Текст книги "Герои Брестской крепости"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Все эти сообщения немедленно передавались пограничниками в Москву и докладывались лично Берия, занимавшему тогда пост Наркома внутренних дел. Но в ответ на эти тревожные вести всегда следовал один и тот же стандартный приказ: «Усилить наблюдение».

Словом, в районе Бреста врагу в значительной степени удалось осуществить внезапность нападения.

Неожиданность первого мощного удара, большое численное и техническое превосходство, полная отмобилизованность и готовность к борьбе уже закаленных в боях войск – все эти обстоятельства давали гитлеровской армии огромные преимущества. Их было бы достаточно, чтобы одержать решительную и окончательную победу в войне с любым другим государством. Но они, как известно, не принесли гитлеровцам победы в войне против СССР, несмотря на все успехи, которых добилась германская армия в первый период Восточного похода.

То, что произошло летом 1941 года в Брестской крепости, было лишь маленьким эпизодом во всей титанической, до предела напряженной борьбе на советско-германском фронте. Однако эпизод этот был необычайно характерным. В нем, как в капле воды, нашла свое отражение вся та мощь гнева советского народа, который в конце концов захлестнул и смел с лица земли зловещую силу гитлеризма. Бои за Брестскую крепость должны были заставить врага задуматься о многом.

Здесь, на этом маленьком участке фронта, преимущества немецко-фашистских войск сказались в полной мере. Особенно большим здесь было численное и техническое превосходство врага, и именно тут была достигнута полнейшая внезапность нападения. И все же это не принесло ожидаемого «молниеносного» успеха, и небольшую по своим масштабам победу противнику пришлось покупать небывало дорогой ценой. Горсточка советских воинов, защищавшая в Брестской крепости первые метры родной земли, своей героической борьбой как бы сделала грозное предостережение врагу, осмелившемуся ступить на нашу землю. Сквозь огонь и дым этих жестоких боев в старой русской крепости проницательный взор мог бы различить и зимний разгром фашистской армии под Москвой, и ее сталинградскую катастрофу, и развевающееся знамя Победы над поверженным берлинским рейхстагом…

Гарнизон принимает бой

Брестская крепость спала спокойным, мирным сном, когда над Бугом прогремел первый залп фашистской артиллерии. Только бойцы пограничных дозоров, которые залегли в кустах у реки, да ночные часовые во дворе крепости увидели яркую вспышку на еще темном западном краю неба и услышали странный нарастающий свист.

В следующий миг грохот сотен рвущихся снарядов и мин потряс землю.

Страшное это было пробуждение. Бойцы и командиры, заснувшие накануне в предвкушении завтрашнего воскресного дня отдыха с его развлечениями, с традиционным футбольным матчем на стадионе, с танцами в полковых клубах, с отпусками в город, внезапно проснулись среди огня и смерти, и многие погибли в первые же секунды, еще не успев прийти в себя и сообразить, что происходит вокруг.

Примерный план Брестской крепости (1941 год)

1 – Ценральный остров; 2 – северная часть крепости; 3 – Западный остров; 4 – Южный остров; 5 – земляные валы; 6 – Восточный форт; 7 – дома командования; 8 – кольцевые казармы; 9 – здание казарм 333-го полка; 10 – здание клуба (бывшая церковь); 11 – Белый дворец; 12 – трехарочные ворота цитадели; 13 – Тереспольские ворота цитадели; 14 – Холмские ворота цитадели; 15 – Северные (главные) входные ворота крепости; 16 – Восточные, или Кобринские, ворота крепости; 17 – северо-западные ворота крепости; 18 – участок казарм 84-го полка; 19 – оборона группы Фомина и Зубачева в последние дни июня; 20 – здание погранзаставы

Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками взрывов, заволокла всю крепость. Рушились и горели дома, люди гибли в огне и под развалинами. У домов комсостава в северной части крепости и около здания пограничной комендатуры на Центральном острове с криками метались по двору обезумевшие, полураздетые женщины с детьми и падали, пораженные осколками. В казармах, на окровавленных нарах стонали раненые, бойцы с оружием и без оружия поспешно бежали вниз по лестнице, в подвалы, ища спасения от непрерывного, нарастающего артиллерийского огня и бомбежки.

Неизбежное замешательство первых минут усиливалось еще из-за того, что во многих подразделениях не оказалось средних командиров – они, как обычно, в ночь с субботы на воскресенье ночевали на своих квартирах, и с бойцами в казармах оставались только сержанты и старшины. Те из командиров, которые жили в домах комсостава в северной части крепости, с первыми выстрелами бросились к своим подразделениям в казармы Центрального острова. Однако мост, ведущий туда, находился под непрерывным пулеметным обстрелом – видимо, гитлеровцы заранее перебросили сюда своих диверсантов, и они, засев в кустах над Мухавцом, преградили огнем путь к центру крепости. Десятки людей погибли в то утро на этом мосту, и лишь немногим командирам удалось проскочить его под огнем и присоединиться к своим бойцам. А другие, жившие в самом городе, не смогли даже добраться до крепостных ворот: плотное кольцо артиллерийского заградительного огня немцев сразу же отрезало крепость от Бреста.

Враг торопился использовать все преимущества своего внезапного нападения. Орудия в левобережных зарослях еще продолжали изрыгать огонь и сталь, а авангардные штурмовые отряды автоматчиков 45-й пехотной дивизии уже форсировали Буг на резиновых лодках и понтонах и ворвались на Западный и Южный острова Брестской крепости.

Только редкая цепочка пограничных дозоров и патрулей защищала эти острова. Пограничники сделали все, что могли. Из прибрежных кустов, с гребня вала, протянувшегося над рекой, они до последнего патрона обстреливали вражеские переправы. Группы пограничников засели в дотах, в казематах внутри валов, залегли в развалинах домов, полные решимости не отступать ни на шаг. Но их было слишком мало, чтобы сдержать этот натиск. Огневой вал артиллерии противника с неистовой силой прошел по этим островам, расчищая дорогу пехоте, а тем временем понтон за понтоном и лодка за лодкой пересекали Буг. Густые цепи автоматчиков буквально затопили оба острова, подавляя немногочисленные посты пограничников или обходя и блокируя узлы сопротивления и быстро продвигаясь к центру крепости.

На Южном острове не было наших подразделений. Здесь помещались только склады да располагался большой окружной госпиталь, при котором жила часть медицинского персонала со своими семьями. Первые же снаряды разрушили и подожгли госпитальные корпуса и жилые дома. По двору госпиталя растерянно метались выбежавшие из палат больные. Раненный в голову осколком снаряда заместитель начальника госпиталя по политической части батальонный комиссар Богатеев пытался и организовать сопротивление врагу, но, естественно, врачи, сестры и санитары не могли противостоять отборной пехоте противника. Попытка эта была тут же сорвана наступавшими немецкими автоматчиками, а сам Богатеев убит. Лишь немногие из больных и служащих госпиталя успели перебежать через мост у Холмских ворот и центральные казармы, а остальные, спасаясь от огня, укрылись в убежищах внутри земляных валов или в подвалах зданий, и вражеские автоматчики, прочесывая остров, перестреляли их или взяли в плен.

На Западном острове немецкая пехота, окружив частью своих сил сражавшиеся группы пограничников, вышла к мосту у Тереспольских ворот цитадели, Большой отряд автоматчиков тотчас же перешел этот мост и, войдя в ворота, оказался во дворе крепостных казарм.

Посредине двора, возвышаясь над соседними постройками и господствуя над всем Центральным островом, стоит большое массивное здание с высокими стрельчатыми окнами Когда-то это была крепостная церковь, которую потом поляки превратили в костел. С приходом в крепость советских войск в церкви был устроен гарнизонный клуб.

Войдя во двор цитадели, немцы сразу же оценили все выгоды этого здания и поспешили занять его, тем более, что клуб был пуст, – в минуты первоначального замешательства никто из наших не успел подумать о том, чтобы закрепиться тут. Автоматчики установили здесь рацию, а в окна во все стороны выставили пулеметы.

Это был удар в самое сердце нашей обороны. Теперь противник обладал ключевой, командной позицией Центрального острова и из окон клуба мог обстреливать с тыла казармы, плотным огнем разъединив, разобщив наши подразделения.

Враг, воодушевленный этим успехом, немедленно постарался закрепить и развить его. Большая часть отряда автоматчиков двинулась дальше, к восточной оконечности острова, стремясь полностью овладеть центром крепости. Извещенная по радио немецкая артиллерия прекратила обстрел этого участка цитадели.

Прямо против клуба, в восточной части острова, стояло обнесенное бетонной оградой с железными прутьями, полуразрушенное в 1939 году здание так называемого Белого дворца, где когда-то был подписан Брестский мир.

Южная часть дворцовой ограды тянулась вдоль казарм, образуя как бы широкую улицу. Автоматчики двинулись по этой улице густой нестройной толпой, гортанно перекликаясь и непрерывно строча по окнам.

Ответных выстрелов не было. Казалось, что советский гарнизон, сокрушенный, подавленный артиллерийским огнем и бомбежками, уже не в силах оказать сопротивление наступающим и центр крепости будет захвачен без боя. Сквозь дым и пыль в свете разгорающегося утра совсем недалеко впереди были видны разрыв кольцевого здания казарм в восточном углу острова и высокая водонапорная башня на берегу, в том месте, где Мухавец разветвляется на два рукава.

И вдруг совершенно неожиданный, ошеломляющий удар обрушился на противника. Какой-то глухой, протяжный шум послышался внутри казарменного здания, двери, ведущие во двор, рывком распахнулись и с оглушительным, яростным «ура» в самую середину наступающего немецкого отряда потоком хлынули вооруженные советские бойцы, с ходу ударившие в штыки.

Полковой комиссар Е. М. Фомин. 1941 г.

В несколько минут враг был смят и опрокинут. Штыковой удар, словно ножом, рассек надвое немецкий отряд, Те автоматчики, что еще не успели поравняться с дверями казармы, в панике бросились назад, к зданию клуба и к западным, Тереспольским воротам, через которые они вошли во двор.

А большая часть отряда, отрезанная от своих, кинулась бежать по улице к восточному краю острова, и за ней по пятам с торжествующим «ура» неслись атакующие бойцы, на ходу работая штыками. А за ними, также крича «ура», бежали другие бойцы, вооруженные кто саблей, кто ножом, а кто просто палкой или даже обломком кирпича. Стоило упасть убитому немецкому автоматчику, как к нему разом бросались, несколько человек, стараясь завладеть его оружием, и если падал кто-нибудь из атакующих, его винтовка тотчас же переходила в руки другого бойца и продолжала беспощадно разить врагов.

Прижатые к берегу Мухавца, гитлеровцы были быстро перебиты. Часть автоматчиков бросилась спасаться вплавь, но по воде ударили наши ручные пулеметы, и ни один из фашистов не вышел на противоположный берег.

Это был первый контрудар, нанесенный германским войскам, штурмующим крепость, и нанесли его бойцы 81-го стрелкового полка, занимавшего юго-восточный сектор казарменного здания.

В ту ночь в расположении полка был только один стрелковый батальон и несколько штабных подразделений. Почти все командиры находились в лагерях с двумя другими батальонами либо ночевали на городских квартирах. Лишь два или три лейтенанта – командиры взводов – спали в общежитии при штабе, да здесь же, в своем служебном кабинете, временно жил заместитель командира полка по политической части полковой комиссар Ефим Фомин.

Накануне вечером Фомин получил отпуск на несколько дней для того, чтобы привезти в крепость семью, оставшуюся на месте его прежней службы в Латвии. Часов в десять он выехал на вокзал, но билетов на поезд уже не было, и комиссар вернулся в штаб, отложив свой отъезд на сутки. Он допоздна засиделся, беседуя с секретарем полкового бюро ВЛКСМ заместителем политрука Самвелом Матевосяном, и едва они успели задремать, как на крепость обрушились вражеские снаряды и бомбы.

Окна этой части казармы были обращены на Муха-Бец, в сторону границы. Несколько снарядов сразу же попали внутрь помещений, вызвав пожары и разрушения. Кое-где пирамиды с винтовками были разбиты взрывами или завалены, и немало бойцов остались безоружными. Зажигательный снаряд попал в кабинет Фомина, и комиссар, полузадохшийся от едкого дыма, едва успел выбраться из своей комнаты.

Он тотчас же принял командование подразделениями полка, а его ближайшим помощником стал комсорг Матевосян. Потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть первоначальное замешательство, вооружить бойцов и собрать их в безопасном помещении подвала. Там Фомин обратился к ним с короткой речью, напоминая о долге перед Родиной и призывая их стойко и мужественно сражаться с врагом. А затем по приказу комиссара Матевосян повел людей в первую штыковую атаку, которая успешно закончилась уничтожением отрезанной группы автоматчиков на восточном краю острова.

Между тем остатки немецкого отряда, бросившиеся назад, к Тереспольским воротам, уже не смогли вернуться к своим. Путь отступления оказался отрезанным.

Около Тереспольских ворот находились дома, где помещались 3-я погранкомендатура 17-го отряда и 9-я пограничная застава, несшая службу в крепости. А за этими домами, поперек всего центрального двора цитадели, протянулось длинное двухэтажное здание – казармы 333-го стрелкового полка, где в ночь начала войны, как и в расположении других частей, оставалось лишь несколько мелких подразделений, в том числе группа курсантов полковой школы младших командиров и музыкантский взвод.

Заместитель политрука С. М. Матевосян, 1941 г.

Лейтенант А. М. Кижеватов. 1941 г.

Первыми снарядами были разрушены и подожжены помещения комендатуры и заставы; немало пограничников, а также многие из жен и детей командиров, живших и них домах, были погребены под развалинами. Рушились казармы 333-го полка, полуодетые бойцы спешили крыться от бешеного огня в подвалах. Словом, тут, как и повсюду, в первые минуты царила растерянность, и немецкий отряд, ворвавшийся во двор через Тересполькие ворота, без помехи прошел тогда мимо этих домов.

Но за то время, пока автоматчики заняли клуб и попытались продвинуться к восточному краю острова, где их встретили штыковой атакой бойцы полкового комиссара Фомина, обстановка на участке Тереспольских ворот тоже изменилась.

Пограничники быстро опомнились от первоначального замешательства и заняли оборону в развалинах здания заставы. Тут же появился их командир – начальник 9-й заставы лейтенант Андрей Кижеватов. Он принял командование над своими бойцами и распоряжался хладнокровно, уверенно и энергично, расставляя пограничников в обороне. В подвалы казарм 333-го полка спустились помощник начальника штаба лейтенант Александр Санин и старший лейтенант Потапов, возглавившие своих бойцов. Женщин и детей, многие из которых прибежали сюда из своих квартир, надежно укрыли в глубоких подвалах дома. У окон первого и второго этажей, у подвальных амбразур были расставлены стрелки и пулеметчики, готовые встретить врага. И когда остатки немецкого отряда, разгромленного в штыковой схватке, преследуемые по пятам бойцами 84-го полка, кинулись назад к Тереспольским воротам, по ним в упор ударили из пулеметов и винтовок бойцы Кижеватова, Потапова и Санина. Часть гитлеровцев полегла под этим огнем, а те, что уцелели, поспешили укрыться в здании клуба. Та дорога, по которой они полчаса тому назад вступили во двор цитадели, была теперь преграждена.

Создалось довольно своеобразное положение. Автоматчики прорвались в центр крепости и завладели там решающей, ключевой позицией – клубом, из окон которого их пулеметы могли нарушать и дезорганизовывать нашу оборону. Но зато они сами внезапно оказались отрезанными и окруженными и лишь по радио держали связь со своим командованием. Впрочем, они были уверены, что их вот-вот должны выручить, – штурм крепости продолжался с нарастающей силой и в бой вступали все новые части врага.

Обтекая крепостные валы с запада и с востока, пехота противника вскоре сомкнула кольцо вокруг крепости. Артиллерия продолжала засыпать цитадель снарядами, и в густом дыму, поднимавшемся к небу от множества пожаров, над крепостью кружили «юнкерсы». Автоматчики были не только на Западном и Южном островах, не только в центре крепостного двора, но и прорвались через валы в северную часть цитадели. Почти половина Брестской крепости уже находилась в руках врага, и, казалось, самые ближайшие часы должны с неизбежностью решить исход сражения в пользу противника.

Но то, что произошло на Центральном острове, случилось и в других местах крепости. Застигнутый врасплох гарнизон, оправившись от первого замешательства, начал упорную, ожесточенную борьбу. Так было повсеместно – на всех не связанных друг с другом, отрезанных огнем противника участках цитадели. Женщин, детей и раненых укрывали в безопасных местах, солдаты вооружались и кто-нибудь из средних командиров, оказавшихся на месте, возглавлял их, организуя оборону, а если такого командира не было, командование принимал один из сержантов или бойцов. Меткий винтовочный и пулеметный огонь выкашивал ряды атакующих автоматчиков, скупые точные выстрелы снайперов разили гитлеровских офицеров, и в решительные моменты штыковые контрудары наших стрелков неизменно отбрасывали назад с тяжелыми потерями наступающую пехоту.

Все усилия штурмовых отрядов врага пробиться в центральную цитадель на выручку к своим автоматчикам, стертым в здании клуба, терпели неудачу. Мост через Буг у Тереспольских ворот находился теперь под ружейным и пулеметным огнем, – пограничники и бойцы 333-го полка зорко сторожили здесь каждое движение противника, плотно закупорив эту дорогу. Заняв госпиталь на Южном острове, немцы попытались проникнуть во двор центральной крепости по мосту через Мухавец, ведущему к Холмским воротам. Но как раз напротив «того моста в кольцевом здании находились казармы 31-го полка, и комиссар Фомин заранее учел опасность атаки с Южного острова, расставив часть своих людей у окон, обращенных в сторону госпиталя. Огонь из пулеметов и винтовок буквально сметал с моста автоматчиков всякий раз, как те поднимались в атаку. И хотя противник весь день повторял здесь попытки прорыва и мост был завален трупами гитлеровцев, пройти к воротам врагу не удалось. Тщетными были и попытки немцев форсировать Мухавец на резиновых лодках: десятки таких лодок с автоматчиками пошли ко дну под огнем наших стрелков.

С удивлением и досадой германское командование видело, что сопротивление крепостного гарнизона не только не ослабевает, но час от часу становится более упорным и организованным и что в крепости то и дело возникают все новые очаги обороны. На Западном и Южном островах, захваченных противником, продолжали отчаянно драться группы пограничников, окруженные и блокированные автоматчиками.

Прочная оборона возникла в северной части крепости. Здесь отдельные группы бойцов объединил и возглавил командир 44-го стрелкового полка майор Петр Гаврилин. С первыми взрывами немецких снарядов он, оставив дома больную жену и подростка сына, бросился бежать к своему штабу, надеясь спасти боевое знамя и секретные документы. Штаб полка находился на Центральном острове в крайнем западном секторе кольцевых казарм, где огонь врага был особенно сильным. Когда Гаврилов прибежал туда, штабные помещения уже горели. Пробраться внутрь было невозможно, снаряды противника продолжали кромсать горящее здание, и, видимо, знамя и документы уже погибли в огне. В предрассветной полутьме, в густом дыму и пыли, поднимаемой взрывами, во дворе мелькали фигуры бойцов. Кое-как Гаврилову удалось собрать десятка два людей из своих подразделений, он повел их через мост к выходу из крепости, намереваясь выбраться с ними на северную окраину Бреста, где было предписано сосредоточиться всему его полку в случае боевой тревоги.

Майор П. М. Гаврилов. 1941 г.

Однако оказалось, что гитлеровцы уже отрезали путь в город. На валу у северных ворот и за валом, на берегу обводного канала, залегли стрелки, ведя огонь, а на том берегу в кустах мелькали настороженно пригнувшиеся фигуры вражеских автоматчиков.

Здесь, у северных ворот, собралось несколько сотен бойцов. Среди них оказались два – три лейтенанта и политрука, но не нашлось никого из старших командиров, и Гаврилов принял командование над этими разрозненными группами солдат из различных частей. Тут же были сформированы три роты, и по приказанию майора стрелки залегли на гребне северного и северо-восточного земляного вала, а одна из рот заняла оборону фронтом на запад – туда, где находились казармы 125-го полка и откуда доносились гул ожесточенного боя и крики атакующих автоматчиков.

В центре этой обороны, к западу и к востоку от дороги, ведущей к воротам, возвышались два форта. Каждое из этих укреплений с двумя подковообразными налами, с узким двориком между ними, с массивным зданием, стоявшим в центре подковы, и с казематами в толще валов могло быть использовано как опорный пункт обороны. Гаврилов приказал одной из рот занять Западный форт, а в бетонном доте, недавно построенном рядом с фортом, поставить станковый пулемет.

Лейтенант А. Д. Домиенко. 1941 г.

Лейтенант Я. И. Коломиец. 1941 г.

Что же касается Восточного форта, то он стал главным узлом обороны отряда Гаврилова. Оказалось, что здесь уже был небольшой гарнизон – в форту располагалась часть бойцов 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, командование над которыми приняли старший лейтенант Шрамко, лейтенант Домиенко и прибежавший сюда лейтенант Яков Коломиец из 125-го стрелкового полка. Зенитчики занимали здание, находившееся в центре подковообразного укрепления, и были уже готовы к бою. У окна на втором этаже установили счетверенный пулемет, два бойца поспешно набивали запасные ленты, другие окна заняли ручные пулеметчики и стрелки. У зенитчиков была исправная радиостанция, телефонные аппараты и кабель, а в складах форта хранились боеприпасы и продовольствие. Неподалеку от форта в окопах стояли на огневых позициях два зенитных орудия, и вскоре около них заняли свои места расчеты во главе с командиром огневого взвода – лейтенантом.

Гаврилов принял зенитчиков под свое командование и устроил тут, в форту, свой штаб, руководство которым поручил бывшему командиру отдельного батальона связи капитану Константину Касаткину. Батальон Касаткина находился в лагере за Брестом, а капитан на эту ночь приехал в крепость к семье, где его и застигла война. Он попытался было выйти за крепостные валы и присоединиться к своему батальону, но враг уже отрезал путь в город, и Касаткину не оставалось ничего другого, как примкнуть к отряду майора Гаврилова. Назначенный начальником штаба, он тотчас же оборудовал командный пункт в одном из центральных казематов форта и с помощью связистов зенитного дивизиона установил телефонную связь со всеми тремя ротами. Тем временем политрук Скрипник, которого Гаврилов назначил своим заместителем по политической части, укрыл в одном из фортовых убежищ женщин и детей, собравшихся сюда из соседних домов комсостава, и тут же организовал госпиталь, поручив заботу о раненых оказавшейся здесь медицинской сестре – военфельдшеру Раисе Абакумовой.

Вскоре небольшой отряд майора Гаврилова был готов встретить противника, и когда час спустя гитлеровцы атаковали внешние валы и Западный форт, их остановил сильный огонь, и все атаки врага на этом участке потерпели неудачу.

Упорный бой шел и у восточных, Кобринских, ворот крепости. В районе этих ворот размещался 98-й противотанковый артиллерийский дивизион под командованием майора Никитина. В первые же минуты противник направил сюда особенно сильный огонь. Большинство орудий и тягачей было уничтожено или повреждено, и вдобавок подразделение лишилось своего командира. Тогда руководство обороной приняли на себя заместитель Никитина по политической части старший политрук Николай Нестерчук и начальник штаба дивизиона лейтенант Иван Акимочкин.

Приказав укрыть в надежных помещениях внутри валов женщин и детей, сбежавшихся сюда, Нестерчук и Акимочкин велели выкатить оставшиеся пушки на валы, организовали подвоз боеприпасов из склада, расставили в обороне пулеметчиков и стрелков. И когда немцы, обойдя крепость с юго-востока, показались вблизи Кобринских ворот, по ним в упор ударили пушки и пулеметы дивизиона. Противник был остановлен, и атаки его на пом участке одна за другой выдыхались под нашим огнем.

Капитан К. Ф. Касаткин. 1941 г.

Так, в упорных боях, которые повсеместно с каждым часом становились все ожесточеннее, прошла первая половина дня 22 июня. Немецкая артиллерия все так же обстреливала крепость, „юнкерсы“ штурмовали с воздуха очаги нашей обороны, и пехота противника продолжала атаковать на всех участках. Но уже вскоре донесения о потерях наступающих на крепость частей стали столь угрожающими, что гитлеровское командование вынуждено было основательно задуматься над этими цифрами.

Много месяцев спустя на одном из участков советско-германского фронта было захвачено вместе с архивом штаба 45-й пехотной дивизии „Боевое донесение о занятии Брест-Литовска“ – любопытный документ, в котором содержались некоторые подробности боев за Брестскую крепость. Вот что происходило в крепости в этот первый день войны по свидетельству штабных офицеров противника.

Все же вскоре (около 5.30—7.30) стало ясно, – творится в этом донесении, – что позади нашей пробившейся вперед пехоты русские начали упорно и настойчиво защищаться в пехотном бою, используя стоящие в крепости 35–40 танков и бронемашин. При быстром огне они применяли мастерство снайперов, кукушек, стрелков из слуховых окон чердаков, из подвалов и причинили нам вскоре большие потери в офицерском и унтер-офицерском составе.

Перед обедом стало ясно, что артиллерийская поддержка при ближнем бое в крепости невозможна, так как наша пехота соприкасалась очень близко с русской и нашу линию нельзя было установить в путанице построек, кустарников, обломков, частично она была отрезана или блокирована русскими гнездами сопротивления. Попытки отдельных пехотных противотанковых орудий и легких полевых гаубиц действовать прямой наводкой не удавались большей частью из-за недостаточного наблюдения и угрозы собственным людям, в остальном – из-за толщины сооружений и стен крепости.

По тем же самым причинам проходящая мимо батарея штурмовых орудий, которую командир 135-го пехотного полка по собственному решению подчинил себе после обеда, не оказывала никакого действия.

Введение в действие новых сил 133-го пехотного полка (до этого резерва корпуса) на Южном и Западном островах с 13.15 не принесло также изменений в положении: там, где русские были изгнаны или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов, домов, труб и других укрытий появлялись новые силы. Стреляли превосходно, так, что потери значительно увеличивались.

Личным наблюдением командир дивизии в 13.15 в 135-м пехотном полку (Северный остров) убедился, что ближним боем пехоты крепости не взять, а около 14.30 решил оттянуть собственные силы так, чтобы они окружили крепость со всех сторон, а потом (предположительно после ночного отступления с раннего утра 23.6) вести тщательно наблюдаемый огонь на поражение, который бы уничтожал и изматывал русских, В 18.30 это решение было категорически одобрено командующим 4-й армией…»

Это донесение довольно верно передает обстановку первого дня боев за крепость. Правда, танков и бронемашин у обороняющихся было не тридцать пять – сорок, как утверждают немецкие штабисты, а всего несколько штук, и отнюдь не толщина крепостных стен была главным препятствием для атакующих. Упорное героическое сопротивление маленького гарнизона, его умелые, решительные действия заставили германские войска остановиться перед крепостью в первый же день войны. И не только остановиться. Приказ, полученный в штурмующих частях к вечеру 22 июня, был по существу первым приказом об отступлении, отданным германским войскам с момента начала второй мировой войны. Гитлеровская армия не отступала ни разу ни на западе, ни на севере, ни на юге Европы, но она вынуждена была отступить в районе Брестской крепости в первый же день войны на востоке против СССР.

«Проникшие в крепость части, – говорится дальше в донесении, – ночью были согласно приказу отведены обратно на блокадную линию. При этом было весьма неприятно то, что русские тотчас же продолжали атаки на оставленные районы, а, кроме того, группа немецких солдат (пехотинцев и саперов, количество их потом так и не удалось установить) осталась запертой в церкви крепости (Центральный остров). Временами с этими запертыми была радиосвязь».

Следует добавить, что эта радиосвязь вскоре была прервана. Гарнизон крепости не только атаковал и прочно занял районы, из которых отошли немцы, но и успешно ликвидировал многие окруженные группы противника. На Центральном острове бойцы Фомина и стрелки Потапова и Кижеватова с двух сторон атаковали клуб, где засели автоматчики с радиостанцией. Сопротивление врага было сломлено, и отряд фашистов в клубе уничтожен.

В первый день противнику не только не удалось овладеть крепостью за несколько часов, как он рассчитывал, но его штурмовые отряды были наполовину уничтожены и на многих участках отброшены или отведены назад. Только Южный и Западный острова, где, впрочем, продолжали сражаться группы наших пограничников, немцы удержали за собой. Вся же остальная территория крепости, буквально усеянная трупами в зеленых мундирах, по-прежнему была недосягаемой для врага, и там всю ночь, без сна и отдыха трудились советские бойцы и командиры, укрепляя свои оборонительные рубежи и готовясь завтра с рассветом встретить новый штурм.

На самом первом рубеже

С самого начала боев, с первых же часов войны одно и то же чувство владело каждым защитником Брестской крепости – от командиров, возглавлявших оборону, до рядовых стрелков. Это была глубокая, непоколебимая уверенность в том, что предательски напавший враг будет в самом скором времени наголову разбит и снова отброшен за государственный рубеж, что вот-вот на помощь осажденной крепости подойдут войска, стоявшие в окрестностях Бреста, и граница будет прочно восстановлена.

Граждане великой страны, хорошо знающие мощь своей Родины и ее армии, воспитанные на славных победных традициях советских войск, не могли думать иначе и вовсе не представляли себе ни огромных сил своего врага, ни тяжких последствий его внезапного нападения. Разве мог кто-нибудь из них хоть на мгновение допустить мысль о том, что пройдут еще долгие и страшные три года, прежде чем руины этих крепостных стен снова увидят советских воинов?! Если бы в этот первый день обороны в рядах защитников крепости нашелся человек, который посмел бы сказать, что Советской Армии потребуются даже не годы, а месяцы или недели для того, чтобы отбить нападение гитлеровской Германии, товарищи сочли бы его сумасшедшим либо расстреляли бы на месте, как труса и изменника. Нет, они ждали помощи с часу на час, со дня на день. Мысль о скорой встрече со своими придавала им новые силы в их неравной борьбе, укрепляла их волю и решимость.