Текст книги "С мешком за смертью"
Автор книги: Сергей Григорьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
XVII. Свидание на чердаке.
На другой день вечером, когда стемнело и крапал мелкий дождь с нависшего хмурыми тучами неба, к ограде особняка, где томилась Аня, подъезжал автомобиль. В нем возвращалась откуда-то «мадам Веспри» с своим обычным спутником; автомобиль остановился перед закрытыми воротами решетки, и шофер ревом сирены стал вызывать дворника, чтобы тот открыл. В это время из-под лип с другой стороны улицы к автомобилю подбежал мальчишка и примостился сзади под кузовом, цепляясь за решетку для подвески чемоданов. Ворота открылись, автомобиль вкатился во двор. Дворник стал закрывать ворота. Пассажиры машины вошли в темный подъезд, а мальчишка в это время выскочил из-под кузова автомобиля и спрятался за выступом затейливого портала. Автомобиль укатил на задний двор в гараж. Дворник, затворив ворота, ушел в свою сторожку в подвале. Переждав еще минутку, мальчишка перебежал из-за угла под тень высоких тополей, посаженных под окнами с дворового фасада дома. Мальчишка снял ботинки, связал их шнурком и, повесив на шею, стал быстро и бесшумно карабкаться по стволу и сучьям самого высокого тополя вверх. Верхними ветвями тополь касался крыши и частью покрывал ее. Мальчишка ловко перебрался на огражденную низкой кованной решеткой железную крышу особняка; железо загремело под его ногами. Мальчишка приник к крыше и прислушался, но в доме и на дворе было тихо. Тогда мальчишка кошкой стал по краю крыши за барьером красться к небольшому балкону, свисающему над двором из мансарды особняка. Добравшись до балкона, мальчишка змеей проскользнул меж прутьев его высоких перил и, встав на железный помост, стукнул в закрытую стеклянную дверь балкона воровским «треугольным» ударом:
– Раз! Раз-два!
Дверь приотворилась, и детский голосок во тьме спросил:
– Это ты, Феденька?
– Я, Верка, открывай…
Дверь отворилась. Феденька юркнул в нее, нашел в темноте руки Верки, обнял ее и поцеловал.
– Чего ты меня потребовала? – спросил Феденька, – мне нынче не по делам на свидания ходить. Работа есть: крепкого пижона[46]46
Жертва преступления.
[Закрыть] подзорили. Пожалуй, на мокрый гранд пойдем.
– Ох, Феденька, тебе не надо, милый…
– Чудная! Мое дело маленькое: десять косых обещали. Я тебе венские туфли куплю. Лады? Ну, говори в чем дело?
Дети уселись на переводину в темном чердаке, и Верка шопотом стала рассказывать о том, что было с Аней. И про Марка – верно ли болтают: есть такой мальчик или нет?
– Как же нет! Наши о нем и «звонили».
– Зачем?
– Не знаю. Приказали – нам нечего расспрашивать. Попробуй спроси. Сам с ним в перетырке на Смоленском был. Чудно! Вот все кинулись с испуга латата. Я одну барыню жиганул и запустил пижона, а у ней в кармане вошь на аркане.
– Ты найди его.
– Малье!
– И скажи адрес где. Ее хотят в Крым везти.
– Я тебе что?..
– Уж больно клевая[47]47
Красивая.
[Закрыть] она. Кудерьки на голове, а сама тоненькая, беленькая. Я ее одним глазком в щелочку видала. Заперли ее под крышу. Жалко. Ведь, если бы меня – ты бы меня не пожалел разе?
– Жалеть – чего? Чай не одна ты есть на свете. Ваша сестра нонича дешевле картошки.
– Убирайся, уходи сейчас же, а то я закричу!
Напрасно оголец уверял свою подругу, что пошутил, – она его бранила и гнала, толкая в грудь и спину; в смущении мальчишка пятился от ее натиска; девчонка вытолкнула его на балкон и, захлопнув за ним дверь, задвинула задвижку.
Мальчишка показал ей кулак, поправил на шее ботинки и пополз по крыше к тому месту, где над ней свисали ветви дерева. Верка из-за стекла видела, что мальчик счастливо перебрался на ветки и исчез в листве.
Спускаясь вниз, оголец увидел, что по двору бегает и нюхает камни огромный пес. Мальчишка притаился меж сучьев и прислушался: пес тяжко дышал (старый видать), метался вокруг дерева, где сидел мальчик, и глухо лаял. Оголец услышал голос, должно быть, дворника, который уговаривал собаку:
– Ну что ты, что ты, сукин сын? Чего мечешься. Сделал свое дело и пойдем домой. Чуприк! Домой! Погулял и ладно. Идем.
Собака взвизгнула: ее ударили; шаги дворника простучали по камням, где-то хлопнула дверь, – и все затихло. Мальчишка скользнул вниз по стволу дерева, живо обулся и осмотрелся, прижавшись к тополю. Двор пуст, но ворота на запоре: висит калач[48]48
Большой висячий замок.
[Закрыть] – чего раньше не бывало, прежде запирали ворота только на засов, а то лишь только прикрывали, – остерегаться стали! Но как же быть? Ждать утра, когда откроются ворота, долго и опасно…
По улице проходили редкие прохожие. Двое остановились против ворот и перед расставанием кончали разговор, о чем-то споря.
Оголец думал недолго. Он подбежал к окну в подвале, над которым висел на пружине большой колокольчик, и дернул его изо всей силы. Мальчишка знал, что дворник, пробудясь, ни за что не выйдет на первый звонок, а будет, спустив ноги с койки, чесаться, плевать на пол и ругать ночного шатуна, ожидая еще звонка. Поэтому мальчишка выждал время и, дернув за звонок второй раз, спрятался за угол. Заскрипела блоком дверь, дворник вышел и, шаркая ногами, пошел к воротам. У ворот стояли и все еще спорили двое прохожих. Присматриваясь к ним в темноте, дворник отомкнул и отворил калитку. Прохожие оглянулись и продолжали свою беседу. Тогда дворник вышел за калитку и спросил:
– Вам кого, товарищи, нужно?
– Никого, товарищ.
– Чего же вы звоните?
– Мы не звонили, – отвечал один из прохожих и они отошли в сторону. Дворник пошел за ними, ругая их и грозя отправить в «отделение», а мальчишка тем временем шмыгнул через калитку и побежал в другую сторону. Повернув за угол, он сразу сменил бег на тихий шаг и ни разу не оглянулся.
– Придется гопать[49]49
Бродить по улице.
[Закрыть] до утра – раньше шести к Зухеру не пустят.
Оголец Феденька бродил по улицам до самого утра – на часок только завернул на знакомую мельницу, в грязную могилу[50]50
Могила – воровская ночлежка.
[Закрыть], где мальчишки и подростки в сизом тумане табачного дыма, сгрудясь вокруг большого стола, играли в карты, в кости, в лото. У Феденьки в карманах было пусто (проюрдонился на чай): поставил в баккара «на арапа», – снял сто и ушел скорее от соблазна.
В шесть часов утра, как только открылись на улицу ворота дома, где жил Стасик, оголец стучал в дверь Зухера условным стуком. Стасик уж не спал. Узнав от огольца, где – Аня, Стасик сказал:
– Ага, она у Волка! – и сейчас же разбудил Марка.
– Вставай, елда[51]51
Не принадлежащий к обществу воров.
[Закрыть], молявочку твою нашли!
Марк живо оделся и выслушал рассказ Феденьки, украшенный новыми подробностями, при чем оказалось, что он взял вышедшего дворника «за храп», повалил на землю, притемнил[52]52
Привел в бесчувственное состояние ударом кулака по голове.
[Закрыть], отнял у него ключ и убежал, отперев калитку. Суть рассказа была прежняя. У Стасика уже была привычка к таким рассказам – он знал обыкновение огольцов «драть горло», привирать кучу небывальщины о своих подвигах, но был уверен, что при разведке оголец никогда не станет гнуть дугу[53]53
Сообщать неверные данные о месте предполагаемой работы и существенных данных, которые понадобятся преступникам «на деле».
[Закрыть], и верно называет место, где томится Аня. Верно и то, что ее собираются увозить.
– Вот что, Федя, ты парень духовой[54]54
Решительный.
[Закрыть], – польстил огольцу Зухер, – ты нам еще будешь нужен. Работа у тебя нынче есть?
Оголец предался на минуту важному размышлению; пыхая дымом папиросы, он сделал вид, что будто вспоминает, как у него нынче распределен рабочий день, и сказал, что «как будто нынче он не занят»…
– Отлично, – сказал Стасик, – из тебя выйдет крупный маз[55]55
Бедовый мошенник.
[Закрыть]. Ты возьми с собой Змейка и стремьте в переулке; если что, сюда.
– Лады.
Феденька-оголец ушел исполнять поручение Зухера. После его ухода Стасик сказал:
– По всему видно – придется на товарообман итти. У Серого ее не вырвешь.
Марк не понял, о чем идет речь: что за товарообман и кто Серый, – и потому согласился нерешительно.
– Ты в дело пойдешь? – спросил Стасик Марка, – хеврой[56]56
Шайкой.
[Закрыть] придется работать. У них халдеев[57]57
Слуг.
[Закрыть] наверное не мало. Не сдрефишь?
– Нет.
– Малый ты не трус.
– А как мы ее из дома возьмем?
– Взяли бы, да она по деревьям да по крышам лазить не умеет, я думаю.
– Ясно. Чего же делать?
– А вот, что Федя принесет. Он с своей Верочкой еще перенюхается дотемна. Тут нам думать нечего – «по делу глядя», как у вас говорят, и поступим. А пока сиди здесь. Мне надо приготовить на всякий случай пыхтуна с вертуном[58]58
Автомобиль с шофером.
[Закрыть].
XVIII. Черные маски.
После обеда Феденька принес от Веры известие, что «Серый» сегодня вечером повезет Аню куда-то за город, «на бал». Почему-то на своей машине Серый ехать не хотел, а заказал к одиннадцати часам вечера закрытую машину с автобазы N 5 в Каретном ряду. Где именно будет «бал» – Вере узнать не удалось, она слышала только слова: Троицкое шоссе и Лосинка. Эти новости, видимо, и взволновали и обрадовали Зухера.
– Прекрасно; значит, обойдется без товарообмана. Придется подобрать публику покрепче: Серый Волк пятеркой[59]59
Пять пудов.
[Закрыть] играет как гантелью[60]60
Гимнастическая гиря.
[Закрыть], – говорил задумчиво Стасик, поглядывая на Марка. Он пощупал ему руки и плечи. – Крепыш ты, а надо бы на твое место боевика, и не взять тебя мне жалко: как же, твою даму поедем брать, а тебя и нет. Уж это твоя честь – протянуть ей руку, чтобы высадить из мотора.
– Нет, уж я поеду! – сказал Марк угрюмо.
– Поедешь, если возьмут. Прощай до вечера.
Часы до вечера текли для Марка томительно и медленно; он почти не притронулся к еде, которой угощала его Христя, и только жадно пил чай – внутри его все горело от нетерпеливого волнения:
«Возьмут или нет?».
Стасик явился домой около девяти часов вечера и сказал Марку весело:
– Едем! Вот примерь-ка намордник…
Он сунул Марку черный шелковый лоскут со шнурками. Марк не знал, что ему делать с этим лоскутом, в котором было два прореза.
– Смотри, вот как надо, – говорил Стасик, – учись.
У него в руках был такой же черный лоскут. Он надел его резиновые петли на уши, а концы тесемок завязал на затылке; сквозь прорезы маски весело улыбались его синие глаза.
– Хорош?
Стасик снял маску, сунул ее в карман и помог Марку примерить его маску; пришлось отдавать Христе перешивать тесемки.
– Уши у тебя не на том месте выросли, – посмеялся над Марком Зухер. – Спрячь маску в карман.
Затем Стасик рассказал Марку в коротких словах план. Двое огольцев из работающих в гараже взялись подковать заказанный Серым Волком автомобиль: они забьют в покрышки резиновых колесных шин по нескольку кованных конически гвоздей так, чтобы остриями своими гвозди прикасались к внутренней кольцевой камере шины, куда накачивают воздух. Шляпки гвоздиков должны выдаваться из покрышки. Это надо сделать незадолго до выхода машины из гаража, после того, как шофер осмотрит ее. На ходу машина вдавит гвозди глубже и хоть один из гвоздей через несколько минут прорвет камеру; воздух вытолкнет конический гвоздь, шина спадет и шофер должен будет остановиться.
– А что дальше, увидим. Идем. Оставь мешок свой дома, не пропадет.
Через переулок, сбегающий под горку, Стасик и Марк вышли на Цветной бульвар. Уже смеркалось. В конце бульвара на Трубе у цветочного павильона Марк увидел большой серый автомобиль. Мотор его работал, то затихая, то ускоряя стук, и вместе с тем то вспыхивали, то зловеще погасали его блестящие глаза. Стасик прямо подошел к мотору, открыл дверку и подтолкнул Марка. Едва они вошли и опустились на сиденье, машина затрепетала, залила мостовую впереди серебристым, ярким светом и помчалась к Петровским воротам.
Напротив себя, на задней скамье автомобиля Марк увидел двоих в военном платье, а посредине третий – матрос, смуглый, с черными, длинными курчавыми волосами; ничем не покрытые, они развевались по ветру от бега машины. Трое говорили между собой что-то непонятное и как будто и не замечали появления в кароссери[61]61
Кузов автомобиля.
[Закрыть] Стасика и Марка.
Стасик поглядывал назад к Цветному бульвару и, успокоенный, сказал:
– Идет!
Марк увидел, что за их автомобилем вдали катится другой, закрытый, с погашенными огнями.
Стасик перегнулся к шоферу и сказал ему:
– У Большого Вознесенья пропусти его вперед…
Мотор катился правой стороной бульваров по пустому трамвайному пути. Слева мелькнули обгорелые развалины высоких домов, мотор свернул направо и против большой белой церкви замедлил ход, и справа обогнал его крытый автомобиль, катившийся все время поодаль и сзади.
Он повернул направо, а за ним и серый мотор нырнул в кривой и узкий переулок с нависшими над мостовой ветвями тополей. Тут Марк увидел, что на средине мостовой стоит закрытый же мотор и подле задней оси возится шофер. Стасик подтолкнул Марка: – «Смотри!.. Подковали!».
Открытый автомобиль остановился, а тот, закрытый, что шел впереди, нырнул куда-то вправо…
– Скорей растуривайся![62]62
Поворачивай назад.
[Закрыть]
Длинной машине, чтобы повернуться в узком переулке, пришлось дать задний ход и въехать в подворотню, а потом уже завернуть в обратном направлении тому, по какому они шли раньше. Стасик взглянул на браслетные часы:
– Десять минут двенадцатого…
Он нетерпеливо посматривал назад, а те трое попрежнему что-то говорили между собой на непонятном Марку языке и курили, не обращая ни на Стасика, ни на Марка никакого внимания, – как будто перед ними были пустые сиденья. И шофер сидел в спокойной позе, положив руки в перчатках с раструбами на рулевое колесо. Мотор все время, тихо гудя, работал. Глаза автомобиля потухли. Матрос смеялся тихо, и в темноте на длинном лице его жутко сверкали белки широких глаз и крепкие ровные зубы.
– Семнадцать минут двенадцатого, – сказал Стасик, стуча нервно о пол сапогом, – что там стряслось?
В это мгновение матрос тронул колено Стасика; тот обернулся и увидел, что к переулку тихо катится закрытый автомобиль – тот самый, что они видели стоявшим в переулке.
– Вот беда, – прошептал Стасик, – починился… Если они встретятся на дворе!..
Он снова посмотрел туда, куда нырнул первый закрытый мотор, и услыхал:
– Идет!
Из-за угла выкатился и пронесся мимо закрытый автомобиль с погашенными фарами[63]63
Фонари для освещения пути.
[Закрыть] и спущенными в окнах шторами. Мчась мимо, шофер поднял руку – так было, очевидно, условлено, потому что Стасик дрогнул и весело сказал шоферу:
– Давай! Готово – птичка в клетке!
Шофер пустил машину, и она помчалась вслед закрытому автомобилю, держась поодаль…
– Не нажимай, товарищ Леонтий, – бросил Стасик шоферу, – я условился с ним, как ехать и где нагоним…
Матрос опять тихо коснулся колена Стасика и сказал на ломанном русском языке:
– А если он ему сказаль другой дорогами?..
– Ты прав, товарищ Макарони.
– Капрони, – поправил матрос…
– Я шучу. Ты прав, Капрони. Не упускай его из виду, Леня.
Следуя за закрытым автомобилем, мотор с погашенными огнями повторял все его повороты, то ускоряя, то замедляя бег.
Мелькнули и остались позади круглые Крестовские башни. Серым полотном в предрассветном сумраке легло среди лугов, поселков, огородов, перелесков, фабрик пыльное и тряское шоссе.
Трое на задней скамейке замолчали. Матрос зорко смотрел вперед. Стасик не оглядывался.
– Остановись, – сказал матрос.
– Стоп! – приказал Стасик шоферу.
Марк увидел, что все четверо вынули из карманов черные маски. Он оглянулся на шофера и увидал, что он тоже в маске. Марк торопливо достал и начал прилаживать свою маску, – пальцы его плохо слушались. Стасик, помогая ему, весело прошептал в ухо:
– Эх, ты, вислоухий!
Издали донесся звук выстрела. Обернувшись назад, Марк увидал, что вдали от того автомобиля бежит в сторону человек, а около машины стоит другой, он-то, должно быть, и стрелял вслед убегающему…
– Дознался. Вали! Он его убьет, – крикнул Стасик.
– Нет. В кусты удрал…
Мотор рванулся вперед, осветив далеко впереди дорогу прожекторами.
Марк увидел, что у Стасика и тех троих в руках револьверы.
– Не стрелять в него. Вверх пали! Живьем возьмем. Поддень его легонько, Леня! – кричал Стасик своим сообщникам и шоферу.
Марк услышал еще несколько выстрелов, что-то стукнуло в кузов, как градина в железную крышу, мотор шаркнул по чему-то боком и остановился, миновав крытый мотор.
Четверо живо выпрыгнули из автомобиля – Капрони прямо через задок кузова – и побежали назад. И Марк – за ними, увидал, что они поднимают с дороги человека, он весь в пыли и лицо разбито, глаза смотрят безжизненно.
– Ловко срезал, – похвалил своего шофера Стасик: – ничего, его только оглушило. Кряковками назад[64]64
Связать назад руки.
[Закрыть], в рот – кляп… Сейчас очнется… Кладите его в машину. Марк, идем! Попался Серый Волк!
Стасик и Марк направились к закрытому мотору. Стасик открыл дверку мотора, заглянул внутрь; внутри было пусто… На полу только стоял маленький желтый саквояжик и лежал большой сверток в газетной бумаге…
– Ее-то и нет! – сказал Стасик, сдергивая маску с своего лица: вдруг стало душно.
Он приподнял подушку сиденья, но в ящике под ним была только веревка, которую московские автомобилисты всегда берут с собой на случай, если машина попадет ведущей осью в скользкую болотину: только одно и остается тогда – вытягивать машину на буксире.
Стасик выкинул веревку на шоссе и крикнул, чтобы того покрепче скрутили.
В это время из лесу вернулся через луговину убежавший туда от выстрелов шофер и рассказал:
– Как только я выключил и сунулся к мотору, он сразу понял, – выскочил наружу и гляжу у затылка держит шпаер; я поддал ему руку и винта! А он бац! – мимо. Бац! – мимо!
– А девчонка где же?
– Какая девчонка. Никакой девчонки не видал.
– Так он садился-то вдвоем с девчонкой? – спрашивал Стасик.
– Нет, один.
– Чудно! Ну, поезжай назад. Да не гони. Знаешь, что сказать у шлагбаума? Если спросят?
– Не в первый раз.
– Счастливо. Ну, пока!
Крытый мотор повернул назад и побежал к Москве. Марк и Стасик направились к своей машине. Стасик на ходу надел маску – тоже и Марк.
XIX. Подземелье.
Что было дальше, Марку чудилось потом беспокойным сновидением. Все уселись в автомобиль, и он снова покатился в том же направлении от Москвы. Напротив Стасика и Марка на заднем сиденье теперь было четверо: связанного пленника посадили посредине, рядом с ним – матрос. Смоченным водою из кювета[65]65
Канава при шоссе.
[Закрыть] платком матрос заботливо отирал от крови и пыли лицо пленника – кровь была от царапины на щеке, она уже переставала кровоточить – человек был здоровый.
Все молчали. Грудь пленника, выпяченная вперед от того, что руки его были вывернуты за спину, высоко вздымалась, изо рта торчал тряпичный кляп; пленник открыл глаза и водил ими, что-то вспоминая, попробовал шевельнуться и привстать; уставился в лицо Марка, закрытое черной маской, – нахмурился, что-то соображая, побагровел от яростной натуги, рванулся, потом закрыл глаза, лицо его стало презрительно спокойным, он улыбнулся и раскрыл глаза – смотрел куда-то мимо всего холодным и надменным взглядом.
В соснах вдоль дороги, на которую с шоссе свернул мотор, мелькали полуразрушенные дачи. Мотор катился медленно. Светало. С тех пор как пленник очнулся, никто не проронил ни слова. Мотор остановился у частой и густой живой изгороди из лиственницы. Пленника взяли из машины и понесли на руках. Он не сопротивлялся. За изгородью была дача, повидимому пустая и заброшенная – окна зияли пустыми рамами. Автомобиль куда-то укатился.
Дача была на каменном фундаменте. На крытую террасу вело несколько ступеней. Тяжело ступая, бандиты внесли пленника по ступеням на террасу и через нее в стоявшую настежь дверь в полутемный коридор. Здесь пленника опустили на пол. В руках матроса оказался маленький топорик; он запустил его в щель пола у плинтуса и приподнял одну доску, а затем другую.
В темном отверстии люка – кирпичные ступени. Стасик передал Марку тяжелый саквояжик и сверток, взятые у Волка в его автомобиле, и засветил электрический фонарик. Пленника подняли и понесли вниз по каменной лестнице. Капрони остался наверху и закрыл отверстие досками; Марк, держась за каменную стену, насчитал двенадцать ступеней, потом марш[66]66
Площадка лестницы.
[Закрыть] и лестница повернула под прямым углом по стене – и Марк насчитал еще двенадцать ступеней. Пахнуло свежестью подвала. Стояли ящики, ломанная мебель, валялись покрытые пылью бутылки. Пол из каменных плит. Впереди открылась со скрипом низенькая дверь. Туда пронесли Волка. Марк вошел последним и увидел чисто выбеленную комнату под сводом. На столе стояла большая лампа, которую зажигал Стасик. Лампа разгорелась и осветила стены. Окон не было. Кроме этого входа – еще один с такой же маленькой и крепкой дверью. Пленника положили на койку у стены. Было несколько стульев и шкаф. У стены аккуратно сложены стопой цинковые ящики с патронами. В углу стоят десятка два винтовок – пирамидкой.
– Разнуздайте ему бряколо! – приказал Стасик, – и дайте ему вина.
Один из бандитов вынул изо рта Волка комок тряпок и отер им губы пленника. Другой бандит достал из шкафа бутылку, откупорил ее и налил в стакан красного вина. Сначала пленник отплевывался, оттолкнул губами стакан, потом усмехнулся и отпил глоток.
– Вы можете говорить? – спросил Стасик.
Пленник сказал хриплым, сдавленным голосом:
– В кармане была трубка. Цела?
Стасик сунул руку в его карман и достал оттуда коротенькую трубку.
– Цела.
– Благодарю. Там, будьте уж любезны, и табак.
Стасик достал табак и набил трубку. И бандиты стали набивать свои трубки: один – махоркой, а второй – крепким табаком «сам краше». Стасик вставил трубку в зубы Волку, достал сам папиросу, дал Марку, и все закурили в молчании, рассевшись по стульям. Волк с наслаждением пыхал дымом. Покурив, он сказал окрепшим голосом:
– Бринтинг, возьмите трубку и снимите маску: все равно я узнаю вас по фигуре и голосу. Для чего вы меня вытряхнули?
Малюшинец-Стасик: Зухер-Бринтинг снял маску и, потушив папироску, сказал:
– Где девчонка?
Волк молчал.
– Вы не хотите отвечать? Я говорю о девчонке, которую вы взяли на Каланчевской площади.
Волк смотрел в лицо Стасика спокойным взглядом.
Стасик вынул револьвер и поднес его к голове Волка.
Тот вздрогнул от прикосновения стали и закрыл глаза.
– Вот что, Волк. Мы вас развяжем и вы напишите записку, вы знаете кому, чтобы нам отдали девчонку. Когда ее освободят, мы вас доставим отсюда домой. И квиты.
Волк молчал. В это время сверху послышались два сдвоенных удара в свод.
– У нас нет времени тянуть волынку – да или нет, Волк?
Волк слабо улыбнулся и сказал:
– Нет!
Марк, захолодев, ждал выстрела, но Стасик спокойно спрятал револьвер и что-то, непонятное ни Марку, ни другим, сказал Волку. Тот усмехнулся и что-то ответил. Тогда Стасик отошел от него, взял из рук Марка саквояжик и сверток, положил их на стол и стал развертывать.
В свертке были аккуратно перевязанные пачки бумажных денег. Затем Стасик спросил у Волка, где ключ от саквояжика, тот взглядом указал на грудь. Стасик снял с его часовой цепочки маленький ключ, им открыл саквояжик и выложил оттуда на стол какие-то бумаги и небольшие тяжелые свертки. Взвесив один из них в руке, Стасик сказал:
– Рыжики?[67]67
Золотые.
[Закрыть] За это одно вас, Волк, поставят к стенке…
Волк ответил:
– Напрасно, Бринтинг, вы при них желтуху[68]68
Золото.
[Закрыть] вскрыли.
– Не беспокойтесь. Они меня знают лучше вас. Снимите с него гопу и бимбары. Обыщите. Можно развязать. Где его револьвер?
Стасик положил в саквояжик снятые с Волка часы и цепь к ним, запер чемоданчик и отдал Марку, спрятав ключ в карман. Револьвер, взятый у Волка, отдал Марку, сказав:
– Вот ты себе шпаер заработал. Если кто станет отнимать саквояж, – стреляй, не думай.
Марк взял револьвер и стал осматривать, как он устроен. Волка развязали. Он встал, потянулся, расправил плечи и стал сам помогать осмотру, вытряхивая все из карманов.
– Документы на стол. Все вообще бумажки, – командовал Стасик: – платки, трубку, табак оставь. Все?
– Все, – ответили бандиты, ловко обшаривая Волка.
Спокойный до сих пор Волк теперь, бледнея и краснея, приводил в порядок платье, застегивая пуговицы трепетными пальцами.
– Вам, Волк, придется тут поскучать несколько часов. Вот вино, в шкафу есть хлеб и консервы, если вы голодны, – говорил Стасик, завертывая вместе с деньгами все бумажки, отнятые у Волка. Он отдал сверток Марку и велел ему итти.
– Я думаю, Волк, вас не надо связывать? Только не напивайтесь, как свинья. Я знаю, что вы не обольете себя керосином и не подожжете, не повеситесь и не застрелитесь из ружья. Если бы вы захотели сопротивляться, вас в один счет убьют вон оттуда или отсюда.
Стасик показал на углы белого свода, где, казалось, не было никаких отверстий.
Волк молча закурил трубку и сел на койку.
Марк вышел, за ним двое сообщников Стасика, который вышел последним и, притворив за собой дверь, задвинул тяжелый засов и воткнул в ушки его палочку.
Стасик стукнул в стену, и вверху где-то показался синий свет. Они поднялись опять по каменной лестнице, – утренний синий свет проливался сквозь поднятые матросом половицы.
Когда все вышли наверх, люк закрылся, Капрони доложил:
– На шоссе фланирует чья-то машина. Наша – у столба за ельником.
Стасик сказал бандитам:
– Вы останетесь. Капрони – за старшего. Следите из второго подвала за Волком. До ночи не высовывайтесь. Не позднее двенадцати мы будем здесь. Идем, – обратился он к Марку, – снимай маску. Так.
Они вдвоем вышли из дачи на глухую аллею дачного поселка. Пройдя с версту, после нескольких поворотов, Марк увидел шоссе, на нем у столба автомобиль и обрадовался: саквояжик и сверток порядочно оттянули ему руки, а тяжелый револьвер в кармане мешал итти, болтаясь при каждом шаге.
Едва Марк и Стасик вошли в автомобиль, – он двинулся.
– Не надо спешить, – сказал Стасик, быстро взглянув назад.
Вдали, им вдогон по шоссе летел, вздымая облако пыли, гоночный мотор. Когда он поровнялся и пронесся мимо с правой стороны, Марк заметил над радиатором цветной флажок, и две головы повернулись и внимательно окинули взором их автомобиль.
Обогнав на полверсты, гоночная машина остановилась, и когда мотор малюшинца-Стасика подошел к ней, шофер на той машине поднял кверху обе руки в знак того, что им нужна помощь; профессиональная вежливость автомобилистов во всем свете требует, чтобы тот, к кому взывают, остановился и оказал услугу – в свое время ему, когда придет беда, не откажут в такой же.
Шофер Стасика остановился подле гоночной машины.
– Одолжите нам на пять минут универсальный ключ – мой сломался, – сказал шофер с той машины.
Шофер малюшинца достал из ящика ключи и пошел посмотреть, что случилось с двигателем того автомобиля, и пока они подвинчивали гайки, два бритых джентльмена в мягких кепи из кузова гоночной машины внимательно всматривались в лица Стасика и Марка. Стасик курил папиросу, отряхивая пепел за борт кузова, и, видимо, равнодушно скучал.
Тот шофер вернул ключ, оба джентльмена приложили руку к кепи, Стасик ответил тем же и дал знак своему шоферу двигаться.
– Простите, – сказал один из джентльменов, – секунду вашего внимания: вы не встретили крытой машины?
– Нет.
– А издалека вы?
– От Троицы.
– Чья эта машина?
– ВЭТ'а.
– А! – протянул разочарованно джентльмен и еще раз приложил руку к козырьку.
Машина Стасика пошла. Те все еще возились у мотора.
– Что у него? – спросил Стасик шофера.
– Все в порядке. Это они вола пасут[69]69
Обманывают.
[Закрыть].
– Да, теперь они от нас не отстанут. От их Бенца не уйдешь.
– Стосильный.
– И не надо. Не спеши. В город и к Курту.
– Слушаю, товарищ Бринтинг.
Стасик не оглядывался и, положив руку на колено Марку, сказал:
– Смотри вперед.
Марк понял, что сзади следом катит тот автомобиль и с ним может быть опасность…
