и великие князья в Первую мировую столько наворовали, что легализовать “нажитое непосильным трудом” можно было только через революцию. Путчисты-февралисты и номенклатурные перестройщики – однояйцевые близнецы. Главная схожесть обеих революций – 1917 и 1991 – в наличии критической массы криминальных персон у казённого корыта, для которых государственный переворот – едва ли не единственный способ избежать виселицы или расстрела.
– Интересно получается, но не сходится! Хотели приватизировать одни, а сделали это другие.
– А тут вторая закономерность. Плодами революции почти всегда пользуются совсем не те, кто её провоцировал и всемерно приближал. Так было и в Германии, во времена Лютера, оба раза во Франции… Наших заговорщиков тоже не миновала чаша сия. И в 1917, и в 1991 м.
– Тогда третья закономерность – “властитель глупый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда”… Горбачёв – это копия Николая II?
– Режете подметки на ходу, Григорий! Они, действительно, похожи. И тот и другой – слабые политики, да к тому же оба – явные подкаблучники. Но вас, как исследователя, должна интересовать не сама личность никчемного руководителя государства, а вопрос – как такое ничтожество вообще оказалось у власти? Ибо ничто просто так не происходит. То, что мы принимаем за случайность, как правило – непознанная закономерность. Выявив её, мы окажемся в шаге от понимания действительных причин геополитических катастроф.
– Но меня в истории интересует не совсем это…
– Понимаю, вы увлеклись общественными науками, потому что почувствовали личную угрозу, ощутили себя щепкой, которую несет стремительным потоком, и решили хотя бы понять глобальные течения, чтобы знать, куда грести и где найти спасительный берег обычному человеку. Похвально! Вы входите в два процента тех, кто интересуется этим вопросом. Большинство предпочитает участь говна в прорубе. И я, пожалуй, дам вам пищу для размышления, как только расставите по новой фигуры, ибо в этой партии вам мат уже через четыре хода…
Прожигая кожу, прямо в лоб Григория опять уткнулся этот пронзительный взгляд. Захотелось стать маленьким и спрятаться под кровать, как в далёком детстве. “Да что ж это такое!” – разозлился на себя Григорий и, собравшись с духом, уставился, не мигая, прямо в глаза своего собеседника. Генерал с интересом прищурился, цокнул языком и первым опустил взгляд.
– А совсем неплохо, Григорий… Недурственно… Вам нужно обязательно поупражняться в гипнозе. Думаю, будет толк.
Распутин недоверчиво хмыкнул. Всё телевидение было забито в те годы Чумаком и Кашпировским. Не было ни одного серьезного медика, который не выступил бы с разоблачениями целительного телешарлатанства.
– Нет-нет, – будто угадав его мысли, покачал головой генерал, – я не предлагаю вам заряжать воду, шаманить, хилерствовать или вводить людей в коллективный транс, хотя сделать это не так уж и сложно. Старина Хаббард проделывал такие штучки уже 40 лет назад. Познакомьтесь с трудами по гипноанестезии Бехтерева, Ухтомского, Буля и, может быть, найдёте что-то для себя полезное… Но мы опять отвлеклись. Вы взялись за учебники по истории, чтобы ответить на вопрос, как вести себя простому человеку в эпицентре геополитической катастрофы. Это очень интересная задачка, во всяком случае нетривиальная. Сталин под конец своей жизни признался, что есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений. Его слова вскрывают правила, по которым живут правители. Со стороны может показаться, что они делают, что хотят, но вот весьма авторитетный и авторитарный Иосиф Виссарионович говорит, что это не так. Прислушайтесь к его словами и попробуйте ответить на вопрос “Кто создает эти обстоятельства, которые вынуждают действовать правителей даже вразрез их намерениям?” Выживают те, кто создают эти обстоятельства, оставаясь при этом за кадром.
– И почему обязательно находится за кадром?
– Потому что невозможно починить двигатель, будучи его частью… Снова вам шах, Григорий и посмотрите, что за шум в коридоре…
Не успел Распутин дойти до двери, как она распахнулась и на пороге возник еще один обладатель лампас на форменных брюках – прямая противоположность обитателю палаты – розовощёкий, кровь с молоком, статный, широкоплечий. Чуть обозначившийся второй подбородок совсем не портил волевое лицо, а хищный орлиный нос и брови вразлёт придавали ему целеустремленное выражение. Если бы не капризно-подвижные губы, упирающиеся в носогубные складки, можно было подумать, что представитель Древнего Рима одел форму генерала Российской армии.
– Артём Аркадьевич! Ну как же так неаккуратно? – с порога прогудел генерал голосом железнодорожного локомотива, – я, как узнал, сразу же примчался… Не успел к месту аварии, видел только, что автомобиль – в хлам. Слава Богу, что лед не проломился, а то ушли бы вы вместе с ним на дно Невы…
– Да Рома, повезло. И то, что машина лед не проломила, и что я не пристегнулся, и вывалился удачно – прямо в сугроб. Можно считать, что заново родился.
Распутин заметил, что Аркадьич смотрит на генерала с улыбкой, но не с той, что была на губах еще минуту назад.
– Вот и я о том же! Слава Богу, что живы-здоровы! Разрешите пройти скромному ученику к своему учителю?
– Рома! Да ты уже не просто вошёл, но и занял собой всё пространство. Скромность из тебя так и прёт… Чем же тебя угостить? Чай будешь?
– Артём Аркадьевич, – генерал поднял брови и стал похож на артиста Басилашвили, – вы же знаете, гусары чай не пьют! И у них всегда всё с собой.
Небрежным движением руки посетитель сдвинул в сторону шахматную доску, водрузил на столик черный кожаный дипломат, щелкнул замками.
– Але оп! – на столе появилась бутылка редкого тогда виски Tullamor с приметной зеленой этикеткой и крышечкой.
– Ты смотри! Помнишь, стало быть?
– А как же, Артём Аркадьевич! “Покупая ирландский виски, вы помогаете борьбе за свободу ирландского народа от колониальной британской зависимости!” – после ваших напутствий употребляю только этот волшебный нектар и ни разу не пожалел. Разрешите?
– Валяй, Рома…
Два квадратных бокала, появившихся следом за бутылкой, были украшены такой же этикеткой, создавая вместе с шахматами эклектичный натюрморт.
– За Ваше здоровье и удачу! – провозгласил генерал и первым опрокинул в себя напиток… Нет, всё-таки чего-то не хватает… Разрешите?
– Давай-давай, Рома, распоряжайся, – подбодрил Артемьич генерала.
– Бамбуровский! – рявкнул посетитель так, что у Распутина заложило уши.
На пороге палаты, поедая начальство глазами, материализовался старый знакомый Распутина по Афгану, только округлившийся и выросший в звании.
– Майор, доставай лёд и всё остальное, что у тебя там припасено.
За одну минуту на скромном журнальном столике развернулась скатерть-самобранка с непривычными для начала девяностых, разносолами.
– Артём Аркадьевич?
– Ухаживай!
– С нашим удовольствием!
Булькнув в стакан пациента прозрачный кубик, на что Миронов поморщился и закрыл стакан ладонью, генерал сгрузил остальной лёд к себе, налил вторую порцию, отпил, покатал алкоголь во рту и блаженно расплылся в улыбке, – совсем другое дело!
Артем Аркадьевич опять странно улыбнулся, внимательно осмотрел генерала с верху до низу и покачал головой.
– Эх, Рома-Рома, как был ты троечником у меня, так и остался. Да будет тебе известно, что шотландский и ирландский виски со льдом не пьют, это тебе не кукурузное американское пойло…
– Артем Аркадьевич, не вопрос, исправлюсь!
Генерал резко поднялся, подхватил свой стакан и сделал стремительный для своего крупного тела шаг, вытряхнув содержимое стакана в раковину.
– Товарищ генерал-майор! – подал голос с порога Бамбуровский.
– Да, конечно, – кивнул ему посетитель, и, повернувшись к пациенту, сложил просительно ладошки, – Артем Аркадьевич, простите…
– Да, конечно, Рома, понимаю, служба. Это я могу позволить себе бездельничать, – третий раз за всю встречу улыбнулся постоялец госпиталя, – спасибо, что зашёл-проведал.
– Вам, спасибо, Артём Аркадьевич!
– За что, Рома?
– Да за всё! За науку, за ваше беспокойство, за то, что не даёте мхом зарасти и забронзоветь. Разрешите идти?
– Иди, служи, генерал…
Когда двери за посетителем закрылись, отставник обошёл вокруг журнальный столик, будто любуясь яствами, присел, провел пальцем по запотевшей бутылке, откинулся в кресле и застыл, закрыв глаза и о чем-то крепко задумавшись.
– Артем Аркадьевич, – решил подать голос Распутин.
– А, да, – очнулся от своих мыслей Миронов. – Вы вот что, Григорий, собирайте все эти разносолы и отнесите дежурной смене в ординаторскую. Вместе с бутылкой… Только стаканчик оставь – виски, действительно, превосходный. Сам тоже можешь быть свободен. Уже поздно, а мне ещё о многом предстоит подумать. Последняя просьба… По дороге домой позвони, только не из госпиталя, из любого таксофона вот по этому номеру, передай, что у меня со здоровьем всё в порядке, все обследования провели, даже гостей принимаю… Передай слово в слово, без самодеятельности и ненужных подробностей. Ну всё, курсант, свободен…
* * *
Исправный таксофон, который с трудом нашел Распутин, держался в рабочем состоянии на честном слове. Провод, торчащий из трубки, нужно было поддерживать рукой, сама трубка безжизненной плетью свисала из помятого, но работающего аппарата. Чтобы набрать нужный номер, требовалось почти наугад крутить диск с разбитым циферблатом, зато на той стороне ответили уже после первого гудка. Такое впечатление, что звонка ждали. “Да!” – сквозь треск и шипение прорвался удивительно знакомый для Распутина голос. Оттарабанив заученный текст, Григорий только открыл рот, чтобы задать вопрос, но в трубке уже послышались торопливые короткие гудки, и курсант решил интересующий его вопрос отложить на светлое время суток.
Всю ночь начинающему эскулапу снились кошмары. Будто он стоит на броневике над ревущей толпой из солдат и матросов революционного Петрограда и красный кумач до горизонта колышется над штыками, папахами и бескозырками. А рядом, на этом же броневике, примостился последний генсек КПСС Михаил Сергеевич Горбачев и страстно втирает массам что-то там про ускорение и перестройку.
– Не верьте ему! – орёт во всё горло Григорий, – это жулик! Он СССР продал и вас всех продаст!
– А ну, кто тут временные, слазь! Кончилось ваше время! – кричит огромного роста матрос, хватает Распутина за ногу, стаскивает с броневика и тот летит вверх тормашками прямо под ноги солидным господам купеческого сословия, одетых в каракулевые шапки и длиннополые шубы.
– Никогда не понимал этих большевиков, – брезгливо отряхивая соболий воротник, говорит один из купцов, глядя на Горбачёва, – Российскую империю развалили, Советский Союз развалили, ума не приложу, что им вообще от жизни надо?
– Сволочи вы все, мироеды, креста на вас нет, – барахтаясь в кроваво-красном снегу, кряхтит Григорий..
– Ну как же нет? Вот он – крест! Присутствует! – вкрадчиво над самым ухом слышит Распутин голос генерала Миронова, видит самого контрразведчика в комиссарской кожанке и свои руки, примотанные к перекладине креста колючей проволокой.
– Артем Аркадьевич! Зачем это? – изумлённо шепчет Григорий.
– Ну как зачем? – удивляется генерал, – вы же хотели в Рай, Гриша! А там нераспятых нет!
– Да к тому же, с креста оно всегда виднее, куда грести, чтобы не простудиться! – осклабившись, пробасил генерал Рома с черным дипломатов в одной руке и бутылкой Tullamor в другой…
– Поднимай его, братва! – орёт толстяк в бескозырке, и Гриша узнает в нем Бамбука… Крест поднимается над толпой и курсант видит, что он висит над бездной, и стоит еще промедлить хоть секунду – ухнет в преисподнюю..
– Да вот хрен тебе! – орет Распутин в красную рожу Бамбуровскому, рвётся с перекладины, падает и… просыпается на полу рядом со своей питерской кроватью, мокрый и тяжело дышащий..
* * *
В госпиталь Григорий пришел раньше времени, дёрганый и невыспавшийся. Несмотря на воскресное утро, у входа он заметил необычное оживление – рядом с санитарными неотложками примостились несколько черных представительских “волжанок”, а чуть поодаль разгоняла мигалками предрассветную хмарь пара милицейских “бобиков”.
В районе солнечного сплетения неожиданно сжались в комок и заныли мышцы, а в висках начала сильно-сильно стучать кровь. Прибавив шаг, Распутин буквально влетел в фойе и с ходу наткнулся на милицейские куртки и шинели, буквально заполонившие помещения.
– Документы, – коротко бросил стоящий у дверей омоновец.
– Распутин, практикант, на дежурство, – коротко отрекомендовался Григорий, протягивая пропуск.
– Так, – омоновец внимательно пролистал все страницы, – подождите минуту, пожалуйста. За вами сейчас придут.
Пробубнив что-то в рацию, милиционер отодвинул Григория в сторону и тотчас потерял к нему всякий интерес. Ждать пришлось недолго.
– Этот? – исподлобья глядя на курсанта, спросил у омоновца какой-то плечистый мордатый перец в короткой кожаной куртке и пуловере, из-под которого торчал воротничок синей форменной рубашки. Если бы не она, вопрошавший вполне мог сойти за своего в любой окрестной гоп-компании. Увидев кивок омоновца, “кожаный” коротко буркнул, не вынимая рук из карманов “Капитан Заваров, УБОП”, развернулся, коротко бросил через плечо “за мной, курсант” и, не оборачиваясь, быстрым шагом пошел в направлении администрации. Народа здесь было поменьше, а шума – побольше. Отовсюду слышны были чьи-то голоса и даже шум передвигаемой мебели. Около знакомой Распутину двери кабинета главного врача капитан остановился, пропуская вперед Григория. Внутри было прилично накурено. Самого Главного не было, зато присутствовали трое, чья служебная принадлежность легко угадывалась и без формы.
– Вот вы какой, значит, Григорий Иванович? – осведомился старший из них. – Ну что, гражданин Распутин, на место преступления потянуло?