Текст книги "Исчезнувшие тени"

Автор книги: Сергей Рындин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3

Они впервые встретились в конце марта…

–

Земцов отчетливо помнил, как утром двадцатого числа он был срочно командирован в штаб-квартиру Интерпола, расположившуюся во французском Леоне.

Такие вызовы на службе были делом обычным и почти всегда неожиданным. Никто не мог предугадать, в какой точке мира и в какое время может понадобиться помощь эксперта. Поэтому в московской квартире Земцова на проспекте Вернадского и в служебном кабинете в Казанском переулке всегда стояли два «тревожных» портпледа с одеждой и чемоданчики со всем необходимым на случай экстренной командировки.

Любая служба государству подразумевает добровольное отречение служащего от значительной части своего личного пространства. Поступив на службу, он более не может самостоятельно распоряжаться своим свободным временем, принимать некоторые решения, иногда даже не может выбрать место своего жительства, поскольку не знает, в каком месте может понадобиться его помощь.

С работой все понято: пришел в назначенное время, выполнил свои обязанности, ушел. Раз в месяц получаешь заработанные деньги.

Со службой все иначе. Здесь ты можешь понадобиться в любое время дня и ночи, независимо от погоды и дня недели. Поэтому тут не зарплата, а жалование, или же денежное довольствие.

За работу платят, а за службу – жалуют.

Именно поэтому кто-то из великих умов назвал это именно служением, а не работой.

Поступая на службу, каждый должен понимать правила игры и то, чем он готов пожертвовать, ради этого служения.

Земцов знал, что готов пожертвовать многим.

Наверное, поэтому в свои тридцать шесть, имея за плечами десять лет службы в уголовном розыске, а затем в военной полиции, он жил один, без семьи, и хоть сколько-нибудь постоянной привязанности.

Взамен он получал ни с чем несравнимое чувство торжества справедливости, когда при его непосредственном участии удавалось призвать к заслуженному ответу очередного негодяя, принесшего немало горя в дома ни в чем не повинных людей.

Он специализировался на особо тяжких преступлениях.

Это как раз те случаи, когда дело приходится иметь с настоящими безумцами, которые раз почувствовав вкус крови, не могут уже остановиться, пока их не остановит тюремная решетка, или девятимиллиметровая пуля.

Итак, в восемь часов утра двадцатого марта Земцов приземлился в Парижском аэропорту имени Шарля де Голя, а в половине одиннадцатого уже сидел в приемной, ожидая, когда его пригласят к вице-президенту и шефу направления IRT – Лоссалю де Каборне.

В силу огромного роста перелеты всегда давались Земцову нелегко, и теперь, сидя в удобном кресле, он позволил себе с удовольствием вытянуть ноги.

Земцов недоумевал, зачем он понадобился, ведь по оперативной сводке не проходило запросов о помощи с поимкой нового маньяка, или убийцы.

Гадая о цели вызова, Земцов озадаченно потер слегка небритую по последней моде щеку и достал из внутреннего кармана пиджака толстую как бревно сигарету.

«Простите, месье Земцофф, у нас не курят» – тут же ожил бдительный референт де Каборне по фамилии Ламарк.

Земцов усмехнулся, памятуя о пристрастии де Каборне к курению исключительно трубки без фильтра. Однажды после одного дела на Кубе он даже привез шефу IRT в подарок коробку отличных Гаванских сигар, чем вызвал бурю негодования в свой адрес.

«Прошу прощения, я не буду… Это так… Сила привычки…».

С этими словами он вперил свой колючий взгляд в стену и стал ловко крутить сигарету пальцами правой руки, одетой в неизменную черную кожаную перчатку.

Так он делал всегда, когда пытался сосредоточить на чем-то свои мысли.

Ламарк некоторое время смотрел на черную перчатку.

В Интерполе о Земцове достоверно знали две вещи: то, что он никогда не улыбается, и что он никогда не снимает перчатку с правой руки.

Первое всегда списывали на издержки русского менталитета, а обсуждать второе почему-то считалось дурным тоном.

Поэтому Ламарк просто пожал плечами и снова уткнулся в монитор стоящего перед ним компьютера.

Мысли Земцова прервал резкий порывистый голос де Каборне, прозвучавший из динамика коммутатора на столе Ламарка, приглашавший майора пройти в кабинет.

Земцов убрал сигарету в карман пиджака, поднимаясь с кресла, поправил галстук, и решительным шагом проследовал во владения шефа IRT.

Лоссаль де Каборне принадлежал к так называемой «старой» школе французских Ажанов66
  Ажанами во Франции традиционно называют полицейских.


[Закрыть].

Де Каборне, как и многие в профессии, начинал с самых низов, гоняя карманников по переулкам родного Дижона. Затем карьера его пошла в гору и к шестидесяти пяти годам он занял свое нынешнее кресло в штаб-квартире Интерпола.

Внешне де Каборне напоминал Земцову этакого седовласого коршуна. Всегда элегантный и подтянутый, в дорогом костюме с розеткой ордена Почетного легиона, он при ходьбе опирался на дорогую трость (сказывалось старое ранение, полученное еще в молодости от одного карточного шулера, которым ему пришлось заниматься).

Из-под толстых стекол очков на собеседника неизменно смотрели проницательные умные глаза человека, четко понимающего то, о чем он говорит, и что хочет слышать в ответ.

Де Каборне был одним из старожилов полиции и Земцов, как и многие другие, был искренне убежден, что работать тот начал никак не позднее эпохи правления Наполеона Третьего.

Все уважали де Каборне как преданного идеалам истинного патриарха службы. В связи с неуемным желанием передать свои знания молодому поколению, де Каборне за глаза называли Апостолом.

Земцов плотно закрыл за собой дверь кабинета и быстро понял, что сегодня Апостол явно не в духе.

Табачный дым был таким густым – хоть топор вешай, а сам хозяин кабинета пыхтел трубкой, словно паровоз.

«Майор, Вам известно, что такое «Pharma?77
  Дословно переводится с немецкого, как Первая Фарма.


[Закрыть]» – резко спросил он, не давая Земцову сделать и шага.

Земцов лишь пожал плечами.

«Не особенно, господин вице-президент… Судя по названию, это какая-то фармацевтическая компания…?».

Де Каборне перекинул трубку из одного уголка рта в другой, выдохнул в потолок очередную струйку дыма и пытливо посмотрел на Земцова.

Жестом указав ему на кресло, вице-президент Интерпола продолжил.

«Не просто фармацевтическая компания, а один из гигантов отрасли…» – он порылся на заваленном бумагами столе и протянул Земцову объемную папку – «смотрите».

Не успел Земцов открыть папку и ознакомиться с первой страницей, как де Каборне заговорил снова.

«Они занимаются всем. Я имею в виду, не только таблетками, но и разработкой новых лекарств» – он снова раскурил погасшую было трубку – «под Веной у этой корпорации целый комплекс лабораторий, и одному Богу известно, чем там занимаются».

Земцов озадаченно посмотрел на де Каборне.

Тот, как ни в чем небывало продолжил.

«Недели полторы назад в нейрофизиологической лаборатории Фарма пропал какой-то экспериментальный препарат» – он снова стал рыться на своем столе.

Не найди затерявшейся в ворохе бумаг подсказки, шеф IRT раздраженно сказал:

«Даже не буду пытаться воспроизвести рабочее название препарата, но с уверенностью могу сказать, что лечит он точно не от несварения…».

Земцов изобразил некое подобие кривой улыбки, но все еще непонимающе смотрел на де Каборне.

«Местная полиция ничего не раскопала» – буркнул де Каборне – «и не удивительно, ведь следственную группу возглавил ваш старый знакомый – сам старший инспектор Кунц» – шеф IRT саркастически развел руками.

При упоминании фамилии Кунца майора Земцова просто перекосило.

Старший инспектор Венской криминальной полиции Кунц относился к особой породе бездарных карьеристов, от которых, как известно, в сыскном ремесле, равно как и в любом другом, мало проку.

Полное отсутствие таланта с лихвой компенсировалось у Кунца карьерным чутьем и способность, что называется «вовремя поставить на нужную лошадь». Именно так к двадцати восьми годам он уже дослужился до своей должности.

С Кунцем Земцову пришлось столкнуться в прошлом году, когда он помогал местной полиции разыскивать серийного убийцу молодых мужчин, орудовавшего в четырнадцатом районе Вены.

Впечатления от этой совместной работы со «светилом австрийской правоохранительной системы» у Земцова остались не самые радужные.

С самого начала Кунц умудрился совершить все мыслимые и немыслимые ошибки, ревностно отодвигая Земцова от следствия, всякий раз напоминая тому, что в этом деле он всего лишь консультант.

В результате, душегуба удалось остановить каким-то чудом. При задержании пытаясь скрыться от погони, подозреваемый упал и случайно свернул себе шею.

Де Каборне, тем временем, продолжал.

«Единственная здравая мысль, которая посетила этого олуха через неделю тщетных поисков, так это то, что прототип препарата вероятно уже давно за границей. Поэтому Кунц быстро и настрочил запрос о помощи к нам».

С этими словам де Каборне потянулся к чашке давно остывшего кофе.

Сделав глоток, он брезгливо поморщился и через коммутатор попросил Ламарка принести себе и Земцову свежего напитка.

Когда референт поставил перед ними чашки и удалился, шеф IRT задумчивым тоном, словно был не до конца уверен, сказал.

«Я хочу, чтобы Вы Дэнни незамедлительно вылетели в Вену, разобрались что к чему, и нужно ли там наше содействие…».

Земцов чуть не подавился.

Во-первых, де Каборне никогда не обращался к нему иначе, как по званию, а потому почти отеческое «Дэнни» в его исполнении звучало почти угрожающе.

Во-вторых, Земцов никогда не занимался кражами, о чем и поспешил напомнить вице-президенту Интерпола.

Де Каборне чинно поднял вверх указательный палец.

«Я прекрасно знаю, что вы привыкли вытягивать на свет Божий таких мерзавцев, которых и людьми назвать язык не повернется» – он отложил трубку.

«Понимаю, и то, что на своем поприще вы весьма преуспели, хотя многие из подозреваемых, которыми вы занимались, погибали при загадочных обстоятельствах в ходе задержания» – де Каборне с хитрым прищуром посмотрел на реакцию Земцова.

Тот и ухом не повел.

Вздохнув, де Каборне задумчивым тоном добавил:

«Хотя, с другой стороны, все они заслужили смерть…».

Он несколько секунд думал о чем-то, а затем снова продолжил.

«Я хотел отправить вашего коллегу Контадино из Карабинерской полиции Италии. Это как раз по его части. Но Контадино заболел, кажется гриппом, а других свободных экспертов у меня под рукой нет…».

Напрасно Земцов пытался протестовать – шеф IRT его и слушать не хотел.

В конце концов де Каборне в свойственной ему манере стукнул ребром ладони по столешнице, и привел последний, самый веский аргумент:

«Я уже обо всем договорился с вашим шефом – генералом Пропьевым, он дает добро…».

Земцов так и остался сидеть с открытым ртом, а де Каборне тем временем, указал ему на дверь.

«Билет на самолет получите у Ламарка».

С этими словами вице-президент Интерпола с головой скрылся за кипой бумаг, давая понять, что аудиенция окончена.

Земцов тогда еще и не подозревал, что через каких-то три часа его жизнь уже никогда не будет прежней.

–

Без четверти два пополудни того же дня Земцов спускался по трапу в международном аэропорту Вены Швекхат.

Оправдались его худшие предчувствия: у трапа, напоминая ручного мопса, маячила приземистая фигура старшего инспектора Кунца.

Не успел Земцов сойти на твердую землю, как тут же ему был оказан самый «радушный прием».

Вместо приветствия Фридрих Кунц торжественным тоном сообщил, что Национальное бюро Интерпола Австрии пересмотрело свою позицию, и в услугах Европола88
  Европейское подразделение Интерпола


[Закрыть], и тем более самого Земцова не нуждается.

Кунц с торжественным видом объявил, что по стечению обстоятельств все «счастливо разрешилось» как раз тогда, когда Земцов находился в полете и до него просто не смогли дозвониться. Земцов понял, что если бы на то была воля Кунца, он бы незамедлительно затолкал его обратно в самолет и дал команду на взлет.

И тем не менее, вопреки протестам Кунца, Земцов связался с приемной де Каборне и попросил официального подтверждения отмены задания.

Секунду спустя в трубке задребезжал голос шефа IRT, подтвердившего, что австрийская сторона отозвала запрос о помощи, и Земцов может возвращаться в Москву любым рейсом хоть сегодня же, или на следующий день, по его усмотрению.

Земцов нутром чуял, что дело здесь нечисто и запросил разрешение все же проверить лично и побеседовать с ключевыми свидетелями. Ответа де Каборне он не разобрал из-за оглушительного рева взлетавшего поблизости самолета, а потом связь вообще прервалась.

Прикинув, что формальное разрешение получено, Земцов сообщил о своем намерении старшему инспектору, и, не дожидаясь ответа, решительно направился к припаркованной здесь же полицейской машине.

Ошалевший от такой наглости Кунц, несколько мгновений стоял с открытым ртом, провожая взглядом могучую фигуру русского коллеги. Потом, словно очнувшись, он засеменил следом, выкрикивая что-то о превышении полномочий и жалобах начальству. Напрасно старший инспектор распинался, Земцов уже кинул портплед в багажник и сам пытался забраться на заднее сиденье.

Всю дорогу до штаб-квартиры Фарма в пригороде Вены, -Винер Ноердорфе, Фридрих Кунц, не скрывая раздражения от происходящего, бухтел о неслыханном поведении Земцова и о том, что только из уважения к его званию он не выкидывает представителя Интерпола из страны.

Такая реакция сперва немало позабавила Земцова, но под конец поездки Кунц стал реально его напрягать, потому как отвлекал от ознакомления с рапортом о ходе следствия, который ему и передал, скрипя сердцем, Кунц.

Когда автомобиль наконец затормозил у центрального входа, построенного из стекла и бетона здания Фарма, Земцов не выдержал и прикрикнул на старшего инспектора, чем вверг того в окончательный ступор.

Несколько минут спустя они уже сидели в креслах напротив герра Арно Штерценбаха – президента и генерального директора Фарма.

Пока Кунц в свойственной ему манере рассыпался в витиеватых извинениях за то, что оторвал такого уважаемого человека как Штерценбах от важных дел, Земцов по привычке внимательно изучал собеседника.

Арно Штерценбах был высоким, чуть полноватым мужчиной средних лет, одетым в дорогой костюм от одного из всемирно известных брендов. На запястье у генерального директора красовались дорогие часы, подчеркивавшие высокий статус их обладателя. Открытое лицо, обрамленное короткой окладистой бородкой, выражало уверенность и целеустремленность, а слегка капризный изгиб губ выдавал в нем человека, привыкшего, что все в этом мире складывается так, как угодно, лишь ему одному.

Довершали портрет серые проницательные, слега водянистые глаза, которыми Штерценбах снисходительно смотрел на извиняющегося Кунца.

«Похож на шмеля, – подытожил Земцов, – на первый взгляд нерасторопен, вальяжен, но в любой момент может ужалить так, что мало не покажется».

После же он огляделся. Кабинет был под стать своему хозяину – просторный и светлый, с окнами во всю стену. Массивный стол из ценной породы дерева, дорогие письменные принадлежности. На противоположной стене в красивых рамках висели фотографии, на которых Арно Штерценбах был с сильными мира сего в самых разных антуражах: на заседаниях в больших кабинетах, конференциях в светлых и просторных залах.

На одном из фото еще молодой господин Штерценбах был запечатлен улыбающимся в мантии выпускника вместе со своими однокашниками на фоне старинного здания, в котором Земцов без труда признал один из колледжей Оксбриджа99
  Так в Великобритании и англоязычных странах называют учебные заведения, входящие во всемирно известные Оксфорд и Кембридж.


[Закрыть].

Чуть поодаль на полках и стеллажах расположились подобранные с большим вкусом произведения искусства – картины, иконы, статуэтки. Что-то подсказывало Земцову, что подделок среди этих шедевров не было.

Наконец он решил, что пора заканчивать бессмысленный бенефис Кунца, и не дав тому договорить, резко спросил:

– Вам доводилось бывать на Ближнем Востоке, герр Штерценбах?

Бедняга Кунц чуть не поперхнулся на полуслове, а хозяин Фарма перевел надменный взгляд на Земцова. Оценивающе осмотрев его с ног до головы, на мгновение задержав взгляд на знаменитой Земцовской черной перчатке, Штерценбах вопросительно посмотрел на старшего инспектора.

– Позвольте представить, – нехотя вздохнул Кунц, – майор Земцофф. Из Интерпола.

– Русский? – левая бровь Штерценбаха удивленно поползла вверх.

Земцов развел в стороны огромные как кувалды ладони и утвердительно кивнул. Штерценбах изобразил некое подобие улыбки, больше напоминавшее звериный оскал.

– Занятная вещица, – Земцов поднялся с кресла и подошел к одному из стеллажей, указывая на старинную глиняную табличку с древними письменами.

– Можно? – спросил он, и, не дожидаясь разрешения, взял артефакт в руки.

Пару мгновений повертев предмет в пальцах, Земцов изрек.

– Держу пари, что однажды видел точно такую в коптской церкви Умм Эз-Зунар, что в Сирийском Хомсе… – задумчиво протянул он. – Правда, это случилось при не очень приятных обстоятельствах…

В глазах Штерценбаха на мгновение мелькнул гневный блеск.

– Да, господин майор, вы правы, я люблю путешествовать… К этому располагает мой род занятий… Однако вещь, которую вы держите в руках, я приобрел на аукционе в Лондоне, – твердо произнес он, и не один мускул не дрогнул на его лице.

Земцов довольно кивнул, и, поставив табличку обратно на полку, вернулся в кресло.

– Позвольте несколько вопросов, – начал Земцов, раскрывая папку с отчетом.

Однако в их диалог, наконец, вклинился Кунц.

– Нечего тут спрашивать, – заметил старший инспектор – вы, Земцофф, и так злоупотребили нашим гостеприимством…

Неожиданно на помощь майору пришел сам господин Штерценбах.

– Не стоит так волноваться, господин старший инспектор, – миролюбиво сказал он, – уверен, что смогу в полной мере удовлетворить любопытство Интерпола.

Земцов благодарно кивнул и обратился к отчету.

– О каком именно препарате идет речь? – спросил он спустя минуту молчания.

– Боюсь, что это единственный вопрос, на который я не вправе вам ответить, – расплылся в улыбке Штерценбах, – коммерческая тайна, знаете ли… Но уверяю, это новейшее слово в лечении болезней органов зрения.

Земцов всем своим видом изобразил понимание и сделал пометку в развернутом на колене блокноте.

– Во сколько вы оцениваете стоимость вашей разработки на фармацевтическом рынке? – незамедлительно последовал следующий вопрос.

Директор Фарма на мгновение задумался.

– Точную цену назвать трудно. Препарат пока находится в стадии испытаний, – протянул он. – Но уверяю вас, что речь идет о сотнях миллионов долларов.

Земцов полистал отчет.

– Тут указано, что в день исчезновения прототипа, в здании были отключены камеры видеонаблюдения?

– Профилактика, – ввернул свои пять копеек Кунц.

– Какое совпадение, – не удержался Земцов. – И еще вопрос, господин Штерценбах. – обратился он к главе Фарма. – В отчете указано, что пропажу обнаружил директор лаборатории доктор ван ден Ален… Я бы хотел переговорить с доктором.

Штерценбах задумчиво потер рукой подбородок.

Кунц воспринял это как сигнал к действию и уже начал протестовать, однако Штерценбах прервал его поднятой вверх ладонью, и попросил секретаря пригласить доктора ван ден Ален.

В ожидании ценного свидетеля Земцов почесал переносицу и тяжело вздохнул.

– Когда мы с уважаемым коллегой шли к вам, я видел вход в вашу лабораторию. Он защищен бронированной дверью, способной выдержать попадание сто двадцатимиллиметрового снаряда. Бьюсь об заклад, что сокровищницу Британской империи охраняют куда хуже. Поверьте, никто не убедит меня в том, что из вашего хранилища что-то может бесследно исчезнуть на целую неделю, а потом также неожиданно вернуться.

Ожил коммутатор на столе Штерценбаха, возвестивший о том, что доктор ожидает в приемной.

Дверь кабинета открылась. Земцов обернулся и оторопел.

Он ожидал увидеть престарелого ученого сухаря.

Вместо этого, перед ним предстала очаровательная миниатюрная девушка в белом халате поверх элегантного темно-синего делового костюма. На вид ей было не больше двадцати пяти.

В наполнявших комнату лучах вечернего предзакатного солнца она выглядела словно волшебное видение.

Земцову показалось, что само небо поделилось яркой краской с этими бездонными голубыми глазами, которые с озорством и хитринкой смотрели на него. Ослепительные волосы цвета спелой пшеницы, подчеркивавшие идеальные, словно у античной Афродиты черты лица, были стянуты на затылке заколкой, издали напоминавшей карандаш.

Майор сам не заметил, как неземное создание приблизилось к нему.

Земцов встал ей на встречу. Блокнот, лежавший у него на коленях, шлепнулся на пол.

Они одновременно опустились за ним, схватив руками с разных концов.

Оба синхронно подняли голову. Их взгляды встретились.

Земцов был готов поспорить, что в этот момент ощутил легкое покалывание в груди, как бывает при легком разряде электрического тока.

Девушка слега смущенно и немного недоверчиво улыбалась, глядя на него с любопытством маленького ребенка, и Земцову показалось, что еще немного, и он утонет в ее глазах.

Неловкую паузу прервал герр Штерценбах.

«Доктор ван ден Ален, рад видеть вас!» – провозгласил он – «с инспектором Кунцем из криминальной полиции вы уже знакомы. Позвольте представить майора Земцова из Интерпола, он хотел задать вам несколько вопросов».

Он повернулся к Земцову.

«Господин майор, перед вами без преувеличения главная надежда мировой нейрофизиологии, графиня Сильви ван ден Ален».

После такого представления щеки «надежды мировой нейрофизиологии» покрыл нежный румянец.

Зачарованный Земцов хотел было открыть свой блокнот, но тут у Кунца как всегда некстати зазвонил телефон.

Кунц ответил, и моментально изменился в лице.

Он только глупо кивал головой и повторял «так точно! Есть! Так точно!».

Закончив разговор, он победоносно взглянул на Земцова и провозгласил:

«Дамы и господа! Наша с коллегой работа здесь завершена! Дело забирает особый отдел, а мы НЕМЕДЛЕННО уезжаем…» – он выразительно глянул на Земцова и вырвал у того из рук папку с отчетом.

Тирада Кунца означала лишь одно – расследованием заинтересовалась разведка. Вступать в прения со спецслужбами не хотелось даже Земцову, поэтому он нехотя признал, что его коллега из Венской полиции прав.

Доктора ван ден Ален вызвалась проводить гостей.

На прощание Земцов пожал Штерценбаху руку и со словами благодарности откланялся.

Они вышли из приемной. Земцов и доктор ван ден Ален шли чуть впереди, старший инспектор Кунц плелся в нескольких шагах за ними.

Всю дорогу майор искоса наблюдал за Сильви (так он мысленно ее называл). Ему с трудом верилось, что в одном нежно-воздушном создании может быть столь редкое одновременное сочетание ума, таланта и природной красоты. Кроме всего прочего от девушки, как ему казалось, исходили невидимые, проникающие в самое сердце импульсы нежности и доброты.

Время от времени Сильви, чувствуя на себе пристальный взгляд полицейского, поворачивала голову в его сторону. Тогда Земцов резко отводил глаза, делая вид, что он сосредоточен на своих мыслях.

Получалось, видимо, не вполне убедительно, так как проницательная доктор ван ден Ален только улыбалась своей обворожительной улыбкой, и снова поворачивала голову вперед.

Земцов поймал себя на мысли, что ведет себя как школьник, тайком подглядывающий за понравившейся ему девчонкой.

«Нужно взять себя в руки, ты на службе, а она – свидетель!» – мысленно рявкнул он сам себе.

Но в руки все не только не бралось, но и сыпалось со страшной скоростью: в одном месте Земцов споткнулся, и чуть не растянулся на полу во весь свой огромный рост, в другом, пытаясь вежливо пропустить Сильви вперед, не втиснулся в поворот, зацепившись плечом за стену.

Понимая, что выглядит как слон в посудной лавке, Земцов проклинал себя за неуклюжесть, обострившуюся так некстати в самый не подходящий момент.

Они шли по длинной галерее к выходу. В воздухе витал терпкий, чуть сладковатый аромат духов Сильви. Земцов шел вперед, и мечтал только об одном: чтобы этот коридор никогда не заканчивался, чтобы они все время так и шли вместе – рука об руку.

Наконец они вышли в просторный вестибюль и остановились, глядя друг на друга.

Присущая майору уверенность и профессиональная привычка контролировать ситуацию вмиг улетучились.

«Э-э-э…» – начал он, глядя на Сильви сверху-вниз – «простите, миледи, я не очень владею фламандским…».

Сильви в ответ звонко рассмеялась: «а я вообще не говорю по-русски…».

Земцов почувствовал, как участилось сердцебиение и вспотели его ладони.

«Тогда… английский…? Немецкий…? Немного могу говорить по-французски…».

«Лучше английский…» – улыбнулась Сильви.

На заднем плане закашлялся старший инспектор Кунц, о котором все уже успели забыть.

Земцов извинился перед Сильви, деликатно, но настойчиво отвел инспектора в сторону.

«Дорогой старший инспектор, я бы уделил более пристальное внимание коллекции предметов старины господина Штерценбаха… Как минимум три вещи из увиденных мною сегодня числятся в каталогах розыска по линии Интерпола…».

Кунц выпучил глаза.

Довольный произведенным эффектом, Земцов продолжил.

«На вашем месте, коллега, я бы пригласил господина Штерценбаха в уютный кабинет ЭМ-ВЭ-ДЭ, что на Ринг-штрассе, и, направив ему ламу в лицо, с присущей австрийской полиции чуткостью, задал несколько неприятных вопросов…».

Дав понять, что в опеке он больше не нуждается, Земцов сообщил Кунцу, что до гостиницы доберется на такси, а в Москву вылетит завтра утром.

Пробурчав что-то в ответ, Кунц недоверчиво посмотрел на майора, учтиво кивнул Сильви, и направился к выходу.

Когда стеклянные створки двери за инспектором закрылась, Земцов повернулся к Сильви.

Девушка смотрела на него, чуть склонив голову на бок.

Стараясь убедить себя, что руководствуется он только интересами дела, Земцов промямлил.

«Миледи, у меня остались еще кое-какие вопросы…» – он запнулся – «не затруднит ли вас уделить мне немного времени сегодня вечером, и… ответить на них…хммм… в более приятной обстановке…?».

Сильви изобразила серьезное выражение лица:

«Вы же не приглашаете меня на свидание, господин Земцофф…?».

«Что вы…! – замахал руками майор – «только дело!».

«Что ж…, тогда с удовольствием, но при одном условии!» – Сильви одарила его нежной улыбкой.

Земцов вопросительно смотрел на нее.

«Перестаньте называть меня «миледи»!» – рассмеялась она.

Денис согласно кивнул.

Они договорились встретиться у Венской оперы в половине седьмого.

–

Земцов ехал на такси в гостиницу Амбасадор, где для него был забронирован номер.

Таксист, судя по всему турок, громко ругался на родном языке с кем-то по телефону, то и дело отпуская брань в сторону других участников дорожного движения. Кроме того, в машине невыносимо орала восточная музыка.

Земцов ничего этого не замечал.

Перед глазами у него была обворожительная улыбка Сильви и ее бездонные, словно горные озера, голубые глаза.

Впервые за многие годы майор улыбался сам себе искренней и теплой улыбкой.