Текст книги "Страж/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава 14: Протокол «Эхо»
Воздух в главном зале управления стал плотным, как стоячая вода. Пахло озоном, горячим пластиком и старой, нетревоженой пылью.
Лена сидела перед терминалом с прямой, напряжённой спиной, но внутри неё всё рушилось. Белый шум в наушниках – её вечный спаситель, её звуковая стена – превратился в тишину. Не в покой, а в вакуум, в котором собственное сердце стучало так громко, что, казалось, его слышат все.
На главном экране угасали две синусоиды.
Зелёная – Люсия. Пики становились ниже, интервалы – длиннее. Она умирала.
Красная линия Хавьера билась в аритмичных спазмах, как оборванный провод под напряжением. Всплески отчаянной борьбы сменялись провалами. Он проигрывал. Протокол «Пастырь», этот цифровой рак, пожирал их обоих. А её гениальный, выверенный план оказался всего лишь элегантным способом наблюдать за казнью.
Она смотрела не на графики. Она видела бледное, неподвижное лицо своего брата на больничной подушке. Та же тишина аппаратов перед тем, как они начинают пищать ровно, монотонно. Та же беспомощность.
Тогда она была ребёнком. Беспомощным. Теперь – лучший аналитик Воронова, гений кодов и паттернов.
А результат тот же. Провал.
– Лена, что это? – Голос Матео, резкий от страха, прорвался сквозь вакуум. Он стоял у своего самодельного осциллографа, его лицо исказила тревога. – Сигнатура изменилась. Это… это не твой алгоритм. Это пустой пакет данных. Там нет ничего. Просто… несущая частота.
Лена не отвела взгляда от экрана. Её палец завис над одной-единственной иконкой в углу интерфейса. Файл, который она нашла случайно, копаясь в самых глубоких секторах кода, оставленных Кассианом. Файл, который не был частью «Пастыря». Он был чем-то другим.
Kassian.Echo.exe.
– Это не данные, – прошептала она так тихо, что едва расслышала сама. Губы были сухими, как бумага. – Это крик.
– Чей крик? Лена, остановись! – крикнул Матео, делая шаг к ней. – Ты не знаешь, что это! Это может вызвать каскадный сбой! Обрушить архитектуру ядра! Ты расплавишь носитель!
Но Лена его уже не слышала. Она снова была в той палате. Снова видела, как мать отворачивается, не в силах смотреть. Снова чувствовала вину, ставшую фундаментом её личности.
Она не спасала Люсию Рейес. Она пыталась переиграть свою главную партию. Вернуться в прошлое и на этот раз победить.
Её палец вдавил «Enter».
На одну, бесконечно долгую секунду, не произошло ничего.
А затем мир замолчал.
Это была не тишина. Это было активное, давящее отсутствие звука. Словно гигантский невидимый купол накрыл обсерваторию, поглотив гул серверов и отдалённые крики боя. А потом, прямо внутри черепа каждого, кто находился в радиусе действия антенн, раздался щелчок. Тихий, сухой, как игла, опускающаяся на старую пластинку.
И пластинка заиграла.
От Люсии, лежащей на импровизированном столе, хлынул беззвучный импульс. Не волна – ударная стена чистой, концентрированной агонии.
Матео рухнул первым. Он не закричал. Просто упал на колени, обхватив голову руками, его тело сотрясалось в беззвучных конвульсиях. За ним, как подкошенные, посыпались его люди. В динамиках, транслирующих звуки снаружи, человеческие крики сменились животными, полными первобытного ужаса. Ликвидаторы Хелен и оперативники Воронова, профессионалы, застывали на месте, роняли оружие и начинали стрелять в пустоту, в тени, в призраков, которых видели только они.
Волна накрыла и Лену. Она сползла со стула на холодный бетон. Зал управления исчез. Перед её глазами была стерильно-белая палата. Воздух пах антисептиком и страхом. На больничной койке лежала молодая женщина с безумными от ужаса глазами. Ева. Нулевой пациент.
Лена чувствовала всё, что чувствовала она: холод металла, боль от инъекций, унизительный ужас от того, что твоё собственное сознание больше тебе не принадлежит.
Она погрузилась в чужую агонию. И начала тонуть.
Удар прошёл по позвоночнику Хавьера, как разряд тока из перебитого кабеля. Ледяной, обжигающий, он грозил разорвать его сознание. Волна чужого ужаса пыталась смыть его, утопить.
Но он был готов.
«Якорь».
Он вцепился в него мёртвой хваткой. Выцветшая фотография. Он и Люсия, щербатые, смеющиеся, стоят под солнцем Андалусии. Сломанный компас, их общая тайна. Он держал эти образы перед внутренним взором, как щит. Хрупкий щит против стальной волны.
И щит выдержал. Едва-едва.
Он не утонул. Он остался на плаву, как на шатком плоту посреди бушующего океана чужой боли. Он видел тот же кошмар, что и остальные – белые стены, блеск инструментов, – но как бы через мутное стекло. Он слышал крики Евы, но они были приглушёнными.
Протокол «Эхо» начал просачиваться в реальный мир через его сознание.
Пространство вокруг пошло рябью. Призрачные образы из воспоминаний Евы и Люсии начали проецироваться в зал. Стальной лабораторный стол мерцал там, где стоял серверный шкаф. Капельница с мутной жидкостью возникла из ниоткуда. Искажённое ужасом лицо доктора Кросса на долю секунды проступило на стене, огромное, как икона в храме безумия.
Эти призраки были нематериальны, но они заслоняли мир. Превращали поле боя в сюрреалистический лабиринт.
Один из ликвидаторов Хелен – тяжёлый, затянутый в тактическую снарягу бык – поднялся на ноги. «Эхо» не свалило его, но свело с ума. Его глаза были дикими. Он поднял винтовку и открыл огонь вслепую.
Пуля с резким щелчком высекла искры из стойки рядом с головой Хавьера.
Инстинкт требовал броситься вперёд, но разум «Стража» видел общую картину. Хавьер двинулся, чтобы нейтрализовать угрозу, но наткнулся на призрак больничной койки, на которой корчилась Люсия во время эксперимента. Он физически не мог пройти сквозь неё. Мозг отказывался пересекать границу этого образа. Ему пришлось огибать несуществующую преграду, уворачиваясь от вполне реальных пуль.
Его бой превратился в кошмарный танец. Он перекатился за бетонный выступ, пока пули прошивали фантомный стеллаж с пробирками. Он вскинул пистолет, но целик заслонила фантомная игла. Блестящая, хирургическая.
Рука дрогнула.
– Блядь! – прошипел он сквозь зубы, заставляя себя сфокусироваться.
Он выстрелил. Один раз. Второй. Ликвидатор качнулся и тяжело рухнул на пол.
Хаос не утихал. В зале стоял невообразимый шум из криков, бреда и воя сирен, которые существовали только в головах. Сквозь эту какофонию Хавьер увидел Лену. Она лежала на полу, скорчившись в позе эмбриона. Рядом с ней – Люсия, пугающе неподвижная.
Процедура не завершена.
Он должен был защитить их. Обоих. Он двинулся к ним, пробиваясь через мерцающий лабиринт чужих кошмаров. Ноги вязли в несуществующей крови. Запах антисептика забивал ноздри. Он был единственным, кто ещё мог сражаться.
В своём командном центре в Женеве Хелен Рихтер наблюдала за агонией своей команды на экранах. Она была наблюдателем. Богом, смотрящим на свой террариум, в котором взбесились муравьи.
На дюжине мониторов разворачивался её личный апокалипсис. Её команда, её идеальные скальпели, превратилась в корчащихся, кричащих животных. Один бился головой о стену. Другой сидел на земле и плакал, как ребёнок. Третий стрелял в небо. Их биометрические датчики зашкаливали. Они были сломлены изнутри.
Лицо Хелен оставалось гладким, непроницаемым. Маска. Но под ней, у самого уголка глаза, бешено билась крошечная мышца.
Это была полная, абсолютная потеря контроля. Хаос. Тот самый иррациональный, первобытный хаос, который она ненавидела всю жизнь.
И этот хаос побеждал.
Она не умела проигрывать. Если она не могла выиграть партию, она должна была разбить шахматную доску.
Её рука, не дрогнув, легла на сенсорную панель. Голос, когда она заговорила, был холодным, как всегда.
– Протокол «Выжженная земля». Код авторизации: Призрак-Дельта-Семь.
– Подтверждаю авторизацию, – ответил безликий синтезированный голос. – Цель – «Пик Змея». Полное уничтожение объекта.
– Исполнять, – приказала Хелен.
– Тактический боеприпас запущен. Время до удара – десять минут.
Она откинулась в кресле. Лицо снова стало спокойным. Она возвращала себе контроль единственным доступным ей способом. Через тотальное уничтожение.
Волна накрыла Дмитрия Воронова в тот момент, когда он подносил к губам чашку с кофе. Аромат арабики сменился запахом сырости и гнили. Его уютный командный пункт исчез.
Он снова сидел в том подвале.
Грязный, холодный бетон. Тусклая лампочка. Он видел свои руки, молодые, сбитые в кровь, прикованные к ножкам стула. Перед ним сидел человек в штатском. Не бил. Он говорил. Спокойным, вкрадчивым голосом. Объяснял, почему группа его бросила. Почему он один.
Воронов, эстет, кукловод, снова стал тем двадцатитрёхлетним лейтенантом, которого сломали за три дня. Он снова чувствовал тот липкий, всепоглощающий стыд.
Его маска слетела, как шелуха. Он сидел, вцепившись в подлокотники кресла, и смотрел в пустоту. Его главный кошмар догнал его и пожрал целиком. Его воля испарилась. Кукловод превратился в куклу. Он выпал из игры.
Рядом с ним сидел Антон «Сыч».
«Эхо» задело и его. Короткая вспышка чужой боли – игла, крик, страх. Неприятно, как удар статическим электричеством. И тут же прошло. Его собственный мир оказался сильнее. Его цель была простой: деньги, Буэнос-Айрес, Аня. Эта цель была его «якорем».
Он бросил взгляд на Воронова. Его всемогущий дирижёр сидел с полуоткрытым ртом и невидящими глазами.
Идеальный хаос.
Сыч понял это с ледяной ясностью. Это было его окно. Его единственный шанс. Пока боги сражались и сходили с ума, маленький техник мог украсть огонь и исчезнуть. Никто не следил.
Он вставил в терминал флешку. Один щелчок по иконке escape.exe. Скрипт, который он писал полгода, сработал за тридцать секунд: перевёл деньги по заранее созданной цепочке, активировал документы и запустил протокол “выжженной земли” на всех своих серверах. Затем открыл защищённый мессенджер и набрал одно слово на номер, который знал наизусть.
«Пора».
Он нажал «отправить», закрыл ноутбук и поднялся. Бросил последний взгляд на своего сломленного начальника. Ни жалости, ни злорадства. Просто бизнес.
Сыч вышел из командного пункта в холодную ночь, направляясь к машине, которая увезёт его в аэропорт. Навстречу его будущему.
Хавьер привалился спиной к серверной стойке, тяжело дыша. Зал превратился в ад. Люди корчились, кричали, плакали. Призрачные образы лаборатории всё ещё мерцали в воздухе, но уже слабее.
Он посмотрел на Лену. Она медленно приходила в себя. Рядом с ней Люсия дышала. Ровно. Глубоко. Зелёная синусоида на экране выровнялась, превратившись в спокойный, стабильный ритм.
Неужели получилось?
Он перевёл взгляд на один из мониторов системной диагностики. На нём горели цифры. Красные. Неумолимые.
07:14 07:13 07:12
Обратный отсчёт.
Он не знал, что это. Может, сбой. Может, таймер самоуничтожения. Но всё его солдатское нутро кричало в один голос.
Это не сбой.
Это обратный отсчёт до чего-то окончательного. До чего-то, что сотрёт с лица земли эту гору, эту обсерваторию, их всех.
До конца.
Глава 15: Сердце бури
Десять минут.
Нет, девять минут и сорок семь секунд.
Красные цифры на мониторе Лены. Единственное, что не распадалось в этом хаосе. 09:47. 09:46. Таймер до небытия.
Хавьер смотрел на них. Всё безумие, вся психическая буря «Эха» вдруг обрели холодную, убийственную ясность.
Спасти Люсию, вытащить её из «Пастыря», только чтобы их всех испарили в огненном шаре?
Нет. Не так. Не сегодня.
Он перевёл взгляд на Лену. Она ссутулилась над клавиатурой, лицо белое, как бумага, на лбу блестел пот. Она была похожа на сапёра, склонившегося над взрывателем. Одно неверное движение – и всё разлетится к чертям.
Полностью поглощённая. Сражалась за каждый бит, за каждый процент стабильности.
Она не видела таймера. Или видела, но выбрала свою битву. Её мир сузился до двух мониторов и хрупкой нити сознания, связывающей её с Люсией.
Их взгляды не встретились. Слов не было. Не нужны.
Хавьер развернулся. Тело гудело от остаточного напряжения после интерфейса, но двигалось оно с новой, ледяной целеустремлённостью.
Он проверил пистолет. Магазин почти пуст. Неважно.
Оружие сейчас было не главным. Главной была воля.
Он ударил по двери ногой у самого замка. Хлипкая конструкция поддалась, и дверь со скрипом распахнулась.
Главный зал обсерватории превратился в театр безумия. Пространство дрожало, искажалось, как воздух над раскалённым асфальтом.
Протокол «Эхо» не просто кричал в головах. Он проецировал свои кошмары в реальность.
Полупрозрачные, мерцающие фигуры из цифровых помех скользили между колоннами. Тень маленькой девочки в белом платье – Ева, нулевой пациент – пряталась за стойкой управления, её силуэт распадался и собирался вновь.
Высокая фигура мужчины в лабораторном халате – Кассиан или Кросс, какая разница – простирала руку, которая таяла в воздухе, превращаясь в рой светлячков.
Воздух был плотным, наэлектризованным. Пахло не просто озоном. Пахло чем-то тошнотворно-сладким, как горящий пластик, с едва уловимой нотой горелого белка.
Запах горящих нейронов.
Серые комбинезоны Хелен, чёрная снаряга Воронова – теперь это не имело значения. Враг был один, и он сидел у них в головах.
Один боец, здоровенный мужик с нашивкой «Закат», сидел на полу и плакал, как ребёнок, глядя на свои пустые ладони.
Другой, оперативник Хелен, вёл огонь по потолку, выкрикивая бессвязные команды невидимому отряду.
Двое катались по бетонному полу, сжимая головы, их тела выгибались в беззвучных конвульсиях.
Хавьер двинулся сквозь этот хаос.
Ярость никуда не делась. Но она изменилась.
«Эхо» и подключение к Люсии выжгли из неё всё лишнее, оставив только холодный, сфокусированный вектор.
Наконечник копья.
Он не видел врагов. Он видел только препятствия на пути к цели.
Цель – бронированный командный контейнер Хелен, установленный снаружи, у главного входа. Там был пульт. Там был таймер.
Первый оперативник, вскинувший на него автомат с безумным взглядом, получил удар в горло. Короткий, точный. Боец рухнул, хрипя, роняя оружие. Хавьер не замедлил шаг. Второй, преградивший ему путь, стреляя в призрачную тень на стене, лишился автомата и получил коленом в солнечное сплетение. Сложился пополам, захлёбываясь воздухом. Третьего… третьего Хавьер просто обошёл.
– Стой! – раздался крик сбоку.
Матео, лидер радиолюбителей, стоял у лестницы, ведущей на второй ярус. Его лицо было бледным, но глаза – ясные. Видимо, его скептицизм и постоянная работа с помехами дали ему какой-то иммунитет. Он целился в Хавьера из старого охотничьего ружья.
– Они все сошли с ума! Ты куда?! Ты такой же, как они!
Хавьер остановился на долю секунды. Его взгляд был пуст. Времени на объяснения не было.
Он мог убить этого старика, не моргнув. Сломать ему руку.
Но это было неэффективно. Лишняя трата энергии.
Он просто сделал шаг в сторону, оттолкнув Матео плечом. Не сильно, но достаточно, чтобы тот потерял равновесие. Ружьё качнулось в сторону.
– Там таймер, – бросил Хавьер через плечо, не оборачиваясь.
Этого должно было хватить. Он не оглянулся проверить. Он уже был у массивных входных дверей, выбитых штурмом. За ними – холодный горный ветер и его цель.
Таймер в его голове тикал громче любого крика. 07:12. 07:11.
В мобильном штабе группы «Закат», припаркованном в полукилометре от обсерватории, царила иная тишина. Не оглушающее спокойствие после бури, а ватная, давящая тишина провала.
Кирилл, самый молодой оперативник в команде, стоял у входа в командный отсек, и его руки слегка дрожали. Он заставил их замереть.
Он только что видел, как сержант Белов, ветеран двух чеченских кампаний, человек, который мог шутить, вытаскивая осколок из бедра, выстрелил себе в висок. Просто, молча, глядя в одну точку. Протокол «Эхо» не убивал всех. Он находил трещину в психике и ломал человека об неё.
Кирилл заставил себя войти внутрь.
Командный отсек был святилищем Воронова. Обычно здесь пахло дорогим кофе и кожей, а на экранах сходились и расходились нити тактических схем. Сейчас здесь пахло потом и страхом.
Дмитрий Воронов, «Конструктор», легенда, интеллектуал, сидел на полу, прижавшись спиной к серверной стойке. Он обхватил голову руками, его дорогой кашемировый свитер был испачкан грязью. Его знаменитые очки в роговой оправе валялись рядом. Одно стекло треснуло.
Он раскачивался взад и вперёд, как аутист. И бормотал.
– Я не знаю… я им говорил… они ушли без меня… – шептал он. – Не предатель… я не… нет…
Кирилл смотрел на него. Многолетнее, почти религиозное восхищение рассыпалось в пыль. Этот человек не был гением. Он был всего лишь оболочкой, выстроенной вокруг старой, гноящейся раны. И сейчас оболочка треснула.
– Дмитрий Сергеевич! – голос Кирилла прозвучал неожиданно резко. – Приказ! Что нам делать?
Воронов вздрогнул. Он поднял голову, и Кирилл отшатнулся. Глаза. Это были не глаза «Конструктора», полные иронии. Это были глаза затравленного зверька. В них не было ничего, кроме животного ужаса.
– Тише… – прошептал Воронов, прижимая палец к губам. – Они услышат. Они всегда слушают.
Кирилл понял. Всё кончено. Миссия провалена. Командир потерян. Он посмотрел на экраны. Хаотичные точки его бойцов метались по карте, некоторые просто замерли. Потери. Огромные потери. И ради чего? Ради сломленного старика на полу.
Холод. Не страх, а чистый, профессиональный холод залил его изнутри. Он сам не узнал свой голос, когда нажал тангенту на рации.
– Группа «Закат», говорит Сокол-семь. Код отмены – три-ноль-ноль. Повторяю, код отмены. Всем отступать к точке эвакуации. Немедленно.
Он не стал слушать вопросы. Отключил связь, подошёл к Воронову и грубо схватил его за плечо.
– Вставайте, Дмитрий Сергеевич. Уходим.
Воронов обмяк, как тряпичная кукла. Кирилл взвалил его на плечо. Тело, которое казалось воплощением власти, было на удивление лёгким. Просто кости и страх.
Вытаскивая своего сломленного командира из эпицентра его личного ада, Кирилл не чувствовал ни жалости, ни злости. Только пустоту. Он не спасал командира. Он убирал с доски сломанную фигуру.
Холодный ветер ударил Хавьера в лицо, когда он выскочил из здания. Он принёс с собой запах мокрого камня и хвои. Впереди, метрах в пятидесяти, стоял он. Бронированный контейнер. Командный пункт Хелен.
Дверь была заперта. Стальная, герметичная. Хавьер не стал тратить время. Он увидел рядом брошенный ящик с инструментами, оставленный радиолюбителями. Схватил тяжёлую монтировку.
Первый удар. Второй. Третий. Металл глухо стонал. На четвёртый раз замок поддался с громким щелчком. Хавьер рванул дверь на себя.
Внутри было стерильно. И тихо. Голубоватый свет от множества экранов заливал узкое пространство. Хелен Рихтер стояла спиной к нему, у главного пульта. На ней был всё тот же идеально сидящий чёрный костюм. Ни единой складки.
На центральном экране горела тактическая карта. В центре мигала красная точка – их обсерватория. А под ней – таймер. 02:13. 02:12.
Она знала, что он здесь. Но не оборачивалась.
– Впечатляюще, Рейес, – её голос был ровным, безэмоциональным, как у синтезатора речи. – Но в конечном счёте, бесполезно. Это не месть. Это просто… оптимизация активов.
Хавьер тяжело дышал, сжимая в руке монтировку. Кровь стучала в висках.
– Люсия… не актив, – выдавил он.
Тогда она медленно повернулась. В её глазах не было ни страха, ни гнева. Только холодное, отстранённое любопытство. В руке она держала не пистолет, а тонкий, как игла, стилет.
– Всё – актив, – сказала она, делая шаг к нему. – Вы – неконтролируемая переменная в уравнении. А такие переменные всегда обнуляют.
Она бросилась на него. Не с криком, а с тихим, эффективным выпадом.
Их бой был уродлив. Тесный, вязкий. Без тактики, только рефлексы и вес. Он замахнулся монтировкой, но в тесном пространстве это было неудобно. Она легко увернулась, и лезвие стилета чиркнуло по его руке, оставляя жгучий порез.
Он отбросил монтировку. Бесполезно. Только руки. Только вес.
Она снова атаковала, целясь в шею. Он поймал её запястье. Сталь остановилась в сантиметре от его сонной артерии. Он почувствовал, какая она сильная, жилистая. Он крутанул её руку, заставляя стилет выпасть. Оружие со звоном упало на пол.
Она ударила его коленом в бок, где заживала старая рана. Боль вспыхнула, ослепляя. Он зарычал, не от боли – от ярости. Он схватил её, поднял и со всей силы впечатал в стену контейнера. Голова Хелен глухо ударилась о металл.
Он перехватил её горло. Его пальцы сомкнулись на её шее. Она не сопротивлялась. Только смотрела на него. Таймер на экране за её спиной показывал 00:24.
В его голове ревел «Берсерк». Сломать. Уничтожить. Стереть. Он видел её глаза – серые, пустые, как зимнее небо. И в этой пустоте он вдруг увидел не врага. Он увидел… ничего. Просто сломанный механизм, одержимый порядком. Такой же сломанный, как и он сам.
Убийство ничего не изменит. Оно не вернёт Люсию. Оно не сотрёт его прошлое.
Его цель – не месть. Его цель – спасти сестру.
Воля «Стража» победила. Он разжал пальцы.
Хелен сползла по стене, хрипло кашляя. Хавьер, не глядя на неё, развернулся. Он увидел толстый силовой кабель, идущий к пульту. Не раздумывая, он рванул его. Сноп искр, оглушительный треск, и все экраны погасли, погрузив контейнер в полумрак.
Таймер замер на отметке 00:07.
Он шёл обратно, пошатываясь. Ноги были ватными. Каждый шаг отдавался болью. Когда он вошёл в главный зал, его встретила тишина.
Густая, тяжёлая, как вода на глубине. Протокол «Эхо» замолчал. Призрачные фигуры исчезли. Воздух больше не пах горящим пластиком. Только пылью, остывшим металлом и слабым запахом пороха.
Уцелевшие оперативники сидели на полу, тупо глядя в пространство. Некоторые медленно поднимались на ноги, озираясь, как люди, очнувшиеся после долгого, страшного сна.
Хавьер прошёл мимо них, не глядя. Его путь лежал в лабораторию.
Дверь была открыта. Лена сидела на полу, прислонившись спиной к консоли. Её ноутбук лежал рядом, экран был тёмным. Она была абсолютно, предельно истощена. Она подняла на него пустые, выцветшие глаза и едва заметно кивнула.
– Сигнал… отсутствует, – прошептала она. Губы едва двигались. – Протокол… стёрт.
Хавьер медленно подошёл к медицинскому креслу. К Люсии.
Она лежала неподвижно. Грудь ровно вздымалась и опускалась. Дыхание было спокойным. На лице не было больше той восковой маски кататонии. Оно было просто… лицом спящей девушки.
Он боялся. Боялся прикоснуться. Боялся, что это очередная иллюзия. Он просто стоял и смотрел на неё, и его сердце билось о рёбра – тяжело, натужно, как сломанный механизм.
И тогда она медленно открыла глаза.
Он замер. Он ждал увидеть пустоту. Цифровой шум. Чужой, холодный взгляд «Пастыря».
Но в её глазах не было ничего этого. Они были просто карими. Её глаза. Немного затуманенные сном, но живые. Осмысленные.
Она смотрела на него несколько долгих, бесконечных секунд. Взгляд скользнул по его лицу, по сбитым костяшкам, по грязи и крови на одежде. Узнавание. В её глазах проступило узнавание.
Губы дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке. Она произнесла одно-единственное слово. Своим, настоящим, немного хриплым после долгого молчания голосом.
– Хавьер.
Он смотрел в её глаза и видел там сестру. Но на долю секунды, всего на одно мгновение, ему показалось, что за её зрачками мелькнула холодная, цифровая глубина. Он моргнул. Наваждение прошло. Этот простой звук отменил всё. Всю боль, всю грязь, весь страх и всю ярость последних недель, месяцев, лет. Он просто рухнул на колени рядом с креслом. Он осторожно взял её руку.
Тёплая. Живая.
Впервые за много лет, за всю его сознательную жизнь, его плечи опустились, сбрасывая невыносимый груз, который он нёс так долго.
