Текст книги "Кто я? (СИ)"

Автор книги: Сергей Тишуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

– Хватит меня лапать! – простонал Денис, убирая с груди чьи-то руки.

– Лежите спокойно, товарищ лейтенант, я только куртку расстегну, – строго сказал капитан Дядьков, продолжая возиться с молнией, – Вам лучше не шевелиться. Скорее всего, сотрясение мозга. Щас скорая подскочит.

– Купился как пацан, – кусая нижнюю губу взвыл Черов, внезапно понимая, что произошло, – Вот сука! Сказал, что твои ребята во дворе копаются. Я поверил... оглянулся за окно, и он меня вырубил.

– Хочешь перейти на «ты»? Ну, что ж, момент подходящий, – по-своему расценил вопль Черова капитан, – Спокойно, лейтенант, посмотри на меня. Сколько пальцев видишь?

– Один, мля! С головой всё в порядке. Шея болит. Этот Ломов не гопник, чтобы трубой по темечку лупить. Профи. Как ты здесь оказался?

– Моё начальство согласовало вопрос с твоим и приказали везти вас в шестое отделение. К тому же Отрадненский СОБР прибудет только к вечеру. Какие-то проблемы в пути. Вот, зашёл сообщить, а тут ты в отключке. Вздрючит меня шериф, что не выполнил задание. И подопечных не вывез, и подозреваемых упустил.

– Шериф-то здесь причём. Операцией руководит подполковник Хлуцевич, а ехать на Железку отказался я.

– Все в агрохолдинге подчиняются шерифу. Ваша операция меня не касается. Вот ты в рапорте это и изложи, – потребовал Дядьков, присаживаясь на край дивана, – Подробно обрисуй. И, то, что всю ответственность берёшь на себя, и, что приказал на улице дожидаться. И что ко мне претензий не имеешь.

– Не боись, капитан, – скривился Денис.

Он понимал, что формально командир двадцать восьмого экипажа прав. Однако, чисто по-человечески, тот вёл себя как мелочный и трусливый чинуша, пытающийся прикрыть свою задницу и свалить вину на другого. От этого, Денису стало неприятно, и он испытал ощущение неловкости, когда-то именуемое испанский стыд. Чтобы закрыть тему, принялся искать телефон.

Трубка, как он помнил, находилась в руке. Привстал, заглядывая за подлокотник кресла, и едва снова не лишился сознания. Всё-таки здоровяк шандарахнул его от души. В глазах темнело от резкого движения.

– Полегче, лейтенант, – заволновался Дядьков, заметив гримасу боли на лице Черова, – Ты мне живой нужен. Хочешь воды?

Капитан поднялся, заглянул в пустую кружку. Затем подхватил бокал с коньяком, но, понюхав, оказался от идеи предлагать спиртное. Как-никак алкоголь служит отягощающим обстоятельством при проведении служебной проверки. А то, что она последует, Дядьков не сомневался. Произошедшее, не просто оплошность при выполнении задания, а реальный прокол. Тут не только из органов турнуть могут, но под статью подвести. Шутка ли, провалить задание.

Все опасения Дядьков озвучил в слух и подхватив кружку, заверил:

– Сейчас с кухни принесу, а ты головой не мотай без необходимости.

Денис не стал противиться и, откинувшись на спинку кресла, безмятежно уставился в потолок. Волноваться, с его точки зрения, причин не наблюдалось. Заглянув за кресло, он увидел главное: телефон лежал на полу, а рядом валялся пистолет. Вот за утерю табельного оружия действительно светило служебное расследование, а так, он сможет объяснить начальству свою невиновность. В конце концов, отказавшись ехать с нарядом ДПС, выполнял приказ Хлуцевича.

– Твою мать! – донеслось с кухни и Денис сообразил, что капитан обнаружил Мельникова.

– Жив? – крикнул Черов и снова поморщился, потому что в висках застучало, а голос дрогнул, сорвавшись до фальцета.

– Пульс есть, – успокоил капитан, – Где эта скорая, блин? Долгов!

Фамилию патрульного, Дядьков проорал, видимо, в открытую форточку. Через пару секунд хлопнула входная дверь и удивлённый голос рядового, мешая цензурные слова и идиоматические обороты, высказал своё отношение к происходящему.

– Свяжись со своим участком, – распорядился капитан, – Доложи, что подозреваемые сбежали. Ранены два сотрудника, пусть присылают следственную группу. Скорую я уже вызвал.

Черов прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и проанализировать произошедшее. Ситуация вырисовывалась довольно странная. Допустим, учитель танцев настолько прикипел к своей ученице, что легко решился пойти против закона и взялся помочь девушке бежать вместе с подельником. Нет! В такой бред никто не поверит! Никакой он не тренер полдансинга. Если только это не боевая акробатика, которую преподают в армейском спортинтернате. Денис внимательно слушал беседу Ломова и Марии, чтобы догадаться об этом. Ни к какому чемпионату России он не готовил ученицу. Тогда к чему все эти рассуждения про спецзадание, мерков и вмешательстве третьих лиц? Это явный сговор и попытка запутать его, представителя правоохранительных органов!

Обидно только, что главного, чего ждал Денис, они не сказали. Он так и не узнал, что же случилось в Пегас-Сити, почему исчез Золотарёв и где полгода скрывался?

Пытаясь это скрыть, Ломов с Сафоновой несли полную чушь, чтобы отвлечь и притупить бдительность. Подгадали удачный момент и реализовали задуманное. Получается, что Золотарёв у них в заложниках. Именно это упустили и Хлуцевич, и он, Черов.

Остальное Дениса не особо волновало. Какие-то сказки про потерю воспоминаний, попаданцев и игру на выживание он относил к последствиям посттравматического синдрома. Ну, правда, кому, в здравом уме и твёрдой памяти, придёт в голову поверить в этот бред?

Подспудно беспокоило и то, как отнесётся к произошедшему в доме Ломова начальство. Сам-то он был твёрдо уверен, что делал всё правильно. Нужно набросать основные тезисы, чтобы, не сбиваясь и не петляя, чётко обосновать свои позицию. Жаль, что планшет нельзя включать...

Хлуцевич опять будет отчитывать за неумение реализовать простенькое задание по поиску подзащитных и обеспечению их защиты перед возвращением в Отрадный.

" А тут я, хоба, и козырь из рукава достаю«, – улыбнулся через силу Черов.

Данилыч снова начнёт тактично намекать на смену профессии. Здесь несколько хуже. Куда он пойдёт с таким послужным списком? Что ни поручат, всё через задницу.

Донеслось отдалённое завывание сирены. По звуку Черов легко определил, что прибыли медики.

– Как ты, лейтенант? -заботливо спросил Дядьков, заглядывая в комнату.

– Нормально, – ответил Денис, пытаясь вложить в голос больше уверенности, – Подай с пола телефон и ствол.

Капитан передал трубку, а пистолет положил в висевшую на боку сумку.

– Удостоверение и планшет тоже давай, – распорядился он, – Протокол сам знаешь.

Возражать не было ни сил, ни смысла. Врачи, наверняка, будут настаивать на госпитализации, а значит оружие и документы, во избежание эксцессов, следует передать старшему офицеру в группе.

– Как они ушли? – спросил напоследок Денис.

– Точно не через дверь, – пожал плечами Дядьков, – Мои люди контролировали все выходы. В прихожей лаз в подвал. Створка приоткрыта. Полагаю, там у Ломова есть подкоп на соседнюю улицу. Но я туда не совался. Мужик он ушлый, сам говорил профи, мог и заминировать всё. Пусть сапёры разбираются.

– Правильно, – одобрил Черов, – А чердак?

– Тебе реально мозги отбили! По-твоему, Ломов, оглушив двух сотрудников, подхватил девчонку с раненым и спрятался на чердаке?

– Чёрт его знает, – вздохнул Черов, – Я тут послушал, что меж собой они затирали и не удивлюсь, если на чердаке у него китайский аппарат для телепортации припрятан.

– Всё равно не полезу! – отказался Дядьков, – Там тоже ловушки стоять могут. Моё дело сопровождать и охранять. А разные ребусы пусть специально обученные люди разгадывают.

Лёжа на больничной койке, Черов не мог отделаться от ощущения, что его знатно поимели во все дыхательные и выделительные органы. Это даже изнасилованием не назовёшь. Изящно развели и заставили самого принять наиболее удобную позу. Суки!

Напротив сопел Родион Мельников, недовольно отводя глаза каждый раз, когда Денис встречался с ним взглядом. Панкера переполняла злость и обида, но виновником своего состояния он считал Черова, втянувшего его во все эти разборки. Вот только высказывать претензии то ли опасался, то ли травма мешала ему говорить.

И за это Денис был благодарен. Зудящего над ухом товарища он бы не выдержал. Либо придушил подушкой, либо устроил скандал и потребовал от врачей отдельную палату.

Ещё один пациент лежал у окна и тихонько хихикал, наблюдая за чем-то с планшета. Чёрные затычки беспроводной гарнитуры исключали его из компании, намекая, что вопросов и сострадания с этой стороны ждать не следует.

Часы под потолком высветили 13.27, когда дверь открылась и в палату, рассерженным гоблином, вошёл подполковник Хлуцевич. Выглядел он всклокоченным, несмотря на аккуратно причёсанные волосы. Остальные эмоции трудно было разглядеть за солнцезащитным покрытием очков и медицинской маской. Вот только небрежно накинутый на плечи халат, напоминал готовые распрямиться крылья.

– Черов на месте, остальным покинуть помещение! – распорядился подполковник и слова прозвучали, как нетерпящий возражения приказ.

Вот только следующая за ним медсестра категорически с этим не согласилась.

– Послушайте, подполковник! Здесь лечебное учреждение, а не строевая часть! Даже в армии разрешается не отдавать честь в госпиталях. Я два года санинструктором отслужила.

Хлуцевич развернулся и, словно найдя объект на котором можно сорвать злость, рявкнул:

– Ты, что? Кино насмотрелась, деточка, где смелая и заботливая медсестра запрещает зарвавшемуся оперу опрашивать свидетеля? Тогда выдели нам для общения отдельную палату, обеспечь в неё доставку этого раненого в голову бойца и полную конфиденциальность. Вы здесь, вообще, в курсе, что в области происходит? Завтра администрация намерена ввести режим контртеррористической операции, а вы тут сопли жуёте со своим гуманизмом!

Девушка всплеснула руками и бросилась тормошить не обращающего внимания на окружающих мужика в наушниках. Мельников обречённо вздохнул, взглянул на капельницу, игла от которой торчала из сгиба здоровой руки. Затем, пробурчав что-то нелицеприятное, подхватил штатив раненой рукой. Шмыгая тапочками по линолеуму он всеми силами пытался показать, как ему тяжело и как он негодует против насилия.

Когда посторонние покинули помещение, подполковник достал из сумки стандартную глушилку, настроил параметры и положил прибор под камерой видеонаблюдения.

– Рассказывай! – потребовал Хлуцевич, убедившись, что секретность соблюдена.

– Да, что рассказывать?! – не выдержал Денис, – Я всё уже по телефону доложил и больше добавить нечего.

– То, что нёс по телефону, прекрасно сойдёт для официального рапорта. Меня интересуют подробности и то, что в протокол включать не следует. А также твои соображения по делу. Ты хочешь стать опером или желание отбили вместе с мозгами?

– Нет у меня никаких соображений! Сафонова была в сговоре с Ломовым, а атака террористов просто отвлекающий манёвр, чтобы ускользнуть от меня и встретиться со своим агентом.

– Агентом кого? – язвительно поинтересовался Хлуцевич, – Масонов? Мирового правительства? Беглых олигархов? Может ЦРУ или МИ-6? Мне тиопенталом тебя уколоть, чтобы язык развязался?

Услышав знакомое название препарата, Денис напрягся. Попытался принять сидячее положение, поправляя под спиной подушку.

– Сафонова тоже об этом говорила, – признался он.

– О чём? Меня там не было!

– Упоминала тиопентал.

– В каком контексте?

– Не понимала, зачем её оставили в живых. Вроде как, смысла в этом не видела. Говорила, что проще накачать тиопенталом и выбросить на обочину.

– Да, что ж мне всё клещами из тебя тянуть приходится?! – взревел Хлуцевич, и Денис почувствовал дурноту в области желудка.

– Роман Аркадьевич, – взмолился он, – Мне плохо! У меня сотрясение мозга!

– Нет у тебя сотрясения! – продолжил допрос подполковник, – Тебе сделали МРТ, и я видел заключение врача. Жаловаться мамочке будешь, когда тебя с позором выпрут из органов! Быстро взял себя в руки и прекратил канючить! Что ещё говорила Сафонова?

За следующий час Черов приготовился не только попрощаться с рассудком, но и с жизнью, после того, как Хлуцевич разъяснил, что тиопентал, это производное для препаратов, именуемых в народе сывороткой правды.

Подполковник заставил несколько раз повторить беседу Ломова с Сафоновой. Требовал воспроизвести диалог чуть ли не по ролям как театральную пьесу. Настаивал, чтобы Черов копировал не только тембр голоса, но и интонацию. На взгляд Дениса получилась вполне сносная радиопостановка. Удивлял только тот факт, что Хлуцевич отнёсся к этому бреду абсолютно серьёзно.

Как? Как мог адекватный человек, прослуживший двадцать лет, дослужившийся до должности начальника криминальной милиции, поверить в какие-то эксперименты с сознанием, попаданцев и игры секретных структур страны, с привлечением иностранных наёмников? И где? На территории агрохолдинга? Здесь даже научные каналы не смотрят, потому что скучно. Где местные агрономы опыты с памятью проводятся? В теплицах для выращивания помидоров?

Наконец, Хлуцевич сжалился и прекратив допрос, примирительно сказал:

– Главное жив, сынок! Остальное притрётся и забудется.

Затем достал свой планшет, открыл нужную папку и протянул гаджет Черову.

– Я набросал рапорт от твоего имени. Прочти и распишись.

– Верю, – буркнул Денис, вынимая из чехла стилус.

– Прочти и запомни! – вновь повысил голос подполковник, – Чтобы потом расхождений не было. Тебя ещё федералы и служба внутренней безопасности опрашивать будет. Не дай бог, ляпнешь что-нибудь, чего им знать не следует.

– А что им знать не следует?

– По-хорошему, ничего. Но тут я бессилен. Что-то им скормить придётся. Поэтому читай и запоминай.

После ухода подполковника легче не стало. Перспектива вылететь из милиции по статье, замаячила в полный рост. Самое обидно в том, что и мама, и Настя давно уговаривали написать заявление по собственному желанию и устроится на менее опасную работу. Настя советовала попробовать себя в адвокатуре, а мама, как и Данилыч, заманивали большими перспективами в работе юрисконсульта, где-нибудь на птицефабрике.

Но не так Денис представлял своё будущее. Он со второго класса мечтал походить на отца, раскрывавшего в Отрадном самые запутанные преступления.

Батя постоянно твердил, что не следует верить киношным постановкам, где герои вечно гоняются за преступниками, прыгая как кенгуру и размахивая пистолетом словно кавалерист шашкой. Прежде всего, нужно думать, подмечать мелочи и сопоставлять факты. Без умения анализировать, элементарную бытовую кражу раскрыть не получится.

Слушая советы отца, Денис, по-своему воображал профессию сыщика. Сейчас он понимал, что слишком всё романтизировал, но тогда, даже книги подбирал исходя из этих параметров. Конан Дойл, Агата Кристи, Сименон, Честертон... В какой-то момент переключился на российских авторов и понял, что герои Воронина, Кивинова и Корецкого ему ближе и понятнее. Они не сильно напрягали голову, зато метко стреляли и отличались сильно развитой интуицией. Хотя, чего греха таить, больше всего понравились истории про лейтенанта Никиту Ивашова, попавшего в сказочный город Лукошкино, во времена царя Гороха. Были моменты, когда реально представлял себя в каком-нибудь фэнтезийном мире, где его талант сыщика непременно раскрывался во всей красе.

К счастью, бдительная мама не позволила долго витать в облаках и мечтать о несбыточном. Быстро вернула к реальности и продвигала собственные идеи, воспитывая культурного и образованного гражданина. Она не скрывала, что мечтает вырвать его из провинциальной среды и отправить покорять один из городских конгломератов.

Пристально следила за окружением сына, стараясь избавить от тлетворного влияния улицы и подростковых компаний. Выбирала кружки и секции, где подросток мог получить дополнительное образование, сообразно её представлении о формировании личности.

Вместо футбола и бокса, его водили сначала на танцы, а когда в девятом классе начали проходить «Евгения Онегина», Лидия Максимовна, за ручку отвела в театральный кружок, где ему досталась эпизодическая роль гусара на балу, а позже секунданта Онегина.

Трудно сказать, как желание походить на отца и стремление не перечить матери, уживались в душе у Дениса. Наверное, так же как идеи дизайнерского минимализма, выраженные в архитектурном перфекционизме, сочетались с любовью к панк-музыке в голове Гизмо.

Глава 16

Вернулся Гизмо. Уже без медицинского штатива, но с неотъемлемым выражением страдания на лице. Прямо олицетворение телесных и душевных мук в палате скорби. Заново перевязанное предплечье и шейный фиксатор делали его похожим на обиженного Весельчака У из последнего ремейка «Гостьи из будущего». Такая же смесь притворства и показушности.

– Этот, что ли, твой командир? – спросил панк, указывая пальцем себе за спину.

– Бывший, – пробурчал Денис, стараясь вложить в ответ, как можно больше презрения.

– Чё, тоже прокатил? Сука! Я ему говорю, мол, мне за ранение льготы положены и планка, как у ветеранов боевых действий. Я такую у деда видел. За ранение. Круто смотрится! А он мне: я тебе путёвку в санаторий выпишу с трёхразовыми бесплатными клизмами. До, вместо и после еды. Урод!

Денису говорить не хотелось, но Мельникова было уже не заткнуть. Свив себе гнёздышко из подушки и двух одеял, он удобно откинулся на спинку кровати и принялся рассуждать о царящей в мире несправедливости. Начав с отношения власти к рядовым труженикам, он резко перескочил на влияние глобального потепления на вкус пива. Потом, каким-то образом увязал современную попсу с деградацией жителей мегаполисов и, наконец, заявил, что качество медицинского обслуживания постоянно ухудшается, потому что длина юбок у медсестёр удлиняется год от года.

– Не дала? – посочувствовал Денис.

– Привереда какая-то! Будто в детстве не из навоза куличи лепила, а кристаллы Сваровски в формочках продавала. В песочнице на Патриках. Тьфу. Она обычный шоколад, видишь ли, не любит! Ей раффаэлло подавай! Ты знаешь, что такое раффаэлло? Вафля в кокосовой стружке! Я ей предложил нормальную кожаную вафлю и мешок стружки с пилорамы, а она пообещала слабительное в снотворное подмешать. А я, между прочим, ранен! Мне уход требуется и внимание. А пива в буфете нет!

Денис закрыл глаза и попытался задремать под однообразные причитания соседа. Доказать бы всем этим начальникам, что оперская чуйка в нём заложена на генном уровне, а весь хвалёный профессионализм – это для всяких посредственностей. Пусть годами нарабатывают навыки, штудируют инструкции и доводят до автоматизма выполнение регламента уголовного права. Он чувствовал, что его стихия импровизация, а вся бюрократия, словно кандалы каторжанину. Рамки холста художнику. То, что мешает развернуть талант в полную силу.

– Уснул, что ли? – начал трясти за плечо Гизмо, – Мне щас батя отзвонился. Видосики скинул. Глянь, что о нас в инете выкладывают!

Денис не успел протереть глаза, а Мельников уже совал ему под нос смартфон, где на фоне туманного утра, метались, по парковке эвакоцентра, четыре смешные фигурки, две из которых одеты в больничные пижамы.

– Отвали! – рявкнул Денис, – Нет настроения.

– Не хочешь смотреть, послушай, что пишут. «Полный провал учений Гражданской Обороны. Условный противник сумел беспрепятственно проникнуть на территорию эвакоцентра, заглушить направленным радиоизлучением все компоненты защиты, подавив сигналы для активации систем ПВО и наземных механизированных комплексов». Точка, блин. Вот почему ни один модуль не раскрылся и ни одна роботизированная падла не вылезла, чтобы прикрыть нас бронёй и залить боевиков свинцовым ливнем. Понимаешь? Обосрались и говорят, будто всё было понарошку. Тактические учения! Не было нападения! Условный противник, блин! А запястье я об асфальт поцарапал, когда по парковке ползал!

– Ещё раз прошу, Родя, отвали! Нет у меня настроения обсуждать это.

– Ну, как же так?

– Никто не допустит, чтобы СМИ начали сеять панику среди гражданского населения! Директива такая. Все сообщения подвергать цензуре и говорить, мол, так и задумано. Представляешь, что начнётся, если все бросятся скупать сахар и гречку, а потом ломанутся в Отрадное, требуя ввести военное положение? Рассосётся, потом расскажут, что происходило на самом деле. И то, всей правды никогда не скажут.

– А мы? Молчать будем?

– Я да, – отчаявшись отделаться от нудного товарища, вздохнул Черов, – Я, пока на службе, обязан подчиняться всем директивам. Уволят, тогда другое дело.

– А я не согласен! – набычился Гизмо, отчего лицо, торчащее из розового силиконового шейного фиксатора, побагровело и стало похоже на шарик мороженого, – Надо мной все ржать будут, а я молчать и обтекать? Хрен им!

– Статью о дискредитации власти никто не отменял, – напомнил Денис.

– Статья 319, пункт не помню, – весело сообщил третий сосед, заходя в палату, – Меня разок пытались притянуть, когда на камеру заявил, что апрельские субботники – это скрытое проявление крепостничества со стороны администрации посёлка. Мандарины хотите?

С собой он имел пластиковый пакет с оранжевыми плодами, напоминающими уменьшенные копии апельсинов. В другой руке держал влажную литровую банку с тщательно вымытой клубникой.

– Испанские? – поморщился Гизмо, – Сам их жри. Замучаешься, пока почистишь. Дай клубнички!

– Фиг тебе! – хохотнул сосед и прошёл к своей койке, – Клубничку сам люблю!

Чтобы прекратить домогательства, он быстро заткнул уши вкладышами наушников, завалился на постель и положил на согнутые колени планшет.

– Жлоб! – плюнул в любителя сетевого юмора Гизмо, благо, тот ничего не слышал и не видел.

Панкер вскочил, полный негодования, затем махнул здоровой рукой и устало, будто пытаясь примириться с суровой действительностью, спросил:

– Значит всё? Лежим как тряпки о которые только что вытерли ноги?

– А что предлагаешь?

Гизмо пожал плечами.

– Не знаю. Хотелось бы просто доказать, что я не пепельница, и бычки об меня тушить не надо. У тебя случай похлеще, репутация. Как там говорят, «затронута честь сотрудника милиции». Я, конечно, денежки свои по контракту получу, а ты? Задвинут в постовые или отправят на ферму хвосты считать. Проглотишь?

Денис задумался. А чтобы отделаться от назойливого товарища, сказал:

– Хорош рисоваться. У тебя рука прострелена и шея в стакане. Даже если что и надумаю, ты будешь обузой.

Гизмо внезапно вернулся и, наклонившись к самому уху товарища, горячо зашептал:

– В том и фишка! Если за нами следят, как сам неоднократно говорил, то наверняка думают, что я сбитый лётчик. В реале всё пучком. Это я изображаю, чтобы больничный на месяц выписали, а твоя контора оплатила. На самом деле Ломов блокаду поставил. Помнишь, как на уроке биологии Саныч опыты с заживлением проводил? Все тогда зассали, а я такой, первый парень на селе, коли, говорю, Михал Саныч!

– Помню и что? – не понял Денис.

– Ну, да. Тебе не до лабораторных опытов было. Ты тогда Светке поэму сочинял, как вдуешь ей, осыпав лепестками роз...

– Короче, жертва опытов!

– Он мне тогда этим... скарификатором уколол, а когда кровь пошла, блокатора капнул. Потом через электронный микроскоп видос показывал, как нано-боты клетки от инфекций чистят и прокол обрабатывают.

– Хочешь сказать, что у тебя всё зажило за полдня?

– Нет, конечно, но не так критично, как хотелось бы нашим врагам. Здесь мне, в процедурном кабинете, мазью для регенерации намазали. Те же нано-боты, только ткань восстанавливают. Я сестричку подробно расспросил, как там, чего, она заверила, что через неделю в норму приду.

– Это та медсестричка, что печенье в клеточку любит?

– Да, забей! Я буду вид делать, что рукой не владею, а ты план придумывай. Мы же не сегодня брать их пойдём?

– Вопрос в другом, – покачал головой Денис, – В доме Ломова сейчас куча экспертов работает, каждую пылинку через мелкоскоп рассматривают. Мы можем просто не успеть, если неделю ждать будем.

– Так думай! Ты же умный! Или просто выпендрюжник? – наседал Гизмо, пробуя взять на слабо, – У тебя же доступ к базе данных есть.

– Забрали планшет. Вместе с ксивой и стволом.

– Да и хрен с ними, – не унимался Мельников, – Мою тачку тоже на штрафстоянку отогнали для экспертизы. Однако, докУмент, что вещи могу забрать, я стребовал. Понимаешь, о чём я? В багажнике «Вепрь» в чехле и безотказная «Мурка». Если сами беглецов найдёт, то нам же обоим сплошные плюсы. Мне премия, тебе звёздочка.

– Ох, и жаден ты, Парамоша, – скривился Денис, но идея товарища упала на благодатную почву и мозг напряжённо начал прокручивать возможные варианты.

Спустя четверть часа напряжённого мозгового штурма, Денис поднялся и, демонстративно подволакивая ногу, направился к двери.

– Куда? – отвлёкся от смартфона Мельников.

– Отлить, – огрызнулся Черов, выражая неприязнь неуместным вопросам.

Одновременно, кивнул в сторону камеры видеонаблюдения.

– А-а-а, – понимающе протянул Гизмо, собираясь проводить товарища, – Я с тобой. Мне тоже в капельницу что-то мочегонное добавили.

– Лежи, – отмахнулся Денис и вышел из палаты.

Обратно Черов вернулся, прижимая к животу служебную сумку, добытую им у кастелянши в камере хранения.

– Чё задумал? – оживился Мельников, настороженно озираясь по сторонам.

Жадный сосед, с затычками-вкладышами в ушах, невозмутимо доедал клубнику и ритмично качал головой в такт какой-то мелодии, доступной только ему.

Денис, повернувшись спиной к камере видеонаблюдения, приложил палец к губам. В глазах Гизмо вспыхнул огонёк понимания и азарта. Он машинально отключил смартфон и принялся терпеливо ждать развития событий.

Собственно, в своих действиях, Черов ничего не выдумывал. Тупо скопировал то, что до этого проделал подполковник Хлуцевич. Достал пенал генератора электромагнитных помех, включил и положил на полочку под прозрачный купол видеорегистратора.

– Что за дела! – подскочил любитель клубники, выдёргивая из ушей вкладыши.

– Пардонь, братан! – мгновенно среагировал Гизмо, прикрывая собой Черова, производящего манипуляции с глушилкой, – Неувязочка вышла!

Денис уменьшил зону постановки помех до минимума и продемонстрировал соседу свой телефон.

– Извиняюсь. Не тот значок активировал. У меня служебный гаджет и в нём установлена функция от прослушивания.

– Вы точно, на всю голову отбитые! – смягчил гнев на милость сосед и, вернув на место вкладыши, выудил со дна последнюю ягоду, – Предупреждать надо! Чуть не оглох от треска.

Гизмо показал приятелю большой палец, намекая, что прибор работает и хитрость удалась. Затем, присев на край постели Черова, заговорщицким тоном прошептал:

– Жопой чую, что-то придумал. Выкладывай.

Денис присел рядом и, склонив голову к плечу товарища, признался:

– Есть одна идея. Я даже подполковнику докладывал не стал, поскольку посчитал, что отставник тупо пытался меня развести. Ты заметил, что Ломов сам не особо поверил в рассказ Марии?

– Ну, ещё бы! Я, вообще, половину не понял.

– Так вот. Он собирался вернуться на место, где очнулись эти попаданцы и хорошенько там всё обследовать. Секёшь? Там мы его и подкараулим.

– Секу! А не опоздаем?

– Нет. Наверняка у отставника имеется место, где можно не только отсидеться, не рискуя быть обнаруженным милицией, но и подлечить Тимофея. Какой-то надёжный схрон или бункер. Он бывший военный и вполне мог забацать какое-нибудь укрытие на случай ядерной войны или вторжения НАТО. Они же помешаны на этом.

– Сто пудово есть! – расцвёл Гизмо.

– Вот! Но, прежде чем отправиться на разведку, ему нужно туда. Наверняка, бункер не в самих Михалях, а где-то поблизости. В Кривом Логу или у речки. Затем, как-то замести следы, отвлечь погоню или пустить по ложному направлению. Это военные умеют делать. Фишка в том, что на всё потребуется масса времени и сегодня ему никак не успеть отправиться на сосновую опушку. А вот завтра утром, в крайнем случае днём, он обязательно туда смотается. Но мы уже будем там в засаде.

– Я говорил, что ты великий стратег? Нет? И не скажу. Так себе вариант. Хочешь проследить за ним? Надеешься, что Ломов выведет к этому бункеру?

– Нет, конечно. Такое вряд ли получится. Он тёртый калач, а мы в слежке нихрена не смыслим. Он нас быстро вычислит.

– Вот и я об этом!

– Мы устроим засаду, захватим живым и выбьем всю информацию о бункере.

– Ебаквакнулся? – с сочувствием спросил панкер, предполагая побочное воздействие болеутоляющих лекарств, – Как мы с ним справимся? Вспомни, как он пистолет у тебя отобрал? А кулаки его помнишь? Он нас в отбивную превратит и на ветвях, заместо шишек развесит.

– Я всё продумал, – уверенно прошептал Черов, – То, что он считает нас лохами, сыграет нам на пользу. Никаких «стоять на месте» и предупредительных выстрелов. Сразу стреляем по ногам, вяжем и допрашиваем.

– Стрелять из-за угла? А ты сможешь?

– А ты на охоту, что ли, никогда не ходил? Там, что кабаны с огнестром бегают? А ты такой, гардемарин в лосинах, перчатку им бросаешь и на дуэль вызываешь? Нет! В кустах сидишь и ждёшь, когда он, если повезёт, на твой номер выскочит. И валишь его без разговоров.

– Так, то кабан, – всё ещё сомневаясь, проговорил Гизмо, – А тут человек!

– Ещё скажи, что грибников никогда не пугал, – хмыкнул Денис, вспомнив старую историю, – Они вооружены были. С ножами!

– Так я же в них не шмалял! В воздух! Так, шуганул для острастки, чтобы в сектор обстрела не лезли и всё.

– А здесь придётся на поражение стрелять! Иначе, весь наш базар – это трёп в кабаке после литра выпитого.

Мельников внезапно поник и задумчиво поскрёб подбородок, неестественно торчащий над краем фиксатора.

– Стрёмно, братан, – наконец, прошептал он, ища сочувствия в глазах будущего родственника.

– А ты как хотел? На слабо меня брал? Думал, что я сдуюсь, а ты всем будешь рассказывать, что я сдрейфил? Нет, Мельник, всё по-взрослому. Ломов тоже не с пустыми руками придёт. Он бывший инструктор в армейской учебке. Стреляет, наверняка, лучше любого охотника. Недаром «вездеход» под кожу вшит. Стрелять будем оба. Я в правую ногу, ты в левую. Если не попадём с первого раза, то он нас легко положит на месте. Обосраться не успеем. Так что, отдыхай пока и думай. Я, по любому под утро уйду. Ты, как хочешь.

Высказав своё непреклонное решение, Денис поднялся, забрал с полки «глушилку» и отключил прибор. Не хватало ещё, чтобы служба безопасности больницы, заинтересовалась внезапной потерей сигнала и пришла с проверкой.

Примерно за час, до того, как полностью стемнеет, Мельников внезапно вскочил и, баюкая на камеру раненую руку, бочком приблизился к Черову.

– Нужно выдвигаться сейчас, – прошептал он.

– С какого хера?

Гизмо ещё больше склонился к уху Дениса и высказал своё видение ситуации:

– Штафстоянка, конечно, уже закрыта, но пока светло охрана позволит забрать вещички. Когда стемнеет, вряд ли.