Текст книги "Страж/2025 (СИ)"

Глава 12: Третий фактор

Старый «Опель» кашлял и давился, вползая по серпантину. Дорогой это давно не было – лишь воспоминание об асфальте, испещрённое трещинами, как лицо старика.

С каждым витком воздух становился тоньше, холоднее. Он просачивался сквозь уплотнители дверей, нёс с собой запах мокрого камня и вечности. Хавьер вёл машину, вцепившись в руль здоровой рукой. Раненое плечо, стянутое грубыми стежками Лены, стало тугим узлом боли, пульсирующей в такт рёву двигателя.

Он не смотрел на пейзаж. Его глаза сканировали дорогу, склоны и нависающие скалы. Он искал не красоту, а угрозу: отблеск оптики, неестественно припаркованную машину, свежий след шин там, где его быть не должно.

Этот мир для него был не панорамой, а тактической картой. Лес – укрытие. Скала – снайперская позиция. Поворот – засада.

Рядом с ним Лена Орлова, ссутулившись над ноутбуком, сверялась с картой. Экран отбрасывал на её бледное лицо призрачный голубоватый свет, превращая его в маску. Она была в своей стихии – в мире данных, координат и вероятностей. Горы для неё были лишь переменной в уравнении их выживания.

Между ними, на заднем сиденье, сидела Люсия. Укутанная в серое одеяло, она была неподвижна, как фарфоровая кукла. Её глаза были открыты, но смотрели сквозь трясущуюся реальность салона, сквозь мелькающие за окном сосны, куда-то в пустоту.

Хавьер поймал её взгляд в зеркале заднего вида. Ничего. Абсолютное, ледяное ничего. Он давно перестал искать там сестру. Теперь он искал только признаки того, что «Пастырь» снова активен.

Машина, в последний раз взревев, выбралась на ровное плато. Двигатель затих, и в наступившей тишине стал слышен лишь свист ветра.

И тогда они увидели её.

Обсерватория «Пик Змея».

Она не просто стояла на вершине. Она была самой вершиной. Пять гигантских радиотелескопов, словно скелеты доисторических чудовищ, застыли, направив свои ржавые чаши в свинцовое небо. Один из них накренился, будто умирая, его ажурная конструкция походила на сломанные рёбра титана. Ветер гулял в проржавевших фермах, извлекая из них протяжный, стонущий звук. Уши мёртвого бога, служащие теперь лишь флюгером.

Вокруг главного здания, приземистого бетонного бункера, вросшего в скалу, царило запустение. Выбитые стёкла темнели пустыми глазницами. Ржавые потёки сбегали по стенам, как слёзы. Всё кричало о смерти и забвении.

– Приехали, – голос Хавьера был хриплым.

Лена молча смотрела на тарелки. В её глазах Хавьер увидел не страх, а профессиональное, почти хищное восхищение. – Идеально, – прошептала она. – Это не просто антенна. Это усилитель. Мы сможем сфокусировать сигнал с невероятной точностью.

Он её не слушал. Он видел другое. Идеальная позиция для наблюдения. Десятки километров простреливаемого пространства. Единственная дорога. Если их здесь ждут, это конец. Не крепость. Гробница.

– Выглядит мёртвым, – сказал он, не отрывая взгляда от крыши. – Технологии не умирают, Хавьер. Они просто ждут, когда их снова включат.

Когда они подъехали ближе, Хавьер заметил у въезда на плато почти невидимую растяжку и объектив камеры, спрятанный в дупле дерева. Он замедлил ход. – Стой, – сказала Лена, указывая на крышу.

Он прищурился. Из одной из вентиляционных труб вилась тонкая, едва заметная струйка дыма. А потом он увидел второе. От угла здания тянулся к генератору толстый чёрный кабель. Слишком новый. Слишком чистый для этого царства ржавчины.

В груди тяжело и глухо ухнуло. Это место не было мёртвым.

Оно было заселено.

– Оставайтесь в машине. Закрой двери. Если услышишь выстрелы – уезжай. Вниз, не останавливаясь. Поняла?

Лена молча кивнула. Её лицо было напряжённым, но страха в нём не было. Только холодный расчёт. Она знала, что без него и без этого места её миссия провалена. Она не уедет. Хавьер это тоже знал.

Он выскользнул из машины, стараясь не морщиться от боли. Холодный воздух ударил в лёгкие. Он натянул куртку, скрывая пистолет, и двинулся к зданию. Не к главному входу, а к неприметной боковой двери из листовой стали, к которой, судя по всему, и шёл новый кабель. Он шёл бесшумно, ступая на камни, как хищник.

Он почти дошёл до двери, когда она со скрипом открылась.

Хавьер замер, рука уже сжимала рукоять.

На пороге стоял мужчина. Высокий, худой, высушенный горным ветром. Лет пятидесяти, седая, спутанная борода и длинные волосы делали его похожим на отшельника. Но глаза… глаза были другими. Умные, пронзительные, настороженные. Взгляд учёного, а не безумца. Он не выглядел опасным, но Хавьер давно перестал верить глазам.

За спиной мужчины, в полумраке коридора, маячили ещё несколько фигур. Мужчины и женщины, все смотрели с одинаковым, почти сектантским подозрением.

– Вы заблудились, – сказал мужчина. Его голос был спокойным, но твёрдым. – Вам лучше уехать. Это частная территория.

– Нам нужно укрытие, – ответил Хавьер, его голос был низким, почти рычанием. – На пару дней. Мы заплатим.

– Здесь нечего покупать и продавать, – мужчина сделал едва заметный шаг назад, готовый захлопнуть дверь. – Здесь только мы. И небо. Уезжайте.

В этот момент скрипнула дверь «Опеля». Желвак на скуле Хавьера дёрнулся. Лена вышла из машины, игнорируя его приказ. Она подошла и встала рядом с ним, маленькая, хрупкая, но с несокрушимой уверенностью.

– Нам нужна ваша антенна, – сказала она прямо. – Та, что накренилась. И стабильный источник питания. Не менее десяти киловатт.

Мужчина перевёл взгляд на неё. В его глазах промелькнуло удивление, смешанное с ещё большим подозрением. – Мы не от правительства, – добавила Лена. – Скорее, наоборот.

– Все так говорят, – усмехнулся мужчина, но дверь не закрыл.

Хавьер видел, как нарастает напряжение. Эти люди были напуганы. Загнаны в угол. А испуганный человек непредсказуем. – Лена, хватит, – прошипел он. – Пошли.

Но Лена его проигнорировала. Она сделала шаг вперёд. – Мы пытаемся заглушить сигнал, – сказала она, и её голос, обычно монотонный, приобрёл странную, страстную нотку. – Очень мощный, широкополосный. Он использует людей… как ретрансляторы. Подавляет волю.

Лицо мужчины изменилось. Слово «сигнал» было паролем. Его подозрительность не исчезла, но к ней примешалось жгучее, профессиональное любопытство. Он перебил Хавьера, который уже собирался силой увести Лену. – Сигнал… – повторил он, пробуя слово на вкус. – Опишите его структуру. Частотную модуляцию. Есть данные о несущей волне?

Это был их шанс. Хавьер понял это по тому, как загорелись глаза Лены. Она вернулась к машине, взяла ноутбук и, подойдя к мужчине, развернула экран. – Данные повреждены. Но вот… вот фрагменты.

Хавьер наблюдал, как мужчина, которого, как он позже узнал, звали Матео, вглядывался в диаграммы. Его пальцы нервно теребили бороду. Он и его люди – бывшие физики, инженеры, программисты – сбежали сюда от мира, который, по их мнению, пронизан невидимыми волнами контроля. Они были конспирологами, параноиками. И Лена только что принесла им доказательство того, что их самый страшный кошмар реален.

Она принесла им подтверждение их веры.

– Кассиан… – прошептал Матео, ткнув пальцем в экран. – Этот протокол… Я видел похожую архитектуру в старых советских разработках. Проект «Дятел». Они думали, мы сошли с ума…

Он поднял глаза на Лену, и в них больше не было подозрения. Только лихорадочный блеск фанатика, встретившего своего мессию. – Входите, – сказал он, широко распахивая дверь. – И расскажите мне всё. С самого начала.

Хавьер вошёл последним, чувствуя на себе взгляды обитателей обсерватории. Безумный, хрупкий союз был заключён. Он не доверял им. Но другого выбора у них не было.

В двух тысячах километров отсюда, в мобильном командном пункте, развёрнутом в арендованном ангаре, было стерильно и тихо. Воздух пах остывшим металлом и электричеством. Антон «Сыч» сидел перед стеной из шести мониторов. Его пальцы порхали над клавиатурой. На главном экране была спутниковая карта Пиренеев. Красная точка замерла у серого пятна с пометкой «Объект 73-Б (неактивен)».

За его спиной стоял Дмитрий Воронов. Он не говорил, просто смотрел, и его присутствие давило сильнее, чем гул систем охлаждения. С момента предательства Лены его речь стала сухой, точной и жестокой.

– Увеличь, – приказал Воронов.

Сыч подчинился. Стали видны ржавые тарелки. – Они в норе, – констатировал Воронов. – Группа «Закат» будет на месте через шесть часов. Оцепить периметр. Никто не должен уйти. Особенно она.

Сыч молча кивнул, его пальцы уже вбивали команды. Он был идеальным инструментом. Холодным, точным, лишённым эмоций. По крайней мере, так казалось.

Под столом, скрытый от глаз Воронова, лежал его личный планшет. Экран вспыхнул на долю секунды, высветив уведомление. Сыч, не меняя выражения лица, скользнул левой рукой вниз и одним движением смахнул его. Но он успел прочесть.

Аня: Билеты до Буэнос-Айреса подтверждены. Рейс AZ-714. У нас три дня. Я люблю тебя. Не опоздай.

На мгновение его пальцы замерли. На спутниковой карте он видел не горы, а карту своего побега. Три дня. Семьдесят два часа до новой жизни или до провала. Он чувствовал взгляд Воронова на своём затылке. Тяжёлый, изучающий. Уловил ли он эту секундную заминку?

Сыч заставил себя выдохнуть. Он стёр сообщение и продолжил вводить координаты для группы «Закат». Его лицо снова превратилось в бесстрастную маску. Но внутри поднялась беззвучная паника. Его личная точка невозврата приближалась так же неотвратимо, как штурмовая группа приближалась к «Пику Змея».

Главный зал управления обсерватории был похож на святилище безумного бога. Старые советские приборные панели соседствовали с современными серверами. Повсюду вились пучки кабелей, как лианы в металлическом лесу. Пахло пылью, канифолью и остывшим кофе. В центре этого хаоса Лена, Матео и двое его людей колдовали над оборудованием.

Хавьер стоял у окна, заложив руки за спину, чтобы скрыть, как подрагивают пальцы. Он всё ещё не доверял этим людям, их фанатичному блеску в глазах. Но они были его единственным шансом.

Один из радиолюбителей, молчаливый парень с дредами, подошёл к Люсии. Он протянул ей кружку с дымящимся чаем. – Держи, – сказал он тихо. – Здесь холодно.

Люсия не отреагировала. Парень осторожно вложил кружку в её руки. Её пальцы сомкнулись на горячем фаянсе рефлекторно. Взгляд оставался пустым. Хавьер почувствовал, как внутри поднимается волна глухой ярости. Ярости на «Пастыря», на Воронова, на Хелен, на весь мир. Но больше всего – на самого себя.

– Готово, – голос Лены вырвал его из оцепенения.

Он подошёл. Она стояла у центрального терминала. На экране светились ряды зелёных цифр. Её лицо было бледнее обычного. – Расчёты завершены, – сказала она, не глядя на него. – Я могу активировать протокол «Эхо».

– И что? Это её вылечит?

Лена медленно повернулась к нему. Её глаза были тёмными от усталости и чего-то ещё. – «Эхо» не лечит, – ответила она тихо. – Оно выжигает. Создаст волну, которая перезапишет базовый код «Пастыря». Но есть… осложнение.

– Говори прямо, Лена.

Она сделала глубокий вдох. – Эмоциональный якорь, – она кивнула на ржавую коробку из-под печенья, – защитит её сознание. Её личность. Но не её тело. Протокол «Эхо» – это трансляция концентрированной агонии. Агонии «нулевого пациента». Когда мы его активируем, возникнет чудовищный обратный импульс. Волна чистой психической боли. Не найдя выхода, она просто… сожжёт её нейронную сеть. Мозг не выдержит. Это как ударить молнией в незаземлённый провод.

Хавьер молчал. Воздух в комнате стал тяжёлым. – Что ты предлагаешь? – спросил он наконец.

– Нужен громоотвод, – сказала Лена, и каждое слово давалось ей с видимым усилием. – Кто-то, кто примет на себя избыточный разряд.

– Кто-то из этих? – Хавьер кивнул в сторону радиолюбителей.

Лена отрицательно покачала головой. – Нет. Их мозг не выдержит и доли секунды. Они просто умрут. Связь должна быть прямой. Устойчивой. Биологической. Родственной.

Она подняла на него взгляд. И Хавьер всё понял.

Она смотрела на него.

– Ты, – прошептала она.

Мир сузился до одной точки. До её лица, до гудящих серверов, до тихого свиста ветра за окном. Он медленно перевёл взгляд на стол рядом с терминалом. Там, среди инструментов, лежал кабель интерфейса. На его конце, тускло поблёскивая, была тонкая, стальная игла.

Игла.

Желудок скрутило. К горлу подкатила жёлчь. Он видел не просто кусок металла. Он видел беспомощность. Вторжение. Потерю контроля. Он видел грязный стол в подвале, собственную дрожащую руку. Он видел боль, унижение, животный страх, который он презирал в других и ненавидел в себе. Блядская игла. Символ всего, с чем он боролся.

– Я подключу тебя к ней, – продолжала Лена, её голос был ровным, но Хавьер слышал в нём дрожь. – Твоя нервная система станет буфером. Щитом. Ты… ты почувствуешь часть того, что чувствовала она. Боль. Страх. Чужие воспоминания. Это единственный способ спасти её, не убив.

Он снова посмотрел на иглу. Его внутренний «Берсерк» хотел крушить. Разнести этот проклятый терминал, схватить Лену за горло, убежать.

Но «Страж»… «Страж» смотрел на Люсию. На её пустое лицо, на остывающую кружку в её руках. Он достал из кармана выцветшую фотографию из «капсулы времени». Двое детей под оливковым деревом, щербатые улыбки, солнце в волосах. Он вспомнил, зачем он здесь. Не чтобы бежать. А чтобы закончить.

Он сделал шаг к столу. Взял в руку кабель. Холодный пластик. Ещё холоднее – сталь иглы. Он посмотрел в глаза Лене. Она не отводила взгляда. В её глазах он увидел не только расчёт аналитика, но и отражение собственной боли. Она тоже готова была пойти на всё ради своего брата. Они были разными, но их отчаяние было одним на двоих.

Хавьер медленно кивнул. Один раз. Резко.

– Делай.