Текст книги "Страж/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Глава 10: Трёхсторонняя дуэль
Ночь в Андалусии жила – шорохом цикад, сухим треском веток, далёким лаем одинокой собаки. Хавьер лежал на земле, и этот вязкий, тёплый воздух заполнял его лёгкие. Запах раздавленной оливы, железный привкус крови во рту, ноющая боль в левой руке, где нож Рамиреса оставил глубокий, рваный след.
Старик лежал в нескольких метрах, связанный собственным ремнём, и тихо стонал. Он был жив. Это было ошибкой.
Выстрел был не громом, а резким, сухим щелчком, словно сломали толстую ветку. Пуля почти беззвучно вошла старику в лоб. Хавьер не успел даже дёрнуться. Он только увидел, как голова Рамиреса мотнулась назад, а из затылка вылетело облачко розового тумана.
Ловушка захлопнулась.
Он вжался в сухую, колючую траву у подножия старой оливы. Дерева, под которым было зарыто его детство. Его единственная надежда. Теперь это дерево стало надгробием.
Почти сразу же с двух сторон рощи началось движение. Это было не бегство и не атака. Это было просачивание. Тени отделились от теней. Справа, со стороны заброшенной дороги, двигались фигуры в серой, функциональной форме без единого опознавательного знака. Они двигались попарно, перекрывая сектора, – стерильная, корпоративная тактика. Люди Хелен.
Слева, со стороны старого виноградника, скользили другие силуэты. Чёрная тактическая одежда, более плотное построение, хищная слаженность стаи. Русские. Люди Воронова.
Они ещё не видели его. Они видели друг друга.
Первый выстрел произвёл снайпер Хелен. Короткая вспышка с крыши полуразрушенного сарая на холме. Хавьер услышал свист пули и почти сразу – глухой удар, с которым одна из чёрных фигур рухнула на землю.
Рощу разорвало огнём.
Не хаотичная пальба, а короткая, яростная работа профессионалов. Автоматные очереди рвали ночной воздух. Пули с влажным чавканьем входили в морщинистые стволы олив, выбивая щепки, пахнущие пылью и горечью.
Внутри Хавьера поднялась знакомая ледяная волна. Берсерк. Инстинкт требовал одного: встать, присоединиться к этому смертельному танцу, убивать. Ярость была простой, чистой, как ледяная вода. Она обещала избавление от боли, от страха, от вины.
Но голос «Стража» удержал его. Образ Люсии, сидящей в машине, – пустой манекен, внутри которого тикает бомба. Цель была не в том, чтобы убить их всех. Цель была в коробке. В ржавой металлической коробке, зарытой в метре от него.
Он сжал зубы до скрипа. Боль в руке – острая, настоящая – стала единственным, что удерживало его от ярости. Он – не хищник. Он – хранитель.
Хавьер пополз. Медленно, прижимаясь к земле, царапая щёку о сухие ветки. Над головой выли пули. Справа кричали на английском с немецким акцентом. Слева – короткие, гортанные команды на русском. Они ещё не понимали, что здесь есть третья сила.
Звуки боя становились яростнее. Кто-то из группы Воронова использовал подствольный гранатомёт. Глухой хлопок – и в стороне, где залегли люди Хелен, взметнулся фонтан земли и огня. Крик.
Взрыв на секунду ослепил всех, и именно в эту подаренную вспышкой секунду Хавьер начал копать.
Он вытащил нож – тот самый, что забрал у Рамиреса, – и здоровой правой рукой вгрызся в землю. Она была твёрдой, как камень. Нож входил с трудом. Каждый удар отдавался болью в раненой руке, но он не останавливался. Он рыл, как загнанный зверь, роющий себе нору.
Весь его мир сузился до клочка земли у корней старого дерева. Вся его жизнь, все его провалы, вся его вина привели его сюда, в эту воронку из огня и пыли. Он должен был выкопать своё прошлое, чтобы у его сестры появилось будущее.
В салоне старого «Сеата» царила почти неестественная тишина. Снаружи, в отдалении, ночь трещала, как горящее полено, – глухие хлопки, короткие очереди. Лена Орлова сидела за рулём, вцепившись в него так, что побелели костяшки пальцев.
Рядом с ней, на пассажирском сиденье, сидела Люсия. Её голова была слегка наклонена, глаза смотрели в никуда. Вспышки выстрелов отражались в её пустых зрачках, не вызывая никакой реакции. Жуткий, идеальный покой в сердце бури.
Лена пыталась вызвать Хавьера. Шипение. Треск. Белый шум, который она обычно использовала, чтобы заглушить мир, теперь сам стал миром, враждебным и пустым. Её пальцы дрожали. Она была аналитиком. Её оружием были данные, алгоритмы, тишина стерильной лаборатории. Здесь, в пыльной машине на обочине испанской дороги, она чувствовала себя беспомощной. Голой.
Наконец, сквозь треск прорвался его голос. Искажённый, рваный. – Лена! – хрип помех. – Засада… две группы!
Она нажала на кнопку тангенты. – Чьи? Корпораты и… наши?
– Похоже… – голос Хавьера тонул в шуме. – Не разбирался. Все стреляют… во всех. Мне нужно… ну, время. Отвлеки их!
– Как?! Я не…
– Ты аналитик. Проанализируй, блядь! – прорычал он, и в этом рыке было столько отчаяния, что у Лены перехватило дыхание. – Дай им цель!
Связь оборвалась.
«Проанализируй». Слово ударило её, как пощёчина. Он был прав. Она не солдат. Но она и не жертва.
Лена отстегнула ремень, потянулась на заднее сиденье и достала свой защищённый ноутбук. Щёлкнула замками. Экран ожил холодным синим светом, осветив её бледное, сосредоточенное лицо и безмятежный профиль Люсии.
Она подключила небольшой, похожий на флешку, анализатор спектра. Её пальцы забегали по клавиатуре. Быстро, точно, без единого лишнего движения. Это была её территория. Здесь она была дома.
Она сосредоточилась на сети корпоратов – их протоколы всегда были проще. Запустив скрипт, она смогла внедрить в их канал связи ложный маркер угрозы, перенаправив часть их огня на пустой сектор. Протокол был несовершенен. При отправке он создавал крошечный, почти незаметный обратный всплеск. Эхо. В лабораторных условиях его бы немедленно обнаружили. Но здесь, в хаосе боя… это был расчёт. Вероятность обнаружения – 11.4%. Приемлемый риск.
Огонь в роще стал ещё яростнее, но теперь он был сконцентрирован в одном направлении. Она дала Хавьеру его время.
Лена откинулась на сиденье. Сердце колотилось в горле. Она впервые применила свои знания для прямого воздействия на поле боя. Она только что, возможно, убила нескольких человек, нажав пару клавиш.
Лена прислушалась к себе. Ничего. Ни вины, ни удовлетворения. Просто тишина. Словно внутри выключили звук.
За тысячи километров от андалусской ночи, в кондиционированном полумраке московского центра управления, Антон «Сыч» отхлебнул остывший кофе и поморщился. На гигантском экране перед ним разворачивалась драма в реальном времени. Красные точки – его люди – вели бой. Потери. Двое «двухсотых», один «трёхсотый». Проклятые корпораты из Aethelred оказались лучше подготовлены, чем ожидалось.
Он анализировал потоки данных, ища паттерны. И вдруг он её увидел.
Это была пылинка. Микросекундный всплеск на гражданской частоте, идеально синхронизированный с передачей ложных целеуказаний в сети противника. Помеха, которая не была помехой. Эхо, у которого не должно было быть источника.
Любой другой аналитик списал бы это на сбой. Но Сыч ненавидел случайности. Он не мог отследить источник. Слишком короткий, слишком слабый. Но он знал этот почерк. Элегантная, минималистичная архитектура. Чистая работа.
«Орлова», – подумал он без злости, скорее с кривым, профессиональным уважением. Эта сука всё-таки выжила. И теперь она играет против них.
Он открыл лог операции и сделал короткую запись: «23:47. Зафиксировано внешнее воздействие на тактическую сеть противника. Источник не установлен. Предположительно – Орлова. Рекомендую смену протоколов шифрования».
Он откинулся на спинку кресла. Игра становилась интереснее. Он мельком взглянул на телефон, где светилось непрочитанное сообщение от его девушки. «Ты где? Я скучаю». Он смахнул уведомление, не открывая. Сейчас не время.
Перегруппировка сил противника дала Хавьеру несколько драгоценных секунд. Огонь сместился левее, превратив старую каменную ограду в крошево. Он воспользовался этим.
Пальцы наткнулись на холодный металл.
Он подцепил край коробки ножом, рванул. Земля нехотя отпустила свою добычу. Он вытащил её. Ржавая, тяжёлая, с вмятиной на боку. Коробка из-под печенья, которую они с Люсией украли с кухни тридцать лет назад. Их капсула времени.
Он сунул её под куртку. Металл холодил кожу сквозь тонкую ткань.
Теперь – прорыв.
Он больше не полз. Он бежал. Пригнувшись, перебегая от одного оливкового дерева к другому. Он двигался на чистых инстинктах, его тело помнило то, что мозг пытался забыть. Он снова стал тенью.
Один из внедорожников русских накрыло прямым попаданием. Мир взорвался оранжевым. Оглушительный взрыв подбросил искорёженный металл в воздух. На секунду вся роща залилась пляшущим светом. И в этом свете Хавьер стал идеальной мишенью.
Пули защёлкали вокруг. Одна чиркнула по стволу рядом с его головой, осыпав лицо корой. Он не остановился.
Машина была в тридцати метрах. Целая вечность.
Десять.
Он рванул на себя заднюю дверь, швырнул коробку на сиденье. Она глухо стукнулась о тело Люсии. Хавьер запрыгнул следом, захлопывая дверь. – Поехали! – выдохнул он, и в этом слове не было воздуха, только хрип.
Лена вдавила педаль в пол. Старый двигатель взревел, и машина сорвалась с места.
В тот же миг заднее стекло с оглушительным треском взорвалось внутрь, осыпав салон тысячами тусклых кубиков. Пуля прошла там, где секунду назад была голова Хавьера, и вошла в приборную панель. Осколки посыпались на Люсию. Она не шелохнулась. Её лицо, покрытое сверкающей стеклянной крошкой, оставалось безмятежным.
Они мчались по ночной дороге. В зеркале заднего вида Лена видела удаляющееся зарево горящей машины. Хаос остался позади.
В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только рёвом мотора и тяжёлым, с присвистом, дыханием Хавьера. Он сидел на заднем сиденье, зажимая рану. Кровь пропитала рукав и капала на обивку. Но он не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к ржавой коробке, лежавшей рядом с сестрой.
Он протянул дрожащую правую руку и коснулся холодного, шершавого металла.
Он победил. Вырвал этот кусок прошлого из огня. Но плечи не расслабились, а кулак на рукоятке ножа так и не разжался. Он оставил за спиной слишком много следов. И знал, что охотники, стряхнув с себя пепел этой схватки, пойдут по ним.
Гонка не закончилась. Она только начиналась.
Глава 11: Уши в небе
Старый «Сеат» умер на рассвете, в сорока километрах от французской границы.
Пуля, ещё в Андалусии пробившая заднее стекло, срикошетила и прошила топливопровод. Хавьер заметил это слишком поздно. Машина дёрнулась в последний раз, мотор кашлянул и заглох.
Они замерли на обочине второстепенного шоссе. Вокруг, до самого горизонта, простирались выжженные поля северной Испании. Тишина давила, и редкий стрекот сверчков резал слух, как щелчок затвора.
Хавьер вылез из-за руля, хлопнув дверью. Воздух был уже тёплым, но ещё не раскалённым. В плече снова заныло – память о Неаполе. Каждый мускул налился тупой, тяжёлой усталостью.
Они ехали почти без остановок, меняясь за рулём, пока Лена не отключалась от перенапряжения. Он почти не спал. Сон был непозволительной роскошью.
Он бросил машину. Забрал из бардачка ржавую металлическую коробку и свой рюкзак. Лена уже вытащила из салона Люсию. Та обмякла на её руках, безвольный, тёплый вес. Глаза были открыты и пусты, устремлены в никуда. Взгляд, который Хавьер научился ненавидеть.
– Идём, – бросил он, не глядя на Лену. – Трасса в пяти километрах к северу.
Они нашли мотель через полтора часа. Полтора часа пешком под набирающим силу солнцем. Название стёрлось с вывески, оставив лишь грязные подтёки. Дешёвое, безымянное место для дальнобойщиков и тех, кто не хочет, чтобы их нашли. То, что нужно.
Комната на втором этаже пахла хлоркой и въевшимся табачным дымом. Казалось, здесь годами не открывали окон. Жёлтые обои в пятнах, продавленный матрас, старый телевизор с трещиной на экране. Хавьер опустил жалюзи, и комната погрузилась в полосатый полумрак.
Он осторожно уложил Люсию на кровать, накрыв её тонким, колючим одеялом. Её дыхание было ровным и тихим. Слишком тихим. Иногда ему казалось, что она вообще не дышит, и он в панике прикладывал пальцы к её шее, чтобы нащупать пульс. Жизнь, которая теплилась в ней, была чужой, механической.
Лена рухнула на стул у стола, скинув рюкзак. Она выглядела ещё хуже, чем он. Под глазами залегли тёмные круги, кожа приобрела нездоровый, сероватый оттенок. Она достала свой ноутбук, подключила его к сети. Её пальцы замелькали над клавиатурой. Стук клавиш слился в непрерывный сухой треск. Цифры. Логика. Анализ. Это был её мир.
Хавьер сел на пол, прислонившись спиной к стене. Поставил перед собой металлическую коробку. «Капсула времени». Звучало как насмешка. Его время давно застыло в той африканской деревне, деньги за которую привели сестру в этот ад. Он подцепил ногтем ржавую защёлку. Та не поддавалась. Он достал нож и с усилием вскрыл крышку.
Из коробки пахнуло. Запах сухой земли, ржавчины и чего-то почти забытого, неуловимо детского. Запах старой бумаги и прошлого, которого больше не существовало.
Он выложил содержимое на грязный ковёр.
Выцветшая фотография. Он, лет десяти, щербатый, с дурацкой ухмылкой, обнимает маленькую Люсию. У неё не хватает переднего зуба, и она смеётся, запрокинув голову.
Несколько детских рисунков. Их дом, криво нарисованный, с непропорционально большой трубой. Дерево. Портрет их отца – сурового мужчины с густыми бровями.
И последнее. Сломанный компас. Дешёвая латунь потемнела, стекло треснуло. Стрелка застыла, указывая куда-то между севером и западом.
Он взял компас в руки. Металл был тёплым.
– Этот компас… мы нашли его на свалке. – Голос Хавьера был тихим, хриплым. Он говорил, глядя на предмет в своей руке, словно обращаясь к призраку. – Люсия верила, что он приведёт нас к пиратскому кладу. Таскала его повсюду. Однажды он перестал работать. Я сказал, что починю. – Он усмехнулся безрадостно. – Разобрал… и не смог собрать обратно. Сломал окончательно. Она плакала весь вечер.
Лена не отрывала взгляда от экрана. Строки кода бежали по нему, отражаясь в её очках. Она подключила к ноутбуку небольшой сенсор, который до этого держала у коробки.
– Заряд стабилен, – её голос был ровным, почти механическим. – Эмоциональная сигнатура сильная. Особенно от компаса. Коррелирует с воспоминанием о потере… и последующей надежде. Поведенческий якорь сформирован на пике детской травмы. Этого должно хватить.
Хавьер медленно поднял на неё глаза. Его взгляд был тяжёлым, как удар. Он сжал компас в кулаке. Острые края треснувшего стекла впились в ладонь.
– Это не «заряд», – голос стал низким и резким. – Это её слёзы. Это не «сигнатура». Это её жизнь. Ты понимаешь это, Лена? Или для тебя это всё… блядь, просто цифры?
Она наконец оторвалась от экрана. Впервые за много часов он увидел в её глазах не холодный аналитический блеск, а глубокую, почти нечеловеческую усталость. Она сняла очки и потёрла переносицу.
– Я понимаю больше, чем ты думаешь, Хавьер, – тихо сказала она. – Я понимаю, что если мы ошибёмся, эти… слёзы… будут последним, что от неё останется.
Она сделала паузу.
– Я понимаю, что мой брат находится в таком же состоянии уже десять лет, и я не могу даже принести ему его сломанный компас. Я просто… пытаюсь не думать об этом. Потому что если я начну думать, я не смогу сделать то, что должна.
Наступила тишина. Тягучая, плотная. Было слышно, как гудит за окном проезжающий грузовик и как едва слышно дышит Люсия на кровати.
– Хорошо, – нарушил молчание Хавьер. Он разжал ладонь. На коже остались глубокие красные вмятины, а в центре, там, где впилось треснувшее стекло, выступила капля крови. – Что дальше? У нас есть якорь. Что теперь?
– Этого недостаточно, – Лена снова надела очки, возвращая себе маску профессионала. – Якорь – это громоотвод. Он защитит её сознание. Но протокол «Эхо»… это ментальный взрыв, который транслирует агонию нулевого пациента. Если мы просто активируем его, он убьёт Люсию. Нам нужно его сфокусировать. Направить всю его мощь на подавление «Пастыря».
– Как? – спросил Хавьер.
– Нам нужна антенна. Гигантская антенна. Место, акустически и радиочастотно изолированное от мира, но способное работать как гигантский приёмопередатчик.
Она развернула к нему экран ноутбука. На спутниковом снимке виднелся горный массив. И среди этого зелёного моря – инородное белое пятно. Несколько зданий и главное – огромные, циклопические тарелки радиотелескопов. Ржавые, застывшие, они смотрели в серое небо, как уши мёртвого бога.
– Заброшенная советская радиообсерватория «Пик Змея». В Пиренеях, – пояснила Лена. – Построена в восьмидесятых для слежения за спутниками НАТО. Закрыта в девяносто пятом. Идеально изолирована. Это наш единственный шанс.
Хавьер смотрел на снимок. На идеальную мишень. Место, из которого нет простого пути к отступлению.
– И наша самая очевидная ловушка, – закончил он её мысль.
– Да, – кивнула Лена. – Воронов и Рихтер тоже не идиоты. Если они проанализируют наши потребности, они придут к тому же выводу. Это будет финал. Для всех.
Он молчал, взвешивая их шансы. Они были ничтожны. Ноль был оптимистичной оценкой. Но он посмотрел на сестру, на её безжизненное лицо. И понял, что выбор – это иллюзия, которой у него больше нет.
– Сколько до неё?
– Шестьсот километров. День пути, если найдём машину.
– Найдём, – сказал Хавьер. Он поднялся на ноги, чувствуя, как боль в плече вспыхнула с новой силой. – Отдыхай. Я покараулю.
Дмитрий Воронов ненавидел дешёвый кофе. Он считал его жидкой эссенцией спешки и безвкусия. Сейчас он пил именно такой – горький, из бумажного стаканчика, в мобильном командном пункте. Фургон стоял на неприметной парковке где-то на юге Франции, и воздух внутри был спёртым, пах горячим пластиком и несвежим потом.
Рядом, на металлической полке, стояла его медная турка. Холодная, нетронутая.
На большом экране висела тактическая карта андалусской рощи. Отчёт о бое был коротким и унизительным. Двое его лучших оперативников ранены. Цель ушла.
– Она сделала из моих людей мишени, – голос Воронова был сухим, лишённым привычной иронии. Он смотрел на экран, но видел лицо Лены Орловой. Холодное, аналитическое. Предавшее. – Она повернула мой скальпель мне в спину.
Антон «Сыч» сидел за соседней консолью.
– Анализ радиообмена подтверждает. Вражеская сеть была взломана изнутри. Передавались ложные координаты. Это её почерк, Дмитрий Сергеевич. Чистая работа.
Воронов поставил стаканчик на стол с такой силой, что несколько капель выплеснулось на поверхность.
– Забудь про «Пастыря». Забудь про архивы. Это больше не государственная задача.
Он повернулся к Сычу. В его взгляде не осталось и следа былой иронии. Только холодный, тяжёлый металл.
– Объект – Орлова, – отчеканил он. – Цель – не захват. Цель – показательная ликвидация. Я хочу, чтобы она поняла, что от меня не уходят. Не так.
Пока Воронов говорил, на зашифрованный мессенджер на планшете Сыча пришло уведомление. Он, не подавая виду, скользнул по нему пальцем. Короткое видео. Его девушка, Аня, на фоне моря. Ветер трепал её светлые волосы, она щурилась от солнца и смеялась. Подпись: «Я жду тебя. Не задерживайся, ладно?».
На долю секунды лицо Сыча смягчилось. Вся его тайная жизнь, его план побега – всё это было ради неё. Он моргнул. Выражение лица снова стало каменным. Удалил сообщение. Поднял глаза на Воронова.
– Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Я хочу, чтобы ты её сломал. Прежде чем мы её убьём, – Воронов говорил медленно, пробуя каждое слово на вкус. – Взломай банковские счета её матери. Отправь все деньги на благотворительность. В украинский фонд, для иронии. Запусти слух о её предательстве в наши внутренние сети. Найди её. Я хочу, чтобы она знала, что это я. Что это личное.
Сыч кивнул. Его пальцы уже летали над клавиатурой.
– Начинаю полный охват Пиренейского сектора. Исходя из их потребностей, есть три потенциальных точки. Заброшенная ГЭС, бывший бункер НАТО и… советская радиообсерватория «Пик Змея».
Он вывел на главный экран спутниковый снимок.
– Она выберет обсерваторию, – сказал Воронов почти шёпотом. – Это в её стиле. Элегантно. Символично. И глупо. Готовь группу. Мы выезжаем через час.
Женева. Стерильный номер люкс в «Four Seasons», переоборудованный в командный центр Хелен Рихтер. Панорамное окно открывало вид на спокойное озеро и заснеженные вершины Альп. Мир порядка и богатства.
Хелен не смотрела видео боя. Она изучала данные. Графики, диаграммы, анализ радиоперехвата. Она видела не хаос, а пугающе эффективную систему.
Она создала файл. Название: «Враждебная ячейка 01». Состав: * Актив R (Рейес, Хавьер): Тактический ресурс. Высокая боевая эффективность. Мотивация иррациональна. Непредсказуем. * Актив О (Орлова, Лена): Аналитический ресурс. Высокая техническая компетенция. Скомпрометирована, но крайне опасна.
Заключение: «Комбинация тактического инстинкта Актива R и аналитических способностей Актива О создаёт синергетический эффект, превышающий сумму их индивидуальных возможностей».
Она закрыла файл. На столике рядом с ней стояла идеально отреставрированная музыкальная шкатулка «L’Épée». Символ механической гармонии. Она открыла другой файл. «Оценка рисков. Проект «Пастырь».
Цифры были безжалостны. Удержание контроля больше не являлось наиболее вероятным исходом. Приоритетом становилось предотвращение худшего сценария. Ликвидация угрозы. Полная.
Её пальцы набрали команду, открыв доступ к самому засекреченному протоколу Консорциума. На экране появилось окно с единственной кнопкой. ПРОТОКОЛ «ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ». АВТОРИЗАЦИЯ.
Это был запрос на тактический авиаудар. Термобарический боеприпас с ЭМИ-компонентом. Он выжигал всю электронику и сложную органику в радиусе пятисот метров, превращая всё в пепел и тишину. Чистое, стерильное решение.
Её палец опустился на кнопку «Авторизовать». Ровное, точное движение. Она надела миниатюрную гарнитуру.
– Говорит Рихтер.
– Вас слушаем, – ответил безликий голос системы.
– Протокол «Выжженная земля» авторизован. Цель – мобильная. Подготовить носитель. Ожидайте координаты.
– Принято. Носитель будет в точке ожидания через шесть часов.
– Они сами приведут нас к ней, – её голос был абсолютно спокоен. – Будьте готовы. Конец связи.
Она сняла гарнитуру. Закрыла ноутбук. В номере наступила полная тишина. Она подошла к музыкальной шкатулке. Осторожно, двумя пальцами, повернула заводной ключик.
Из старого, но совершенного механизма полилась чистая, кристальная мелодия. Звук абсолютного, безупречного порядка на фоне принятого решения о тотальном хаосе. Она стояла и слушала, и на её лице не отражалось ничего. Пустая, гладкая поверхность.
