Текст книги "Трансгресиия/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Глава 5: Мышеловка
Грохот был конечным. Мир схлопнулся до одного звука. Титановые решётки обрушились в пазы с безупречной, выверенной жестокостью, отрезая их от коридора, от надежды, от всего, кроме этой белой, стерильной комнаты-ловушки.
А потом наступила тишина.
Не просто тишина, а вакуум. Она всосала в себя эхо металла, пыль, оставшуюся в воздухе, и, казалось, сам кислород. Хавьер замер на полсекунды. Адреналин ещё гудел в крови, но инстинкты уже работали. Глаза метнулись по углам. Он услышал это.
Тихое, едва различимое шипение.
Оно шло отовсюду и ниоткуда. Из вентиляционных решёток, похожих на аккуратные шрамы на безупречно белой коже стен и потолка. Воздух начал густеть, наполняясь едва видимой взвесью. Не дым. Нечто более тонкое, летучее.
И пришёл запах.
Запах был неправильный. Стерильный, медицинский, с приторной нотой мяты. Запах, который мозг пометил красным: тревога. Он не вызывал кашля, не раздражал слизистую. Он просто проникал в лёгкие и начинал свою тихую работу.
– Не дышать! – хрипло выкрикнул Хавьер, но сам понимал абсурдность приказа.
Он бросился к стене, к единственной панели управления, чей тусклый зелёный огонёк был оскорблением в этой белой гробнице. Приклад автомата обрушился на пластик с сухим треском. Снова и снова. Панель разлетелась на куски, обнажив пучок тонких, разноцветных проводов. Он рванул их все, с мясом выдирая из стены.
Шипение не прекратилось.
Это была ловушка без выключателя. С односторонним билетом.
Он почувствовал, как тяжелеют руки. Словно в вены вместо крови залили ртуть. Это было не похоже на обычный усыпляющий газ. Тот просто вырубал. Этот же… он парализовал, оставляя разум ясным. Идеальное орудие для захвата.
Хавьер обернулся. Лена уже оседала на пол, её лицо было белым как мел. Она пыталась что-то сказать, но губы не слушались. Планшет со стуком упал на пол. Люсия, лежавшая на полу с самого начала, казалось, просто стала ещё более неподвижной, восковой куклой, брошенной в углу.
Отчаяние сдавило грудь. Он посмотрел по сторонам, и его взгляд зацепился за окно. Прямоугольник из толстого бронестекла, ведущий в соседнюю лабораторию, залитую ярким, безжалостным светом. Единственный выход.
Последний шанс.
Собрав остатки воли, он заставил непослушные ноги нести его к стеклу. Он не целился. Он просто бил. Приклад автомата глухо стучал по прозрачной преграде, оставляя на ней лишь белёсые отметины, похожие на паутину. Стекло не поддавалось. Оно смеялось над его усилиями.
Конечности немели. Зрение по краям начало темнеть. Он знал, что у него есть секунды.
Рычание вырвалось из его груди – животный, первобытный звук. Он отступил на два шага, игнорируя вспыхнувшую боль в плече. В последнем, безумном усилии он бросился на стекло всем телом, выставив вперёд плечо и автомат как единый таран.
Мир взорвался оглушительным треском.
Бронестекло, рассчитанное на пулю, не выдержало таран из ста килограммов животной ярости. Оно вылетело внутрь лаборатории, осыпав стерильный пол градом осколков, острых и блестящих, как хирургические лезвия.
Хавьер рухнул на колени, едва не теряя сознание. В ушах звенело. Он заставил себя подняться. Схватил Лену за воротник её тактического жилета и, как мешок, протащил её через рваный проём, не обращая внимания на то, как острые края стекла режут его собственную плоть. Кожа, ткань, мышцы – всё было неважно.
Он оставил её на чистом полу и вернулся.
Люсия.
Он поднял её на руки. Лёгкая, слишком лёгкая. Он сделал два шага назад и буквально вывалился в лабораторию, падая на спину. Ноги окончательно отказали. Последнее, что он видел перед тем, как мир погас, – это ровный ряд потолочных светильников, смотрящих на него с холодным безразличием.
Он пришёл в себя от чистоты.
Воздух был таким чистым, что резал лёгкие. После мятного холода газа это было похоже на вдох раскалённого металла. Он моргнул, и белый свет лаборатории ударил по глазам. Он сел, тело ломило, голова гудела. Взгляд упал на его левое предплечье.
Рукав тактической куртки был порван и пропитался тёмной, почти чёрной кровью. Ниже виднелся глубокий, рваный порез от осколка стекла. Кровь не текла, она медленно, густо сочилась, пачкая безупречно белый пол.
– Тихо. Сиди смирно.
Голос Лены. Деловой, лишённый паники. Она уже была на ногах, её лицо, хоть и бледное, выражало предельную концентрацию. Она открыла настенную металлическую аптечку, и звук щёлкнувшей защёлки эхом разнёсся по лаборатории.
– Я в порядке, – хрипло произнёс Хавьер, пытаясь подняться. Нога не слушалась.
– Ты не в порядке, – отрезала она, не глядя на него. Её руки быстро и методично перебирали содержимое аптечки. – Потеряешь много крови. Это… неоптимально.
Она повернулась. В одной её руке был флакон с антисептиком, в другой – шприц-тюбик с ярко-оранжевой маркировкой. Обезболивающее. И игла.
Длинная, тонкая, блестящая игла.
Мир для Хавьера сузился до этого острого металлического кончика.
Дыхание застряло в горле. Стены лаборатории поплыли, белый свет стал нестерпимым. Холодный пот проступил на лбу. В ушах зашумело, заглушая всё. Он снова был там.
…грязная палатка в африканской саванне, запах лизола, крови и страха. Плач девочки, похожей на Люсию. Медик с трясущимися руками. Игла вошла не туда. Крик, а потом – тишина. Навсегда. А он, Хавьер, просто смотрел. Он, который убивал людей десятками, не смог ничего сделать. Не спас.
– Нет, – произнёс он так тихо, что сам едва расслышал.
Лена сделала шаг к нему.
– Хавьер, не будь идиотом. Рана глубокая, нужно зашить. Я не смогу без анестезии.
Его взгляд был прикован к игле. Она казалась ему больше, чем была на самом деле. Оружием. Символом его собственного провала.
– Я. Сказал. Убери.
Его голос стал другим. Тихим, сдавленным, но в нём прорезался лёд. Это был голос человека на грани срыва. Его тело, которое несколько минут назад пробило бронестекло, теперь было парализовано куском металла длиной в три сантиметра. Он ненавидел себя за это. Ненавидел её за то, что она это видела.
Лена замерла, изучая его. В её глазах не было сочувствия. Был анализ. Она смотрела на него так, словно он был неисправным механизмом, программой, выдавшей критическую ошибку. Она видела расширенные зрачки, капли пота на висках, напряжённые до предела мышцы шеи. Это была фобия. Иррациональная, не поддающаяся логике. Она поняла, что силой его не сломить.
– Прекрасно, – холодно сказала она. – Тогда терпи.
Хавьер ожидал, что она продолжит настаивать. Будет спорить. Но она просто кивнула сама себе, как будто приняла новое условие задачи.
– Ладно, – повторила она уже спокойнее. – Как скажешь.
Лена повернулась к аптечке, взяла стерильный бинт, тампоны и флакон с перекисью. Шприц-тюбик она с безразличным видом бросила на металлический столик. Он со стуком ударился о поверхность, и этот звук вывел Хавьера из ступора.
Он молча наблюдал, как она опустилась перед ним на колени. Её движения были точными, экономными, как у сапёра. Она промыла рану. Он стиснул зубы, когда перекись зашипела на открытом мясе, но не издал ни звука. Затем она начала туго перевязывать предплечье. Её пальцы были холодными, но на удивление уверенными.
Она работала молча. Хавьер смотрел на её склонённую голову, на тёмные волосы, выбившиеся из хвоста. Он ожидал упрёков, насмешек, чего угодно. Но она молчала. И эта тишина была тяжёлой, наполненной его постыдной слабостью.
– Я тоже боюсь, Хавьер, – вдруг сказала она, не поднимая глаз. Её голос был тихим, лишённым привычного металла.
Он напрягся, ожидая подвоха.
– Но не игл, – продолжила она, затягивая узел. – А того, что я не смогу спасти брата. Что всё это… ну, зря. Что мы умрём в этой дыре, и единственным результатом будет то, что Консорциум получит ещё два тела для своих экспериментов.
Она подняла на него глаза. В них не было манипуляции, только бездонная усталость и та же глухая, отчаянная решимость, что жила и в нём самом. Она использовала свою настоящую боль, но использовала её как инструмент, как мост между ними. И это сработало.
В этот момент, сидя на холодном полу залитой кровью лаборатории, он впервые увидел в ней не просто холодного стратега. Увидел человека. Такого же загнанного в угол зверя, как и он сам.
Лена закончила перевязку.
– Готово, – сказала она и поднялась. – Кровотечение остановлено. Временно.
Хавьер кивнул, пробуя пошевелить пальцами. Боль была тупой, но терпимой. Он посмотрел на Люсию. Она всё так же лежала в углу, свернувшись калачиком, и казалась такой хрупкой, почти прозрачной.
Может быть, Лена была права. Может, у них был шанс.
Эта мысль, слабая и неуверенная, была первой искоркой надежды за последние несколько часов.
В этот момент Люсия открыла глаза.
Но это были не её глаза.
В них не было страха, боли или растерянности. Они были пусты. Абсолютно пусты и сфокусированы на точке в пространстве где-то за спиной Хавьера. Она села. Её движения были плавными, но какими-то чужими, механическими.
И она заговорила.
Голос, раздавшийся в стерильной тишине, ударил по нервам. Это был её голос, но в то же время не её. Плоский, безэмоциональный, как у синтезатора речи, с едва уловимым фоновым шипением.
– Ошибка в расчётах, – произнёс этот голос. – Сектор «Дельта» – приманка. Истинный узел сервера находится в суб-уровне семь. Криогенный блок. Рядом с объектом «Пациент 4Б».
Хавьер застыл. Воздух снова вышел из лёгких.
Лена, стоявшая у аптечки, резко обернулась. Её лицо было белее стен лаборатории. Она бросила взгляд на свой планшет, который всё ещё лежал на полу. Экран светился. График нейронной активности Люсии, который до этого метался в хаосе, теперь горел ровным, неестественно стабильным плато.
Они не просто выжили.
Их ловушка только что стала их взломщиком. Их ключ к спасению превратился в нечто иное.
И это пугало Лену гораздо больше, чем любой газ или отряд охраны. Она смотрела на Люсию с холодным, почти научным ужасом. С ужасом аналитика, чья безупречная модель мира только что разлетелась на куски. Переменная, которую она считала пассивной, только что обрела собственную волю. Это ломало весь план.
Глава 6: Голос в голове
Сначала – холод. Секундная пустота в мыслях, словно от удара под дых. А следом – жар. Не страх, а нечто иное, хищное. Лена Орлова смотрела на Люсию, лежащую на полу лаборатории, и видела не жертву, а чудо. Чудовищное, непредсказуемое, но чудо.
Её пальцы, тонкие и бледные, уже двигались над сенсорной поверхностью планшета. Короткие, точные касания, как у хирурга, наносящего разметку перед разрезом. Она не думала, она действовала. Инстинкты аналитика, отточенные годами в холодных залах СВР, взяли верх.
На экране разворачивалась картина, способная шокировать любого нейрофизиолога. Архитектура «Пастыря» перестала быть статичной матрицей – она ожила, запульсировала, создавая симбиотическую обратную связь. Протокол не просто вещал команды, он теперь мог слушать.
– Что ты делаешь?
Голос Хавьера – низкий, ровный гул, в котором почти не осталось ничего человеческого. Он стоял над ней, его тень падала на планшет. От его массивной фигуры исходила волна сдержанной, готовой взорваться ярости.
– Оставь её, – голос Хавьера стал ниже. Это был не приказ. Предупреждение.
Лена не подняла головы. Её глаза были прикованы к потокам данных.
– Я анализирую. – Голос был ровным, почти безжизненным. – Она только что дала нам ключ. Не к серверу, Хавьер. Ко всему этому проклятому месту.
– Она не ключ! – рявкнул он, и эхо ударилось о кафельные стены. – Она моя сестра! Ты, блять, видела, что с ней было?
Вот только тогда Лена оторвала взгляд от экрана. Её глаза, обычно спокойные и чуть усталые, сейчас горели холодным, почти фанатичным огнём.
– Именно поэтому мы должны это использовать, – отчеканила она. – Хавьер, это наш единственный шанс выйти отсюда живыми. И твой единственный шанс её спасти. Она стала оружием. И я направлю его на тех, кто его создал.
Он смотрел на неё, и в её горящих фанатичным огнём глазах видел уже не женщину, пытавшуюся спасти брата. А учёного. Готового положить на алтарь эксперимента любую жертву. И этой жертвой была Люсия.
– Ты такая же, как они, – выплюнул он.
– Нет, – спокойно ответила Лена, и её спокойствие пугало больше, чем крик. – Я лучше. Я эффективнее. У меня есть цель, которую ты можешь понять. У них – только прибыль и контроль.
Она снова отвернулась к планшету. Её пальцы с хирургической точностью начали вводить новые команды. Рядом с иконкой «Пациент: Люсия Рейес» появилось новое слово: «Оператор».
Хавьер сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он был загнан в угол. Он отступил на шаг, его плечи поникли. Молчаливое согласие. Поражение. На лице Лены не отразилось ничего, но Хавьеру показалось, что уголки её губ на долю секунды дрогнули в подобии триумфальной улыбки. Он отвернулся, не в силах на это смотреть.
Процесс начался без предупреждения. Лена просто тихо сказала:
– Люсия. За дверью двое. Я хочу, чтобы ты их нашла. Дотянись.
Глаза Люсии закатились, оставив под веками лишь белки. Тело напряглось. Она дышала рвано, с влажным хрипом.
– Холодно… – прошептала она. – Почему так холодно?..
Её ноздри едва заметно дрогнули.
– Кофе. Горький. И… дешёвые сигареты. Он докурил полчаса назад.
Хавьер замер. Это было не управление. Это было вторжение.
– Дальше, Люсия, – голос Лены был безжалостным, как удар скальпеля. – Глубже. Что он чувствует?
Люсия вскрикнула, схватившись за правое плечо.
– Болит… старый перелом… ноет на погоду. Он ненавидит шторм.
– А второй? – настаивала Лена.
– Второй… он… – Люсия замолчала, её дыхание стало прерывистым. – Он боится. Не хочет здесь быть. Думает о сыне. Маленький… у него температура. Он хочет домой.
– Прекрати! – Хавьер впился пальцами в плечо Лены. – Ты её убьёшь!
– Тихо! – шикнула Лена. – Она почти пробила их защиту…
– Нет! – закричала Люсия, и этот крик был чужим. – Не надо! Он не хочет…
– Подави их сопротивление, Люсия. Пробейся.
В ответ из горла Люсии вырвался новый звук. Это был не крик одного человека. Это был многоголосый, смешанный вопль ужаса и боли. Крик сестры ударил по ушам Хавьера, смешиваясь с другим эхом. Пыль, жара, запах крови и тоненький детский плач, оборвавшийся слишком резко. Тот же звук абсолютной, беспомощной боли. Он отшатнулся, инстинктивно закрывая уши.
Из носа Люсии тонкой, почти чёрной в тусклом свете струйкой потекла кровь.
– Я сказал, ВЫКЛЮЧИ ЭТО ДЕРЬМО! – взревел Хавьер.
– Поздно! – выкрикнула Лена.
В коридоре раздался двойной глухой стук. Звук падающего на кафель оружия. Через секунду – ещё два удара, тяжелее. Тела. На планшете Лены вспыхнула зелёная надпись: «ДОСТУП ПОЛУЧЕН».
Дверь лаборатории с тихим щелчком открылась.
Они двигались по комплексу, как призраки. Хавьер нёс Люсию на руках. Коридоры были пусты. Стерильны. Комплекс, который всего час назад был смертельной ловушкой, теперь стал их союзником. Двери открывались перед ними с тихим шипением. Камеры наблюдения слепли, когда они проходили мимо. Это не ощущалось как победа. Это было похоже на прогулку по кладбищу, где мертвецы услужливо расчищали тебе дорогу.
Лена шла впереди, её взгляд был прикован к планшету.
– Через двести метров поворот налево. Там лифтовой узел на суб-уровни. Сопротивления быть не должно.
На полпути Люсия пошевелилась. Она открыла глаза, и сердце Хавьера на мгновение остановилось. В её зрачках была холодная, чужая, всепоглощающая ненависть. Её губы шевельнулись, и она произнесла одно слово. Голос был не её. Низкий, с хрипотцой.
– Предатель.
Мир Хавьера взорвался. Его тело парализовало. В голову хлынула чужая агония, ледяная волна отчаяния. Он вдруг почувствовал фантомную боль в раздробленном колене, увидел залитую кровью приборную панель грузовика, услышал крик напарника. Это была чья-то смерть, которую он сейчас проживал, как свою собственную.
Атака длилась не больше секунды. Паралич отступил. Ноги подкосились, и он рухнул на колено, едва не уронив Люсию. Он жадно хватал ртом воздух.
Лена подбежала к ним, на её лице впервые отразилась тревога.
– Обратная связь, – пробормотала она. – Протокол… он адаптируется. Копирует чужие эмоции.
Хавьер поднял на неё взгляд. Он смотрел на свою сестру, и впервые в жизни чувствовал не только любовь. Он чувствовал животный, первобытный страх.
Они стояли перед массивными титановыми дверями. Лифтовой узел.
Хавьер, всё ещё не оправившийся от ментальной атаки, занял позицию у стены. Он чувствовал себя оголённым нервом.
Лена подключила планшет, ввела несколько команд. Зелёная лампочка над дверью сменилась синей. Путь был открыт.
На мгновение, всего на одно короткое мгновение, Хавьеру показалось, что они прорвались.
Двери с мягким, почти бесшумным шипением разъехались в стороны.
И эта надежда умерла.
Лифт был не пуст.
Внутри, залитая холодным светом, стояла Хелен Рихтер.
Она была одета в безупречно скроенный серый брючный костюм. На её лице не было ни тени беспокойства, лишь лёгкая тень снисхождения. По бокам от неё замерли двое. Не люди – монолиты из чёрного композита и стали. В их руках было оружие, не похожее на стандартные винтовки. Мясники.
Хелен Рихтер перевела взгляд с измученного лица Люсии на бледное, но решительное лицо Лены. На её тонких губах появилась улыбка куратора музея, разглядывающего любопытный экспонат.
– Впечатляюще, – её голос был спокойным и мелодичным. – Вы использовали наш актив против нас. Очень… находчиво.
Она сделала шаг вперёд, выходя из лифта.
– Но урок окончен.
Бойцы за её спиной одновременно подняли оружие. Их движения были плавными, отточенными и абсолютно бесчеловечными. Хавьер понял. Их не просто перегнали из маленькой клетки в большую. Их загнали прямо в пасть волку.
Глава 7
Двери лифта разъехались беззвучно.
Хелен Рихтер стояла в центре кабины, словно на сцене. Её серый костюм был безупречен, ни единой складки. Спокойная, почти скучающая улыбка на губах.
По бокам от неё, словно две колонны из чёрного композита и стали, застыли бойцы. Их лица были скрыты глухими шлемами, в руках – импульсные винтовки, направленные не на Хавьера, а чуть в стороны, перекрывая все сектора. Они не целились. Они просто владели пространством.
– Впечатляюще, – голос Хелен был ровным, безэмоциональным, как запись синтезатора речи. Он резал плотный, пахнущий озоном воздух. – Но урок окончён.
Хавьер не думал. Он действовал.
Толчок.
Он швырнул Лену и Люсию, висящую на ней безвольной куклой, в дальний угол кабины. Падение на полированный пол, глухой стук тел. В тот же миг его «Вектор» уже был у плеча.
Первым заговорил металл.
Оглушительный грохот выстрелов в замкнутом пространстве был не звуком. Он был ударом. Физическим, осязаемым давлением, которое вдавило Хавьера в стену, заставило зажмуриться, ощутить, как вибрируют собственные кости.
Вспышки выстрелов превратили полированную сталь лифта в калейдоскоп кривых зеркал, на мгновение выхватывая из темноты искажённые, кричащие тени.
Боец слева двинулся первым. Не вперёд, а в сторону, уходя с линии огня с механической грацией. Хавьер послал короткую очередь ему в грудь. Синие искры осыпали композитную броню. Никакого эффекта. Эти бойцы были другого класса. Не охрана. Ликвидаторы.
Ответный выстрел – голубоватая вспышка, шипение. Острая, обжигающая боль пронзила бок. Словно к рёбрам приложили раскалённый прут. Он коротко охнул – не столько от боли, сколько от унизительной лёгкости, с которой его пробили. Рубашка под бронежилетом мгновенно пропиталась кровью.
Второй боец уже сокращал дистанцию. Хавьер упал на колено, пуская очередь в стену рядом с первым. Пули рикошетом взвыли по кабине, сноп искр и бетонной крошки ударил шлем бойца сбоку, заставив того на мгновение потерять равновесие.
Этого хватило. Хавьер рванулся вперёд, не стреляя.
Он врезался в фигуру второго бойца плечом. Удар погас в слоях композита, словно он врезался в опору моста. Но противник не ожидал такой атаки. Хавьер, игнорируя боль, просунул ствол «Вектора» под руку бойца и нажал на спуск. Короткая, сухая очередь ушла вверх, в сочленение шлема и воротника. Боец дёрнулся, захрипел и тяжело рухнул на пол. Грязно. Отчаянно.
Он развернулся. Первый боец уже восстановил позицию, вскидывая винтовку. Хавьер выстрелил последними патронами ему в ноги, целясь в незащищённые гидравлические приводы суставов. Боец качнулся, его нога неестественно подогнулась.
Хелен Рихтер не сдвинулась с места. Она наблюдала за всем с тем же холодным любопытством, с каким энтомолог смотрит на драку двух жуков в банке. Пока её раненый боец пытался поднять оружие, она сделала плавный, почти танцевальный шаг назад, из кабины лифта.
– Нет! – вырвалось у Хавьера.
Он рванулся к ней, меняя магазин на ходу. Бесполезно. Её последний боец, даже раненый, развернулся и прикрыл её отход своим телом. Двери лифта с мягким шипением поехали навстречу друг другу. В сужающейся щели он на долю секунды поймал её взгляд. Спокойный. И исчезнувший.
Стальные створки сошлись.
Сухой щелчок электромагнитных замков прозвучал как приговор.
Тишина.
Она навалилась сразу, плотная, давящая, оглушающая после рёва боя. В ней тонули все звуки, кроме самых близких: гула аварийной вентиляции, прерывистого, рваного дыхания Лены и тихого, едва слышного плача.
Хавьер прислонился к холодной стене, тяжело дыша. Он зажал рану в боку. Пальцы сразу стали липкими и тёплыми. Адреналин уходил, и на его место волнами накатывала тупая, пульсирующая боль. В воздухе стоял густой запах крови, горелого пластика и металла.
Он посмотрел в угол.
Люсия.
Она сжалась в комок, обхватив колени руками, и раскачивалась из стороны в сторону, как аутичный ребёнок. Её лицо было мокрым от слёз, губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же: «…больно… куклы… ниточки… ниточки… прекрати… пожалуйста, прекрати…»
Она была сломлена. Не ранена. Не напугана. Сломлена. Расколота на сотни дрожащих осколков, которые уже никогда не собрать воедино.
Именно в этот момент, в этой стальной коробке, пахнущей смертью, Хавьер осознал это с пронзительной, тошнотворной ясностью. Каждый их шаг вперёд, каждая взломанная дверь, каждый подчинённый охранник – всё это было оплачено не его кровью, а её рассудком. Лена нашла идеальный таран, и этот таран, его сестра, трескался и рассыпался с каждым новым ударом. Он видел в её пустых глазах не просто ужас, а эхо сотен чужих страхов, которые она пропустила через себя.
Он повернул голову к Лене.
Она уже сидела на полу, не обращая внимания на тела и кровь. В её руках был планшет. Пальцы летали по экрану, вызывая строки зелёного кода. Никакой паники. Никаких эмоций. Только холодная, абсолютная концентрация. Она не видела ловушки. Она видела рабочую задачу.
– Лена, – его голос был хриплым, чужим. – Посмотри на неё.
Она не обернулась.
– Я работаю, Хавьер. Нам нужно выбраться. Эмоциональные оценки ситуации сейчас непродуктивны.
– Это, блядь, не оценка, – прошипел он, чувствуя, как внутри поднимается холодная ярость. – Это результат. Твоей грёбаной работы. Ты хотела оружие? Ты его получила. И оно ломается у тебя в руках.
Только тогда Лена оторвалась от экрана. Она резко подняла на него глаза, и в их глубине блеснула сталь. Никакого сочувствия. Только ледяное раздражение.
– Это оружие – единственный шанс спасти моего брата. И её, – отчеканила она, разделяя слова. – Или ты предлагаешь другой вариант? Может, нам стоит просто сесть и сгнить в этой коробке, размышляя о морали?
Она даже не повысила голос. Её спокойствие было оскорбительным, чудовищным.
– Ей нужна тишина, Лена. Не твои протоколы. Не твои сделки. Просто тишина в голове.
– Я добуду ей эту тишину, – так же холодно ответила Лена. – Но сначала нам нужно выжить.
Она отвернулась, возвращаясь к своему планшету. Разговор был окончен. Та хрупкая, почти иллюзорная связь, что возникла между ними в лаборатории, оборвалась. Теперь они были не союзниками. Просто двумя людьми с разными целями, запертыми в одном гробу.
Хавьер откинул голову, закрыв глаза. Боль в боку стала острее.
Ранен. Заперт. Он не мог помочь Люсии. Не мог доверять Лене. Враг был не снаружи. Он сидел внутри, в его собственных руках, которые ничего не могли сделать.
Время перестало существовать. Остались только удары сердца, капли крови на полу и зелёные строки кода на планшете Лены. Она продолжала свою войну с кодом, её пальцы не останавливались ни на секунду.
– Не получается, – наконец сказала она. Голос был напряжённым, в нём впервые послышались нотки фрустрации. Хавьер открыл глаза.
Зелёные строки на экране её планшета замерли, а затем сменились одной короткой фразой: «ДОСТУП ЗАБЛОКИРОВАН. ПРОТОКОЛ „ЧЁРНЫЙ ЗАМОК“ АКТИВЕН».
– Рихтер активировала протокол полного карантина, – Лена провела рукой по волосам, жест был резким, злым. – Сеть изолирована на физическом уровне. Её невозможно взломать отсюда. Есть только один способ. Жёсткая перезагрузка всей системы лифта. Прямое замыкание в панели управления. Это… рискованно. Очень.
– Что значит «рискованно»? – хрипло спросил Хавьер.
– Это значит, что я не могу контролировать результат. Это как делать операцию на сердце кувалдой. Может сработать. А может убить пациента.
Она поднялась, подошла к панели управления лифтом, вскрытой во время боя. Достала из кармана мультитул.
– У нас нет выбора, – сказала она, скорее себе, чем ему.
Она начала работать с проводами. Хавьер молча наблюдал. Он уже ничего не мог сделать. Он доверил свою жизнь и жизнь сестры этой женщине. И теперь она собиралась бросить кости, поставив на кон их всех.
– Я… кажется, я… – начала Лена, её голос дрогнул.
В этот момент свет в лифте мигнул, погас и снова зажёгся, тусклый, аварийный. На мгновение всё замерло в оглушительной тишине.
И тут лифт дёрнулся.
Не вверх и не вниз. Просто резкий, короткий рывок, сопровождаемый скрежетом металла где-то под полом. Хавьер напрягся.
– Я разблокировала тормоза, – прошептала Лена. В её голосе был настоящий, неподдельный ужас. Она осознала свою ошибку в тот миг, когда уже ничего нельзя было исправить.
Кабина сорвалась вниз.
Невесомость вышибла воздух из лёгких. Внутренности превратились в холодный ком, взлетевший к самому горлу. Пол просто исчез. Люсия закричала – тонко, пронзительно, как ребёнок. Лена вскрикнула, отшатнувшись от панели. В темноте, прорезаемой лишь тусклым светом её планшета, Хавьер, игнорируя вспышку боли в боку, рванулся к ним.
Инстинкт. Единственное, что у него осталось.
Он схватил их, прижал к себе, пытаясь сгруппироваться, стать живым щитом, принять удар на себя. В ушах выл ветер, свистящий в шахте. Секунда растянулась, наливаясь ожиданием удара. Он ждал конца.
Падение оборвалось так же внезапно, как и началось.
Оглушительный, разрывающий скрежет металла. Удар такой силы, что у Хавьера потемнело в глазах. Его швырнуло на стену. Лифт накренился, заваливаясь набок под диким углом. Что-то огромное с грохотом упало сверху на крышу кабины, сминая её.
А потом – тишина.
Полная. Абсолютная. Темнота, в которой не было видно даже собственных рук. Тишина, в которой он слышал, как колотится его сердце. Где-то в шахте монотонно капала вода. Кап. Кап. Кап.
И затем он услышал другой звук.
Отчётливый. Близкий. Где-то снаружи, над ними.
Лязг.
Медленный, методичный, тяжёлый.
Пауза.
Лязг.
Это был звук магнитных ботинок, цепляющихся за металлические конструкции шахты. Их не просто ждали. За ними спускались.
