Текст книги "Приключения студентов [Том I]"

Автор книги: Сергей Минцлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА IV

Дорога сбежала с горы, превратилась в тропу и углубилась в тенистый лес. Свежесть и сырость охватили Марка.

Душа трепетала от счастья и чувства безграничной свободы. Казалось, стоит захотеть, поднять руки и он взмоет над миром вместе с орлами, парившими над утесами.

Пели птицы. Марк умел подражать многим из них и пробовал вторить им, но скоро оборвался – безотчетная клокотавшая в крови радость перехватывала горло. Он шел, останавливался, оглядывался, сам не замечая того, размахивал руками, иногда аукал и с блестящими глазами слушал загадочные отзывы эхо.

Часа через четыре впереди завиделся высокий, совсем почернелый дубовый крест: он стоял на границе монастырской земли; дальше начинался уже «мир».

Марк, ни разу еще не переступавший его заповедных пределов, повергся ниц перед крестом, прося благословения на дальнейший путь; теплый дух земли овеял его.

Влево и вправо изгибалась и пропадала среди могучих стволов деревьев другая тропа – несколько более торная. На чистом небе не виднелось ни точки. Марк призадумался, не зная, куда направиться, и присел около креста. Знамения все не было. Прошло с четверть часа и терпеливо ждавший Марк увидал трех воронов, низко летевших над лесом справа налево.

Марк встал, перекрестился и бодро зашагал вслед им по направлению к югу.

– Почему же воронов три? – думал он, глядя на все уменьшавшихся вещих птиц.

Скоро он почувствовал голод и свернул на поляну; вся она, как алой росой, была обрызнута спелой земляникой. Марк подсел к одной, совсем красной от ягод кочке, достал из котомки ломоть хлеба и принялся за обед.

Не успел он сесть и пары горстей земляники – неподалеку, в стороне между колоннами стволов, мелькнуло что– то большое и черное. Марк припал к кочке и замер: то, что он принял было за нечистую силу, оказалось угольщиком, ведшим серого ослика, почти не видного под огромными мешками. Прохожий скрылся. Марк докончил свой обед и пустился дальше.

Лес уже завечерел и затих, когда тропа вывела на зеленый косогор; за ним открылся глубокий обрыв; на широком песчаном русле, усеянном крупными камнями, словно голубая сеть, разбросалась река, разбившаяся на множество ручейков и протоков. За нею верст на пять зеленел луг, покрытый островами кустарников; даль замыкала густая синь сплошных лесов, всходивших по амфитеатру гор до полнеба.

Время было думать о пристанище для ночлега, но, как ни оглядывался Марк – ни хижины, ни дымка не примечалось.

Он спустился к быстро несшейся воде, разделся и выкупался в яме между камнями, затем забрал в охапку вещи и перешел вброд на другой берег; кристальная вода приятно обтекала ноги; глубина ее нигде не превышала аршина.

Уже совсем сгустились сумерки, а жилье не показывалось; над изгибом реки задымился туман; платье и волосы Марка отсырели.

Идти дальше было опасно: наступало время появления виллис – духов невест, умерших до свадьбы. Они выходят в подвенечных платьях из могил и собираются на глухих дорогах, где ждут появления прохожих, чтобы затанцевать их до смерти при свете месяца.

Марк свернул вправо, дальше от тумана и принялся высматривать хоть какое–нибудь прибежище: ночевать на открытом месте было бы холодно.

Скоро между наваленными друг на друга каменными глыбами завиделась как бы громада–раковина, полуоткрывшая створки; Марк нагнулся и заглянул в нее: перед ним была небольшая пещера.

Марк убедился, что ни волка, ни барсука в ней нет, вполз в нее на коленях и принялся устраиваться на ночь.

Прежде всего он развязал мешок, достал освященную перед Мадонной свечу и, шепча молитву и заклинания от злых духов, провел черту у входа, затем закрестил его и все углы и уже со спокойным сердцем улегся на песке.

В пещере было тепло. Марк воткнул около себя на всякий случай нож, вытянулся в мягкой ложбине и только тогда ощутил усталость. Глаза его стали смыкаться.

Ночью почудились близкие, яростные и злобные крики. Марк вскинулся, сел и, крестясь, стал прислушиваться.

Стояла полнейшая тишина; белыми змеями беззвучно шевелился и подбирался туман; выше его, на черном небе далекими искрами мерцали звезды… Марк упал обратно на свое место и уснул мгновенно.

Пробудился он на заре и выбрался наружу. Было свежо; скалы, листва деревьев, трава – все крутом было мокро от росы. Марк умылся, сбирая ее целыми пригоршнями и, поглядывая по сторонам, пустился дальше.

Начиналась перекличка птиц. Румянец окрасил вершины гор, но ущелье долго наполняли тень и сырость; лучи, наконец, заглянули и в него; сделалось теплей, загомонили птичьи голоса; тетерева и куропатки стаями взлетали из под ног Марка; зайцы то и дело бросались в стороны, закинув на спину уши и оставляя за собой черно–зеленый след на траве.

Марк отломил горбушку хлеба, позавтракал на ходу и запел псалом; глубина леса завторила ему.

На одном из поворотов он оборвал пение и задержал шаг: под кустом орешника сидела сгорбленная, седая старуха; около нее лежала вязанка сухих сучьев. Первая мысль Марка была, что перед ним ведьма, но, вглядевшись пристальней, он ничего страшного в ней не приметил.

– Здравствуйте, бабушка?.. – произнес он, приподняв колпак.

– Здравствуй!.. – отозвалась старуха и светлые глаза ее с воспаленными веками без ресниц осмотрели пришельца. – Куда Господь несет?

– В город…

– В Вассербург?

– Да!.. – наугад ответил Марк.

– Так тебе напересек ближе взять, вот сюда, горой!.. – Она указала рукой на кручу за своей спиной. – Низом вдвое дальше!.. Подмастерье, что ли?

– Да… по живописному делу…

– А!.. – в голосе старухи послышалось уважение. – Это хорошо!.. с хлебом, значит, всегда ходишь! А мы дичиной живем, угольями!.. – старуха вздохнула. – Трудная наша жизнь в лесу. Смел ты, молодец, очень: песни поешь! – остерегайся, смотри!

– Чего?

– Всего, сынок, всего!.. за всяким деревом человек может быть… человека пуще всего бойся!

– Да что с меня взять?.. – отозвался Марк. – Весь я тут, ничего у меня нет!

– Самого заберут! Замок баронский на горе скоро увидишь: стороной его, сынок, огибай – дозорные бы тебя не приметили! Кого ни встретишь – в кусты ныряй – надежнее!.. Захватят – век от них не вырвешься! – У нас так!

– А скоро он будет?

– К полудню верхней тропой доберешься. А до Вас– сербурга от него два дня пути. Там дорога пойдет уже ез– женная, все влево шагай по ней, никуда не сворачивай!

Марк поблагодарил, простился и стал взбираться по камням, будто по лестнице; скоро он попал на тропу и, когда оглянулся – ни старухи, ни дорожки внизу видно не было – все залилось сплошным морем листвы.

Задолго до полудня, за одним из поворотов он завидел вдали красную корону, стоявшую на обнаженном, скалистом уступе горы: то был замок.

Марк невольно подался назад и, хотя было еще далеко, спрятался за камни и стал разглядывать баронское гнездо. Замок, казалось, можно было уставить весь на одной ладони; к неприступным башням и стенам его изогнутой змеей подбиралась снизу дорога; Марк высмотрел, что его тропа пересекает ее почти у темных ворот и, чтобы не быть замеченным с башни, решил взять наперекоски; прикрываясь лесом, он начал спускаться для обхода замка как можно

кружнее и ниже.

Путь был трудный; Марк дважды чуть не сорвался с отвесных круч и только цепкость рук да низенькие кусты спасли его от падения. В одном месте целый поток песка и камней сполз вместе с ним саженей на тридцать и Марк с солнцепека стоя въехал в тенистый лес; скоро среди зелени засерела длинная гряда камней, за ней оказался обрыв и неглубокий овраг; по дну его пролегала дорога; башен замка видно не было.

Только что Марк собрался спускаться, по откосу из–за поворота показалось трое всадников в шлемах и железных кольчугах; над ними покачивались сине–белые флажки на длинных копьях; забрала у всех были подняты, виднелись усатые, суровые лица.

Марк бросился на землю, приник к ней среди пахучих папоротников и, когда чуть приподнял над ними голову – всадники уже скрылись и только громкие голоса их доносились из–за ближайшего поворота. Марк скатился вниз, перебежал на другую сторону и скрылся в чаще.

Скоро отыскалась и дорога, о которой говорила старуха.

Прежде, чем выйти на нее из под благодетельных деревьев, Марк оглянулся и увидал, что замок как бы следит за ним; укрываясь опушкой, он взял влево и стал продолжать путь.

На дороге начал попадаться свежий конский навоз и многочисленные следы подков и колес; уже завечерело, когда послышался какой то неясный шум и далекие голоса – все свидетельствовало, что впереди Марка идет не то обоз, не то большой конный отряд. Опасаясь встреч с отсталыми, Марк углубился в кусты опушки и прибавил хода. Лес вдруг широко раздвинулся; открылась луговина, вся заполненная табором из людей, мулов, лошадей и распряженных двуколок; везде разбивали палатки, раскладывали костры; трещали и разгорались сучья, густой дым столбами подымался к небу. Разносился говор и гул; ущелье отзывалось многочисленными то далекими, то близкими голосами.

Редкая цепь сторожевых окружала табор; ближе к Марку, середи дороги, находилась застава из десятка вооруженных людей; один – часовой – стоял, опершись на копье. Множество вьюков, грудами лежавших на земле, и загруженные повозки убедили Марка, что перед ним купеческий обоз; опасаться было нечего и он направился к часовому. Навстречу ему поднялись с земли несколько человек.

– Стой!!! Кто таков? – окликнул один.

– Подмастерье я!.. – отозвался Марк. – В город иду. Дозвольте с вами вместе?..

Его окружили рослые, здоровенные люди в шлемах и железных наплечьях; все оглядывали его, ощупывали мешок за его спиной.

– А еще кто в лесу остался?.. – подозрительно осведомился широкоплечий усач, видимо, старшой.

– Не знаю, я один шел!.. – ответил Марк.

Вид его и искренний голос подкупили усача; он оглядел Марка еще раз с головы до ног и приказал одному из кнехтов отвести Марка к начальнику каравана, мейстеру Иогансону.

ГЛАВА V

Мейстер Иогансон – невысокий, плотный человек в черном камзоле, стоял около своей палатки, когда к нему привели Марка.

Не сводя светлых, строгих глаз с лица вновь появившегося, он выслушал его и расспросил, куда и зачем идет; узнав, что Марк хочет усовершенствоваться в своем ремесле, он кивнул головою.

– Добро… присоединяйся к нам… – ответил. – До Вас– сербурга нам по пути; оттуда мы к северу возьмем, а тебе путь на юг, – там много знающих людей по твоей части. Здесь настоящих мастеров не сыщешь. Ну, ступай, устраивайся, где хочешь. – Мейстер занялся разговором со вновь подошедшими людьми.

Марк огляделся и, видя, что внутри лагеря тесно, стал пробираться к окраине; там он высмотрел костер, у которого лежали всего трое людей, подошел к ним, снял свой колпак и поздоровался; лежавшие ответили; Марк сбросил со спины котомку и сел поодаль; один из незнакомцев поднялся и стал палкою мешать в котле, висевшем на железной цепи под треногою; вкусный запах похлебки распространился в воздухе.

– Садись ближе, молодец!.. – обратился к нему стряпавший. – И на тебя доля найдется!..

Марк поблагодарил и перебрался к огню. Новые товарищи перезнакомились; тем временем поспел ужин и все четверо принялись опустошать котел.

Марку почудился стон; он оглянулся и приметил прикрытого плащом человека, лежавшего на спине около ближайшей двуколки.

– Больной, что ли?.. – осведомился Марк.

– Разбился он!.. – пояснили ему. – Оскользнулся на тропе и чуть в пропасть не угодил!.. тоже подмастерье, как ты: Яном звать!..

ГЛАВА VI

Над поляною задребезжали звуки трубы; из лесистых сине–черных ущелий откликнулось эхо; на окраинах лагеря зашевелились и начали подыматься люди; встали и собеседники Марка.

– Что надо делать? – спросил он.

Ему сказали, что на ночь весь стан обводится чертой и закрещивается для охраны от демонов; необходимо наблюдать, чтобы черта везде была сомкнута.

Работа была выполнена копьями и заняла всего несколько минут; по черте, за отсутствием патера, прошел высокий, угрюмый человек со сросшимися бровями; он бормотал заклятья.

– Беда, сколько везде нечистой силы!.. – проговорил, ложась на прежнее место, ближайший сосед Марка. – Не досмотри чего–нибудь – ни за грош пропадешь!..

– Есть на свете и похуже, чем нечистая сила!.. – буркнул другой. – Рыцари с их замками, будь они прокляты!

– Да!.. – согласился третий. – Везде человек должен остерегаться чего–нибудь! И откуда, как подумаешь, развелось так много демонов на свете?

– Боги это старинные!.. – ответил первый. – Не стали им молиться и жертвы давать – они и ушли и мстят нам!..

– И теперь им многие молятся!.. – сказал третий. – Да отчего и не молиться? У богатых капелланы все сделают, а бедному человеку самому всех задобрить надобно!..

– Двум господам служить нельзя!.. – возразил Марк.

– Господа – дело другое!.. – А вот ты туда сунься, поди!.. – он кивнул на лес. – Попробуй–ка горного духа не умилостивить?..

– Тут неподалеку, на уступе горы, стоит замок… – начал рассказывать второй и все ближе придвинулись к нему. – Завтра увидите его. Теперь он в развалинах; жил в нем в старые годы рыцарь по имени Вод – хуже всякого дьявола был! Знаете сами, что делают рыцари – охота, пиры да разбой – вот и все их занятия, а уж что этот бешеный вытворял, и во сне не приснится! Для потехи живых людей на спины диким оленям привязывал и в лес выпускал, а сам с собаками за ними гонялся; других голодом в подземельях замка умаривал, со скал сбрасывал – что ни взбредало в голову, то и делал! И вот однажды на охоте застиг его туман; сорвался он с высоченной скалы и разбился вместе с конем в пропасти. Не приняла его земля, приказано было ему до Страшного Суда в своем гробу лежать, а в полночь вставать и до рассвета гоняться за медведями, волшебниками и разбойниками. Так с тех пор он и не знает покоя и носится по ночам в стороне от дороги: на них запрещено ему показываться. Где проскачет – там непогода начинается, ветер завывает; как загудит в трубах – уже знают люди, что Вод где–то близко мчится!

– А видал его кто–нибудь?.. – спросил третий.

– Еще бы – много раз! И я его видал… Высокий он, тощий, как скелет, в доспехах железных, лицо, как у одержимого… беда встретиться с ним!.. Возвращался я как–то домой, да запоздал, ночь захватила в лесу. И вдруг слышу – загудело вдали, вопли зачудились, бич будто хлопает… как буря на меня катится!.. Я в кусты шарахнулся; лежу ни жив, ни мертв – вижу, двое человек во весь дух бегут; за ними на белом коне по воздуху рыцарь в синих латах несется, из ноздрей у коня огонь пышет, глаза у всадника волчьи, светятся… И смаху бичом по бегущим ж-жик, и-жик!.. каждый удар по клоку платья и мяса ссекал. Весь лес очнулся. – «Вод» – «Вод»!.. – загремело кругом… Не помню уж, как от такой страсти до дома добрался!

– Слышал и я о Воде!.. – проговорил третий. – Везде имеются замки страшные!

…У нас крестьянин повез на ослике овес в город. Уже рассветало; в лесу на перекрестке повстречался он с каким– то человеком и тот купил овес. Крестьянин повел за ним ослика; шли долго, все куда–то вниз, и в самой глуши и чаще увидали зеленую от моха башню и стену. Подъемный мост был опущен, стражи не примечалось… Вступили они в ворота под башней, потом на двор – и там никого: травой он зарос; ни души не виделось и в окнах замка…

Незнакомец велел сложить мешки у стены и вошел вместе с крестьянином в большой зал. Посредине за столом сидели десятка два вооруженных людей в кольчугах; никто из них не шевелился – все спали. При звуке шагов они повернули головы и открыли глаза.

– Что нового на свете?.. – глухо спросил человек с бородой по пояс.

– Ничего нет!.. – ответил крестьянин. Сидевшие опять опустили головы и уснули. Неизвестный провел крестьянина в следующий зал, громадный, как собор; в нем сидели четверо богатырей в латах с золотыми насечками и тоже спали.

Стук ног разбудил их.

– Что нового на свете? – прогремел старший; седая борода была у него до полу.

– Ничего не слыхать, ваша милость!.. – повторил крестьянин.

– Звенят ли трубы на горах?

– Нет…

Глаза всех четверых закрылись; богатыри поникли в глубоком сне.

Неизвестный расплатился с крестьянином и вывел его из замка; в полдень он был уже дома. А там плач, тревога, ищут его везде! Оказалось, не несколько часов провел он в отлучке, а более суток.

– Кто же такие были люди в замке и чего они ждали? – спросил первый; он слушал с жадным вниманием.

Рассказывавший пожал плечами.

– Кто же может знать? заклят замок каким–нибудь волшебником!

– Всего много в лесу, а в особенности в горах!.. – сказал первый.

– Раз мой отец ошибся тропой и заблудился. Ночь между тем пала, да темная, безлунная, в трех шагах ничего не распознать. А у нас, так же, как здесь, горы кругом, лес дремучий. Что тут делать? Того и жди, с кручи загремишь – и ворон костей не соберет! Подумал отец да на дуб большой и залез от зверей; устроился на ветвях и решил как–нибудь дождаться до света.

Сидел он, сидел, сморило его, дремать начал. И вдруг видит – светляки стали загораться на земле – один, другой, третий… как рассыпало их. Всмотрелся отец: нет, это не светляки, а маленькие человечки, гномы; самый высокий в локоть ростом; на всех красные колпачки, все бородатые, на плече у каждого кайло маленькое, в руке фонарь зажженный. Видимо–невидимо сошлось их под дубом, на котором сидел отец; разместились все на переплетшихся корнях, а один в красном плаще, король ихний, на бугре расположился; от огней внизу светло стало. Испугался отец; сами ведь знаете, что не к добру гнома увидать; приник он к дубу, старается не дышать. Слышит – разговор повели гномы – будто колокольчики крохотные зазвенели. И узнал отец, что совсем близко от того места, под скалой, пещера имеется, а из нее два хода в глубину земли ведут. А в этих ходах несметное богатство – жилы толстые, серебряные тянутся; гномы порешили этой пещеры пока не касаться, а начать работу в другой, что за день пути отстояла – туда они и собрались идти. Отдохнули гномы и двинулся в лесную глубь звездный поток из фонариков; опять темнота наступила. Только стало светать, отец слез с дуба и давай пещеру искать. Нашел ее почти сейчас же, вполз в нее на животе – иначе нельзя было попасть, вход очень низкий был – видит, над ним словно огромные ледяные сосульки нависли; отыскал он и другие два хода. Далеко идти без огня не посмел и только заглянул в них, – верно: в стенах словно канаты серебряные скрутились, перепутались! Обрадовался отец. Выбрался из пещеры на вольный свет, положил пометы на скалу с пещерой, отыскал дорогу и побежал домой.

– «Так и так», – говорит матери, – «вот что со мной было»! Ну, радость, понятно, в доме сделалась: богачами ведь сразу оказались! Наутро отец забрал кайло, суков смолистых для освещения, хлеба и пустился в дорогу. Нашел полянку, на которой ночевал и дуб узнал; отыскал свои засечки на деревьях и дальше заспешил. Шел – шел… пометы его, а путь как будто не тот!.. и не наверх, как утром вчера, а вниз куда–то вел. Спустился отец с горы, на дне ущелья оказался. Взобрался опять на гору, сыскал свои надрезы – они его еще в другое место завели. Сунулся по третьему следу – в еще более диком месте очутился, едва вылез, ни скалы, ни пещеры и в помине нет! Бился, бился отец, да так ни с чем домой к ночи и вернулся… Говорили потом старики, что нельзя было ему босиком в пещеру входить – надо было обмотать ступни чем–нибудь мягким, чтобы следов не оставить. А как наткнулись гномы на следы и поняли, что человек их богатства увидел – сейчас же засыпали вход и поделали насечки на деревьях в разных направлениях.

Так мы в бедности своей и остались!..

Уже совсем легла ночь.

Месяц еще не всходил из за гор, небо было серо–синее; каменные вершины казались посыпанными снегом; лагерь понемногу замирал.

– А пора и спать?.. – проговорил один из рассказчиков и стал устраиваться у огня.

Со стороны двуколки опять послышался стон; улегшийся было Марк встал, подошел к больному и нагнулся над ним.

– Не нужно ли тебе чего? – спросил.

На него глянуло совсем молодое, бледное лицо с карими глазами.

– Пить!.. – проговорил Ян спекшимися губами.

Марк подал длинногорлую тыкву с водой и больной с жадностью приник и долго не отрывался от нее.

– Спасибо!.. – сказал и опять опустился на войлок. Марк укутал его в веретье с двуколки, прочел молитву и улегся поблизости. Ночью он несколько раз просыпался и проведывал больного.

В серебряной ряби облаков плыл месяц; только шум речки нарушал тишину; отблески костров пятнами золотили черную стену безмолвного леса. Было жутко, торжественно, незабываемо хорошо…