Текст книги "Приключения студентов [Том I]"

Автор книги: Сергей Минцлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

К счастью Марка, собеседники его не давали ему раскрыть рта и сами вперекрест отвечали за него друг другу, спорили и кричали. Марк помалкивал и прикрывался кружкой. В погребке делалось все шумнее; упоенный общими похвалами, толстяк принялся разглогольствовать, уже не обращая внимания на Марка; тот улучил минуту и укрылся за столбом, затем смешался со вновь входившими посетителями и выбрался на улицу.

На свежем воздухе Марк почувствовал, что рубашка на нем так мокра, словно побывала под проливным дождем; со лба крупными каплями катился пот. Марк вытер его ладонью и, стараясь быть меньше заметным, пустился к своей гостинице. Душа его была в смятении: он на опыте убедился в полном своем невежестве; казалось, что глупее и негоднее его уже нет никого на свете.

Только что Марк вступил на мост, в нескольких шагах впереди него раздался вопль: трое мирно шедших здоровяков вдруг с бранью набросились на попавшегося им навстречу невысокого, щупленького человечка в длинном черном плаще и таком же колпаке и принялись молотить его увесистыми кулачищами; тот хотел бежать, но его ухватили за ворот; высокий, острый колпак слетел с него на землю, чернявая голова замоталась от ударов из стороны в сторону; он брыкался и отбивался как бешеный, но безуспешно. Двое прохожих, сопровождаемых лохматой, серой собакой, остановились развлечься зрелищем; собака с лаем принялась наскакивать на бойцов и хватала то одного, то другого за штаны и куртки; прохожие хохотали.

Марка будто кто вытолкнул вперед.

– Оставьте! За что вы его бьете?!.. – крикнул он и удержал за руку одного из нападавших.

Тот вырвался.

– Проваливай, болван, к сатане!! – рявкнул он, грозя кулаком нежданному заступнику. – Свою морду береги, смотри!!

И без того чувствовавшим себя униженным Марком вдруг овладела ярость. Он схватил ругавшегося за горло и смаху, как куль, шваркнул его об землю; во мгновение ока вслед за первым, как арбузом, кокнулся головой об мост и второй из нападавших; третий оглянулся, увидал товарищей, в обалдении приподымавшихся с земли, и бросился наутек. За ним, мелькая подошвами, подбитыми гвоздями, пустились струхнувшие зеваки; следом с лаем помчалась собака.

Черномазый метнулся было бежать в обратную сторону, но оглянулся, смекнул, что произошло, молнией подскочил к своим, еще сидевшим, врагам и отвесил каждому по звонкой плюхе; это заставило тех проскакать на четвереньках, затем вскочить и со всех ног понестись обратно в город. Чернявый успел поддать одному из них ногой, затем обернулся к Марку.

– Благодарю вас, синьор!.. – запыхавшись, но торжественно произнес он на плохом немецком языке, держа на отлете правую руку, а левую прижав к сердцу и кланяясь с каким то необыкновенным изгибом. – Славно вы их отделали! – Если бы не вы – не досчитаться бы мне нескольких ребер! Вы вели себя, как рыцарь Роланд!

– За что эти разбойники набросились на вас?.. – спросил Марк; вспышка гнева уже прошла и ему сделалось смешно при воспоминании о людях, бегущих по–собачьи с напряженно–отупелыми лицами.

– Совершенно правильно вы их назвали, – настоящие разбойники! Невинные люди всегда от таких терпят неприятности!.. – черномазый поднял растоптанный колпак, расправил его, почистил и опять водрузил на свою голову. – Одно вам скажу, – не стоит делать добро людям! А как имя синьора и где вы проживаете?

Марк назвал то и другое..

– А меня звать Луиджи!.. – я шарлатан[3]3
  Так назывались в Италии бродячие доктора.


[Закрыть] из драгоценнейшей жемчужины мира – из Неаполя!

Марк не знал, что такое шарлатан и Неаполь, но переспросить не решился.

– Еще раз чувствительно благодарю!.. – сказал Луиджи и снова вихнул всем телом, отвешивая вторичный глубокий поклон. – Быть может, и я чем–нибудь услужу синьору?.. – он ощупал себя сзади рукою и любезное выражение на его лице разом превратилось в сердитое.

– Проклятая собака!.. – проговорил. – Штаны почти пополам разорвала! Непременно засвидетельствую свое почтение вам сегодня же!

Новые знакомцы расстались.

ГЛАВА Х

Вскоре после обеда на галерее послышались шаги, затем раздался стук.

– Войдите… – откликнулся Марк.

Дверь отворилась и показалось острие колпака, затем голова и обладатель ее – Луиджи; под левым, совершенно запухшим глазом его красовался обширный синяк; другой глаз блестел и казался крупною черносливиной; на смуглом лице чернели небольшие усики и клинышек бородки.

– Это я!.. добрый день, синьор Марк!!.. – изысканно произнес он, склонив голову к плечу и отставив заднюю часть тела. – Э-э, да здесь больной есть? Это ваш товарищ, синьор Марк?

– Да. Яном его зовут!

– Друг ваш?

– Да!

– А!.. Это уже хуже!!.. – он приблизился к Яну. – Что с вами, синьор?

Ян рассказал, что произошло с ним в горах. Луиджи с важным видом слушал, полузакрыв благополучный глаз и снисходительно поддакивая частыми кивками головы.

– Кости целы?..

– Как будто!..

– Глаза веселые… – продолжал Луиджи. – Покажите язык?.. Ага, превосходно! Вы очень опасно больны, но для вашего друга я вас берусь вылечить! Слушайте внимательно: вот вам уголек!.. – Луиджи полез в карман и достал оттуда черный кусочек. – По виду он простой, а в сути своей чудодейственный: из костра Саламандры! Съешьте его, запейте водой и через три дня встанете!

Ян бережно принял драгоценность.

– Спасибо!.. – проговорил Марк. – Сколько же мы вам должны за лекарство?

– Мне? Ничего!.. Итальянцы, синьор, не любят оставаться в долгу! Видели, по какой оплеухе закатил я этим болванам?

– Да почему они на вас набросились?

– Собаки они, вот почему! Три дня тому назад в ногах у меня валялись, просили вылечить их отца, старому ослу, наверное, сто лет было, ходил, как хромая лошадь, а я изволь превратить его в юношу?.. Я же не Бог, чудеса творю, но не всегда!

– Что же случилось со стариком?.. – полюбопытствовал Ян.

– Умер, скотина! Э, не будем больше говорить об этих невеждах; разве могут они понять, что смерть в таком возрасте дело необходимое?

Луиджи так сыпал словами, что руки его едва успевали изображать и подтверждать то, что говорил язык.

– Что синьор Марк намерен здесь делать?.. – перевел он разговор на другое. – Может быть, я вам мог бы на что– нибудь пригодиться?

– Я писец и рисую картины для книг… ищу работы и хочу учиться!

– А, синьор художник? – воскликнул Луиджи. – Так здесь вам, среди этих ходячих пивных кружек, делать нечего: ступайте к нам, в Италию, я сам итальянец и знаю ее как свои пять пальцев!

– Я и подумываю об этом!.. – ответил Марк.

– А когда отправляетесь?

Марк остановил взгляд на Яне.

– Когда он поправится…

– Он?.. – воскликнул Луиджи. – Да я же сказал, что через три дня поставлю его на ноги!

– А синьор Ян тоже художник?

– Ювелир я … подмастерье!.. – отозвался тот.

– Ну, значит, художник! А вы куда направляетесь?

Ян слегка пожал плечом.

– Думал, в Орлеан, в Париж… там, говорят, замечательные мастера есть!..

– Плюньте им на маковку!.. идите и вы с нами! Чему могут вас научить в каком–то Париже? Жулики там и ничего больше! Единственная страна, где живут самые великие художники – это Италия! Весь мир идет учиться к нам.

– А вы тоже собираетесь в Италию? – спросил Марк.

– А разве мне не все равно, где лечить и торговать? Везде кусок хлеба сыщется! Хочу – в Германии брожу, хочу – в Константинополь уйду! Синьору необходима Италия и я долгом почту проводить его! Берите меня, синьор, в товарищи – я весь свет знаю; полезней меня не найдете человека!

– И я с тобой пойду!.. – проговорил Ян. – Свет велик, найдем, где поучиться!..

Луиджи хлопнул в ладоши.

– Умно сказано, великолепно! – весело воскликнул он. – Все за то, чтобы нам вместе идти. Шесть кулаков – это уже капитал! Что вы имеете возразить против моего предложения, синьор?

– Да я очень рад!.. – искренне сознался Марк. – Втроем путешествовать лучше!..

– Совершеннейшая истина!.. – согласился Луиджи. – Главное – безопаснее! Значит, по рукам! – Он протянул ладони своим собеседникам и те ударили по ним. – Готово!! договор утвержден! кровью не подписываем, потому что черта между нами нет! Ей – Богу, вы прекрасные люди и оба мне очень нравитесь! Я тоже великолепный парень! Теперь вот что, друзья мои: сегодня же перебирайтесь в город!

– Зачем? – спросил Марк.

– Поживете в нем, посмотрите; удобнее так будет! Кстати, я там за эти дни кое–какие дела покончу!.. Вам ведь все равно?

– Все равно, конечно!.. – согласился Марк.

– И великолепно! Лошади у вас имеются?

– Нет!

– А ослы?

– Нет!

Луиджи свистнул.

– Небогаты же вы! Ну да ничего, у меня ослик есть, мы на нем перевезем Яна! До скорого свиданья!!. – Он сделал рукой приветственный жест и уже без торжественных расшаркиваний выюркнул в дверь.

Марк проводил его взглядом

– Что ты скажешь о новом товарище? – спросил.

– Да ничего… забавный!.. Пролаз, должно быть, большой! – отозвался Ян.

Тень на больших солнечных часах на стене во дворе показывала четыре, когда Луиджи привел маленького, черного и очень худого ослика с белым брюшком. Вдвоем с Марком они почти на руках снесли вниз Яна и посадили его верхом.

Марк расплатился с трактирщиком и, поддерживая больного, пошел с ним рядом. По другую сторону шествовал Луиджи.

Увидав, что Марк дает деньги, последний неодобрительно мотнул головой.

– Зачем ты деньги зря тратишь? – сказал он за воротами.

Марк удивился.

– А как же иначе? ведь мы жили и ели здесь!

– Вот еще глупости! Разве можно за все платить? На этих крокодилов денег не напасешься, надо платить, когда за горло берут!

Улицы имели теперь другой вид: денная сутолока кончилась, торговцы исчезли, было сравнительно тихо. Почти около каждой двери, на вынесенных наружу табуретах и стульях и на ступеньках, сидели кучки женщин в чепцах: кто вязал, кто шил, в руках у многих сновали веретена; все беседовали друг с другом, кое–кто звонко перекликался, слышался смех, возились и играли дети.

Завидев шествие, все опускали работу на колени, внимательно рассматривали прохожих и громко делились замечаниями на их счет.

Луиджи вел по каким–то закоулкам. Марку кинулось в глаза длинное, четырехугольное здание, окруженное квадратными колоннами; на них опирался второй этаж, образуя крытый проход. Вдоль него, под сводами, темнели железные двери, наглухо запертые висячими замками.

Марк осведомился, что это за дом.

– Лавки… Торговые ряды… – ответил Ян. – И у нас такие же имеются!

– Везде есть они! – добавил Луиджи, – поздно теперь, все заперты!

Дом, где имел пристанище Луиджи, оказался тоже трактиром.

По каменной, витой и темной лестнице Луиджи и Марк вместе с жердеобразным хозяином ввели Яна во второй этаж, в маленькую и низкую комнатку, где стояли две плохие кровати. Единственное окно выходило на площадь.

– Здесь вашим друзьям будет превосходно, – уверял пучеглазый и желтоволосый хозяин. Он необыкновенно походил на мочальную куклу. – Если бы приехал герцог, и он был бы доволен этим помещением!

– Бедны у вас, в Баварии, герцоги! – отозвался Луиджи. – Ну да ничего, сойдет!

Трактирщик ушел, а Марк и Луиджи подошли к окну.

Гостиница тремя этажами выходила на площадь. На опустелом просторе ее несколько человек сгребали в кучи мусор. Жизнь сосредоточилась у домов; обыватели вынесли даже столики и благодушествовали под открытым небом. Казалось, пестрое ожерелье из живых людей шевелилось кругом площади; окна стояли распахнутыми, в них редко показывался кто–либо – все находились внизу.

– Видишь, как занятно? Тут и без работы можно заработать! – сказал Луиджи. – Ну, устраивайтесь, а у меня дел – до сих пор! – он чиркнул себя пальцем по виску и исчез из комнаты.

Долго, пока совсем не стемнело, сидел Марк у открытого окна, смотрел на город и перемолвливался с Яном. Беседа их приняла задушевный характер и Марк, не привыкший таить в себе что–либо и мучившийся вынужденной ложью, открыл Яну тайну своего путешествия.

Тот выслушал его исповедь.

– Что ж, мы тебе поможем!.. – сказал он и Марк почувствовал, что на слова этого человека действительно можно положиться. – Надо и Луиджи сказать, – он очень пригодится!

ГЛАВА XI

Ночью певучие звуки трубы ворвались в каморку и разбудили обоих. Марк соскочил с постели и бросился к окну.

С темной сини неба прямо на него глядел полный месяц. Шпили и башни собора и высокие крыши домов, имевшие вид шатров, испускали сияние; в углах всюду прятались черные тени.

Звуки лились с башни собора. Словно серебро билось о каждую пядь стены… играли «Ave Maria».

Через несколько минут все стихло… ничто не шелохнулось кругом… город казался оцепеневшим в волшебном сне; ни единой души не показывалось и за слюдой окон.

Прошло еще немного времени и на площади засветились две красные фигуры. В руках у них блестело по длинной фанфаре. Шаги четко раздавались по камням среди мертвой тишины… неведомые люди скрылись в одной из улиц.

Что это было за виденье, Марк и Ян узнали только утром: тридцать лет тому назад умер богатый горожанин и завещал некоторую сумму на то, чтобы до тех пор, пока будет стоять город, каждую полночь двое трубачей играли на колокольне во славу Божию «Ave Maria».

Утром Марк отправился к обедне в собор. Изо всех улиц туда же тянулись вереницы горожан; священники и причетники в коротких белых кружевных одеяниях, сквозь которые краснели длинные сутаны, с почетом встречали у паперти какого–то важного, рыжеусого, толстого рыцаря, си– девшого на сером в яблоках коне; лиловая мантия рыцаря свешивалась почти до земли, с синего берета на спину спадало несколько белых и алых страусовых перьев; на красных башмаках сверкали драгоценные камни пряжек и такие громадные шпоры, что ими можно было пропороть брюхо коня до самых внутренностей.

Рыцаря окружала большая свита из богато и ярко одетых всадников.

Как только он остановился у ступеней паперти, все духовенство склонило головы, сложило на груди руки и двинулось к нему. К изумлению Марка, рыцарь поднял грузную, всю залитую перстнями руку и благословил преклонившихся священников, затем толпу мирян и, поддерживаемый десятком людей, слез с седла, отделанного серебром.

Это был епископ.

Вслед за его свитой в собор проник и Марк. Прислонясь у одной из колонн, он прослушал всю мессу, но, несмотря на большой и недурной хор, молитвенного настроения у Марка не являлось: после церковки их скромного монастыря и однообразных и темных одежд братии он был ослеплен роскошью зрелища, яркостью и богатством красок. Собор казался садом, наполненным ожившими необычайными цветами. Еще более удивило Марка то, что когда у алтаря с епископа сняли мантию, под нею оказалась не ряса, а синяя бархатная куртка с золотым шитьем и белые обтяжные штаны из лосины.

Причетники накинули на епископа кружевное короткое облачение и, когда раскрывали и держали перед ним евангелие, он делал вид, что читал его про себя. Левая рука его лежала на рукоятке меча, другая крутила рыжий ус, затем он отходил, гремя шпорами на весь собор, и разваливался в резном кресле с высокою спинкой.

По окончании службы Марк вернулся в свою гостиницу.

Луиджи и Ян беседовали в это время между собою. Ян чувствовал себя много крепче и поведал итальянцу прошлое Марка и его задачу.

– Так он в монастыре рос?.. – глубокомысленно отозвался Луиджи. – То–то он такой чудной! Ну, да мы его просветим! Эх, меня в погребке не было, я бы им отвалял диспут!

Он захохотал и блеснул белыми зубами.

В это время появился Марк.

– Все мне рассказано! – заявил Луиджи. – Краски твои найдем, будь покоен; я тебе ручаюсь!

– Смотри, не проговорись никому! – сказал Марк.

– Я?! – воскликнул Луиджи и ткнул себя пальцем в грудь: они были у него необыкновенно длинные. – Я могила, а не человек! А что от меня не потаились, хорошо сделали – теперь зорко буду посматривать, где надо! От меня ничто не скроется! Пиза, Флоренция, Рим, Неаполь – вот куда надо нам идти! Ну-с, а теперь решим, что мы будем делать дорогой? Ведь ни чеканить, ни книг писать в пути не станете? Сколько денег у вас?

Ян отрицательно качнул головой. Марк развязал свой кошелек. Луиджи заглянул в него и сделал гримасу.

– На это и полпути не сделаем! – заявил он. – В немецких Альпах трудно придется… дальше у нас сплошное блаженство пойдет!.. Чья это лютня из мешка торчит?

– Моя, – отозвался Марк.

– Играешь на ней? И голос есть?

– Есть…

– А ты?.. – Луиджи повернулся к Яну.

– Пою немного! – ответил тот.

– Вот и славно!.. – воскликнул Луиджи. – Вот вам и пропитание готово в дороге.

– А ты будешь лечить? – спросил Ян.

Луиджи засмеялся.

– Там увидим!.. – загадочно ответил. – Нас везде с почетом примут, только смотрите, сами дураками не будьте!.. Ах, братцы, и страна же наша Италия! Чего только в ней нет: женщины какие, вино… не чета здешней бурде, – пиву!

Луиджи с увлечением пустился посвящать приятелей в итальянские дела и порядки. Выступление в дальнейший путь он назначил через три дня.

***

В полночь опять разбудили их звуки труб, снова, отсвечивая красным, прошли по безмолвной площади двое людей; отливавшие опалом слюдяные глаза домов были закрыты.

Путь предстоял далекий и накануне отъезда все трое приятелей отслушали в таинственных сумерках собора мессу. Яна довели под руки. Особенно горячо молился и падал крестом на землю Луиджи. Затем по очереди начали подходить на исповедь к толстому священнику. Тот сидел в кресле в нише одной из стен: будки с густой решеткой стали устраиваться позднее. Синий свет из окна падал на шапку с шариком священника и он казался изваянием из светящегося мрамора.

Первым – стоя на коленях – отисповедовался Луиджи. Получив отпущение грехов, он встал и с низким поклоном положил на оловянную тарелку священника какую– то крупную, тяжело звякнувшую монету, – тот довольно улыбнулся, благосклонно потрепал щедрого дателя по щеке и опять застыл в ожидании следующей смены. Марк монетку положил маленькую и, сунув такую же Яну, отошел к ожидавшему Луиджи.

– Сколько дал? – шепотом осведомился тот.

– Два кватрони! – тихо ответил Марк.

Луиджи самодовольно улыбнулся:

– Я целых пять солидов отвалил!

– Почему так много?

– Фальшивый у меня завалялся! Настоящих разве на них наготовишься?

– Как фальшивый? – с недоумением выговорил Марк. – Ты его обманул, значит?!

– Никогда в жизни! Где же обман? Разве мы условились с ним, какую монету я ему дам, фальшивую или настоящую?

– Ты Бога обманул, а не его!.. – промолвил Марк.

Луиджи прыснул как кот и прикрыл лицо шапкой.

– Да разве Богу не все равно, – за шептал, – что в этой бочке кружкой пива меньше или больше будет сегодня?!

В кухне гостиницы, в углу, за дубовым столом, Луиджи повел с хозяином и бородатым монахом какие–то секретные разговоры. Что–то он доставал из своей сумы, что–то у него брали, рассматривали, спорили и в конце концов дали ему деньги и стали запивать сделку.

Марк рассказал Яну про проделку итальянца.

Ян усмехнулся.

– Жулик!.. – добродушно сказал он. – Это ничего, парень он все–таки хороший!

Ночью в гостинице произошла суматоха: внизу раздался женский визг, потом крики, звук оплеух, послышался топот людей. Марк сорвался с постели и распахнул свою дверь. Впотьмах на него налетело что–то белое, чуть не сшибло с ног и ворвалось в их комнату. При свете месяца привидение оказалось Луиджи. Он был босиком, в одном белье и с ночным колпаком на голове.

– Что случилось? – спросил встревоженный Марк, но Луиджи зашипел – тссс!! – и быстро запер дверь на крючок. Внизу продолжался шум. Кто–то с огнем подымался по лестнице, несколько постояльцев осматривали площадки и тесные коридоры. Не найдя никого, люди спустились вниз. Все утихло.

– Что ты натворил? – проговорил Ян.

– Да разве я?! – воскликнул Луиджи. – Бабы всю кутерьму устроили: я по ошибке в комнату к беленькой служанке попал!

Он вдруг закатился смехом, потом перестал хохотать и потрогал собственные щеки.

– Дуры эти баварки! – заявил. – Совершенно не понимают хорошего обращения! В этой паршивой стране никогда глаза не подживут!

Он послушал у двери, угрем выскользнул за нее и исчез впотьмах.

Утром Марк и Ян поднялись вместе с солнцем и разбудили Луиджи, спавшего в комнате этажом ниже. Он долго потягивался и не мог открыть сонных глаз, затем вскочил и стал собираться.

Часа через полтора, провожаемые хозяином, из ворот гостиницы показались трое приятелей. Ян сидел верхом на ослике, ноги его доставали почти до земли; по бокам ослика покачивались две переметные сумы. Необычайной вышины колпак и черная мантия Луиджи отсутствовали – он был облачен в серую куртку и красную неаполитанку с кисточкой на конце. Дул ветер, над воротами качало фонарь. Мочала–волосы на голове хозяина трепались во все стороны.

– Прощайте, счастливого пути! – говорил он, махая рукой. – Товар будет, опять привози, нас не минуй!

– Твой постоялец! – важно ответил Луиджи. – Будь здоров, старина!

Гостиница скрылась за углом. Город пробуждался. В верхнем этаже одного из домов кто–то зевнул на всю улицу, затем дебелые женские руки вознесли над нею ведро с помоями и вылили его. Луиджи чуть не попал под этот душ.

– Э-эй, ослица тупоголовая?! – заорал он и на крик его выставились несколько любопытных лиц.

– В суп себе помои выливай, а не на головы людям, которые лучше тебя!!

Скоро башня, мост и вторая башня остались за спинами спутников. Зеленое приволье лугов опять раскинулось перед ними; впереди, будто облака, грудились горы.

Луиджи указал на них рукою:

– Баварские Альпы… – сказал он. – Как доберемся до торной дороги – прямо в рай попадем! С королями пойдем, с лучшим обществом! Там уж тебе мужичье глаз не подобьет! А ну–ка, ребятки, давайте споем что–нибудь для начала?

Он пропел несколько итальянских песенок. Голос у него был красивый, чувствовалось врожденное уменье петь.

Марк и Ян вторили ему без слов, так как не понимали их. Выходило недурно: оба они оказались владельцами хороших голосов.

Опыт вполне удовлетворил Луиджи и он опять пустился в рассказы о своей Италии: трещать он мог без умолку и о чем угодно.

Ветер, между тем, усиливался, на небе начали собираться сизые облака. Из–под ног ослика и пешеходов белыми клубами стала выноситься вперед белая пыль. Довольно часто попадались встречные – все больше крестьяне, везшие на осликах кто дрова, кто уголь. Марк несколько раз оглядывался, опасаясь дождя, но Луиджи заявил, что до места ночлега они доберутся сухими.

Дорога то подымалась на взгорки, то падала с них. Скоро начался и настоящий подъем. К полдню путники взошли на первую горную цепь и остановились на отдых в седловине, укрытой от ветра красными скалами; из–под одной из них выбивался холодный ручеек.

Ослика расседлали и пустили пастись, а трое путников достали запасенную в городе провизию и расположились на траве обедать.

– А велик город Рим? – продолжая дорожный разговор, спросил Марк.

Луиджи махнул рукой:

– Сто таких взять, как Вассербург! да что там сто – в тысячу раз больше! Вот там уж ухо востро держи: разбойник народ! Здесь телята по сравнению с нашими! По вечерам иначе, как кучей, из домов не выходят! И везде черти, боги языческие, храмы их запустелые… под землей ходы бесконечные! На одном из перекрестков, если встанешь в полночь, всех умерших можешь увидать, хотя бы они за пятьсот лет тому назад скончались! Так вереницами и идут без конца мимо тебя! А на форуме что однажды случилось? – статуя там стоит мраморная, богиня какая–то! Раз под вечер мимо нее компания шла; все подвыпившие, понятно, были! Один молодец снял с пальца кольцо, остановился да и говорит: – вот моя невеста! обручаюсь с тобой! Теперь ты жена моя!.. – И кольцо ей на палец надел. И вдруг статуя наклонила голову – согласилась, значит! Струсили все, куда и хмель соскочил! Этот жених ее за руку ух–ватил, хочет стащить кольцо, ан нельзя: палец она согнула! Все с форума бежать!.. И что бы вы думали? с той поры каждую полночь к нему в дом являлась!.. Чуть с ума не спятил человек! Только после нескольких заклятий, через колдунов, удалось кольцо получить назад: едва отдала статуя!..

– А что такое форум? – осведомился Марк.

– Площадь рыночная древняя, а кругом нее храмы, дворцы, сенат!.. Полуразвалилось все это, конечно, теперь – пустынно там: город в стороны от нее раздался. Колонны высоченные стоят, арки всякие, статуй не перечесть!..

– И никто не живет там??

– Никто!.. коровы да свиньи пасутся. Вообще, в Риме народа немного стало… целые кварталы вымерли!

– Отчего?

– Да оттого, что режутся постоянно… войны да распри идут вечные!..

– А где теперь их нет?.. – задумчиво проговорил Ян. – Герцоги с баронами дерутся, папа с императором, а платимся за все мы, беднота! Городам хорошо… ишь они, какими крепостями обгородились!

Долго отдыхать своим товарищам Луиджи не дал и скоро все они прежним порядком пустились в путь. Дорога была плохая; местами она превращалась в тропу и вилась над обрывом по кручам.